CC BY
83
ВЕСТНИК МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. СЕР. 9. ФИЛОЛОГИЯ. 2011. № 6
А.А. Шахова
ЗАЧИНЫ В РАССКАЗАХ И.А. БУНИНА
Зачины рассказов И.А. Бунина и их типология являются малоизученной областью поэтики писателя. В данной статье даются краткий обзор истории понятия «зачин» и его теоретическое обоснование; рассматриваются основные типы зачинов в малой прозе Бунина.
Ключевые слова: зачин, фабула, экспозиция, завязка, развязка, эпилог.
Introductions in I.A. Bunin's short stories and their typology belong to the questions in the writer's poetics least studied by researchers. In this article we briefly review the history of the notion introduction and its theoretical basis and examine the main types of introductions in Bunin's short stories.
Key words: introduction, plot, exposition, nodus, resolution, epilogue.
«Этот потешный старичок, по фамилии Фисун, состоял в нашей губернской земской управе архивариусом» («Архивное дело») [Бунин, 1965-1967, IV: 288]1; «Этот брянский мужик мальчишкой был привезен в Москву из деревни» («Соотечественник») [IV: 398], «Эта глупая уездная старуха сидела на лавке в кухне и рекой лилась, плакала» [IV: 412] — совершенно разные произведения малой прозы И.А. Бунина начинаются абсолютно однотипной конструкцией. И это лишь один из многочисленных примеров, демонстрирующих идентичность схем, которыми открываются его рассказы. Все их можно разделить на группы по типам зачинов.
В известных на данный момент работах буниноведов этому вопросу должного внимания не уделено. Э.М. Полоцкая анализирует лишь зачины бесфабульных рассказов писателя [Полоцкая, 1973]. Ю. Мальцев говорит только о фабульных и зачинах-ремарках, выделяемых по разным критериям (семантическому и формальному) [Мальцев, 1994]. Цель данной статьи — выявить основные типы зачинов в малой прозе И.А. Бунина, выяснить, чем обусловлен их выбор.
Прежде всего обратимся к самому понятию «зачин» и истории его изучения.
Зачинам литературных произведений посвящено немало теоретических исследований. Зачин определяется лингвистами как «синтаксическое образование, занимающее начальную позицию в синтак-
сическом построении более высокого уровня — тексте — и входящее в это построение на положении составляющей его композиционной структуры» [Силаев, 1997: 3-4]. Это определение представляется недостаточно полным и убедительным, так как, кроме «начальной позиции» в тексте, отличительные признаки зачина не называются и не предлагаются критерии его выделения.
В литературоведение термин «зачин» пришел из фольклористики, где им обозначалась «часть эпического фольклорного произведения (былины, сказки), которая предшествует экспозиции» [Богданов, 1974]. Применительно к произведениям литературы Б. Томашевский предложил начало повествования именовать «зачином или приступом», а его завершение — концовкой [Томашевский, 1930: 139].
Зачин зачастую определяется как начальный фрагмент произведения, дающий сведения о герое, месте и времени действия, «сообщающий основные параметры, необходимые для последующего развертывания текста» [Петрова, 1983: 31]. Функция введения необходимой для дальнейшего повествования информации является, безусловно, одной из важнейших, но ее нельзя считать основным, тем более единственным, свойством зачина, отличающим его от других единиц композиционного членения текста. Это характерно лишь для некоторых типов зачинов, нельзя не учитывать, что весьма распространены зачины, не привязанные к дальнейшим событиям (например, зачины-цитаты, сентенции). Такое понимание зачина приводит к смешению этого понятия с экспозицией в широком смысле (см. [Лияскина, 2001: 59]) как части литературного произведения, в которой «излагаются обстоятельства», «предыстория события или событий, лежащих в основе художественного произведения», «обрисовываются, по преимуществу, предварительно, в самой общей форме, персонажи, сообщается их семейное положение, характеризуются их взаимоотношения» [Ревякин, 1974]. Предыстория, таким образом, становится разновидностью экспозиции. Мы принимаем именно это, широкое понимание экспозиции, так как многочисленные примеры убеждают в том, что она не всегда предшествует завязке, началу основного действия, что считается основным свойством экспозиции в традиционном, узком ее понимании [Калашников, 1975].
