ЮРИСДИКЦИОННЫЕ КОЛЛИЗИИ В МЕЖДУНАРОДНОМ ПРАВОСУДИИ Текст научной статьи по специальности «Право»

УДК 341

DOI: 10.31249/iajpravo/2023.03.05

КРАСИКОВ Д.В.1 ЮРИСДИКЦИОННЫЕ КОЛЛИЗИИ В МЕЖДУНАРОДНОМ ПРАВОСУДИИ. (Обзор)

Аннотация. По мере развития международного права и расширения спектра средств разрешения международных споров, увеличивается конкуренция между ними и усиливается вероятность возникновения юрисдикционных коллизий между различными органами, имеющими в большей или меньшей степени совпадающие сферы компетенции. Подобные конфликты могут иметь серьезные негативные последствия юридического и политического характера, включая развитие противоречивых взглядов на толкование одних и тех же правовых норм, а также появление или усиление сомнений в легитимности принимаемых решений. Настоящая работа посвящена краткому обзору отдельных публикаций результатов зарубежных и российских исследований, посвященных юрисдикционным коллизиям в международном правосудии.

Ключевые слова: юрисдикция международных судов; юрис-дикционные коллизии; конкуренция юрисдикций; конфликт юрис-дикций.

KRASIKOV D.V. Jurisdictional conflicts in international justice. (Review)

Abstract. As international law develops and the range of means of resolving international disputes expands, competition between them increases and the likelihood of jurisdictional conflicts between various bodies that have more or less overlapping areas of competence arises.

1 © Красиков Дмитрий Владимирович, заведующий кафедрой международного права Саратовской государственной юридической академии, кандидат юридических наук.

Such conflicts can have serious negative consequences of a legal and political nature, including the development of conflicting views on the interpretation of the same legal norms, as well as the emergence or strengthening of doubts about the legitimacy of judgments made. This paper presents a brief review of some publications of the results of foreign and Russian studies on jurisdictional conflicts in international justice.

Keywords, jurisdiction of international courts; jurisdictional conflicts; jurisdictional competition; conflict of jurisdictions.

Для цитирования: Красиков Д.В. Юрисдикционные коллизии в международном правосудии. (Обзор) // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература : ИАЖ. Сер. 4: Государство и право. - 2023. - № 3. - С. 60-71. D01:10.31249/iajpravo/2023.03.05

Наблюдаемая в течение последних десятилетий трансформация сферы разрешения международных споров за счет увеличения числа международных судебных институтов и расширения сферы их компетенции значительно расширила доступ различных субъектов к международному правосудию, укрепила и позволила развить гарантии защиты прав человека и других общественно значимых интересов, повысила уровень позитивной ответственности государств в международных отношениях. Вместе с тем усилились и риски для целостности международной системы: параллельное функционирование нескольких судебных институтов в условиях развивающихся в ней процессов взаимопроникновения норм и фрагментации регулирования, неизбежно порождает опасность возникновения реальных и потенциальных юрисдикцион-ных1 конфликтов в международном правосудии. Результаты отдельных исследований последних лет в данной сфере, охваченные

1 Термины «юрисдикция» и «компетенция» в настоящем обзоре используются следующим образом: в обзоре русскоязычных статей сохраняется терминология источника, при изложении материала англоязычных работ термины "jurisdiction" и "competence" переводятся как «юрисдикция» и «компетенция» соответственно для удобства восприятия текста (в этом контексте вопрос о содержательном соотношении этих понятий, в том числе в сфере международного правосудия, не принимается во внимание в настоящей работе).

настоящим обзором, иллюстрируют основные акценты внимания специалистов-правоведов к данной проблеме.

Научный сотрудник кафедры международного права Юридического факультета Мармарского университета (Стамбул, Турция) А. Гулькур изучает проблему конкуренции юрисдикций международных судов в сфере международного морского права и рассматривает вопрос о том, порождает ли сосуществование Международного трибунала по морскому праву (далее - МТМП) с иными институтами международного правосудия какие-либо существенные проблемы на практике [4].

