CC BY
109
ПУБЛИКАЦИИ
УДК 378.4(470.44-25) (093.3)+929Аврус
«ЮНОСТЬ КОМСОМОЛЬСКАЯ МОЯ...»: СТРАНИЦЫ ВОСПОМИНАНИЙ
А.И. Аврус
Саратовский государственный университет, Институт истории и международных отношений, кафедра отечественной истории в новейшее время E-mail: [email protected]
Публикуемый фрагмент воспоминаний профессора А.И. Авруса посвящен периоду комсомольской юности мемуариста, роли и месте комсомольской организации в жизни советской школы и Саратовского университета в 1940-1950 годах. Основываясь на личных впечатлениях, автор рассказывает об участии комсомольцев в различных сферах университетской жизни: партийной, спортивной, культурной и хозяйственной.
Ключевые слова: история комсомола, история СССР, Саратовский государственный университет, студенческая жизнь, 1950-е годы.
«MY KOMSOMOL YOUTH...»: PAGES OF MEMORIES
A.I. Avrus
Saratov state university
Published a fragment of Professor A.I. Avrus memories dedicated period of Komsomol youth memoirist, the role and place of the Komsomol organization in the life of the Soviet school and Saratov University in 1940-1950 years. Based on personal impressions, the author talks about the participation of members of the Komsomol in various areas of university life: political, sports, cultural and economic.
Keywords: history of komsomol, History of USSR, Saratov state university, student's life, 1950-ies.
Вспоминая свою школьную и университетскую жизнь, никак не могу обойти вниманием годы, проведённые в комсомоле. Можно много говорить о том, что комсомол был послушным помощником партии, что он воспитывал молодёжь в нужном партии духе, что в его деятельности было много показного и т.п., но нельзя не признать, что были и позитивные моменты, что он де-
лал многое для социализации молодёжи, включения её в активную жизнь.
Могу сразу отметить, что в моей жизни роль комсомола была велика, многие свои человеческие качества я приобрёл, находясь в его рядах в течение 14 лет (с 14 до 28).
Для моего поколения пребывание в рядах ВЛКСМ было естественным и ожидаемым. Мы переходили с одной ступени общественной жизни на другую: 1-2 классы - октябрята, 3-7 классы -пионеры, с 7-го класса вступали в комсомол. И если в октябрята и пионеры нас принимали сразу всем классом, и эти ступени были обязательными: не помню, чтобы мы подавали при этом заявления о приеме, то в комсомол отбор был индивидуальным, принимали не всех и не скопом, а по достижению 14-летнего возраста и с учётом успеваемости и поведения. Поэтому даже к окончанию школы не все ученики состояли в рядах комсомола. Я помню, что два из числа лучших учеников наших 10-х классов (Сергей Асланов и Юрий Терентьев) окончили школу вне комсомольских рядов.
Как и большинство других школьников, я с самого первого класса был нацелен на то, что стану пионером, а затем комсомольцем. В этом отношении пропагандистско-воспитательная работа в школе была налажена неплохо. А с началом Великой Отечественной войны усилилось и патриотическое воспитание: на примерах Зои Космодемьянской, Лизы Чайкиной, а затем и молодогвардейцев нам внушали, что только комсомольцы - истинные защитники Родины, что они способны на любые подвиги во имя её свободы. И мы хотели быть в рядах героической комсомольской армии, прикоснуться к славным деяниям её лучших сынов и дочерей.
В 1943 г. произошло разделение школ на мужские и женские, и я вместе с некоторыми своими одноклассниками по 31-й неполно-средней школы оказался в 19-й мужской средней школе. Через некоторое время после начала учебного года к нам в 7-й «а» класс пришёл высокий молодой человек (как оказалось секретарь школьной комсомольской организации Пятов, не помню его имени, он вскоре ушёл на фронт и, по-моему, не вернулся) и заявил, что нас скоро будут принимать в комсомол и чтобы мы готовились к этому, прежде всего, хорошо учились. Через несколько дней он снова появился в классе и сказал, что желавшие вступить в комсомол должны написать заявления и получить две рекомендации от тех, кто уже состоял в рядах комсомола. Конечно, я сразу
написал заявление, так как не представлял себя вне рядов ВЛКСМ. Через некоторое время получил рекомендации от самого Пятова и сменившего его в качестве секретаря Лунца и стал ждать комсомольского школьного собрания, на котором нас должны были принимать в комсомол. Каковы же были мои огорчение и обида, когда я узнал, что мой прием в комсомол отложен, так как шёл октябрь 1943 г., а мне исполнялось 14 лет только в январе 1944 г. Мои друзья и другие одноклассники были приняты, получили комсомольские билеты, ходили на комсомольские собрания, а я был лишён всего этого, что мне казалось несправедливым.
Только через два месяца моя мечта тех лет осуществилась, и я стал комсомольцем. В Октябрьском райкоме комсомола, который тогда находился на площади Фрунзе (теперь Ильинской) мне вручили комсомольский билет, я почувствовал себя счастливым.
