CC BY
2591
АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЧАСТНОГО ПРАВА
ЮРИДИЧЕСКИЕ ЛИЦА В МЕЖДУНАРОДНОМ ЧАСТНОМ ПРАВЕ РОССИИ И ЕВРОПЕЙСКОГО СОЮЗА
Н.Н. Вознесенская
Институт государства и права Российской академии наук, 119019, Российская Федерация, Москва, ул. Знаменка, 10. E-mail: ipl@igpran.ru.
Для эпохи глобализации характерна унификация в сфере международного частного права, это облегчает правовое регулирование и способствует предотвращению сложных юридических споров. Особенно успешна унификация, как известно, в сфере международной торговли. Однако унификация права оказалась невозможной в отношении юридических лиц, даже в рамках Европейского союза, где еще в 1957 г. была поставлена задача обеспечения свободного движение лиц, услуг и капиталов. Разные подходы стран — членов ЕС к регулированию статуса юридических лиц до сих пор затрудняют решение этой важной задачи. Общую обеспокоенность юристов стран ЕС и российских исследователей вызывает излишний либерализм в праве как Евросоюза, так и России при определении национальности юридических лиц, что дает иностранным компаниям возможность пользоваться преимуществами национальных образований. В этой связи следует отметить общую для ЕС и России, тенденцию переосмысления доктрины контроля при определении национальности юридических лиц. Сложной является проблема признания юридических лиц. Она более актуальна для стран ЕС, стремящихся к созданию единого экономического и правового пространства, однако она важна и для России, являющейся крупнейшим торговым партнером этих стран. В целом проведенное исследование позволяет констатировать значительное сходство в регулировании целого ряда вопросов, связанных с правовым положением юридических лиц, в международном частном праве России и Европейского союза.
8 Европейский союз, юридическое лицо, правовой статус юридического лица, национальность юридического лица, критерии определения национальности юридического лица, признание юридических лиц.
Проблема юридических лиц в международном частном праве (далее — МЧП) рассматривалась в отечественной литературе еще в дореволюционный период. В настоящем исследовании анализиру-
ются только отдельные аспекты этой сложной проблемы, которые при современном развитии мирохозяйственных связей являются наиболее значимыми и, несомненно, актуальными как для России, так и для стран — членов Европейского союза. С этих позиций представляется наиболее важным исследование правового статуса иностранного юридического лица в современном мире, определение его личного закона, национальности, объема правосубъектности и т.д.
Для России актуальность данной проблемы в полной мере проявилась лишь с принятием Закона РСФСР от 4 июля 1991 г. № 1545Л «Об иностранных инвестициях»1. В период существования СССР никаких иностранных юридических лиц в нашей стране не было, иностранный капитал не допускался, и все сводилось лишь к определению правового статуса иностранных контрагентов советских внешнеторговых объединений при внешнеторговых сделках.
В настоящей статье обращается внимание на некоторые тенденции, которые можно наблюдать в науке и судебной практике России и стран — членов ЕС. Это относится, например, к переосмыслению доктрины контроля при решении вопроса о национальности юридических лиц. Обеспокоенность как юристов стран — членов ЕС, так и российских исследователей вызывает излишний либерализм при определении национальности компаний, что, по сути, дает иностранным компаниям возможность пользоваться преимуществами национальных образований. Что касается проблемы признания юридических лиц, то она более актуальна для стран — членов ЕС, стремящихся к созданию единого экономического и правового пространства, однако важна и для России, являющейся крупнейшим торговым партнером этих стран. К тому же в отечественной литературе данная тематика разработана недостаточно.
Сравнительно-правовой подход к исследуемым вопросам позволяет выявить как общие тенденции развития права в этой сфере, так и специфику регулирования в России и странах — членах ЕС. Отметим в этой связи некоторые исходные позиции, необходимые для рассмотрения вопроса о статусе юридических лиц.
В отличие от других отраслей национального права МЧП значительно более толерантно к иностранному праву. В МЧП изна-
1 Ведомости РСФСР. 1991. № 29. Ст. 1008. Труды Института государства и права РАН. 2017. Том 12. № 2
чально заложена возможность применения иностранного права. Это объясняется тем, что оно регулирует отношения с так называемым иностранным элементом. Его наличие предполагает столкновение правопорядков, «конфликт законов» по крайней мере двух государств — того, где возникли правоотношения с иностранным элементом, и того, к которому относится этот иностранный элемент.
Государства нашли выход из данной ситуации в особом методе регулирования отношений с иностранным элементом — коллизионном, позволяющем определить право, которое в конкретном случае будет регулировать указанные отношения. Право, к которому отсылает коллизионная норма, как минимум для одной из сторон является иностранным.
Помимо этого, в международных договорах и национальном законодательстве в качестве основополагающего начала в регулировании договорных отношений с иностранным элементом закреплен принцип автономии воли сторон, что позволяет сторонам самим выбирать право, которому они желают подчинить свои правоотношения. По крайней мере для одной из сторон избранное право также будет иностранным.
В современном мире с расширением мирохозяйственных связей, углублением процессов глобализации и т.д. в праве большинства стран происходят изменения, которые постепенно приводят к сокращению в их праве национальной составляющей. Сближение (гармонизация и унификация) права ведет к постепенной замене национальных норм унифицированными нормами.
В отдельных интеграционных группировках, например ЕС, сформировалось европейское право (право Сообщества), общее для стран-участников. Естественно, оно оказало и оказывает значительное влияние на национальное право соответствующих государств. Каков будет конечный результат расширяющихся процессов унификации права — вопрос не простой и, по-видимому, неоднозначный.
Очевидно, что когда упрощаются, унифицируются правила, скажем, международной торговли, это облегчает товарооборот, и это полезно. Унификация права вне зависимости от отрасли оправданна и полезна, если она обеспечивает общий для всех участвующих государств интерес, в этом случае она и более успешна. Если же сталкиваются противоположные экономические интересы разных стран, единые правила могут оказаться непригодными.
Право опосредует экономические отношения, отражая экономические интересы той или иной страны или группы стран. В этой связи следует заметить, что унификация, скажем, инвестиционного права, в силу неоднородности экономического развития разных государств, наличия разных экономических интересов и многих противоречий не только нецелесообразна, но и может оказаться весьма вредной. Чем теснее правовое регулирование в конкретной сфере связано с экономическими интересами, тем менее оно поддается унификации. Государства в этом случае сохраняют и отстаивают свое национальное законодательство.
По этой причине процесс унификации не привел ни к унификации, ни к сближению правового регулирования института юридического лица, который получил распространение «в качестве правового средства, обеспечивающего представление («субъекти-визацию») в экономическом обороте массивов имущественных ценностей, предназначенных для достижения той или иной экономической цели»2.
Юридическое лицо — это правовая форма, в которой воплощаются, действуют, взаимодействуют, переплетаются огромные экономические средства, капиталы. Несмотря на многие попытки, в этой сфере не преодолены значительные различия, многообразие правовых форм юридического лица, подходов к пониманию и определению национальности юридического лица, к проблеме правосубъектности, ее объему и т.д. Разноголосица в законодательстве стран — членов ЕС до сих пор затрудняет осуществление основополагающего принципа Договора об учреждении Европейского экономического сообщества от 25 марта 1957 г. (Римский договор 1957 г.) — свободное движение лиц, услуг и капиталов3. Стремительное развитие экономики, международное переплетение капиталов, появление монополий и сверхмонополий, что характерно для современного мира, не только не привело к унификации правового статуса юридического лица, самым тесным образом связан-
2
Асосков А.В. Правовые формы участия юридических лиц в международном коммерческом обороте. М., 2003. С. 16.
3
Со временем Римский договор реформировался. Были приняты Маастрихтский договор об учреждении Европейского союза 1992 г.; Лиссабонский договор от 13 декабря 2007 г. и другие акты. О процессе реформирования ЕС см.: Юмашев Ю.М., Постникова Е.В. Экономическое право Европейского союза. М., 2014.
ного с этими процессами, но явилось причиной существенной трансформации самой его сути, «превратив его в универсальный инструмент участия иностранных субъектов в хозяйственной жизни зарубежных стран»4.
Личный закон юридического лица и его национальность. Когда проблема юридического лица рассматривается в аспекте МЧП, это означает, что иностранное юридическое лицо анализируется с точки зрения права того государства, которое либо принимает данное юридическое лицо, либо квалифицирует его как участника сделки, совершаемой между этим лицом и национальной компанией данного государства. Задача сводится к тому, чтобы определить частноправовой статус иностранного юридического лица, отыскать тот правопорядок, который является компетентным для регулирования вопросов его правового положения.
Правовой статус юридического лица всегда определяется единственным законом — личным законом (статутом) юридического лица. Личный закон устанавливает основные правовые параметры юридического лица, он отвечает на вопрос, является ли конкретное образование юридическим лицом, какова его правоспособность, каковы полномочия органов, его представляющих, какова ответственность этого юридического лица и т.д. В данном случае основополагающий принцип МЧП — принцип автономии воли — неприменим.
