CC BY
294
ИСТОРИОГРАФИЯ, ИСТОЧНИКОВЕДЕНИЕ
УДК 930.85 (571.54)
© А.Д. Цыбиктаров «Загадка» культуры херексуров и оленных камней в Забайкалье
В статье рассмотрена история изучения культуры херексуров и оленных камней c конца XIX до начала XXI в. Показан вклад различных исследователей в культурную диагностику и датировку материалов этой культуры, в исправление ошибок в процессе ее изучения.
Ключевые слова: археология Забайкалья, история науки, историография, культурная диагностика, датировка, типы археологических памятников.
A.D. Tsybiktarov
The «secret» of the culture of Khereksurs and deer stones in Transbaikalia
This article considers the history of the study of the culture of Khereksurs and deer stones from the late XIXth to the early XXIst centuries. The author shows the contribution of different archaeologists into cultural diagnosis and dating of materials of this culture, correcting errors in the course of its study.
Keywords: archaeology of Transbaikalia, history of archaeology, historiography, cultural diagnosis, dating, types of archaeological monuments.
Одними из наиболее ярких древностей степей Южной Бурятии являются курганы-херексуры. Термин для их обозначения ввел в 80-х гг. XIX в. один из представителей блестящей плеяды членов ИРГО второй половины XIX - начала XIX вв., внесших основополагающий вклад в изучение географии и этнографии Центральной Азии, известный путешественник и исследователь этого региона Г.Н. Потанин. Он первым подробно описал эти археологические памятники Монголии и Южного Забайкалья и обозначил их термином «херексур» [11, с. 48-64, 230-237]. В специальной археологической литературе после исследований Г.Н. Потанина в XIX в. и Г.И. Боровко в середине 1920-х гг. [1] под термином «херексуры» принято считать археологические памятники Центральной Азии в виде объектов сложной конструкции, состоящих из каменной курганной насыпи, заключенной в ограду разных форм (в виде круга, квадрата, прямоугольника, трапеции), и поминально-жертвенных сооружений, расположенных вокруг нее. У некоторых херексуров центральная насыпь соединяется с оградой каменными вымостками, дорожками и т.д. Херексуры настолько эффектны на местности, что их по данному описанию легко вспомнит любой наблюдательный человек, не имеющий отношения к археологии, но неоднократно бывавший в степях Монголии и Бурятии.
В целом херексуры характерны для археологического ландшафта северной части обширного региона, который еще со времен деятельности экспедиций ИРГО под руководством Н.М. Пржевальского, Г.Н. Потанина, М.В. Певцова,
В.И. Роборовского, В.А. Обручева и других исследователей известен под названием Центральная Азия. Херексуры распространены в Монголии и сопредельных с ней областях севера Центральной Азии - Южной Бурятии, Туве, Юго-Восточном Алтае, Северо-Западном Китае.
История изучения херексуров в Бурятии прошла путь, полный загадок, непредсказуемых поворотов в интерпретации материалов по ним и противоположных научных взглядов на решение связанных с ними проблем. Позволим себе несколько комментариев по этому поводу, прежде чем перейти к их изложению. Во-первых, любой тип археологических памятников относится к какой-либо археологической культуре региона, на которой он распространен. Во-вторых, на основе анализа полученных из них источников реконструируются хозяйственные занятия, социальные отношения, общественный строй, жизнь и быт, мировоззрение, идеология населения, оставившего данную культуру. В-третьих, всесторонняя обработка материалов выявленной археологической культуры позволяет определить ее историческое место и населения, стоящего за ней, в истории региона. Устанавливается, было ли это население автохтонным, если нет, то откуда появилось, какой вклад внесло оно в историю региона.
