CC BY
143
Историческая география и топография памятников археологии
УДК 904:397 https://doi.org/10.24852/pa2017.4.22.8.23
ЮЖНОЕ ПРЕДУРАЛЬЕ В ЭПОХУ ВЕЛИКОГО ПЕРЕСЕЛЕНИЯ НАРОДОВ - АРХЕОЛОГО-ГЕОГРАФИЧЕСКИЙ КОНТЕКСТ1
© 2017 г. В. А. Иванов
В статье рассматривается география археологических памятников первой половины I тыс. н.э., изученных в степях Южного Предуралья и Нижнего Поволжья. По мнению автора, локализация данных памятников имеет определенную закономерность. Курганы поздних сарматов (или «гунно-сарматов») в большинстве своем располагаются в лесостепи или вдоль левого берега Волги, что было обусловлено ухудшением климата степи (аридизация), начавшимся в первые века н.э. Курганы поздних сарматов в Зауралье и Поволжье обнаружены в небольшом количестве. Крупные могильники, состоящие из нескольких десятков курганов, известны только в Предуралье - Сали-хово, Ахмерово, Дербенево. Достоверных свидетельств этнокультурного взаимодействия сарматов с местным финно-угорским населением пока нет. Поэтому турбаслин-ская культура, памятники которой в виде двух компактных групп, известны в бассейне среднего течения реки Белой и в районе устья реки Камы, выглядит как появившаяся в регионе уже в сложившемся виде. Одновременно небольшие группы (воинские отряды) населения иной этнической и культурной принадлежности внедряются в западные районы ареала носителей поздней мазунинской культуры - курганы на могильниках Тураево и Старая Мушта. По причине своей малочисленности эти отряды быстро растворились среди местного финно-пермского (мазунинского) населения. Археологическая карта региона Южного Предуралья и Заволжья показывает, что степи региона в первой половине I тыс. н.э. были заселены очень слабо. Этнокультурные массивы, представленные большим количеством археологических памятников известны только в лесостепи - поздняя мазунинская (бахмутинская) и именьковская культуры, носители которых, по мнению автора, не принадлежали к сарматскому или «гунно-сармат-скому» миру.
Ключевые слова: археология, эпоха Великого переселения, поздние сарматы, гунны, турбаслинская культура, мазунинская культура, именьковская культура, аридиза-ция.
В одной из своих работ С.Г. Бота-лов - один из ведущих исследователей археологии эпохи раннего средневековья Урала и Предуралья - археологическую ситуацию Эпохи великого
переселения народов в евразийских степях характеризует следующим образом: «При всей исторической грандиозности этого этапа археологически он представлен весьма скудно и
1 Работа выполнена при поддержке РГНФ «Сравнительно-статистическая характеристика археологических культур Прикамья и Предуралья эпохи раннего железного века» Проект №16-31-00010.
далеко неравнозначно в материалах Восточной Европы» (Боталов, 2009, с. 308). И это совершенно верно, в том числе и применительно к степям Южного Урала и Предуралья. Сам автор данное обстоятельство связывает с мобильностью и распыленностью гуннской орды во время ее прохождения через степи Восточной Европы в 1У-У вв. Очевидно, исключать этот фактор действительно не следует. Вместе с тем этнокультурные изменения, которые мы археологически фиксируем в регионе Урало-Поволжья начиная с 111-1У вв. н. э. определенно указывают на то, что эпоха Великого переселения явилась поворотным моментом в истории населения региона, коренным образом изменив эволюционный характер ее развития (Иванов и др., 2013, с. 14-32). Это отмечается всеми археологами, в своих исследованиях обращавшихся и обращающихся к материалам указанного периода.
В обобщенном виде мнения современных исследователей сводятся к трем точкам зрения относительно этнокультурной принадлежности тех миграционных потоков, которые фактически и олицетворяли собой механизм перехода населения Южного Урала от эпохи раннего железного века к эпохе раннего средневековья. Большинство исследователей считают, что это были племена поздне-сарматского («гунно-сарматского») этнокультурного мира. По сути, они развивают гипотезу, выдвинутую в свое время А.П. Смирновым (Смирнов, 1952, с. 109). Разница заключается только в том, что одни авторы основной акцент делают на сарматский (Сунгатов и др., 2004, с. 72-73; Шмуратко, 2012, с. 27-29), другие на
«гунно-сарматский» или гуннский (Любчанский, 2006; Боталов, 2009, с. 252; 2016, с. 44-47) импульс.
В отличие от названных исследователей Р. Д. Голдина решающую роль в этом процессе2 отводит смешанным гото-славянским группам, пришедшим в регион с юго-запада (Голдина, 1999, с. 266; 2004, с. 308-309).
По мнению С.Э. Зубова, сложившемуся по результатам анализа материалов памятников писеральско-ан-дреевского типа в Среднем Поволжье, в этнических процессах на территории волго-уральской лесостепи активно участвовали воинские дружины зауральских угров-«саргатцев» (Зубов, 2011, с. 109-112). С учетом географии памятников писеральско-андреевско-го типа, Южное Предуралье вполне могло оказаться в ареале саргатской (угорской) миграции. О чем, вероятно, свидетельствует Кипчаковский курганно-грунтовый могильник на р. Сюнь, исследованный С.Э. Зубовым.
Подобный разброс мнений, на мой взгляд, обусловлен тем, что начало эпохи Великого переселения народов в регионе маркировано либо археологическими культурами - турбаслин-ская, именьковская - известными нам в уже сложившемся виде и типологически чуждыми предшествующим местным культурам, либо немногочисленными, хотя и яркими, памятниками - могильники харинско-тура-евского типа3 - кратковременными в своей хронологии.
2 По крайней мере, для районов Нижнего и Среднего Прикамья.
3 Очевидно, потому и яркими, что их было мало на фоне многочисленных и морфологически уже однообразных памятников культур, генетически восходящих к культурам предшествующей эпохи.
То, что их носители и создатели для региона Южного Предуралья были мигрантами, с одной стороны, ни у кого из исследователей сомнения не вызывает. Вместе с тем отсутствие достоверных комплексов-прототипов на других территориях заставляет исследователей искать логическое толкование гомогенному, по своей сути, и четко локализованному в пространстве и времени археологическому приуральскому материалу. Так, В.В. Овсянников и разделяющий его мнение С.Г. Боталов уже трактуют турбаслин-скую культуру, как результат мирного слияния поздних сармат с местным финно-угорским населением - носителями имендяшевской культуры (Овсянников, 1999, с. 178-180; Боталов, 2009, с. 252, 314). Однако, почему создатели памятников имендяшевского типа были именно «местными фин-но-уграми» и почему автохтонная (в трактовке названных исследователей) турбаслинская культура в плане антропогенеза населения Южного Урала мелькнула как метеор, не оставив после себя никаких следов (Юсупов, 2002, с. 33-34), на этот вопрос авторы указанной гипотезы ответа не дают. Что и не удивительно, поскольку при наличии «конечного продукта» - тур-баслинской археологической культуры со всеми ее составляющими - ее исходные компоненты (поздние сар-маты/гунно-сарматы, «имендяшев-цы») выглядят весьма аморфно. Чтобы соединить их в один генетически взаимосвязанный комплекс, нужен дискурс. И мы его имеем.
