CC BY
273
ворить, специалистов, обладающих надлежащей технической подготовкой.
Заключая рассуждения о сфере применения правовой категории «легализация», необходимо подчеркнуть, что основной целью настоящей статьи было доказательство острой потребности в теоретико-методологическом обосновании этого феномена. Раскрывая многочисленные и до сих пор малоисследованные области применения категории «легализация», я стремился показать, что существует ее юридическая конструкция, далеко не все элементы которой ныне выявлены.
Примечания
1. Новая иллюстрированная энциклопедия. — М., 2003. — Кн. 10. — С. 101.
2. Манько Д.Г. Легал1зац1я як правова процедура: Автореф. дис... канд. юрид. наук. — Одесса, 2010.
3. Манько Д.Г. Указ. соч. — С. 20.
4. См., например: Пути повышения эффективности взаимодействия подразделений Министерства внутренних дел РФ с другими государственными органами в области противодействия легализации преступных доходов (стратегический и прикладной аспекты): Сборник статей / Под ред. В.М. Баранова. — Н. Новгород, 2005; Легализация преступных доходов как угроза экономической безопасности России: теория, практика, техника гармонизации международно-правовых и национальных механизмов противодействия: Сборник статей / Под ред. В.М. Баранова, Л.Л. Фитуни. — Н. Новгород, 2009; Легализация преступных доходов и коррупция в органах государственной власти: теория, практика, техника противодействия: Сборник статей / Под ред. В.М. Баранова, Л.Л. Фитуни. — Н. Новгород, 2010.
5. См.: Каргин К.В. Юридические документы: вопросы разработки и применения: Учебное пособие / Под ред. В.А. Толстика. — Н. Новгород, 2006.
НИ. Биюшкина
Биюшкина Надежда Иосифовна — доцент кафедры теории и истории государства и права Нижегородского государственного университета им. Н.И. Лобачевского, кандидат юридических наук
E-mail: asya_biyushkina@list.ru
Юридический анализ отдельных аспектов Положения «О мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия» от 14 августа 1881 года
Статья посвящена изучению сложных проблем, связанных с переходным периодом в истории российского общества, государства и права, наступившим на рубеже 70—80-х годов XIX века. Разгул терроризма, начавшийся в период великих реформ Александра II, поставил страну на грань социально-экономической и политико-правовой катастрофы, которую в советской историографии было принято называть «революционной ситуацией». В этих экстремальных условиях российское правительство во главе с Александром III и его ближайшими сподвижниками К.П. Победоносцевым, М.Н. Катковым и другими нашло в себе силы в кратчайший исторический срок выработать ряд законодательных мер по преодолению нависшей над государством смертельной угрозы в лице многочисленных террористических организаций. Был найден адекватный механизм их реализации, в частности, в правоприменительной деятельности, успешное действие которого позволило выйти из системного кризиса и восстановить режим законности и правопорядка, сохранить устои общественного и государственно-правового развития. Значение этого трудно переоценить и в наши дни.
Article is devoted studying of challenges, connected with a transition period in the history of Russian society, state and law, which had attacked a boundary 70-80 years of the XIX century. The revelry of the terrorism which has begun in great reforms by Aleksander II, had put the country on a side of social and economic and policy-legal accident, which in the Soviet historiography it was accepted to name «a revolutionary situation». In these extreme conditions the Russian government led by Alexander III and his nearest associates K.P. Pobedonostsev, M.N.Katkov and others found forces in the shortest historical term to develop a number of legislative measures on overcoming of the deadly threat which had hung over the state as the numerous terrorist organizations. The adequate mechanism of their realization, in particular was found in law applying activity, which successful action allowed to leave system crisis and to restore a legality and law and order mode, to keep foundations of public and state-legal development. Value of these values is difficult for overestimating and today.
В настоящей работе уделяется внимание отдельным правовым аспектам Положения «О мерах к охранению государственного порядка и обществен-
ного спокойствия» от 14 августа 1881 года, так как юридический анализ всего содержания этого документа представлял бы более объемное исследова-
ние. В связи с этим нам представляется уместным изучить два вида исключительного положения, вводимого данным документом: состояние усиленной охраны и режим чрезвычайного положения, а также определить юридическую силу, предмет и метод правового регулирования Положения.
