CC BY
228
ФИЛОСОФИЯ И МЕТОДОЛОГИЯ
б.а. кислов
доктор философских наук,профессор
ЗАЧЕМ НУЖНА ФИЛОСОФИЯ
А в самом деле, зачем? Ответы здесь могут быть самыми разными. Моя соседка — не очень образованная, но очень приятная женщина — как-то спросила меня: «А что вы преподаете в университете?» Я ответил, что, мол, философию. «А, философию! Так я знаю, что это такое: это когда один говорит, а другой не понимает». Мы вместе посмеялись. Задаешь аналогичный вопрос студенту на экзамене и слышишь: философия необходима в обществе, потому что она выполняет познавательную, мировоззренческую и методологическую функцию. Правильно, конечно, но уж как-то скучновато и казенно.
Ну а теперь о делах более серьезных. Несколько лет назад на одном из высоких собраний (профессора, академики, представители министерства образования) обсуждался тот же самый вопрос. И многие (правда, это были представители главным образом естественных наук) однозначно высказались так: необходимо отменить кандидатский экзамен по философии, а вузовский курс свести до минимума. Аргументы? Они достаточно серьезны: современная философия находится в состоянии перманентного кризиса, утеряла связь с современными естественными науками, не может (как это было раньше) быть генератором новых идей в науке и т.д. Конечно, доля истины здесь есть, но не вся истина. Хорошо, что нашлись и другие ученые (ректор МГУ Садовничий, директор института философии академик Степин), которые высказались иначе: уважаемые коллеги, а достаточно ли компетентны ваши суждения? Никто не вправе брать под сомнение профессиональные знания, скажем, академика, занимающегося ядерной физикой, но достаточно ли он сведущ в вопросах современной философии? Что может сказать, например, филолог самой высшей степени квалификации о перспективах и практической значимости молекулярной генетики?
Эту дискуссию можно продолжать до бесконечности. Поэтому ограничимся сказанным и обратимся к другим проблемам. Нередко
слышишь ставшее уже тривиальным высказывание: если сравнить западноевропейскую (американскую) систему образования с отечественной, то выходит, что наша совсем не хуже, а во многих отношениях даже лучше. Хотя сравнивать разные системы образования — дело достаточно рискованное: нельзя сказать, что одна никуда не годится, а другая абсолютно совершенная. Также когда слышишь ставшую уже крылатой фразу сатирика Михаила Задорнова: «Ну и тупые же эти американцы!», то прекрасно понимаешь, что это шутка, в которой говорится о различии менталитетов, ценностей, идеалов. Но если бы это было сказано серьезно, то это уже расизм (и как следствие, фашизм).
Но в чем же конкретно достоинства нашей системы образования? Их достаточно много, и можно назвать некоторые из них: например, большое количество лекций по предмету (ведь самостоятельно разобраться в вопросе, что такое философия, 18—20-летнему студенту не так-то просто), воспитательный момент занятия, отсутствие формализма в отношениях учителя и ученика, отношение к студенту не только как к обучаемому, но и как к младшему коллеге и т.д. Вроде бы я говорю о вещах второстепенных, вторичных, но именно они на практике оказываются важными.
Однако самое главное достоинство нашей системы образования — это, по нашему мнению, его гуманитарная ориентированность (его составляющая — гуманность). Формирование всей европейской культуры шло под знаком самого крайнего рационализма. Рационально устроенное государство (демократия, либерализм), рациональное производство (рынок), рациональная культура и даже — удивительное дело — рационально оформленная религия. Например, как отмечает известный философ М. Вебер, особая рациональность была характерна для протестантизма. Ведь, по мнению протестантов, для того чтобы быть угодным богу, необходимо постоянно и хорошо трудиться. Притесняемые в Европе, протестанты в массовом порядке эмигрировали в
© БА. Кислов, 2005
Америку. И как известно, Америка — страна с преобладанием протестантской религии. Осмысляя эти процессы, М. Вебер пишет одну из своих главных работ с весьма характерным названием: «Протестантская этика и дух капитализма», где основным фактором формирования американского капитализма признается протестантская религия.
