CC BY
43
Андрей Геннадьевич Ваганов
научный сотрудник Института истории естествознания и техники им. С. И. Вавилова РАН, Москва, Россия; е-шай: [email protected]
УДК 316.4
БОТ: 10.24411/2079-0910-2018-10020
закономерности регионального распределения научного потенциала в россии
Географическое распределение научного потенциала оказывает огромное воздействие на узлы и сети глобальной экономики. Сегодня уже вряд ли кого-нибудь можно удивить констатацией очевидного факта: изменение системы научных исследований в России — это следствие включения нашей страны в международные сетевые структуры. Вполне отчётливо этот процесс «включения/исключения» в глобальную сетевую экономику проявляется в территориальной трансформации отечественного научно-исследовательского комплекса. Отмечаемый в последнее время интерес государственных структур к этой проблеме, постановка задачи создания стратегии пространственного развития страны, конечно, можно только приветствовать. Однако вызывает много вопросов методологическая база, на которой принимаются решения, например о создании центров синхротронного излучения в различных регионах России. данная статья — это попытка предложить один из возможных рациональных критериев оценки и разработки устойчивости структуры географического распределения научного потенциала. В статье представлены результаты анализа закономерностей географического распределения научного потенциала России, проделанного в рамках ценологической парадигмы. Исходя из этих теоретических предпосылок, проведен ранговый анализ (по параметру «количество производимой научной продукции») интересующего нас ценоза — регионов Российской Федерации. Сделан вывод о том, что в данном случае можно говорить о неустойчивой структуре ценоза. Вместе с тем Москва и Санкт-Петербург как особи ценоза мировых городов науки вносят существенный вклад в устойчивость этого ценоза. Ключевые слова: научный потенциал, пространственное развитие, ценоз, ранговый анализ, гиперболическое распределение.
Сверхзадачей своего четвертого президентского срока В. В. Путин назвал рывок в развитии страны. И прежде всего научно-технологический рывок, который должен способствовать снижению уровня бедности, развитию инфраструктуры и социальной сферы и повышению уровня образования и здравоохранения. «В науке, как в других областях, мы должны добиться настоящего прорыва. Нужно раз и навсегда отказаться от поддержки неэффективности, от устаревших, отживших подходов в организации научной деятельности. И, безусловно, страна ждет от науки новых решений, которые могут изменить качество жизни людей, придать мощную динамику развитию России», — заявил президент РФ на заседании Совета при Президенте по науке и образованию встрече в Новосибирске 8 февраля 2018 года [Стенографический отчет..., 2018]. Анализу «концепции рывка» посвящено уже довольно много журнальных публикаций и даже монографий, см. например [Глазьев, 2018]. Прежде всего, акцент делается на том, кто будет назначен «оператором» этого
рывка. Ведь очевидно, что речь идет об очень серьезных бюджетных потоках в обеспечение рывка.
Несколько выпадает пока из этого анализа принципиально важный аспект: проблема регионального распределения научного потенциала в России. Хотя все имеющие отношение к этой проблеме акторы, понимают неотвратимость как-то решать ее. Документальным проявлением этой озабоченности можно считать «Перечень поручений по итогам заседания Совета по науке и образованию и встречи с учеными Сибирского отделения РАН». Этот документ стал итогом заседания Совета при Президенте по науке и образованию и встречи с учёными Сибирского отделения Российской академии наук, прошедших 8 февраля 2018 года. В нем, в частности, отмечается: «1. Правительству Российской Федерации в целях реализации Стратегии научно-технологического развития Российской Федерации разработать совместно с президиумом Совета при Президенте Российской Федерации по науке и образованию и утвердить:
<...>
б) комплекс мер, направленных на проведение синхротронно-нейтронных исследований, включая создание специализированного источника синхро-тронного излучения четвёртого поколения (ИССИ-4) в г. Протвино Московской области и синхротронного ускорителя в новосибирском Академгородке. <...>
3. Правительству Российской Федерации разработать совместно с Российской академией наук и при участии полномочного представителя Президента Российской Федерации в Сибирском федеральном округе план комплексного развития Сибирского отделения Российской академии наук с учётом приоритетов и долгосрочных планов развития Сибирского федерального округа и утвердить этот план. <...>
4. Правительству Российской Федерации подготовить совместно с Российской академией наук и Правительством Новосибирской области и представить план развития новосибирского Академгородка как территории с высокой концентрацией исследований и разработок» [Перечень поручений., 2018].
