CC BY
65
Языковые особенности
древнейшего списка
Учительного евангелия
Константина
Пресвитера:
от восточнославянской
рукописи
к южнославянскому архетипу*
Linguistic Features of the Earliest Copy of the Didactic Gospel by Constantine the Presbyteros: From the East Slavic Manuscript to the South Slavic Archetype
РоманНиколаевич Кривко
Национальный исследовательский университет"Высшаяшколаэкономики" / Институтрусского языка им. В. В. Виноградова РАН, Москва, Россия
RomanN. Krivko
National ResearchUniversity Higher School of Economics / Vinogradov RussianLanguage Instituteof the Russian Academy of Sciences, Moscow, Russia
Резюме
В статье описываются языковые особенности древневосточнославянского списка Учительного евангелия Константина Пресвитера, позднее — епископа Славянского. Особое внимание обращается на восточнославянские фонетические инновации ("новый ять" и переход е в о), которые соседствуют с такими
Статья подготовлена в ходе проведения исследования по проекту № 16-01-0092 в рамках Программы "Научный фонд Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» (НИУ ВШЭ)" в 2016-2017 гг. и с использованием средств субсидии на государственную поддержку ведущих университетов Российской Федерации в целях повышения их конкурентоспособности среди ведущих мировых научно-образовательных центров, выделенной НИУ ВШЭ.
Slo
2016 №2
This is an open access article distributed under the Creative Commons Attribution-NoDerivatives 4.0 International
у
графико-орфографическими архаизмами, как "этимологически корректное" употребление большого юса и ряд других особенностей, свойственных русско-церковнославянскому книжному узусу XI - начала XII в. В статье доказывается, что древневосточнославянская версия Учительного евангелия восходит к церковнославянской традиции юго-западных регионов Болгарского царства царя Самуила, при этом, судя по ряду южнославянских фонетических особенностей, отражённых в восточнославянском списке, ближайший фрагмент южнославянской традиции датируется концом X или, скорее, XI веком. Грамматические архаизмы, описанные в статье, восходят к оригинальному тексту Константина Пресвитера и поддерживают ранее сделанные выводы о происхождении Учительного евангелия в западных регионах Первого Болгарского царства, что, в свою очередь, подтверждает принадлежность этого текста к богослужебному "корпусу Климента".
Ключевые слова
история церковнославянского языка, древний церковнославянский язык, древнерусский язык, история русского языка, "новый ять", переход е в о, Учительное евангелие, Константин Пресвитер
Abstract
The article is dedicated to the linguistic features of the Didactic Gospel by Constantine the Presbyteros, who is also known as Constantine of Preslav or Constantine of Bregalnica. The earliest witness of the original text, which Constantine wrote down at the end of the 9th century in the First Bulgarian Kingdom, is the Old East Slavonic manuscript dating to the end of the 11th-beginning of the 12th centuries (this manuscript is sometimes dated to a later period). The manuscript is remarkable for its graphic and orthographic features characteristic only for the earliest Church Slavonic sources of East Slavonic provenance; these sources are dated to the 11th century or to the beginning of the 12th century. At the same time, the manuscript attests phonetic innovations caused by the initial stage of the loss of the jer-vowels, such as "new jat'" and the change of e into o. On the basis of the earliest manifestations of the change of e into o in the written sources, the author argues that this phonetic change took place in the southern part of the East Slavonic area and first of all in the prefinal syllable before the final jer in the absolute weak position. Phonetic and orthographic peculiarities of the East Slavonic witness of the Didactic Gospel testify to the southwest Balkan provenance of its South Slavonic protograph, which must have been a Cyrillic one. (On the basis of lexical data, the southwest Balkan origin of Constantine's archetype was argued by the author elsewhere.) From the point of view of verbal morphology, the earliest witness of the Didactic Gospel seems to be one of the most archaic East Slavonic manuscripts, which is particularly testified by a number of forms of the root aorist. Special attention is devoted to the construction called "relativer Attributivkonnex" (Ch. Koch). It was discovered by scholars in a number of South Slavonic sources or in East Slavonic manuscripts which go back to the South Slavonic tradition, and is to be observed in the Didactic Gospel, too.
