CC BY
47
Вестник Челябинского государственного университета.
2018. № 4 (414). Филологические науки. Вып. 112. С. 182—187.
УДК 811.512.145; 81-112.2
ББК 81.2
ЗАКОНОМЕРНОСТИ ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ АРАБСКИХ И ПЕРСИДСКИХ ГРАММАТИЧЕСКИХ ЭЛЕМЕНТОВ В ЯЗЫКЕ ТАТАРСКОЙ ПОЭЗИИ XIX ВЕКА
А. Ф. Юсупов
Казанский (Приволжский) федеральный университет, Казань, Россия
В статье рассматриваются вопросы грамматического освоения и закономерности функционирования арабо-персидских элементов в языке поэтических произведений XIX в. В ходе анализа устанавливается соотношение нормативности и вариативности употребления иноязычных грамматических форм в именных частях речи.
Научная новизна данной статьи определяется новым подходом к изучению арабских и персидских элементов — описанием грамматического освоения инородных форм. В ходе исследования констатируется, что для языка татарской поэзии XIX в. характерны грамматические нормы разносистемных языков: татарского, арабского и персидского; разнородные языковые факты в системе языка поэзии становятся выразительными или стилистическими средствами.
Ключевые слова: старотатарский язык, история языка, язык поэзии, заимствования, грамматическая форма.
Заимствования, в первую очередь арабские и персидские, были зафиксированы во всех этапах развития татарского языка. В процессе исторической эволюции лексический состав языка, в том числе старотатарского языка, пополняется заимствованиями и грамматическими средствами других языков. Если обратиться к истории, то можно заметить, что «в протяжении многих веков тюркский письменно-литературный язык был оснащен большим количеством инородных лексических единиц и грамматических элементов» [7. С. 208]. Вместе с тем поэзия считалась высшим видом литературы и «поэтические произведения сочинялись в "возвышенном" поэтическом стиле» [5. С. 7], то есть на классическом литературном языке «с активным употреблением арабо-персидских грамматических элементов и традиционных общетюркских форм» [6. С. 99]. Как нам представляется, аналогичное явление характерно и для языка татарской поэзии XIX в. В частности, значительную часть лексического состава, а также грамматической системы старотатарского языка исследуемого периода составляют заимствования и грамматические элементы арабского и персидского языков.
Систематическое изучение арабо-персидских заимствований в татарском языке началось относительно давно. Однако, вопросы грамматического освоения арабо-персидских элементов оставались вне поля зрения специальных лингвистиче-
ских исследований. Целью данной статьи является описание грамматического освоения арабо-персидских элементов в языке татарской поэзии XIX в., определение соотношения нормативности и вариативности употребления иноязычных грамматических форм в именных частях речи и особенностей их функционирования.
Как показывают наши исследования, в грамматической системе языка татарской поэзии XIX в. арабские и персидские грамматические элементы зафиксированы, прежде всего, в оформлении именных частей речи (имя существительное, прилагательное, местоимение, числительное, наречие), а также в тех наклонениях глагола, которые по семантике и синтаксическим функциям близки к именам то есть субстантивированным частям речи (причастие и имя действия). Однако в рамках одной статьи описать все арабо-персид-ские элементы, употребляющиеся в языке татарской поэзии XIX в., не представляется возможным, поэтому в данной статье внимание акцентируется только на арабских и персидских грамматических элементах в грамматических категориях имени существительного и заимствованиях в составе имени числительного.
Как было отмечено выше, основной формой — базисной формой — выражения грамматического значения всех грамматических категорий в языке исследуемых поэтических текстов является тюркская. Вместе с тем для передачи значения
отдельных грамматических категорий употребляются грамматические средства персидского и арабского языков, которые формируют варьирование письменной нормы языка и являются пе -риферийными признаками.
В языке татарской поэзии XIX в. грамматическое значение принадлежности передается при помощи следующих языковых средств персидского и арабского языков:
1) Грамматическое значение принадлежности выражается присоединением персидских слитных местоимений. «Этот разряд местоимений в отличие от других видов местоимений всегда примыкает к предшествующему слову, не употребляется самостоятельно и не может иметь главного ударения... Эти аффиксоподобные элементы по своему значению соответствуют личным местоимениям, но отличаются от них характером употребления и выполняемым синтаксиче -ским функциям» [3. С. 172-173].