Ни лингвисты, ни литературоведы не могут прийти к единому мнению о том, что же все-таки считать зачином: первое предложение [Веллер, 1995], первый абзац [Марова, 1968] или несколько абзацев [Силаев, 1997], по каким критериям следует отграничивать зачин от последующих частей произведения.
Выделяются некоторые формальные маркеры зачинов: смена временных форм глаголов, введение личных местоимений вместо имен героев, названных в зачине, ввод новых действующих лиц,
изменение времени или места действия, «красная строка», «смена композиционно-речевой формы» [Силаев, 1997: 10].
Мы определяем зачин как вводную часть произведения, состоящую из одного или нескольких предложений, обычно отделенных от последующих частей текста произведения абзацным отступом. Это одна из сильных позиций текста, позволяющая автору обозначить смысловые ориентиры и активизировать внимание читателя. Зачин либо подготавливает его к восприятию описанных в произведении событий (в случае, когда представляется герой, сообщается о времени и месте действия), либо сразу вводит в суть дела.
На наш взгляд, следует, с одной стороны, выделить типы зачинов с учетом их конструктивно-содержательной функции (связь с сюжетом), с другой же стороны, на основе формального критерия (композиционно-речевые формы, прежде всего — типы синтаксических конструкций).
Зачин соотносится с элементами сюжета по-разному: он может совпадать с экспозицией или содержать развязку, эпилог. Выделим соответственно следующие типы зачинов: экспозиционный (мы используем этот термин вслед за М. Веллером [Веллер, 1995], Н. Петровой [Петрова, 1983]), зачин-развязка, зачин-эпилог. Отметим также, что зачин может связываться с сюжетом опосредованно (например, авторские рассуждения в первых строках произведения и цитаты).
Существуют «два способа сюжетной организации начала»: "in medias res" («в самое средоточие», «в середину дела») и «спокойное, плавно постепенное приближение читателя к миру персонажей и события» [Грехнев, 1997: 124]. Первый тип, по мнению Грехнева, более присущ произведениям с лаконичной художественной структурой (лирическим произведениям и драмам). Отметим, что он весьма характерен и для многих коротких рассказов, в частности, бунинских. Второй выделенный ученым тип сюжетной организации начала — это, по сути дела, экспозиционные зачины.
К зачинам "in medias res", сразу вводящим читателя в гущу событий, относятся зачины-развязки, зачины-эпилоги, а также зачины-«псевдопродолжения» [Храмушина, 1990: 5]: во многих произведениях отсутствует начало в привычном его понимании, герой не представляется, нет предварительных разъясняющих замечаний. Это явление называют «начало без начала» [Марова, 1968: 18], «начало с середины» [Петрова, 1983: 80] или «открытое» начало [Данилова, 1981: 55].
Основываясь на сказанном, рассмотрим зачины в малой прозе И.А. Бунина. Они чрезвычайно разнообразны, но основной их пласт традиционен. Равно как и в произведениях И.С. Тургенева, Л.Н. Толстого и А.П. Чехова, это — экспозиционные зачины. «Первой же фразой автор старается ввести читателя в курс дела как можно
полнее: называется и характеризуется герой, указывается место и время действия, так что сразу становится понятно, о чем пойдет речь» [Веллер, 1995: 386]. Экспозиционные зачины содержат вводные, предварительные замечания, необходимые для дальнейшего восприятия текста.
