CC BY-NC-ND
30
Цели и задачи иноязычного профессионального обучения
УДК 808.5
001: 10.28995/2073-6398-2022-3-121-137
Юридический дискурс: риторические и психологические приемы убеждения в судебной речи носителей русского и английского языков
Ирина О. Окунева
Российский государственный гуманитарный университет Москва, Россия, sesh777@yandex.ru
Аннотация. Статья посвящена сравнительному анализу приемов риторического и психологического воздействия, применяющихся в судебных речах носителей русского и английского языков. Описываются не только сходные приемы, но и специфические особенности построения стратегий убеждения, а также выбор соответствующих языковых средств носителями двух языков.
Автор описывает разницу базовых ценностных стереотипов, к которым зачастую неосознанно апеллируют ораторы-носители языка и культуры и которые зачастую остаются незамеченными неносителями языка при построении речи на иностранном языке. Обосновывает тезис о том, что учет культурно-обусловленных морально-нравственных ценностей и архетипов позволяет усилить аргументацию и эффективность риторических и психологических приемов убеждения в судебной речи.
Автор анализирует языковые средства, которые способны ослабить степень воздействия и снизить доверие аудитории к оратору. Дает рекомендации, как сделать речь более убедительной для слушателей с учетом общей психологии восприятия и социокультурных особенностей каждого рассматриваемого социума. Автор снабжает теоретические положения практическими примерами, позволяющими наглядно проследить, как функционируют риторические и психологические приемы убеждения в судебной речи носителей русского и английского языков.
В заключении автор предлагает способы внедрения изложенных в статье практических рекомендаций в образовательный процесс языковой подготовки студентов гуманитарного ВУЗа.
Ключевые слова: юридический дискурс, судебная речь, риторика, стилистические приемы, психологические приемы убеждения
Для цитирования: Окунева И.О. Юридический дискурс: риторические и психологические приемы убеждения в судебной речи носителей русского и английского языков // Вестник РГГУ. Серия «Психология. Педагогика. Образование». 2022. № 3. С. 121-137. 001: 10.28995/2073-6398-2022-3-121-137
© Окунева И.О., 2022 ISSN 2073-6398 • Серия «Психология. Педагогика. Образование». 2022. № 3
Legal discourse: rhetorical and psychological persuasive techniques in Russian and English courtroom discourse
Irina O. Okuneva
Russian State University for the Humanities Moscow, Russia, sesh777@yandex.ru
Abstract. The article suggests comparative analysis of the rhetorical and psychological persuasive techniques applied in courtroom discourse in Russian and English. Not only does it describe similar techniques, but also specific features of persuasion strategies, as well as the choice of appropriate means of language by native speakers of the two languages.
The author describes the difference between the basic value stereotypes, which native speakers of the language and culture unconsciously appeal to, and which often remain unnoticed by non-native speakers when constructing a speech in a foreign language. The author substantiates the thesis that taking into account culturally conditioned moral values and archetypes reinforces the argumentation and effectiveness of rhetorical and psychological techniques of persuasion in courtroom discourse.
The author analyzes the means of the language that can diminish the impact of the discourse and reduce the speaker's credibility with the audience. The author provides recommendations on how to make courtroom discourse more convincing for listeners, taking into account general principles of cognitive psychology and social and cultural characteristics of each social group under consideration. The author provides theoretical provisions with practical examples that illustrate how rhetorical and psychological persuasion techniques function in the Russian and English courtroom discourse.
In conclusion, the author suggests the ways of embedding the practical recommendations outlined in the article into ESP language training for university students of the humanities.
Keywords: legal discourse, courtroom discourse, rhetoric, stylistic devices, psychological persuasion techniques
For citation: Okuneva, I.O. (2022), "Legal discourse: rhetorical and psychological persuasive techniques in Russian and English courtroom discourse", RSUH/RGGUBulletin "Psychology. Pedagogics. Education" Series, no. 3, pp. 121-137, DOI: 10.28995/2073-6398-2022-3-121-137
Введение
Целью исследования является сравнительный анализ приемов риторического и психологического воздействия, применяющихся в судебных речах носителей русского и английского языков. Описываемые приемы сопровождаются анализом соответствующих языковых средств, которые используют носители двух языков.
Глубокое и всестороннее исследование риторических и психологических приемов убеждения, использующихся в русском и англоязычном юридических дискурсах, невозможно без исторического анализа их истоков и сравнения базовых ценностных архетипов, лежащих в их основе. В условиях неизбежных международных контактов особенно важно находить точки соприкосновения, общность взглядов и видеть сферы потенциальных разногласий, недопонимания, а в ряде случаев полного несовпадения ценностной картины мира. Более того, в судебной речи носителей русского и английского языков актуализируются наиболее востребованные в определенный промежуток времени риторические и психологические приемы убеждения.