Как и в современном персидском языке, слитные местоимения в языке исследуемых поэтических текстов чаще всего выполняют атрибутивную функцию, выражая принадлежность. Принадлежность к I лицу передается заимствованными слитными местоимениями -ам / -эм, которые отличаются от тюркских аффиксов принадлежности лишь фонетически: hаман мэрде дилэм, къоругъ телемдер [4. С. 95] «все еще не ожило сердце мое, запекся мой язык» [Здесь и далее перевод автора. — А. Ю.].
Персидские слитные местоимения I лица -ам / -эм, присоединяясь к тюркским личным местоимениям, употребляются в функции личного местоимения «я», то есть бэн — мэн (я) + эм (я). Например: вэ анда мэдэдкъарец бэнэм [4. С. 132] «и там я твой помощник». Как видно из вышеприведенных примеров, при присоединении персидских слитных местоимений к тюркским личным местоимениям они употребляются в функции аффиксов сказуемости.
Нами зафиксированы примеры, где персидские слитные местоимения I лица, присоединяясь к именам существительным, употребляются так же, как и в персидском языке в значении «я», в татарском языке они соответствуют функции аффиксов сказуемости: гъарибэм, хакъдан Yзгэ мвнисем йукъ [4. С. 96] «я инвалид, нет друга у меня, кроме бога».
Персидские слитные местоимения I лица -ам / -эм выражают ярко выраженную эмоционально-экспрессивную окраску и участвуют в формиро-
вании обращения: ходавэндэм, сэцадыр ибт^ал «о, мой бог, тебя я умоляю», делэгем диндин щуни, и звлкэрэм [4. С. 133] «много я желаю получить от тебя, о, желанная» и так далее.
Таким образом, персидская форма -ам / -эм относится к периферийным показателям языка исследуемых произведений данного периода и является стилистическим вариантом грамматических форм тюркских аффиксов принадлежности.
2) В языке татарской поэзии XIX в. значение принадлежности выражается также при помощи изафетных сочетаний персидского и арабского языков. Как показывают наши наблюдения, в ходе выражения значения принадлежности татарские поэты чаще употребляют персидские несогласованные определения — изафеты, которые являются более простыми, чем арабские изафет-ные конструкции.
При этом лингвисты отмечают, что в персидском языке «изафетной связью объединяются разные лексико-грамматические категории слов. В результате взаимодействия их значений возникают отношения определительные, принадлежности, количественные, пространственные, временные» [3. С. 363].
В персидском языке любую связь между определением и определяемым называют изафетной конструкцией. Таким образом, конструкция слов, состоящая из имени существительного и прилагательного, тоже образует изафетное сочетание. Персидским изафетом называют такое сочетание слов, где на первом месте стоит определяемое, к нему присоединяется суффикс -э, называемый изафой, затем следует определение.
В поэтических произведениях изафетные конструкции являются универсальным типом атрибутивной связи. «При помощи изафета могут присоединяться к определяемому не только качественные определения, выраженные именами прилагательными, но и определения по принадлежности в широком смысле слова, то есть выраженные именами существительными» [2. С. 7172]. Имя существительное, выступая вторым членом изафетного словосочетания, приобретает значение прилагательного и играет роль определения. Например: атэш-э гъыйшыкъ илэ йаныб [4. С. 86] «горя огнем любви», нигъмэт-э хакъ дврледер [4. С. 125] «у бога множество разных до -вольствий», кузлейэ гъыйбрэт дорур хал-э щикан [4. С. 131] «человеку, имеющему зрение, примером является состояние мира» и так далее.
3) Кроме того, в языке поэтических текстов зафиксировано выражение значения принадлежности арабскими несогласованными определениями. «Несогласованные определения — это определения, выраженные именем существительным в родительном падеже без предлога или с предлогом» [1. С. 90]. Как известно, такие типы определений в арабских грамматиках называют иза-фой или изафетными сочетаниями. Например: фа швкрY нигъмэти Аллаhи, — диде хакъ [4. С. 125] «будьте благодарны дарам Всевышнего, — сказал бог».
Мы называем изафетным сочетанием субстантивное словосочетание, состоящее из определения в форме притяжательного падежа и определяемого. Как известно, в арабском языке порядок слов в изафетном сочетании отличается от порядка слов изафетной конструкции, употребляющейся в татарском языке. В арабском языке второе слово тоже стоит в притяжательном падеже. Арабским строением называют такое словосочетание, когда первое слово (определяемое) без артикля (без алифа и ляма), второе (определение) с артиклем: белгел, Аллаh вэлийу зл-мвэминин [4. С. 125] «знай: Аллах — покровитель верующих (мусульман)».