Keywords
history of the Chur A Slavonic language, Old Chur A Slavonic, Old East Slavonic language, history of the Russian language, the new jat', the fall of jers, the
change of e into o, "relativer Attributivkonnex," Didactic Gospel, Constantine the Presbyteros
Вступительные замечания
Статья продолжает серию наблюдений над древнейшим списком Учительного евангелия Константина Пресвитера (позднее — епископа Славянского) [Кривко 2014; idem 2015: 199-207; idem 2016а: 129-132], называемого в исследовательской литературе "Преславским"1. Этот текст представляет собой один из блестящих образцов древней церковнославянской письменности эпохи Первого Болгарского царства. В 2012 году увидело свет критическое издание памятника, в основу которого положен древнейший свидетель текста, ближе всего находящийся к архетипу [Veder 1999: 182; ТиховА 2004], — восточнославянская рукопись Син. 262 [HomConst 2012]. Исчерпывающая история изучения Учительного евангелия представлена в работах Э. Галлуччи [Gallucci 2000; eadem 2001а; eadem 2001b; eadem 2004; Славова 2015; ЖиковА 2015; ТюРЕНКОВА 2015], для наших наблюдений принципиально важен её вывод об отсутствии в языке Учительного евангелия Константина Преславского сколько-нибудь заметного влияния Преславской книжной традиции2. При этом установленные общие языковые особенности гимнографических текстов Константина Пресвитера и свт. Климента Охридского свидетельствуют о связи древнейшего славянского гимнографического корпуса с юго-западнобалканским("древнезападноболгарским", "древнемакедон-ским") вариантом церковнославянской письменной традиции [ПичхА-дзе 2009; eadem 2011: 57-76; eadem 2011-2012; eadem 2014] (ср. иначе: [Йовчева 2014: 29-31]; см. затем: [Кривко 2016б: 223]). Эти выводы поддерживаются фонетическими, словообразовательными [idem 2016а: 129-132], лексическими, морфологическими и синтаксическими данными (см. подробно: [idem 2015: 199-207]), которые свидетельствуют об отражении в языке Учительного евангелия Константина юго-западно-балканских региональных особенностей. Соответственно, и древнейшая рукопись Учительного евангелия, и сам её текст, несомненно, заслуживают дальнейших разысканий и дискуссий.
1 Ср. диапазон альтернативных именований Константина (в русском переводе): "Константин Преславский", "епископ Константин", "Константин Болгарский", "Константин Брегальницкий" [КМЭ, 2: 438-440 (список литературы к статье "Константин Преславски")]. Ср. новейшее исследование: [Пентковский 2015: 132-135] (об истории и обоснованности титула "Преславский" по отношению к Константину и о расположении его епископии в регионе "средней Брегальницы (Кочани — Штип)" [ibid.: 133]).
2 "In UE la presenza dei cosiddetti preslavismi e estremamente ridotta" [Gallucci 2004: 98]. Ср. иначе: [ТиховА 1995]; см. затем: [Кривко 2015: 196-198]
Графико-орфографические и фонетические особенности: архаизмы и инновации
Древнейшая рукопись Учительного евангелия отличается многочисленными графико-орфографическими и фонетическими особенностями, которые восходят к разным пластам истории древней церковнославянской письменности и обусловлены как влиянием региональных особенностей древнего церковнославянского письменного узуса, так и воздействием со стороны диалектных идиомов разного происхождения. Палеографические данные позволяют датировать Син. 262 концом XI -началом XII века [Уханова 2012] (см. там же историю вопроса). В пользу древности рукописи, которая иногда датируется второй половиной XII или даже рубежом XII - началом XIII века3, свидетельствует прежде всего её графика: рукопись Син. 262 — одна из немногих в восточнославянской традиции, в которой употребляются все четыре юса [Уха-нова 2012: lxviii]. При этом в высшей степени показательно, что, хотя ни один из тринадцати писцов рукописи не использует все четыре знака для обозначения носовых гласных [ibid.], третий писец кодекса использует большой нейотированный юс "этимологически корректно" в большинстве случаев4: аналогичная картина представлена только в Новгородской псалтири на церах (текст псалтири на воске), Остромировом евангелии (1056/1057 гг.), Туровском евангелии и в рукописи 13 слов Григория Богослова [Живов 2017: 692]. Архаизирующая стратегия письма проявляется в ряде других особенностей. Передача праславянского сочетания *dj первым писцом соответствует раннему восточноцерков-нославянскому книжному узусу, который датируется не позднее начала XII в. [idem 2006: 11-16]: написания с жд встречаются у первого писца 26 раз, тогда как формы с ж отмечены только в семи случаях [Тюрен-кова 2015: 13]. Рефлексы праславянских сочетаний *trt, *tlt у того же писца переданы в большинстве случаев также согласно южнославянскому узусу5. При передаче рефлексов праславянских сочетаний *telt,
3 Из новейших исследований см.: [Мольков 2017].
4 "В общей сложности насчитывается 16 этимологически неправильных написаний — при том, что всего ж употребляется в почерке более 100 раз" [Тюренкова 2015: 18].