Рассматриваемый нами нормативно-правовой акт обладал высшей юридической силой, то есть являлся Законом, поскольку был утвержден императором. В соответствии с законотворческим процессом, характерным для самодержавной монархии, всякий нормативно-правовой акт, исходящий от главы государства, приобретает автоматически высшую юридическую силу, независимо от его названия (положение, указ и т. п.).
Положение «О мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия» от 14 августа 1881 года является ключевым источником права, регулирующим внутриполитические отношения, сформировавшиеся в период правления Александра III при деятельном участии его ближайших соратников: К.П. Победоносцева1 (главноуправляющего Святейшим Синодом и министра юстиции), М.Н. Каткова2 (публициста, издателя, литературного критика) и других. Именно этот Закон олицетворяет охранительный консервативный курс, начавшийся в России после покушения Д. Каракозова на императора Александра II в 1866 году. К идеям консерваторов вновь стали прислушиваться правящие круги: «Принципы и основы нашей исторической жизни должны быть восстановлены как принципы и основы; увлечения беспочвенного либерализма должны перестать быть принципами», — писал в свое время известный последователь консервативного течения князь В.П. Мещерский3.
Как отмечал профессор П.А. Зайончковский, убийство Александра II не вызвало в народе той реакции, которую ожидали народовольцы, — массовых народных волнений, антиправительственных выступлений и т. п. «Напротив, широкие круги интеллигенции, и в первую очередь молодежь, разочаровались не только в народовольчестве, но и в народничестве вообще. Акт убийства царя вызвал общественную реакцию, противоположную той, которую ожидали народовольцы»4. Такая ситуация, как полагает П.А. Зайончковский, позволила вступившему на престол Александру III утвердить 29 апреля 1881 года манифест «О призыве всех верных подданных к служению верою и правдой Его Императорскому Величеству и Государству», известный в истории под названием «О незыблемости самодержавия»5, провозгласивший «открыто реакционный курс»6. Следует отметить, что советские исследователи российской исторической действительности конца XIX века особо подчеркивали реакционный характер политико-правовых преобразований данного периода, проводимых в интересах сохранения монархической формы правления Российского государства.
Так, исследователь И.В. Оржеховский указывал, что перед правительством стояла первоочередная
задача сохранения самодержавной власти: «укрепление административно-политической власти, создание "единства управления" внутри правительства и органов высшего государственного управления; борьба с "нигилизмом" и революционным движением; усиление роли дворянства и консолидации "всех консервативных сил" вокруг самодержавия; всемерное ограничение развития и деятельности новых институтов, созданных реформами предшествующих лет»7. Профессор H.A. Троицкий характеризовал период правления Александра III как время господства карательного террора: «реакция 80—90-х годов была не только невероятно бессмысленной, но и, казалось, непреоборимой»8.
Однако, с нашей точки зрения, акцент среди сформулированных советскими исследователями задач столь кардинального после либеральных реформ поворота правительственного курса следует сделать в меньшей степени на сохранение устоев самодержавия9, а в основном уделить внимание проблеме, стоящей вне зависимости от той или иной формы правления. Следующие одно за другим покушения на главу государства не могут не вызвать ответных мер любого правительства (независимо от формы государства), если оно ответственно за сохранение основ государственной власти, общественного и правового развития.
В связи с этим уместным представляется анализ изучаемого нами нормативно-правового акта с теоретико-правовой точки зрения, независимо от той или иной идеологии, господствовавшей в период современный по отношению к рассматриваемым событиям, или же той, которая абсолютно доминировала в советский период.
Согласно общей теории права предметом правового регулирования изучаемого нами Положения выступают охранительные (административные) общественные отношения в сфере защиты основ существующего строя, законности и правопорядка. Для исследуемого нами документа характерен императивный метод правового регулирования, о чем свидетельствуют следующие термины: «обязывать», «запрещать», «закрывать», «подвергать».