Отметим также, что в более широком контексте проблема регионального распределения научного потенциала в России — это только частный случай (хотя, повторяем, очень важный) проблемы пространственного развития РФ. «ослабление внимания российского государства в 1990-е годы к управлению пространством страны привело к возникновению ряда серьезных деформаций в территориальном размещении производительных сил, уровнях, развития субъектов Российской Федерации, расселении, миграционных потоках. Вывод очевиден: организация пространства в интересах страны, ее жителей — работа, которую нужно вести постоянно, энергично, системно. Государство обязано четко определить свои цели в сфере пространственного развития, создать механизмы их реализации» [Матвиенко, 2018, с. 1]. Председатель Совета Федерации В. И. Матвиенко приводит такие данные: «Сегодня на территории, составляющей лишь 5 % от территории страны, производится свыше 40 % суммарного валового регионального продукта. В то же время на территориях европейского Севера, Сибири, дальнего Востока, составляющих в совокупности 83 % площади России, этот показатель не достигает и 30 %». В. И. Матвиенко называет этот процесс «уплотнением экономического пространства».
Это «уплотнение» затронуло и распределение по территории страны научно-технического потенциала. «он концентрируется преимущественно на территориях Москвы и Московской области, Санкт-Петербурга, Республики Татарстан, Нижегородской, Свердловской и Новосибирской областей. Понятно, что научные разработки, особенно мирового уровня, не могут осуществляться везде и всюду. Научно-технический прогресс генерируется центрами, число которых невелико во всех странах. тем важнее их оптимальное пространственное распределение.
По данным Росстата, в 2016 году внутренние затраты на научные исследования и разработки по всем субъектам Российской Федерации составили свыше 943 млрд рублей, из них 491 млрд рублей приходится на Центральный федеральный округ.
Фактическая концентрация научно-технического потенциала страны преимущественно в европейской части России не способствует модернизации экономики Сибири и дальнего Востока, ее переходу на инновационные рельсы», — отмечает В. И. Матвиенко [Матвиенко, 2018, с. 2].
действительно, «тело» науки в России напоминает своим строением тело головастика: основная масса приходится лишь на одну часть — голову (Москва). Еще одно сравнение, которое приходит на ум — одногорбый верблюд: этот «корабль пустыни», конечно, тянет свою лямку, но в эпоху Интернета, телекоммуникаций и беспроводных технологий «одногорбая» наука для такой гигантской страны, как Россия, — слишком медленный способ передвижения к информационному обществу. Времени может не хватить, чтобы добраться до «цифровой экономики». В этой связи можно подчеркнуть даже один риторический нюанс: руководством страны поставлен вопрос именно о «научно-технологическом рывке», а не просто — о «планомерном движении».
Но у такого пространственного распределения науки в России — очень глубокие исторические корни. Вот некоторые реперные точки динамики этого процесса за последние 90 лет.
На 1 октября 1928 г. наибольшее число научных работников проживало в Москве и Ленинграде (соответственно 6846 и 4792 человек, или 43,8 и 32,4 %); в этих городах было сосредоточено три четверти научного потенциала страны. На всю остальную территорию СССР приходилось 3527 научных работников (вместе с вузовскими преподавателями). В 1929 г. даже в прикладной науке 92 % научных работников приходилось на Москву и Ленинград [Ваганов, 2008, с. 121]. Причем такой перекос в распределении научных кадров наблюдался практически во всех областях знания. Скажем, по окончании Второго Всесоюзного математического съезда (Ленинград, 24—30 июня 1934 г.) один из его организаторов и активных участников, выдающийся математик, профессор А. Н. Колмогоров отмечал: «.в распределении числа докладов по отдельным научным центрам сказался с полной ясностью один важный недостаток организации научной работы в Союзе, проявляющийся в области математики, быть может, наиболее резко. Это — чрезвычайная концентрация научной работы в Москве и Ленинграде. Из пятнадцати руководящих обзорных докладов девять были сделаны математиками Москвы, пять — Ленинграда, и лишь один — казани. Среди секционных докладов приблизительно по одной трети пришлось на долю Москвы и Ленинграда и лишь одна треть на все остальные города» [Академик Колмогоров., 2018, с. 66].
К 1957 г., то есть к моменту создания Сибирского отделения Академии наук СССР, из 2797 научных учреждений Советского Союза на территории РСФСР рас-
полагалось 1550, в Москве — 448, в Ленинграде — 187. Академия наук СССР имела 162 научных учреждения, из них 115, то есть 71 %, располагались в Москве и Ленинграде. В учреждениях АН СССР на тот момент работали 35 119 сотрудников, из них в Москве — 23 547 и в Ленинграде — 5633, то есть 83 % общей численности сотрудников АН СССР. Из 13 138 научных сотрудников Академии наук 80 % находились в Москве и Ленинграде [Академия наук в решениях., 2010, с. 646].
