CC BY
76
2. ТЕОРИЯ И ИСТОРИЯ ГОСУДАРСТВА И ПРАВА; ИСТОРИЯ УЧЕНИЙ О ПРАВЕ И ГОСУДАРСТВЕ
2.1. ЮРИДИЧЕСКИЕ ТРАДИЦИИ И ДОХРИСТИАНСКИЕ ВЕРОВАНИЯ МОРДВЫ: МЕЖДИСЦИПЛИНАРНОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ
Сушкова Юлия Николаевна, доктор исторических наук, зав. кафедрой международного и европейского права, декан юридического факультета Мордовского государственного университета им. Н.П. Огарева.
yulenkam@mail.ru
Аннотация: В статье анализируется взаимодействие обычного права и религиозных верований на примере мордвы. Автор рассматривает действие юридических традиций с точки зрения их «божественного санкционирования». Исследуются институты сакральных клятв, присяги, «Божьего суда», культа предков.
Ключевые слова: обычное право, религиозные верования, мордовский этнос, «Божий суд», предки.
LEGAL CUSTOMS AND PRECHRISTIAN BELIEFS OF THE MORDVINS: INTERDISCIPLINARY RESEARCH
Sushkova Yulia Nikolaevna, doctor of historical sciences, dean of the law faculty, chair of the International and European law department of the Mordovian State University named after N.P. Ogarev.
yulenkam@mail.ru
Annotation: In the article there is analyzed connection of the customary law and religious beliefs on the example of the Mordvins. Author describes functioning of the legal traditions from the point of view of their sacral sanctioning. The institutions of sacral swearing, “God’s court”, cult of ancestors have been researched.
Keywords: customary law, religious beliefs, Mordvinian ethnos, «God’s court», ancestors.
Религиозные основы обычно-правовых отношений у мордвы до принятия христианства определялись верой народа в божества, осуществлявшие покровительство над определенными сферами природы, хозяйственной деятельности, общественных и семейно-родовых отношений. Верховным богом, главным божественным судьей, у мордвы считался Нишке (эрз.), Шкай (мокш.). Мордва-эрзя называла его также теонимом Нишке-паз (паз - бог), Вере-паз (вере - верх, верхний), а мордва-мокша - Вярде Шкай (вярде - верх, верхний), Шкабавас, Оцю шкайбас1. Согласно сферам покровительства, божествами контролировалось поведение конкретной личности и коллектива в целом. Религиозные воззрения сопутствовали формированию обычно-правовых норм, главным образом, в части механизма реализации, выступая сакральным гарантом исполнения принятых решений, поскольку считалось, что их нарушение влекло наказание не только со стороны земных (мирских) юридических институций, но и божественных.
По мордовским дохристианским верованиям божества обладали правомочием как помогать людям, так и наказывать их за те или иные непозволительные деяния, т.е. были амбивалентными. Для достижения желаемого результата люди старались умилостивить, задобрить их. В народе превалировало представление об абсолютной справедливости воли богов и умерших предков, которая считалась одним из основных ориентиров в восприятии отношений между человеком и богом. Потерпевший, обиженный умолял богов найти и наказать виновного, а тот, как правило, не просил избежать наказания, а, раскаявшись, умолял о снисхождении к нему. Мордва просила у богов
1 Мокшин Н.Ф. Религиозные верования мордвы. Издание 2-е,
доп. и перераб. Саранск, 199B. - С. 40, 71 -73, 96.
содействия в делах, возможности жить в добре и согласии, избегать споров, конфликтов, злых поступков.
В честь божеств на предполагаемых местах их обитания (в лесах, на полях, у рек, в жилищах, во дворах и банях, у родников и озер) устраивались моляны, моления (озкст), на которых совершались те или иные жертвоприношения, воздавались молитвы (мокш. озондомат, эрз. озномат). В основном, мордовские озксы были общественными, устраивавшимися всем селом для защиты коллективных дел, и семейными - в интересах отдельной семьи. В молениях отражен уникальный обычно-правовой механизм народного правосудия, выраженный в особой форме защиты, представления интересов, борьбы за права, благополучие, как со стороны конкретной личности, так и группы в целом.
Одним из социально-правовых институтов у мордвы, зафиксированных особо обстоятельно у мордвы-мокши в начале XX в. М.Е. Евсевьевым, была братчина. Она представляла собой группу семей, ведших свое происхождение от одного предка. Так, община мокша-мордовского села Волгапино Краснослободского уезда Пензенской губернии делилась на одиннадцать таких групп, включавших от десяти до сорока и более домов. Важной функцией братчин считалось организация и проведение молений для поддержания в этих родственных группах (патронимиях) и в каждой индивидуальной семье благополучия, мира и согласия. Порядок и роли отдельных лиц в проведении моления во многом характеризовали особенности правового статуса индивида. Религиозная деятельность служила также определенным средством усиления и закрепления различий в юридическом положении семейных в зависимости от гендерных, возрастных и иных характеристик.