Рационалистические установки западной (сюда, конечно же, включается американская) культуры дали свои плоды. Разумно устроенное производство, рациональные формы правления (демократия) позволили сделать европейскому сообществу гигантские шаги в области общественного развития. В той же Америке благодаря неимоверному труду появилось все: и развитое производство, и образцовая конституция с определенными гарантиями каждому человеку, и великая литература (Т. Драйзер, М. Твен), и выдающиеся музыканты (И. Стравинский). Не хватало лишь одного — собственной философии, всю философию приходилось импортировать из Европы. Но наконец-то и в этом отношении национальное самолюбие и честолюбие американцев было удовлетворено: появилось крупное философское направление с известными именами, название которому — прагматизм. И самое интересное, прагматизм — типично американская философия, которая могла появиться только в этой стране, несла отпечаток американского менталитета. Ибо главный принцип этой философии — истинно то, что полезно.
Совершенно естественно, что особый тип американского менталитета, культуры, философии (напомним — рационализм) сформировал и особый тип образования, где главными критериями для отбора преподаваемых дисциплин были их эффективность, практическая значимость, возможность применения на производстве, просчитанность, калькулируемость. Конечно, присутствовала и гуманитарная составляющая, но она носила подчиненный, вторичный характер. Закономерным результатом сложившегося типа образования стал специалист-менеджер, великолепно знающий свое дело, способный принимать технически верные и эффективные решения. Вряд ли стоит пространно говорить, что такой менеджер был воплощением точности, аккуратности, партнерской честности.
Значит ли это, что именно европейцам и, прежде всего, американцам удалось создать
идеальную, образцовую систему образования? Конечно же, нет. Ведь идеал всегда существует не как реальность, но как представление о реальности, как желаемая реальность, как убегающая от нас цель.
Совершенно на иных основаниях, принципах и требованиях складывались российская культура, образование, философия. Не отказываясь от рациональности (вне которой не может существовать любая форма деятельности и культуры), наша система образования, как уже отмечалось, была ориентирована на гуманитарность, человека, его душу. Обратите внимание, на Руси никогда не было «чистых» философов (как, например, Кант или Гегель). Российская философия всегда выступала в контексте иных форм культуры: литературы (Ф.М. Достоевский), литературной критики (В.Г. Белинский), живописи, музыки, религии и т.д. Рассуждать об абсолютной идее, существующей как самодостаточная реальность, — удел европейской философии. Российская же философия немыслима в таком рафинированном виде, она идет всегда в контексте человеческих проблем, смысложизненных вопросов. Конечно, это касается не только философии, но и образования в целом. Ведь такая система подходит к отбору преподаваемых дисциплин совсем не по-американски: изучается и то, что надо, и то, что «не надо» (в смысле немедленной практической отдачи).
Я как-то провел со своими студентами нехитрый эксперимент. «Вы, — сказал я, — будущие юристы, должны знать современное законодательство, а зачем вам римское право — ведь не в Древнем же Риме мы живем?» Да что вы, буквально хором закричали второкурсники, римское право — это основа всей западной правовой культуры, без него мы ничего не поймем в современном законодательстве. Заметьте, это говорят всего лишь второкурсники. А вот другой пример. Московский профессор А.С. Арсеньев рассказывал, что к ним на практику приехали английские аспиранты. Один из них, кстати очень неглупый парень, занимается аналитической философией, о которой знает практически все. Арсеньев как-то заметил, что идеи этого аспиранта пересекаются с мыслями великого классика английской философии Д. Юма. Аспирант честно признался, что Юма не читал и читать не собирается, поскольку предмет его научных интересов другой, да и преподавать
он будет не историю философии, а одно из направлений современной философии (как говорилось, аналитическую философию). Кто прав — английский аспирант или наши студенты?