В большинстве экспозиционных зачинов указывается не только время, но и место действия. Заметим, однако, что иногда функцию «зачина-экспозиции», обозначающего место действия, берет на себя заголовок. Таковы «В поле», «На хуторе». В центре этих двух ранних произведений писателя — одинокие старики. Все здесь призвано передать однообразное, монотонное течение их жизни. Ключевую роль в этом играют зачины, они задают тон всему повествованию. Уже в первых строках рассказа «На хуторе» обозначается время действия: «Долго-долго погорала заря бледным румянцем». Сразу задается темп: не «долго», а «долго-долго». Длительность, замедленность того, что вокруг, подчеркивает и глагольная форма «погорала» (несовершенный вид). Однообразия, замедленности действия автор добивается с помощью одинаковых синтаксических конструкций: несколько неопределенно-личных предложений со сказуемыми — глаголами совершенного вида в препозиции. Эти предложения распространены одним второстепенным членом, стоящим после сказуемого: «загнали скотину, пришли с работ, поужинали на камнях перед избами, затихли... Не играли песен, не кричали ребятишки» [II: 30]2.
Рассказ «В поле» открывают предложения с глаголами настоящего времени: «Темнеет. К ночи поднимается вьюга». Зачин задает тон произведению: мотив вьюги, темноты — один из основных. С незначительными вариациями это предложение будет повторяться в начале каждой главы рассказа, настоящее время и несовершенный вид глаголов зачина вовлекают читателя в действие, возникает ощущение, что все происходит на его глазах. Несовершенный вид глаголов замедляет темп. Все это передает однообразие, монотонность жизни героя рассказа Якова Петровича Баскакова, проводящего свои последние дни в заброшенной, всеми забытой деревне.
В зачинах-экспозициях может не только сообщаться время и место действия, но и быть представлен максимум информации о действующих лицах: называется главный герой и/или кто-то из второстепенных персонажей, говорится, что с ними произошло, где и когда. В таких случаях зачин представляет собой небольшую историю. Так начинается рассказ «Чаша жизни»: «Тридцать лет тому назад, когда уездный город Стрелецк был еще проще и просторней, семинарист Кир Иорданский, сын псаломщика, влюбился, приехав на каникулы, в Саню Диесперову, дочь заштатного священника, за которой от
нечего делать ухаживал консисторский служащий Селихов, пользовавшийся отпуском» [IV: 201]. Столь же информативно насыщены и первые строки рассказов «Весенний вечер», «Мелкопоместные. Из жизни елецких мужиков» и др. Произведений с развернутыми экспозиционными зачинами немало и у А.П. Чехова (например, рассказы «Хамелеон», «Кухарка женится»), и Л.Н. Толстого («Набег. Рассказ волонтера», «Севастополь в августе 1855»). Рассказы с такими зачинами, по сути дела, приближаются к романной форме.
Зачины-предыстории у Бунина нередки: «Мать Егора Минаева, печника из Пажени, так была суха от голода, что соседи звали ее не Анисьей, а Ухватом. Прозвали и двор ее — окрестили в насмешку веселым...» («Веселый двор») [III: 278].
Многие рассказы, повествующие о жизни героя, его прошлом и/или настоящем, начинаются подобно биографиям: говорится о том, где он родился, как его звали, кто были его родители и т.п. Например: «Госпожа Маро родилась и выросла в Лозанне, в строгой честной семье» («Сын») [IV: 329]. М.Веллер называет этот тип зачинов «биографическим», а первые фразы, в которых герой не только представляется, но и описывается, — «характеристикой» [Веллер, 1995: 387]. «Зачины-характеристики» у Бунина также представлены достаточно полно. Например: «Нищая девка, сирота, безобразно-миловидная, очень тихая, почти дурочка» («Людоедка») [V: 438].
В рассказах от первого лица мы встречаемся еще с одной разновидностью зачинов-экспозиций. Повествователь обращается памятью к событиям своей жизни, к людям, которых он встречал. Например: «Я был тогда уже не первой молодости, но вздумал учиться живописи, у меня всегда была страсть к ней, — и, бросив свое имение в Тамбовской губернии, провел зиму в Москве <...>» («Муза») [VII: 30]. Назовем эти зачины, вслед за М. Веллером, «автобиографическими».