Надо напомнить, что до весны 1944 г. школьный комсомол был большой силой, он не подчинялся дирекции школы, мог действовать довольно самостоятельно. Я помню, как Пятов, а затем и Лунц приходили к нам в класс прямо на урок, фактически отстраняли учителя и проводили срочные комсомольские мероприятия. А в марте 1944 г. вышло Постановление ЦК ВКП (б), в котором указывалось, что школьный комсомол должен работать под руководством дирекции. Относительная самостоятельность его была ликвидирована. С этого времени работа комсомольцев в школе больше всего зависела от отношения к ним директора школы. В нашей школе директор Павел Акимович Ерохин, человек умный и толерантный, умел строить отношения с комсомольцами так, чтобы не подрывать их веры в самостоятельность и значимость своей работы. Павел Акимович поддерживал инициативы комсомольцев, умело направлял их деятельность.
Не помню, какие комсомольские поручения я выполнял в 7-м и начале 8-го класса, но навсегда запечатлелись в памяти бурные общешкольные комсомольские собрания. У членов комитета комсомола школы были противники среди их же одноклассников, которые страстно выступали с критикой на каждом собрании. Особенно запомнились речи Кирилловера, от волнения начинавшего сильно заикаться, Юры Динеса.
Моим крестным отцом в комсомольской работе стал Женя Калмановский (в будущем профессор, доктор филологических наук, известный театральный критик), который разыскал меня в 8-м классе и предложил комитету комсомола назначить редакто-
ром школьной стенгазеты. Так началась моя общественная деятельность. Кроме меня, в газете было ещё два постоянных сотрудника из 7-го класса: Игорь Козлов и Габриэль Бутковский. Игорь прекрасно рисовал заголовки газет, а Габриэль был совершенно незаменим в газетном деле: обладал красивым почерком, безукоризненной грамотностью, мог нарисовать карикатуру, написать статью на любую тему, если в газете недоставало материала. Обычно я приходил в школу в другую смену (7-е и 8-е классы учились в разные смены), разыскивал Игоря, вручал ему лист ватмана и договаривался, к какому дню он сделает заголовок. Он справлялся за два-три дня. Я брал у него лист с заголовком и шёл домой к Габриэлю. Дело в том, что Габриэль большую часть учебного года болел простудными заболеваниями и находился дома. Я передавал ему лист ватмана с заголовком и имевшиеся статьи, заметки. Мы обсуждали, как их разместить, как оживить газету рисунками, карикатурами. Всю газету делал Габриэль, её даже не надо было отдавать учителю русского языка для проверки орфографии и пунктуации - Габриэль не допускал ошибок. Через несколько дней я приходил к нему, забирал готовую газету и вывешивал её в школе. Газета вызывала интерес, вокруг неё собирались школьники и учителя, обменивались впечатлениями.
Летом после 8-го класса со мной случилось несчастье. Я всегда, как было положено по Уставу, носил с собой комсомольский билет. И вот однажды я пошёл на стадион «Динамо» на футбольный матч, и у меня из кармана вытащили комсомольский билет. Как только начался учебный год, я пришёл в школьный комитет комсомола и сообщил об этом. Я думал, что сразу меня обсудят, накажут и выдадут новый билет. Но у комитета комсомола были другие планы в отношении меня. Они хотели избрать меня в новый состав комитета, а как избирать, если у меня будет выговор за утерю билета. Поэтому мне предложили пока никому не говорить о пропаже. А после того, как меня избрали в комитет комсомола, я получил выговор за утерю билета, и мне выдали новый.
Некоторое время в 9-м классе я был одновременно и членом комитета комсомола и пионервожатым в одном из 3-х классов. Помню, что проводил с пионерами сборы на разные темы. У нас в школе тогда было несколько очень хороших пионервожатых: мой одноклассник Гриша Мясковский, Саша Ремезов из 8-го класса. У многих пионеров отцы и старшие братья не вернулись с Великой Отечественной войны. И такие пионервожатые, как Гриша и Са-
ша в какой-то степени заменили их. Часто можно было видеть такую картину: Гриша или Саша идут из школы, а вокруг них десятки пионеров из их отрядов буквально виснут на них, не хотят отпускать домой.
Но скоро мне пришлось отказаться от работы пионервожатым, так как в конце первого полугодия в 9-м классе меня избрали секретарём школьной комсомольской организации, которая была тогда одной из самых больших в школах города. Времени эта работа отнимала много, так как классы, в которых учились комсомольцы, занимались в первую и третью смену. Я часто приходил в школу в первую смену к семиклассникам, а затем шёл домой делать уроки и возвращался в школу к третьей смене, в которую занимались 8-10-е классы. Нередко приходилось оставаться и во вторую смену, чтобы провести какое-нибудь комсомольское мероприятие, в частности, заседание комитета комсомола.
Чем мы занимались в комитете комсомола? На первом месте стоял прием новых членов из числа тех школьников, кому исполнилось 14 лет. Это были в основном семиклассники. Мы их готовили к приему, изучали с ними Устав комсомола, проводили политинформации, старались, чтобы они были готовы ответить на разные вопросы при приеме на комсомольском собрании и в райкоме комсомола. Вопросы иногда задавались каверзные. Помню на одном комсомольском собрании вступавшему задан был вопрос: «Что происходит в Афганистане?» В зале гробовая тишина, никто не знал, как ответить на этот вопрос. Обратились к задававшему за разъяснением и услышали в ответ: «А там ничего не происходит». Собрание долго смеялось.