Если говорить спокойно (что дается, надо признаться, с большим трудом), то совершенно очевидно, что мы говорим о разных системах образования, и даже во многом противоположных. Западная система ориентирована на подготовку узкого специалиста (менеджера), досконально знающего то, чем он занимается. Нужны ли менеджеры современному производству, обществу, культуре? Вопрос риторический. Отечественное образование преследует другую цель: подготовить специалиста широкого профиля, уступающего менеджеру в конкретных знаниях, но превосходящего его в способности выдвигать и формулировать новые продуктивные идеи, принимать нестандартные решения. Вот почему, как известно, наши специалисты, эмигрировавшие на Запад, востребованы и там.
Наше образование собираются реформировать, что совершенно правильно и естественно. Но поражает логика предполагаемых реформ (отчасти уже реализованных): наше образование не хуже, поэтому надо перейти на европейское. Вы что-нибудь понимаете? Я — нет. Это логика дикаря, меняющего стадо баранов на осколок зеркала («живая вода!»). Нет, разумеется, доля здравого смысла здесь есть: международные гранты, обмен студентами, вхождение наших ученых в мировое сообщество, конвертируемость нашего диплома и т.д. Но не слишком ли дорого мы платим за все эти блага? В Древней Греции существовал такой обычай: сыновей, промотавших наследство отцов, навсегда изгоняли из города или селения, где они жили. Историю неплохо бы помнить.
Поясним сказанное еще и таким примером. Ко мне достаточно часто обращаются родители будущих студентов. Сын или дочь хотят получить экономическое (или юридическое) образование. Мы понимаем, говорят они, что лучше всего поступить в нархоз (название БГУЭП плохо приживается), но у вас такая высокая плата за коммерческое обучение, как нам все-таки быть? И конечно же, понимая это, я все-таки рекомендую нархоз. Умные родители осознают, что это не только реклама. Я знаю семью (родители — пенсионеры), где буквально по копейкам набирали
нужную сумму на обучение дочери в нашем университете. Я только что сказал, что это лишь отчасти реклама. Но почему? Неужели именно у нас собрались самые талантливые, самые лучшие преподаватели, лучшие библиотеки и компьютерные залы? Разумеется, нет, хотя и здесь есть чем гордиться. Вопрос глубже. Не буду говорить об образованных год-два назад экономических частных вузах, тут нужен серьезный самостоятельный разговор, скажу только: пустая бочка громче гремит. Грубовато, но справедливо. Возьмем факт более серьезный. В классическом университете существует уже достаточно давно сибирско-американский факультет, где преподают (точнее, преподавали) американские профессора, да и отечественные преподаватели далеко не самые худшие, практикуется обмен студентами и т.д. И все же я однозначно скажу: нар-хоз дает лучшее экономическое образование. Почему же? Есть такие ничем не заменимые вещи, как опыт, традиции, школа. Наш вуз существует уже 75 лет (почти столетие!), а это срок, за который сформирован богатейший опыт преподавания экономических дисциплин, образовался корпус высококлассных специалистов, созданы свои научные школы. Причем это дело не одного года и даже не одного десятилетия. Ну не бывает так, чтобы человек сел на велосипед и поехал. И здесь нужен опыт, а что уж говорить о таких вещах, как высшее образование! (Кстати, мой дядя до последних дней удивлялся, почему студенты не выгнали его с первой лекции, ведь какую чушь он нес на ней. Между прочим, уже тогда дядя был одним из первых кандидатов наук в Иркутске.)
Итак, опыт. Такое короткое, но такое емкое слово, в котором спрессовано время. Но конечно, и не только опыт. Наша кафедра выпустила (впервые в ее истории) учебник по философии. Он разошелся мгновенно, студенты буквально гоняются за ним. А ведь учебников по философии сейчас огромное количество. Что же получается: мы самые лучшие в стране преподаватели? Сказать так — значит сказать глупость. Разгадка достаточно проста: учебники, издаваемые, скажем, в Москве, рассчитаны на среднестатистического студента, которого в природе не существует, некоторые учебники получше, другие похуже (иные могут осилить только люди, имеющие специальное философское образование). Мы исходили из другого: пре-
красно зная интеллектуальные возможности нашего студента, уровень его подготовки, мы пытались писать главы учебника максимально просто (но не упрощая до примитивности). И кажется, все это получилось.