Исходя из общепринятой в теории государства и права классификации мер государственного принуждения (меры предупреждения, пресечения и юридическая ответственность10), осуществляемых в результате воздействия охранительной функции права, можно следующим образом представить содержание рассматриваемого Положения11.
При объявлении о переведении территории на режим усиленной охраны местная административная власть (генерал-губернаторы, губернаторы, градоначальники) наделялась рядом полномочий. Среди них — обязывать владельцев недвижимых имуществ и их управляющих осуществлять внутреннее наблюдение в границах их владений, определяя способы ведения такого наблюдения, порядка назначения и смещения ответственных за это лиц и т. п. Таким образом, речь идет о полномочиях по ограничению права частной собственности.
В числе других функций, делегированных правительством губернской администрации, в изучаемом нами Положении определялось: воспрещать любые собрания; закрывать торговые и промышленные заведения; подвергать административной высылке неблагонадежных лиц. Механизм реализации этой внесудебной репрессии (порядок применения подобного вида юридической ответственности) подробно регламентирован в Положении от 14 августа 1881 года. Предусматривалось также право отстранять от занимаемой должности. Как отмечает В.М. Гессен, данным полномочием местные власти пользовались весьма широко «ежегодно выбрасываются за борт сотни людей, увеличивающих собою ряды оскорбленных врагов существующего порядка»12. Несмотря на предоставленные правоохранительным органам чрезвычайно широкие полномочия, нередки были случаи злоупотребления властью. Об этих многочисленных фактах сообщалось в периодической печати тех лет13.
Архивные документы свидетельствуют о том, что в целях предупреждения возможности злонамеренным лицам поступать на государственную и общественную службу в то время был установлен специальный порядок. Согласно ему учреждение, к которому обращалось лицо с просьбой о предоставлении должности, собирало о нем у административных властей строго конфиденциальным путем необходимые сведения. На их основании выносилось положительное или отрицательное решение. При этом Министерство внутренних дел обращало внимание на то, что зачастую на практике допускались такие ситуации, когда в случае отклонения ходатайства заинтересованному лицу сообщалась сущность упомянутой конфиденциальной аттестации и даже указывался источник, откуда последовал невыгодный о просителе отзыв. Со стороны Министерства давались строжайшие указания о недопустимости подобных разглашений канцелярских тайн, что составляло нарушение пункта 5 статьи 228 тома II Свода законов, и предписывалось строгое соблюдение упомянутой статьи Закона14.
Практическое функционирование порядка административной проверки можно привести на примере переписки канцелярии Санкт-Петербургского градоначальника с Лукояновским уездным исправником Нижегородской губернии по поводу лица, поступавшего на службу в Зимний дворец: «Препровождая при сем фотографическую карточку вновь определенного на службу в Зимний Дворец крестьянина Лукояновского уезда села Рождественского, Ивана Петрова Рыжакова, имеет честь просить Ваше Высокоблагородие, дознать, во-первых, действительно ли карточка эта изображает названное лицо, что, конечно, можно достигнуть только посредством предъявления ея самым ближайшим родственникам или лицам, хорошо знающим Рыжакова, во-вторых, благонадежен ли он в нравственном и политическом отношении, как давно выбыл с родины, имеет ли родственников, каких именно и где проживающих, возвращался ли
на родину для свидания с ними и чем занимался на родине и, в-третьих, проверить в Волостном Правлении, выдавался ли этому лицу паспорт лично или через других (в последнем случае каким образом и через кого), когда именно выдан таковой и за каким номером, были ли списаны с него приметы, лично или со слов других и какие именно; о последующем, что окажется, уведомить Отделение с возвращением фотографической карточки»15. По результатам расследования, проведенного волостным правлением и становым приставом, на произведенный запрос было доложено, что паспорт указанному лицу выдавался, родственники опознали его по фотографии, Рыжаков никакой опасности для общества не представлял.
Одновременно расширялись и права так называемых второстепенных административных органов16 — местных начальников полиции, начальников жандармских управлений и их помощников.