Государственное и партийное руководство СССР постоянно предпринимало попытки исправить явные диспропорции в географии распределения научно-технического потенциала страны. Науку «двигали» на восток и юго-восток. Во многом это движение основывалось не только на объективном анализе ситуации, но и на идеологических посылках. И, тем не менее, одной из самых удачных и заметных попыток такого рода стало, как раз, создание, Сибирского отделения АН СССР. Не углубляясь в политическую подоплеку этого решения, можно лишь отметить, что это был компромисс, на который пошло высшее руководство КПСС в ответ на предложение ряда академиков (М. А. Лаврентьев, С. А. Христианович) создать Академию наук РСФСР. Таким образом, СО АН СССР создавалось как «редуцированная» Академия наук РСФСР. Кстати, сегодня Сибирское отделение Российской академии наук становится таковой по факту.
хотя были, конечно, примеры и вполне рационального (даже прагматичного) подхода к оптимизации географического распределения научно-технического потенциала на территории страны. В начале 1962 г. академик А. Н. Колмогоров подчеркивал: «.среди всех имеющихся в нашей стране докторов наук по математике около трети окончило Московский университет <МГУ им. М. В. Ломоносова>, а среди кандидатов-математиков — около четверти» [Академик Колмогоров., 2018, с. 226]. А 24 декабря 1957 г. председатель Сибирского отделения АН СССР, академик М. А. Лаврентьев обращается с запиской в бюро ЦК КПСС по РСФСР. В ней он отмечал: «Постановлением Совета Министров СССР от 18 мая 1957 г. № 546 было организовано Сибирское отделение Академии наук СССР.
Огромные задачи, поставленные перед Отделением, требуют постоянного внимания и тщательного отбора кадров для вновь создаваемых институтов. Комплектование этих институтов происходит в основном за счет коллективов научных учреждений гг. Москвы и Ленинграда. В некоторых случаях переход высококвалифицированных специалистов из тех или иных научно-исследовательских учреждений в Сибирское отделение АН СССР не находит поддержки у директоров и руководителей этих учреждений, и работники вынуждены уходить по собственному желанию, тем самым прерывая свой трудовой стаж, или отказываются от перехода
Учитывая, что с первых же дней институты Сибирского отделения должны быть укомплектованы высококвалифицированными кадрами, Сибирское отделение АН СССР просит ЦК КПСС рассмотреть вопрос об обязательном переводе работников, изъявляющих желание перейти на работу в институты Сибирского отделения АН СССР.
А также предоставить Сибирскому отделению АН СССР на 1958-60 гг. право первоочередного отбора молодых специалистов, оканчивающих в этот период высшие учебные заведения страны». Постановлением ЦК КПСС от 22 февраля 1958 г. «О подборе кадров для учреждений Сибирского отделения Академии наук СССР» предложения М. В. Лаврентьева были приняты [Академия наук в решениях., 2010, с. 907, 908].
Были и в дальнейшем попытки исправить «одногорбость» отечественной науки. К таковым можно отнести, например, Постановление ЦК КПСС и Совета министров СССР «О развитии научных учреждений в отдельных экономических районах РСФСР» от 28 августа 1969 г. В целях «дальнейшего изучения и развития производительных сил Урала, Сибири, Дальнего Востока и других районов РСФСР» ЦК КПСС и Совмин СССР постановляли: «1. Принять предложение Государственного комитета Совета Министров СССР по науке и технике, Госплана СССР, Академии наук СССР, Совета Министров РСФСР, Министерства высшего и среднего специального образования СССР и Министерства высшего и среднего специального образования РСФСР о создании в 1969-1970 гг. и дальнейшем развитии в 19711975 годах:
а) Уральского научного центра Академии наук СССР в г. Свердловске на базе существующих и вновь организуемых научных учреждений Академии наук СССР <...>;
б) Дальневосточного научного центра Академии наук СССР в г. Владивостоке на базе существующих и вновь организуемых научных учреждений Академии наук СССР <...>;
в) Северо-Кавказского научного центра высшей школы в г. Ростове-на-Дону на базе существующих научных учреждений высших учебных заведений городов Ростова-на-Дону, Таганрога, Новочеркасска и Краснодара <...>.