Аналогичная картина наблюдается и с памятниками тураевского типа: объединив разнотипные (и разнокультурные) погребения Тураевско-
го курганно-грунтового могильника в один этнокультурный комплекс, С.Г. Боталов рассекает погребальный обряд этого памятника на отдельные компоненты, находя для каждого параллели в могильниках Прикамья и Предуралья, различающихся как в культурном, так и хронологическом планах. В результате автор делает закономерный для подобной методики вывод о том, что могильники типа Ту -раевского, Старо-Муштинского (а по логике имеющегося археологического материала - раннеломоватовских и ранненеволинских) есть результат не этнокультурных инноваций, а социальной эволюции местных финно-угров (Боталов, 2009, с. 320).
Мне думается, что подобного рода дискурсы обусловлены отсутствием у исследователей должного внимания к археолого-географической составляющей исследуемой эпохи (да и других эпох тоже). Поэтому, когда мы обращаемся к фундаментальным обобщающим трудам археологов, посвященным проблемам этнокультурной истории региона, мы вынуждены черпать археолого-географическую информацию не из карт, а из картосхем, не отражающих и даже искажающих реальную ситуацию. Поэтому в настоящей статье я предлагаю рассмотреть археологическую карту Южного Предуралья в эпоху Великого переселения народов именно как карту с масштабом и географическими привязками соответствующих памятников. Чтобы соблюсти это условие, археологическая карта региона, иллюстрирующая рассуждения автора, разделена на две одинаково масштабированные части - северную и южную, - что позволяет дать более
точную информацию о географическом местонахождении того или иного памятника.
Начнем с палеоклиматической характеристики региона в рассматриваемую эпоху. По данным В. А. Дёмкина и его коллег, полученным на материалах Нижнего Поволжья, для рассматриваемого региона «первые века новой эры в климатическом отношении можно рассматривать как эпоху чередования микроплювиальных и микроаридных периодов продолжительностью не более 100-150 лет. В частности, относительно влажными условиями характеризовались I и IV века (~ 380-400 мм/год), а наиболее засушливыми - вторая половина II - первая половина III века (~ 330350 мм/год). Промежуточная и близкая ситуация по степени увлажненности имела место в первой половине II века и во второй половине III века (~ 350-380 мм/год)» (Дёмкин и др., 2009, с. 84). В археологическом контексте очень показательно исчезновение в указанное время следов пребывания сарматов на территории Рын-песков (междуречье Волги и Урала), где для второй половины I тыс. до н. э. -II в. н. э. выявлено 28 пунктов нахождения сарматской керамики. Исследователи связывают это с ухудшением экологических условий на этой территории в I—III вв. н. э. (Иванов, Васильев, 1995, с. 166-169). Усиление континентальности климата в позд-несарматское время отмечается и на материале курганов бассейна р. Илек (Хохлова, 1996, с. 66).
Для лесной зоны рассматриваемое время - время перехода от субборе-ального к субатлантическому периоду, сопровождавшееся повышением увлажненности климата и понижени-
ем среднегодовых температур на 3-4о (Рябогина и др., 2001, с. 211; Голубе-ва, 2008; Жеребцов, 2010, с. 90-92; Якимов и др., 2012). С общечеловеческой точки зрения, в этих условиях наиболее оптимальной зоной обитания в регионе становится лесостепь, что мы и наблюдаем, обратившись к археологической карте Заволжья и Южного Предуралья Ш-У вв. н. э. Из нее следует, что немногочисленные по сравнению с предшествующей эпохой курганы и курганные могильники II-IV вв., которые исследователями трактуются как позднесарматские (Пше-ничнюк, 1983, с. 120-125; Скрипкин, 1984), гуннские (Засецкая, 1986) или «гунно-сарматские» (Боталов, 2009, с. 171-253), локализуются в лесостепи, где они образуют многокурганные могильники типа Дербеневских (по данным А.Х. Пшеничнюка, - более 100 курганов, исследован 31 (Пше-ничнюк, 1985, с. 176), Ахмеровских II (27 курганов (Сунгатов, 2005) или Салиховского (более 40 курганов, из которых исследованы 29 (Васюткин, 1986, с. 180). В основном же это одиночные погребения, разбросанные от Волги до Иргиза на расстоянии почти 1400 км, из которых примерно половина локализуется вдоль левого берега Волги (рис. 1 и 2). В общем, картина вполне закономерная: аридизирующа-яся степь Заволжья и Предуралья не могла вместить в себя большие массы кочевников, что и нашло свое отражение в археологической карте региона рассматриваемого времени.
Относительно крупные поздне-сарматские/гунно-сарматские могильники в Южном Предуралье некоторых исследователей наводят на мысль о решающей роли оставившего их населения в формировании тур-
баслинской культуры (В.В. Овсянников, С.Г. Боталов). Безоговорочно принять эту гипотезу мешают следующие обстоятельства. Во-первых, кроме отсутствия исследований, прослеживающих механизм и морфологию этнокультурного симбиоза кочевников и оседлых «именьдяшев-цев-финно-угров», о чем было сказано выше, турбаслинские археологические комплексы (поселение + могильник) занимают другую, нежели их гипотетические предки, территорию: узкая полоса протяженностью в 180 км по среднему течению р. Белой между современным г. Бирском и устьем р. Сим и группа могильников и поселений в районе устья Камы. В бассейне р. Белой «турбаслинцы» четко локализуются в четырех пунктах: Кушнаренковское поселение и могильник, Ново-Турбаслинское поселение и могильник, городище Уфа II и серия турбаслинских погребений на территории современного г. Уфы, Улукулевское поселение и Шареев-ский могильник, расположенные рядом друг с другом. По грубым подсчетам, каждая такая агломерация могла иметь в своем распоряжении не менее 40-45 км хозяйственной территории вдоль р. Белой. Плюс северо-западные склоны Бугульминско-Белебеев-ской возвышенности - «нейтральной территории», разделяющей этнокультурные группы Урало-Волжской лесостепи, - которую они могли использовать как летние пастбища4. В целом
4 Для круглогодичного кочевания Бу-
гульминско-Белебеевская возвышенность по своим физгеографическим и климатическим условиям была просто непригодна. Что и отразилось в ее археологии (точнее -в отсутствии археологических памятников на этой территории).
же это были два «турбаслинских анклава, расположенные на расстоянии более 400 км друг от друга и разделенные пустой территорией северных отрогов Бугульминско-Белебеевской возвышенности (рис. 1).