В рассматриваемом нормативно-правовом акте подробно регламентировались меры юридической ответственности, которые соответствовали вводимому положению усиленной охраны. К таковым, в частности, относились:
— установление за нарушение обязательных постановлений административной власти, относящихся к предупреждению нарушения общественного порядка и государственной безопасности, санкций в виде ареста сроком до 3 месяцев или денежного штрафа в 500 рублей.
В литературе либеральной направленности отмечались случаи небывалого превышения полномочий по изданию обязательных административных распоряжений местной властью. Так, например, сообщалось о постановлении «Об обязании жителей определенной местности сдать имевшееся у них оружие в трехдневный срок». При неподчинении применялся расстрел, за детей до 14 лет подлежали расстрелу их родители. Однако это распоряжение было найдено чрезмерным и отменено высшей властью17;
— применение санкции, предусмотренной статьей 279 Воинского устава о наказаниях, изданного в 1879 году18 (лишение всех прав состояния и смертная казнь), к лицам, виновным в вооруженном сопротивлении властям или нападении на чинов войска и полиции и всех вообще должностных лиц при исполнении ими служебных обязанностей, при сопровождении этого преступления убийством, нанесением телесных повреждений или поджогом. Таким образом, малейшее неповиновение любому должностному лицу, сопровождавшееся даже легкими побоями, влекло смертную казнь.
Следует отметить, что по поводу толкования приведенной нормы среди юристов того времени сложилось двоякое мнение. На слушаниях подобных дел в военных судах сторона обвинения отстаивала позицию квалификации деяний по принципу идеальной совокупности, то есть преступник одним деянием нарушает сразу несколько норм закона. Например, в газетных сообщениях по поводу про-
ходившего в главном военном суде слушания дела Персина указывалось, что последний был признан виновным в том, что он с заранее обдуманным намерением лишить жизни пристава 1 части г Двинс-ка Курляндского, чтобы отомстить ему за произведенные им по службе политические аресты, произвел в названного пристава выстрел из револьвера, причем этим выстрелом нанес ему тяжкую рану в спину. Сторона обвинения в данном случае доказала, что одним выстрелом Персин совершил и убийство и нападение, так как не может быть убийства без нападения. Сторона же защиты, которую поддерживала либерально настроенная часть юридического общества, придерживалась мнения, что законодатель в данном случае имел в виду так называемые сложные преступления, то есть преступник должен совершить сопротивление или нападение против представителя власти и параллельно убийство, нанесение телесных повреждений или поджог Представленное толкование рассматриваемой нормы стороной обвинения трактовалось ими как недопустимое, «которое может быть объяснимо только подчинением суда влиянию административной власти»19.
Следующей мерой юридической ответственности стало введение двойных санкций, по сравнению с предусмотренными в законодательстве санкциями за преступное бездействие власти, в отношении административных лиц при исполнении ими обязанностей по охранению государственного порядка и общественного спокойствия.
Одновременно изменения вносятся и в механизм реализации юридической ответственности в условиях положения усиленной охраны. По сути, Положение в этой части переняло многие нормы Высочайшего Указа от 9 августа 1878 года, его дополнений и разъяснений20. Так, генерал-губернаторы, а в местностях, им не подчиненных, — министр внутренних дел, наделялись полномочиями по передаче отдельных дел, предусмотренных общими уголовными законами, на рассмотрение военного суда «для суждения их по законам военного времени», а также имели право требовать закрытого слушания таких дел в соответствии с нормами Военно-судебного устава21.
Приверженцы либеральных идей того времени были поражены введением Положением от 14 августа 1881 года порядка военного судопроизводства по делам общей юрисдикции: «...почему администрация не желает оставлять решение обыкновенных уголовных дел обыкновенным же судам, как это должно быть по закону? Потому что администрация не доверяет обыкновенному суду, который может наложить слишком мягкое, по ея мнению, наказание, или даже совсем оправдать! <...> Члены общих судов получили высшее юридическое образование, что не может, вообще говоря, не отражаться на их уважении к известным формам судопроизводства. Другое дело военный суд, состоящий зачастую из лиц, совершенно незнакомых с законами, суд скорый, даже стремительный,
пользующийся самыми упрощенными формами решения судебных дел»22.
