Юридическая доктрина как источник права Текст научной статьи по специальности «Право»

Государственное принуждение может проявлять себя по-разному. Изменение взглядов, установок, принципов осуществляется идеологическим и психическим принуждением, оно подавляет собственное мнение человека, трансформирует его отношение к окружающему миру, влияя таким образом на его поведение. Другой «противоположной» разновидностью принуждения является такое принуждение, которое ограничивает свободу' действий людей, «причиняет нравственные и физические страдания и может явиться причиной нанесения вреда личности или категориям граждан или даже привести их к смерти» [13, с. 8].

В литературе часто встречается такое утверждение, что «регулирование, не обеспеченное государственным принуждением, потеряет качество правового», что сила права в его принудительности а, следовательно, та норма, которая не сопровождается принуждением, - «бессильна». Научно-теоретическое обоснование некорректности вывода о том, что действие права связано исключительно с принудительной силой государства, принадлежит H.A. Гредескулу. На это же обращали внимание представители социологической школы в юриспруденции и многие другие правоведы. Как замечает Георг Еллинек: «Норма действует, если она обладает способностью влиять в качестве мотива, определять волю» [5, с. 244]. Вряд ли можно согласиться с утверждением, что определяющая роль в этом принадлежит принуждению. Большинство людей не совершают противоправных деяний не из-за страха перед наказанием и любым проявлением принуждения, а в силу своих собственных убеждений, взглядов,

которые формируются под влиянием многих факторов, в том числе и государства.

Исходя из сущности правового санкционирования, можно сформулировать его понятие -это все случаи придания государством юридической силы существующим и вновь создающимся социальным нормам, обусловленным требованиями общественного развития, попавшим в круг государственных интересов и в результате получившим юридический характер.

1. Алексеев С.С. Общая теория права. М., 1982. Т. 2.

2. Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность (Очерк теории). М., 1976.

3. Витченко А.М. Теоретические проблемы исследования государственной власти. Саратов, 19X2.

4. Гойман В.И. Действие права. М., 1992.

5. Еллинек Г. Общее учение о государстве. Изд. 2-е. испр и доп. С.-Пб., 1908,

6. КарбоньеЖ. Юридическая социология / Пер с фр. В.А. Туманова. М., 1986.

7. Кистяковский Б.А. Государство и личность // Власть и право. Из истории правовой мысли. Л., 1990. С. 145-171.

8. Карельский В.М. и др. Теория государства и права.

Ч. 1. Екатеринбург, 1994.

9. Кол да ев В.М. Государственная власть. Лекция. М.. 1993.

10. Макаренко Н.В. Государственное принуждение как средство обеспечения общественного порядка: Дис. ... канд. юрид. наук. Н.-Новгород, 1996.

11. Общая и прикладная политология // Под общ. ред. В.И. Жукова, Б.И. Краснова. М., 1997.

12. Ожегов С.Н. Словарь русского языка // Под ред. М.Ю. Шведовой. М., 1984.

13. Тихомиров Ю.А. Публичное право: падение и взлеты //Государство и право. 1996. № 1. С. 3-12.

ЮРИДИЧЕСКАЯ ДОКТРИНА КАК ИСТОЧНИК ПРАВА Р.В. Пузиков

Мнения ведущих ученых-юристов в большинстве правовых систем не образуют право в собственном смысле слова. Однако для формирования модели правового регулирования значение научных работ в области права всегда было довольно велико. Законодатель часто учитывал те тенденции, которые фиксировались в доктрине. Роль доктрины в современных условиях чрезвычайно важна в совершенствовании законодательства, в создании правовых понятий и в методологии толкования законов [1].

Под доктриной как источником права понимается наука (теория, концепция или идея), которая во всех без исключения случаях используется в правотворческом и правореализующем процессе. Так, еще Р. Давид говорил: «Закон образует

как бы скелет правопорядка, охватывает все его аспекты, а жизнь этом}' скелету в значительной степени придают иные факторы. Закон не рассматривается узко и текстуально, а зачастую зависит от расширительных методов его толкования, в которых проявляется творческая роль доктрины и судебной практики. Юристы и сам закон теоретически признают, что законодательный порядок может иметь пробелы, но пробелы эти практически не значительны» [2].