Впрочем, она была не совсем пустая: примерно на половине указанного расстояния на р. Степной Зай Е.П. Казаковым исследовано поселение «Шихан», давшее керамику именьковского (романовского) и турбаслинского типов (Казаков, 1996, с. 46-47).
Во-вторых, наиболее плотно заселенной «турбаслинцами» территорией являлся Уфимский полуостров, где сосредоточено большинство известных сейчас турбаслинских комплексов. Пример - Дежнёвский могильник, состоящий из 104 насыпей, из которых исследовано 81 (Сунгатов, 2006, с. 435), уфимские погребения, количество которых постоянно растет и сейчас перевалило за 30 (Иванов, 2011; Бахшиев и др., 2017). Но до их появления здесь Уфимский полуостров являлся юго-восточной периферией бахмутинского (позднемазу-нинского) ареала, о чем, прежде всего, свидетельствует стратиграфия городища Уфа II (Овсянников, 1992, с. 70; Иванов, 2012, с. 410-411). Вытеснить «бахмутинцев» - автохтонов прикам-ско-приуральских лесов - могла только компактная в этнокультурном отношении и организованная социально сила, каковыми «турбаслинцы», судя по морфологии этой археологической культуры, и являлись. Но и сами они, вероятно, по причине своей малочисленности, полностью овладеть всей территорией камско-бельско-уфим-ского междуречья не могли. О чем вполне определенно свидетельствует
ареал турбаслинских и бахмутинских памятников (рис. 1).
Определенную ясность в процесс взаимодействия «турбаслинцев» и «бахмутинцев» могли бы внести материалы Бирского могильника, среди 700 исследованных погребений которого выявлены и турбаслинские. Причем, если судить по краткому сообщению автора раскопок памятника -Н.А. Мажитова, турбаслинские погребения (более поздние) территориально отделены от более ранних бахму-тинских (Мажитов, 2005, с. 489-490). Но как это выглядит планиграфиче-ски, а главное - как они соотносятся между собой хронологически, без полной публикации памятника представить пока невозможно.
Как бы то ни было, но наличие тур-баслинских погребений на Бирском могильнике свидетельствует о заметном проникновении «турбаслинцев» в глубь мазунинской/бахмутинской территории. Что, наверное, стало возможным еще и потому, что одновременно с «турбаслинцами» в западной части указанной территории появляются инокультурные и иноэтничные группы, представленные в регионе курганами Тураевского и Старо-Муш-тинского могильников. По поводу этнокультурной принадлежности групп, оставивших подкурганные захоронения указанных могильников, у исследователей до сих пор единого мнения не сложилось: позднесарматская (Сунгатов и др., 2004, с. 63-73; Шму-ратко, 2012; Казаков, 2013, с. 101), го-то-славянская (Голдина, Бернц, 2010, с. 160).
Не обошел своим вниманием этой темы и С.Г. Боталов, выдвинувший по-своему экстравагантный5 тезис о
5 Но не более того.
том, что «тураевские комплексы6 следует рассматривать не как результат крупномасштабных этнических перегруппировок и миграций, а как погребения, отражающие процесс родо-племенной дифференциации внутри массива финно-угорского оседлого населения лесного и лесостепного Приуралья. Если и можно говорить о разнокультурных перемещениях в процессе формирования подобных военизированных дружин, то лишь как о внутренних миграциях в пределах бассейна Камы» (Боталов, 2009, с. 320). Доказательная база этого тезиса не представляется убедительной: по сути, - это эклектика из отдельных фактов, извлеченных из материала культур, относящихся к разным эпохам и различному по своему происхождению населению, данный тезис представляется более беллетристическим, нежели научным.
Западный анклав «турбаслинцев» вплотную смыкается с территорией памятников именьковской культуры, этническая принадлежность которой пока так и остается непонятой (рис. 1). Я не буду здесь касаться всем хорошо известной историографии этой проблемы. Отмечу только, что в последние годы в археологии эпохи раннего средневековья Урало-Поволжья Е.П. Казаковым активно разрабатывается концепция «сарматской эпохи» в этнической истории региона, верхнюю границу которой исследователь доводит до VII в. н. э. (Казаков, 2013, с. 101), то есть «именьковцы», по мнению автора, это седентеризировав-шиеся сарматы. Данная точка зрения мне не представляется убедительной. Прежде всего, по причине отсутствия в позднесарматских и джетыасарских
6 Старо-Муштинские, читай,
тоже.
Условные обозначения /Conventions:0- курганы поздних сарматов/mounds of the Late Sarmatians;
Э - памятники турбаслинской культуры/monuments of Turbasiy culture; О - памятники мазунинской
(бахмутинской) культуры/ monuments of Mazunino (Bachmutimo) culture; О - памятники именьковской культуры (по П.Н.Старостину и ПИ.Матвеевой/Monuments of Imenkovo culture (according to fc.N. Starostin and G.i. Matveeva); О - могильники тураевского Tuna/burial ground of Turaevo type
*
hi K>
K>
о
Д
О cd
S
Г)
Я >
>
X M
S
О
'-I
s
Рис. 1. Карта памятников эпохи Великого переселения народов в Южном Предуралье (север). Кур -ганы: 1 - Чумаровские; 2 - Уязыбашевские; 3 - Леканды; 4 - Темясовские; 5 - Альмухаметовские; 6 - Сибайские II; 7 - Бекешево III; 8 - Каратал; 9 - Комсомол IV, VI; 10 - Турбаслы (поселение и
курганы); 11 - Кушнаренково (поселение и курганы); 12 - Бирский мог.; 13 - Дежневские; 14 - городище Уфа II и Уфимские погребения; 15 - Улукулевское пос.; 16 - Шареево; 17 - Коминтерн II; 18 - Березняки; 19 - Андреевка; 20 - Виловатое; 21 - Гвардейцы; 22 - Осинки; 23 - Черно-
