CC BY
57
Баранов В.М., Баранова М.В., Першина И.В. Юридический отказ в договорном праве России. Рецензия на монографию М.А. Егоровой «Односторонний отказ...
В.М. Баранов, М.В. Баранова, И.В. Першина
Баранов Владимир Михайлович — помощник начальника Нижегородской академии МВД России по инновационному развитию научной деятельности, доктор юридических наук, профессор
E-mail: [email protected]
Баранова Марина Владимировна — профессор кафедры государственно-правовых дисциплин Нижегородской академии МВД России, доктор юридических наук, кандидат культурологии, доцент
E-mail: [email protected]
Першина Ирина Викторовна — доцент кафедры гражданского права и процесса Нижегородской академии МВД
России, кандидат юридических наук
E-mail: [email protected]
Юридический отказ в договорном праве России.
Рецензия на монографию М.А. Егоровой «Односторонний отказ от исполнения гражданско-правового договора» (М., 2010. — 528 с.)
Проблема юридического отказа в общетеоретическом ракурсе начала исследоваться совсем недавно1 —тем интереснее попытаться применить достигнутые научные результаты к одной цивилис-тической конструкции, функционирующей в этой сфере правовой науки и практики. Имеется в виду односторонний отказ от исполнения гражданско-правового договора.
Представленный научный труд является комплексным, объемным и многогранным исследованием одностороннего отказа от исполнения договора. Актуальностьтемы несомненна. Как верно отмечает автор, при одностороннем отказе заинтересованной стороне предоставляется возможность самостоятельно реализовать защиту собственных прав и интересов в кратчайшие сроки без необходимости преодоления барьеров, свойственных государственному аппарату. «Эта оперативность очень привлекательна для активной стороны отказа от договора, позволяет ей оказать на контрагента быстрое воздействие и добиться удовлетворения собственных интересов в очень короткий промежуток времени» (с. 227). Вместе с тем, по обоснованному мнению автора, данный способ является «самым конфликтным способом прекращения договорных обязательств» (с. 7). «Это очень тонкий юридический инструмент, — констатирует М.А. Егорова, —его использование предполагает соблюдение баланса прав и законных интересов участников гражданского оборота» (с. 9). Поскольку сам односторонний отказ не предполагает учета отказывающейся стороной воли контрагента по договору, соблюдение упомянутого баланса есть задача законодателя при разработке нормативных основ правового регулирования оснований и порядка одностороннего отказа от договора. Об актуальности темы свидетельствует и отмеченная в Концепции развития
гражданского законодательства2 пробельность норм главы 29 ГК РФ.
Безусловным достоинством данной работы следует признать масштабность проведенного исследования с опорой на нормы общей и особенной части договорного права и материалы судебной практики по их применению. Возможность совершения одностороннего отказа от договора предусмотрена в самом общем виде в главе 29 ГК РФ в качестве исключения из общего правила о расторжении договора по соглашению сторон. Однако основное развитие данный институт находит в нормах особенной части, регулирующей отдельные виды договорных обязательств. Практическая сложность применения данных положений состоит не в самом порядке совершения одностороннего отказа. Как неоднократно подчеркивает автор, односторонний отказ совершается по инициативе заинтересованной стороны путем направления соответствующего уведомления другой стороне без обращения к компетентным органам (во внесудебном порядке). Нормы, устанавливающие возможность и условия одностороннего отказа, рассредоточены по всей особенной части и, как правило, привязаны к отдельным правам и обязанностям сторон той или иной договорной модели. Трудности представляет систематизация этих оснований, при наличии которых сторона вправе расторгнуть договор, условий применения одностороннего отказа, а также определение последствий одностороннего отказа в каждом конкретном случае. Кроме того, с теоретической точки зрения остается спорным решение вопроса о правовой природе одностороннего отказа. Общепризнано, что он является односторонней сделкой (с. 330). Но что это за сделка, какова ее характеристика, сущность, как она соотносится с мерами защиты (втом числе оперативного воздействия), на что она направлена и в
рамках какого правоотношения реализуется право на односторонний отказ? Автором монографии предпринята небезуспешная попытка выработать понятие и единый подход к пониманию рассматриваемого правового явления с опорой на мнения виднейших цивилистов и теоретиков права С.С. Алексеева, В.В. Витрянского, О.С. Иоффе, Б.И. Пугинского, Е.А. Суханова и других.