Семьи в рамках братчины обладали равным социально-правовым статусом, что подтверждалось
порядком хранения символа молений, в качестве которого выступала родовая восковая свеча (штатол). Каждая братчина имела свой штатол, хранившийся по одному году в каждом из ее семей по очереди, которая велась по старшинству домов или по порядку дворов. Глава семьи, обладавший штатолом, на год являлся своеобразным лидером (старейшиной) братчинных собраний, организатором моления. В его обязанности входило, прежде всего, оберегание штатола и подготовка дома к молению (уборка, приготовление кушаний, напитков). Когда все члены братчины были в сборе, хозяин вносил в избу священный штатол и передавал его старейшему в патронимии. Хозяйка дома зажигала штатол лучиной, а после моления угощала участников обедом2.
Жреческие функции обычно исполнял старейшина патронимии, избранный пожизненно. Он сохранял свою должность до смерти, «если непорочно проходил ее и не замечался в каких-либо предосудительных поступках, в противном случае, с общего согласия родичей, лишался своей должности». От должности он мог и отказаться по собственной воле. Эти старейшины рассматривались как лица, наиболее приближенные к потусторонним силам3.
Ведущую роль в братчинном молении играли не только старейшие мужчины, но и старшие женщины. Только старейший обладал правом вынуть штатол из кузова, где он хранился, а затем при помощи перевязанного вокруг свечи полотенца прикрепить его к ушку поставленного среди избы ушата с брагой. После зажжения хозяйкой дома штатола к нему подходила старшая в братчине женщина и, сделав перед ним три поклона, произносила молитву: «Кормилец воск, вот настал твой праздник, все мы собрались к тебе с хлебом-солью, дай нам здоровья и хорошую жизнь. Пусть уродится (у нас) хлеб и размножится скот. Дома наши сохрани от огня и всякого несчастья».
По окончании молитвы к этой старухе подходили женщины, передавая ей принесенные с собой отрезки холста и деньги. Та брала от каждой женщины холст, обхватывала им несколько раз штатол, касаясь с разных сторон, и затем клала холст на стол с яствами. То же самое она проделывала с монетами. Во время этой церемонии старушка произносила следующие слова: «Вот жена Ивана принесла тебе в дар холст и деньги, дай ей здоровья и счастья, умножь ее состояние, чтобы было чем и на будущий год устроить тебе праздник», «Вот сноха Петра...» и др. Таким способом она перебирала всех женщин, участвовавших в молении. Об особом юридическом статусе старейшин братчины свидетельствовал и обряд подсчета ими отрезков холста и денег. Половозрастные различия проявились также в раздельном расположении мужчин и женщин, как на молении,так и за обедом.
Практиковались определенные правила в отношении передачи штатола в другую семью. Он должен быть снят с ушата, завернут вместе с полотенцем в холст и передан в кузове новому хозяину, что сопровождалось проходившей молча процессией из всех членов
братчины, во главе которой шли действующий и будущий хранители свечи. Иногда имел место перевоз штатола на лошадях, что было более почетным. В доме нового хранителя накрывали столы с кушаньями. В дальнейшем штатол убирали в кузов, а после ужина хозяин выносил его в амбар до следующего года. Обычным правом устанавливался запрет (табу) на прикосновения к штатолу до назначенного дня моления, нарушение которого могло привести к наказанию как со стороны членов братчины, так и богов.
М.Е. Евсевьев, изучавший мордовские братчины, отмечал большую сложность лично увидеть священную свечу, что объяснялось, по его мнению, глубокой верой народа в нее. «Там (в с. Волгапино. -Ю.С.), - писал он, - у меня, кроме учителя Поверинова, немало знакомых. Я не раз обращался к тем из них, у кого хранилась свеча, прося показать мне ее, но ни один из них не решался на это. Все отвечали, что, хотя они лично не верят в силу свечи, но боятся других братчиков. Только в 1909 г. удалось нам с Повериновым уговорить училищного сторожа, в доме которого хранилась в том году свеча братчины. Он тайно от семейных и прочих лиц вынул из кузова свечу
4
и принес ее под полою в училище» .
Мордовские моляны с комплексом разнообразной атрибутики отражали зависимость человека от природы и его религиозно-мифологическое миропонимание. В содержании и характере молитв были представлены нормы народной этики и права. В них последовательно раскрывалось характерное для традиционного менталитета представление о мире, функционировавшем в пределах циклической хронологической константы протяженностью один год с четырьмя постоянными составляющими (временами года). Этот цикл являлся опорой воспроизведения и укрепления нравственных и юридических воззрений народа.
Наиболее существенные аспекты соционормативного регулирования общественных отношений подвергались сакральному санкционированию. Это касалось таких институций и принципов, как, например, соблюдение мира и порядка в общине и семье, осуществление правомочий в рамках имеющихся условий собственности, различных обязательств и договоров, формирование межличностных отношений, правовой статус каждого члена коллектива, народное правосудие и др. Нарушение сложившихся эталонов поведения, обычно-правовых требований к поддержанию согласия в общине, договорных обязательств, а также иной ответственности, вытекавшей из отношений между членами коллектива, традиционно считалось безбожным, оскорбляющим веру и обязательно влекло наказание. Верили, что боги отворачивались от людей, которые своим поведением оскверняли их честь. «Пас отступается от людей, оскорбляющих его своими беззакониями», — писал Н. Смирнов. По свидетельству К. Мильковича, относящемуся еще к XVIII в., мордва считала, что в загробном мире «богато» живут лишь честные люди, а «бесчестно пожившие» горят в огненной смоле («смоласа пиксить»)5.