Риски конкуренции юрисдикций международных судебных институтов в сфере международного морского права порождены двумя обстоятельствами.

Во-первых, Конвенция ООН по морскому праву 1982 г. (далее - Конвенция 1982 г.) закрепляет принцип свободы выбора средств разрешения споров, возникающих в связи с ее применением и толкованием (ст. 280). При этом, по общему правилу, процедуры урегулирования, предусмотренные данной Конвенцией, не применяются в случае договоренности спорящих сторон относительно использования иных процедур, влекущих принятие обязательного решения (ст. 282), а в ином случае подлежащая применению процедура определяется в зависимости от позиций соответствующих государств-участников, занятых ими при выражении согласия на обязательность данной Конвенции (ст. 287). Выбирая между Международным трибуналом по морскому праву, Международным судом ООН, арбитражем в соответствии с Приложением VII к Конвенции 1982 г. и специальным арбитражем в соответствии с Приложением VIII к ней, государства могут письменно заявить о своем выборе в пользу одного или нескольких этих средств урегулирования споров с другими участниками. Совпадение позиций спорящих государств порождает потенциальную применимость соответствующего средства, а при несовпадении (либо при отсутствии определенного выбора со стороны одного из государств) - спор может быть передан арбитражу, образованному на основании Приложения VII. Таким образом, сосуществование «в орбите» Конвенции 1982 г. различных инструментов, способных обладать юрисдикцией по разрешению того или иного спора, может потенциально порождать соответствующие коллизии.

Во-вторых, споры в области международного морского права могут затрагивать отношения в иных сферах, таких как, например, экология, права человека, экономическое взаимодействие. Наличие у разных институтов международного правосудия юрисдикции по разрешению споров в этих сферах также усиливает риски юрисдикционной конкуренции их друг с другом и с МТМП

Комментируя два практических примера коллизий в рассматриваемой сфере - дела MOX Plant и Southern Bluefm Tuna -А. Гулькур обращает внимание на существование действенного инструмента их разрешения - закрепленного в ст. 282 Конвенции 1982 г. правила о приоритете применения согласованных сторонами процедур по отношению к предусмотренным соответствующими положениями данной Конвенции. Вместе с тем слишком широкое толкование данного положения на практике может приводить к избеганию государствами обязательных процедур, предусмотренных данной Конвенцией [4, p. 40-44].

В контексте вопроса о конкуренции юрисдикций МТМП и Международного суда существуют две точки зрения относительно надлежащего толкования и применения на практике положений ст. 287 Конвенции 1982 г. [4, p. 44-46]. Некоторые исследователи считают, что признание обеими спорящими сторонами обязательной юрисдикции Международного суда в порядке п. 2 ст. 36 его Статута, следует считать соглашением по смыслу ст. 282 Конвенции 1982 г., и, соответственно, что спор должен быть передан на рассмотрение данного органа. Альтернативная позиция состоит в том, что подобное признание обязательной юрисдикции Международного суда следует рассматривать в качестве свидетельства выбора процедуры разрешения споров в контексте ст. 287 Конвенции 1982 г. На практике как государства, так и Международный суд придерживаются первого подхода, что нашло подтверждение в деле Maritime Delimitation in the Indian Ocean (Somalia v. Kenya).

Также проблемы определения надлежащей юрисдикции могут возникнуть в связи с выбором государствами средств разрешения спора в соответствии со ст. 287 Конвенции 1982 г.: некоторые государства (как, например, Бельгия и Финляндия) сделали свой выбор в пользу и МТМП, и Международного суда без уточнения приоритета (в отличие, например, от Италии), что потенциально порождает риск параллельных разбирательств в этих органах. При

разрешении подобной коллизии надлежит учитывать все обстоятельства, относящиеся к юрисдикции соответствующих органов, и не следует считать, что какой-либо конкретный подход является автоматически применимым и решающим во всех случаях [4, p. 46-47].