По указанным выше аспектам изучения, повторимся, херексуры прошли путь, полный противоречивых толкований и разногласий. После открытия учеными они, как впрочем и другие виды археологических памятников сибирских регионов, на протяжении нескольких десятиле-
тий не получали привязки к какой-либо археологической культуре. Это объяснялось особенностями развития исторической науки, в том числе археологии в дореволюционной России. Сибирские народы наряду со многими другими народами дореволюционной России, образно выражаясь, не имели право на свою историю. Поэтому в царской России историческая наука в основном изучала историю Российской государственности и русского народа, а история других народов попадала в поле зрения ученых по мере их вхождения в состав Русского государства. В соответствии с этим процессом в архивах России откладывались разнообразные сведения большей частью этнографического характера, которые в настоящее время имеют большую источниковедческую ценность. В дореволюционной же России археология национальных окраин в основном изучалась местными краеведами и отделениями ИРГО. Но после образования СССР изучение древней истории различных территорий и истории народов бывшей Российской империи было выделено в специальные направления советской исторической науки. Такое кардинальное изменение в структуре исторической науки не замедлило сказаться на качественном состоянии этих аспектов в истории СССР. В результате в 1920-1930-е годы были созданы региональные хроностратиграфии археологических древностей на территории страны от берегов Балтийского и Черного морей на западе до Тихоокеанского побережья на востоке. При этом советские ученые активно помогали и единственной на то время социалистической стране - Монголии.
В 1920-е годы в Монголии в составе Монголо-Тибетской экспедиции 1923-1926 гг. ГГО (РГО), а в Бурятии - Первой Бурят-Монгольской археологической экспедиции АН СССР 19281929 гг. работали крупные советские археологи Г.И. Боровко, С.А. Теплоухов в Монголии и Г.П. Сосновский в качестве руководителя экспедиции в Бурятии. Каждый из них, авторитетных специалистов, осуществил полевые исследования херексуров и высказался об их датировке, а также отчасти этнической привязки. Однако мнения оказались диаметрально противоположными. В 1927 г. Г.И. Боровко датировал эти памятники средневековьем, У1-УШ вв. н.э., и связал с турками-огузами [1, с. 74-75]. Г.П. Соснов-ский отнес херексуры ко времени на тысячу лет раньше и определил время их существования 1У-Ш вв. до н.э., входящими в скифскую эпоху по археологической периодизации раннего железного века Великого пояса степей Евразии от
Причерноморья на западе до Монголии на востоке. Его точка зрения стала нам известна благодаря Г.Ф. Дебецу, крупному советскому антропологу, автору первого обобщающего труда по палеоантропологии СССР [7, с. 118]. Таким образом появилась первая загадка, связанная с херексурами, - какое время в древней истории края они отражают - средневековье, связанное с кочевыми государствами Центральной Азии, или эпоху родоплеменного строя, которое характеризует первобытность. Впоследствии большинство археологов поддерживало точку зрения Г.И. Боровко и лишь некоторые -Г.П. Сосновского. Мнение Г.И. Боровко получило значительную поддержку сначала в середине 1920-х гг. со стороны начинавшего тогда свою научную деятельность Г.Ф. Дебеца [6, с. 8], а в конце 1940-х гг. - крупного и авторитетного археолога, впоследствии академика, А.П. Окладникова, который после раскопок хе-рексуров в долине Селенги интерпретировал их как захоронения знати селенгинских уйгуров [8, с. 327]. Эта точка зрения на многие годы, вплоть до середины 1980-х гг., господствовала среди специалистов, занимавшихся археологией Забайкалья, в том числе Бурятии, например, Е.А. Хамзиной, П.Б. Коновалова, С.В. Данилова и др. [18; 5]. Мнение Г.П. Сосновского никем из забайкальских специалистов поддержано не было. Но его разделяли археологи, занимавшиеся монгольской и южносибирской тематикой, а также палеоантропологией, - Г.Ф. Дебец, который в 1940-х гг. изменил свою прежнюю точку зрения [7, с. 118], В В. Волков и Л.Р. Кызласов [2, с. 46; устное сообщение Л.Р. Кызласова автору статьи].