Следует, однако, отметить, что П. Арминьоном и Ж. Мазо выдвигалась теория автономии воли участников юридического лица при определении его личного закона. Она была признана несостоятельной. Критики этой теории справедливо указывали, что участники юридического лица, желая выбрать его национальность (личный статут), не могут игнорировать требования законодателя. «Воля не автономна настолько, — писал М.И. Брун, — чтобы юридическое лицо могло иметь ту национальность, которую не хочет признавать за ним национальный законодатель...»5.
Сфера действия личного статута юридического лица, как правило, определяется в законах о МЧП.
Россия. Статья 1202 Гражданского кодекса РФ (далее — ГК РФ) содержит перечень вопросов, решаемых на основе применения
4 Асосков А.В. Указ. соч. С. 10.
5 Брун М.И. Юридические лица в международном частном праве. Кн. 1. О личном статусе юридического лица. Пг., 1915. С. 43.
личного закона юридического лица. К числу этих вопросов относятся: 1) статус юридического лица; 2) организационно-правовая форма юридического лица; 3) требования к наименованию юридического лица; 4) создание, реорганизация, ликвидация юридического лица, в том числе вопросы правопреемства; 5) содержание правоспособности юридического лица; 6) порядок приобретения юридическим лицом гражданских прав и принятия на себя гражданских обязанностей; 7) внутренние отношения, в том числе отношения юридического лица с его участниками; 8) способность юридического лица отвечать по своим обязательствам; 9) ответственность учредителей (участников) юридического лица по его обязательствам.
Таким образом, личный закон регулирует вопросы, касающиеся учреждения, функционирования, управления, ликвидации юридических лиц и т.д. Комментируя ст. 1202 ГК РФ, некоторые российские юристы указывают, что содержащийся в ней перечень не является исчерпывающим и что ряд других вопросов, в ней не перечисленных, также «должен решаться на основе применения личного закона юридического лица, поскольку их связь с правосубъектностью очевидна»6.
В литературе по МЧП высказывается мнение о том, что личный закон юридического лица определяет также его государственную принадлежность и национальность. Л.А. Лунц писал: «Под «национальностью» применительно к юридическим лицам понимают как личный закон (личный статут) организации, так и ее государственную принадлежность»7. Ю.М. Юмашев, также отождествляя эти понятия, указывает: «Проблема «национальности» компаний — прежде всего, проблема ее юридического статуса... «Национальность» компаний, таким образом, показывает, закон какого государства является ее «личным законом» или «личным статутом»... Иными словами, проблема «национальности» сводится к отысканию «личного статута» компаний, регламентирующего их правовой статус»8. Та страна, закон которой является личным
6 Комментарий к части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации / Под ред. А.Л. Маковского, Е.А. Суханова. М., 2003. С. 398—399.
7
Лунц Л.А. Курс международного частного права. Особенная часть. 2-е изд.
М., 1975. С. 47.
8
Юмашев Ю.М. Правовое регулирование прямых иностранных капиталовложений в ЕЭС. М., 1988. С. 16.
законом компании, определяет ее национальность и государственную принадлежность.
Вместе с тем в российской литературе время от времени поднимается вопрос о соотношении понятий «личный статут» юридического лица и «национальность» юридического лица. Так, А.В. Асосков пишет: «Понятие «личный статут юридического лица» используется для решения вопросов исключительно частноправового характера... и имеет отношение только к коллизионному правовому регулированию. Категория же «национальности юридического лица» имеет гораздо более широкую область применения, которая затрагивает, прежде всего, публично-правовые институты»9. С этим следует согласиться. Однако этот автор, исходя из того, что категория «национальность» приходится на сферу не только частного, но и публичного права, делает вывод, что слово «национальность» не должно применяться в международном частном праве, поскольку тогда, по сути, оно превращается в синоним выражения «личный статут юридического лица». «На наш взгляд, — заключает А.В. Асосков, — такое использование юридических категорий не является приемлемым»10.
Полагаем, что данный вывод нелогичен. Те публично-правовые вопросы, которые охватываются понятием «национальность», например, касающиеся налогообложения юридического лица, правовых режимов, изъятий либо стимулирования, устанавливаемых для иностранцев, вопросы дипломатической защиты и т.д., также характеризуют правовое положение юридических лиц, дополняя тем самым их частноправовой статус. Понятие национальности юридических лиц (хотя терминологически и несколько условное) — общепринятая категория, указывающая на их государственную принадлежность, что помогает решать ряд проблем, возникающих в отношении юридических лиц в международном плане.
Национальность юридических лиц определяет их правовой статус в более полном объеме, а их личный закон — лишь в объеме частного права, и, на наш взгляд, очевидно, что эти понятия являются однородными, и нецелесообразно относить их к разным юридическим категориям. Случаи «отделения личного статуса
9 Асосков А.В. Указ. соч. С. 25.
10 Там же. С. 27.
юридического лица от его государственной принадлежности»11, о которых, в частности, пишет А.В. Асосков, на наш взгляд, следует рассматривать как исключения из общего положения, при котором они обычно совпадают.
Европейский союз. Положения, аналогичные тем, что перечислены в ст. 1202 ГК РФ, т.е. касающиеся сферы действия личного статута юридического лица, содержатся в законах и доктрине зарубежных стран, в том числе и стран — членов ЕС — Италии, Португалии и др. В законе Швейцарии 1987 г. «О международном частном праве», по сути, воспроизводится указанный выше перечень, который, однако, дополняется весьма важным пунктом об ответственности за нарушение норм корпоративного права. Что касается сферы действия личного закона юридического лица, то судебная практика и доктрина, например Франции, подчиняют этому закону широкий спектр вопросов.
Обстоятельное исследование сферы действия личного закона юридического лица проведено известным французским юристом И. Луссуарном, который указывает, что личный закон регулирует широкий круг вопросов, в частности, вопросы учреждения, функционирования, управления, ликвидации юридического лица и т.д. Однако судебная практика и доктрина в странах — членах ЕС подчиняют этому закону еще более широкий спектр вопросов, включая, например, вопросы взаимоотношений администраторов и акционеров.
Вместе с тем И. Луссуарн подчеркивает, что хотя круг вопросов, определяемых на основании личного закона юридического лица, широк, весьма возможны конфликты между этим законом и законами, определяемыми на основании таких коллизионных привязок, как lex fori, lex rei sitae, lex loci delicti. Он также отмечает, что «нередки случаи, когда судебная практика сужает сферу действия личного закона юридического лица, к чему ее побуждает необ-
12
ходимость местного протекционизма»12.
В доктрине стран — членов ЕС превалирует точка зрения о том, что личный закон определяет национальность юридических лиц. Согласно доктрине Франции юридическое лицо обязательно должно быть подчинено закону определенного государства — на-
11 Асосков А.В. Указ. соч. С. 29.
12 Loussouarn I., Bourel P. Droit International Prive. Paris, 2nd ed. 1980. P. 806. Труды Института государства и права РАН. 2017. Том 12. № 2
циональному закону. Оно не может осуществлять свою деятельность (которая проявляется в юридических актах), если не будет надлежащим образом учреждено согласно требованиям этого закона. Задача сводится к тому, чтобы отыскать этот национальный закон. «Именно в таком контексте юриспруденция формулирует классическую концепцию национальности юридического лица... Итак, следует найти этот национальный закон и таким образом определить национальность этого юридического лица (societее)»1i. Таким образом, французская доктрина не отказывается использовать термин «национальность» в МЧП.
Однако следует вспомнить, что в эпоху Первой мировой войны дискутировался вопрос о том, может ли критерий определения национальности юридического лица по его личному закону использоваться в международных отношениях, т.е. применительно к международному публичному праву. Было высказано два мнения. Ж.-П. Нибуайе, в частности, отрицал в принципе признание национальности за юридическими лицами, поскольку их юридический статут в силу коллизии законов (est en cause) сомнителен, и считал определяющим фактором установление лиц, контролирующих юридическое лицо.
Однако победила и была воспринята судебной практикой точка зрения известных юристов А. Батиффоля и К. Лагард, по мнению которых национальность юридических лиц всегда определяется применимым правом (droit applicable), т.е. личным законом, и ничем иным. В судебной практике Франции хотя и используется в ряде случаев теория контроля, но при этом не подвергается сомнению национальность юридических лиц, устанавливаемая согласно их личному закону. Юриспруденция подчиняет юридические лица их национальным законам.
Критерии определения национальности (личного закона). С развитием международных экономических связей растет число субъектов, которые осуществляют свою деятельность, не ограничиваясь рамками одного государства. В силу этого нередко возникает необходимость определить национальную принадлежность того или иного юридического лица. Осуществить это на практике довольно трудно, поскольку юридическое лицо может быть учреждено в одной стране, иметь местонахождение в другой, вести дея-
13
Loussouarn I., Bourel P. Op. cit. P. 805. Proceedings of the Institute of State and Law of the RAS. 2017. Volume 12. No. 2
тельность в третьей, а акционерами его могут быть физические и юридические лица разных стран.