Наши исследования позволяют констатировать, что такой способ выражения грамматического значения принадлежности средствами арабского языка встречается в религиозных выражениях и фразеологизмах, написанных на арабском языке.
Таким образом, в исследуемых поэтических текстах при выражении значения принадлежности часто употребляются изафетные конструкции, являющиеся нормой для персидского и араб -ского литературных языков. В языке татарской поэзии XIX в. данные языковые конструкции относятся к периферийным показателям языка исследуемых произведений, формируя варьирование письменной нормы грамматических форм.
В языке татарской поэзии XIX в. при выражении значения грамматической категории числа имени существительного зафиксированы следующие арабские грамматические элементы:
1) В исследуемых текстах наблюдается выражение значения множественности арабскими заимствованиями в форме «ломаного» множественного числа, то есть помимо тюркских грамматических способов при выражении значения множественности выступают и грамматические формы, присущие арабскому языку. «Особенностью
такого образования множественного числа является то, что оно образуется не присоединением к форме единственного числа окончания множественного числа, а путем изменения внутренней структуры слова, то есть путем так называемой внутренней флексии» [1. С. 117].
В арабских грамматиках приводится свыше тридцати моделей образования такого типа множественного числа, поэтому и в языке исследуемых нами произведений можно встретить немало примеров использования форм «ломаного» множественного числа. Как известно, в арабском языке различные формы образования «ломаного» множественного числа обозначаются специальными формулами. С помощью данных формул можно сгруппировать однотипные слова, у которых форма множественного числа совпадают. Ниже приводятся часто употребляемые формы образования данного типа множественного числа, в соответствии с правилами произношения, принятыми в татарском языке:
от (J*i «фэгъалэ» —»■ Jl»il «эфгъалу». Например: гъзмзл «дело, занятие» — згъмал «дела» [4. С. 102], хзл «положение, состояние» — эхвал «состояние дел» [4. С. 108];
от «фигълун» —> JUil «эфгъалу».
Например: шигъер «стих» — зшгъар «стихи» [4. С. 90], сер «секрет, тайна» — зсрар «тайные дела» [4. С. 108];
от (JaxS «фэгъилун» —> (Jjc-lil «эфагъилу». Например: хздис «рассказ, предание» — зхадис «слова, приписываемые пророку Мухаммеду» [4. С. 126];
от (Jc-li «фагъилун» —> (Jlxil «эфгъалу». Например: сахиб «друг» — зсхаб «друзья» [4. С. 123];
от (JxS «фугълун» —> Jui! «эфгъалу». Например: рух «дух» — эрвах «духи» [4. С. 112];
от (^g-iai «фэгълэн» —> (Jlxi «фэгъалин». Например: мзгънз «смысл, значение» — мзгъани «значения» [4. С. 85];
от имен существительных женского рода, типа aIixS «фэгъилэтун» —> (Jjlxi «фэгъа'илу». Например: хззинз «клад, сокровище» — хзза'ин «богатство» [4. С. 91];
от недостаточных глаголов, типа <JjlS «фэгъилэ» —»■ «эфгъилэ'у». Например:
гъани «богатый» — згънийа «богатые» [4. С. 132], нзби «пророк» — збнийа «пророки» [4. С. 100] и др.
2) Грамматические элементы арабского языка употребляются при образовании лексико-син-
таксического способа выражения множественного числа, присущего татарскому литературному языку.
Как известно, при вышеотмеченном способе выражения значения множественности в качестве определения имени существительного выступают отдельные слова, выражающие понятие множественности. В исследуемых поэтических текстах в функции наречных слов, усиливающих значение множественности, употребляются также арабское слово щвмлэ «весь, вся, все» и слово персидского происхождения hэммэ «весь, вся, все». Например: щвмлэ бимарныц дэвасы бондадыр [4. С. 112] «здесь лекарство для всех больных».
Значение множественности может передаваться сочетанием морфологического и лексико-синтак-сического способов, т. е. «смешанным способом» множественного числа: чвн hэммэ талэбэлэрец мэтлубы сэн, чвн кэммэ гъашыйкъларыц мэхбубы сэн [4. С. 132] «потому что для всех студентов ты желанный, потому что ты всех влюбленных любимец».
В ходе передачи значения множественности при вышеотмеченном способе употребляются также арабские слова в форме «ломаного» множественного числа: нэhан улса, кирэктер щвмлэ эсрар [4. С. 108] «если нужно, важно секретность во всех делах», щвмлэ эрвахныц гидасы бондадыр [4. С. 112] «здесь все нищие духом» и так далее.
