CC BY
6
УДК 398(=554+512.157)
A.C. Ларионова
Юкагиро-якутские параллели в традиционной песенной культуре
Статья посвящена не исследованной вплоть до настоящего времени проблеме юка-гиро-якутских взаимовлияний в различных жанрах традиционной песенной культуры. В круговых песнях-танцах обнаруживаются соответствия в использовании внесмысло-вых слов. Звукоподражательная культура, используемая в различных нарративах, также имеет многие сходные черты.
Ключевые слова: песня, танец, жанр, этнос, обряд, фольклор, тембр, ритм, интонация.
В традиционной песенной культуре народов Якутии выявляется много сходных моментов, имеющих общетипологические основы и обусловленных процессами взаимовлияния. Сходство наиболее наглядно проявляется при сравнении круговых обрядовых песен-танцев, шаманских камланий, звукоподражательных слов и традиционных песен.
Взаимовлияние в танцевальной культуре народов Якутии отмечал еще В.И. Иохельсон: «Круговые танцы сопровождаются пением из четырех нот, соответствующих четырем шагам. Слова песни: хоо’йои-хээ’йуи или хээ’кэ-хаа’ка — являются тунгусскими. Юкагиры не знают их значения и считают просто восклицаниями. Мне кажется очевидным, что этот танец заимствован у тунгусов. Возможно, и якуты переняли у тунгусов свой круговой танец. У юкагиров этот танец иногда сопровождается пением и движениями, которых нет у тунгусов, но есть у чукчей и коряков. Тунгусские песни, о которых говорилось выше, время от времени прерывались гортанным дребезжанием и другими звуками, имитирующими крики различных животных. Некоторые танцоры, особенно девушки, мастерски издают гортанное дребезжание, похожее на хрюканье тюленей, в то время как другие отвечают более высокими гортанными звуками. Довольно странно, однако, что сами юкагиры не могли объяснить, каких животных они имитировали ... Только один танец сопровождается звуками, под-
ражающими крикам птиц, на которых охотятся юкагиры. Этот танец известен как “танец лебедей” (йо’ми-чомо-лонгдол) и исполняется в комбинации с круговым. Девушки и юноши образуют круг и передвигаются справа налево вокруг пары, изображающей лебедя-самца, ухаживающего за самкой. Самец кружится вокруг самки, поднимая поочередно левое и правое крыло (т.е. руки), а самка стремится ускользнуть от него. В то же время танцующая пара имитирует звуки, которые издают лебеди в период спаривания» [Иохельсон, с. 192]. Танцевальным напевам якутов и юкагиров свойственно использование внесмысловых слов. Танцуют участники, двигаясь по кругу, взявши друг друга под руки, переплетая пальцы рук. Танцы сопровождаются пением. В вербальной составляющей якутского осуохая присутствуют обязательные припевные слова «оНуо-оНуо-окуокай» и «эНиэ-эНиэ-эНиэкэй», которые имеют в своем составе фонему Н. В юкагирском танце «Лондол», основанном также на использовании внесмысловых слов, также можно наблюдать подобные звуковые сочетания фарингального Н с различными гласными и звонкими согласными: Нэ, Нм, Ни, Но, Ну, Нлъ.
Кроме того в олекминском осуохае, как и в юкагирском, осмысленный текст заменяет набор внесмысловых слов. Музыкально-интонационному составу олекминского осуохая свойственны перетекание от тона к тону, отсутствие четкой акцентности опорного тона, чаще всего ямбический ритм. Подобное интонирование свойственно напевам многих арктических этносов, в том числе и юкагиров. У северных якутов припевные слова-возгласы хороводных песен иные, чем у жителей центральных улусов «у оленекских — хэрийэ, суурай, сандыр; у анабарских — хэйро, суурай, сиэйра; у хатангских — хэ-рийэ~хиэрра~хэйро. Кроме того, у анабарских якутов отмечены круговые танцы, построенные на имитации весеннего хорканья оленей и щебета птиц — чонгу-ска и чёмчё2йдююр» [Шейкин, с. 90], что также указывает на сходные черты якутского и юкагирского танцев.
Основу интонационной культуры народов Якутии составляют имитации голосов животных и птиц. У юкагиров и якутов весьма развита культура звукоподражаний, разделяющихся на охотничье-промысловые и хозяйственнобытовые сигналы. Последние используются для управления домашними животными. Охотничье-промысловые натуралистические сигналы связаны с
практическим применением их во время охоты на птицу или зверя и выполняют производственную функцию в жизни северных этносов, а также перешли впоследствии в детский игровой фольклор.