В качестве материала работы использовались данные экспериментальных исследований, проведенных специалистами в области психолингвистики и юридических наук России и США, речи российских, британских и американских юристов, данные словарей, российские и зарубежные труды по риторике.
Сравнение русского и англосаксонского менталитетов проводилось на основе анализа базовых ценностных стереотипов, которые зачастую не осознаются носителями культур, но оказывают сильное влияние на выбор аргументов и психологических приемов воздействия, риторику и формирование стратегий убеждения. В заключении даны рекомендации по внедрению полученных результатов в практику преподавания английского языка и риторики студентам юридических специальностей.
Исторические истоки русской и англоязычной риторических традиций
Русская и англосаксонская риторические традиции уходят корнями в риторику Аристотеля. Оттуда они заимствовали свою трехчастную форму: логическую составляющую (logos), морально-нравственную оценку (ethos), эмоциональное воздействие (pathos). Для придания речи убедительности должны присутствовать все три компонента. Однако в зависимости от мастерства оратора, потребностей целевой аудитории и особенностей принятой в конкретный момент времени риторической традиции степень актуализации каждого из трех компонентов различается. Например, в XVIII-XIX вв. в США теория Аристотеля, основанная на принципах логики, была заменена теорией Джорджа Кемпбелла и Блэра, утверждавших, что важно дать слушателям самим на собственном опыте принять решение об истинности
или ложности предположений. Для этого нужно, прежде всего, передать аудитории нужный эмоциональный настрой. Сделать это возможно, нарисовав «словесные картины», способные поместить присяжных в их воображении на место подзащитного [Миньяр-Белоручева и др. 2010, с. 53]. Господство данной традиции, а также право, основанное на прецеденте, т. е. на описании конкретного частного случая и его решения, принятого на уровне высших судебных инстанций, привело к возросшей роли нар-ратива, т. е. повествования. В русской судебной риторике также применяется прием описания хода событий. При этом исследования речей русских юристов XIX в. А.Ф. Кони, Ф.Н. Плевако, В.Д. Спасовича и др. показали важность построения нарратива на основе точного изложения фактов [Артемова 2007; Котельни-кова 2011; Пригарина 2009] в отличие от англосаксонской традиции, в которой приняты широкие аналогии с делами (cases) на основе обстоятельственного сходства, апелляции к принципу права, привлекаемого для обоснования судебного решения, приглашения аудитории рассмотреть дело от обратного или представить возможные последствия развития событий, т. е. нередко через изложение вымышленного положения дел (fiction) [Petroski 2019, с. 121-122]. В этом состоит фундаментальное различие русской и англоязычной судебных риторических традиций, которое проявляется в той или иной степени на протяжении последующих периодов XX в. и наших дней.
Риторические приемы убеждения в судебной речи
Выбор риторических приемов убеждения в судебной речи во многом обусловлен характером, культурой, уровнем образования и степенью компетенции в области юриспруденции лиц, принимающих решение по делу, и слушателей, имеющих возможность влиять на такое решение. При построении речи оратор, как правило, придерживается трехчастной классической риторики Аристотеля: апелляция к разуму (logos), социальной оценке (ethos) и личным эмоциям аудитории (pathos). В зависимости от особенностей восприятия слушателей, он обращается к первому, второму, третьему элементу или их сочетаниям, связывая с ними соответствующие риторические приемы.
Важно отметить, что как российская, так и западная риторическая традиция отдает предпочтение фактам как основе аргументации. При этом англосаксонская традиция обращает особое внимание на краткость и лаконичность формулировок, наличие
логических связей между композиционными частями (therefore, in conformity with, thus, consequently, etc.), а также на расположение информации в структуре текста, т. е. следует правилу помещения наиболее существенных фактов в начало или конец нарратива [Миньяр-Белоручева и др. 2010, с. 52]. В современной российской традиции, как отмечает Г.М. Резник, каждое выступление должно содержать новые факты или аргументы, при этом, если есть одно неопровержимое доказательство и несколько второстепенных, сконцентрироваться нужно на первом, подкрепив его как можно большим числом фактов без пространных рассуждений1. Так, в случае, если потерпевший сам спровоцировал подсудимого на совершение противоправных действий, для изложения фактов адвокат может использовать прием оценивания потерпевшего. Если микрозадачей адвоката является демонстрация ошибок и просчетов в позиции процессуального противника с целью дискредитации аргументов последнего, он может применить прием противопоставления в форме риторической фигуры антитезы:
Мы допускали к допросу всех свидетелей и ко всем им относились с равным беспристрастием. Но когда являлись наши свидетели, против них все восставали, - их, не задумываясь, клеймили грязью, обвиняли в полном забвении долга и святости присяги (Ф.Н. Плевако. Дело Кострубо-Карицкого)2;
Наш закон в этом отношении составляет некоторое исключение. Правда, и он уступил требованиям справедливости: наш закон смотрит на запальчивое убийство, как на такое преступление, которое наказывается слабее; этот род убийства рассматривается как преступление низшего порядка. Но эта разница не выражена в такой существенной форме, как это сделано в других странах (Ф.Н. Плевако. Речь в защиту Н. Лукашевича) [Плевако 2020, с. 53].