Однако вернемся к нашей главной проблеме. Итак, реформирование высшего образования. Стандарты западного образования рекомендуют практиковать выбор студентами читаемых дисциплин, пускай сам студент решает, что именно учить и у какого преподавателя учиться. Плохая это или хорошая идея? А это как посмотреть. Посмотрим, например, так. В структуру философского знания входят, например, эпистемология, семиотика, аксиология. Интересно, какой из этих курсов предпочтет студент? Я думаю, даже не всякий доктор экономических или физических наук способен сделать здесь выбор. Конечно, можно поступить «по-рыночному»: читать, например, спецкурс «Философия секса» (я не шучу, и эта сторона жизни имеет философский аспект), и полная аудитория тебе обеспечена. Но ведь учебная лекция — это не эстрадный концерт.
Стандарты западного обучения рекомендуют применять систему тестов. Для многих наук это вполне эффективная система проверки знания, но для философии — смерть. Специфика философии в том, что это неспешное размышление, умение найти строгую и корректную аргументацию в пользу высказываемой точки зрения, это дискуссия, это стремление обрести истину. А вы говорите — тесты («Кто написал "Науку логики" — Бебель, Бабель или Гегель?»).
И наконец, самое главное. Те же самые стандарты рекомендуют изменить пропорции между профессиональными и гуманитарными знаниями, разумеется, не в пользу последних. Но и здесь, прежде чем делать, нужно крепко подумать. Конечно, чтобы торговать в бутике или работать на автозаправке никакой философии не нужно. Но мы-то говорим о высшем (повторим — высшем) образовании. Здесь иные мерки. Один умный человек как-то сказал: образование — это то, что остается, когда вы напрочь забудете все, чему вас учили. Высказывание парадоксальное, но снайперски точное. Образование — это не столько сумма знаний, сколько умение ими распоряжаться. Знания мгновенно устаревают (не случайно постоянно функционируют различные институты, центры, курсы пере-
подготовки специалистов), а вот умение ими пользоваться не устаревает никогда, более того, его всегда не хватает.
Вам никогда не доводилось слушать косноязычного адвоката? Мне приходилось. Вполне сведущий в профессиональных вопросах человек, но как он говорил: путался, сбивался, противоречил сам себе. На него было просто жалко смотреть. Истец был вынужден защищать собственную позицию сам. А ведь адвокаты в России всегда были гордостью отечественной юриспруденции.
Так вот, это умение распорядиться знанием, придать ему приемлемую для данного случая форму, умение выстроить систему аргументации, взглянуть на предмет с необычной стороны и еще многое другое и называется культурой мышления. Потому-то человек, получивший образование, не просто больше знает, он прежде всего по-иному мыслит. И причина тому — тот гуманитарный компонент, который составлял и — надеемся — будет составлять основу отечественной системы образования. В свою очередь, именно философия организует этот гуманитарный компонент, придает ему социальный и личностный смысл.
Конечно, все то, о чем говорилось, человек может достичь самообразованием, и это можно наблюдать сплошь и рядом. Да и вообще жизнь современного человека без такого самообразования немыслима. Но хороший учитель лишь облегчает этот путь, выстраивает систему — как и что учить. И это тоже важно. Есть очень легкий способ привить отвращение к любой науке. Приходит к тебе студент с совершенно обескураженным видом и заявляет, что пробовал читать Гегеля и ничего не понял. Здесь как раз все нормально. Можно, конечно, начать изучение математики не с таблицы умножения, а с интегрального исчисления. Но нужно ли?