5 "В большинстве написаний рефлексов редуцированных с р редуцированный пишется после р, т. е. в соответствии со старославянским написанием: только так пишется корень -дрьж- (дрьжава 3а; дрь/жимыш 6d; одрьжими 11с; дрь/жимъ 14а), глаголы съврьшити 4а и възврьгъ 4d, существительное срьдьце 2а. Причастие дрьзпоувъ 1 раз встретилось с редуцированным после плавного (11а) и 1 раз — с редуцированным перед плавным (дьрзн8/въ 10d). Корни прьв- и мрь(т)- встречаются в написании с редуцированными вокруг р, т. е. с отражением второго полногласия: пьрьва/к 10d, съмьрьть 6с; оумьръша 11с (при этом встретилось по 5 написаний «южнославянского» типа редуцированного послер в обоих корнях: испрьва 4d; 5c; 5d; 6d; прьвыи 12b; съмрьть 6d, 10d; съмрьти 4a, 6d, 10d)" [Тюренкова 2015: 14].
*tert первым и третьим писцами преобладает не только неполногласие, что естественно для древнерусского церковнославянского книжного узуса, но и южнославянская огласовка неполногласных форм с помощью га6. Окончания существительных в тв. п. ед. ч. *о-основ у третьего писца выступает в большинстве случаев также в южнославянской форме7.
Несмотря на присутствие архаического южнославянского узуса, язык рукописи всё же не выглядит во всём однородным. Орфография и морфология источника отличается выразительными фонетическими инновациями. Так, при передаче праславянских сочетаний *dj третий писец, этимологически корректно использующий большой юс, опирается преимущественно на младший восточнославянский узус ("восемь случаев написания жд [. . .] и 24 случая написания ж" [ТюРЕНКОВА 2015: 23]), который, впрочем, известен уже в рукописях конца XI в. [Живов 2006: 15]. В отличие от первого писца, третий передаёт рефлексы *trt, *tlt неединообразно: в то время как рефлексы *tlt передаются им в соответствии с южнославянскими образцами, формы, соответствующие праслав. *trt, часто пишутся в соответствии с восточнославянской ре-флексацией этих сочетаний [Тюренкова 2015: 24-26]. Восточно- и южнославянские варианты обозначения флексий тв. п. ед. ч. существительных *о-основы распределены у первого писца в равной мере8, в отличие от текста третьего писца, который при написании этой орфограммы следует преимущественно южнославянскому узусу (см. выше).
Падение ъ, ь отражено у первого писца только в четырёх морфемах, что соответствует раннедревнерусскому книжному узусу, тогда как у третьего писца пропуск ъ, ь регулярно отмечается в 11 корневых морфемах, а также в приставке съ- и особенно часто в суффиксе -ьн-
6 "В рефлексе *tert буква е встретилась только 2 раза: превгачьпааго 4d; по средга 6с [. . .] во всех остальных случаях используется буква п: пргаложе/пик, 2а; пргаложи 2d; по сргадга 3с [. . .] потргабы 8d; тргабоуеть 7с и пр. (всего 18 примеров)" [Тюренкова 2015: 14]; "На месте сочетания -tert- лишь в 4 случаях пишется буква е: пре/дъстапемъ 47а; требукть 50d; препь/рить 61с; потребоу 64d; во всех остальных случаях употребляется п (прга/дъпутьк 58b; пргатрьпепга/пью 15с; потрга/боу 65а; посргаде 48b; мргажоу 56b; дргавга 158с и пр., всего 57 примеров)" [ibid.: 22]; "Написания рга в данной позиции характерны для рукописей древнейшего периода, когда ещё не установилась русская норма церковнославянской орфографии. Только такие написания представлены, например, в таких памятниках XI в., как Остр. ев. 1056-1057 гг., Сл. Гр. Бог., Чуд. пс.; они преобладают в первом почерке Арх. ев. 1092 г., тогда как во втором почерке, напротив, обычны написания ре при редких написаниях рга" [Успенский 2002: 173].
7 "Обнаружено 33 написания старославянских флексий (длъгомь 15с; педоугомь 15d; оцемь 44а; дХомь 57а, 60b и пр.) и 4 написания с ъ, ь: образъмь 60b; хвъмь 160а; оцьмь 57а; пастырьмь 56d)" [Тюренкова 2015: 31].
8 "В первом почерке [. . .] встретилось 5 старославянских флексий (словомъ 5b; словомь 6а, 2а; кстьствомъ 8а; срдцемь 13d) и 5 написаний через ъ и ь (краткъмь 6а; костлптипъмь 2а; гласъмь 3с; образьмь 13b; чЛчьскъ/мь 3с)" [Тюренкова 2015: 31].
[Тюренкова 2015: 27]. В третьем почерке отмечены два случая вокализации сильного ъ (которые, впрочем, можно объяснить графической — или фонетической межслоговой? — ассимиляцией): "ото многъ 155с; отодъ/хноуть 46b" [ibid.: 28]. В написании плть (о пяти хлебах евангельской притчи) тае въ роукахъ оученичахъ растлахоу (греч. нет) [HomConst 2012: 80c-d 21-1 (170)] ошибочное словоделение с согласованным местоимением ед. ч. ж. р. та и лишним, недописанным е в числовом значении, дублирующим предшествующее слово плть: плть та е.