Противопоставление, по сути, аналогично приему сопоставления. Так, в англосаксонской традиции широко используется апелляция к авторитетным текстам прошлого, даже в случаях,
1 Крохмалюк А.В. Уроки словесности от Генри Резника // Адвокатская газета. 2015. 3 июня [Электронный ресурс]. URL: https://www.advgazeta. ru/novosti/uroki-slovesnosti-ot-genri-reznika/ (дата обращения 3 февраля 2022).
2 Плевако Ф.Н. Справедливый приговор. Дела убийц, злодеев и праведников самого знаменитого адвоката России [Электронный ресурс]. URL: https://iknigi.net/avtor-fedor-plevako/224466-spravedlivyy-prigovor-dela-ubiyc-zlodeev-i-pravednikov-samogo-znamenitogo-advokata-rossii-fedor-plevako/read/page-4.html (дата обращения 2 февраля 2022).
когда, строго говоря, ни один из этих источников не требуется для решения представленных юридических вопросов. Однако судьи зачастую апеллируют к их положениям, так как считается, что их включение в изложение дела повысит законность принимаемых решений. Среди таких материалов отметим следующие: Комментарии Блэкстоуна, книга Джона Стюарта Милля «О свободе», Великая хартия вольностей и труды Томаса Джеффер-сона, Джозефа Стори и Оливера Уэнделла Холмса, ссылки на Шарля де Монтескье, как, например, в деле Бакли против Валео (Buckley vs. Valeo (424 U.S. 1 [1976])), касающегося конституционности законодательства о финансировании кампании, или в деле «Ограничения срока полномочий в США против Торнтона» (TermLimits vs. Thornton (514 U.S. 779 [1995])), где широко цитируются документы федералистов, и на этом основании подкрепляется довод о том, что штаты не могут вводить ограничения срока полномочий членов Конгресса [Hume 2006, c. 818].
В судебной речи нередко применяется прием компенсации, т. е. если оратору недостаточно логических аргументов (logos) для защиты своей позиции, он может апеллировать к социально-этическим принципам и морально-нравственным ценностям общества (ethos) или использовать эмоциональное воздействие (pathos) на аудиторию, особенно в отношении присяжных.
Для апелляции к морали и социально-этическим принципам могут использоваться приемы: осуждение, призыв к гуманизму, обращение к высшим моральным ценностям, в том числе религиозным. На данном уровне происходит обращение к национально-культурным ценностям общества, и поэтому наблюдается ряд существенных различий русской и англосаксонской традиций.
В англосаксонской традиции эффективным будет воззвание к власти присяжных над подсудимым и вследствие этого к их совести и чувству собственного достоинства. Именно осознание своего верховенства над подсудимым способно удержать присяжных от чрезмерно сурового приговора. Западноевропейский оратор апеллирует к рыцарским качествам: чести, прощению, состраданию, помощи и содействию слабым, справедливости и сохранению человеческого достоинства. Другой прием, который позволит подвести присяжных к нужному решению, - это апелляция к чувству солидарности, т. е. призыв поставить себя на место подзащитного или обвиняемого, к воспоминаниям о своей семье и близких, в ряде случаев к чувству национальной гордости. Таким образом оратор призывает присяжных понять мотивы совершения деяния и в зависимости от цели адвоката или прокурора оправдать или осудить деяние. Существенным отли-
чием англосаксонской традиции является то, что речь оратора должна быть построена как обращение к каждому присяжному в отдельности, т. е. имплицитно затрагивать их индивидуальные характеристики:
Who are you twelve men, and how come you here? Selected out of 150 that were drawn from the body of this county, passing the gauntlet of criticisms, questions, and objections put upon you by the Court or the attorneys, you are sworn here in this cause. Who are you? Men. Bristol County men. Men with hearts and men with heads and men with souls and men with rights. You come here in obedience to the law that prescribe for the orderly administration of' our courts. You come here because, in answer to the demand, you feel that you must render this great service, unpleasant and trying as it may be, exhaustive as are its labors; you come here because you are loyal men to the State. Nay, more. You are out of families, you come from firesides, you are members of households, you have wives and daughters and sisters and you have had mothers, you recognize the bond that unites and the flash that plays throughout the household. Now bring your hearts and your homes and your intellects here, and let us talk to you as men, not as unmeaning things (The Commonwealth of Massachusetts vs. Lizzie A. Borden. 1893)3.