Для режима чрезвычайного положения сохраняли действие все меры состояния усиленной охраны, при условии если они не были изменены специальными нормами.
Полномочиями по административному управлению местностью, объявленной в состоянии чрезвычайного положения, наделялись исключительно генерал-губернаторы, а в местностях, им не подчиненных, — лица, особо назначаемые императором (необязательно губернаторы, как при состоянии усиленной охраны), которые получали статус «главноначальствуюших», причем высочайше утвержденным императорским указом дополнительно им могли быть присвоены права главнокомандующих армией в военное время.
Вышеуказанным главноначальствующим должностным лицам передавались дополнительные специальные полномочия. Среди них можно выделить следующие:
— право подчинять некоторые местности вверенного края особо назначаемым лицам с передачей им как полномочий в области гражданского административного управления, так и военного, при условии, что они принадлежат к военному званию;
— право учреждать особые военно-полицейские команды для содействия существующим органам полиции и самостоятельно определять их компетенцию;
— право налагать секвестр на недвижимое имущество и арест на движимое имущество и доходы, получаемые с них, в случае, если имеются основания полагать, что они используются для преступных целей или действующий порядок и способ управления ими способствуют нарушению общественного порядка (усугубление ограничения права свободного владения и распоряжения частной собственностью);
— право устранять от исполнения служебных обязанностей должностных лиц всех ведомств, включая выборных в сословных, городских и земских учреждениях, за единственным исключением в отношении служащих первых трех классов;
— право разрешать экстренные, а также приостанавливать и закрывать очередные собрания сословных, городских и земских учреждений, что в очередной раз подтверждает вышеуказанный довод;
— право приостанавливать периодические издания без объяснения причин, то есть выход за пределы общих полномочий цензурных органов, установленных Уставом о цензуре23;
— право закрывать учебные заведения на срок до 1 месяца. При этом данная мера, в отличие от предыдущей, подвергалась вышестоящему контролю со стороны министра внутренних дел — о причинах такого решения главноначальствующий обязан был довести до его сведения, а также сообщить о них начальству соответствующего учебного учреждения.
Абсолютно естественным явлением в условиях чрезвычайного положения выглядит усиление мер юридической ответственности. Так, в дополнение к полномочию главноначальствующего подвергать аресту лиц, нарушивших его обязательные распоряжения, появляется право назначения тюремного заключения сроком до 3 месяцев, а сумма денежного штрафа, подлежащего взысканию, увеличивается до 3 тысяч рублей. При этом меры реализации юридической ответственности также ужесточаются. Главноначальствующий был вправе изъять из правил общей подсудности известного рода дела, посягающие на общественное спокойствие и порядок, и не только передавать их на рассмотрение военного суда, но и самостоятельно разрешать их в административном порядке, применяя санкции в пределах предоставленных ему полномочий, что является непосредственным вмешательством в компетенцию судебной системы. Как видим, полномочие главы административной власти по изъятию дел государственной важности из общей подсудности в условиях усиленной охраны расширяется в чрезвычайном положении не только качественно (возможность внесудебного рассмотрения таких дел), но и количественно — если в первом случае могут быть изъяты лишь отдельные дела, то здесь идет речь уже о целых категориях дел.
Таким образом, Положение от 14 августа 1881 года открывает новое направление внутренней политики Российского государства, корректирующее либеральные реформы Александра II. Государственные мероприятия административного характера, предусмотренные в этом нормативно-правовом акте, были нацелены на нейтрализацию сформировавшихся и активно действовавших на рубеже 70—80-х годов XIX века чрезвычайно деструктивных сил. Из представленного анализа этого документа видно, что его так называемый чрезвычайный характер отнюдь не указывает на произвол монархического государства. Напротив, он представляет собой адекватную меру правового характера со стороны императора Александра III и его окружения (К.П. Победоносцева, М.Н. Каткова и др.), олицетворявших сильную, ответственную перед своим народом, патриотически настроенную охранительную власть, направленную на защиту устоев российского общества и государства.