вский; 24 - Тураево; 25 - Старая Мушта; 26 - Дербенево; 27 - Салихово; 28 - Ахмерово II; 29 - Байрамгулово; 30 - Большекараганский; 31 - Каменный Амбар; 32 - Агаповский; 33 - Магнитный; 34 - Малково; 35 - Шатрово; 36 - Першино; 37 - Чандар (городище и могильник); 38 - Каменная Гора городище; 39 - Варьяс городище; 40 - Юмакаевское городище; 41 - Казакларовские городища; 42 - Барьязы городище; 43 - Ангасякский мог.; 44 - Каратамак могильник; 45 - Малокача-ковский мог.; 46 - Старо-Кабановский мог.; 47 - Тарасовский; 48 - Мазунинский; 49 - Сарапульский; 50 - Ижевский; 51 - Чужьяловский; 52 - Нивский; 53 - Верхне-Утчанское гор.; 54 - Чеганда гор.;
55 - Быргында гор.; 56 - Ныргында гор.; 57 - Чумали II поселение; 58 - Алтаево III поселение; 59 - Сандияк гор.; 60 - Староигринское гор.; 61 - Варалинское гор.; 62 - Шихан пос.; 63 - Ташкир-меньский мог.; 64 - Бураковский мог.; 65 - Измерское пос.; 66 - Маклашеевские поселение и могильник; 67 - городище Сикенесьское I; 68 - городище Тарасова пристань; 69 - городище Березовское; 70 - поселение Байтеряковские; 71 - городище и поселение Именьковское; 72 - поселение Рождественское IV; 73 - городище Рождественское; 74 - городище Карамышихинское; 75 - городище Тень-ковское; 76 - поселения Большекарлангинские.; 77 - городище Камскоустикинское; 78 - городище Кирельское; 79 - городище Апастовское; 80 - городище Бишевское; 81 - городище Елховское; 82 - городище Степановское I; 83 - городище Большетарханское; 84 - поселение Степановское; 85 - городище Степановское; 86 - поселения Старомайнские; 87 - поселение Карлинское; 88 - городища Ульяновские; 89 - городище Кувшиновка; 90 - поселение Ашнапандовское; 91 - городище Арбушское; 92 - поселение Гулюшево; 93 - Подстепки. Памятники, обозначенные Г.И.Матвеевой на Самарской Луке, пронумерованы, но не идентифицированы (Матвеева, 2003, с.129; она же, 2004, с.129). Fig. 1. Map of the Great Migration sites in the Southern Cis-Urals (northern area). Barrows: 1 - Chumarovo; 2 - Uyazybashevo; 3 - Lekandy; 4 - Temyasovo; 5 - Al'muhametovo; 6 - Sibai II; 7 - Bekeshevo III; 8 - Karatal; 9 - Komsomol IV,VI; 10 - Turbasly (settlement and barrows); 11 - Kushnarenkovo (settlement and barrows); 12 - Birsk burial ground; 13 - Dezhnevo; 14 - Ufa II hillfort and burial in the territory of Ufa; 15 - Ulukulevo settlement; 16 - Shareevo; 17 - Komintern II; 18 - Berezniaki; 19 - Andreevka; 20 - Vilovatoe; 21 - Gvardeitsi; 22 - Osinki; 23 - Chernovskii 24 - Turaevo; 25 - Staraia Mushta; 26 - Derbenevo; 27 - Salihovo; 28 - Ahmerovo II; 29 - Bairamgulovo; 30 - Bol'shekaraganskii; 31 - Kamennyi Ambar; 32 - Agapovskii; 33 - Magnitnyi; 34 - Malkovo; 35 - Shatrovo; 36 - Pershino; 37 - Chandar settlement
and burial ground; 38 - Kamennaya Gora hillfort; 39 - Var'ias hillfort; 40 - Yumakaevo hillfort; 41 - Kazaklarovo hillfort; 42 - Bar'iyazy hillfort; 43 - Angasyak burial ground; 44 - Karatamak burial ground;
45 - Malokachakovo burial ground; 46 - Staro-Kabanovo burial ground; 47 - Tarasovo burial ground; 48 - Mazunino; 49 - Sarapul; 50 - Izhevsk; 51 - Chuzh'yalovo; 52 - Niva burial ground; 53 - Verhne-Utchansk hillfort; 54 - Cheganda hillfort; 55 - Byrgynda hillfort; 56 - Nyrgynda hillfort; 57 - Chumali II settlement; 58 - Altaevo III settlement; 59 - Sandiyak hillfort; 60 - Staroigra hillfort; 61 - Varali hillfort; 62 - Shihan
settlement; 63 - Tashkirmen burial ground; 64 - Burakovo burial ground; 65 - Izmeri settlement; 66 - Maklasheevka settlement and burial ground; 67 - Sikenes' I hillfort; 68 - Tarasova Pristan' hillfort; 69 - Berezovka hillfort; 70 - Baiteriakovo settlement; 71 - Imenkovo hillfort and settlement; 72 - Rozhdestveno IV settlement; 73 - Rozhdestveno IV hillfort; 74 - Karamyshychikha hillfort; 75 - Ten'ki hillfort; 76 - Bolshaia Karlanga settlements; 77 - Kamskoe Ustie hillfort; 78 - Kirelskoe hillfort; 79 - Apastovo hillfort; 80 - Bishevo hillfort; 81 - Elhovskoe hillfort; 82 - Stepanovka I hillfort; 83 - Bolshie Tarkhany hillfort; 84 - Stepanovka settlement; 85 - Stepanovka hillfort; 86 - Staraia Maina settlements; 87 - Karlinskoe settlement; 88 - Ulyanovsk hillforts; 89 - Kuvshinovka hillfort; 90 - Ashno Pando settlement; 91 - Arbushskoe hillfort, 92 - Guliushevo settlement; 93 - Podstepki. Monuments designated by G.I. Matveeva on Samara Luka are numbered, but not identified (Matveeva, 2003, p. 129, the same, 2004, p.129).
Условные обозначения/ Conventions: О - курганы поздних сарматов/rnounds of the late Sarmatians
Рис. 2. Карта памятников эпохи Великого переселения народов в Южном Предуралье (юг). Курганы: 1 - Блюменфельд; 2 - Верхний Балыклей; 3 - Ковыльнов; 4 - Ленинск;
5 - Летошинка; 6 - Маляевка; 7 - Баскунчак; 8 - Иловатка; 9 - Политотдельское; 10 - Альт-Веймар; 11 - Бережновка; 12 - Старая Полтавка; 13 - Покровск; 14 - Боро-даевка; 15 - Кара-Оба; 16 - Ровное; 17 - Курнаевка; 18 - Шипово; 19 - Линевка; 20 - Сайхин; 21 - Лебедевка IV, V, VI; 22 - Восточные Курайли; 23 - Жаман-Каргала I; 24 - Ульке; 25 - Жанабаз; 26 - Атпа I, II, IV; 27 - Жолуткен; 28 - Джанатан; 29 - Красногор. Fig. 2. Map of the monuments of the era of the Great Migration of Peoples in the Southern Urals (south). Barrows: 1 - Blyumenfel'd; 2 - Verhnij Balyklej; 3 - Kovyl'nov; 4 - Leninsk; 5 - Letoshinka; 6 - Malyaevka; 7 - Baskunchak; 8 - Ilovatka; 9 - Politotdel'skoe; 10 - Al't-Vejmar; 11 - Berezhnov-
ka; 12 - Staraya Poltavka; 13 - Pokrovsk; 14 - Borodaevka; 15 - Kara-Oba; 16 - Rovnoe; 17 - Kurnaevka; 18 - Shipovo; 19 - Linevka; 20 - Sajhin; 21 - Lebedevka IV, V, VI; 22 - Vostoch-nye Kurajli; 23 - Zhaman-Kargala I; 24 - Ul'ke; 25 - Zhanabaz; 26 - Atpa I,I I, IV; 27 - Zholutken;
28 - Dzhanatan; 29 - Krasnogor.