Проблема определения национальности юридических лиц редко возникает как самостоятельная, обычно она «привязана» к другой проблеме, которую помогает решить. Например, если в законе Франции указаны льготы, которые распространяются только на французов, то необходимо определить, является ли то или иное общество, осуществляющее деятельность на территории Франции, французским. Это требуется и для решения вопроса о том, распространяется ли на конкретное общество налоговое законодательство конкретной страны. Когда речь идет о дипломатической защите юридического лица, естественно, государство предоставляет такую защиту только «своим» юридическим лицам, т.е. тем, которые принадлежат данному государству.
Вопрос о том, является ли вообще данное образование юридическим лицом, также решается исходя из его национальности. Полное товарищество законом Франции от 24 июля 1966 г. признается юридическим лицом, а соответствующее ему объединение лиц в Великобритании — partnership — нет. В торговом праве Германии полное и коммандитное товарищества формально не являются юридическими лицами, хотя и наделены некоторыми его правами. Определение национальности юридических лиц также весьма значимо при решении вопроса об их признании в других государствах.
Приведенные примеры показывают, что вопрос «национальности» юридического лица затрагивает одновременно как частноправовую, так и публично-правовую сферы, а решение его может быть достигнуто с помощью коллизионного метода.
Итак, доктриной МЧП признано, что юридические лица подчиняются национальному закону, т.е. закону того государства, которому они принадлежат. Однако определить этот закон весьма непросто из-за многообразия критериев в коллизионном праве разных стран.
Критерий инкорпорации. Этот критерий используется в странах, принадлежащих к англосаксонской системе права. Он означает, что за юридическим лицом признается национальность государства, на территории которого это лицо учреждено и зарегистрировано.
В основе данного критерия лежит осознание того факта, что юридическое лицо порождается, становится субъектом права по
воле государства и вписывается в существующий в нем правопорядок, что и дает основания считать это юридическое лицо привязанным к данному государству. Он получил широкое распространение в США, Великобритании, Канаде, Ирландии, Нидерландах, Индии, Нигерии, в Австралии, Новой Зеландии, на Кипре; в ряде стран Латинской Америки — Бразилии, Венесуэле, Мексике, Перу, на Кубе. Россия и многие страны — члены СНГ также применяют этот принцип определения национальности юридических лиц.
Указанный критерий в разных странах, включая и те, в которых он применяется, неоднократно подвергался критике. Указывалось, что он носит весьма формальный характер, мало что говорит о характере и месте реальной деятельности юридических лиц, что порождает возможность совершения различных махинаций, например создания фиктивных компаний, чья реальная деятельность никоим образом не связана с государством их учреждения.
Несмотря на обоснованность критики, критерий инкорпорации живуч, поскольку имеет весьма привлекательные свойства, главное из которых состоит в том, что юридическое лицо, национальность которого определяется на основе критерия инкорпорации, не утрачивает правосубъектность при переносе своей деятельности в другие страны, чего прочие критерии не обеспечивают.
Критерий места нахождения административного центра (siege sociale) юридического лица (критерий оседлости). Данный критерий наиболее распространен в странах континентальной Европы. Он означает, что к юридическому лицу применяется право того государства, где находится главный административный центр юридического лица. В данном случае юридическое лицо имеет национальность страны, где расположены его руководящие органы — директорат, административный совет, общее собрание акционеров, т.е. где сосредоточена его исполнительная власть и принимаются решения. Это свидетельствует о наличии экономической и политической связи юридического лица с данной страной.
«Закон местонахождения административного центра обычно квалифицируется как личный закон»14. Однако местонахождение административного центра, согласно доктрине иностранных госу-
14 Loussouarn I., Bourel P. Op. cit. P. 805.
дарств, также определяется не однозначно: различают «статуарную» (формальную) оседлость, отраженную в уставе (уставное местонахождение компании), и «эффективную» (реальную) оседлость — место, где фактически находится этот центр управления (штаб-квартира). Критерий реальной оседлости взят за основу, в частности, в Германии, Австрии, Португалии, Греции. При этом следует отметить, что в практике европейских государств, придерживающихся теории оседлости, отсутствует терминологическое единство. Понятие «штаб-квартира» соответствует понятию «центр управления» или понятию «фактическое местонахождение компаний». Нередко употребляется термин «главное отделение компаний».
Указанный критерий также имеет недостатки. Главный из них состоит в том, что он препятствует осуществлению основного принципа экономической деятельности в Евросоюзе, а именно свободному движению лиц, услуг и капиталов. Перенос компанией местонахождения своих руководящих органов в другую страну означает, согласно данному критерию, изменение ее личного закона и влечет потерю ею своей национальности и первоначальной правосубъектности, что требует нового ее учреждения согласно правопорядку страны нового местонахождения15.
Критерий контроля. Данному критерию, который был весьма распространен во время Первой и Второй мировых войн, принадлежит особая роль. Он позволяет выяснить, какому государству принадлежит и служит юридическое лицо. При этом принимается во внимание, какому государству принадлежат владельцы, участники конкретного юридического лица. На практике не раз возникал вопрос о запрещении деятельности юридических лиц «враждебной национальности», т.е. принадлежащих к враждебным государствам.
Несмотря на заманчивость данного критерия, значение его не столь велико. Неясно, как применить его к юридическим лицам с многонациональным составом участников и проследить частые изменения в их составе.
Многочисленные попытки найти единый критерий определения национальности (личного закона) юридических лиц оказались тщетны, попытки достичь компромисса путем заключения между-
15 См.: Юмашев Ю.М., Постникова Е.В. Указ. соч. С. 187—205. Труды Института государства и права РАН. 2017. Том 12. № 2
народных соглашений успеха не имели16. По мнению В.М. Корец-кого, все критерии равно хороши, «ибо каждый из них освещает одну сторону проблемы... Все они равно недостаточны, ибо тщатся охватить явление в целом, под непременным условием подведения
17
всех случаев под одну категорию»1'.
Усложнение экономических отношений лишь усугубляет трудности по отысканию критерия для определения национальности юридических лиц. Судебная практика встала на путь прагматизма и при возникновении сложностей использует несколько критериев. При этом в зависимости от обстоятельств может применяться то один, то другой критерий. Например, в судебной практике Франции используется критерий местонахождения административного центра для выяснения личного закона юридического лица, но может применяться и критерий контроля, если выяснение национальности этого лица связано с вопросом о пользовании правами. В США, напротив, для определения подсудности используется принятый в этой стране критерий инкорпорации, а для целей налогообложения — критерий места основной деятельности. Суды ряда стран прибегают к использованию нескольких критериев.
Некоторые страны пошли по пути установления в законодательстве нескольких критериев. В качестве примера можно привести Закон Украины от 23 июня 2005 г. «О международном частном праве», вступивший в силу с 1 сентября 2005 г.18 В коллизионном праве Украины сочетаются два критерия — инкорпорации и оседлости (местонахождения органов управления). В ст. 25 указанного Закона предусматривается, что личным законом юридического лица считается право государства его местонахождения. Местонахождением юридического лица является государство, в котором данное лицо зарегистрировано или иным образом создано согласно праву этого государства. При отсутствии таких условий или если их невозможно установить, применяется право государ-
16 Имеются в виду Конвенция относительно признания правосубъектности иностранных компаний, ассоциаций и учреждений 1956 г. (далее — Гаагская конвенция 1956 г.) и Брюссельская конвенция о взаимном признании компаний 1968 г. (далее — Брюссельская конвенция 1968 г.).
17
Корецкий В.М. Проблемы частного международного права в договорах, заключенных советскими республиками с иностранными государствами // Корецкий В.М. Избранные труды. В 2 кн. Кн. 1. Киев, 1989. С. 34—35.
18
Журнал международного частного права. 2006. № 1(51).
ства, где находится исполнительный орган управления юридиче-
19
ского лица19.
Россия. В нашей стране вопрос об определении личного статута юридического лица, его национальности решен в п. 1 ст. 1202 ГК РФ: «Личным законом юридического лица считается право страны, где учреждено юридическое лицо...». Этот же принцип применяется при определении личного закона иностранной организации, не являющейся юридическим лицом по иностранному праву. Таким личным законом «считается право страны, где эта организация учреждена» (п. 1 ст. 1203 ГК РФ). Таким образом, в законодательстве РФ установлен принцип инкорпорации при определении национальности юридических лиц.
Данный принцип был закреплен еще в ст. 124 Основ гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик 1977 г. До 1977 г. этот вопрос на законодательном уровне решен не был, хотя в арбитражной практике применялся критерий инкорпорации, который закреплялся во многих двусторонних торговых договорах. Закон места учреждения юридического лица закреплен в Конвенции о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам 1993 г.20, в п. 3 ст. 23 которой указывается, что правоспособность юридического лица определяется законодательством того государства-участника, по законам которого оно было учреждено. Критерий инкорпорации установлен и в п. «а» ст. 11 Соглашения о порядке разрешения споров, связанных с осуществлением хозяйственной деятельности от 20 марта 1992 г.21 В подавляющем большинстве стран — членов
СНГ также используется критерий инкорпорации при определе-
22
нии национальности юридических лиц22.