Особый интерес вызывает подражание ворону во время поедания мяса медведя людьми у многих этносов, населяющих Якутию. Здесь представлена единая звукоинтонационная модель имитации голоса этой птицы. Звукоподражания исполнялись с целью сокрытия истинного смысла происходящего. С помощью имитации крика ворона человек как бы показывал духу умерщвленного медведя, что его мясо ест ворон, а не человек. Как известно, медведь для многих этносов является тотемным животным: охота, разделка туши, поедание мяса считались опасным, поэтому все эти процессы сопровождались специальными ритуальными действиями. Весьма показательно, что имитация крика ворона в данном ритуале почти у всех народов Якутии совпадает как в ритмико-интонационном, так и тембровом отношениях.
Так, звукоподражание ворону у юкагиров звучит как «кук-кук» почти на одном звуковысотном уровне и «интонируется в глубине гортани с призвуком “у” с добавлением ларингализации» [Игнатьева, Шейкин, с. 41]. Аналогичную имитацию голоса ворона мы наблюдаем и у якутов Нюрбинского и Мегино-Кангаласского улусов Якутии. Исполняется она также: «кук-кук» в глубине гортани с ларингализацией, троекратно через определенные паузы при повторе [Ларионова, с. 294]. В интонационном отношении наблюдаются некоторое понижение от eis2 к Ь1 и возврат к микроальтерационно пониженному звуку eis2. Общим в юкагирском и якутском звукоподражаниях является сохранение одного высотного уровня при троекратном повторе слога с обязательным воспроизведением согласного к и использованием ларингализации при интонировании. Несомненно, в связи с этим может идти речь о единых типологических основах интонирования при имитации голоса ворона у всех народов Якутии.
Звукоподражаниями в традиционной культуре народов Якутии часто пользуются в обрядах и, в частности, в шаманских камланиях. В них шаманы, описывая свои путешествия в различные миры, чаще всего имитировали звуки сакральных животных и птиц. Так, Г.В. Ксенофонтов в книге «Шаманизм. Избранные труды» [1992] привел рассказ Михаила Алексеева из Кэнтикского наслега Верхневилюйского улуса «Духи-собаки и другие шаманские звери»: «В
старину, я помню, шаманы при камлании ревели, подражая порозу (быку-производителю), и наращивали на голове чистые (прозрачные) рога. (Рассказчик разумеет т.н. “хомусун”, шаманские фокусы при мистериях. — Г.К.). Это я наблюдал однажды. Давно у нас был шаман по имени Кённёр. Когда умерла его старшая сестра, он совершил камлание, во время которого, ставши на четвереньки, подобно детям, играющим в быков, гулко мычал и ревел по-бычьи» [Там же, с. 75—76].
Якутские шаманы начинают свое камлание с имитации ржания коня. На это указывает Г.В. Ксенофонтов: «Этот шаман (хоринский шаман Тиитэп. — А.Л.) при камлании надевал конскую узду , выйдя во двор, ржал по-конски. Входил же в юрту на четвереньках; при этом четыре человека все время держали за повод уздцы» [Там же, с. 211]. Это связано с сакральностью образа коня в якутском мировоззрении, в отличие от представлений других народов Якутии, у которых отсутствует звукоподражание коню. Якутские шаманы в своих камланиях использовали звукоподражания другим сакральным животным и птицам.
В целом, шаманским камланиям свойственна целая имитационная система. В.Иохельсон в труде «The Yukagir and Yukagirized Tungus» («Юкагиры и юкаги-ризованные тунгусы») описывает камлание юкагирских шаманов следующим образом: «С перекрещенными ногами шаман сел на оленью шкуру лицом к выходу и начал бить в бубен, сначала медленно и спокойно, а потом быстрее и громче. Затем он начал вызывать духов животных при помощи искусной имитации звуков» [Иохельсон, с. 285]. При этом В.И. Иохельсон привел приблизительное фонетическое произношение этих звуков в том порядке, в каком их издавал шаман с указанием названий животных и птиц:
1. га, га, га, га. имитация гагары (ша’л±эн);
2. чокъ, чокъ, чокъ..« бекаса;
3. турри, турри, турри. « другой разновидности бекаса
(по-юкагирски чирми’диэ);
4. куррр, куррр, куррр.. « другого вида чирми’диэ;
5. ку’ку, ку’ку, ку’ку.....« кукушки (кукуно’до);
6. пилъ, пилъ, пилъ..... « орла (ха’нилъ);
7. ки’нгирик, ки’нгирик, ки’нгирик...« журавля (у’дилъ);
8. оо - оо - оо - оо... « волка (эу’рэйэ-ру’кун);
9. ±ооо-±ооо-±ооо......« медведя (ха’ичитэгэ) [Там же].