В 1982 г. нами впервые после раскопок в Бурятии А.П. Окладникова в 1940-х гг. был раскопан херексур в долине Чикоя и высказано мнение о датировке данных курганов еще более ранним временем, чем это полагал Г.П. Соснов-ский, У11-У1 вв. до н.э., но также в рамках скифского времени [20, с. 248-249]. Затем в 1986 г. на могильнике Улзыт VI нами был изучен случай перекрытия ограды херексура кладками двух плиточных могил. Время существования последних тогда определялось VIII-III вв. до н.э. Данный факт убедительно указывал либо на то, что херексуры должны датироваться более ранним временем, чем плиточные могилы, либо на то, что оба типа памятников могли существовать одновременно, но никак не средневековьем [21]. Помимо этого в результате работы в архивах и с литературой нами была осуществлена сводка материалов о раскопках 40 херексуров в 22
пунктах Южного Забайкалья, Северной и Центральной Монголии. Проведенная работа позволила скорректировать датировку херексуров в указанных областях концом II - началом I тыс. до н.э., т.е. временем позднего бронзового века и начальным периодом скифской эпохи [22]. Так, на протяжении почти шести десятилетий устанавливалась правильная датировка этих интереснейших археологических памятников Бурятии.
Такой же длительный и сложный путь познания по пути правильной атрибутации прошли и другие памятники археологической культуры, которую характеризуют херексуры. К ним относятся не менее яркие, чем они, статуарные изваяния, получившие название «оленных камней», наскальные рисунки-петроглифы, курганы монгун-тайгинского типа (МТТ). Оленные камни стали известны науке также с 80-х гг. XIX в. благодаря Г.Н. Потанину [11, с. 64-72]. Они представляют собой стелы с выбитыми на них изображениями стилизованных оленей с мощными ветвистыми рогами, разнообразного оружия: кинжалов, боевых топоров, ножей, щитов, парадных поясов, ожерелий и других ярких атрибутов воинского снаряжения [характеристику оленных камней см. 1, 12]. Но самыми эффектными из них являются колоритные фигуры оленей, которые и дали название этим изваяниям. Оленные камни представляли собой скульптуру воина - героизированного вождя, мифического первопредка, и устанавливались на святилищах и в сакрализованных местностях.
Первоначально оленные камни увязывали с плиточными могилами, которые были им синхронны, но характеризовали совершенно другую археологическую культуру плиточных могил Центральной Азии [13, с. 307-308]. Основанием для такой культурной привязки этих стел послужило то обстоятельство, что они в ряде случаев входили в состав конструкции плиточных могил. Лишь в середине 1980-х гг. известный новосибирский археолог Ю.С. Худяков выявил сопряженность оленных камней с херексурами на территории Монголии и Забайкалья и на основании этого предложил их объединить в рамках одной культуры, назвав ее «культурой хе-рексуров и оленных камней» [19]. Таким образом, и культурная атрибутация другого типа памятников этой культуры первоначально была определена неправильно, а ошибка была исправлена примерно одновременно в 1980-х гг. Такая же ситуация, как это не парадоксально, сложилась и еще с двумя другими типами памятников культуры херексуров и оленных кам-
ней - наскальными рисунками-петроглифами и другим видом погребений - курганами так называемого МТТ.
Наскальные рисунки культуры херексуров в Бурятии представлены петроглифами. Рисунки наносились в технике выбивки или прошлифов-ки. Сюжеты представлены изображениями диких козлов с загнутыми рогами, оленей, лошадей, верблюдов, волков, кабанов, солнечных кругов и т.д. Эти своеобразные рисунки были открыты в конце 1940 - начале 1950-х гг. Р.Ф. Тугутовым, директором Кяхтинского краеведческого музея им. акад. В. А. Обручева, и датированы эпохой бронзы [17]. Руководитель Второй Бурят-Монгольской археологической экспедиции А.П. Окладников выделил их в особую группу петроглифов Забайкалья и назвал «кях-тинской». Ученый датировал их УЫП вв. до н.э. [9, с. 24-25; 10, с. 141, 159]. Однако привязка этих своеобразных петроглифов в какой-либо археологической культуре А.П. Окладниковым определена не была [Там же]. Петроглифы кяхтинского типа (ПКТ) неоднократно рассматривал в своих работах хорошо известный в нашей стране исследователь наскальных рисунков А.В. Тиваненко. При этом он неоднократно менял свои взгляды по их датировке и культурной принадлежности. Сначала исследователь соглашался с точкой зрения А.П. Окладникова, затем датировал их рубежом эр и соотносил с хунну. Затем ПКТ он отнес к первым векам н. э., а впоследствии - к средневековому времени [15, с. 82-86; 16, с. 49-50].