могильниках7 трупосожжений - характерного обряда именьковских могильников. Несколько гуннских погребений с сожжениями, выявленные И.П. Засецкой в степном Заволжье (Засецкая, 1994, с. 16) вряд ли могут выступить в качестве решающего довода в этом вопросе.
7 Последние весьма популярны у ряда уральских археологов, ищущих исходные формы новациям в материальной культуре и погребальной обрядности эпохи Великого переселения народов в Приуралье в материале джетыасарских памятников.
Итак, что нам дает археологическая карта Южного Предуралья первой половины I тыс. н. э. в плане понимания этнокультурной ситуации в регионе в эпоху Великого переселения народов? Прежде всего, практически пустая аридизирующаяся степь, по которой кочевали, судя по количеству выявленных сейчас памятников, какие-то разрозненные мелкие группы населения, совершенно не идентифицируемой этнической принадлежности. Отсюда вывод первый - никакого мощного «гунно-сарматского» объединения в степях Заволжья и Южного
Предуралья не было и быть не могло в силу неблагоприятных для кочевников природных условий. В принципе, это даже читается и по мелкомасштабной картосхеме, опубликованной С.Г. Боталовым (Боталов, 2009, рис. 2)8.
Вывод второй - основное «биение жизни» в это время происходило на периферии Урало-Волжской степи, главным образом в ее лесостепном пограничье. Именно там начиная с Ш-ГУ вв. появляются памятники, отражающие рассматриваемую эпоху9. В Зауралье - это погребения «гунно-сарматского» (по С.Г. Боталову) типа. В Предуралье - позднесарматские могильники: Леканды, Дербеневский, Салиховский, Ахмеровский II. В бассейне среднего течения р. Белой - памятники турбаслинской культуры. Причем, если исходить из предлагаемой исследователями хронологии турбаслинских памятников - конец V в. для бассейна р. Белой (Сунгатов, 1998, с. 85), вторая половина VI - начало VII в. - для Коминтерновского II могильника (Казаков, 2011, с. 16), возникает соблазн проложить маршрут продвижения «турбаслинцев» в Среднее Поволжье с берегов Средней Белой.
Этим событиям предшествовало внедрение в мазунинскую (фин-
8 Подобные картосхемы, эффектные в учебных и научно-популярных изданиях, в научной монографии - не более чем украшательство, поскольку специалисту никакой конструктивной информации не дают.
9 Именно появляются, а не формируются, поскольку доводы условных «ав-тохтонистов» - сторонников местного происхождения турбаслинской, например, культуры - убедительными не представляются.
но-пермскую) этнокультурную
среду военизированных групп, оставивших подкурганные захоронения Тураевского и Старо-Муштинско-го могильников (IV-V вв.). Причем члены этих групп ни в культурном, ни тем более в антропологическом отношении ничего общего с местным прикамским населением не имели, а являлись дальними потомками приуральских сарматов конца I тыс. до н. э. (Сунгатов и др., 2004, с. 81).
Вывод третий, - судя по географии известных памятников, пришельцы не представляли в регионе единого этнокультурного и территориального массива. Таковыми являлись только позднемазунинская (бахмутинская) и именьковская культуры. Но их участие в событиях эпохи Великого переселения представляется весьма относительным.
Я преднамеренно уклоняюсь от создания своего дискурса на тему: где, когда и как формировалась «гуннская орда», и какую роль в этом процессе играли разрозненные, разнокультурные и соответственно разноэтнич-ные обитатели Урало -Поволжья. Подобный дискурс станет возможным, а главное - продуктивным - только тогда, когда весь имеющийся корпус археологических источников по гуннской эпохе будет проработан по одной методике, учитывающей не только визуальное сходство или различие объектов и артефактов, но и более глубокую, для визуального восприятия латентную информацию. Подобный подход, конечно же, требует коллективных усилий.
ЛИТЕРАТУРА
1. Бахшиев И.И., Куфтерин В.В., Бахшиев Р.И., Гиззатов Д.З. Новое погребение эпохи раннего средневековья на территории Уфы // Томский журнал лингвистических и антропологических исследований. 2017. 1 (15). С. 52-69.
2. Боталов С.Г. Гунны и тюрки (историко-археологическая реконструкция). Челябинск: Рифей, 2009. 672 с.
3. Боталов С.Г. Современное состояние исследований эпохи средневековья лесостепного Зауралья. Вопросы культурно-хронологической интерпретации // Археология Южного Урала. Лес, лесостепь (проблемы культурогенеза). / Серия «Этногенез уральских народов». Челябинск: Рифей, 2016. С. 44-58.
4. Васюткин С.М. Салиховский курганный могильник конца IV-V в. в Башкирии // СА. 1986. № 2. С. 180-197.
5. Голдина Р.Д. Древняя и средневековая история удмуртского народа. Ижевск: Удмуртский университет, 1999. 464 с.
6. Голдина Р.Д. Тарасовский могильник I-V вв. на Средней Каме. Т. I. Ижевск: Удмуртия, 2004. 318 с.
7. Голдина Р.Д., Бернц В.А. Тураевский I могильник - уникальный памятник эпохи великого переселения народов в Среднем Прикамье (бескурганная часть). // Материалы и исследования КВАЭ. Т. 17. Ижевск: Изд-во Удмуртский университет, 2010. 499 с.
8. Голубева Ю.В. Климат и растительность голоцена на территории республики коми // Литосфера. 2008. № 2. С. 124-132.
9. Дёмкин В.А., Дёмкина Т.С., Алексеев А.О., Хомутова Т.Э., Золотарёва Б.Н., Каширская Н.Н., Удальцов С.Н., Алексеева Т.В., Борисов А.В., Дёмкина Е.В., Журавлёв А.Н. Палеопочвы и климат степей Нижнего Поволжья в I-IV вв. н. э. Пущи-но: ОНТИ ПНЦ РАН, 2009. 96 с.
10. Жеребцов И.Л. Климат в древней истории финно-угорских народов // Известия Коми научного центра УрО РАН. Вып. 1. Сыктывкар, 2010. С. 87-92.
11. Засецкая И.П. Гунны в Нижнем Поволжье // Древняя и средневековая история Нижнего Поволжья / Отв. ред. А.С.Скрипкин. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1986. С. 98-113.
12. Засецкая И.П. Культура кочевников южнорусских степей в гуннскую эпоху (конец IV-V вв.). СПб.: АО "Эллипс", 1994. 221 с.
13. Зубов С.Э. Воинские миграции римского времени в Среднем Поволжье (I-III вв.). Миграционные процессы в формировании новой этнокультурной среды по материалам археологических данных. Saarbrücken: Lap Lambert Academic Publishing,
2011. 136 с.