Во многих рассказах с «экспозиционным» типом зачинов герой не только называется, но и как-то характеризуется, даются краткие сведения о нем. Выражаются такие зачины следующей синтаксической конструкцией: подлежащее, затем обособленные члены предложения с полупредикативным значением (значением добавочного действия) и сказуемое. Например: «Господин из Сан-Франциско — имени его ни в Неаполе, ни на Капри никто не запомнил — ехал в Старый Свет на целых два года, с женой и дочерью, единственно ради развлечения» [IV: 308] («Господин из Сан-Франциско»), «Семен Новиков, живший с братом своим, сухоруким Никоном, Петровками горел» («Жертва») [IV: 78]. Это один из наиболее частых способов введения героя в произведениях Бунина, и именно в таком типе зачинов явственнее, чем в других, чувствуется влияние Чехова, в рассказах которого встречаются те же конструкции, например: «Иван Дмитрич, человек средний, проживающий с семьей тысячу двести
рублей в год и очень довольный своей судьбой, как-то после ужина сел на диван и стал читать газету» («Выигрышный билет») [Чехов, 1983-2007, IV: 106]3.
Таким образом, по предмету изображения экспозиционные зачины делятся на: 1) вводящие в повествование героя, действующего в определенном времени и пространстве (зачастую заполнены не все «валентности»: может лишь называться герой, но не указываться время и место действия, либо сообщается лишь о времени и/ или месте действия, но герой не называется); 2) зачины-предыстории; 3) зачины-характеристики; 4) зачины-портреты.
Теперь обратимся к зачинам, сразу вводящим читателя в гущу событий. Довольно большую группу составляют зачины-развязки. Например: «То, что так долго всех волновало и тревожило, наконец, разрешилось: Великий Перевоз сразу опустел на половину» («На край света») [II: 50]. Во многих рассказах с зачинами такого типа в первой фразе сообщается о смерти героя: «Он умер близ Ницеи, возвращаясь из Галлии в Рим» («Возвращаясь в Рим») [VII: 296]; «На днях умер Захар Воробьев из Осиновых Дворов» («Захар Воробьев») [IV: 35], «Князь умер перед вечером двадцать девятого августа» («Исход») [V: 12]; «Нелепая, неправдоподобная весть: Алексей Алексеич умер!» («Алексей Алексеич») [V: 367]. Все дальнейшее подчиняется этому событию и подается ретроспективно. В некоторых произведениях (например, в рассказе «Исход») об умершем говорится лишь в зачине, далее же описываются другие персонажи, все последующее повествование посвящено тому, что происходит после смерти, что она собой несет. Но в большинстве рассказов, сообщающих о смерти, после первой фразы повествуется о последних или наиболее знаковых моментах жизни героя. Смерть традиционно является своего рода пиком в развитии действия. Здесь же «то, что должно было быть кульминацией, оказывается оттесненным на задний план, акцент падает совсем на другое: не на "что", а на "как"» [Мальцев, 1994: 106]. Обилие зачинов-развязок опять-таки роднит прозу Бунина с рассказами Чехова, в большинстве которых уже первая фраза сразу вводит в действие. Например: «В десятом часу темного сентябрьского вечера у земского доктора Кирилова скончался от дифтерита его единственный сын, шестилетний Андрей» («Враги») [VI: 30]. Это излюбленный прием Бунина. Но в каждом рассказе он используется по-новому. «Легкое дыхание», по сути дела, также открывается сообщением о смерти героини, но на этот раз автор сообщает об этом не прямо: рассказ начинается с описания кладбища, креста «над свежей глиняной насыпью», фотографии главной героини на нем, т.е. в зачин здесь выносится не развязка, а эпилог.
Зачины-«псевдопродолжения» также нередки у Бунина: «Таньке стало холодно, и она проснулась» («Танька») [II: 10]. Герои не представляются, вводятся в текст без каких-либо вводных замечаний, как будто читателю все описываемое уже знакомо. В первой фразе рассказа «Солнечный удар» действующие лица не названы даже местоимениями: «После обеда вышли из ярко и горячо освещенной столовой на палубу и остановились у поручней» [V: 238]. Такое начало интригует читателя, активизирует его фантазию.