Таким образом, на протяжении более сорока лет для изучения ПКТ, равно как и для херексу-ров, была свойственна дискуссионность в определении их датировки и культурной принадлежности. В начале 2000-х гг. после завершения дискуссии о датировке херексуров в Бурятии и Монголии и уточнения облика петроглифов этой культуры В. А. Цыбиктаров обосновал принадлежность ПКТ в Южной Бурятии к археологической культуре херексуров и оленных камней [24]. В результате ПКТ нашли свое место в древней истории края и расширили источнико-вую базу для изучения рассматриваемой в статье культуры.
Еще одной группой памятников культуры хе-рексуров являются курганы МТТ. Как своеобразная группа памятников бронзового и раннего железного веков Западной Монголии, Тувы и Горного Алтая они стали известны с 50-х гг. XX в. сначала в Туве, а затем и в соседних с ней областях [4, с. 146; 2, с. 46-47]. Позже памятники МТТ были выявлены и в Центральной Монго-
лии в окрестностях Кара-Корума, столицы средневековой Монгольской империи. Восточнее же, а тем более в Забайкалье, их наличие даже не предполагалось. Но в конце 1990-х гг. на могильниках Старая Капчеранка и Тэмэ-хад в Кях-тинском районе Бурятии на границе с Монголией экспедицией археологической практики студентов исторического факультета БГУ были раскопаны своеобразные курганы, ранее не встречавшиеся на территории края. Они имели вид уплощенной каменной насыпи. Внутри них располагались погребальные камеры, сооруженные на уровне древней поверхности. По своим особенностям эти погребения из Старой Капче-ранки и Тэмэ-хада были аналогичны курганам МТТ из Тувы, Горного Алтая, Западной и Центральной Монголии [23]. Предпринятая проработка материалов раскопок на территории Южного Забайкалья начиная с 30-х гг. XVIII в. показала, что несколько таких курганов было раскопано на могильнике Сухой Ключ в долине р. Селенги в конце XIX в. троицкосавским уездным врачом, правителем дел Троицкосавско-Кяхтинского отделения ИРГО Ю.Д. Талько-Грынцевичем, внесшим основополагающий вклад в археологию Бурятии [14, с. 21-23]. Однако отсутствие находок и невыразительный вид курганов обусловили их забвение и оставили на долгое время вне поля зрения ученых. На протяжении без малого ста лет они оставались своего рода научным «мертвым капиталом». Истинная же культурно-историческая оценка значению раскопок Ю.Д. Талько-Грынцевича в Сухом Ключе стала возможной только после работ студенческой практики исторического факультета БГУ на указанных выше могильниках.
В целом особенности погребального обряда населения, оставившего курганы МТТ, с одной стороны, и херексуры - с другой, свидетельствуют о единой концепции погребальной обрядности. Для обеих групп населения характерен безинвентарный обряд погребения. Умерших хоронили на уровне древней поверхности или в очень неглубоких могильных ямах, устанавливая могильные камеры из камня. Единообразие погребального обряда групп населения, оста-
вивших херексуры и курганы МТТ, свидетельствует об единстве их верований и мировоззренческих представлений, идеологии. Различия же во внешнем устройстве надмогильных конструкций, проявляющиеся в наличии или отсутствии оград вокруг насыпи кургана, позволяют рассматривать их, как погребения разных социальных слоев в среде единокультурного населения.