Межотраслевой характер предмета отношений, возникающих в связи с деятельностью государств на море, может порождать конкуренцию параллельного осуществления юрисдикций МТМП и иными специализированными международными процедурами, в частности механизмом разрешения споров Всемирной торговой организации (ВТО) или Европейским судом по правам человека (ЕСПЧ).

Так, в 2000-х годах вслед за обращением Европейского сообщества к процедуре урегулирования в рамках ВТО относительно введенных чилийскими властями транзитных ограничений в отношении европейских морских судов, Чили инициировало разбирательство в МТМП, заявляя о несоблюдении Европейским сообществом обязательств по сохранению запасов меч-рыбы в юго-восточной части Тихого океана (что позиционировалось Чили в качестве причины введения соответствующих ограничений на заход европейских судов в чилийские порты). Хотя в итоге спор был урегулирован во внесудебном порядке, обстоятельства данного дела наглядно показывают возможность коллизии норм международного морского права и иных отраслей. В случае если бы данный спор был разрешен МТМП, возник бы вопрос о наличии у его решения эффекта res judicata (окончательно разрешенного дела) для механизма ВТО. Препятствием для признания такого эффекта выступало бы различие в causa petendi, т.е. в основании иска, которым в одном случае выступает Конвенция 1982 г., а в другом -соответствующее соглашение ВТО. Равным образом невозможно было бы применить и доктрину forum non-conveniens («неудобный форум») для уступки со стороны МТМП рассмотрения данного спора в пользу механизма ВТО, не обладающего юрисдикцией рассматривать споры из Конвенции 1982 г. [4, p. 47-48].

Постановление Большой палаты ЕСПЧ по делу Mangouras v Spain важно с точки зрения соотношения юрисдикций ЕСПЧ и МТМП. Несмотря на то что ЕСПЧ, в отличие от МТМП, не обладает юрисдикцией по установлению разумного залога или иного

финансового обеспечения освобождения судна и экипажа, в сферу его ответственности входят вопросы соблюдения прав членов экипажа, гарантированных Европейской конвенцией по правам человека. Таким образом, хотя их юрисдикции и не являются дублирующими, они конкурируют друг с другом в отношении положения экипажей морских судов [4, р. 49-50].

По мнению А. Гулькура, конкурентные отношения МТМП с другими специализированными институтами представляют собой гораздо большую опасность в сравнении с рисками, порождаемыми его сосуществованием с Международным судом, с которым у них сложились скорее «партнерские» отношения [4, р. 50].

Е.А. Трахалина - старший преподаватель кафедры международного частного и европейского права факультета международных отношений Белорусского государственного университета (Минск, Беларусь) - исследует потенциальные проблемы конкуренции юрисдикций Суда ЕАЭС и механизма разрешения споров ВТО и отстаивает позицию о том, что наиболее эффективным способом их преодоления является реформирование нормативной базы ЕАЭС, в настоящее время не предусматривающей исключения юрисдикции других международных судов или возможности выбора сторонами форума при разрешении споров, вытекающих из права ЕАЭС [3].

Договор о Евразийском экономическом союзе 2014 г. (все участники которого, кроме Республики Беларусь, являются членами ВТО) является преференциальным соглашением, устанавливающим режим торговли, более льготный по сравнению с ВТО, и регулирующим более широкий круг отношений между его участниками. Несмотря на то что и право ВТО, и право ЕАЭС содержат необходимые инструменты разрешения коллизий их норм, это не исключает возможного возникновения конфликта юрисдикций механизмов разрешения споров, функционирующих в рамках этих международных организаций. Иллюстрацией возможности возникновения соответствующих проблем является направление Кыргызстаном в 2017 г. уведомления в Секретариат и Орган по разрешению споров ВТО о создании Казахстаном барьеров для перемещения товаров и физических лиц на границе с Кыргызстаном и последующее обсуждение данного вопроса в рамках ЕАЭС [3, с. 780].