В России использование критерия инкорпорации при определении национальности юридических лиц долгое время не вызыва-
19 См.: Ерпылева Н.Ю., Батлер У.Э. Коллизионное регулирование в международном частном праве России и Украины // Законодательство и экономика. 2006. № 9. С. 36—48; Звеков В.П., Марышева Н.И.Закон Украины 2005 года «О международном частном праве» // Хозяйство и право. 2006. № 5. С. 118—129.
20
Бюллетень международных договоров. 1995. № 2.
21 Ведомости РФ. 1992. № 44. Ст. 2472.
22
Он предусмотрен ст. 1211 Модельного гражданского кодекса стран СНГ, принятого в 1996 г. Эта статья воспроизводится в ГК Азербайджана 1998 г., ГК Белоруссии 1998 г., ГК Казахстана 1999 г., ГК Кыргызстана 1998 г., ГК Узбекистана 1996 г.
ло сомнений. Однако после допуска в страну иностранного капитала возникли вопросы и проблемы. Ныне наблюдается значительный рост иностранных инвестиций в экономику разных стран.
В ряде государств, в том числе в России, появилось специальное законодательство об иностранных инвестициях, растет число международных соглашений инвестиционного характера. Государства, заинтересованные в привлечении иностранного капитала, предоставляют иностранным инвесторам национальный режим либо режим наибольшего благоприятствования. Обычно иностранный инвестор, вкладывая средства в принимающем государстве, создает в нем свое предприятие, учреждает свою компанию.
Наша страна (как и иные страны, где используется критерий инкорпорации при определении национальности юридических лиц) признает компанию иностранного инвестора, зарегистрированную в России, российским юридическим лицом со всеми вытекающими из этого последствиями.
Вместе с тем для любого государства, допускающего иностранный капитал на свою территорию, тем более в важные сферы экономики, должно быть не безразлично, кто реально владеет тем или иным крупным предприятием, чьи капиталы и интересы в нем представлены. На этот вопрос критерий инкорпорации ответа не дает.
В России данная проблема не только не решена — до мая 2008 г. она не была даже поставлена и затрагивалась лишь в немногих исследованиях. Ее решению мешает то обстоятельство, что в российской правовой литературе практически отождествляются понятия иностранного инвестора и иностранного юридического лица, часто они используются как синонимы. Возможно, одна из причин такого положения связана с тем, что в Федеральном законе от 9 июля 1999 г. № 160-ФЗ «Об иностранных инвестициях в Российской Федерации»23 не дано определения иностранного инвестора. В нем лишь указывается, кто может выступать в качестве иностранного инвестора, а именно: 1) иностранное юридическое лицо; 2) иностранный гражданин; 3) лицо без гражданства; 4) организация, не являющаяся юридическим лицом; 5) иностранное государство; 6) международные организации.
Как бы то ни было, но ставить знак равенства между иностранным инвестором и иностранным юридическим лицом вряд ли воз-
23
СЗ РФ. 1999. № 28. Ст. 3493. Далее — Закон об иностранных инвестициях. Proceedings of the Institute of State and Law of the RAS. 2017. Volume 12. No. 2
можно. Иностранное юридическое лицо — правовая категория, а иностранный инвестор — скорее, понятие экономическое. Они могут совпадать, но не всегда. Иностранный инвестор, учреждая свою компанию, скажем, в России, и зарегистрировав ее там, становится российским юридическим лицом, но при этом не перестает быть иностранным инвестором.
В качестве российского юридического лица иностранный инвестор легко проникает в те сферы экономики, которые могут быть закрыты для иностранного капитала, на него не распространяются никакие ограничения, установленные для иностранных инвесторов, поскольку формально он приобрел национальную правовую форму.
Таким образом, формальное применение критерия инкорпорации, закрепленного в ст. 1202 ГК РФ, к компаниям с иностранным капиталом, зарегистрированным в России, обусловливает приобретение ими статуса российской национальной компании, может нарушить российское инвестиционное законодательство, содержащее запретительные для иностранных инвесторов меры, дает им возможность легально обойти его. Поэтому не следует отождествлять понятия иностранного инвестора и юридического лица (иностранного или национального). Еще раз отметим, что иностранный инвестор, учредив компанию в государстве, где действует критерий инкорпорации, легко приобретает статус национальной компании, оставаясь иностранным инвестором.
То, что национальная компания может быть одновременно иностранным инвестором, отражено в Конвенции об учреждении Многостороннего агентства по гарантиям инвестиций 1985 г.24 В п. «с» ст. 13 этой Конвенции предусмотрено, что «иностранным инвестором может быть признано любое национальное лицо при условии, что инвестируемые им активы переводятся в принимающую страну из-за рубежа». Из этого следует, что определяющим фактором для инвестора является экономический критерий — активы, а для иностранного инвестора — активы иностранного происхождения.
Единого решения проблема определения национальности юридических лиц при инвестиционных отношениях не получила. В судебной практике некоторых стран, главным образом Фран-
24 Международно-торговые основы иностранных инвестиций в России. Сб. нормативных актов и документов. М., 1995. С. 92—122.
ции, используется, как уже отмечалось выше, сочетание критериев. При этом важное значение придается критерию контроля.
Другой возможностью решения указанной проблемы, на наш взгляд, может быть признание за юридическим лицом, формально имеющим национальность (принадлежность) одного государства, а по капиталу реально принадлежащим лицам другого государства, двух статусов: общепринятого частноправового статуса, определяемого личным законом, и инвестиционного, определяемого на основе экономического критерия — по капиталу и реальному контролю. Если реальный контроль за какой-либо национальной (скажем, российской) компанией осуществляет иностранное лицо, такая национальная компания может быть признана иностранным инвестором. В данном случае все ограничения, существующие в конкретном государстве в отношении иностранных инвесторов, будут распространяться и на формально национальную компанию.
Примерно так решают эту проблему некоторые страны. Например, Закон Республики Казахстан от 27 декабря 1994 г. «Об иностранных инвестициях Республики Казахстан»25 к иностранным инвесторам относил (наряду с другими) юридические лица республики с контрольным пакетом акций у иностранного инвестора. Это либо совместное предприятие, в котором доля участия иностранного участника равна контрольному пакету и дает ему право определять решения предприятия, либо предприятие, полностью принадлежащее иностранному инвестору.
Российский Закон об иностранных инвестициях подобной нормы не содержит. В двусторонних международных соглашениях о взаимной защите иностранных инвестиций используется понятие «иностранный инвестор», вопрос о его правовой форме в них не затрагивается.
Лишь в ст. 191 Закона РФ от 27 декабря 1991 г. № 2124-1 «О средствах массовой информации», включенной в него Федеральным законом от 4 августа 2001 г. № 107-ФЗ26, указывалось, что «иностранное юридическое лицо, а равно российское юридическое лицо с иностранным участием, доля (вклад) иностранного
25
В настоящее время этот закон утратил силу, действует Закон Республики Казахстан от 8 января 2003 г. № 373-11 «Об иностранных инвестициях» (Ведомости Парламента Республики Казахстан. 2003. № 1—2. Ст. 4).
26 СЗ РФ. 2001. № 32. Ст. 3315.
участия в уставном (складочном) капитале которого составляет 50% и более, не вправе учреждать организации (юридические лица), осуществляющие телевещание...». Были предусмотрены некоторые ограничения в страховом и банковском деле (доступ к этим сферам ограничен во всех странах). Даже в том случае, когда (если) будет принят федеральный закон «О перечне отраслей производств, видов деятельности и территорий, в которых запрещается или ограничивается деятельность иностранных инвесторов», при действующем законодательстве положение не изменится, поскольку иностранный инвестор, зарегистрировав компанию в России, уже в качестве отечественной компании легко может преодолеть ограничения, установленные для иностранцев.
29 апреля 2008 г. был принят Федеральный закон № 57-ФЗ «О порядке осуществления иностранных инвестиций в хозяйственные общества, имеющие стратегические значение для обеспечения обороны страны и безопасности государства»27, согласно п. 2 ст. 3 которого понятие «иностранный инвестор» используется в значении, указанном в ст. 2 Закона об иностранных инвестициях. Однако далее говорится, что «в целях настоящего Федерального закона иностранными инвесторами признаются также находящиеся под контролем иностранных инвесторов организации, в том числе созданные на территории Российской Федерации» (ст. 3). Это положение, казалось бы, могло решить рассматриваемую проблему, однако слова «в целях настоящего... закона» создают неопределенность, и возникает вопрос: является ли закрепленное в нем важное положение общеприменимым или применяется только к данному Закону? Судебная практика, по-видимому, поможет ответить на него.
Подводя итог сказанному выше, следует отметить, что в современный период постепенно возрождается теория контроля, которая находит отражение не только в судебной практике, но и в законодательстве, что явствует из вышеназванного Закона № 57-ФЗ.