То же впечатление «вырезанного» начала создают реплики диалога или монолога, открывающие произведение: «Послушай, — сказала жена, — мне жутко» («Новый год») [II: 254]. В таких рассказах нет экспозиции, читатель становится свидетелем обрывка разговора, сталкивается не с началом истории, а с ее продолжением. Этот тип зачинов очень частотен у Бунина («До победного конца», «Новый год», «Новая дорога», «Начало», «Железная шерсть», «Весной, в Иудее», «Поруганный спас», «Слава», «Стропила», «Темир-Аксак-хан», «Хороших кровей»).
В бунинских рассказах встречаются зачины, не характерные для других писателей. К ним относятся, в частности, зачины-цитаты. Зачастую они не связаны с сюжетом (либо связаны лишь косвенно), но расставляют необходимые автору смысловые акценты. В основном, Бунин обращается к Библии. Например, «Глас вопиющего в пустыне: приготовьте путь Господу, прямыми сделайте стези Ему...» [III: 382].
Бунин порой прибегает к эмоционально нагруженным зачинам, имеющим формы риторических вопросов и восклицаний, что редко встречается в произведениях других авторов. Например: «Глупец тот, кто воображает, что он имеет полное право и возможность ездить когда ему угодно в этом классе!» («Третий класс») [V: 31]; «Не все ли равно, про кого говорить? Заслуживает того каждый из живших на земле» («Сны Чанга») [IV: 370].
В ряду эмоционально нейтральных, чисто описательных зачинов обращают на себя внимание некие подобия театральных ремарок, в которых сообщается место и время действия. Такие зачины-ремарки образуются назывными предложениями. Это один из самых частотных типов зачинов в прозе Бунина. Они встречаются в 28 рассказах4. Примечательно, что 14 из них написаны в 1930 г.
На зачины-ремарки исследователи обращали внимание неоднократно [Мальцев, 1994: 107; Полоцкая, 1973: 66-90], но не
4 «Часовня», «Волки», «Кума», «Новая шубка», «Пост», «Сосны», «В альпах», «В такую ночь...», «Воды многие», «Канун», «Коренной», «Летний день», «Марья», «Маска», «Метеор», «Молодость и старость», «Муравский шлях», «Ночь отречения», «Первая любовь», «Первый класс», «Петухи», «Полдень», «Пожар», «Сестрица», «Убийца», «Ущелье», «Тень птицы», «Иудея».
рассматривали их разновидности. Такие зачины делятся на три подтипа: 1) «ремарки», в которых указывается и место, и время действия — самый распространенный подтип. Например: «Под Одессой, в светлую, теплую ночь конца августа» («В такую ночь...») [VII: 334]; 2) зачины, в которых указывается только время действия (самый редкий): «Влажная, теплая, темная ночь поздней осенью» («В Альпах») [VII: 340]; 3) «ремарки», называющие только место действия: «Дачи в сосновых лесах под Москвой» («Кума») [VII: 183]. Наиболее частотные синтаксические конструкции: 1) назывные нераспространенные предложения: «Штиль, зной, утро» («Иудея») [III: 359]; 2) назывные, распространенные определением (определениями) предложения: «Богатый мужицкий хутор» («Пожар») [V: 435]; 3) несколько однотипных сочетаний прилагательного с существительным: «Летний вечер, ямщицкая тройка, бесконечный, пустынный большак...» («Муравский шлях») [V: 427]; 4) поочередное обозначение времени и места действия в двух назывных предложениях, сходных по синтаксическому рисунку (сначала определение, затем подлежащее): «Лесистое ущелье, предвечернее время» («Ущелье») [V: 420]; «Прекрасные летние дни, спокойное Черное море» («Молодость и старость») [VII: 292].