Юрисдикционный конфликт между механизмами разрешения споров ЕАЭС и ВТО возможен при соблюдении трех условий: все стороны спора являются членами данных международных организаций, предмет спора вытекает из отношений, урегулированных как правом ВТО, так и правом ЕАЭС, отсутствует коллизия норм, применимых к соответствующим отношениям. Подобный конфликт потенциально порождает проблемы выбора «удобного» суда (forum shopping), параллельных разбирательств, повторного рассмотрения одного и того же спора, принятия противоречащих друг другу решений [3, с. 780-781].

В качестве основных средств разрешения коллизий в рассматриваемой сфере в науке обсуждаются включение в нормативные акты, регулирующие разрешение споров в рамках того или иного режима, положений об исключительной юрисдикции или о выборе соответствующего форума, а также применение принципов lis alibi pendens (позволяющего суду не осуществлять свою юрисдикцию по делу, если оно уже находится на рассмотрении другого компетентного суда) и res judicata.

По убеждению Е.А. Трахалиной, ни одно из этих средств не является совершенным инструментом преодоления потенциального юрисдикционного конфликта ВТО и ЕЭАС. Вместе с тем, обосновывая ограниченную пригодность всех указанных средств в рассматриваемом контексте, автор приходит к выводу, что наиболее действенным из них может служить закрепление в Статуте Суда ЕАЭС положения о выборе форума для разрешения споров, исключающего юрисдикцию какого-либо международного суда иного, чем определенный спорящими сторонами. Несмотря на то что подобное положение само по себе не способно исключить разбирательства в рамках механизма разрешения споров ВТО (не руководствующегося правом ЕАЭС), потенциальная ответственность за его нарушение может сдерживать инициирование их государствами - членами ЕАЭС [3, с. 783-784].

Проблемы сосуществования разных международных механизмов разрешения споров, включая суды интеграционных объединений, наглядно иллюстрирует взаимодействие Суда Европейского союза с другими судебными институтами и арбитражами.

Дж. Одерматт - доцент Юридической школы Сити Лондонского университета (Соединенное Королевство) - изучает вза-

имодействие Суда ЕС с другими международными институтами разрешения споров в поисках источников возникающих конфликтов и способов преодоления порождаемых ими проблем [5].

Увеличение числа международных судов, трибуналов и других форм международного разрешения споров, а также устойчивая тенденция к конституционализации правопорядка в ЕС привели к тому, что длительный период «бесконфликтного» сосуществования Суда ЕС с другими институтами урегулирования споров подошел к завершению.

Во многих случаях Суд ЕС нашел возможным конструктивно сосуществовать или взаимодействовать с другими международными судами, избегая конфликтов или предпринимая позитивные меры для их преодоления [5, р. 5-10].

Так, достаточно тесные отношения у него сложились с Международным судом, и на сегодняшний день, хотя Суд ЕС не рассматривает главный судебный орган ООН в качестве вышестоящего, не было случаев, когда он в соответствующем контексте отступал от позиции данного органа. При этом риски прямого столкновения Суда ЕС с Международным судом невелики и нивелируются наличием у государств - членов ЕС обязательства разрешать свои споры, затрагивающие толкование и применение права ЕС, в рамках его правопорядка. Членство ЕС в ВТО также не вызвало на практике каких-либо серьезных конфликтов в контексте автономии права ЕС благодаря как позиции Суда ЕС об отказе в признании прямого эффекта норм права ВТО в общеевропейском правопорядке, так и позиции механизма разрешения споров ВТО, воспринимающего право ЕС как факт и таким образом избегающего решения вопросов, потенциально способных повлиять на его автономию. Также эффективные методы предотвращения и разрешения конфликтов со временем сложились в практике взаимодействия Суда ЕС и ЕСПЧ: выработанная ЕСПЧ доктрина «эквивалентной защиты» позволяет ему по общему правилу воздерживаться от рассмотрения дел, связанных с толкованием права ЕС, а Суд ЕС, со своей стороны, принимает меры по обеспечению соответствия норм права ЕС Европейской конвенции по правам человека и с этой целью учитывает практику ЕСПЧ, не воспринимая его при этом в качестве вышестоящего суда.