Примечания
1. К.П. Победоносцев так высказывал свое видение современного ему мира: «всем неравнодушным к правде людям очень тяжело и темно, ибо, сравнивая настоящее с давно прошедшим, чувствуем, что живем в каком-то ином мире, где все идет вспять к первобытному хаосу — и мы посреди всего этого брожения, чувствуем себя бессильными... Положение наше особенное. В Западной Европе повсюду заговоры социалистов и взрывы адских снарядов — чуть не ежедневные явления. В Германии готовы были взорвать императора со всей семьей и свитой при открытии памятника, но не удалось случайно. Про это там немного и говорили. Там это стало
обычным явлением. Оттуда все это пришло к нам по грехам нашим; но всякое этого рода явление у нас подхватывается нашими врагами, как явление, свойственное одной России...» (Победоносцев К.П. Тайный правитель России. Письма и записки 1866 —1895. Статьи. Очерки. Воспоминания. — М., 2001. — С. 217).
2. Так, М.Н. Катков критиковал и можно даже сказать саркастически отзывался об основных идеях либерализма: «Катехизис нашего либерализма не лишен своеобразного интереса. Вот его сущность, какие бы злоупотребления ни замечались в деятельности земских дельцов и городских думцев; какими бы результатами наподобие Скопинского, они ни завершались, что бы ни творилось в судах, какою бы насмешкой над правосудием и здравым смыслом ни являлись иные приговоры и действия судебного персонала; что бы ни происходило в школах, как бы ни развращалось там юношество, в каких бы грубых нарушениях дисциплины ни проявлялось это развращение; как бы ни вела себя печать, открыто отдающая в служение наглым публичным обманам и крамоле, с каким бы нахальством ни предавалась она поруганию честных людей, как бы ни подкапывалась она подо все, на чем зиждется государственный строй начиная от семьи и кончая самым началом государственного самодержавия: во всем этом власть должна не только видеть или простые случайности, или печальные исключения, молчать и бездействовать. Ее вмешательство для пресечения всем очевидного зла было якобы "полным убиванием самобытия, саморазвития, самоусовершенствовавния и оживления"» (Катков М.Н. Современная летопись. Выдержки из Московских ведомостей // Русский вестник. — 1882. — С. 969—970).
3. Мещерский В. Посвящение русскому дворянству // Речи консерватора: Сборник статей. — СПб., 1876. — С. 33.
4. Зайончковский П.А. Кризис самодержавия на рубеже 1870—1880-х годов. — М., 1964. — С. 8—9.
5. ПСЗ 3. — Т. I. — Ст. 118.
6. Зайончковский П.А. Указ. соч. — С. 9.
7. Оржеховский И.В. Из истории внутренней политики самодержавия в 60—70-х годах XIX века. — Горький, 1974. — С. 161.
8. Троицкий Н.А. Царизм под судом прогрессивной общественности. 1866—1895 гг. — М., 1979. — С. 27—28.
9. Мы не отрицаем при этом, что сторонники консерватизма провозглашали монархию идеальной формой правления. Например, К.П. Победоносцев писал: «Демократическая форма правления самая сложная и самая затруднительная из всех известных в истории человечества. Вот причина — почему эта форма повсюду была преходящим явлением и, за немногими исключениями, нигде не держалась долго, уступая место другим формам... Национализм в наше время можно назвать пробным камнем, на котором обнаруживается лживость и непрактичность парламентского правления <... > каждым отдельным племенем, принадлежащим к составу разноплеменного государства, овладевает страстное чувство нетерпимости к государственному учреждению, соединяющему его в общий с другими племенами... Монархия неограниченная успевала устранять или примирять все подобные требования и порывы — и не одною только силой, но и уравнением прав в отношении под одною властью. Но демократия не может с ними справиться и инстинкты национализма служат для нея раздражающим элементом...» (Победоносцев К.П. Великая ложь нашего времени // Московский сборник. — М., 1896. — С. 43, 46—47).
10. См., например: Проблемы общей теории права и государства / Под общ. ред. В.С. Нерсесянц. — М., 2004. — С. 290.