Так, при выражении значения множественности заимствованные грамматические элементы употребляются в довольно большом количестве (арабские имена существительные в форме «ломаного» множественного числа участвуют при формировании лексико-синтаксического способа выражения множественного числа, присущего татарскому литературному языку), что обусловлено письменно-литературными традициями и жанровой спецификой татарской поэзии изучаемого периода.
Как уже было отмечено выше, среди заимствованной части лексики татарской поэзии данного периода большинство составляют имена существительные, имена прилагательные и служебные слова, проникшие из арабского и персидского языков. Иноязычные арабо-персидские грамматические элементы — имена прилагательные — стали уже предметом наших исследований в ранее опубликованных статьях [7], поэтому в рамках данной статьи внимание акцентируется только на остальных иноязычных грамматических элементах и заимствованных частях
речи, употребляющихся в языке татарской поэзии XIX в.
Язык поэзии данного периода не характеризуется обильным употреблением имен числительных, вместе с тем в текстах зафиксированы нами количественные, порядковые, собирательные и разделительные имена числительные, однако заимствованные имена числительные арабского и персидского происхождения встречаются лишь среди количественных и порядковых числительных.
В исследуемых поэтических произведениях ко -личество исчисляемого предмета в основном выражается числительными тюркского происхождения, однако поэты иногда прибегают к числительным персидского языка. В грамматиках отмечается, что в персидском языке «количественные числительные обозначают абстрактное количество или количество конкретных предметов» [3. С. 186].
В поэтических текстах зафиксированы следующие персидские количественные числительные: йек «один», ду «два», hэзар «тысяча» и hэзаран «тысячи». Последнее числительное образовано присоединением к основе hэзар «тысяча» суффикса множественного числа иранского происхождения -ан.
Как показывают наши исследования, как само понятие числа, так и называющие его числительные весьма абстрактны. Выражаемый ими количественный признак уточняется и конкретизируется только после присоединения к ним предметных слов. Заимствованные числительные в предложении выступают в функции определения, слово hэзаран «тысячи» обозначает абстрактное количе -ство, а остальные персидские числительные, зафиксированные в поэтических текстах данного перио -да, количество конкретных предметов. Например: щаныца улсын hэзаран эфэрин [4. С. 132] «к твоей душе прильнут тысячи», кузлэмэз ду гъэлэмец къа-расыны вэ агъыны [4. С. 92] «он не видит ни черного, ни белого в мире».
Персидское числительное йек «один» иногда в предложении выполняет функцию сказуемого, в таких примерах именное сказуемое оформляет -ся при помощи древнетюркского слова «дорур»: йек дорур бец йыл гъэлэмдэ булмагъа ул шакыны, [4. С. 115] «за тысячу лет этот шах один во вселенной».
Порядковые числительные выражают порядок, последовательность предметов при счете. В исследуемых произведениях употребление заимствованных порядковых числительных
ограничено, нами зафиксирован лишь единичный пример — порядковое числительное арабского происхождения эувэл «первый»: эувэл-ахыр морадым ул дорур [4. С. 127] «она — первая и последняя цель моя».
Итак, для языка татарской поэзии XIX в. характерны общетюркские числительные. Однако следует отметить, количественно-числовое и счетно-порядковые значения предметов выражается также числительными арабского и персидского происхождения.
Таким образом, для языка татарской поэзии XIX в. характерны грамматические нормы разно-
системных языков: татарского, арабского и персидского. В грамматической системе языка поэтических произведений арабские и персидские грамматические элементы употребляются, в основном, в составе именных частей. Подобной смешанности и разнообразию отдельных грамматических форм способствовали письменно-литературные традиции того времени и жанровая специфика поэзии, благодаря которой разнородные языковые факты в системе языка поэзии становятся выразительными или стилистическими средствами.
Список литературы
1. Ковалев, А. А. Учебник арабского языка / А. А. Ковалев, Г. Ш. Шарбатов. — М., 2002. — 751 с.
2. Овчинникова, И. К. Учебник персидского языка / И. К. Овчинникова, А. К. Мамед-Заде. — М., 1956. — 438 с.
3. Рубинчик, Ю. А. Грамматика современного персидского литературного языка / Ю. А. Рубин-чик. — М., 2001. — 600 с.
4. Шэмсетдин Зэки шигырьлэре // Научный архив Института истории, языка и литературы Академии наук Республики Башкортостан. Ф. 3. Т. 63. Ед. хр. 47. 178 л.