Структура работы вполне последовательная, логичная и свидетельствует о намерении автора провести исследование категории с различных позиций. Судя по структуре, автор ставит перед собой задачи исследовать:
— современные теоретические представления об одностороннем отказе;
— предпосылки (подразделяемые на нормативные, юридико-фактические и отдельно — охраняемый законом интерес);
— метод правового регулирования одностороннего отказа;
— субъекты, объект и содержание субъективного права на односторонний отказ, односторонний отказ как односторонняя сделка и как способ защиты;
— соотношение одностороннего отказа с иными основаниями расторжения договора и его последствия.
Как и всякое творческое новаторское исследование, книга М.А. Егоровой не свободна от недостатков и недостаточно аргументированных положений. Истинность некоторых посылок, лежащих в основе рассуждений автора, и логичность проведенных умозаключений вызывают сомнения.
Первое. Представляется неубедительной позиция автора по принципиальному вопросу о том, в силу чего и с какого момента возникает субъективное право на односторонний отказ. В работе неоднократно высказывается следующее мнение: «Вступая в обязательство... сторона сразу же приобретает субъективное право на отказ» (с. 53). «Субъективное право на односторонний отказ от исполнения договора возникает в результате договора (здесьидалее курсивнаш. — В.Б., М.Б., И.П.) как юридического факта, а реализуется. впоследствии лишь при условии формирования юридически значимого интереса (под влиянием юридических фактов или без таковых)» (с. 309). Однако, анализируя нормативные предпосылки одностороннего отказа, автор делает иной вывод: «Таким образом, нормы права (или допускаемые правовыми нормами условия договора), разрешающие односторонний отказ от исполнения договора, и порождают субъективное право стороны на односторонний отказ». Объяснить эту позицию можно следующим. По мнению автора, «.под односторонним отказом от исполнения договора следует понимать неюрисдикционный способ расторжения или изменения договора в виде одностороннего юридического акта управомоченной законом стороны договора без согласования с контрагентом» (с. 41). Односторонний отказ является исключением из общего пра-
вила о расторжении договора по соглашению сторон или в судебном порядке (ст. 450 ГК РФ). При этом возможность совершения одностороннего отказа должна быть предусмотрена законом, а для предпринимателей также договором (ст. 310 ГК РФ). Вероятно, именно это обстоятельство и позволило автору сделать выводотом, что субъективное право возникает в силу договора (закона). Однако очевидно, что нормы закона не могут породить это субъективное право. Для его возникновения (как элемента правоотношения) необходим юридический факт, что признается и самим автором (с. 53). Не вдаваясь пока в вопрос о том, что понимает автор под субъективным правом на односторонний отказ (примем простое и не вызывающее сомнений в науке положение, что это возможность субъекта совершить односторонний отказ, то есть расторгнуть договор водностороннем порядке), зададимся вопросом: является ли договор тем юридическим фактом, который порождает субъективное право на отказ? Перефразируем вопрос: возможно ли с момента заключения договора совершить односторонний отказ от него? Автор дает утвердительный ответ на странице 62. Мы полагаем, что однозначно ответить на этот вопрос нельзя, поскольку все зависит от основания одностороннего отказа. По всей видимости, автор допускает некоторую терминологическую путаницу, связанную с многозначностью термина «основание расторжения договора». Критикуя классификацию оснований, предложенную С.А. Соменковым (с. 17), вчис-ле которых названы существенное нарушение договора, существенное изменение обстоятельств, М.А. Егорова замечает, что в их числе не назван односторонний отказ. Под термином «основание расторжение договора» одними авторами понимается способ, порядок расторжения договора (что следует из названия ст. 450 ГК РФ), другими — тот юридический факт, который стал причиной, побудившей сторону в одностороннем порядке отказаться от договора. Совершенно очевидно, что их нельзя соединять в одну классификацию, поскольку первые относятся к процедуре расторжения, а вторые — к материальному основанию расторжения. Сама М.А. Егорова последние именуетюриди-ко-фактическими предпосылками одностороннего отказа (впрочем, иногда сбиваясь и так же на странице 54 называя их основаниями) и подразделяет на нарушения договора контрагентом (с. 55), предполагаемые нарушения и существенное изменение обстоятельств (с. 60), а в отдельную группу выделяет охраняемый законом интерес3. Таким образом, оснований одностороннего отказа несколько — они могут состоять в правонарушении, событии или вообще отсутствовать. Следовательно, ответить однозначно на поставленный вопрос о моменте возникновения права (субъективного права) на односторонний отказ нельзя. Если основанием является юридический факт, например, одностороннее нарушение — то очевидно, что ранее его совершения отказаться от договора нельзя.