11. В работе В.М. Гессена представлена другая классификация полномочий административной власти в условиях состояния усиленной охраны и чрезвычайного положения — предупредительного и репрессивного характера (Гессен В.М. Исключительное положение. — СПб., 1908. — С. 182). Интересной представляется также точка зрения И.Т. Тарасова о классификации характеристик исключительного положения. По его мнению, они подразделяются на основные (изъятие из общего порядка подсудности и судопроизводства и установление более строгих наказаний) и вспомогательные полицейские меры (ограничение прав на собрания, свободу слова, передвижений, неприкосновенности частной собственности, усиление мер принуждения и т. п.) (Тарасов И.Т. Учебник науки полицейского права. — М., 1891. — Вып. 1. — С. 94).
12. Гессен В.М. Исключительное положение. — СПб., 1908. — С. 186.
13. Так, например, в журнале «Русская мысль» рассказывалось о губернаторе Вятской губернии г. Трой-ницком, который при получении указанного права не замедлил им воспользоваться: «Раскассировав несколько лиц в уезде, он не забыл и самого губернского города, где, за неимением жертв, обрушился на несчастного Селинкина. И вот человек, ни в чем не повинный, чахоточный, почти ослепший от работы, буквально выбрасывается на улицу с четырьмя малолетними детьми и с больною тоже чахоткой женой» (Внутреннее обозрение // Русская мысль. — М., 1881. — Кн. II. — С. 40).
14. См.: ЦАНО, ф. 340, оп. 2, д. 8, л. 40.
15. ЦАНО, ф. 1846, оп. 1, д. 8, л. 35.
16. Термин использует В.Ф. Дерюжинский в своей работе «Полицейское право. Пособие для студентов». — Пг., 1917. — С. 249.
17. См.: Д.Г. О чрезвычайных законах (об усиленной и чрезвычайной охране и военном положении). — М., 1906. — С. 11.
18. Свод военных постановлений 1869 г. — Издание 4-е. — Кн. 22: Воинский устав о наказаниях. — СПб., 1913. — С. 82.
19. Право. — 1905. — № 37. — С. 3036.
20. ПСЗ 2. — Т. 1_Ш. — Отд. 2. — Ст. 58778.
21. Свод военных постановлений 1869 г. — Издание 4-е. — Кн. 24: Устав военно-судебный. — СПб., 1914.
22. Д.Г. О чрезвычайных законах (об усиленной и чрезвычайной охране и военном положении). — М., 1906. — С. 22.
23. Необходимость применения этой меры в условиях исключительного положения никогда не отрицалась властью: «при сравнительной дешевизне периодических изданий,последния широко распространяются среди населения и служат не менее действительным средством пропаганды разрушительных теорий, чем самыя смелыя речи ораторов на общественных собраниях» (Краткая объяснительная записка к проекту «Исключительного положения», выработанному междуведомственной комиссией под председательством товарища министра внутренних дел, действительного статского советника Макарова, б/г., б/м. — С. 41).
Ю.Г. Галай
Галай Юрий Григорьевич — заведующий кафедрой конституционного и административного права Нижегородского филиала Государственного университета — Высшей школы экономики, доктор юридических наук, профессор
E-mail: uqalay@hse.nnov.ru
Коррупция и кумовство при получении ученых степеней в университетах Российской империи
В статье речь идет о коррупции и кумовстве при защите магистерских и докторских диссертаций в университетах Российской империи. Автор рассматривает как правительство законодательными мерами, а научная общественность путем обнародования подобных казусов и обсуждения их в печати пытались противодействовать этому явлению в ученой среде.
The problem of bribery as well as protection in the course of the defense of a master's or doctoral thesis in Russian pre-revolutionary universities is discussed. Author lays special emphasis on legislative measures undertaken by the government and moves made by the scientific community in order to eliminate this negative issue.
Российская наука с самого начала своего развития стала исповедовать принцип оценки научных работ в виде диссертации. На первых порах диссертация не имела еще полного статуса квалификационной рабо-
ты, а рассматривалась как сочинение, которое было необходимо для получения ученой степени.
Истоки отечественного законодательства о присуждении ученых степеней в российских универ-