Таким образом, культура херексуров - одна из самых ярких культур бронзового века не только степной зоны Южной Бурятии, но всего региона Центральной Азии и Великого пояса степей Евразии - в целом прошла очень сложный и своеобразный путь изучения в нашем крае. Долгое время ее неправомерно относили к совсем другой средневековой эпохе, к которой она не имела никакого отношения. Эффектные памятники культуры в виде оленных камней причисляли к совершенно другой культуре плиточных могил. Наскальные же рисунки культуры херексуров в виде ПКТ сначала эпохально правильно отнесли к бронзовому веку, затем - к одному из периодов скифской эпохи, но после этого без особых на то оснований связывали то с племенами хунну, то со средневековыми общностями региона. Другой тип погребальных памятников рассматриваемой культуры, курганы МТТ, выявленные почти одновременно с херек-сурами еще в конце XIX в., долгое время не получали какой-либо культурной атрибутации и вышли из состояния «мертвого капитала» спустя более века. Тем не менее, пройдя длительный полный всевозможных коллизий путь изучения, эта яркая своеобразная культура бронзового и начала раннего железного веков обрела свое законное место в древней истории как нашего края, так и всего региона Центральной Азии через сто слишним лет после своего открытия. Более глубокое и всестороннее изучение ее разнообразных памятников обещает преподнести исследователям разнообразные сведения об историческом содержании указанных выше периодов не только в Забайкалье и Монголии, но и в сопредельных с ними областях Южной Сибири - Туве, Горном Алтае, а также в Северном и Северо-Западном Китае.
Литература
1. Боровко Г.И. Археологическое обследование среднего течения р. Толы // Северная Монголия. Вып. II. - Л.: Изд-во АН СССР, 1927. - С. 43-88.
2. Волков В.В. Бронзовый и ранний железный века Северной Монголии. - Улан-Батор: Изд-во АН МНР, 1967. - 148 с.
3. Волков В.В. Оленные камни Монголии. - Улан-Батор: Изд-во АН МНР, 1981. - 254 с.
4. Грач А.Д. Археологические исследования в Кара-Холе и Монгун-Тайге // Труды ТКАЭЭ. - М;Л.: Изд-во АН СССР, 1960. - Т. 1. - С. 73-150.
5. Данилов С.В., Коновалов П.Б. Новые материалы о курганах - керексурах Забайкалья и Монголии // Памятники эпохи палеометалла в Забайкалье. - Улан-Удэ: Изд-во БФ СО АН СССР, 1988. - С. 71-79.
6. Дебец Г. Ф. Итоги и задачи доисторической археологии в Западном Забайкалье // Жизнь Бурятии. - Верхнеудинск, 1926.
7. Дебец Г.Ф. Палеоантропология СССР. - ТИЭ. Нов. сер. - М-Л.: Изд-во АН СССР, 1948. - Т. IV. - 392 с.
8. Окладников А.П. Археологические исследования в Бурят-Монголии // История и культура Бурятии. - Улан-Удэ: Бурят. кн. изд-во, 1976. - С. 315-329.
9. Окладников А.П., Запорожская В.Д. Петроглифы Забайкалья. - Л.: Наука, 1969. - Ч. 1. - 220 с.
10. Окладников А.П., Запорожская В.Д. Петроглифы Забайкалья. - Л.: Наука, 1970. - Ч. 2. - 264 с.
11. Потанин Г.Н. Очерки Северо-Западной Монголии. - СПб.: Типография Киршбаума, 1881. - Т. II. - 272 с.
12. Савинов Д.Г. Оленные камни в культуре кочевников Евразии. - СПб.: Изд-во С.-Петербург. ун-та, 1994. - 208 с.
13. Сосновский Г.П. Плиточные могилы Забайкалья // ТОИПК ГЭ. - 1941. - Т. I. - С. 273-309.
14. Талько-Грынцевич Ю.Д. Материалы к палеоэтнологии Забайкалья // Протокол № 8 ТКО ПО РГО за 1896 год. - М.: Тов-во типографии А.И. Мамонтова, 1896. - С. 14-31.