Баранов В.М., Баранова М.В., Першина И.В. Юридический отказ в договорном праве России. Рецензия на монографию М.А. Егоровой «Односторонний отказ...
Баранов В.М., Баранова М.В., Першина И.В. Юридический отказ в договорном праве России. Рецензия на монографию М.А. Егоровой «Односторонний отказ...
Следовательно, и субъективное право на отказ ранее этого момента возникнуть не может. Кроме того, в позиции автора кроется логическая ошибка: если субъективное право на отказ возникаете момента договора, то непонятно, как нарушение, которое произойдет позже, является предпосылкой того права, которое возникло ранее. Если же отказ от договора не связан с каким-либо юридическим фактом и если закон предоставляет право отказаться от исполнения договора без указания причин (например, договора возмездного оказания услуг (ст. 782 ГК РФ)), то в этом случае действительно право на отказ возникает с момента заключения договора. Но последнее основание (предпосылка) — это частный случай, поскольку из анализа всей главы 29 ГК РФ следует, что все же основной повод к расторжению договора —это его нарушение.
Столь же неоднозначно понимание автором трансформации интереса как предпосылки одностороннего отказа. В случае если законом или договором возможностьсовершения одностороннего отказа не ставится в зависимость от какого-либо юридического факта, предпосылкой (основанием) его совершения, по мнению автора, является охраняемый законом интерес. Вообще, автор использует много вариантов: «охраняемый законом интерес», «законный интерес», «юридически значимый интерес» (с. 111 и другие), но не уточняет и не разграничивает их. В другой части работы находим: «под юридически значимым интересом следует понимать потребность субъекта, имеющую социальный характер и проявляющуюся в установлении, изменении, прекращении, защите субъективных прав и обязанностей в правоотношении с использованием юридических средств для достижения поставленных целей» (с. 245). Итак, интерес в понимании автора — это осознанная потребность. Предпосылкой одностороннего отказа является не сам интерес, а его трансформация (определение не приводится, но из контекста можно уловить, что это осознание изменившихся в соответствии с экономичес-кимиусловиями потребностей). В итоге автор приходит к мысли, что «интерес управомоченной стороны, ее субъективное право играет роль юридического факта». С такой формулировкой трудно согласиться. Кроме того, автор не отвечает на вопрос о том, как понимание интереса в качестве предпосылки одностороннего отказа соответствуетза-кону: «если вследствие просрочки должника исполнение утратило интерес для кредитора, он может отказаться от принятия исполнения и потребовать возмещения убытков» (п. 2 ст. 405 ГК РФ). Так интерес есть или его нет? Об одном и том же интересе идет речь или это разный интерес и как понимать с позиций трансформации интереса возможность утраты интереса?
Второе. Критике следует подвергнуть позицию автора, в соответствии с которой односторонний отказ всегда является мерой защиты и основанием возникновения нового охранительного обязательства, в котором реализуются меры ответствен-
ности. Но прежде обрисуем нашу исходную позицию по этому вопросу.
Отмеченная ранее двойственность оснований одностороннего отказа проявляется и далее — в его сущности и последствиях. При нарушении договора односторонний отказ от договора выступает как способ защиты прав отказывающейся стороны — кредитора (а именно как разновидность способа защиты — мера оперативного воздействия, применяемая самостоятельно4). Кроме того, нарушение договора рассматривается втеории как основание возникновения договорной ответственности. Независимо оттого, расторгнутли нарушенный договор или нет, лицо, допустившее нарушение (контрагентстороны, имеющей право на отказ) обязано понести ответственность5.