Один из членов комитета следил за успеваемостью комсомольцев и получавших двойки вызывали на заседание или с ними проводили индивидуальные беседы. В большинстве случаев неудовлетворительные отметки быстро исправлялись. Основная масса комсомольцев училась хорошо, а был такой выдающийся класс выпуска 1948 г. (10 «а»), в котором из 27 учеников 11 получили медали.
Были в комитете комсомола ответственный за работу пионервожатых, ответственный за стенную печать (кроме общешкольной газеты выходили классные и выпускались от случая к случаю «Боевые листки»), ответственный за оборонно-спортивную работу (ведь у нас по 9-й класс включительно была допризывная подготовка, а после 9-го класса мы проходили военные сборы - две
недели жили на казарменном положении и занимались только военной подготовкой).
Многие мероприятия в школе проводили совместно комитет комсомола и ученический комитет (учком), представлявший всех школьников. Поскольку мужские и женские школы существовали раздельно, одна из задач комитета комсомола и учкома состояла в налаживании связей с женскими школами для проведения совместных мероприятий, прежде всего вечеров. В Саратове тогда было 17 средних женских школ и только 5 мужских. Поэтому выбор для сотрудничества был большой. Но теснее всего наша школа была связана с 3-й женской. Вот один из членов комитета осуществлял организацию совместных мероприятий.
Дел было по горло, занят я был целые дни, иногда не хватало времени для подготовки к урокам, во втором полугодии 9-го класса у меня даже снизилась успеваемость. Правда, экзамены за 9-й класс удалось сдать все на отлично (тогда мы сдавали экзамены во всех классах, начиная с 7-го).
В конце первого полугодия 10-го класса проходило отчетно-выборное комсомольское собрание, я отчитался за годовую работу комитета, и был избран новый состав комитета. Десятиклассников освобождали от участия в нём: надо было готовиться к экзаменам на аттестат зрелости.
Что дали мне два года комсомольской работы в школе? Во-первых, у меня появилось большое количество знакомых, приятелей и несколько друзей на всю жизнь. Во-вторых, получил некоторые организаторские навыки, умение работать с людьми, слушать других, принимать решения. В-третьих, научился выступать перед большой аудиторией и свободно излагать свои мысли.
После окончания школы я поступил на исторический факультет Саратовского государственного университета и с первых дней был вовлечён в комсомольскую работу. Если я не ошибаюсь, уже 10 сентября прошло отчетно-выборное комсомольское собрание факультета, на котором меня избрали в состав комсомольского факультетского бюро. Три года подряд я был в этом бюро, первый год ответственным за агитационную работу среди населения, а затем два года зам. секретаря и ответственным за политическое воспитание студентов. Первые два года секретарём у нас был Владимир Островский, только что демобилизованный из рядов Советской Армии, ставший моим другом и наставником до конца его жизни.
Островский был прекрасным секретарём: умелым организатором, страстным оратором, очень толерантным человеком. Как интересно он проводил комсомольские собрания и заседания бюро, как умел организовывать массовые мероприятия, задушевно беседовать с любым комсомольцем. Уже в первый год он завоевал большой авторитет на факультете и в университете. В начале второго курса произошло два события в нашей комсомольской жизни, которые выбивались из традиций тех лет. На отчетно-выборном комсомольском собрании факультета, по предложению первокурсников, которым мы уделяли много внимания, способствуя их адаптации, работа бюро была признана хорошей (а тогда фактически были в ходу только две оценки: удовлетворительно и неудовлетворительно), а Островскому и мне вынесли благодарность. За такое нарушение традиций Островский получил втык от партийного и комсомольского начальства. А затем на университетской комсомольской конференции делегация истфака сумела не допустить избрания Островского в комитет комсомола СГУ (партком намечал сделать его секретарём комитета, а мы разрушили этот план). Его кандидатура была в списке для тайного голосования, но мы сумели убедить многих делегатов с других факультетов вычёркивать его фамилию при голосовании. В результате он получил менее половины голосов и остался, как мы и хотели, секретарём на факультете. Это опять вызвало недовольство партийных и комсомольских руководителей. На моей памяти это был единственный случай, когда намеченная свыше кандидатура не прошла. Вот какая дружная была у нас тогда факультетская комсомольская организация!