5. Обязать Госплан СССР, Государственный комитет Совета Министров СССР по науке и технике и Совет Министров РСФСР предусмотреть в проекте плана развития народного хозяйства на 1971-1975 гг. выделение Академии наук СССР, Министерству высшего и среднего специального образования СССР и Министерству высшего и среднего специального образования РСФСР необходимых ассигнований и материальных ресурсов для развития научных исследований и создания соответствующей научно-исследовательской базы на Урале, Северном Кавказе, в Сибири и на Дальнем Востоке.
6. Поручить Совету Министров РСФСР, Академии наук СССР, Министерству высшего и среднего специального образования СССР и Государственному комитету Совета Министров СССР по науке и технике разработать предложения по дальнейшему развитию и укреплению научных учреждений и исследовательской базы высших учебных заведений, расположенных на территории Поволжского экономического района, н представить их в Совет Министров СССР к 1971 году.
7. В целях улучшения организации и координации научных исследований и комплексного решения проблем, направленных па развитие производительных сил Северо-Западного экономического района, поручить Академии наук СССР совместно с партийными и советскими органами областей, входящих в состав этого района, Карельской АССР и Коми АССР, разработать мероприятия по созданию Северо-Западного научного центра (г. Ленинград) на базе существующих научных учреждений Академии наук СССР и свои предложения внести в Совет Министров СССР к 1970 году <...>» [В. И. Ленин, КПСС., 1981, с. 564-566].
Неслучайно известный отечественный специалист в области регионального развития В. Л. Глазычев подчеркивал: «В недавней истории Советского Союза присутствовала некая пространственность стратегического мышления. Она была
задана уже тем, что пространство страны программно было накрыто иерархически упорядоченным полем однопартийности, которое в свою очередь порождало и поддерживало структурированное по отраслям управленческое поле так называемого планового хозяйства» [Глазычев, 2005, с. 103]. Однако, несмотря на все предпринимаемые усилия, проблема рационального распределения научного потенциала по территории страны продолжала оставаться одной из наиболее животрепещущих вплоть до распада СССР. Так, распределение числа публикующих авторов и опубликованных работ в 1989 г., полученное из анализа естественнонаучной базы данных (SCI) Института научной информации США, говорит само за себя (см. табл. 1).
Таблица 1. Распределение числа публикующих авторов и опубликованных работ в 1989 г.
Город Число статей (Ю. Гарфилд) Число авторов (И. В. Маршакова-Шайкевич)
Москва 14 044 14 874
Ленинград 3414 3383
Новосибирск 1265 1232
Свердловск 678 757
Томск 491 491
Иркутск 429 434
Черноголовка 409 457
Пущино-на-Оке 316 366
Горький 327 355
Источник: Маршакова-Шайкевич И. В., Анализ мировой исследовательской активности // Социальная динамика современной науки: сб. статей / Отв. ред. В. Ж. Келле. М.: Наука, 1995. 319 с.
Но, собственно, в чем опасность такой сверхконцентрации научно-технического потенциала в двух-трех центрах? Ответ на этот вопрос, как будет показано ниже, тесно связан с еще более актуальным блоком вопросов: каков объективный (количественный) критерий оценки качества географического размещения научного потенциала? существует ли такой критерий вообще? И если да, то каковы его прогностические возможности?
Всем этим требованиям отвечает анализ закономерностей географического распределения научного потенциала России, если попробовать его развить в рамках так называемой ценологической парадигмы. Исторически, ценологический подход восходит к гиперболическому распределению ученых по продуктивности (закон А. Лотки); частотному и ранговому анализу текстов (закон Ципфа), кумулятивному закону рассеяния публикаций по одной тематике в системе периодических и продолжающихся изданий (закон Брэдфорда) и др.
Уже к 50-м годам прошлого века стало понятно, что эти и другие статистические закономерности поведения социальных систем имеют общую математическую форму — гиперболическое распределение (^-распределение; читается как «аш-распределение»). В этом эмпирическом факте, по существу, отражено фундамен-
тальное свойство социальных явлений — они не подчиняются гауссовым распределениям. Закон Ципфа-Парето «играет в соответствующих областях (связанных, как правило, с информационными, биологическими, социально-экономическими системами) практически ту же универсальную роль, что и закон Гаусса в стохастических процессах с конечной дисперсией, связанных обычно с естественными процессами в неорганических, физико-химических системах» [Теория эволюции., 1998, с. 179]. Любопытно, что популярность веб-серверов интернета так же хорошо описывается немного модифицированным законом Ципфа [Крашаков, Щур, 2004, с. 46-66, 48].