Более напряженные отношения сложились у Суда ЕС с международными инвестиционными арбитражами в связи с наделением Европейского союза исключительной компетенцией в области прямых иностранных инвестиций.

Один из ведущих отечественных специалистов в сфере международного правосудия - доктор юридических наук А.С. Исполинов (Москва) считает противостояние Суда ЕС с инвестиционными арбитражами одним из «наиболее ярких и драматичных конфликтов в современном международном правосудии» и подробно рассматривает его в контексте сложившейся и последовательно отстаиваемой позиции данного Суда об автономности права ЕС, гарантированной соответствующим конституционным принципом [1, с. 60-62; 2, с. 45]. Рассматривая решение Суда ЕС по делу Achmea в качестве «своеобразной кульминации» данного конфликта и учитывая обстоятельства, иллюстрирующие последующее восприятие и развитие позиции, выработанной Судом ЕС в данном деле, автор констатирует укрепление решимости Европейского союза обстоятельно «переформатировать» систему договорного регулирования инвестиционных отношений с участием его государств-членов, полностью исключив при этом использование международного инвестиционного арбитража применительно к ЕС [1, с. 56; 2, с. 45].

В обстоятельствах дела Achmea одноименная голландская компания, воспользовавшись положением Соглашения о поощрении и взаимной защите инвестиций между Королевством Нидерландов и Чешско-Словацкой Федеративной Республикой 1991 г. о передаче спора между инвестором и государством в арбитраж ad hoc, инициировала арбитражное разбирательство по ее спору со Словакией и успешно добилась присуждения ей искомой компенсации. Впоследствии компетентный немецкий суд, рассматривавший обращение Словакии об аннулировании арбитражного решения, обратился в Суд ЕС с преюдициальным запросом о совместимости предусмотренной указанным двусторонним инвестиционным соглашением процедуры арбитражного разбирательства с Договором о функционировании ЕС. Суд ЕС постановил, что арбитражные оговорки в подобных соглашениях несовместимы с правом ЕС, поскольку арбитражи могут оказаться в условиях

необходимости толкования и применения права ЕС, что отрицательно скажется на его автономии.

По мнению А.С. Исполинова, данное решение, во-первых, позволяет судить о полном исключении международного инвестиционного арбитража и международного инвестиционного права в отношениях внутри ЕС; во-вторых, демонстрирует приверженность Суда ЕС принципам автономности и приоритета права ЕС в обстоятельствах конфликта вытекающих из него обязательств с иными международными обязательствами его государств-членов; в-третьих, оставило неопределенность в вопросе о совместимости с правом ЕС иных инвестиционных соглашений, включая заключенные его государствами-членами с третьими государствами [1, с. 73].

Впоследствии позиция Суда ЕС по делу Achmea была воспринята институтами ЕС и его государствами-членами в качестве принципиального подхода, однако, в основном, не была поддержана в практике самих инвестиционных арбитражей [2, с. 35-38].

Особую актуальность в рассматриваемом контексте приобрела дискуссия о последствиях позиции Суда ЕС для разрешения споров с участием государств - членов ЕС на основании Договора к Энергетической хартии [2, с. 38-42]. В 2021 г. в своем решении по делу Komstroy Суд ЕС выразил свою позицию в этом отношении: он признал несоответствующей праву ЕС содержащуюся в данном договоре арбитражную оговорку в ее применении к спорам, возникающим между инвестором из одного государства-члена и другим государством - членом ЕС.

Серьезные опасения возникли и в отношении дальнейшей судьбы инвестиционных договоров входящих в ЕС государств с третьими государствами, а также нового механизма разрешения инвестиционных споров, который активно продвигался Комиссией ЕС и уже был встроен в режим Всеобъемлющего экономического и торгового соглашения между Канадой и Европейским союзом (CETA).