Чем же мы занимались на факультете по линии комсомольской работы? Первый год я отвечал за работу комсомольцев-агитаторов на избирательном участке. Тогда эта работа велась постоянно, каждый агитатор имел свой дом или группу домов, в которых он должен был систематически проводить агитационно-пропагандистскую работу. Обычно раз в месяц агитаторов собирали в университетском масштабе и читали для них лекции по актуальным вопросам, давали методические рекомендации по проведению бесед с населением. Эта работа усиливалась в дни избирательных кампаний, а в день выборов агитаторы должны были обеспечить стопроцентную явку избирателей из своих домов для голосования. Вот моя задача состояла в том, чтобы руководить работой агитаторов-комсомольцев, заменять плохо рабо-
тавших. Надо отметить, что участок, на котором работали агитаторы-историки, был очень сложным: район Большой Горной и Соколовой улиц между улицами Радищева и Горького. Там было много частных домов, к жителям которых требовался индивидуальный подход, оказание помощи в решении бытовых вопросов. Когда удавалось агитатору помочь в чём-то жителям того или иного дома, это делало его близким человеком, облегчало агитационную работу во время выборов. Правда, мы не задумывались тогда, что никакого выбора у избирателя не было, считали, что так и должно быть: ведь это единые кандидаты блока коммунистов и беспартийных.
На втором и третьем курсах я был ответственным за политическое воспитание комсомольцев, организовывал ежесеместровые теоретические конференции по общественным дисциплинам, которые проходили по курсам, следил за успеваемостью комсомольцев по общественным наукам (истории ВКП (б), философии, политэкономии), курировал выпуск факультетской стенгазеты и «Боевых листков» по группам. Кроме того, на втором курсе Островский и я, как его заместитель, взялись за подтягивание отстававших участков общественной жизни на факультете: Владимир взял на себя ответственность за самодеятельность, а мне достался спорт.
Должен отметить, что общественная работа отнимала очень много времени, готовиться к семинарам и занятиям по иностранным языкам приходилось часто в ранние часы, для чего вставал в 6 утра. Помню, что долго не находил времени для написания курсовых работ, оттягивал это дело до последнего дня, а потом садился за стол и по 15-20 часов подряд, не отрываясь, писал эти работы. К концу второго и в начале третьего курсов перестал ходить на многие лекции, потому что все время хотелось спать. Но ко всем семинарам и практическим занятиям готовился, активно в них участвовал, так как считалось, что комсомольский функционер должен быть примером и в учебе.
Когда я был на третьем курсе, Островского все-таки избрали в комитет комсомола университета, он стал там зам. секретаря. А у нас появился новый секретарь - Иван Удодов (в будущем 1-й секретарь Воронежского обкома комсомола и руководящий работник КГБ СССР при Семичасном). Он был неплохой секретарь, но, конечно, ему было далеко до Островского. Работать в комсомольском бюро факультета стало не интересно и захотелось чего-то нового.
В начале четвёртого курса я некоторое время поработал в редакции университетской многотиражной газеты, а затем был избран в комитет комсомола СГУ, где мне поручили политсектор. Теперь приходилось бывать на всех факультетах, контролировать там работу политсекторов, присутствовать на комсомольских собраниях, проводить общеуниверситетские мероприятия. За год работы в комитете комсомола познакомился с очень многими студентами и преподавателями разных факультетов, приобрёл хороших друзей. В конце первого семестра 5-го курса прошли перевыборы комитета комсомола, пятикурсников освобождали от постоянной общественной работы, чтобы они могли сосредоточиться на написании дипломной работы. Но разовые поручения давали.
Одним из негативных явлений в комсомоле тех лет были длиннейшие комсомольские собрания и заседания комитетов и бюро. Наш секретарь комитета комсомола СГУ Григорий Балабо-лин (фронтовик, геолог) очень любил заседать и произносить речи по каждому вопросу повестки дня. Поэтому заседания комитета, начинавшиеся обычно в 18 часов, затягивались до 24 часов, а то и дольше. Помню несколько случаев, когда мы возвращались домой после заседания комитета в мае-июне чуть ли ни на рассвете по пустынным улицам города.
Особенно длительными были факультетские отчетно-выборные комсомольские собрания из-за того, что надо было проводить одновременно тайное голосование по трем спискам: членов комсомольского бюро факультета, делегатов на университетскую конференцию и делегатов на районную конференцию. Ведь надо было на пишущих машинках отпечатать сотни бюллетеней с десятками кандидатур, провести голосование, а затем подсчёт голосов, утвердить протоколы счётной комиссии. На это уходило много времени. И комсомольские собрания, начинавшиеся в 15-16 часов, часто заканчивались в 2-3 часа ночи. Участники их были совершенно вымотаны, на следующий день на первые лекции многие не приходили. Нужно ли было тайное голосование за делегатов, уже тогда это вызывало сомнение, тем более, что число кандидатов в бюллетенях соответствовало квоте и, следовательно, все, попадавшие в бюллетень, бывали избраны. Но комсомол подражал партии, и тайное голосование считалось непременным атрибутом. Особенно затягивались такие собрания на факультетах, на которых было больше всего студентов (физи-
ческом, геологическом, механико-математическом). Мне неоднократно приходилось, как члену комитета комсомола, присутствовать на таких собраниях и сразу после окончания их проводить заседание вновь выбранного комсомольского бюро, чтобы избрать секретаря.