В 70-е годы прошлого века проф. Московского энергетического института Б. И. Кудрин сделал следующий шаг в обобщении гиперболических #-распределений: он распространил их на сообщества технических изделий (техно-ценозы). Для нас важно отметить, что ценозы любой природы (биологические, технические, социальные), в формулировке Б. И. Кудрина, образованы практически бесконечным количеством изделий (особей). Математически — это счетное множество. Ценоз — это некий трансцендентальный объект. «Речь идет об умозрительном познании несомненно существующего материального образования, которое идентифицируется вполне очевидным образом, но которое именно как объект познания не дано материально, а задано нами — как задаётся математическая абстракция» [Теория эволюции., 1998, с. 28]. Другими словами, исследователь, фактически, сам конструирует единицу анализа — ценоз. При этом каждая особь ценоза в отдельности — идентифицируема. Сегодня уже опубликовано много работ, в которых показано, что данная закономерность работает не только применительно к техническим системам. Обширная библиография приведена, например, в работе [Кудрин, 2004].
Исходя из этих теоретических предпосылок, проведем ранговый анализ (по параметру «количество производимой научной продукции») интересующего нас ценоза — регионов Российской Федерации.
Первый этап — определение перечня (списка) объектов ценоза. Исходные данные (распределение завершенных НИОКР, защищенных докторских и кандидатских диссертаций по субъектам Российской Федерации за период 1997-2000 гг.) взяты нами из статистических сборников Всероссийского научно-технического информационного центра (ВНТИЦ) [Статистический вестник ВНТИЦ, 1998, 1999, 2000].
Затем строится таблица рангового распределения: расположение регионов по порядку убывания количества произведённой ими научной продукции — защищенные докторские и кандидатские диссертации. Укажем только первые четыре строки этого рейтингового распределения: г — Москва, г2 — Санкт-Петербург; г3 — Татарстан; г4 — Томск.
Третий этап — графическое построение полученных ранговых распределений. В нашем случае эти расчеты проведены с помощью специального программного обеспечения на кафедре «Электроснабжение промышленных предприятий» НИУ «Московский энергетический институт».
Полученная структура ценоза описывается ранговым по параметру ^-распределением, восходящим к ранговым распределениям Ципфа-Мандельбро-та [Электроэффективность, 2001, с. 9]:
N(x) = N /хв (1),
где Щ(х) — количество произведённой научной продукции (в нашем случае, это — отчёты НИОКР, защищенные кандидатские и докторские диссертации), штук; х — непрерывный аналог ранга г (фактически, номер строки в таблице рейтинга), имеет только целочисленное значение; Щ1 — производство научной продукции регионом с г=1 (первая строка в таблице рейтинга); р — ранговый коэффициент, характеризующий кривизну рангового ^-распределения.
В результате были получены кривые ^-распределений для генеральных совокупностей защищенных кандидатских и докторских диссертаций, а также завершенных НИОКР. Результаты такого ценологического моделирования по параметру «защищенные кандидатские диссертации» представлены на рис. 1.
Рис. 1. Распределение количества защищенных кандидатских диссертаций (шт.) в зависимости от номера региона в рейтинговой таблице
Как и следовало ожидать, главный производитель научной продукции в стране — Москва (fj); относительно заметен вклад Санкт-Петербурга (r2); вклад остальных регионов убывает стремительно. Мы не ставили своей задачей составление рейтинга «наукоёмкости» регионов как такового. Наша цель — определение степени устойчивости структуры ценоза: субъектов Российской Федерации по параметру «производство научной продукции». Поэтому ограничимся обозначением только номера рейтинга региона, без указания его названия на оси абсцисс (см. рис. j). Проведенный анализ дал численное значение показателя р, который характеризует ценоз, позволяя судить об устойчивости структуры последнего. Из математической теории ^-распределений хорошо известно, что любой ценоз устойчив, если ранговый коэффициент р находится в интервале от 0,5 до 1 [Электроэффективность., 2001, с. 9]. В нашем случае показатель р колеблется от 1,37 (1999) до 1,49 (1997). Таким образом, в случае с ранговым по параметру ^-распределением научного потенциала России можно говорить о неустойчивой структуре ценоза.
Однако, если исключить из рассмотрения Москву и Санкт-Петербург, картина существенно меняется (рис. 2). Кривые ^-распределения становятся более пологими. Для распределения защищённых кандидатских диссертаций ранговый коэффициент р в этом случае близок к оптимальному и изменяется от 1,14 (1999 г.) до 1,28 (2000 г.). (Качественно аналогичные результаты были получены и для ранговых ^-распределений по параметрам: «защищённые докторские диссертации» и «завершенные НИОКР», поэтому мы их не приводим.)