Кто вы и как вы здесь оказались? Вас здесь двенадцать человек. Вас выбрали из 150 кандидатов - представителей данного округа, выдержав шквал беспощадной критики, возражений и порицаний со стороны суда и поверенных, вы приводитесь к присяге здесь в этом деле. Кто вы? Люди. Мужчины из округа Бристоль. Люди с сердцем, люди с разумом, люди с душой и люди, наделенные правами. Вы пришли сюда, повинуясь закону, который предписывает должное отправление правосудия судами. Вы пришли сюда в ответ на призыв, потому что вы чувствуете, что должны оказать эту великую услугу, какой бы неприятной и мучительной она ни была, каким бы изнурительным ни был этот труд; вы пришли сюда, потому что верны своей стране. Нет, и даже более того! У вас не просто есть семьи, у вас есть домашний очаг, вы окружены своими родными, у вас есть жены, дочери и сестры, и у вас есть или были матери, вы знаете, что значат объединяющие семейные узы и чувство кровного родства. Итак, призовите сюда всю широту вашего сердца, чувство любви к семье, весь свой разум и рассудительность, позвольте обратиться к вам как к людям разумным, а не как ничего не значащим вещам (Штат Массачусетс против Лиззи А. Борден. 1893)4.
3 PorterE.H. The Fall River Tragedy. A History of the Borden Murders. The Project Gutenberg EBook, 2018 [Электронный ресурс]. URL: https://www. gutenberg.org/files/57939/57939-h/57939-h.htm#CHAPTER_XI (дата обращения 2 февраля 2022).
4 Перевод мой. - И. О.
В русской традиции эффективным является обращение к чувству справедливости, которое носит всеобщий характер, и к сочувствию по отношению к обвиняемому. Существенным является то, что присяжных призывают не сравнить обвиняемого с собой, а проявить участие в его судьбе, возможно, с долей фатализма, следуя русской пословице «От сумы да от тюрьмы не зарекайся». Русский человек понимает, что все в мире не без греха, и важно лишний раз не взять грех на душу, т. е. не осудить невинного. Однако столь же важно не допустить несправедливости. В западном обществе страх расплаты в загробной жизни за ошибки, совершенные в земной, трансформировался в страх общественного осуждения, потери собственного достоинства в глазах окружающих, что равносильно отвержению и изоляции, грозящей гибелью. В русском менталитете не заложена программа разделения людей на достойных и недостойных. Русский человек воспринимает мир и окружающих людей как единое целое, поэтому даже преступник остается частью его мира и вследствие этого может рассчитывать на понимание, поддержку и сочувствие.
В советский период религиозное сознание было заменено коммунистическим, однако глубинные ценности всеобщего единения сохранились. Именно поэтому в риторике XX в. обвинение, как правило, произносилось от третьего лица, т. е. звучало от лица партии, выражавшей официальное общественное мнение. Суд присяжных в СССР был упразднен. Роль адвоката и прокурора стала менее персонифицированной по сравнению с дореволюционными юристами XIX в. По-видимому, этими обстоятельствами объясняется значительное сокращение риторических средств в судебных речах советских юристов, особенно второй половины XX в.
На Западе в XX в. растет роль индивидуальной личности как отдельной единицы общества. При этом внешне манифестируемые свободы и равные права не означают действительные равные возможности. Юридическими основаниями для этого к середине XX в. явились (1) легализация в США института лоббирования, продвигающего интересы отдельных лиц, и (2) отсутствие единой писаной конституции в Великобритании, которую заменяет совокупность актов различного характера, нормы общего права и конституционные обычаи. Эти правовые предпосылки призваны создать юридические основания для защиты интересов отдельных лиц, преимущественно власть имущих, в противовес остальному населению. Таким образом, в западной системе ценностей наиважнейшей будет апелляция к достоинству
личности, которое подкреплено ее социальными возможностями (властными, финансовыми, медийными и т. п.). В русской системе ценностей ключевую роль играет чувство справедливости, в основе которого лежит социальное единение и высший суд.
Апелляция к личным эмоциям присяжных и судей (pathos) осуществляется с помощью психологических приемов в сочетании со стилистическими выразительными средствами языка, такими как тропы, основанные на усилении или смягчении характеристик, например сравнение, эвфемизм, метафора, гипербола, мейозис:
До нэпа все эти хищники были на советской работе, а с развитием нэпа вспорхнули и улетели. У них оказываются свои магазины, открытые на ценности и деньги «жен или же двоюродных братцев» [Конду-рушкин 1930, с. 41].