2 Евсевьев М.Е. Избранные труды. В 5 т.: Т. 5. Историкоэтнографические исследования. Саранск, 1966. - С. 360.
3 Гребнев М.М. Мордва Самарской губернии. Историкоэтнографический очерк // Самарские епархиальные ведомости. -№ 20. - 1886. - С. 410.
4 Евсевьев М.Е. Избранные труды. В 5 т.: Т. 5. Историкоэтнографические исследования. Саранск, 1966. - С. 346-351.
5 Милькович К. Топографическое описание Симбирского наместничества // Тамбовские епархиальные ведомости. Ч. неоф.
- 1 января. - 1905. - № 18. - С. 823; Смирнов Н. Мордовское
Большим почитанием у мордвы пользовались некоторые деревья, в частности, липы, названные «прощенными» из-за их особой сакральной силы отводить гнев богов от людей, прощать их неправедные поступки. «Мордва верит, что всякая болезнь приходит к человеку в наказание от разгневанных божеств, и, чтобы избавиться от болезней, нужно умилостивить пославшего их бога», -констатировал М.Е. Евсевьев, описавший липы около заштатного города Троицк, к которым на поклонение приезжала мордва из Краснослободского, Инсарского и Наровчатского уездов6.
Традиционно мордва считала, что наиболее серьезным наказанием, посланным богом семье, были болезненные дети, либо вообще бездетность. К «прощенным» липам часто приезжали бесплодные женщины, привозя с собой разные угощения. Разложив их под липами, они начинали молиться, ползая со слезами вокруг лип на коленях, упрашивая о прощении и помощи. На липы развешивали привезенные дары (холсты, платки, новые рубашки и др.). С больных детей снимали шапочки, рубашки, пояса, оставляя их под липами в надежде, что вместе с ними останутся и болезни. По сообщению крестьянина-мордвина из деревни Самодуровки Василия Карьциганова, на собранные деньги и пожертвования можно было бы построить каменный собор. «Молодые женщины нередко оставляют свои лучшие наряды, иногда стоимостью до десяти рублей. Это и не удивительно, так как бесплодие женщины и смерть малолетних детей считается у мордвы самым тяжким несчастьем»7.
Народ приходил молиться во все времена года, но больше всего летом. К молениям привлекали знающих старух, многих привозили из близлежащих деревень. Так, к липам около г. Троицка привозили старух из деревень Самодуровки и Кимляя, наиболее известными среди которых считались Марфа Гуреева и Татьяна Данькина (д. Самодуровка), Февронья Челнокова и Авдотья Парамонова (д. Кимляй). Обряд старушки совершали бесплатно, довольствуясь скромным угощением и небольшими подарками. Обычно им дарили лепешку и пару яиц, в редких случаях - ситцевый платок, 12-15 копеек или отрезок холста в полтора-два аршина. Все оставленное после ухода молившихся также подбирали старухи, раздавая их по своему усмотрению неимущим8.
Тесная связь обычного права с религией обусловила широкое распространение такой древнейшей практики, известной у различных народов мира, как «Божий суд», когда виновность лица устанавливалась по результатам испытания, которому это лицо подвергалось. Формы «Божьего суда» были разнообразными, наиболее известны среди них произнесение клятвенных заверений (присяги), жребий, судебный поединок9.
В традиционном правосудии мордвы очень весомым аргументом по делу считалось устное свидетельство, ибо произнесенная публично ложь могла навлечь гнев
население Пензенской губернии // Пензенские епархиальные ведомости. - 1874. - С. 98.
6 Рукописный фонд Научно-исследовательского института гуманитарных наук при Правительстве Республики Мордовия. И-658. Л. 180.
7 Там же. Л. 180-181.
8 Рукописный фонд Научно-исследовательского института гуманитарных наук при Правительстве Республики Мордовия. И-658. Л. 180-181.
9 Юридическая энциклопедия. М., 2001. - С. 93.