На 5-м курсе от постоянной общественной работы освобождали, но разовые поручения давали. Так, во втором семестре нас приглашали в комитет комсомола и направляли на проверку сети комсомольского политического просвещения (кружков и школ по изучению истории комсомола и т. п.). Отказ от выполнения таких разовых поручений грозил большими неприятностями. Мой друг Юра Давыдов, лучший студент курса, Сталинский стипендиат (в будущем известный отечественный философ, социолог и культуролог), отказался выполнять такое поручение, так как очень серьёзно занимался написанием дипломной работы, и получил выговор от комитета комсомола, из-за чего не был принят в аспирантуру, хотя сдал все вступительные экзамены на «отлично».
После окончания университета я два года преподавал историю СССР и историю физкультуры в Саратовском областном техникуме физкультуры и там активно участвовал в жизни небольшой комсомольской организации преподавателей техникума. В то же время я не порывал связи с университетом, и в 1954 г. мне предложили перейти на комсомольскую работу в университет. Там я был избран зам. секретаря комитета комсомола и три года занимал эту должность, а затем ещё год оставался в комитете комсомола, но уже на общественных началах. В эти же годы выбирался членом Кировского райкома комсомола г. Саратова, был членом его бюро, постоянно участвовал в работе комсомольских конференций районного, городского и областного уровня. Так что познакомился со многими сторонами жизни комсомола.
Работа в комитете комсомола университета была очень напряжённая, так как секретари (Н.Б. Ерёмин и Н.А. Сламихин) являлись студентами, сдавали экзамены, писали дипломные работы, и значительная часть их обязанностей падала на меня. Поэтому находился на работе с утра до позднего вечера, поскольку почти каждый вечер на том или ином факультете были какие-нибудь мероприятия, которые следовало посетить. Два раза мне пришлось отчитываться о работе комитета на университетских отчетно-выборных комсомольских конференциях, так как секретарей забирали на партийную работу.
Располагался тогда комитет комсомола в I корпусе университета, рядом с Нижней аудиторией. Было у нас две комнаты: большая, в которой проходили заседания комитета, постоянно находились технический секретарь и я, и небольшая, в которой помещался секретарь. В большой комнате был старый, весь продавленный диван - любимое место сборов сатирической группы геологического факультета, которой руководил мой друг Лев Гродницкий, бывший членом комитета комсомола. Он был блестящим геологом и выдающимся режиссером, создавшим незабываемые сатирические спектакли. Вот на этом комитетском диване рождались многие замыслы Льва и его команды.
Часто во второй половине дня, когда кончались основные занятия на химическом и геологическом факультете, в коридоре на первом этаже устанавливался стол для игры в настольный теннис, и я сражался там с преподавателями, аспирантами и студентами химфака. Они обычно в это время ставили опыты в лабораториях, засиживались до ночи и, пока шли длинные химические реакции, отдыхали за настольным теннисом. Одним из самых постоянных участников этих игр был тогда студент Володя Гусев, будущий 1-й секретарь Саратовского обкома КПСС и Заместитель Председателя Совета Министров СССР.
Чем занимался университетский комсомол в конце 1940-х -1950-х годов? Помимо обычных внутрикомсомольских дел (собраний, заседаний, конференций и т. д.), большое внимание уделялось спорту и художественной самодеятельности. Особенно интерес к ним возрос, когда было принято решение о проведении в 1957 г. в Москве Всемирного фестиваля молодёжи и студентов. По инициативе нашего комитета комсомола в университете был проведён свой фестиваль, даже изготовлены к нему значки, которые вручались каждому участнику. А участвовало большинство студентов. Никогда прежде не было такой массовой художественной самодеятельности. Достаточно сказать, что удалось создать университетский хор в 400 человек (заслуга в этом принадлежала прежде всего студентке филологического факультета Вали Долговой, которая сменила Гродницкого на посту культсектора комитета комсомола). На всех факультетах возникли драмкружки, вокально-инструментальные ансамбли, выявились десятки талантливых исполнителей (некоторые из них стали профессиональными деятелями искусства: драматическая актриса Нина Марушина, режиссер Володя Геллер, певец Володя Красильников
и т. д.). К сожалению, ни тогда, ни ещё несколько десятилетий университет не имел своего актового зала, хороших помещений для репетиций. Приходилось арендовать или театральные помещения, или договариваться о зале расположенного напротив университета училища пограничных войск, с комсомольцами которого мы дружили. Там проводились почти все общеуниверситетские мероприятия.
Не было в университете и своего спортивного зала, а желавших заниматься спортом становилось всё больше. Тогда комсомольцы-спортсмены СГУ проявили инициативу. Напротив университета на Астраханской улице было расположено трамвайно-троллейбусное управление и трамвайный парк, в котором произошёл пожар и выгорели мастерские. Это было очень солидное здание с прочным фундаментом, построенное еще бельгийцами в начале ХХ в., когда они создавали саратовский трамвай. Руководство трампарка согласилось отдать остатки здания университету, и был разработан проект превращения его в спорткомплекс с хорошим спортзалом, 25-ти метровым бассейном и подсобными помещениями. Надо было, прежде всего, освободить здание от последствий пожара и находившихся там станков. Последнее оказалось нелегкой задачей, так как бельгийцы закрепили эти станки навечно. Пришлось работать ломами, в ряде случаев даже использовать взрывчатку. Но комсомольцы трудились с большим энтузиазмом, мечтая о том дне, когда университет получит свой спортивный комплекс. Надо сказать, что добровольцев было много, и первый этап работ выполнил в сравнительно короткий срок. Но тут руководство трампарка, увидев, что самое трудное проделано, здание подготовлено к восстановлению, заявило, что оно передумало передавать его университету. Городские власти поддержали трампарк. Велико было разочарование комсомольцев университета, когда их тяжёлый труд пропал для университета. Надо сказать, что такие разочарования выпадали на долю комсомольцев нередко, и это сказывалось и на их настроении, и мировосприятии.