Многие рассказы, открывающиеся «ремарками», и далее строятся по законам драматического произведения. Так, в рассказе «Сестрица» весь первый абзац похож на театральную ремарку и выполняет ту же функцию: описывается место действия (обстановка в поезде), в форме настоящего времени, в которой выдержан весь рассказ, даются краткие указания на то, кто что делает. Читатель становится свидетелем происходящего, какой-то одной, как бы выхваченной из общего жизненного потока сцены: «Длинный коридор и раскрытые отделения первоклассного вагона. Блеск орехового дерева и красного бархата в полном несоответствии с солдатским людом, наполняющим вагон: рогульки костылей под торчащими плечами, серые халаты, забинтованные головы, толстые белые култышки закутанных ступней, выставленных вперед... Курят турецкий табак, едят конфеты, прилично беседуют, наслаждаясь своим необычным положением» [V: 458]. Далее следуют реплики персонажей с авторскими комментариями, содержащими субъективную модальность, и оценочные прилагательные и наречия, что отличает данный рассказ от пьесы. Так же строится и большинство других произведений с «зачинами-ремарками», в частности, короткие рассказы 1930 г.
Зачины-ремарки, таким образом, правомерно назвать одной из основных стилевых черт малой прозы Бунина. Для многих писателей, в частности И.С. Тургенева, ремарки, открывающие произведения, почти не характерны. Исключениями являются лишь два стихотворения в прозе 1878 г. («Деревня», «Разговор»).
Зачины «in medias res» роднят Бунина с Чеховым, который сразу, с первых слов, вводит читателя в курс дела. «Экспозиционные» же зачины объединяют его не только с Чеховым, но и с Толстым и Тургеневым, хотя сам Бунин и отрицал чье-либо влияние на его творчество: «Я, сколько себя помню, никогда никому не подражал» [Кузнецова, 1973: 271]. Бунин, как мы заметили, более разнообразен в выборе зачинов по сравнению с Толстым и Чеховым. В его малой прозе нередки зачины-цитаты, зачины-риторические вопросы, эмоциональные восклицания и зачины-сентенции, что для его предшественников не характерно.
Список литературы
Богданов А. Зачин // Словарь литературоведческих терминов / Под ред.
Л.И. Тимофеева, С.В. Тураева. М., 1974. Бунин И.А. Собр. соч.: В 9 т. М., 1965-1967.
ВеллерМ. Технология рассказа // Веллер М. Соч.: В 2 т. Т. 2. Тверь; Харьков, 1995.
Грехнев В.А. Словесный образ и литературное произведение. Нижний Новгород, 1997.
Данилова Н.К. Структурно-семантическая характеристика абсолютных зачинов в жанре короткого рассказа: Дисс. ... канд. филол. наук. М., 1981. Калашников В.А. Экспозиция // Краткая литературная энциклопедия: В 9 т.
Т. 8. М., 1962-1978. М., 1975. КузнецоваГ.Н. Грасский дневник, запись 10 сентября 1930 г. // Литературное
наследство. Т. 84. Кн. 2. М., 1973. Лияскина Т.В. Лингвистические средства создания кульминации (на материале английских и американских коротких рассказов): Дисс. ... канд. филол. наук. М., 2001. Мальцев Ю. Иван Бунин. Франкфурт-на-Майне; М., 1994. Марова Н.Д. Некоторые вопросы лингвистической интерпретации художественного текста (проблемы повествования): Дисс. . канд. филол. наук. М., 1968.
Петрова Н.В. Начало и его роль в организации художественного текста (на материале английских и американских рассказов начала — середины ХХ века): Дисс. . канд. филол. наук. Иркутск, 1983. Полоцкая Э.А. Чехов в художественном развитии Бунина. 1890-е —
1910 годы // Литературное наследство. Т. 84. Кн. 2. М., 1973. Ревякин А.И. Экспозиция // Словарь литературоведческих терминов / Под
ред. Л.И. Тимофеева, С.В. Тураева. М., 1974. Силаев В.В. Зачин литературного произведения и его текстоорганизующая роль: На материале рассказов англоязычных писателей: Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. М., 1997. Томашевский Б. Теория литературы. Поэтика. М., 1930. Чехов А. П. Полн. (акад.) собр. соч. и писем: В 30 т. М., 1983-2007.