не только со стороны людей, но и божеств. Клевета, лжесвидетельство квалифицировались как тяжкие антисоциальные проступки, так и греховные деяния. Уникальным гарантом правдивости произнесенного свидетельства, выражавшемся в боязни разгневать богов, убеждении в неотвратимости их возмездия, являлись клятвенные заверения (мокш. вал максома, эрз. вал максомо). Большинство клятвенных заверений, практиковавшихся у мордвы, имело древние языческие корни. Судя по сохранившимся историческим и юридическим актам русского делопроизводства ХУІ-ХУІІ вв., если русские при спорах с мордвой давали судьям в «божью правду» клятву по «крестному целованию», то мордва - «по своей вере по мордовской», «по своей вере по шерти»10
Клятва мордвы «по своей вере» считалась одним из доказательств, подтверждавших истинность
оспариваемого факта или события на судебном процессе. В некоторых мордовских деревнях еще в конце ХІХ в. давали клятву «через лутошку». Перед испытуемым клалась лутошка (очищенная от коры липка. - Ю.С.), и он должен перешагнуть через нее со словами: «чтобы иссохнуть мне, как эта лутошка, если солгу»11. Подобно ряду других народов, мордва нередко клялась богом солнца: «Пусть поразит меня Чипаз, если я вру!». Интересно отметить, что мордва Саранского уезда Пензенской губернии в разное время суток клялась по-разному: утром - «Так же верно, как и восходящее солнце над моей головой!»; в обед - «Так же верно, как и солнце над моей головой!»; вечером - «Так же верно, как и заходящее солнце над моей головой!». Мордва считала клятвенными и такие слова: «Накажи меня, Великий бог, пусть ослепнут мои глаза и я не смогу видеть сияния солнца, если мои слова - ложь»; «чтобы после захода солнца, солнца не видать, если скажу неправду». Обращаясь к Верховному богу, мордва молила его о сохранении от греховных поступков и злых людей: «Нишке паз, верховный бог, ты превыше всех богов... Храни нас от злого человека, плохо думающего, плохое делающего, плохие советы дающего, береги от злого глаза, плохих мыслей. Плохое замышляющего навзничь опрокинь, черной землей сделай, пусть стыдно ему будет, из среды людей выведи!». Хозяин скота, доказывавший принадлежность ему животных в случае, если на них не оказывалось мет, должен был привести с собою двоих свидетелей, которые клялись словами: «Пусть нам не лежать в земле». Эти слова признавались самой сильной клятвой, так как она предвещала клятвопреступнику вечное после смерти скитание по земле12.
Приведенные клятвенные формулы широко использовались как в государственных учреждениях, так и в крестьянском быту. При разрешении семейных конфликтов также прибегали к клятвам. Как зарок не
10 Документы и материалы по истории Мордовской АССР. Саранск, 1940. - С. 141, 170.
11 Документы и материалы по истории Мордовской АССР. Саранск, 1940. - С. 184-185; Малиев Н.М. Общие сведения о мордве Самарской губернии; их антропологический характер; поздние браки и влияние их на крепость сложения народа. Национальные особенности черепа // Протоколы заседаний общества Естествоиспытателей при Казан, ун-те. 1877-78 гг. Казань, 1878. - С. 4.
12 Harva U. Die Religiosen Vorstellungen der Mordwinen. Helsinki, 1952. - P. 174; Hamalainen A. Das Kultische Wasserfeuer der Mordwinen und Tscheremissen // Journal de la Societe Finno-Ougrinne. T. XLVIII. Helsinki, 1936-1937. - S. 13-14; УПТМН. Саранск, 1981. - С. 185-186; ПМА: Н.Ф. Беляева, 1950 г.р., с. Польское Цибаево; Майнов В.Н. Очерк юридического быта мордвы. СПб., 1885. - С. 199.
заводить споры, клялись следующим образом: «На стол рядом клали два топора, около которых ставили свечу, при этом каждый должен был произнести обязательно по три раза: «Я больше не буду». Огонь гасили и с этого момента все старались жить в мире и согласии. Иначе мог наказать бог». Отвечая на вопросы относительно нарушения норм обычного права, старожилы мордовских сел часто произносили слово «грех» (мокш. пеже, эрз. пежеть). «Раньше боялись греха и стыда: греха - перед Богом, стыда - перед отцом». Члены семьи также произносили друг перед другом: «Пусть меня парализует, если я солгу»13.
В зарок правдивости сказанных слов, мужики вырывали волос из бороды. В качестве клятвы и способа примирения мордвины развязывали пояс, стелили на землю (на тропу или межу) и переступали через него. Перешагивание через пояс
символизировало правдивость произнесенного свидетельства. Переступали также и через луб. «Был такой случай в одной семье. Старший сын-озорник взял без спроса из дома сладости. Когда родители стали спрашивать, кто из сыновей совершил такой поступок, то младший и старший мальчики в доказательство своей невиновности стали переступать через луб. Старший - виновник перепрыгнул через луб высоко, а маленький не сообразил и задел луб ногой. По обычаю, тот, кто наступил - виновен. Но родители, смекнув проделки сына, все-таки выяснили правду и поругали его»14.
О клятвенных заверениях, как гарантии правдивости слов, свидетельствуют и материалы мордовского фольклора. «Один старик рассказывал вот что. Сосед его, однодворец, тоже старик древний, перед смертью признался: был он в Мордовском царстве, но на святом писании поклялся никому не говорить, где то царство находится», - повествуется в одной
мордовской легенде.