15. Тиваненко А.В. Древнее наскальное искусство Бурятии. - Новосибирск: Наука, 1990. - 208 с.
16. Тиваненко А.В. Древние святилища Восточной Сибири в эпоху раннего средневековья. - Новосибирск: Наука, 1994. - 150 с.
17. Тугутов Р.Ф. Наскальные изображения в Кяхтинском аймаке // Записки БМ НИИК. - Улан-Удэ: Бурят-Монг. гос. изд-во, 1951. - Вып. XII. - С. 109-114.
18. Хамзина Е.А. Археологические памятники Бурятии. - Новосибирск: Наука, 1982. - 153 с.
19. Худяков Ю.С. Херексуры и оленные камни // Археология, этнография и антропология Монголии. - Новосибирск: Наука, 1987. - С. 136-162.
20. Цыбиктаров А.Д. Исследования на юге Бурятии // АО 1983 г. - М.: Наука, 1985. - С. 248-249.
21. Цыбиктаров А.Д. Работы Кяхтинского краеведческого музея // АО 1986 г. - М.: Наука, 1988. - С. 251-252.
22. Цыбиктаров А.Д. О датировке херексуров в Южной Бурятии, Северной и Центральной Монголии // Хронология и культурная принадлежность памятников каменного и бронзового веков Южной Сибири. - Барнаул: Изд-во ИИФиФ и АГУ, 1988. - С. 130-132.
23. Цыбиктаров А. Д., Кузнецов Д.В. Открытие курганов монгун-тайгинского типа на юге Бурятии // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий: материалы год. юбилейной сессии ИАЭ СО РАН. -Новосибирск: Изд-во ИАЭ СО РАН, 2000. - Т. VI. - С. 429-434.
24. Цыбиктаров В.А. О культурной принадлежности и датировке писаниц «кяхтинской» группы Юго-Западного Забайкалья // Человек, среда, время. - Чита: Изд-во ЗабГПУ, 2003. - С. 158-163.
Цыбиктаров Александр Дондопович, доктор исторических наук, профессор кафедры всеобщей и отечественной истории, Бурятский государственный университет, e-mail: [email protected]
Tsybiktarov Alexander Dondopovich, doctor of historical sciences, professor, department of world and homeland history, Buryat State University, e-mail: [email protected]
УДК 930.1 (517.3)
© О.Н. Полянская
Научные направления в российском монголоведении (начало ХХ века)
Статья посвящена одному из периодов развития российской научной школы монголоведения. Начало XX в. в монголистике было ознаменовано становлением нового лингвистического направления, известными представителями которого в России были В.Л. Котвич, А.Д. Руднев, Б.Я. Владимирцов. Одновременно продолжало развиваться и традиционное монголоведение, в основном представленное практическим направлением во главе с А.М. Позднеевым, который организовал работу Практической восточной академии при Императорском обществе востоковедов; это направление критиковалось со стороны лингвистов.
Ключевые слова: научная школа монголоведения в России, монголоведение в России в начале XX века, Санкт-Петербургский университет, Русский комитет для изучения Средней и Восточной Азии, Общество востоковедения, Восточный институт во Владивостоке.
O.N. Polyanskaya
The scientific trends of the Russian school of the Mongolian Studies (beginning of the XXth century)
The article is devoted to one of the periods in development of the Russian scientific school of the Mongolian Studies. The beginning of the XXth century was marked by the development of a new linguistic trend, which was represented by V. Kotvich, B. Vladimircov, A. Rudnev. At the same time the traditional Mongolian studies went on developing, especially the practical trend represented by A. M.Pozdneev who organized the work of the Oriental Practical Academy of the Imperial Oriental society. This trend was criticized by linguists.
Keywords: the scientific school of the Mongolian Studies in Russia, the Mongolian Studies in Russia at the beginning of the XXth century, Saint Petersburg University, the Russian Committee for research of the Middle and Eastern Asia, the Imperial Oriental society, Oriental Institute in Vladivostok.