14. Иванов В.А. Городище Уфа-II («город Башкорт»). на археологической карте Уфимского полуострова // От древности к новому времени. Проблемы истории и археологии. Вып. XVI / Отв. ред. Е.А. Круглов. Уфа: БГУ 2011. С. 136-149.
15. Иванов В.А. Четыре монеты, как эквивалент наличия городов в Башкирии в эпоху Золотой Орды (еще один пример современного археологического мифотворчества по материалам городища Уфа-II). // Золотоордынская цивилизация. Вып. 5 / Отв. ред. И.М. Миргалеев. Казань: Фолиант; Институт истории им.Ш.Марджани АН РТ,
2012. С. 404-414.
16. Иванов В.А., Злыгостев В.А., Антонов И.В. Южный Урал в эпоху средневековья (V-XVI века н. э.). Уфа: БГПУ 2013. 280 с.
17. Иванов И.В., Васильев И.Б. Человек, природа и почвы Рын-песков Волго-Уральского междуречья в голоцене. М.: ИНТЕЛЛЕКТ, 1995. 264 с.
18. Казаков Е.П. К вопросу о турбаслинско-именьковских памятниках Зака-мья // Культуры Евразийских степей второй половины I тысячелетия н. э. / Отв. ред.
Д.А. Сташенков. Самара: Самарский областной историко-краеведческий музей им. П.В. Алабина, 1996. С.40-57.
19. Казаков Е.П. Культуры средневековых сармат Урало-Поволжья: проблемы выявления // Переходные эпохи в археологии: Материалы Всероссийской археологической конференции с международным участием «XIX Уральское археологическое совещание» / Науч. ред. И.О. Васкул. Сыктывкар: ИЯЛИ Коми НЦ УрО РАН, 2013. С. 100-101.
20. Казаков Е.П. Этнокультурная ситауция ГУ-УП вв. н. э. в Среднем Поволжье // Ршпо-ияпса. 2011. № 12-13. С.8-39.
21. Любчанский И.Э. Этнокультурная реконструкция происхождения носителей традиции турбаслинского керамического комплекса // Южный Урал и сопредельные территории в скифо-сарматское время / Отв. ред. Г.Т. Обыденнова, Н.С. Савельев. Уфа: Гилем, 2006. С.227-234.
22. Мажитов Н.А. Бирский могильник // Башкирская энциклопедия. В 7 т. Т.1: А-Б. Уфа: Башкирская энциклопедия, 2005. С. 489-490.
23. Овсянников В.А. Раскопки городища Уфа II в 1990 году // Башкирский край. Вып. 2. Уфа, 2012. С.65-71.
24. Овсянников В.В. К характеристике этно-культурных контактов в лесостепном Приуралье в позднесарматскую эпоху // XIV Уральское археологическое совещание (21-24 апреля 1999 г.).: Тезисы докладов / Отв. ред. С. А. Григорьев. Челябинск: Рифей, 1999. С. 178-180.
25. Пшеничнюк А.Х. Культура ранних кочевников // История башкирского народа: в 7 т. Т. I. / Отв. ред. М.М. Кульшарипов. М.: Наука, 2009. С. 173-212.
26. ПшеничнюкА.Х. Культура ранних кочевников Южного Урала. М.: Наука, 1983. 199 с.
27. Пшеничнюк А.Х. Раскопки могильника позднесарматского времени в Южной Башкирии // Археологические открытия 1983 года. / Отв. ред. Р.М.Мунчаев. М.: Наука, 1985. С. 176.
28. Рябогина Н.Е., Матвеева Н.П., Орлова Л.А. Новые данные о природной среде Зауралья в древности (палинологическое исследование отложений Нижне-Ингаль-ского-3 поселения). // Вестник археологии, антропологии и этнографии. 2001. Вып. 3. С. 205-212.
29. Скрипкин А. С. Нижнее Поволжье в первые века нашей эры. Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 1984. 149 с.
30. Смирнов А.П. Очерки древней и средневековой истории народов Среднего Поволжья и Прикамья // МИА. № 28. М., Л.: Изд-во АН СССР, 1952. 274 с.
31. Сунгатов Ф.А. Ахмеровский могильник II // Башкирская энциклопедия. В 7 т. Т.1: А-Б / Гл. ред. М.А. Ильгамов. Уфа: Башкирская энциклопедия, 2005. С. 246.
32. Сунгатов Ф.А. Дежнёвские курганы // Башкирская энциклопедия. В 7 т. Т. 2: В-Ж / Гл. ред. М.А. Ильгамов. Уфа: Башкирская энциклопедия, 2006. С. 435.
33. Сунгатов Ф. А. Турбаслинская культура (по материалам погребальных памятников У-УШ вв. н. э.). Уфа: Гилем, 1998. 168 с.
34. Сунгатов Ф.А., Гарустович Г.Н., Юсупов Р.М. Приуралье в эпоху великого переселения народов (Старо-Муштинский курганно-грунтовый могильник). Уфа: Уфимский полиграфкомбинат, 2004. 172 с.
35. Хохлова О.С. Морфолого-генетический анализ хронорядов почв курганных групп Покровка 1, 2 и 10 в 1995 году. // Курганы левобережного Илека. Вып. 4. / Отв. ред. Л.Т. Яблонский. М.: ИА РАН, 1996. С.62-67.
36. Шмуратко Д.В. Курганные могильники харинского типа в Верхнем Прикамье в контексте культурно-исторических процессов эпохи Великого переселения народов (статистический анализ погребальных комплексов). Автореф. дис... канд. ист. наук. Казань, 2012. 32 с.
37. Юсупов Р.М. Антропологический состав башкир и его формирование // Башкиры. Этническая история и традиционная культура / Ред. Р.М. Юсупов. Уфа: Башкирская энциклопедия, 2002. С. 21-45.
38. Якимов А.С., Кайдалов А.И., Сечко Е.А., Пустовойтов К.Е., Кузяков Я.В. Почвы раннесредневекового (IV-VI вв. н. э.). городища Среднего Притоболья и их палеогеографическое значение // Археология, этнография и антропология Евразии. 2012. 4 (52). С. 134-143.