Если же одностороннее расторжение договора допускается без указания причин — односторонний отказ мерой защиты не является, поскольку контрагентом отказывающейся стороны не допущено никакого нарушения. Напротив, сам односторонний отказ, хоть и допускается законом, но рассматривается им как возможное, но все же нарушение договора, влекущее возложение мер ответственности (в этом случае уже налицо, совершающее отказ). В частности, отказ исполнителя по договору возмездного оказания услуг влечет его обязанность возместить заказчику убытки в полном объеме (ст. 782 ГК РФ). Аналогично, односторонний отказ не является способом защиты и в случае одностороннего отказа от бессрочного договора (например, договора аренды на неопределенный срок ст. 610 ГК РФ), а лишь особым способом прекращения, который в отличие от предыдущего случая вообще не влечет права требовать возмещения убытков.
Совершенно иную позицию занимаетавтор монографии. В разделе работы, посвященном соотношению одностороннего отказа и мер гражданско-правовой защиты, автор пишет: «Основной задачей одностороннего отказа от исполнения договора является приведение в соответствие с требованиями закона или договора неправомерного поведения пассивной стороны отказа. При реализации одностороннего отказа от исполнения договора для пассивной стороны отказа наступают неблагоприятные правовые результаты.» (с. 360— 361). И далее: «Таким образом, все перечисленные признаки одностороннего отказа от исполнения договора соответствуют признакам мер защиты в гражданском праве» (с. 361). Автор полагает, что односторонний отказ возможен не только при нарушении прав: «По основанию применения как мера защиты односторонний отказ от исполнения договора может применяться как при наличии нарушения субъективного права. так и без нарушения права (отказ от договора банковского вклада (п. 2 ст. 837 ГК РФ))» (с. 363). Но далее вновь возвращается к тому, что основанием защиты должно быть нарушение: «Право на самозащиту при одностороннем отказе от исполнения договора возни-
кает с момента нарушения права или с момента возникновения реальной угрозы такого нарушения» (с. 370). Как здесь не вспомнить ранее приведенный тезис автора о том, что право на односторонний отказ возникает в момент заключения договора (с. 62).
Следует констатировать, что рассуждения автора справедливы только в части одностороннего отказа, основанием которого стало нарушение, но не соответствуют сущности одностороннего отказа, причиной которого стали иные обстоятельства.
Не менее оригинально высказывается автор и по вопросу соотношения одностороннего отказа с мерами оперативного воздействия: «.все виды мер оперативного воздействия являются разновидностями одностороннего отказа от исполнения договора» (с. 401). Чуть ниже автор предполагает, что право удержания (как мера оперативного воздействия), как ему представляется, является одним из видоводностороннего отказа. Но это проти-воречитзакону, а именно пункту3статьи 450 ГК РФ, где сказано, что в случае одностороннего отказа договор считается расторгнутым, и пункту 1 статьи 359 ГК РФ, в силу которого кредитор вправе удерживать вещь до тех пор, пока обязательство не будет исполнено (очевидно, что при удержании договорное обязательство сохраняет свою силу). По этой же причине временным быть односторонний отказ не может (автор предлагает его на с. 70, 459). Договор или есть, или его нет. Либо сторона приостанавливает исполнение и договор сохраняет силу, либо совершает односторонний отказ и договорное обязательство прекращается (договор считается расторгнутым).