Роль доктрины как источника права проявляется в том, что именно она создает словарь юридических (правовых) понятий, которыми пользуется законодатель: содержит закономерности, с помощью которых законодатель находит право, закрепляет его в законах и толкует нормативно-

правовые акты. В указанных процессах доктрина оказывает влияние, прежде всего на самого законодателя, на его сознание и волю. Воспринимая содержащиеся в ней положения в виде тенденций и закономерностей, он принимает соответствующие решения.

Только использование науки (а доктрина есть по существу результат научных исследований) позволяет ориентировать юридическую деятельность на прогрессивное развитие права и государства, т. е. на истинную необходимость. Отдельные юридические положения, образующие право народа, находятся между собой в органической связи, объясняющейся, прежде всего возникновением их из народного духа, ибо единство этого источника распространяется на все им произведенное. Этим не исключается несогласие, прерывающее гармонию отдельных частей права, так как и дух народа подвержен разрушающим симптомам, как бы болезни; легче всего это может случиться от неосторожных действий законодательной власти, когда законодатель должную энергию заменяет произвольным нерадением, быстрое содействие - импровизацией юридических постановлений. Как язык народа основывается на известных принципах и правилах, которые в нем самом лежат сокрытыми, но приводятся к сознанию и ясности посредством науки, так и право.

Задача науки состоит в том, чтобы познать юридические положения в их систематической связи, как друг друга обусловливающие и друг от друга происходящие, дабы можно было проследить генеалогию отдельных юридических положений до их принципа, а затем от принципов добраться до самых крайних разветвлений. При таком способе занятий приведется в сознание, и выяснятся юридические положения, сокрытые в духе национального права, не проявляющиеся ни в непосредственных убеждениях членов народа и их действиях, ни в изречениях законодателя, которые, следовательно, становятся ясными только как продукт научной дедукции [3].

Таким образом, наука является бесспорным источником права, наряду с другими источниками, право, возникающее из этого источника, есть право науки или, иначе, право юристов, так как оно возникает из деятельности юристов.

Этому последнему выражению можно придать еще более широкое значение. Под ним можно разуметь право, живущее преимущественно в сознании юристов, которые считаются его носителями. Это бывает во времена прогресса народа, когда право теряет вместе с прежней своей простотой способность быть доступным в известной полноте познанию всех членов народа. Даже обычное право, не принимая во внимание партикулярного права отдельных местностей и мелких округов, живет и развивается преимущественно в сознании юристов как членов народа, наиболее сведущих в праве и по своему призванию постоянно занимающихся предметами права, юристов,

которые, таким образом, являются естественными представителями всех прочих членов; в этом смысле и обычное право можно назвать правом юристов. Но это название как менее двусмысленное выражение следует предпочесть для обозначения права, коего источник наука.

Когда доктрина влияет на законодателя, то она выступает в качестве косвенного источника права. Когда же законодатель фиксирует в нормах права достижение науки, можно говорить о прямом воздействии доктрины на принятие закона. Так, если обратиться к Конституции РФ, то можно легко убедиться в том, что концепция (доктрина) естественного права послужила ее основным источником. Одна из фундаментальных основ конституционного строя РФ содержится в ст. 2 Конституции РФ, где говорится, что «Человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина - обязанность государства». Развивается эта идея и в ст. 17, где записано: «Основные права и свободы человека неотчуждаемы и принадлежат каждому от рождения».

Первенство доктрины было лишь относительно недавно заменено первенством закона, что, на наш взгляд, является не соответствующим действительности.

Поэтому необходимо сделать вывод, что поскольку изменение первенства произошло сравнительно недавно, а также если учесть, что закон на практике - это не то, что закон в теории, то с учетом этих двух факторов можно установить подлинное значение доктрины, вопреки часто встречающимся упрощенческим формулам, согласно которым они не являются источником права. Эти формулы имеют смысл, лишь если допустить, как это делало господствовавшее во Франции в XIX веке мнение, что все право выражается в правовых нормах, исходящих от публичной власти. Однако подобное мнение противоречит всей правовой традиции и представляется неприемлемым. Ведь сегодня все более и более стремятся признать независимый характер процесса толкования, которое перестало отыскивать исключительно грамматический и логический смысл терминов закона или намерение законодателя.

Можно, конечно, именовать правовыми лишь правовые нормы. Для тех же, кто считается с реальностью, и имеют более широкий взгляд на право, доктрина в наши дни, также как и в прошлом, составляет очень важный и весьма жизненный источник права. Эта ее роль проявляется в том, что именно доктрина создает словарь и правовые понятия, которыми пользуется законодатель.