Европейский союз. Что касается стран — членов ЕС, то там рассматриваемая проблема приобретает еще большую сложность и актуальность. В данном случае установление принадлежности конкретной компании к какому-либо государству — члену ЕС означает также и принадлежность ее к Сообществу в целом. В перво-
27 СЗ РФ. 2008. № 18. Ст. 1940. Труды Института государства и права РАН. 2017. Том 12. № 2
начальный период, когда в Сообщество входило всего шесть государств, данная проблема решалась значительно проще, поскольку все эти государства придерживались единого критерия определения национальности — места реальной оседлости.
Однако этому единству пришел конец, когда Голландия 25 июля 1959 г. приняла закон, согласно которому не считается юридической связью компании с государством место реальной оседлости (siege riel). В соответствии с данным законом компания, зарегистрированная в Голландии (где ее siege statutaire), считается голландской, даже если место ее деятельности будет находиться в другом государстве. По законодательству других первоначальных государств-членов такая компания не являлась бы голландской.
По мере расширения Сообщества трудности с определением национальности компаний значительно возросли. Как уже отмечалось, современные страны — члены ЕС используют разные критерии определения национальности юридических лиц. При этом и место административного центра определяется по-разному. Так, во Франции требуется, чтобы местонахождение всех руководящих органов компании совпадало, а в Германии или Италии такого требования нет.
В литературе стран — членов ЕС неоднократно высказывалось мнение, что критерий оседлости вообще не должен использоваться, так как он препятствует осуществлению основного принципа Сообщества — свободы выбора места ведения предпринимательской деятельности, закрепленного еще в Римском договоре (свобода движения лиц, услуг и капиталов); в не меньшей степени использование разных критериев определения национальности юридических лиц препятствует свободному перемещению деятельности компаний из одного государства в другое внутри Сообщества.
В целях преодоления указанных препятствий и создания возможностей свободного предпринимательства в рамках Сообщества в Римском договоре предусмотрено, что принадлежащими к странам — членам ЕС считаются компании, учрежденные в соответствии с законом одной из стран — участниц Сообщества и имеющие статутарную оседлость (leur siege statutaire), административный центр или место основной деятельности внутри Сообщества».
Из процитированного текста следует, что в Римском договоре не сформулировано никаких новых привязок, используются те,
которых придерживались страны — члены ЕС, что позволяет свободно осуществить выбор той привязки, которая желательна в конкретном случае.
Комментируя ст. 58 Римского договора (ныне — ст. 54 Договора о функционировании Европейского союза), юристы стран — членов Сообщества указывали: «...Учреждения компании в соответствии с законом одного из государств-членов и указания в уставе компании ее места формальной оседлости достаточно, чтобы эта компания была признана принадлежащей Сообществу, и не важно, если эта компания будет полностью контролироваться компаниями третьих стран или же место ее реальной оседлости и деятельности будет вне стран Сообщества»28.
Кроме того, подчеркивалось, что указанная статья позволяет избрать одну из трех привязок — статутарную оседлость (инкорпорацию), место административного центра или место основной деятельности — и при этом избрание в качестве привязки статуарной оседлости может означать лишь юридическую, формальную связь такой компании с Сообществом при отсутствии реальной с ним связи; и, несмотря на это, такая компания будет пользоваться значительными преимуществами в каждом государстве — члене ЕС.
Таким образом, компания, полностью контролируемая, скажем, японцами или американцами и имеющая реальную оседлость и осуществляющая свою деятельность в Токио или Нью-Йорке, а статуарную оседлость (инкорпорацию) — в Голландии, Великобритании, Ирландии или Дании, может обосноваться в Сообществе на тех же условиях, что и национальные компании стран — членов ЕС.
Многие юристы стран — членов ЕС, особенно французские, обеспокоены столь либеральным подходом Римского договора к определению принадлежности (национальности) компаний к одному из государств — членов ЕС. По их мнению, это предоставляет, по сути, иностранным компаниям право безосновательно пользоваться преимуществами принципа свободы учреждения (libre etablissment), в то время как они не связаны с Сообществом ничем, кроме формальности, будучи лишь формально инкорпорирован-
29
ными в одной из его стран29.
28
Goldman В., Lyon-Caen A. Droit commercial européen. Paris, 1983. P. 205—206.
29 Ibid. Р. 206.
Об этом же пишут и немецкие ученые X. Кох, У. Магнус и П. Винклер фон Моренфельс. Они приводят похожие примеры, также свидетельствующие об излишнем либерализме в отношении принципа свободы учреждения компаний.
Так, американская дочерняя компания, созданная по праву Нидерландов в Роттердаме и зарегистрировавшая в ней свой устав как голландская компания, имеет свой административный центр в Сан-Франциско. Это позволяет ей не только юридически, но и фактически осуществлять деятельность на Общем рынке ЕС на тех же условиях, что и компании государств-членов30. Критерий инкорпорации, указывают вышеназванные авторы, приводит к тому, что учрежденная в странах — членах ЕС компания, приобретает национальность, скажем, Великобритании, где используется принцип инкорпорации, даже если руководители и держатели ос-
31
новного пакета ее акций являются лицами третьих стран31.
Юристы стран — членов ЕС считают создавшееся положение, помимо прочего, несправедливым. По их мнению, при таком либерализме нарушается одно из важнейших условий и принципов Сообщества. При этом подчеркивается, что преимущества, которые страны — члены ЕС согласились взаимно предоставлять друг другу, основаны и непосредственно связаны с их участием в Сообществе и с их частичным отказом от своего суверенитета в пользу Сообщества. Поэтому они считают необходимым, чтобы любая компания для получения преимуществ Сообщества имела бы экономические связи с ним, а юридическая связь с тем или иным государством-членом являлась бы лишь дополнением этих экономи-
32
ческих связей32.
Ю.М. Юмашев, анализируя право о компаниях в Европейском союзе, отмечает: «Право континентальной Европы требует реальной юридической связи компании с государством. Это практически означает необходимость домицилизирования ее административного центра и места инкорпорации... Одних юридических критериев для определения «национальности» юридических лиц часто недостаточно и требуется связывать их более тесно с экономиче-
30
КохX., Магнус У, Винклер фон Моренфельс П. Международное частное право и сравнительное правоведение. М., 2003. С. 217—218.
31
См.: там же.
32
См.: Goldman B., Luon-Caen A. Op. dt. P. 206. Proceedings of the Institute of State and Law of the RAS. 2017. Volume 12. No. 2
скими критериями, например с упомянутым критерием центра эффективного принятия решений»33.
Обеспокоенность юристов стран — членов ЕС тем, что в праве Сообщества за компаниями других стран слишком легко признается принадлежность (национальность) к Сообществу (что дает им возможность пользоваться преимуществами, которыми обладают национальные общества), продиктована стремлением защитить экономические интересы своих государств. Поэтому они считают необходимым установить экономические связи таких компаний с Сообществом (или одним из его государств-членов).
Таким образом, и в ЕС, и в России существует практически одна и та же проблема, которая связана с вопросом определения национальности юридических лиц и экономической безопасностью государств.
Проблема признания иностранных юридических лиц. Вопрос о национальности имеет первостепенное значение при решении проблемы признания иностранных юридических лиц. За пределами создавшего его государства юридическое лицо не существует, если только оно не будет признано в качестве такового законодательством другого государства.
Признание компаний является необходимым условием их допуска к деятельности в признавшей их стране. Проблема признания компаний включает и вопрос о перенесении компаниями своего места нахождения из одной страны в другую.
Необходимость взаимного признания юридических лиц была осознана довольно давно и послужила причиной заключения соответствующих международных соглашений. Одним из первых таких соглашений был Договор Франции и Бельгии от 25 февраля 1854 г. В соответствии с ним Бельгия приняла закон от 14 марта 1855 г., в котором французские юридические лица признавались на условиях взаимности. Аналогичный закон о признании бельгийских юридических лиц был принят во Франции 30 мая 1857 г.34
В настоящее время в большинстве стран в законах, доктрине и (или) судебной практике установлен принцип автоматического признания юридических лиц. При этом взаимности обычно не требуется.
33 Юмашев Ю.М. Указ. соч. С. 20.
34 См.: Loussouarn I., Bourel P. Op. cit. P. 813.
Признание юридического лица означает признание его правосубъектности, его личного закона и установленных в нем норм, касающихся организационно-правовой формы, создания и ликвидации, внутренней организации этого юридического лица, его правоспособности, ответственности и т.д. Однако все не так просто. Существует множество примеров, когда государства отказывали в признании юридических лиц. Причинами отказа чаще всего являются коллизии в правовом регулировании статуса юридических лиц, несовпадения критериев определения национальности, государственной принадлежности юридических лиц в разных странах.
Например, если страны придерживаются критерия административного центра при определении национальности юридических лиц и какая-либо компания переносит свой административный центр из одной страны в другую, то она не может быть признана в этой стране, так как при переносе утрачивает свою правосубъектность. Поэтому ей необходимо быть вновь созданной по законам страны, куда она перенесла свой административный центр.