После имитаций голосов животных и птиц шаман снова забил в бубен, но более спокойно и, затем, повернувшись к очагу, запел. Таким образом, после звукоподражаний последовало продолжение камлания.
Представленные имитации не имеют нотографического отображения, и в мелодико-интонационном плане их можно представить, лишь реконструировав звучание, опираясь на более современные записи звукоподражаний. Возможно, юкагирские шаманы указанные выше звукоподражания в интонационном плане исполняли так же, как и имитации, используемые в охотничье -промысловых целях. Например, звукоподражание медведю основывалось на фарингализации звука [Игнатьева, Шейкин, с. 27], а имитация голоса кукушки, олицетворяющей злых духов, — на кварто-квинтовой нисходящей интонации [Там же, с. 29]. Хотя, как известно, точное подражание голосу кукушки основано чаще всего на нисходящей терцовой интонации. Следует отметить, что юкагирские шаманы имитировали голос журавля несколько иначе, чем в практических целях. Так, в охотничьей практике использовался лабиальный губной свист слогами Ну-Ну с элементами глиссандирования и скольжения [Там же, с. 28], т.е. охотничьи сигналы несколько отличаются от имитации голосов животных и птиц, используемых в нарративах. Но встречаются однотипные подражания, применяемые и в практике, и в фольклорных произведениях.
Таким образом, звукоподражания имели определенную заклинательную функцию, связанную с обрядами календарного и некалендарного циклов, а также с шаманскими ритуалами. О заклинательной функции их в связи с шаманскими обрядами пишет Е.С. Новик: «Особые приемы пения и музицирования — различного рода имитации “голосов природы”, нёбное или горловое пение — составляли тот культурный фонд, на базе которого развилось шаманское пение как своего рода персонологическое двуголосье, как особый музыкальный язык, который может быть использован для установления связей с духами, прямое общение с которыми запретно и опасно» [Новик, с. 82].
В свою очередь, в якутском песенном жанре тангалай ырыата специфические припевные призвуки с придыханием и нёбным прищелкиванием напоминают хорканье оленя, что вызывает аналогии со звукоподражаниями. Им свойственно придыхание, сочетающееся с нёбным прищелкиванием, которое воспроизводится внесмысловыми слогами Ныт-тыа почти перед каждым словом, как в песне «Харалаампый» («Харлампий») [Алексеев, Николаева, с. 79— 80]. Помимо тангалай ырыата, существуют песни стиля дэгэрэн ырыа со специфическим звукоизвлечением через нос, которые называют мурунг ырыата (носовые, назальные песни). Подобное гнусавое исполнение часто встречается в песенной культуре арктических народов Якутии. Здесь можно усмотреть влияние песенных напевов малочисленных народов, населяющих Якутию, на песенную культуру народа саха. По-видимому, специфические способы пения тангалай ырыата и мурунг ырыата привнесены в якутскую музыку под влиянием культуры автохтонных этносов Якутии, так как в них так же, как в юкагирском лондол, эвенском ниргэн или в танце Сээдъэ, важную роль играют способы пения на вдох и выдох.
Особенно показательна в плане использования звукоподражаний якутская народная песня «ЫНыы ырыата» («Посевная песня») [Корнилов, с. 26], где припевные внесмысловые слоги Ны-Ны в конце каждого предложения изложены восьмыми на одном звуковысотном уровне. В припевной части песни используются звуковые сигналы для понукания коня — сат-сат на одном интонационном уровне и быка — сай-сай нисходящей квинтой. Применяются также звукоизобразительные средства, передающие момент кошения травы, слогами дар-дар и дур-дур нисходящим ходом на квинту. Вообще эта песня представляет собой яркий пример употребления различных видов звукоподражаний.
Кроме того, в песнях дэгэрэн ырыа у народа саха часто используются внесмысловые слоги-вставки после изложения каждой строки. Для центральных улусов Якутии — это ини, для вилюйского региона — уНу. Вполне возможно, что данные внесмысловые слоги являются рудиментами звукоподражаний охотничьего ритуала, переосмысленные в слоговые припевки. Точнее, применительно к якутскому фольклору, охотничьи манки промысловых обрядов впоследствии, утратив связь со звукоподражаниями, стали использовать в дэгэрэн ырыа как припевные слоги.