И действительно, доктрина имеет первостепенную важность, так как именно она создает в различных странах разный инструментарий для работы юристов. Отличия в этом инструментарии могут в ряде случаев создать трудности для иностранных юристов, породив впечатление, что две

на самом деле близкие правовые системы существенно различаются. Именно это и происходит, когда сопоставляют французское и немецкое право. Здесь одна из причин столь частого, хотя и поверхностного, и искусственного, противопоставления «латинского» и «германского» права. Французского юриста, изучающего немецкое право, затрудняет не столько различие по содержанию между немецким и французским правом, сколько различие по форме, существующее между произведениями немецких и французских правоведов.

Немецкие и швейцарские правоведы предпочитают постатейные комментарии, которые существуют и во Франции, но в последней предназначены лишь для практиков. Предпочтительным инструментом французских юристов являются курсы или систематизированные учебники; при отсутствии курса они скорее прибегнут к новейшему алфавитному справочнику, чем постатейному комментарию.

Однако французский и немецкий стили явственно сближаются. Издаваемые в ФРГ комментарии приобретают все более доктринальный и критический вид, а учебники обращаются к судебной практике и вообще юридической практике в стране. Иная ситуация в Италии и в странах испанского и португальского языков. Публикуемые здесь труды вызывают удивление у французов и не только потому, что эти труды характеризуют крайний догматизм и отсутствие судебной практики, но и потому, что те самые лица, которые пишут эти произведения, весьма часто занимаются практикой, являются адвокатами и юридическими советниками.

Применительно к отечественной юридической практике (как правотворческой, так и право реализующей) следует признать существование проблемы использования доктрины. Так, несмотря на очевидную роль юридической доктрины как источника права, наука теории государства и права практически не освещает данный вид источника права. Так, многими учеными-юристами авторами учебников по теории права вообще отвергается роль юридической доктрины на право. Кроме того, ни в общей теории государства и права, ни в отраслях права вообще не существует термина «юридическая доктрина».

В связи с этим необходимо создать понятийный аппарат юридической доктрины и ее видов, а также формы влияния юридической доктрины как источника права.

В советском энциклопедическом словаре под понятием «доктрина» понимается (от лат.) учение, научная или философская теория, система, руководящий теоретический или политический принцип [4].

«Доктрина» - систематизированная политическая, идеологическая или философское учение, концепция, совокупность принципов. Часто употребляются при обозначении взглядов с оттенком схоластичности и догматизма [5].

«Доктрина» - учение, научная или философская теория [6].

Исходя из вышеперечисленных определений доктрины, можно вывести определение «Юридическая доктрина» - это совокупность принципов, при этом необходимо сделать вывод, что понятие доктрины может существовать в двух аспектах:

1) Традиционно сложившийся в той или иной стране понятий аппарат (не писанная юридическая доктрина).

2) Писанная юридическая доктрина, в качестве которой выступают общепризнанные международно-правовые нормы.

Существование двух аспектов понятия делает проблемным применение юридической доктрины, так как традиционно сложившиеся юридическая доктрина и международно-правовые нормы могут как совпадать, так и не совпадать. Причем не совпадать они могут как полностью (как это было при социалистическом праве, когда наше право полностью отказывалось принимать международно-правовые стандарты), так и поня-тийно (примером может служить то, как трактовалось понятие «Человек» в СССР, где под этим понимались только рабочие и крестьяне).

Говоря о формах влияния Юридической доктрины как источника права, как уже отмечалось выше, можно выделить две основные формы:

1) Юридическая доктрина как форма, влияющая на законотворческий процесс.

2) Юридическая доктрина как форма, влияющая на правоприменительный процесс.

Исходя из этого, можно утверждать, что юридическая доктрина России не сложилась и не существует как целое понятие, и это влияет на правоприменительные и законотворческие процессы, а именно в результате отсутствия юридической доктрины при создании новых нормативно-правовых актов они были заимствованы из разных стран, относящихся к разным правовым семьям. Все это происходит в связи с отсутствием в России единой научной базы для правотворческой и правоприменительной практики. Кроме того, при создании новых нормативных актов были использованы старые обычаи, которые абсолютно не отвечают современным требованиям, а также произошла деформация современного понимания права. В результате этого законодатели зачастую сопоставляют не сопоставляемое, и это влияет на юридическую доктрину (ее становление) как источник права. Человек, делающий закон, должен знать специфику и соотношение двух сторон «Юридической доктрины», именно это и должно стать юридической доктриной России.