В странах, придерживающихся критерия инкорпорации, этого обычно не происходит. Если юридическое лицо принадлежит государству, где применяется критерий инкорпорации при определении национальности юридических лиц, оно сохраняет свою правосубъектность, в какую бы страну ни перенесло свою деятельность, естественно, при условии признания его этой страной.
Так, при перемещении своего места деятельности компаниями России, Голландии, Великобритании, Ирландии и других стран, где применяется критерий инкорпорации, они сохраняют свою правосубъектность, даже если перемещаются в страну, где используется иной критерий определения национальности юридических лиц. Сохранение правосубъектности в данном случае происходит в силу признания принимающей страной личного закона переместившихся компаний, который не связывает национальность с местом нахождения компании.
Если же французская или немецкая компании (в этих странах используется критерий местонахождения административного центра) перемещает свой административный центр, скажем, в Голландию, то она утрачивают свою правосубъектность и должна учреждаться вновь, потому что именно нахождение административного центра определяло ее принадлежность (национальность) к данному государству.
При признании юридического лица другим государством это юридическое лицо подчиняется другому правовому регулированию, попадает в другую правовую среду. В какой степени это оказывает влияние на его личный закон, который признан принявшим это юридическое лицо государством? И сохраняет ли признанное юридическое лицо в другом государстве свою правосубъектность в полном объеме?
Закон о личном статусе иностранного юридического лица может определять правосубъектность этого лица, ее объем несколько иначе, например, шире или уже по сравнению с тем, как это установлено в признавшем его государстве. Полагаем, что вряд ли можно предположить, что принимающее государство предоставит иностранному юридическому лицу те права, которые хотя и отражены в его личном законе, но не предоставляются этим государством своим национальным юридическим лицам.
Доктрина и судебная практика многих государств придерживаются общего правила, согласно которому иностранная компания, признанная другим государством, пользуется в этом государстве теми же правами, что и национальные компании. Например, во Франции суды четко придерживаются этих позиций35.
Вместе с тем правоспособность признаваемых компаний согласно их личному закону может быть не столь широкой, как во Франции. Поэтому в судебной практике этой страны принято, что иностранная компания не может пользоваться большим объемом правоспособности по сравнению с тем, который она имеет согласно личному закону своего государства36. В этой связи в французской литературе отмечается, что правоспособность, которой пользуется иностранное общество во Франции, может быть ограничена личным законом этого общества, когда он определяет правоспособность не столь широко, как во Франции.
Французский законодатель при достаточно либеральном отношении к иностранным юридическим лицам заинтересован в определенном контроле за их деятельностью на территории Франции. Так, от них требуется известная мера публичности, они подчиняются правилам, обеспечивающим защиту французских клиентов. Иногда для иностранных юридических лиц устанавливаются осо-
35
См.: Loussouarn I., Bourel P. Op. cit. P. 815.
36 Ibid.
бые требования публичности или положения о выпуске ими ценных бумаг (titres). В остальном они свободно осуществляют свою деятельность во Франции.
В каждом государстве существует механизм правового регулирования иностранных юридических лиц, закрепленный в различных национальных актах, международно-правовых документах и двусторонних международных соглашениях. Эти источники не затрагивают коллизионного регулирования, они содержат материально-правовые нормы прямого действия, которые касаются деятельности иностранных юридических лиц на территории признавшего их государства и определяют правовые режимы, предоставляемые иностранным юридическим лицам. Таких режимов, как известно, несколько: режим недискриминации, национальный режим, режим наибольшего благоприятствования, преференциальный режим.
Следует упомянуть, что указанные нормы относятся к числу международных публичных норм, которые превалируют над национальными нормами. Предоставление, например, национального режима иностранной компании означает, что она приравнивается к национальным юридическим лицам и что иностранное юридическое лицо будет пользоваться одинаковыми с отечественными лицами правовыми возможностями в отношении их деятельности и на них будут распространяться одни и те же правовые нормы, в частности, например, при создании предприятий, осуществлении гражданско-правовых сделок и т.д.
В актах, регламентирующих деятельность иностранных юридических лиц, могут содержаться и прямые ограничения их деятельности, а также предусматриваться и условия поощрения. Такие ограничения (или поощрения) касаются не правового статуса иностранных юридических лиц, а их конкретной деятельности. Поясним это на примере.
Возможность иностранного юридического лица создавать предприятия вытекает из его личного закона и составляет содержание его личного статуса в принимающем государстве, однако запрет принимающего государства иностранной компании создавать предприятия, скажем, в оборонной промышленности ограничивает не ее правовой статус, а конкретную сферу ее деятельности.
Правовой режим определяет правовое положение компании в конкретном государстве, но не ее правовой статус. По нашему мнению, это хотя и сходные понятия, но не полностью совпадаю-
щие. В другом государстве та же иностранная компания, возможно, будет иметь другой правовой режим и другое правовое положение, хотя ее правовой статус остается тем же и определяется ее личным законом. Правовой статус — понятие МЧП, а правовой режим — международного публичного права, однако четко разграничить эти понятия не всегда просто.
Россия. Россия (как ранее и СССР) придерживается критерия инкорпорации при определении национальности юридических лиц. По указанным в начале статьи причинам проблема признания иностранных юридических лиц до 1990 г. практически не возникала (равно и вопросов в связи с их личным законом, национальностью и государственной принадлежностью), поэтому она мало разработана в отечественной правовой литературе. До 1990 г. юридическое лицо, зарегистрированное согласно закону СССР, имело и административный центр, и основное место деятельности в СССР, никакого иностранного элемента в себе не содержало. По всем критериям определения национальности юридических лиц такие организации признавались советскими юридическими лицами. Не возникал и вопрос о перенесении ими своего места деятельности или органов управления в другие страны.
Что касается иностранных юридических лиц, то советская судебная практика придерживалась критерия инкорпорации и подходила к этому вопросу строго формально. При этом следует иметь в виду, что никакие иностранные юридические лица в страну не допускались, речь могла идти только об определении личного статуса иностранного юридического лица как участника той или иной внешнеторговой сделки с советским внешнеторговым объединением.
«Правила, установленные гражданским законодательством, применяются к отношениям с участием... и иностранных юридических лиц, если иное не предусмотрено федеральным законом» (п. 1 ст. 2 ГК РФ). Сопоставив эту статью с нормами Закона об иностранных инвесторах и ряда других законов и многих двусторонних договоров о поощрении и защите иностранных инвестиций, можно прийти к выводу, что иностранным юридическим лицам материальное право России предоставляет национальный режим.
В указанном Законе говорится, что правовой режим «деятельности иностранного инвестора и использования полученной от инвестиций прибыли не может быть менее благоприятным, чем правовой режим деятельности и использования полученной от ин-
вестиций прибыли, предоставленный российским инвесторам, за изъятиями, устанавливаемыми федеральными законами» (п. 1 ст. 4). Выражение «не менее благоприятный» означает, что национальный режим может быть и более благоприятным; это подтверждается и абз. 2 п. 2 ст. 4 вышеназванного Закона, где предусмотрены изъятия стимулирующего характера в виде льгот для иностранного инвестора.
В литературе высказана точка зрения «о возможности предоставления иностранным лицам льгот и преимуществ не только федеральными законами и международными договорами, но и актами меньшей юридической силы»37. По этому поводу следует заметить, что это уже реальность. Многие регионы в своих законах предусматривают различные льготы для иностранных инвесторов, которых нет в Законе об иностранных инвестициях. Это вполне правомерно, согласуется с принципом разграничения полномочий между Федерацией и регионами. Единственное условие состоит в том, что связанные с этими льготами расходы должны покрываться региональными бюджетами, не налагая бремени на федеральный бюджет.
Что касается ограничений в отношении иностранного инвестора, то следует поддержать позицию А.В. Асоскова, который справедливо критикует Закон об иностранных инвестициях, где говорится, что «ограничительные изъятия могут быть установлены федеральными законами только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства» (п. 2 ст. 4) и упускается из виду возможность введения изъятий протекционистского характера по сугубо экономическим соображениям. Полагаем, что в современный период это весьма актуально. Членство России в ВТО может нарушить ее экономические интересы в отдельных сферах хозяйства. Однако следует отметить, что определенные меры по защите экономических интересов России предусмотрены в ряде двусторонних соглашений о поощрении и защите иностранных инвестиций. В них (в виде неотъемлемых протоколов) содержатся перечни отраслей экономики, куда иностранный капитал не допускается. Такой перечень содержится в соглашении между Россией и США и в ряде других международных договорах.
37
Асосков А.В. Указ. соч. С. 69. Proceedings of the Institute of State and Law of the RAS. 2017. Volume 12. No. 2
Таким образом, можно констатировать, что государство, предоставляя тот или иной режим иностранным юридическим лицам, все же устанавливает особенности их правового регулирования и правового положения. Однако это осуществляется путем прямого внутринационального регулирования с применением материально-правовых норм. Здесь не идет речь о коллизионных вопросах.