Что касается соответствующих двусторонних инвестиционных договоров, наиболее вероятным сценарием А.С. Исполинов считает сохранение их применимости лишь к спорам, не затрагивающим право ЕС. В отношении же механизма нового типа (предусматривающего функционирование системы инвестицион-

ных судов и учреждение специализированного многостороннего суда в будущем) в своем заключении № 1/17 Суд ЕС сформулировал ряд условий совместимости его с правом ЕС, включая относящееся к уважению автономного характера права Союза. Таким образом, Суд ЕС в целом принял идею создания специального механизма рассмотрения инвестиционных споров с участием внеевропейских инвесторов, обладающего юрисдикцией, ограниченной вопросами толкования и применения соответствующего международного договора [2, с. 31, 45].

С учетом опыта конструктивного взаимодействия Суда ЕС с другими международными судами и трибуналами Дж. Одерматт предлагает считать перспективным решением проблем его сосуществования с инвестиционными арбитражами дальнейшее развитие Судом ЕС своего подхода к балансированию конкурирующих интересов и целей, что предполагает применение принципа автономии в широкой или в узкой манере в зависимости от обстоятельств (это может служить и оправданием критикуемой в науке некоторой непоследовательности соответствующей практики Суда ЕС). Вместе с тем налаживание им диалога с другими органами требует и готовности таких органов иметь дело с аргументами, основанными на законодательстве ЕС. Для восприятия таких аргументов без риска нарушения целостности собственных правопо-рядков арбитражи могут рассматривать право ЕС как часть более широкой международной правовой системы (как это произошло в деле Green Power), а не в контексте взаимоисключающей дихотомии права ЕС и международного публичного права [5, p. 16-22].

Большинство исследователей сходятся во мнении о том, что поиски путей преодоления юрисдикционных коллизий имеют решающее значение для эффективного функционирования и развития сферы международного правосудия. Учитывая значительные риски негативных правовых и политических последствий таких коллизий, можно утверждать, что возникает острая необходимость в дальнейших исследованиях проблем, возникающих в данной сфере.

Список литературы

1. Исполинов А.С. Принципы автономности и приоритета права ЕС как оружие Суда Европейского союза в конфликте с инвестиционными арбитражами.

Ч. 1. Дело Achmea // Российский юридический журнал. - 2021. - № 2(137). -С. 56-77.

2. Исполинов А.С. Принципы автономности и приоритета права ЕС как оружие Суда Европейского союза в конфликте с инвестиционными арбитражами. Ч. 2. После дела Achmea // Российский юридический журнал. - 2021. -№ 3(138). - С. 31-48.

3. Трахалина Е.А. Соотношение юрисдикций механизмов разрешения споров Всемирной торговой организации и Евразийского экономического союза // Беларусь в современном мире = Беларусь у сучасным свеце : материалы XX Междунар. науч. конф., посвящ. 100-летию образования Белорус. гос. унта, Минск, 29 окт. 2021 г. / Е.А. Достанко (гл. ред.). - Минск : БГУ, 2021. -С. 778-784.

4. Gulfur A. The problem of competing jurisdiction from the perspective of the International Tribunal for the Law of the Sea // Law and Justice Review. - 2022. -Vol. 13, N 24. - P. 35-53.

5. Odermatt J. The Court of Justice of the European Union and international dispute settlement: Conflict, cooperation and coexistence // Cambridge Yearbook of European Legal Studies. - 2023 (First View). - 20 January. - Р. 1-23. - URL: https://www.cambridge.org/core/journals/cambridge-yearbook-of-european-legal-studies/article/court-of-justice-of-the-european-union-and-international-dispute-sett lement-conflict-cooperation-and-coexistence/A3 ADA59307741 A25 E9 AE6398 E74 F4 D06 (дата обращения: 21.04.2023).