Далее, в параграфе работы, посвященном соотношению одностороннего отказа и мер гражданско-правовой ответственности, М.А. Егорова пишет: «.следует подчеркнуть, что при одностороннем отказе от исполнения договора, если наступает ответственность, то основанием для ее возникновения. выступает сам односторонний отказ от исполнения договора, который. может являться как правопрекращающим юридическим фактом по отношению к основному договорному обязательству, так и одновременно с этим правообразующим юридическим фактом для возникновения нового охранительного правоотношения по применению мер ответственности» (с. 352). Последовательное продолжение позиции автора приводит к абсурдным выводам: если сам односторонний отказ порождает ответственность, то он и является нарушением, следовательно, применять меры ответственности надо в отношении нарушителя, то есть лица, совершившего односторонний отказ — того, кто защищает свои права от нарушения договора контрагентом. Впрочем, в конце параграфа позиция автора уже меняется: «только фактический состав как комплекс юридических фактов, элементами которого являются нарушение обязательств по договору и сделка по одностороннему отказу от его исполнения, служит основанием для возникнове-
ния нового охранительного правоотношения, в котором реализуются негативные правовые последствия одностороннего отказа в виде мер гражданско-правовой ответственности» (с. 360). Но и эта позиция не согласуется с законом и приведенной ранее выдержкой из судебной практики, в соответствии с которой сторона не лишена права требовать имущественные санкции, образовавшиеся до расторжения договора (очевидно, что эта имущественная ответственность возникла до расторжения договора). В противном случае — если бы не было одностороннего отказа, то и ответственность бы не возникала. Получается, что применениетакихформ ответственности, как, например, неустойка невозможно в рамках существующего договора. Это противоречит закону, поскольку неустойка есть дополнительное (акцессорное) обязательство и без основного обеспечиваемого договора не существует (п. 3 ст. 329 ГК РФ). Противоречие в позиции автора по вопросу о моменте возникновения охранительного правоотношения явно обнаруживает себя на с. 474. Автор повторяет мысль о необходимости фактического состава (нарушение договора и отказ) для возникновения охранительного отношения и указывает, что это полностью согласуется с положением современной юридической доктрины, в соответствии с которым охранительное правоотношение возникает с момента нарушения. Но если охранительное правоотношение возникло до одностороннего отказа, то отказ никак не может быть юридическим фактом, порождающим это правоотношение.
Еще одно замечание следует сделать по вопросу понимания автором форм (мер) гражданско-правовой ответственности. Общепризнанными формами договорной ответственности являются возмещение убытков и взыскание неустойки либо процентов за неисполнение денежного обязательства по ст. 395 ГК РФ6. Некоторые ученые считают, что могут иметь место и иные формы (впрочем, не уточняя, какие именно)7. Как следует из названия и содержания параграфа 5.5.1, автор монографии уверен, что возврат исполненного по договору является мерой гражданско-правовой ответственности. Во-первых, это противоречит современному пониманию ответственности как возложению на нарушившую обязательство сторону дополнительных обременений8 (в частности, при возврате предоплаты за непереданный товар продавец никаких дополнительных обременений не несет). Во-вторых, автором не учтены положения Концепции развития гражданского законодательства и проект раздела третьего ГК РФ9, в котором предлагается дополнить пункт 4 статьи 453 следующим положением: «В случае, когда до расторжения или изменения договора одна из сторон, получив от другой стороны исполнение обязательства по договору, не исполнила свое обязательство либо предоставила другой стороне неравноценное исполнение, к отношениям сторон применяются правила об обязательствах вследствие неосновательного обо-
Баранов В.М., Баранова М.В., Першина И.В. Юридический отказ в договорном праве России. Рецензия на монографию М.А. Егоровой «Односторонний отказ...
Баранов В.М., Баранова М.В., Першина И.В. Юридический отказ в договорном праве России. Рецензия на монографию М.А. Егоровой «Односторонний отказ...
гащения (глава 60), если иное не предусмотрено законом или договором». Как известно, возврат неосновательного обогащения ответственностью не является (с тем же успехом к мерам ответственности следует отнести реституцию — возврат сторонами всего полученного по недействительной сделке).