Таким образом, ценоз российских регионов без Москвы и Санкт-Петербурга — это, буквально, другая страна. И в этом смысле, Москва и Санкт-Петербург — города явно из другого ценоза. Возможно — из ценоза мировых центров науки. Это, кстати, подтверждает и библиографический анализ количества публикаций по естественным наукам базы данных SCI (табл. 2). Москва как особь ценоза мировых городов науки вносит существенный вклад в устойчивость этого ценоза.
Таблица 2. Распределение публикаций по городам мира (города ранжированы по данным 1993 г.)
Ранг Город 1998 г. 1993 г.
1 Лондон 16 110 17 232
2 Токио 11 448 13 450
3 Москва 14 960 12 124
4 Бостон 8605 10 892
5 Нью-Йорк 8646 9872
6 Париж 8853 9658
7 Лос-Анджелес 6697 7661
39 Ленинград (СПб) 3468 3384
114 Новосибирск 1224 1203
Источник: Маршакова-Шайкевич И. В. Анализ мировой исследовательской активности // Социальная динамика современной науки: сб. статей / Отв. ред. В. Ж. Келле. М.: Наука, 1995. 319 с.
Рис. 2. Распределение количества защищенных кандидатских диссертаций, ед., в зависимости от номера региона в рейтинговой таблице без учета Москвы и Санкт-Петербурга
Подтверждают сделанные нами выводы и международные сравнения, где показателем вклада страны в формирование так называемых карт науки является доля публикаций страны от общего числа публикаций, которые участвовали в формировании этих карт науки. Если проранжировать вклад различных штатов США в этот показатель, то картина в начале 1990-х гг. выглядела так: первые пять мест занимали Калифорния и Нью-Йорк (6 и 4,3 % соответственно); Массачусетс, Мэриленд, Пенсильвания, Техас, Иллинойс (каждый — около 2 %). Вклад этих семи штатов
составляет 20,53 % от общей величины вклада США в развитие науки. Вклад остальных штатов по отдельности небольшой, но в совокупности он дает более 20 % от общего, позволяя тем самым США занимать лидирующее положение в мировой науке [Маршакова-Шайкевич, 1995, с. 237]. Большую роль в обеспечении этого лидерства сыграл «Новый федерализм» президента США Рональда Рейгана (1982): выделенные центром средства стали поступать к субъектам научно-технической деятельности не напрямую, а через органы управления штата. Последние получили возможность влиять на распределение средств и тем самым взяли на себя и значительную долю ответственности за эффективность их использования.
Региональные программы развития науки и технологии, подтягивание отсталых по этому параметру регионов к уровню ведущих в 80-е годы прошлого века превратились в ключевые направления государственной научно-технической политики не только США, но и стран Западной Европы, Японии. На них выделялась значительная часть федеральных ресурсов [Авдулов, Кулькин, 1997]. Важно, что все эти шаги предпринимались и предпринимаются в рамках реализации целостной государственной научно-технической политики той или иной страны (регионального объединения стран). Среди наиболее заметных таких решений — программа создания технополисов в Японии (в 1983 году парламент этой страны принял специальный закон о технополисах); решение правительства Франции о децентрализации государственных научно-исследовательских учреждений, вузов, крупных фирм (закон о планировании развития науки и технологии от 1982 г.).
С точки зрения ценологического подхода такое географическое распределение науки в США означало более пологий ход кривой рангового параметрического ^-распределения: производство научной продукции «размыто» между семью (как минимум) штатами США, а не сконцентрировано в двух городах, как в СССР. Спустя почти тридцать лет ситуация не изменилась.
Согласно аналитическому обзору «Территориальная централизация науки» (2018), «.среди 20 стран, лидирующих по числу научных статей, Россия характеризуется одним из самых высоких уровней централизации публикационной активности ученых. На город-лидер — Москву — приходится почти половина всех статей российских авторов (44,9 %). Для сравнения — в странах первой десятки этот показатель не превышает 28 %. Наиболее территориально равномерно наука распределена в США: на Нью-йорк, лидирующий по публикационной активности ученых, приходится менее 6 % общего числа статей исследователей США. Напротив, высокий (сравнимый с Россией) уровень централизации демонстрируют Иран (на город-лидер приходится 51,6 % статей иранских ученых), Республика Корея (51 %) и Тайвань (48,5 %)». В этом исследовании отмечается, что «для всех рассмотренных стран, за исключением Ирана, уровень централизации публикационной активности практически не изменился между двумя пятилетними периодами. Централизация является устойчивой характеристикой организации науки в стране и меняется довольно медленно. В России наблюдается слабая децентрализация — в 2002-2006 гг. эта величина составляла 46,1 %, что на 1,2 процентных пункта выше, чем в 2012-2016 гг.» [Территориальная централизация., 2018].