5. Юсупов, А. Ф. Морфологические особенности языка произведений суфийского поэта I половины XIX века Шамсетдина Заки : дис. ... канд. филол. наук / А. Ф. Юсупов. — Казань, 2004. — 226 с.
6. Юсупов, А. Ф. Многовариативность старотатарского языка XIX века / А. Ф. Юсупов // Филология и культура. — 2012. — № 3 (29). — С. 99-103.
7. Юсупов, А. Ф. Заимствованные имена прилагательные в языке татарских суфийских произведений / А. Ф. Юсупов // Филолог. науки. Вопр. теории и практики. — 2013. — № 10 (28). — С. 214-217.
Сведения об авторе
Юсупов Айрат Фаикович — кандидат филологических наук, доцент кафедры татарского языкознания Института филологии и межкультурной коммуникации имени Льва Толстого, Казанский (Приволжский) федеральный университет. Казань, Россия. [email protected]
Bulletin of Chelyabinsk State University.
2018. No. 4 (414). Philology Sciences. Iss. 112. Pp. 182—187.
REGULARITIES OF FUNCTIONING OF THE ARAB AND PERSIAN GRAMMATICAL ELEMENTS IN LANGUAGE OF THE 19TH CENTURY TATAR POETRY
A. F. Yusupov
Institute of Philology and Intercultural Communication them. L. Tolstoy, Kazan (Volga region) Federal University, Kazan,
Russia. faikovich@mail. ru
In the article questions of grammatical development and regularity of functioning of the Arab-Persian elements in language of the 19th century poetic works are considered. During the analysis the ratio of a norm and variability of the use of foreign-language grammatical forms in nominative parts of speech is established.
Scientific novelty of this article is defined by new approach to studying of the Arab and Persian elements — the description of grammatical development of alien forms. During the research it is noted that grammatical norms of different systems of languages (Tatar, Arab and Persian) are characteristic of the 19th century Tatar poetry language; in grammatical system of language of poetic works the Arab and Persian grammatical elements are used, generally as a part of nominative parts. Similar combination and a variety of separate gram-
3aK0H0MepH0cmu $ynm[uoHupotiaHUJi apaócKux u nepcudcKux грамматuцeскux MeMeHwioB.
187
matical forms were promoted by written and literary traditions of that time and genre specifics of poetry thanks
to which the diverse language facts in system of the poetry language become expressive or stylistic means.
Keywords: old Tatar language, language history, poetry language, borrowings, grammatical form.
References
1. Kovalev A.A., Sharbatov G.Sh. Uchebnik arabskogo yazyka [Textbook of the Arabic language]. Moscow, 2002. 751 p. (In Russ.).
2. Ovchinnikova I.K., Mamed-Zade A.K. Uchebnikpersidskogo yazyka [Textbook of the Persian language]. Moscow, 1956. 438 p. (In Russ.).
3. Rubinchik Y.A. Grammatika sovremennogopersidskogo literaturnogo yazyka [Grammar of modern Persian literary language]. Moscow, 2001. 600 p. (In Russ.).
4. Shamsetdin Zaki shigyr'lare [Poems by Shamsetdin Zaki]. Nauchnyj arhiv Instituía istorii, yazyka i lite-ratury Akademii nauk Respubliki Bashkortostan [Scientific archive of the Institute of History, Language and Literature of the Academy of Sciences of the Republic of Bashkortostan]. Fond 3. Vol. 63. Unit. of st. 47. Sh. 178. (In Tatar).
5. Yusupov A.F. Morfologicheskie osobennosti yazyka proizvedenij sufijskogo poehta Ipoloviny XIX veka Shamsetdina Zaki [Morphological features of the language of works of the Sufi poet I half of the XIX century Shamsetdin Zaki]. Kazan, 2004. 226 p. (In Russ.).
6. Yusupov A.F. Zaimstvovannye imena prilagatel'nye v yazyke tatarskih sufijskih proizvedenij [Borrowed adjectives in the language of Tatar Sufi works]. Filologicheskie nauki. Voprosy teorii i praktiki [Philology. Questions of theory and practice], 2013, no. 10 (28), pp. 214-217. (In Russ.).
7. Yusupov A.F. Arabo-persidskie zaimstvovaniya v yazyke tatarskoj poehzii XIX veka [Arab-Persian borrowings in language of the Tatar poetry of the XIX century]. Filologicheskie nauki. Voprosy teorii i praktiki [Philology. Questions of theory and practice], 2014, no. 12 (1), pp. 208-210. (In Russ.).