Припевные слоги типа кы и уку в песнях включают в себя фарингальное к, часто используемое также в песнях и танцах юкагиров. У многих народов звонкая согласная к в сочетании с различными гласными служит в ритуальном обряде звуковым подражанием какому-либо животному или птице. Так, юкагиры для звукоподражания журавлю употребляют губной свист, выводящий слог ку [Игнатьева, Шейкин, с. 28], а голос кукушки имитируют малотерцовой синкопированной интонацией, исполняемой на слоги и-ку [Там же, с. 28]. Голос лебедя изображают звуком у-о-у-у-у-у в поступенном нисходящем движении на микроальтерационно более узкий интервал, чем ч.4, но в определенный момент интонация преобразуется в слог кук почти на одном звуковысотном уровне и затем повторяется первоначальный гласный звук с интонационными скачками на различные интервалы [Там же, с. 30].
Вполне возможно также, что и специфические призвуки в тангалай ырыата со слогами кыт-тыа, в хабарга ырыата — со слогами т±ыа-т±ыа и в хонгсуо ырыата со слогами нг-нг, а также внесмысловые слова кээ-дъигэ-дъигэ и многие другие, тоже, видимо, в своей основе выполняли функцию определенных сигналов охотничьего ритуала, утративших ныне первоначальное предназначение и перекочевавших в песни в качестве припевных вставок. Подобные сходные интонационно оформленные призвуки и слоги могут представлять собой типологически единое явление у многих северных народов, истоки которого лежат в звукоподражании зверям и птицам, так как основным для них является тембровая окраска и своеобразная «игра» тембров. Эти натуралистические звукоподражания представляют одно из архаичных выразительных интонационных средств и служат основой тембрового своеобразия песенной культуры народов Якутии. В процессе эволюционного развития такие звукоизобразительные средства перерабатывались через символические имитации голосов животных и птиц в различного рода специфические способы звукоизвлечения и своеобразные манеры исполнения музыкального фольклора.
Звукоподражания в фольклорных нарративах многих этносов обнаруживают типологически единое начало, поэтому в отношении юкагирско-якутских параллелей можно констатировать факт, что они зачастую имеют общетипологические основы. Это особенно проявляется в шаманских камланиях, звукоподражаниях и круговых танцах и песнях. В них и существуют отдельные элемен-
ты, возникшие благодаря процессу взаимовлияния культур, которые требуют специального исследования.
ЛИТЕРАТУРА
Алексеев Э., Николаева Н. Образцы якутского песенного фольклора. — Якутск: Кн. изд-во, 1981. — 100 с.
Игнатьева Т.И., Шейкин Ю.И. Образцы музыкального фольклора верхнеколымских юкагиров. — Якутск: Центр культуры и искусства им. А.Кулаковского, 1993. — 46 с.
Иохельсон В.И. Юкагиры и юкагиризованные тунгусы / В.И.Иохельсон; Пер. с англ. В.Х. Иванова, З.И. Ивановой-Унаровой. — Новосибирск: Наука, 2005. — 605 с. — (Памятники этнической культуры коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока, т. 5).
Корнилов Ф.Г. Саха бастакы ырыалара (Первые якутские песни). — Якутск: Кн. изд-во, 1969. — 60 с.
Ксенофонтов Г.В. Шаманизм. Избр. труды. — Якутск: Творческо-производственная фирма «Север-Юг», 1992. — 317.
Ларионова А.С. Вербальное и музыкальное в якутском дьиэрэтии ырыа. — Новосибирск: Наука, 2004. — 324 с.
Новик Е.С. Обряд и фольклор в сибирском шаманизме. — М.: Наука, 1984. — 304 с.
Шейкин Ю.И. Музыкальная культура народов Северной Азии. — Якутск: РДНТ, 1996. — 123 с.
A.S. Larionova Yukaghir-Yakut parallels in traditional song culture
The article is devoted to the previously unexplored problem of Yukaghir-Yakut mutual influences in different genres of traditional song culture. In round song-dances we find correspondences in using meaningless words. Onomatopoeic culture used in different narratives also has many features in common.
Keywords: sng, dance, genre, ethnos, ritual, folklore, timbre, rhythm, intonation.