Эмоциональное воздействие осуществляется также с помощью стилистических фигур, основанных на особой синтаксической и лексико-синтаксической организации высказывания, таких как инверсия, обособление, параллелизм, повтор, антитеза, перечисление, риторический вопрос, градация:
Хороши ли документы, написанные от имени Медынцевой, не взяты ли они задними числами, когда она была под опекой, выманены путем обмана и пущены в свет с целью разорить ее? На этот вопрос нет возражения [Плевако 2020, с. 5-6].
Психологические приемы убеждения в су дебной речи
В судебной речи встречаются следующие психологические приемы убеждения:
- критика поступков человека через эмоциональные аргументы и средства негативной оценки;
- оценивание психологического портрета подсудимого или потерпевшего;
- противопоставление позиций процессуальных противников, зачастую путем дискредитации позиции оппонента;
- лингвистический дейксис (deixis) как средство сближения или разграничения позиций сторон («мы - они»);
- создание психологической напряженности через использование специальной лексики или установление более близкого контакта с аудиторией.
Критика поступков человека, особенно негативная, усиленная образными стилистическими приемами, может оказывать существенное влияние на оценку присяжными и судом деяний подсудимого и/или потерпевшего:
Наконец, надо сказать, что ныне Берман состоит под следствием за дачу взятки. Я не сомневаюсь, товарищи судьи, что по тому делу он также пройдет маленькой величиной. Такие люди, как он, умеют долго проходить в темных делах маленькими и незаметными, по случайным эпизодам. Этот делец американской формации далеко пошел бы, если бы не споткнулся о скамью подсудимых [Кондурушкин 1930, с. 35].
Однако без описания объективной картины и психологического портрета невозможно всесторонне представить дело. Поэтому юристам важно четко разделять фактические характерологические качества индивида, которые должны быть учтены судом как обусловившие преступное деяние, и эмоциональные оценки личности, которые могут повлиять на субъективную оценку присяжных. Так, аморальность как «система взглядов и поведенческих стереотипов индивида, основанная на неприятии им норм нравственности, нигилистическом отношении к социальным требованиям», относится к социально значимым качествам подсудимого и поэтому подлежит освещению [Еникеев 2010, с. 500]. В то же время угрюмость, неприветливость, скрытность и т. п. могут создавать негативное впечатление об индивиде и влиять на соответствующее отношение к нему судей и присяжных, но не иметь существенного значения в структуре совершенного им преступного деяния [Еникеев 2010, с. 499].
С целью дискредитации позиции процессуального противника применяется ряд стилистических приемов, например гипербола, мейозис, градация, антитеза, ирония, риторический вопрос. В русской судебной речи часто встречаются антитеза, риторический вопрос:
Шесть месяцев Берман получал грузы, которые пришли из «Нижнего Новгорода». Если они в пакгаузе, то где же их владелец? Почему они лежали там так долго? [Кондурушкин 1930, с. 35].
Градация:
Свидетель, говорят, сбивался под перекрестным допросом. Еще бы не сбиться! Вместо вопросов о деле, вместо выпуклых фактов, остающихся долго в памяти, его закидали вопросами о мелочах, которых
человек не помнит и не считает нужным помнить. Чуть не до подробностей, в каких рубашечках были дети Галича, что говорили они при встрече с отцом, доходила пытливая защита Дмитриевой. Путем этих подробностей, путем утомления свидетеля, повторением одного и того же добились неточностей, аномалий в показании [Плевако 2020, с. 107] (курсив мой. - И. О.).
При этом в русской риторической традиции явную иронию использовать не рекомендуется. В англоязычной судебной речи ирония не возбраняется и зачастую соседствует с афоризмами, аналогиями и параллелизмом, т. е. апеллирует к общепринятым нормам. Например, в деле "Vernonia School District 47J v. Acton" оспаривалось соответствие нормам конституции США правил школы округа Вернония, штат Орегон, позволяющих брать медицинские анализы на наркотики в любое время, в любом месте на территории школы у учащихся, занимающихся по спортивным программам и участвующих в соревнованиях. То есть по заявлению истца - семиклассника школы были нарушены его права на невмешательство в личную жизнь (expectation of privacy). Судья Верховного суда Скалия отклонил иск, обосновав свою позицию с ноткой иронии тем, что для спортсменов уровень невмешательства в личную сферу ниже, чем для обычных граждан, заметив, что школьный спорт не для застенчивых:
School sports are not for the bashful. They require "suiting up" before each practice or event, and showering and changing afterwards. Public school locker rooms, the usual sites for these activities, are not notable for the privacy they afford [Porto 2020, p. 167].
Далее судья проводит аналогию осознанного выбора подростками спортивной деятельности с выбором взрослых своего места работы в строго регламентированной производственной среде, где также есть свои ограничения:
Somewhat like adults who choose to participate in a closely regulated industry. Students who voluntarily participate in school athletics have reason to expect intrusions upon normal rights and privileges, including privacy [Porto 2020, p. 168].