Итак, реформа образования. Заметьте, реформа, а не разрушение, не отбрасывание всего наработанного за столетия и десятилетия. Здесь, как говорят на Руси, нужно делать все по уму, а не просто делать. Заграничное лучше не потому, что оно заграничное, а потому, что оно лучше. Но приживется ли это лучшее у нас — вот в чем вопрос. Ведь мы разные — и по менталитету, и по традициям, и по обычаям, и по многому другому. Но нам говорят: нет, делай как у них, иначе мы не войдем в мировое научное сообщество. Да,
в таком случае нас примут в это сообщество. Но в качестве кого — равноценных партнеров? Это вряд ли. Скорее всего, дальше порога не пустят, в лучшем случае — разрешат присесть где-нибудь с краю. Грустно все это. Но еще и страшно, страшно за нашу науку, образование, страну.
Когда слушаешь наших власть предержащих (того же министра образования), соглашаешься буквально с каждым словом: нужно повышать качество образования, необходимо увеличить финансирование фундаментальной и вузовской науки и т.д. и т.п. Но возникает законный вопрос: а что, кто-то возражает против этого? Правда, далее следует оговорка,
что финансирование вузов пока может быть осуществлено лишь на столько-то процентов, поскольку денег в бюджете недостаточно. Но во-первых, деньги — это вещь, которой всегда не хватает, во-вторых, при современных правителях их никогда не будет, в-третьих, удивляешься, на кого все-таки рассчитаны эти речи? Неужели кто-то всерьез будет воспринимать все сказанное?
Такая вот получается глубокомысленная философия. Правда, находятся еще люди, наивно вопрошающие: неужели они, руководители, не понимают всего этого? Прекрасно понимают. Но тогда в чем дело? А вот как раз в отсутствии дела.
A.A. АТАНОВ
доктор философских наук,профессор
тенденции социального развитии в системе значения
Некоторые происходящие в современном обществе изменения вроде бы указывают на новые тенденции, которых не было еще несколько лет назад, но, к сожалению, внятных критериев для оценки этих тенденций не существует. Вместе с тем в системе научного знания появились термины, отражающие эти процессы. Ведь такие процессы содержат в себе факторы, непосредственно связанные с определенностью будущего, что, в свою очередь, позволяет производить факторный анализ тенденций развития. Именно через систему связанных с этими терминами смыслов создается система описания, выполняющая в смысловом плане функцию предвосхищения будущего и указывающая на происходящий процесс и на дееспособность социального устройства общества в отношении возможной будущей определенности в системе вызовов и ответов.
Указанными процессами являются глобализация, глобализм, демократия, информационное общество и др. Видимо, эти процессы и должны выступать в качестве критериев определения функциональности, тенденций развития и формирования общественных связей. Но когда возникает необходимость дать им четкую дефиницию, мы сталкиваемся с парадоксальной ситуацией: значение процесса, описываемого этими терминами, не определяется. Термины, обозначающие эти
процессы, не определены в своем значении и смысле по той причине, что постоянно изменяется контекст их употребления, означаемое не связывается с означающим ни в структурах смысла, ни в структурах «языка», ни в структуре «реального» процесса; в результате под сомнением оказывается даже не сам процесс, а его реальность, причем реальность понимается здесь и в гносеологическом, и в онтологическом смыслах.
Система понимания, привязанная к происходящему, говорит нам, что разрушено единство возможного и действительного, вариативность не объективируется, а определяется как система произвольного выбора, гипертрофируется значение случайного, очень сложно становится отличить существенное от несущественного, основа никак не связана с обоснованием. Возникает постоянная смысловая неопределенность, ведь в системе информационного поля, происходящего процесса, взятого самого по себе, не существует никаких критериев для определения истинности или ложности как самого процесса, так и системы связанных с ним значений.
По наблюдению Грайса, контекст играет двойную роль: высказывание помещается в контекст ситуации для проведения соответствующей интерпретации, поэтому необходимо знание контекста; помимо того что в высказывании выражается некоторая инфор-
© АА. Атанов, 2005