Третье. Недостаточно продуманной представляется рецензентам теория вопроса о субъективном праве на односторонний отказ в структуре правоотношения (раздел 4.1). Субъективное право на односторонний отказ от договора автор определяет «в качестве гарантированной государством через нормы объективного права юридической возможности действовать, которая позволяет стороне, управомоченной на применение данного способа изменения или расторжения договора, прекратить или изменить договорные отношения, а также требовать соответствующего поведения от контрагента договора без обращения к компетентным органам государства за защитой — в це-ляхудовлетворения своего личного интереса, направленного, какправило, на защиту собственного права или на компенсацию правового неравен-ства»(с. 191). Субъективному праву соответствует обязанность противоположной стороны принять информацию и не чинить препятствий для совершения одностороннего отказа (правда, автор не поясняет, как последнее возможно, учитывая, что отказ совершается путем направления уведомления второй стороне, с момента получения которого договор считается расторгнутым). Таким образом, право на односторонний отказ понимается автором как самостоятельное право, а не какпра-вомочие на защиту (притязание), входящее в состав субъективного права (с. 291). Субъективное право на отказ существует только в содержании обязательственного договорного правоотношения (с. 300). При этом, как помним, односторонний отказ —это односторонняя сделка, действие, направленное на прекращение договора. Но дальше рассуждения автора принимают совершенно неожиданный оборот. Позволим себе процитировать фрагмент параграфа 4.1.2 «Объект права на односторонний отказ» почти полностью: «В качестве объекта одностороннего отказа от исполнения договора выступает основное договорное обязательство, а именно его исполнение, на прекращение которого направлено действие стороны, заинтересованной в отказе от договора. Объектом правового регулирования одностороннего отказа от исполнения договора является объект основного правоотношения, под объектом понимают то, на что направлено правоотношение, при этом односторонний отказ следует квалифицировать как фазу основного договорного обязательства» (с. 277). И далее — односторонний отказ является завершающей стадией основного договорного правоотношения (с. 282). Во-первых, нетрудно заметить, что автор подменяет термин «право на отказ» термином «отказ». Однако
субъективное право совершить сделку и сама сделка как юридический факт — это не одно и то же. Во-вторых, в любом случае ни субъективное право, ни сделка не являются фазой (стадией) договорного правоотношения (обязательства). Субъективное право может быть элементом содержания правоотношения, но само субъективное право не имеет объекта — объект может быть лишь у права в объективном смысле (это явно не наш случай), либо у правоотношения как элемент структуры. Если развернуть умозаключения автора, то получится нечто головокружительное и малопонятное. Если односторонний отказ — это стадия договорного правоотношения, то субъективное право на отказ — это право на стадию правоотношения. При этом само договорное правоотношение является объектом его же отдельной стадии. И эта стадия (фаза) является правопрекращающим фактом своего же объекта. Думается, что подобную «высокую теорию» можно оставить без дальнейших комментариев.
Последнее замечание касается соответствия названий параграфов их содержанию. Как следует из названия раздела 3.1. «Особенности правовой модели одностороннего отказа от исполнения договора», автор собирался раскрыватьособенности правовой модели одностороннего отказа, однако в книге термин «правовая модель» даже не упоминается. В другом случае в параграфе 2.2.2.1, судя из названия «Нарушение существенных условий договора», будет раскрыто понятие и указаны виды существенных условий, но этого нет — автор без всяких предисловий начинает говорить о правовом регулировании договоров с условием исполнения к определенному сроку.
Подводя итог, можно сказать, что построение единой непротиворечивой теории одностороннего отказа сложная задача, и несмотря на высказанные замечания (носящие в большей степени рекомендательный характер), автору удалось в значительной степени продвинуться по этому пути. В целом монография представляет значительную не только научную, но и дидактическую ценность.
Примечания
1. См.: Гладышева И.П. Юридический отказ (теория, практика, техника): Автореф. дис... канд. юрид. наук.— Н. Новгород, 2010.
2. Концепция развития гражданского законодательства Российской Федерации (одобрена решением Совета при Президенте РФ по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства от 7 октября 2009 г.) // Вестник ВАС РФ. — 2009. — № 11.
3. Здесь уместно поинтересоваться у автора — в чем он видит недостаточность классификации на 6 групп, предложенной классиком договорного права В.В. Вит-рянским. См.: Гражданское право: Учебник: В 4 т. / Отв. ред. Е.А. Суханов.— М., 2005. — Т. 3: Обязательственное право. — С. 226—229. Кстати, на с. 22 М.А. Егорова признает, что это наиболее полная на сегодняшний день классификация.