Хочу вспомнить другой случай, когда комсомольская инициатива принесла хорошие плоды. Во второй половине 1950-х гг. количество студентов в университете постоянно росло, было много приезжих, так как на все Нижнее Поволжье был один университет - в Саратове. Приезжие нуждались в общежитиях, а их было явно недостаточно. Ректорат и партком пытались добиться выде-
ления средств на строительство нового общежития, ректор, Роман Викторович Мерцлин, неоднократно ставил вопрос об этом в Министерстве высшего образования. Но всё было бесполезно. Тогда проявили инициативу комсомольцы. Они подготовили письмо в ЦК ВЛКСМ и отправились с ним в Москву. Дошли до Первого секретаря ЦК комсомола и объяснили ему, что берутся построить общежитие своими силами, если будет открыто финансирование. Инициатива комсомольцев понравилась руководству ЦК ВЛКСМ, оно поддержало её, обратилось в Правительство СССР за выделением средств для строительства и получило согласие.
Вернувшись в Саратов, ходатаи в Москву приступили к набору среди студентов СГУ добровольцев, которым предстояло овладеть строительными профессиями и без отрыва от учёбы строить общежитие. Таких набралось более 300 человек. При комитете комсомола был создан штаб по руководству строительством, который возглавили студент исторического факультета Александр Кузьмичёв (один из инициаторов этого проекта) и студент физического факультета Анатолий Блинов, по фамилии которого этот орган именовался в народе «Блинчикстрой», по аналогии с 7-м строительным трестом, который помогал в обучении строительным профессиям студентов и в народе назывался «Чиковстрой» по фамилии своего многолетнего директора. «Блинчикстрой» поработал на славу: менее чем за год в районе тогдашнего Института зернового хозяйства Юго-Востока было построено 4-е общежитие университета, в котором получили места для проживания несколько сот студентов. Это общежитие положило начало созданию теперешнего Студгородка.
Когда же комсомольцам спускали распоряжения сверху, особенно от партийных органов, то обычно следили за их неукоснительным выполнением. Так, весной 1950 г. было принято решение, что комсомольцы-студенты должны участвовать в лесопосадках по сталинскому плану преобразования природы. Комитет комсомола начал запись добровольцев, которых оказалось много: хотелось отдохнуть от повседневной учёбы, подышать свежим степным воздухом. Тогда, по рекомендации ректората и парткома, комитет комсомола решил посылать тех, кто имел в зачётке за зимнюю сессию только отличные и хорошие оценки. Объяснялось это тем, что нужно было пропустить примерно две недели занятий, а для слабо успевающих студентов подобное могло негативно сказаться на весенней сессии. Надо сказать, что более сотни
студентов, поехавших на лесопосадки, остались довольны и потом нередко видели результаты своего труда в ряде мест Саратовской и Волгоградской области.
В первой половине 1950-х гг. стало обычным явлением привлечение студентов после весенней экзаменационной сессии на строительные и сельскохозяйственные работы. Участвовали в них студенты 1-3 курсов физического, механико-математического, химического, исторического и филологического факультетов, четверокурсники в это время проходили преддипломную практику, а многие юноши военные сборы. Студенты геологи, биологи и географы, начиная с 1-го курса, разъезжались на разные виды практик уже в мае - первой половине июня. Комитету комсомола поручалось организовывать и возглавлять выезды на различные виды работ, которые продолжались 1-2 недели. У университета было несколько подшефных колхозов, в частности в Воскресенском районе, куда обычно направлялись наши студенты.
В начале июля 1956 г. студенты университета были мобилизованы на строительство химкомбината в Сталинском (теперь Заводском) районе города. Я возглавлял, как зам. секретаря комитета комсомола, эту акцию. Помню, как первоначально небольшая группа студентов возводила палаточный городок для размещения всех. Затем автобусами привезли основную массу студентов, которая была привлечена на земляные и подсобные работы. Надо отметить, что большинство студентов работало добросовестно. А вечерами организовывали всякие массовые мероприятия.
К этому времени в университете уже сложилась традиция создания небольших строительных бригад, обычно из друзей с разных факультетов и курсов, в том числе аспирантов, которые ежегодно выезжали в сельскую местность на заработки на все каникулы. Это было стихийное движение, никто их не организовывал, никто ими не руководил. В сельской местности не хватало мужских рабочих рук, особенно строительных специальностей, и такие бригады были очень востребованы, а их участники неплохо зарабатывали.