Информация об авторе:
Иванов Владимир Александрович, доктор исторических наук, профессор, Башкирский государственный педагогический университет им.М.Акмуллы (г. Уфа, Россия); ivanov-sanych@inbox.ru
SOUTHERN CIS-URALS IN THE GREAT MIGRATION PERIOD -ARCHAEOLOGICAL AND GEOGRAPHICAL CONTEXT
V.A. Ivanov
The article considers the geography of studied archaeological sites dating back to the first half of the 1st Millennium A.D. located in the steppes of the Southern Urals and the Lower Volga region. According to the author, the localization of these sites follows a specific pattern. Barrows of late Sarmatians (or 'Huns-Sarmatians') are mostly located in the forest-steppe area or along the left bank of the Volga river, which was accounted for by the deterioration of the steppe climate (aridization) which began in the first centuries A.D. A small number of barrows of late Sarmatians have been discovered in the Trans-Urals and the Volga region. Large burial mounds consisting of several dozen barrows - Salikhovo, Akhmerovo, Derbenevo - have only been traced in the Cis-Urals. There is no reliable evidence of the ethnic-cultural interactions of the Sarmatians with the local Finno-Ugric population. Therefore, the Turbasly culture with its sites represented by two compact groups have been discovered in the basin of the middle reaches of the Belaya river and near the mouth of the Kama river and apparently appeared in the region in an established form. At the same time, small groups (military detachments) of the population of a different ethnic and cultural origin were introduced in the western regions of the area populated by the carriers of the late Mazunino culture - barrows at Turaevo and Staraya Mushta burial mounds. Due to their scarcity, these detachments quickly dissolved in the local Finno-Perm (Mazunino) population. The archaeological map of the Southern Urals and Trans-Volga region demonstrates that the steppes of the region were very poorly populated in the first half of the 1st Millennium A.D. The ethnic-cultural groups represented by a large number of archaeological sites have only been discovered in the forest-steppe area - these are the Late Mazunino (Bakhmutino) and Imenkovo cultures, whose carriers, according to the author, did not belong to the Sarmatian or 'Hun-Sarmatian' world.
Keywords: archaeology, Great Migration period, Late Sarmatians, Huns, Turbasly culture, Mazunino culture, Imenkovo culture, aridization.
10 This work was carried out with the support of the Russian Foundation for the Humanities, "Comparative-statistical characteristics of the archaeological cultures of the Kama region and the Cis-Urals of the Early Iron Age", Project No. 16-31-00010.
REFERENCES
1. Bakhshiev, I. I., Kufterin, V. V., Bakhshiev, R. I., Gizzatov, D. Z. 2017. In Tomskii zhurnal lingvisticheskikh i antropologicheskikh issledovanii (Tomsk Journal of Linguistics and Anthropology) 15 (1), 52-69 (in Russian).
2. Botalov, S. G. 2009. Gunny i tiurki (istoriko-arkheologicheskaia rekonstruktsiia) (Huns and Turks (Historical and Archaeological Reconstruction). Cheliabinsk: "Rifean" Publ. (in Russian).
3. Botalov, S. G. 2016. InArkheologiiaIuzhnogo Urala. Les, lesostep'(problemy kul'turogeneza) (Archaeology of the Southern Urals. Forest, Forest-Steppe (issues of cultural genesis). Series: Ethnogenesis of Ural peoples. Cheliabinsk: "Riphean" Publ., 44-58 (in Russian).
4. Vasiutkin, S. M. 1986. In Sovetskaia Arkheologiia (Soviet Archaeology) (2), 180-197 (in Russian).
5. Goldina, R. D. 1999. Drevniaia i srednevekovaia istoriia udmurtskogo naroda (Ancient and Medieval History of the Udmurt People). Izhevsk: Udmurt State University (in Russian).
6. Goldina, R. D. 2004. Tarasovskii mogiVnik I-V vv. na Srednei Kame (Tarasovo Burial Ground of 1st - 5th centuries in the Middle Kama Region) 1. Izhevsk: "Udmurtiia" Publ. (in Russian).
7. Goldina, R. D., Bernts, V. A. 2010. In Turaevskii I mogiVnik - unikaVnyi pamiatnik epokhi velikogo pereseleniia narodov v Srednem Prikam'e (beskurgannaia chasf) (Turaevo I Burial Ground, the Unique Site of the Great Migrations in the Middle Kama Area (the Part without Kurgans). Series: Materialy i issledovaniia Kamsko-Viatskoi arkheologicheskoi ekspeditsii (Proceedings and Research of the Kama-Vyatka Archaeological Expedition) 17. Izhevsk: Udmurt State University (in Russian).
8. Golubeva, Yu.V. 2008. In Litosfera (Lithosphere). (2), 124-132 (in Russian).
9. Demkin, V. A., Demkina, T. S., Alekseev, A. O., Khomutova, T. E., Zolotareva, B. N., Kashirskaia, N. N., Udal'tsov, S. N., Alekseeva, T. V., Borisov, A. V., Demkina, E. V., Zhuravlev, A. N. 2009. Paleopochvy i klimat stepei Nizhnego Povolzh'ia v I-IV vv. n.e. (Palaeosoils and Climate of Lower Volga Steppes in the p1-4'h centuries A.D.). Pushchino: Research Center of the Russian Academy of Sciences (in Russian).
10. Zherebtsov, I. L. 2010. In Izvestiia Komi nauchnogo tsentra UrO RAN. (Proceedings of the Komi Scientific Center, Ural Branch of the Russian Academy of Sciences) 1. Syktyvkar, 87-92 (in Russian).
11. Zasetskaya, I. P. 1986. In Skripkin A.S. (ed.). Drevniaia i srednevekovaia istoriia Nizhnego Povolzh'ia (Ancient and medieval history of the Lower Volga). Saratov: Saratov State University 98113 (in Russian).
12. Zasetskaia, I. P. 1994. Kul'tura kochevnikov iuzhnorusskikh stepei v gunnskuiu epokhu (konets IV-V vv.) (Culture of Nomads from the South Russian Steppes in the Hun Period (late 4th -5th centuries). Saint Petersburg: "Ellips" Publ. (in Russian).
13. Zubov, S. E. 2011. Voinskie migratsii rimskogo vremeni v Srednem Povolzh'e (I-III vv.). Migratsionnye protsessy v formirovanii novoi etnokul turnoi sredy po materialam arkheologicheskikh dannykh (Warriors Migrations of the Roman Time in the Middle Volga Area (1st-3rd Centuries). Migrational Processes in the New Ethno-Cultural Milieu, by the Archaeological Data). Saarbrücken: Lap Lambert Academic Publishing (in Russian).
14. Ivanov, V. A. 2011. In Kruglov, E. A. Ot drevnosti k novomu vremeni. Problemy istorii i arkheologii» (From Antiquity to the Modern Times. Issues of History and Archaeology) 16. Ufa: Bashkir State University. 136-149 (in Russian).
15. Ivanov, V. A. 2012. In Mirgaleev, I. M. (ed.). Zolotoordynskaia tsivilizatsiia (The Golden Horde Civilization) 5. Kazan: "Foliant" Publ.; Institute of History named after Sh. Mardzhani, Tatarstan Academy of Sciences, 404-414 (in Russian).
16. Ivanov, V. A., Zlygostev, V. A., Antonov, I. V. 2013. Iuzhnyi Ural v epokhu srednevekovia (VXVI veka n. e.) (Southern Urals in the Middle Ages (5th - 14th Centuries AD). Ufa: Bashkir State Pedagogical University (in Russian).