Религиозные верования служили гарантом исполнения обязательств, как правило,
практиковавшихся у мордвы в устной форме. По свидетельству В.Н. Майнова, мордва удивлялась вопросу, считает ли она за грех или стыд неисполнение произнесенного слова. В народе отвечали, что не сдержавшие слова люди теряли уважение и их никогда не привлекали бы для решения или обсуждения какого-либо дела, особенно в рамках сходов стариков. Исполнение договоров признавалось мордвой божественным делом. «Договор, всякий, хотя и словесный, так как иных мордва не знает, - святое дело, так как при всяком договоре договаривающиеся произносят чрезвычайно важную в их глазах формулу: «Бог нас связал - пусть он нас и развяжет», причем связываются поясами друг с другом, а в одном месте выдергивают у себя по два волоса из головы и сплетают их вместе», - отмечал исследователь. У мордвы-эрзи, в частности, сложилась такая пословица: «На договоре крепок - беде не быть». Сакральное значение соглашения подтверждается
этимологией мордовского обозначения слова «договор» - алтавкс, что означает «обет»15.
Согласно религиозно-мифологическим воззрениям мордвы, бог грома (Пурьгине-Паз) считался близким богу молнии (Ендол-Паз), совместно наделявшихся мощной карающей силой. Пурьгине-Паз, к примеру, представлялся вооруженным камнями (мокш. атям кев, эрз. пурьгине кев, что означает «камень грома»), которыми он убивал людей и скот 16 За менее значительные проступки, особенно подростковые, он наказывал «крапивой грома» (пурьгине палакс).
С древнейших времен сложилась практика заключения договоров в специальные дни, которые считались посвященными тем или иным божествам. Таковыми у мордвы признавались дни в конце июня, когда обычно проводилось многолюдное летнее общинное моление веле озкс (эрз., мокш. веле- село) и праздник бога грома Пурьгине-Паза. При исполнении условий соглашения обычно обращались к богу грома со словами: «Пурьгине-Паз, керяк!» («Бог грома, руби!») или же к богу солнца: «Чипаз, пултык!» («Бог солнца, сожги!»). При заключении соглашений произносились клятвы: «Связались мы кушаками -свяжи нас, Боже, цепями; кто ту цепь разрубит - чтобы кровь из нас текла», или «как волосы наши связаны, так и мы связаны; кто волосы развяжет - чужую кровь прольет». Выработка договоренностей у мордвы обязательно сопровождалась особым обрядом: участники соглашения отрезали горбушки от ковриги хлеба, делили ее друг с другом и съедали, по небольшому кусочку каждый зарывал в землю. Считалось, что съедание символа договора, каковым выступал кусочек хлеба, произнесение клятвы гарантировали выполнение условий. В обратном случае верили, что если «кто кушаками связывался -нутро выйдет (грыжа), кто волосами - кровь горлом пойдет, кровью изойдет или огнем сгорит (горячка), а если этого всего не случится, то внутренняя молния (удар) убьет», причем для наказания богом молнии достаточным является разделение горбушки хлеба17.
Религиозным обрядом сопровождалось обозначение меты как средства маркировки межи. В частности, на каждом повороте межи нередко ставили камень, под который клали золу из очагов обоих соседей и вырезанные на кирпичах их меты (эрз. тешкст, мокш. тяшкс), которые призваны были защитить собственность от захвата, поскольку они вырезались с молитвой: «Шкай, кормилец! Инешке-Паз, батюшка! Черный Мастыр-Паз! Как вы свои пчельники оберегаете, в чужие не вступаетесь, так поберегите и мое добро!». Считалось, что попытавшийся перепахать межу после произнесения молитвы-оберега, по словам мордвы, «имел бы дело со всеми тремя главными божествами мордовскими, а с ними шутки плохи». Мордва верила, что межевые кирпичи постоянно находились под охраной богов. Нередко мордвины рассказывали, что видели, как ночью в местах расположения кирпичей горел огонь, объяснявшийся нахождением там Мастыр-паза,
13 Полевые материалы автора: М.П. Учуватова, 1927 г.р.; И.И. Горностаева, 1932 г.р., с. Шокша; Г.Н. Кедярова, 1934 г.р., с. Морга.
1 Полевые материалы автора: Г.Н. Кедярова, 1934 г.р., с. Морга.
15 Майнов В.Н. Очерк юридического быта мордвы. СПб., 1885. -С. 211-212.
16 Мокшин Н.Ф. Религиозные верования мордвы. Издание 2-е, доп. и перераб. Саранск, 1998. - С. 75.
17 Майнов В.Н. Очерк юридического быта мордвы. СПб., 1885. -
С. 212-214.
который со свечкой ходит «дозором». «Зорко блюдут старые боги границы, так как задумают ли девушки о суженых погадать, только пусть ночью сядут на межевой камень и увидят все воочию, что с ними станется; колдуна где найти? Поди только ночью на межу, к межевому камню — тут ты его уж непременно застанешь, потому что где же ему и искать богов, как не здесь, на меже. Мордвин, желая уверить человека, что он говорит истинную правду, торжественно произносит: «Как на меже говорю». Бывает и так еще, что Мордвин заприметит борть свою метою на ближайшем дереве или просто кол поставит и на нем свою мету выставит - это тоже святое дело и никто до его добра не коснется, так как и кол этот не без молитвы ставлен»18.