Итак, с помощью ценологического рангового анализа выявлена неустойчивость системы регионального распределения научного потенциала в России и получены числовые показатели этой неустойчивости (значения коэффициента р). Отмеченный в начале статьи появившийся акцент государственной научно-технической
политики именно на ее региональном разрезе, конечно, нельзя не приветствовать. Однако, возвращаясь к ценологическим закономерностям, тревожит, что основан этот поворот скорее на качественных, а не на количественных оценках. Сколько синхротронов нужно строить в стране? (Европа, например, вполне обходится двумя такими синхротронными центрами — в Гренобле (Франция) и в Гамбурге (ФРГ)). Где их строить? Где создавать «международные и научно-образовательные мегакла-стеры», о которых говорил на встрече с президентом РФ в Новосибирске президент РНЦ «Курчатовский институт» М. В. Ковальчук? В ответах на все эти и многие другие вопросы мы пока видим больше эмоций, чем рационального, научно обоснованного расчета.
Литература
Авдулов А. Н., Кулькин А. М. О показателях развития науки. (Классификация и оценка) // Вестник РФФИ. 1997. № 4. С. 46-59.
Академик Колмогоров А. Н. Публицистика / Сост. Абрамов А. М. М.: Луч, 2018. 496 с.
Академия наук в решениях Политбюро ЦК РКП(б) — ВКП(б) — КПСС. 1922-1991 / 1952-1958 / Отв. сост. В. Ю. Афиани, В. Д. Есаков. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2010. 1279 с.
Ваганов А. Г. Предсказание настоящего времени // Социальное проектирование в эпоху культурных трансформаций» / Рос. акад. наук, Ин-т философии; отв. ред. В. М. Розин. М.: ИФ РАН, 2008. 267 с.
В. И. Ленин, КПСС о развитии науки / Под общ. ред. К. М. Боголюбова. М.: Политиздат, 1981. 800 с.
Глазьев С. Ю. Рывок в будущее. Россия в новом технологическом и мирохозяйственном укладах. М.: Книжный мир, 2018. 768 с.
Глазычев В. Ловушка регионального подхода // Логос. 2005. № 1.
Крашаков С. А., Щур Л. Н. Об универсальности рангового распределения популярности веб-серверов // Вестник РФФИ. 2004. № 1.
Кудрин Б. И. Техногенная самоорганизация. «Ценологические исследования». Вып. 25. М.: Центр системных исследований, 2004. 248 с.
Маршакова-Шайкевич И. В. Вклад России в развитие науки: библиометрический анализ. М.: Янус, 1995. 248 с.
Матвиенко, Валентина. Приоритеты пространства // Известия. 2018. 27 июня. С. 1-2.
Перечень поручений по итогам заседания Совета по науке и образованию и встречи с учёными Сибирского отделения РАН // URL: http://kremlin.ru/acts/assignments/orders/57300
Статистический вестник ВНТИЦ. 1998. № 1. С. 10-11; 1999. № 1. С. 10-11; 2000. № 1. С. 13-15; 2001. № 1. С. 13-17.
Стенографический отчёт о заседании Совета по науке и образованию в Новосибирске // URL: http://www.ras.ru/news/shownews.aspx?id=5c2482e2-139f-4a78-84db-c4538280b905&print=1
Теория эволюции: наука или идеология? Труды XXV Любищевских чтений. Вып. 7. «Це-нологические исследования». Москва-Абакан: МОИП — Центр системных исследований, 1998. 318 с.
Территориальная централизация науки. Выпуск от 04.04.2018 // URL: https://issek.hse.ru/ news/217837831.html
Электроэффективность: ежегодный рейтинг российских регионов по электропотреблению за 1990-1999 гг. // Электрика. 2001. № 6.