Таким образом, в России не сложилось устойчивого понятийного аппарата «Юридической доктрины» и это негативно сказывается на правотворческом и правоприменительном процессе в России.

В этой связи я считаю, что возникла насущная потребность в немедленной выработке юри-

дической доктрины России, и наибольшую роль в данном процессе должны сыграть профессиональные юристы.

1. Теория государства и права / Под ред. В.М. Ко-рельского и В.Д. Перевалова. М., 1998. С. 313.

2. Давид Р. Основные правовые системы современности. М., 1996. С. 105.

3. История философии права. С.-Пб., 1998. С. 343.

4. Советский энциклопедический словарь / Под ред. А.М. Прохорова. М., 1983.

5. Краткая философская энциклопедия. М.. 1994.

6. Ожогов С.И. Словарь русского языка. М., 1970.

НЕОБХОДИМОСТЬ РАЗВИТИЯ И АКТИВИЗАЦИИ ГРАЖДАНСКОГО ОБЩЕСТВА В РОССИИ В ПЕРЕХОДНЫЙ ПЕРИОД

С.С. Худяков

Реформируемая сегодня Россия стоит перед проблемой обеспечения дальнейшего структурного оформления гражданского общества как общества, отвечающего ряду выработанных историческим опытом критериев.

Гражданское общество не рождается в одночасье. Оно должно пройти долгий этап формирования. Западная Европа столетиями шла к такому типу общества, начиная от первых попыток реализации коммунальных интересов через систему гильдий, по примеру Флоренции. И только более чем через восемь веков Европа увидела результаты гильдейской морали. Причем для нынешнего расцвета институтов гражданского общества Европе понадобилось еще и несколько десятилетий прожить без войн на собственной территории.

У России такого опыта недостаточно. Наше общество сегодня находится в сложном, далеко еще не завершенном процессе самопознания. Власть не может существовать в пустоте, в отрыве от общества. Государство, поработившее общество, игнорирующее его запросы и потребности, уходит с мировой арены как явление вчерашнего дня. Эта закономерность правомерна как для всего мира, так и для России.

Современному государству необходима прямая и обратная связь с обществом, мощные и влиятельные негосударственные институты общественной самоорганизации. Сильное и эффективное государство во всем современном мире взаимодействует с гражданским обществом. Для понимания существующего положения в общественном развитии важно определить, каков уровень развития гражданского общества в стране.

Понятие гражданского общества, будучи давно известным политической и правовой теории, оказалось для нашей современной науки относительно новым и неразработанным. Проблема гражданского общества стала особо актуальной после опубликования в 1992 году проекта новой Конституции, подготовленного Конституционной комиссией. В нем впервые в практике конституционного законодательства России предполагался специальный раздел - «Гражданское общество».

Иначе и не могло быть после обретения Российской Федерацией независимости, провозглашенной в Декларации о государственном суверенитете 12 июня 1990 года. Естественно, проводимая конституционная реформа предполагала закрепление основных институтов гражданского общества, требовала соответствующего нормативноправового оформления.

Однако первые попытки практического осуществления этих норм тем не менее предполагают и теоретическое осмысление логики формирования, развития структур и институтов гражданского общества, степени и характера их взаимосвязи.

Хотя понятие гражданского общества для отечественной науки является относительно новым и неразработанным, тем не менее в мировой общественно-политической мысли оно существует не одно столетие.

Впервые понятие, которое можно перевести как «гражданское общество», было использовано античными философами Платоном, Аристотелем, Цицероном для обозначения сложившихся в Древней Греции и Древнем Риме общественных систем. Их труды положили начало проблематике гражданского общества. Эта идея получила продолжение в эпоху Возрождения, в трудах Г. Греция, Т. Гобса, Дж. Ллокка, Ш. Монтескье, Ж.-Ж. Руссо, но сам термин стал устойчиво употребляться лишь в XVIII столетии. Хотя, как отмечает французский исследователь Доминик Кола, впервые он упомянут уже в XVI веке в комментарии к «Политике» Аристотеля.

Понятием «гражданское общество» обозначались далеко не одинаковые, а порой и противоположные явления. Так, Никколо Маккиавели гражданское общество представлял как совокупность противостоящих интересов: классовых, сословных, партийных. В нем не было основы для демократии - власти народа, ибо последняя требует от народа благородства, чести, отваги во всем, что относится к защите общественных интересов. Маккиавели считал, что пассивное общество, изредка сопротивляющееся непосильному гнету, не может считаться гражданским [1].