Отдельные наблюдатели юридического быта мордвы отмечали самобытные способы «Божьего суда» как доказательства в установлении истины. К примеру, при подозрениях кого-либо в краже мордовские судьи давали предполагаемому виновнику выпить смесь взятой с кладбища земли и воды. В случае истинности подозрения виновный , как правило , не решался солгать из опасения, что предки накажут его за это смертью. Гнев предков навлекал на себя у мордвы-мокши тот, кто желал утвердить истину своих слов: «Пусть меня мертвый накажет, если я говорю неправду»19.
Духовным стержнем народа было особое отношение к земле, выраженное в понятии «Божья земля». В понимании мордвы земля сотворена богами для всего народа. В этом понятии коренилось передававшееся из поколения к поколению благоговейное отношение к природе земледельческого народа , каким является мордва. Представления ее о земле тесно связаны с воззрением о сакральной охране природных объектов, не исключавшим развитие институтов собственности. В конце XIX - начале XX в. земельные наделы закреплялись за общиной, которая распределяла ее среди семей по числу мужских душ. Некоторые участки земли и другие объекты в определенных случаях оставались в общем пользовании и в этом значении также назывались «божьими». Мордва-мокша, жалуясь В.Н. Майнову о недостатке земли, говорила: «Куда не ткнись — либо полесовщик, либо доверенный, у нас Божьего нету: все либо царское, либо барское, а нашего четыре десятины, да и из них одна и одна треть гуляет, потому неудобица». Кроме этого, находка, как один из способов приобретения собственности, обозначалась у мордвы Пазынь-явовкс, т. е. божьей частью или долей20.
О божьей воле говорили и в тех случаях, когда на земле того или иного человека образовывался водный источник. Поскольку человек не в силах заставить реку течь в одну или другую сторону, то люди считали, что этот хозяин своим поведением, поступками угодил богу. В связи с этим установилось правило: граница, лежавшая по реке, сохраняется по ее течению. Бытование этого правила мордва объясняла тем, что человек не вправе спорить с волей богов, к тому же реки переменчивы и могут в любое время изменить русло. В использовании озера разделялись только берега, а оно само оставалось «Божьим», все прибрежные хозяева могли в нем рыбачить. Божьими также считались дорога и межа, все имели право
18 Там же. С. 197, 198.
19 Смирнов И.Н. Мордва. Саранск, 2002. - С. 172.
20 Майнов В.Н. Очерк юридического быта мордвы. СПб., 1885. -С. 198.
пользоваться ими. Проезд и проход по дорогам и межам считался доступным каждому, причем за хозяевами земель закреплялась обязанность на поворотах и в узких местах вырыть небольшие ямы, чтобы избежать наездов на хлеб. Правом пользования обладали и в общественных лесах, однако обычаем определялось правило разумного потребления для того, чтобы всем хватило от «Божьего куска»21. Обычно-правовое положение «божьих мест», то есть угодий общего пользования нередко определялось решением сельского схода.
Значимой составляющей религиозных основ народного правосудия у мордвы был культ предков. Все общественные бедствия (голод и болезни) она принимала как наказание или месть со стороны предков за неисполнение древних обрядов. Предки выступали хранителями традиций и наказывали своих потомков за нарушение сложившихся устоев. У них же искали защиты от злого умысла. Например, во время свадебного обряда родители и родственники жениха перед тем, как идти за невестой, произносили следующую молитву: «Предки, благословите нас, вы - святые люди, в плодоносящей земле ваши тела, перед богом ваши души! Сохраните нас от плохих поступков»22.
Поскольку считалось, что покойные строго следили за соблюдением обычаев и наказывали их нарушителей, то при разрешении семейных вопросов, возникавших между «живыми», также обращались к умершим предкам. К.С. Милькович отмечал: «Часто случается, что они (члены семьи. - Ю.С.), размолвясь между собою, ходят к умершим на могилу жаловаться и воображают, будто умершие, разобрав их дело, виноватого наказывают». В случае, когда в семье мордвина после смерти одного из ее членов возникал спор, то пострадавший обращался к покойному с просьбой защитить его23.
Мордва обычно советовалась со своими покойными предками по тому или иному поводу. Если мордвина оскорблял или унижал его враг, то он, прежде чем отомстить ему, шел на совет к своим покойным предкам. Помянув их хлебом-солью, ложился на могилу отца, деда или брата. Отомстить ли врагу или же простить ему, он заключал из своего сна. Если же он ничего не видел во сне, то это означало, что он ничего не должен предпринимать против своего врага. К помощи покойных нередко прибегали и в целях причинения вреда 24.
В связи с увеличивавшимся значением умершего возрастал и почет к нему. Все, что так или иначе соприкасалось с ним, пользовалось у мордвы большим уважением. Могила умершего, место, куда выбрасывались щепки, оставшиеся после
изготовления гроба, должны были быть неприкосновенными. Человек, потревоживший могильную землю, платил за это или жизнью, или благосостоянием. «На этой мстительности мертвых спекулируют люди, которые желают насолить врагу или извести его», - отмечал И.Н. Смирнов. Подобно
21 Там же. С. 205-207.