Как уже отмечалось, коллизионная норма, касающаяся иностранных юридических лиц, содержится в ст. 1202 ГК РФ, которая предусматривает, что личным законом юридического лица считается право страны, где учреждено юридическое лицо, и определяет, какие вопросы решаются на основе личного закона, о чем уже говорилось выше.
Европейский союз. Несмотря на, казалось бы, либеральный характер Римского договора, установившего достаточно легкий доступ компаний на национальные рынки государств-членов, критическое отношение к этому со стороны некоторых стран-членов, а также большие различия материально-правовых норм, регулирующих образование и деятельность компаний в каждой стране (и тем более после присоединения новых государств к ЕС в 2004 г. и 2007 г.), привели к тому, что реализация заложенного в нем принципа оказалась затруднительной.
Такое положение не соответствует политике Сообщества, предусматривающей осуществление постоянной интернационализации хозяйственной деятельности стран-членов.
В Европейском союзе предпринимались попытки разработать общие правила, касающиеся признания компаний. В связи с этим следует упомянуть Гаагскую конвенцию 1956 г. (она была разработана еще до вступления в силу Римского договора) и Брюссельскую конвенцию 1968 г. (ее ратифицировали пять из шести участников Сообщества того периода). Несмотря на то что Брюссельская конвенция не вступила в силу, поскольку не была ратифицирована Голландией, она сыграла важную роль, оказав известное влияние на подход к решению этих вопросов в странах — членах ЕС.
В этих конвенциях предусмотрены два основных условия для признания иностранных компаний (имеются в виду только компании стран-членов): 1) иностранная компания в стране своего пребывания должна обладать хотя бы минимальной правоспособностью (capacite minima); 2) иностранная компания должна иметь юридическую связь с государством — членом ЕС. Минимальная
правоспособность понималась как «способность быть носителем прав и обязанностей»38. При этом не придавалось значения, наде-
39
лена ли компания в своей стране правами юридического лица39.
Некоторые включенные в Брюссельскую конвенцию 1968 г. положения используются в Сообществе. Например, общепринятым является правило, согласно которому признаваемая компания пользуется в принципе тем объемом правоспособности, которым наделил ее закон, в соответствии с которым она создана. Однако государство, признания которого иностранная компания добивается, может отказаться признать за ней права (с учетом соответствующей правовой формы), которыми оно не наделяет собственные компании. Важно отметить, что правоспособность компании, получившей признание, не может быть ограничена лишь по той причине, что согласно ее личному закону она не является юридическим лицом. В данном случае подчеркивается, что определяющим является наличие конкретной правоспособности, а не признание
40
статуса юридического лица40.
Брюссельская конвенция 1968 г. предусматривает, что компания, желающая получить признание в государстве — члене ЕС, не может нарушать публичный порядок ни по своему объекту, ни по своей цели, ни по роду деятельности.
Используя отдельные положения этой Конвенции, государства — члены ЕС самостоятельно решают проблему признания иностранных компаний и даже в рамках Сообщества сталкиваются при этом с серьезными трудностями. В частности, они обусловлены тем, что в некоторых государствах — членах ЕС (например, во Франции) существуют правовые формы компаний, неизвестные в других странах — членах ЕС. В ряде стран существуют общества, не наделенные правами юридического лица, но им частично присущи его признаки. Например, такие организации, как Offene Handelsgesellschaft (OHG) немецкого права, Venootschap onder Firma (общество социальных целей) голландского права, имеют имущество, отличное от имущества их членов, a OHG вправе выступать в суде от своего имени. Французские юристы полагают, что на такие компании может распространяться ст. 54 Договора о функционировании Европейского союза и можно
38 Goldman В, Lyon-Caen A. Op. cit. P. 191—203.
39 Ibid. P. 199.
40 Ibid.
рассматривать вопрос об их признании в других государствах — членах ЕС.
Вопрос признания компаний тесно связан с проблемой потери ими первоначальной национальной правосубъектности стран, где критерием определения национальности является местонахождение административного центра компании. В Европейском союзе неоднократно предпринимались попытки решить эту проблему, например, путем заключения в рамках Евросоюза специальной международной конвенции. Другие предложения касались координации национальных законодательств о компаниях. Однако все предпринимаемые усилия «добиться трансграничной мобильности компаний государств-членов на всей территории союза без потерь первоначальной национальности... до сих пор оказывались тщетными»41. В 1997 г. Комиссия ЕС представила проект специальной 14-й директивы о переносе местонахождения компаний. Проект предусматривал возможность переноса как уставного, так и реального местонахождения компаний в другое государство — член ЕС с сохранением их правоспособности, но со сменой применимого компаниями права. Однако он не был принят.
Частичного успеха в этом отношении добился Суд ЕС. В решении по делу С-208/00 уеЪегсееп^ (2002 г.), касающемуся конфликта двух основных критериев определения национальностей юридических лиц, он высказался в пользу критерия инкорпора-ций: «...Если компания, правомерно инкорпорированная в соответствии с правом государства-члена «А», переносит свой реальный административный центр в государство-член «В», согласно праву этого последнего ст. 49 и 54 Договора о функционировании Европейского союза запрещают государству-члену «В» отрицать правосубъектность такой компании...»42. На основании указанного решения законодатель, а также Федеральный верховный суд Германии предусмотрели использование критерия инкорпорации в ущерб критерию административного центра.
Однако в судебной практике стран — членов ЕС длительное время не прослеживалась определенная тенденция в отношении решения вопросов признания и переноса места деятельности компаний, скорее, можно было говорить о непоследовательности.
41 Юмашев Ю.М., Постникова Е.В. Указ. соч. С. 193.
42 Цит. по: Юмашев Ю.М., Постникова Е.В. Указ. соч. С. 193.
Так, в деле Daily Mail C-81/87 1988 (где речь шла о переносе центральных органов британской компании из Великобритании в Нидерланды по причине более льготного налогового режима, против чего возражал налоговый орган Великобритании) Суд ЕС в своем решении хотя и опирался на ст. 54 Договора о функционировании Европейского союза, посчитал, что в данном случае нет достаточных оснований для разрешения свободного перемещения центральных органов управления компании из одного государства — члена ЕС в другое.
Таким образом, Суд не поддержал идею свободного перемещения местонахождения компании, несмотря на то, что и Великобритания, и Нидерланды придерживаются критерия инкорпорации, и с точки зрения права такое перемещение, казалось бы, дело нетрудное.
Спустя 10 лет Суд ЕС по делу Centsos (С-212/97) принял решение, в котором отдал предпочтение критерию инкорпорации. Суть дела такова. Компания Великобритании решила открыть основной офис в Дании. Обе страны используют критерий инкорпорации. Датские власти отказались регистрировать офис британской компании, поскольку ее уставный капитал был в десятки раз меньше того, который требовался согласно датскому закону. Суд посчитал, что в данном случае датские власти нарушили принципы свободы учреждения компаний, закрепленные в Римском договоре.
При рассмотрении в 2003 г. подобного дела Inspire Act. (С-167/01) Судом ЕС было принято аналогичное решение. Вместе с тем Суд отметил, что национальный законодатель не имеет права устанавливать дополнительные требования в отношении минимального размера уставного капитала компании, которая была создана по законодательству иного государства — члена ЕС43.
Несмотря на большие усилия и значительные достижения в деле сближения (унификации и гармонизации) права о компаниях в рамках ЕС, правовую основу экономической деятельности в Евросоюзе все еще составляет национальное законодательство. Такое положение не соответствует экономическим целям, поставленным Римским договором, не обеспечивает и во многом затрудняет их достижение.
43 См.: Калашников Т.О. Слияние и поглощение компании по праву Европейского союза. М., 2007. С. 88.
Если проблема взаимного признания компаний внутри Сообщества сопряжена со многими трудностями, то признание компаний из третьих стран еще более сложно. Органы Сообщества предложили государствам-членам провести переговоры и разработать конвенции о взаимном признании компаний. При этом необходимо было предусмотреть сохранение компаниями своей правосубъектности при переносе своего местонахождения из одного государства-члена в другое, а также возможность слияния компаний, созданных в соответствии с правопорядками разных государств. Было еще раз обращено внимание на то, что различие критериев, используемых в государствах-членах для определения «национальности» компаний, ограничивает «транснационализацию» бизнеса между государствами-членами. Кроме того, при перенесении своей штаб-квартиры в другую страну компания при несовпадении критериев теряет свою правосубъектность.
И хотя Договор о функционировании Европейского союза (ст. 81) наделяет Сообщество компетенцией стимулировать процесс сближения коллизионных норм, действующих в государствах-членах, а также проводить гармонизацию права о компаниях государств-членов, на сегодняшний день эта проблема не решена и серьезных шагов к ее решению не предпринято.