4. См.: Брагинский М.И. Договорное право: В 5 кн. / М.И. Брагинский, В.В. Витрянский. — М., 1999. — Кн. первая: Общие положения. — С. 614.
5. См.: Информационное письмо ВАС РФ от 21 декабря 2005 года № 104 «Обзор практики применения арбитражными судами норм Гражданского кодекса РФ о некоторых основаниях прекращения обязательств» // Вестник ВАС РФ. — 2006. — № 4, где установлено: «если иное не вытекает из соглашения сторон, расторжение договора влечет прекращение обязательств на будущее время и не лишает кредитора права требовать с должника образовавшиеся до момента расторжения
договора суммы основного долга и имущественных санкций в связи с неисполнением или ненадлежащим исполнением договора».
6. См.: Брагинский М.И. Указ. соч. / М.И. Брагинский, В.В. Витрянский. — С. 636.
7. См.: Гражданское право: Учебник: В 3 ч. / Под ред. Ю.К. Толстого, А.П. Сергеева. — М., 2001. — 4.1. —С. 537.
8. См.: Брагинский М.И. Указ. соч. / М.И. Брагинский, В.В. Витрянский. — С. 615.
9. Проект размещен на сайте Исследовательского центра частного права (www.privlaw.ru).
В.М. Баранов, М.Л. Давыдова
Баранов Владимир Михайлович — помощник начальника Нижегородской академии МВД России по инновационному развитию научной деятельности, доктор юридических наук, профессор
E-mail: [email protected]
Давыдова Марина Леонидовна — заведующая кафедрой конституционного и муниципального права Волгоградского государственного университета, доктор юридических наук, доцент
E-mail: [email protected]
Техника современного правотворчества.
Рецензия на монографию А.Н. Миронова «Юридическая технология подготовки нормативных правовых актов» (М., 2010. — 352 с.)
Правотворческая техника (или технология) в современной российской науке исследована глубоко и всесторонне. Существует значительное количество как классических, так и новейших монографий, посвященных общетеоретическим и сугубо прикладным аспектам правотворчества. К сожалению, далеко не всегда прямым следствием проводимых исследований является существенное повышение качества действующего законодательства, однако сами исследования не теряют от этого своей научной ценности.
Каждая новая работа, посвященная данной проблематике, неизбежно вступает в конкуренцию с целым рядом уже существующих более или менее успешных публикаций1. Вряд ли в этой ситуации следует претендовать на то, чтобы сказать принципиально новое слово в теории правотворческой техники, или на то, чтобы охватить все возможные аспекты проблемы. Преимуществами очередного издания могут быть интересная компоновка материала, неожиданный угол зрения на общеизвестные категории, введение в научный оборот новых источников или сведений, например, имеющих междисциплинарный характер, либо разработка оригинального алгоритма решения конкретной практической проблемы.
Совсем иной была ситуация десять лет назад, когда технико-юридическая проблематика только
завоевывала свою популярность, когда работы советского периода, посвященные правотворчеству, в значительной мере морально устарели, а новых серьезных исследований опубликовано пока не было. Проводившиеся в этот период конференции наглядно высвечивали открытость, неразработанность многих вопросов. Знаковыми событиями, в частности, стали организованные в г. Нижнем Новгороде подэгидой Нижегородского исследовательского научно-прикладного центра «Юридическая техника» и Нижегородской академии МВД России и ежегодно проводимые научно-методические семинары, в ходе которых не только была проведена своеобразная ревизия отечественного техникоюридического знания, но и выявлено множество проблем, заслуживающих дальнейшего исследования. Тем самым был задан тон и определены направления развития теории юридической техники на последующее десятилетие.
Никто не подсчитал пока, сколько диссертаций было защищено в течение этого десятилетия по темам, развивающим идеи, высказанные на упомянутых семинарах, опубликованные материалы2 которых были буквально разобраны на цитаты. В этотже период, по всей вероятности, была задумана и монография А.Н. Миронова «Юридическая технология подготовки нормативных правовых актов», выступающая сегодня предметом нашего
Баранов В.М., Давыдова М.Л. Техника современного правотворчества. Рецензия на монографию А.Н. Миронова «Юридическая технология подготовки...