Приведенные примеры свидетельствуют о склонности англоязычной риторической традиции к описанию гипотетических обстоятельств в форме рассказа, целью которого зачастую является апелляция к эмоциям аудитории.
Идея лингвистического дейксиса (deixis) больше распространена в западной лингвистике и служит для установления соотношения между субъектами коммуникативного акта во времени и пространстве. С помощью идеи дейксиса оратор может отделить подсудимого от типичных представителей преступного мира или приблизить к нему истца, отождествить подзащитного с присяжными заседателями, психологически затруднив им принятие неблагоприятного для подсудимого решения. Лингвистически это делается включением в речь сближающих местоимений и наречий: мы, здесь, вместе, сейчас (we, here, together, now) или создающих некую грань, расстояние слов: он, она они, там, в то время и т. п. (he, she, they, there, then, at that time). Той же цели служат персонификация, позволяющая эмоционально оживить и тем самым приблизить в восприятии картину действий, и антитеза - риторическое противопоставление, целью которого является проведение грани между описываемыми объектами и явлениями.
Установить контакт с аудиторией позволяет риторический вопрос. Он может быть направлен как на поддержку позиции оратора, так и на дискредитацию его оппонента. В обоих случаях говорящий стремится заручиться поддержкой слушателей через их активное включение в проблематику повествования.
Выбор оратором лексических средств может создавать у аудитории определенный психологический настрой. Проведенное в американских судах исследование показало, что на доверие к оратору в англоязычном судебном сообществе большое влияние оказывает четкость и лаконичность формулировок, наличие логических коннекторов между композиционными частями, такая речь воспринимается «сильной» ("powerful"). В отличие от «слабой» ("powerless"), в которой наличествуют многословие, вопросительная интонация, модальные вставки (e.g. "may", "might"), средства смягчения категоричности высказывания (hedges, e.g. "kinda," "Ithink," "Iguess,"etc), звуки для заполнения пауз в речи (hesitation forms, e.g."uh," "well," "you know," etc), усилители (in-tensifiers, e.g."so", "very," "surely," as in "I surely did."), жесты и их вербальное сопровождение (e.g. "over there"), частое использование вежливых форм (e.g."please," "thank you," etc) [Erickson et al. 1978, p. 267].
Описывая правила успешной риторики в российском суде, адвокат Г.М. Резник подчеркивает важность грамотного изложения мыслей и фактов в сочетании с яркой и образной речью, неприемлемость частых повторов аргументов и большое значение фактов и веских, убедительных доказательств, которые нуж-
но представлять без промедления5. Такая речь способна существенно усилить позицию стороны в судебном споре.
В 1998 г. В.А. Пищальникова провела ассоциативно-эмоциональный эксперимент, в котором приняли участие 50 юристов -судей, адвокатов, работников прокуратуры, а также студенты разных курсов и факультетов вузов г. Барнаула, в том числе студенты-неюристы. Эксперимент продемонстрировал разное отношение к правосудию в российском обществе. В эксперименте а) выявлялись составляющие смысловых ассоциаций, связанных с юридической лексикой, б) определялся характер эмоций, вызываемых юридической терминологией. Результаты показали, что обе группы ассоциативно связывают юридическую лексику с судопроизводством, однако подавляющее большинство испытуемых-неюристов продемонстрировали больший процент негативно оцениваемых слов юридической тематики, чем юристы. В некоторых случаях оценки существенно различались, например, слово «правосудие» 45% опрошенных-неюристов оценили негативно и только 34% - положительно; при этом 76% юристов оценили слово «правосудие» положительно [Пищальникова 1998, с. 125]. Такое положение дел подтверждает возможность формирования в защитительной речи эмоциональных и смысловых доминант на базе имеющегося у испытуемых конвенционального, устойчивого негативного отношения к отечественному правосудию [Пищальникова 1998, с. 126]. Эту психологическую особенность современного российского общества также необходимо учитывать, если юрист ставит своей целью создание положительного образа судебной системы. В этом случае ему придется включить в свою речь элементы нейтрализации негативной оценки в адрес правосудия с тем, чтобы создать в сознании слушателей противоположный положительный или хотя бы нейтральный образ этого социального института.