17. Ivanov, I. V., Vasil'ev, I. B. 1995. Chelovek, priroda ipochvy Ryn-peskov Volgo-Ural'skogo mezhdurech'ia v golotsene (Man, Nature and Soils of the Ryn Desert on the Volga-Ural Interfluve in the Holocene). Moscow: "INTELLEKT " Publ. (in Russian).
18. Kazakov, E. P. 1996. In Stashenkov, D. A. (ed.). KuVtury evraziiskikh stepei vtoroipoloviny I tysiacheletiia n.e. (voprosy khronologii) (Cultures of the Eurasian Steppes in the Second Half of I Millennium AD (Issues of Chronology).). Samara: Samara Regional Museum of Local Lore named after P. V. Alabin, 40-57 (in Russian).
19. Kazakov, E. P. 2013. In Vaskul, I. O. (ed.). Perekhodnye epokhi v arkheologii. XIX Ural'skoe arkheologicheskoe soveshchanie (Transitional Stages in Archaeology: 19th Ural Archaeological Session). Syktyvkar: Ural Branch of the Russian Academy of Sciences, Komi Scientific Center, Institute for Language, Literature and History, 100-101 (in Russian).
20. Kazakov, E. P. 2011. In Finno-Ugrica (12-13), 8-39 (in Russian).
21. Liubchanskii, I. E. 2006. In Obydennova, G. T., Savelyev, N. S. (eds.). Iuzhnyi Ural i sopredeVnye territorii v skifo-sarmatskoe vremia (Southern Ural and Adjacent Territories in Scythian andSarmatian Time). Ufa: "Gilem" Publ., 227-234 (in Russian).
22. Mazhitov, N. A. 2005. In Il'gamov, M. A. (ed.). Bashkirskaia entsiklopediia. V 71. (Bashkir Encyclopedia. in 7 volumes) 1: А-В. Ufa: Bashkirskaia entsiklopediia, 489-490 (in Russian).
23. Ovsiannikov, V. A. 2012. In Bashkirskii krai (Bashkortostan) 2, Ufa, 65-71 (in Russian).
24. Ovsiannikov, V. V. 1999. Grigor'ev, S. A. (ed.).XIVUral'skoe arkheologicheskoe soveshchanie (14th Ural Archaeological Conference). Cheliabinsk: "Rifei" Publ., 178-180 (in Russian).
25. Pshenichniuk, A. Kh. 2009. In Kul'sharipov, M. M. (ed.-in-chief). Istoriia bashkirskogo naroda: v 7 tomakh (History of the Bashkir People in 7 Volumes) 1. Moscow: "Nauka" Publ., 173-212 (in Russian).
26. Pshenichniuk, A. Kh. 1983. Kul'tura rannikh kochevnikov Iuzhnogo Urala. (Culture of the Early Nomads of the Southern Urals). Moscow: "Nauka" Publ. (in Russian).
27. Pshenichniuk, A. Kh. In Munchaev, R. M. (ed.). Arkheologicheskie otkrytiia 1983 goda (Archaeological Discoveries of 1978). Moscow: "Nauka" Publ., 176 (in Russian).
28. Ryabogina, N. E., Matveeva, N. P., Orlova, L.A. 2001. In Vestnikarkheologii, antropologii i etnografii (Bulletin of Archaeology, Anthropology and Ethnography) (3), 205-212 (in Russian).
29. Skripkin, A. S. 1984. Nizhnee Povolzh'e v pervye veka nashei ery (The Lower Volga Region in the First Years of the Current Era). Saratov: Saratov University (in Russian).
30. Smirnov, A. P. 1952. InMaterialy i issledovaniiapo arkheologii SSSR (Materials and Studies in Archaeology of the USSR) 28. Moscow; Leningrad: Academy of Sciences of the USSR, 1-274 (in Russian).
31. Sungatov, F. A. 2005. In Il'gamov, M. A. (ed.). Bashkirskaia entsiklopediia. V 7 t. (Bashkir Encyclopedia. in 7 volumes) 1: А-В. Ufa: Bashkirskaia entsiklopediia, 246 (in Russian).
32. Sungatov, F. A. 2006. In Il'gamov, M. A. (ed.). Bashkirskaia entsiklopediia. V 7 t. (Bashkir Encyclopedia. in 7 volumes) 2: V-Zh. Ufa: Bashkirskaia entsiklopediia, 435 (in Russian).
33. Sungatov, F. A. 1998. Turbaslinskaia kultura (po materialampogrebaVnykhpamiatnikov V-VIII vv n. e.) (Turbasly Culture (based on the burial sites of 5th - 8th centuries AD).). Ufa: "Gilem" Publ. (in Russian).
34. Sungatov, F. A., Garustovich, G. N., Yusupov, R. M. 2004. Priural'e v epokhu velikogo pereseleniia narodov (Staro-Mushtinskii kurganno-gruntovyi mogiVnik) (Cis-Urals Region during the Great Migration (Staraya Myshta barrow-ground necropolis).). Ufa: "Ufimskii poligrafkombinat" Publ. (in Russian).
35. Khokhlova, O.S. 1996. In Yablonsky, L. T. (ed.). Kurgany levoberezhnogo Ileka (Mounds of the left bank of Ilek).4, Moscow: Institute of Archaeology, Russian Academy of Sciences, 62-67 (in Russian).
36. Shmuratko, D. V. 2012. Kurgannye mogil'niki kharinskogo tipa v Verkhnem Prikam'e v kontekste kul'turno-istoricheskikh protsessov epokhi Velikogo pereseleniia narodov (statisticheskii analiz pogrebal'nykh kompleksov) (Barrow Burial Mounds of the Kharino Type in the Upper Kama
Region in the Context of Cultural and Historical Processes of the Great Migration Period (Statistical Analysis of Funerary Complexes)). PhD Thesis. Kazan (in Russian).
37. Yusupov, R. M. 2002. In Yusupov, R. M. (ed). Bashkiry. Etnicheskaia istoriia i traditsionnaia kul'tura (The Bashkirs. Ethnic History and Traditional Culture). Ufa: "Bashkirskaia entsiklopediia" Publ., 21-45 (in Russian).
38. Yakimov, A.S., Kaidalov, A. I. Sechko, A. E., Pustovoytov K. E., Kuzyakov Ya.V. 2012. In Arkheologiia, etnografiia i antropologiia Evrazii (Archaeology, Ethnology & Anthropology of Eurasia) 52 (4), 134-143 (in Russian).
About the Author:
Ivanov Vladimir A. Doctor of Historical Sciences, Bashkir State Pedagogical University named after M. Akmullah. Oktyabrskoy Relolyutsii St., 3a, building 1, Ufa, 450000, Republic of Bashkortostan, Russian Federation; ivanov-sanych@inbox.ru
Статья поступила в номер 13.09.2017 г.