Но летом 1956 г. в жизни вузовского комсомола наступила новая полоса, так как в связи с освоением целины и нехваткой там рабочих рук, было решено посылать студентов на все лето на работу в целинные колхозы и совхозы. Решение было принято сверху, и комитет ВЛКСМ СГУ получил задание организовать отряд из 100 человек для участия в уборке урожая в двух совхозах Сара-
товской области: «Декабрист» Ершовского района и «Питерский» Питерского района.
Находясь в лагере студентов на строительстве химкомбината, я получил указание немедленно прибыть в университет. Там было принято решение, что я возглавлю отряд студентов в совхозе «Декабрист», а Борис Хохлов, который был тогда секретарём комсомольского бюро истфака, - в совхозе «Питерский». В состав этих отрядов было решено привлечь окончивших первый курс физического факультета. Срочно была организована цепочка, с помощью которой добрались до всех студентов этого курса, бывших тогда в Саратове, отозвали работавших на строительстве химкомбината. В течение нескольких дней было сформировано два отряда; им предстояло всё лето проработать на уборке урожая зерновых, который был в тот год очень хорошим.
И вот мы отправились с саратовского вокзала на поезде до станции Мавринка, откуда нас переправили в совхоз «Декабрист», строившийся в чистом поле. Это был полностью целинный совхоз, который хотели сразу сделать образцовым. Мой отряд состоял из студентов групп «А», «Б», «В», «Г» - всего было более 50 человек. В совхозе нас разбили на два отделения, между которыми было несколько километров. В течение нашего пребывания в совхозе к нам добавилось ещё несколько студенток других курсов физического факультета и принятых на первый курс историков, выразивших желание поработать на уборке урожая.
Жили мы всё время в вагончиках на полевом стане. Первые дни особенно не были загружены, так как массовая уборка зерновых началась только в конце июля. Тогда пришлось потрудиться, как следует: комбайны работали с шести-семи часов утра до глубокой ночи, машины непрерывно везли зерно на наш ток. Здесь мы его провеивали, подсушивали, грузили снова на машины и везли на элеватор. Помню, как приятно было поздним вечером, лежать в машине на тёплом зерне и отвозить его на элеватор. Вокруг бескрайняя степь, на небе бесчисленные яркие звезды, тебя обдувает прохладный степной ветерок.
Нужно сказать, что почти все студенты работали хорошо, юноши выполняли обязанности копнильщиков, помощников комбайнеров, девушки трудились на току. Мне пришлось выполнять обязанности начальника тока, вести учёт привозимого от комбайнов и отвозимого на элеватор зерна.
В целом руководство совхоза неплохо относилось к студентам, было организовано нормальное в полевых условиях питание, при расчете все студенты получили некоторую сумму денег, а те, что работали на комбайнах, и зерно натурой. Но отпускать нас в конце августа не хотели, так как ещё уборка не кончилась, а у студентов должен был начаться учебный семестр. С трудом удалось уговорить совхозное начальство отпустить студентов. По приезде в Саратов им дали неделю отдыха, а затем начались занятия.
При подведении итогов уборки урожая 1956 г. Саратовская область была награждена орденом Ленина, правительственные награды получили руководители партийных, советских, профсоюзных, комсомольских организаций, председатели колхозов и директора совхозов и т. д. При этом некоторые из них почти никакого участия в уборке урожая не принимали, но награждались по занимаемой должности. А вот для непосредственных участников «битвы за урожай» устанавливались квоты. Так, университету было предложено из более чем 100 участников уборки на целине представить одного человека к награждению орденом Знак Почёта и одного - медалью «За трудовую доблесть». Это был пример бюрократического подхода. Мы решили, что поскольку в совхозе «Питерский» студенты работали в более трудных условиях. То представить к ордену именно из трудившихся там студентов. Так второкурсник физического факультета Дмитрий Трубецков стал орденоносцем (в будущем член-корреспондент АН СССР и РАН, ректор СГУ).
В последующие годы на летние сельскохозяйственные работы стали выезжать фактически все студенты 1-3-х курсов и зачисленные на 1-й курс, а комсомольским организациям факультетов приходилось весь первый семестр разбираться с теми, кто по той или иной причине не поехал. Дело доходило до серьёзных комсомольских взысканий, вплоть до исключения из комсомола и даже университета. Так появился третий семестр, фактически лишавший студентов летнего отдыха.
В 1954 г. университет организовал первый в Саратове летний спортивный лагерь в Чардыме. С этого времени ежегодно в июле-августе в несколько смен в лагере отдыхали и занимались спортом сотни спортсменов. Лагерь каждый год надо было обустраивать заново, так как во время весеннего разлива Волги большая часть его территории оказывалась под водой. И вот энтузиасты-комсомольцы из лыжной секции выезжали в июне в Чардым и
приводили территорию в порядок, разбивали палатки, делали навес над кухней и производили другие необходимые работы. Комитет комсомола вместе с кафедрой физвоспитания и руководством университетского спортклуба курировали спортлагерь. Комитет комсомола выделял одного человека, чаще всего аспиранта или молодого преподавателя, который назначался заместителем начальника лагеря и организовывал там культурно-просветительную и воспитательную работу.