Trends in the Regional Distribution of Scientific Potential in Russia
Andrey G. Vaganov
Research Fellow, S. I. Vavilov Institute for the History of Science and Technology, Russian Academy of Sciences
Moscow, Russia e-mail: [email protected]
The geographical distribution of scientific potential has a huge impact on the nodes and networks of the global economy. Today, it is hardly to surprise anyone with the statement of an obvious fact: a change in the system of scientific research in Russia is a consequence of the inclusion of our country in international network structures. This process of «inclusion/exclusion» in the global network economy is clearly manifested in the territorial transformation of the domestic research and development complex. The recent interest of state structures in this problem and the task of creating a strategy for the country''s spatial development, of course, can only be welcomed. However, the methodological basis of these decisions, raises many questions, for example, the creation of synchrotron radiation centers in various regions of Russia. This article is an attempt to propose one of the possible rational criteria for assessing and developing the sustainability of the structure of the geographical distribution of scientific potential. The article presents the analysis of trends in the geographical distribution of scientific potential in Russia. The research was based on the cenosis paradigm. With these theoretical premises, the author carried out a rank analysis (the parameter — «quantity of scientific output») of the cenosis under consideration--the regions of the Russian Federation. It is concluded
that the structure of the cenosis turned out to be unstable. Meanwhile, Moscow and St. Petersburg as a part of the world science cities cenosis provide a significant contribution to the stability of the overall cenosis.
Keywords: Scientific potential, spatial development, cenosis, rank analysis, hyperbolic distribution.
References
Avdulov, A.N. and Kul'kin, A.M. (1997), "O pokazatelyah razvitiya nauki (Klassifikaciya i ocen-ka)" in VestnikRFFI, o. 4., Sp. 46-59.
AkademikKolmogorov A. N. Publicistika (2018), sost. Abramov, A.M. M., Luch, 496 p.
Akademiya nauk v resheniyah Politbyuro CK RKP(b) - VKP(b) - KPSS. 1922-1991 / 19521958 (2010), otv. sost. Afiani, V.YU. and Esakov, V.D., M., Rossijskaya politicheskaya ehnciklopediya (ROSSPEHN), 1279 s.
Vaganov, A.G. (2008), "Predskazanie nastoyashchego vremeni" in Social'noe proektirovanie v ehpohu kul'turnyh transformacij, Ros. akad. nauk, In-t filosofii; otv. red. V. M. Rozin, M., IF RAN, 267 p.
Bogolyubov, K.M. (ed.) (1981), V. I. Lenin, KPSSo razvitii nauki, M., Politizdat, 800 p.
Glaz'ev, S.YU. (2018), Ryvokv budushchee. Rossiya vnovom tekhnologicheskom imirohozyajstven-nom ukladah, M., Knizhnyj mir, 768 p.
Glazychev, Vyacheslav (2005), "Lovushka regional'nogo podhoda" in Logos, no.№ 1.
Krashakov, S.A. and SHCHur, L.N. (2004), "Ob universal'nosti rangovogo raspredeleniya pop-ulyarnosti veb-serverov" in Vestnik RFFI, no. 1.
Kudrin, B.I. (2004) "Tekhnogennaya samoorganizaciya" in Cenologicheskie issledovaniya, vyp. 25, M., Centr sistemnyh issledovanij, 248 s.
Marshakova-Shajkevich, I.V. (1995), Vklad Rossii v razvitie nauki: bibliometricheskij analiz, M., Yanus, 248 p.
Matvienko, Valentina (2018), "Prioritety prostranstva" in Izvestiya, 27 iyunya, pp. 1-2.
Perechen' poruchenij po itogam zasedaniya Soveta po nauke i obrazovaniyu i vstrechi s uchyo-nymi Sibirskogo otdeleniya RAN: http://kremlin.ru/acts/assignments/orders/57300
Statisticheskij vestnik VNTIC: no. 1, 1998, s. 10-11; no. 1, 1999, s. 10-11; no. 1, 2000, s. 13-15; no. 1, 2001, s. 13-17.
Stenograficheskij otchyot o zasedanii Soveta po nauke i obrazovaniyu v Novosibirske: http:// www.ras.ru/news/shownews.aspx?id=5c2482e2-139f-4a78-84db-c4538280b905&print=1
"Teoriya ehvolyucii: nauka ili ideologiya? Trudy XXV Lyubishchevskih chtenij", 1998, vyp. 7, in Cenologicheskie issledovaniya, Moskva-Abakan: MOIP — Centr sistemnyh issledovanij, 318 s. Territorial'naya centralizaciya nauki. Vyp. ot 04.04.2018 https://issek.hse.ru/news/217837831.html "Ehlektroehffektivnost': ezhegodnyj rejting rossijskih regionov po ehlektropotrebleniyu za 1990-1999 gg." in Ehlektrika, 2001, no. 6.