Подводя итог проведенному исследованию, отметим, как возможно использовать изложенные сведения в образовательном процессе подготовки студентов юридических специальностей. Во-первых, важно познакомить студентов с основополагающими принципами классической риторики, научить будущих специалистов выделять элементы логики, социально-этической оценки и эмоционального воздействия в судебных речах. Во-вторых, проанализировать речи российских, американских и британских юристов, произнесенные на судебных слушаниях, на предмет того, как и в какой мере в них актуализируется каждый
5 PorterE.H. The Fall River Tragedy... ISSN 2073-6398 • Серия «Психология. Педагогика. Образование». 2022. № 3
из трех элементов. В-третьих, следует сравнить степень выраженности каждого из элементов с учетом фактических судебных обстоятельств. По итогам проведенной теоретической работы можно предложить студентам практическое задание - изложить для англоязычной аудитории речь российского юриста с учетом менталитета и лингвистических средств носителей английского языка. И наоборот, речь американского или британского юриста адаптировать под российский образ мышления и арсенал языковых средств. Аналогичную работу можно провести в форме редактирования речи американского юриста с учетом особенностей британской аудитории, и наоборот.
Заключение
Исследование риторических и психологических приемов убеждения в судебной речи носителей русского и английского языков позволяет сделать следующие выводы. Выбор одного из трех компонентов классической риторики зависит от мастерства оратора, особенностей целевой аудитории и принятой в конкретный момент времени риторической традиции. Социокультурное влияние проявляется в том, каким риторическим приемам и правилам построения судебной речи отдают предпочтение носители русского и английского языков. Так, в англосаксонской традиции ценятся лаконичность формулировок, четкость структуры изложения и апелляция к авторитетным источникам. Именно такая речь производит сильное впечатление на слушателей и создает образ убедительного оратора. В российской судебной риторике отдается предпочтение фактам и весомым доказательствам, которые настолько важны, что, если есть одно неопровержимое доказательство, вокруг него может строиться вся аргументация.
Основу морально-этических норм составляют базовые культурные ценности и архетипы. Обращение к ним различается тем, что западная культура больше сфокусирована на сохранении достоинства отдельной личности, образа уважаемого, успешного человека и такого же его окружения в глазах общества. Тогда как русская культура ценит некое высшее благо, стремится к всеобщности морально-этических норм для всего социума, преследование личных материальных целей порицается, может даже противопоставляться как западное, чуждое истинно русскому человеку. Справедливость в западном обществе обуславливается установленной традицией, в русском понимании - высшей си-
лой, не зависящей от людей, поэтому правосудие как существующая судебная система часто оценивается в российском обществе негативно, в отличие от западного, где решение судей воспринимается как неизбежность. Это необходимо учитывать при подготовке судебных речей на обоих языках.
Выбор психологических приемов воздействия в своей сути направлен на порождение у слушателей одного из двух типов эмоций: приятия или неприятия. Среди приемов эмоционально-психологического воздействия можно назвать: похвалу или критику поступков человека, выраженные с помощью эмоциональных аргументов и иных языковых оценочных средств; оценивание психологического портрета подсудимого или потерпевшего; противопоставление позиций процессуальных противников, рассматриваемое как дискредитация позиции оппонента в противоположность своей; создание с помощью специальной лексики психологической напряженности через сближение или разграничение позиций сторон («мы» - понятные, свои, принимаемые; «они» - непонятные, чужие, отвергаемые).
Выбор тропов и фигур речи в большей степени обусловлен апелляцией к морально-этическим нормам и эмоционально-психологическим воздействием на аудиторию. Среди наиболее распространенных выразительных средств языка в судебной риторике следует назвать эпитет, метафору, сравнение, гиперболу, мейозис, повтор, градацию, аналогию, антитезу, афоризм, риторический вопрос. С осторожностью нужно подходить к такому приему, как ирония. В чистом виде ее использовать не рекомендуется. В англосаксонской традиции она может сопровождаться афоризмом, использование которого снимает с оратора ответственность за чрезмерную, по мнению слушателей, субъективность. В российской судебной риторике прямая ирония не приветствуется, однако возможно создание комического контекста, отмечающего нелепость ситуации или нечистоплотность намерений.
Понимание особенностей функционирования выразительных средств языка и знание правил построения судебной речи в той или иной риторической традиции закладывают основы ораторского мастерства будущего юриста. При этом важно, чтобы студенты нарабатывали собственный навык создания текстов публичных выступлений, адаптируя речь русского юриста для англоязычной аудитории, и наоборот, или редактируя речь американского юриста с учетом особенностей британской аудитории.
Литература
Артемова 2007 - Артемова Т.В. Нарратив как элемент риторической стратегии (на материале судебных речей А.Ф. Кони) // Вестник Новг. гос. ун-та. Серия: Филология. 2007. № 43. С. 55-57.
Еникеев 2010 - Еникеев М.И. Юридическая психология. С основами общей и социальной психологии. 2-е изд., перераб. М.: Норма: Инфра-М, 2010. 639 с.
Кондурушкин 1930 - Кондурушкин И.С. Хозяйственно-экономические судебные процессы периода НЭПа: обвинительные речи. М.; Ленинград: Гос. изд-во, 1930. 167 с.