22 Центральный государственный архив Республики Мордовия. Ф. Р-267. Д. 91. Лл. 12-24; Harva U. Die Religiosen Vorstellungen der Mordwinen. Helsinki, 1952. - P. 123.
23 Милькович К. Топографическое описание Симбирского наместничества // Тамбовские епархиальные ведомости. Ч. неоф.
- 1 января. - 1905. - № 18. - С. 825; Harva U. Die Religiosen Vorstellungen der Mordwinen. Helsinki, 1952. - P. 123.
24 Harva U. Die Religiosen Vorstellungen der Mordwinen. Helsinki, 1952. - P. 285.
черемисам (марийцам. - Ю.С.), мордва верила, что достаточно было взять земли с могилы и положить на двор к врагу, чтобы его постигло какое-нибудь бедствие. К гневу покойников обращалась жена, которая желала извести мужа. В с. Шадым Инсарского уезда произошел такой случай. «Женился парень самокруткой на девушке, которая была старше его. Скоро пошли семейные нелады, и жена решила отделаться от мужа. Соседки явились с советами: «Возьми венчальное кольцо мужа, ступай на кладбище чрез ворота к валу и вколоти кольцо на осиновом колышке в землю». Баба проделала все, что ей посоветовали. Позже ребятишки, играя, действительно нашли кольцо на осиновом колышке, но она перемешала кольца и умерла сама». Особенно страшными считались места, где погребены убитые люди. Скотина, попавшая на такое место, околевала. Карой за вольное или невольное оскорбление могилы могли привести к внезапной хвори (притке), а иногда и к смерти виновника: женщина чаще всего
наказывалась бесплодием25.
Обыкновенно обращались к покойным предкам и в том случае, если кто-либо из членов семьи совершал проступок или преступление, но не сознавался в этом, хотя пострадавший и готов был клятвенно подтвердить истинность своих слов. Поскольку далеко не всегда можно было достоверно установить правоту кого-либо из сторон, то глава семьи обращался за помощью к домашним духам: «Покойные предки, отец и мать! Мы молимся вам, мы кланяемся вам, проверьте наше дело. Сноха Тязай клятвенно утверждает, что сноха Мазай ее хотела заколдовать, но сноха Мазай тоже клятвенно уверяет, что Тязай лжет. Кто же из них прав и кто виноват? Установите, кто прав, а кто виноват и накажите виновную!»26.
У мордвы существовал обычай клясться именем покойного. По свидетельству Н.П. Орлова, при этих обстоятельствах приносили с могилы землю, размешивали ее водой и давали пить свидетелю или же обвиняемому. Пьющий говорил: «Возьмите меня к себе, покойные предки, я умру (за это) и в этом году буду захоронен». «Богов защиты дома, как и покойных, призывали наказывать тех, кто осмелился дать ложную клятву и тем очернил честных, невиновных людей. Виновный, который предается суду богов или вскоре умирает, или с ним случается большое несчастье», — констатировал Н.П. Орлов27.
К покойникам обращались за помощью в выяснении обстоятельств преступлений, иных противоправных дел. Так, в заговоре на вора, практиковавшегося в селе Синенькие Петровского уезда Саратовской губернии, говорилось: «Покойники старухи, вы правду - кривду видящие, правду ищущие, кто у Матроны деньги взял, у того человека высушите руки и ноги, сделайте его в углу сидящим, чтобы скрипучим деревом скрипел, днем и ночью колесом вертелся»28.
В культе предков во многом раскрывалась обычноправовая модель взаимоотношений между общинниками, членами семьи, отражались принципы почитания старших, взаимной ответственности,
25 Смирнов И.Н. Мордва. Саранск, 2002. - С. 172-174.
26 Там же. С. 123-125.
27 Там же. С. 286.
28 Саратовская мордва // Саратовский этнографический сборник
/ Сост. М.Т. Маркелов. Саратов, 1922. - Вып. 1. - С. 99.
заботы о родственниках и других членах семьи, взаимопомощи, а также организационные начала проведения сельских сходов, собраний старейшин, семейных советов и др. Как к богам, к предкам мордва обращалась с просьбой защитить от злых людей и поступков. Например, в деревне Кардафлей Городищенского уезда говорили также слова: «Дедушка Павел (старший покойник из родни)! Ты старший между ними; собери всех своих родных, детей и внучат, всех накорми и напои, чтобы никто не стоял в стороне и не завидовал. Вот вам пуд серебра, пуд меди (скоблит ножом монету и затем кладет ее в шапку для покойников). Может быть, понадобится вам в кабак или на табак. Ну, простите, прадеды и прабабушки: где угодили, где нет! Благословите нас на хорошее житье, на урожай хлеба, на размножение скота. Храните нас от всякого зла и на ходу, и при лежании, и при вставаньи. Против злодея поднимите свои руки, протяните свои правые полы.»29.