Во всей спортивной жизни университета многие годы ведущую роль играла лыжная секция, созданная замечательным тренером-воспитателем, фронтовиком Константином Гурьевичем Смятским. Ближайшими его помощниками были студенты физики Юрий Братанов, Борис Фомель, Марк Разумовский, Александр Курилов и др. Они не только помогли К.Г. Смятскому создать необычайно дружный коллектив лыжников, но возглавляли спортивный сектор в комитете комсомола и профсоюзном комитете университета, в комсомольских и профсоюзных бюро факультетов. Лыжники были инициаторами многих спортивных мероприятий в университете, всегда первыми откликались на инициативы других. Мне неоднократно приходилось сотрудничать с лыжной секцией, до сих пор жалею, что не удалось написать книгу о лыжной секции, которая в своё время был задумана мною вместе с Константином Гурьевичем.
Если вспоминать о моём участии в работе комсомольских конференций разного уровня, но надо отметить, что эти мероприятия носили чаще всего слишком формальный характер, затягивались обычно на два дня и приносили мало пользы.
Из опыта своей работы в бюро Кировского райкома ВЛКСМ хочу привести любопытный случай. Однажды на заседание бюро явился высокий, под два метра, стройный, молодой человек и заявил, что хочет сдать комсомольский билет, так как он рукоположен в священники и отправляется на службу в свой приход. Его пытались отговорить члены бюро и особенно присутствовавшая на заседании зав. отделом пропаганды и агитации райкома КПСС. Но молодой человек был неплохо подготовлен и легко опровергал наши атеистические доводы. Из разговора с ним выяснилось, что он родился в Манчжурии, мать была профессором Харбинской консерватории, отец-белоэмигрантом, который после разгрома Квантунской армии был арестован и находился в одном из лагерей ГуЛАГ'а. Молодой человек в Харбине кончил
духовную семинарию, прекрасно водил машину и очень хотел уехать в СССР, в частности, чтобы разыскать отца. И в это время началось освоение целины. Молодой человек подал заявление, что хочет принять в этом участие, получил разрешение, прибыл на целину, получил советское гражданство и вскоре был призван в ряды Советской Армии. Так как он был хорошим водителем, то в армии возил командиров. Затем его вместе с другими солдатами приняли в комсомол, даже не поинтересовавшись, какое у него мировоззрение. Отслужив в армии, он решил поддаться в Саратов, с которым были связаны его родственники. В Саратове он пытался устроиться в какое-нибудь автохозяйство, обращался за помощью в комитеты комсомола, но в автохозяйствах начальство подсовывало ему старые машины, которые надо было самому восстановить, да ещё за собственные деньги. Он оказался в тяжёлом положении. И тут на него вышли представители Саратовской епархии, предложили ему быть водителем машины у главы епархии. Он получил в своё распоряжение новую машину, ему установили высокую зарплату. В епархии, оказывается, знали, что он окончил в Харбине духовную семинарию, и поэтому через некоторое время предложили стать священником в одном из районов Саратовской области. Вот пример того, что комсомол не сумел оказать во время помощь отдельному человеку.
Моё пребывание в комсомоле закончилось в 1958 г., когда я перестал быть членом комитета ВЛКСМ университета. Но и в последующие годы связь с ним не порывал: участвовал в научных конференциях по истории комсомола, был консультантом в системе комсомольского политпросвещения.
Что в целом дало мне пребывание в рядах ВЛКСМ? Я уже писал об этом выше. Могу ещё добавить, что большинство своих друзей и хороших приятелей я приобрёл именно в результате общественной деятельности в комсомоле. В результате я знал большинство преподавателей всех факультетов университета и некоторых других вузов Саратова того поколения, которое сейчас ушло или уходит из жизни. В комсомоле я научился общаться с самыми разными людьми, получил определённые организаторские навыки, умение свободно выступать перед любой аудиторией, не пользуясь готовым текстом. Безусловно, пребывание в рядах ВЛКСМ способствовало моему оптимистическому настрою в жизни, преодолению трудностей и сложностей, которых было немало.
Если отмечать недостатки комсомольской жизни, то на первое место следует поставить наличие формализма, затем слепое копирование многих форм работы партийных организаций. Кроме того, конечно, неоправданным было раздувание рядов комсомола, стремление чуть ли не всех людей в возрасте от 14 до 28 лет втянуть в свои ряды. В результате комсомол потерял роль авангарда. Многие комсомольские мероприятия выродились в шумные, внешне эффективные действа, но не затрагивавшие человеческие души, проводились чисто формально. При огромной численности рядов комсомола была запущена индивидуальная работа с каждым. Кроме того, благодаря постоянной пропагандистской работе с молодежью, невозможностью для нас познакомиться с другой точкой зрения не всё происходившее вокруг нас, мы были зашорены, многого не понимали, да и не старались понять. Отсюда и рецидивы сталинизма, которые до сих пор мешают нашей стране выбрать правильный путь своего развития.
Но все-таки я вспоминаю свою комсомольскую юность ностальгически, она мне кажется лучшим временем моей жизни.