Котельникова 2011 - Котельникова С.А. Умение «твердо править словом»: Судебные речи русского юриста А.Ф. Кони // Пушкинские чтения. 2011. № 16. С. 345-352.
Миньяр-Белоручева и др. 2010 - Миньяр-Белоручева А.П., Быкова А.А., Коробова Е.А. Принципы построения американской судебной речи XIX века // Вестник ЮУрГУ. Серия «Лингвистика». 2010. Вып. 10. № 1. C. 51-56.
Пищальникова 1998 - Пищальникова В.А. Психолингвистический аспект исследования судебной речи // Известия АлтГУ. 1998. № 3. С. 125-130.
Плевако 2020 - Плевако Ф.Н. Избранные речи. М.: АСТ, 2020. 288 с.
Пригарина 2009 - Пригарина Н.К. Стратегия дискредитации как компонент ценностной аргументации судебной речи // Известия ВГПУ. 2009. № 5. С. 49-53.
Erickson et al. 1978 - Erickson, B.E., Lind, E.A., Johnson, B.C., O'Barr, W.M. Speech style and impression formation in a court setting: The effects of "powerful" and "powerless" speech // Journal of Experimental Social Psychology. 1978. Vol. 14. P. 266-279.
Hume 2006 - Hume R.J. The Use of Rhetorical Sources by the U.S. Supreme Court // Law & Society Review. Wiley on behalf of the Law and Society Association. 2006. Vol. 40. № 4. Р. 817-843.
Petroski 2019 - Petroski K. Fiction and the Languages of Law: Understanding Contemporary Legal Discourse. London; New York: Taylor & Francise Books: Rout-ledge, 2019. 240 p.
Porto 2020 - Porto B.L. Rhetoric, Persuasion, and Modern Legal Writing: The Pen Is Mightier. London: Lexington Books, 2020. 211 p.
References
Artemova, T.V. (2007), "Narrative as an element of rhetorical strategy (on the basis of A.F. Koni's judicial speeches analysis", Bulletin of the Novgorod State University, no. 43, pp. 55-57.
Enikeev, M.I. (2010), Yuridicheskaya psikhologiya. S osnovami obshchei i sotsial'noi psikhologii [Legal psychology. With the basics of general and social psychology], 2nd ed., reprint, Infra-M, Norma, Moscow, Russia.
Erickson, B.E., Lind, E.A., Johnson, B.C. and O'Barr, W.M. (1978), "Speech style and impression formation in a court setting: The effects of 'powerful' and 'powerless' speech", Journal of Experimental Social Psychology, no. 14, pp. 266-279.
Hume, R.J. (2006), "The Use of Rhetorical Sources by the U.S. Supreme Court", Law & Society Review. Wiley on behalf of the Law and Society Association, vol. 40, no. 4, pp. 817-843.
Kondurushkin, I.S. (1930), Hozyaistvenno-ekonomicheskie sudebnyeprotsessyperioda NEPa: obvinitel'nye rechi [Economic trials of the NEP period: accusatory speeches], Gos. Izd-Moscow, Leningrad, Russia.
Kotel'nikova, S.A. (2011), "The ability to 'firmly rule the word': judicial speeches of the Russian lawyer A.F. Koni", Pushkin Readings, no. 16, pp. 345-352.
Min'yar-Belorucheva, A.P., Bykova, A.A. and Korobova, E.A. (2010), "Principles of construction of the American judicial speech of the 19th century", Bulletin of the South Ural State University. "Linguistics" Series, iss. 10, no. 1. pp. 51-56.
Petroski, K. (2019), Fiction and the Languages of Law: Understanding Contemporary Legal Discourse, Taylor & Francise Books, Routledge, London, New York, UK, USA.
Pishchal'nikova, V.A. (1998), "Psycholinguistic aspect of judicial speech research", Izvestiya of Altai State University, no. 3, pp. 125-130.
Plevako, F.N. (2020), Izbrannye rechi [Selected speeches], AST, Moscow, Russia.
Porto, B.L. (2020), Rhetoric, Persuasion, and Modern Legal Writing: The Pen Is Mightier, Lexington Books, London, UK.
Prigarina, N.K. (2009), "Strategy of discrediting as a value argument component in the court speech", Izvestia of the Volgograd State Pedagogical University, no. 5, pp. 49-53.
Информация об авторе
Ирина О. Окунева, кандидат филологических наук, Российский государственный гуманитарный университет, Москва, Россия; 125047, Россия, Москва, Миусская пл., д. 6; sesh777@yandex.ru
Information about the author
Irina O. Okuneva, Cand. of Sci. (Philology), Russian State University for the Humanities, Moscow, Russia; bld. 6, Miusskaya Square, Moscow, Russia, 125047; sesh777@yandex.ru