Ю. Базедов констатирует, что «свободное перенесение компаниями своих штаб-квартир из одного государства-члена в другое в принципе гарантируется ст. 48 (ех ст. 58) и подпадает под понятие свободы движения лиц, остается, таким образом, пока нерешенной проблемой»44. В связи с новой компетенцией в системе полномочий Сообщества возникает также вопрос о том, компетентно ли Сообщество принимать коллизионные нормы, не только регулирующие правоотношения внутри Сообщества, но и определяющие юрисдикцию и применимое право в отношении третьих стран. Как указал Ю. Базедов, ответ не очевиден. В литературе дискуссии продолжаются, в том числе и по вопросу о том, в какой мере внешняя компетенция Сообщества является исключительной и в каком объеме продолжает действовать компетенция государств-членов.
44 Базедов Ю. Унификация международного частного права в Европейском союзе // Российский ежегодник международного права. 2003. СПб., 2003. С. 156.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
Асосков А.В. Правовые формы участия юридических лиц в международном коммерческом обороте. М.: Статут, 2003.
Базедов Ю. Унификация международного частного права в Европейском союзе // Российский ежегодник международного права. 2003. СПб.: Россия-Нева, 2003. С. 143-162.
Брун М.И. Юридические лица в международном частном праве. Кн. 1. О личном статусе юридического лица. Пг.: Типография товарищества «Общественная польза», 1915.
Ерпылева Н.Ю., Батлер У.Э. Коллизионное регулирование в международном частном праве России и Украины // Законодательство и экономика. 2006. № 9. С. 36—48.
Звеков В.П., Марышева Н.И. Закон Украины 2005 года «О международном частном праве» // Хозяйство и право. 2006. № 5. C. 118—129.
Калашников Т.О. Слияние и поглощение компании по праву Европейского союза. М.: Международные отношения, 2007.
Комментарий к части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации / Под ред. А.Л. Маковского, Е.А.Суханова. М.: Юристъ, 2003.
Корецкий В.М. Проблемы частного международного права в договорах, заключенных советскими республиками с иностранными государствами // Корецкий В.М. Избранные труды. В 2 кн. Кн. 1. Киев: Наукова думка, 1989.
КохX, Магнус У, Винклер фон Моренфельс П. Международное частное право и сравнительное правоведение / Пер. с нем. Ю.М. Юмашева. М.: Международные отношения, 2003.
Лунц Л.А. Курс международного частного права: Особенная часть. 2-е изд. М.: Юридическая литература, 1975.
Юмашев Ю.М. Правое регулирование прямых иностранных капиталовложений в ЕЭС. М.: Наука, 1988.
Юмашев Ю.М, Постникова Е.В. Экономическое право Европейского союза. М.: НОРМА, ИНФРА-М, 2014.
Goldman В., Lyon-Caen A. Droit commercial europeen. Paris: Dalloz, 1983.
Loussouarn Y., Bourel P. Droit International Prive. 2nd ed. Paris: Dalloz, 1980.
LEGAL ENTITY IN THE INTERNATIONAL PRIVATE LAW: RUSSIA AND EUROPEAN UNION
Ninel' N. Voznesenskaya
Institute of State and Law, Russian Academy of Sciences, 10, Znamenka str., Moscow 119019, Russian Federation. E-mail: ipl@igpran.ru.
The times of globalization are characterized by unification in the sphere of international private law, which is supposed to facilitate legal ordering of economic activity and prevent unnecessarily complicated legal disputes. As known, in international trade unification is particularly successful. However unification of laws pertaining to legal entities turned to be impossible even within the EU where since 1957 free movement of goods, persons, services and capital has to be provided. Different approaches of EU countries to this issue still present a problem for this purpose. Both in the EU and in Russia professional legal community is concerned with too liberal methods of definition of nationality of a legal entity, which permit foreign companies to profit from legal advantages designed for national corporations. The doctrine of control over nationality definition is being reviewed both in Russia and in the EU. The doctrine of recognition of legal entities is more relevant for the EU. Generally, the article shows significant similarities between international status of companies in Russian and in EU law.
European Union, legal entity, status of a legal entity, nationality of a legal entity, criteria for definition of nationality of legal entity, recognition of legal entities.
REFERENCES
Asoskov, A.V. (2003). Pravovye formy uchastiya yuridicheskikh lits v mezhdunarodnom kommercheskom oborote [Legal Forms of Participation of Legal Entities in the International Commercial Turnover]. Moscow: Statut. (in Russ.).
Bazedov, Yu. (2003). Unifikatsiya mezhdunarodnogo chastnogo prava v Evropeiskom soyuze [Unification of International Private Law in the European Union]. In: Rossiiskii ezhegodnik mezhdunarodnogo prava [Russian Yearbook of International Law]. Saint Petersburg: Rossiya-Neva, pp. 143—162. (in Russ.).
Brun, M.I. (1915). Yuridicheskie litsa v mezhdunarodnom chastnomprave. Kn. 1. O lichnom statuse yuridicheskogo litsa [Legal Entities in Private International Law. Book 1. The Personal Status of a Legal Entity.]. Petrograd: Tipografiya tovarishchestva "Obshchestvennaya pol'za". (in Russ.).
Erpyleva, N.Yu. and Batler, U.E. (2006). Kollizionnoe regulirovanie v mezhdunarodnom chastnom prave Rossii i Ukrainy [Conflict of Laws Regulation in the International Private Law of Russia and Ukraine]. Zakonodatel'stvo i ekonomika [Law and Economics], (9), pp. 36—48. (in Russ.).
Goldman, B. and Lyon-Caen, A. (1983). Droit commercial europeen [European Commercial Law]. Paris: Dalloz. (in French).
Kalashnikov, G.O. (2007). Sliyanie i pogloshchenie kompanii po pravu Evropeiskogo soyuza [Mergers and Acquisitions of Companies according to the European Union Law]. Moscow: Mezhdunarodnye otnosheniya. (in Russ.).
Koch, H., Magnus, U. and Winkler von Morenfel, P. (2004). IPR und Rechtsvergleichung. 3.Aufl., Munchen: Beck. (in Germ.). [Russ. ed.: Koch, H., Magnus, U. and Winkler von Morenfel, P. (2003) Mezhdunarodnoe chastnoe pravo i sravnitel'noe pravovedenie [Private International Law and Comparative Law]. Translated from German by Yu.M. Yumashev. Moscow: Mezhdunarodnye otnosheniya].
Makovskoy, A.L. and Sukhanov, E.A. eds. (2003). Kommentarii kchasti tret'ei Grazhdanskogo kodeksa Rossiiskoi Federatsii [Commentary to the Third Part of the Civil Code of the Russian Federation]. Moscow: Yurist. (in Russ.).
Koretskii, V.M. (1989). Problemy chastnogo mezhdunarodnogo prava v do-govorakh, zaklyuchennykh sovetskimi respublikami s inostrannymi gosu-darstvami [Problems of Private International Law in the Treaties Concluded by the Soviet Republics with Foreign States]. In: Koretskii, V.M. Izbrannye trudy [Selected works]. In 2 Books. Book 1. Kiev: Naukova dumka. (in Russ.).
Loussouarn, Y. and Bourel, P. (1980). Droit International Prive. [Private International Law]. 2nd ed. Paris: Dalloz. (in French.).
Lunts, L.A. (1975). Kurs mezhdunarodnogo chastnogo prava: Mezhdunarodnoe chastnoe pravo: Osobennaya chast' [The Course of Private International Law: Private International Law: Special Part]. In 3 vol. 2nd ed. Moscow: Yuridicheskaya literatura. (in Russ.).
Yumashev, Yu.M. (1988). Pravovoe regulirovaniepryamykh inostrannykh kapitalovlozhenii v EES [Legal Regulation of Foreign Direct Investments in the EEC]. Moscow: Nauka. (in Russ.).
Yumashev, Yu.M. and Postnikova, E.V. (2014). Ekonomicheskoe pravo Evropeiskogo Soyuza [Economic Law of the European Union]. Moscow: Norma, Infra-M. (in Russ.).
Zvekov, V.P. and Marysheva, N.I. (2006). Zakon Ukrainy 2005 goda "O mezhdunarodnom chastnom prave" [The Ukraine Law of 2005 "On the International Private Law"]. Khozyaistvo i pravo [Business and Law], (5), pp. 118—129. (in Russ.).
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ:
Вознесенская Нинель Николаевна — доктор юридических наук, ведущий научный сотрудник сектора правовых проблем международных экономических отношений Института государства и права Российской академии наук.
AUTHOR'S INFO:
Ninel' N. Voznesenskaya — Doctor of Legal Sciences, Leading Research Fellow of the Legal Problems of International Economic Relations Department, Institute of State and Law, Russian Academy of Sciences.
ДЛЯ ЦИТИРОВАНИЯ:
Вознесенская Н.Н. Юридические лица в международном частном праве России и Европейского союза //Труды Института государства и права РАН. 2017. Том 12. № 2. С. 109-144.
FOR CITATION:
Voznesenskaya, N.N. (2017). Legal Entity in the International Private Law: Russia and European Union. Proceedings of the Institute of State and Law of the RAS, 12(2), pp. 109-144.