Отдельные обычно-правовые аспекты отражены и в похоронно-поминальных обрядах. Так, о смерти мордва не разглашала, в противном случае «никто не даст взаймы денег, не поднесет вина даром, пока не погребут мертвого». «Несмотря на такую
предосторожность, молва разносится по деревне, и тем быстрее, что к некупленному вину Мордвы льнут, как пчелы к меду. На первый же день родные и знакомые, к истинному сокрушению хозяев, собираются толпами в дом печали. Тотчас им подносят вина, браги,- помянуть отбывшего брата. Все подходят к усопшему и, показывая ему грош, впрочем не отдавая, говорят от чистого сердца: «Вот тебе сто рублей, сходи в кабак, пригласи и других покойников, купи табаку - не пеняй не жалуйся на нас»30.
В культе предков закреплялось представление о том, что залог благополучия общества в целом, как и отдельных людей, всего их природного окружения - в вечном повторении, неизменном воспроизведении одних и тех же природных явлений, жизненных процессов и человеческих действий. «Мы тебя провожаем на место вечное, на место вечное, в дом твой вечный», — отмечается в одной мордовской песне31.
Религиозные верования существенно воздействовали на формирование и реализацию системы народного правосудия. Оказывая значительное влияние на становление правосознания людей, они
способствовали укоренению нравственных убеждений, осознанию неизбежности отчета за совершенные правонарушения не только перед общинниками-односельчанами, но и перед богами, предками. Правомочность сакральных клятв, обычно-правовое оформление порядка проведения общественных и семейных молений, определенный состав их участников, формы «Божьего суда», культ предков, другие религиозные воззрения укрепляли сложившиеся принципы семейного и общинного укладов, требовали строгого следования традициям, верности сложившемуся порядку жизни, повышали значимость и
29 Евсевьев М.Е. Избранные труды. В 5 т.: Т. 5. Историкоэтнографические исследования. Саранск, 1966. - С. 370.
30 Попов М.М. Селиксенские мордвы // Этнокультурные процессы в мордовской диаспоре. Труды ГУ НИИ ГН. - № 4 (121).
- 2005. - С. 196.
31 Устно-поэтическое творчество мордовского народа. Саранск, 1979. - С. 68.
авторитет старейшин-жрецов, тем самым закладывали
основополагающие начала норм-обычаев в различных
сферах традиционной юриспруденции.
Список литературы:
1. Гребнев М.М. Мордва Самарской губернии. Историкоэтнографический очерк // Самарские епархиальные ведомости. - № 20. - 1886.
2. Документы и материалы по истории Мордовской АССР. Саранск, 1940.
3. Евсевьев М.Е. Избранные труды. В 5 т.: Т. 5. Историкоэтнографические исследования. Саранск, 1966.
4. Майнов В.Н. Очерк юридического быта мордвы. СПб., 1885.
5. Малиев Н.М. Общие сведения о мордве Самарской губернии; их антропологический характер; поздние браки и влияние их на крепость сложения народа. Национальные особенности черепа // Протоколы заседаний общества Естествоиспытателей при Казан, унте. 1877-78 гг. Казань, 1878.
6. Милькович К. Топографическое описание Симбирского наместничества // Тамбовские епархиальные ведомости. Ч. неоф. - 1 января. - 1905. - № 18.
7. Мокшин Н.Ф. Религиозные верования мордвы. Издание 2е, доп. и перераб. Саранск, 1998.
8. Полевые материалы автора: М.П. Учуватова, 1927 г.р.; И.И. Горностаева, 1932 г.р., с. Шокша; Г.Н. Кедярова, 1934 г.р., с. Морга, Н.Ф. Беляева, 1950 г.р., с. Польское Цибаево.
9. Попов М.М. Селиксенские мордвы // Этнокультурные процессы в мордовской диаспоре. Труды ГУ НИИ гН. - № 4 (121). - 2005.
10. Рукописный фонд Научно-исследовательского института гуманитарных наук при Правительстве Республики Мордовия. И-658.
11. Саратовская мордва // Саратовский этнографический сборник / Сост. М.Т. Маркелов. Саратов, 1922. - Вып. 1.
12. Смирнов И.Н. Мордва. Саранск, 2002.
13. Смирнов Н. Мордовское население Пензенской губернии // Пензенские епархиальные ведомости. - 1874.
14. Устно-поэтическое творчество мордовского народа. Саранск, 1979, 1981.
15. Центральный государственный архив Республики Мордовия. Ф. Р-267. Д. 91. Лл. 12-24.
16. Юридическая энциклопедия. М., 2001.
17. Harva U. Die Religiosen Vorstellungen der Mordwinen. Helsinki, 1952. - P. 174; Hamalainen A. Das Kultische Wasserfeuer der Mordwinen und Tscheremissen // Journal de la Societe Finno-Ougrinne. T. XLVIII. Helsinki, 1936-1937.
18. Harva U. Die Religiosen Vorstellungen der Mordwinen. Helsinki, 1952.