Наиболее выразительной диалектной фонетической инновацией Учительного евангелия являются формы с "новым га", которые, наряду с двумя написаниями "нового га" в Бычковско-Синайской псалтири конца XI - начала XII в., принадлежат к древнейшим примерам этой южнодревнерусской инновации [Кривко 2015: 51], см. также дополнительные примеры, найденные в этой же рукописи М. А. Тюренковой [2015: 23]: глаголгать, оу/гаснгать (третий почерк, с этимологически правильным употреблением большого юса!).
Если исходить из датировки рукописи концом XI или началом XII века, в пользу чего свидетельствуют её архаические графико-орфо-графические особенности, то следует признать, что древнейший список Учительного евангелия содержит самые ранние примеры письменной фиксации восточнославянского перехода е в о, начало которого традиционно датируется второй половиной XII в. [Соболевский 1907/2004: 59]. В написании е вместо о в окончаниях дат. п. мн. ч. прилагательных и причастий именного склонения мягкой разновидности можно было бы усмотреть морфологическую аналогию со стороны твёрдого подтипа [ibid.: 59]:
приключьшомъсл 79c 1-2 (168), не большомъ ингамъ 80b 17 (169), с8/щомъ
84d 4-5 (178), вългазъшомъ 85b 6 (179), приходлщомъ 89a 21 (187); ср. также
вгароующомоу 88 об. (186).
В южнославянских рукописях [Бобрик 2011: 59-60], в частности, уже в Боянском палимпсесте9 и Енинском апостоле10, встречаются сходные формы, что могло бы дать основания для объяснения написаний типа приключьшомъсл южнославянским влиянием:
9 "Веке во Бо^анскиот палимпсест [. . .] наогаме ваква многу илустративна форма: вароушштомоу ко]а ни го покажува пренесувашето на аломорфата на тврдата заменска промена -омоу во позицща што порано и припагала на меката промена' [Конески 1981: 55].
10 "[В] Ен. ап. то е единственото окончание за дат. пад. ед. ч." [ИВАНОВА-МИРЧЕВА, Харалампиев 1999: 106].
троуждаж,щомоу сл [ApostEn 1965: 1a (9)], пко тплеса ваша цркы сжщо [. . .] въ васъ стомоу дхоу естъ [ibid.: 3а (17)], тдл,щом[оу] [ibid.: 4а (21)], могл,щомоу [ibid.: 4б (23)], сътворшомоу [ibid.: 25а (103)]11.
Однако для многочисленных южнославянских данных важно именно то, что древнее сербское, македонское и болгарское изменение е в о отмечается только во флексии дат. п. ед. ч. м. и ср. р., чему в Учительном евангелии имеется только одно соответствие: впроующомоу. Это указывает на морфологическую природу данного изменения на южнославянской почве и на его вторичный, заимствованный и книжный характер в восточнославянских источниках [Бобрик 2011: 59-60]. Что же касается написаний с о вместо ожидаемого е в перечисленных выше примерах из Учительного евангелия, то для них южнославянские параллели отсутствуют, как об этом свидетельствуют релевантные примеры в том же Енинском апостоле:
Гъ повпстъ въ книгахъ . лю/демъ кнлщемъ симъ бывшим /въ немъ пко веселящимъ сл /въспмъ [ApostEn 1965: 27а (111)]; плодъ оустнамъ . испов'Ьдажщем сл имени его [ibid.: 34а (139)].
Далее, если для форм типа приключьшомъсл в Учительном евангелии морфологическое объяснение представляется возможным, то в написаниях съвь/ршонъ [HümConst 2012: 68c 19-20 (146)], крь/щонъ [ibid.: 86c 9-10 (182)], а также жо/нъ [ibid.: 81a (171)] (где о вместо ожидаемого е выступает в корневой морфеме!) усмотреть аналогическое воздействие невозможно. Менее выразительны написания чоловпчьскыи [ibid.: 211b (421)] и а ежо о/тъиде [ibid.: 107с (224*)], которые могут свидетельствовать о графической ассимиляции букве гласного последующего слога.
Все рассмотренные выше примеры из Учительного евангелия были известны А. И. Соболевскому, который датировал эту рукопись (по его мнению, ростовского происхождения) XII-XIII вв. [Соболевский 1907/ 2004: 60] (см. также: [Горский, Невоструев 1859: 434]). В древненовго-родском диалекте изменение e в o документировано серединой XII в. [Зализняк 2004: 69-70], этим и более поздним временем датируются другие некнижные и книжные памятники, в которых отмечен переход е в о.
Во всех примерах древневосточнославянского перехода е в о за пределами новгородского ареала, которые во множестве приведены А. И. Соболевским по церковнославянским рукописям XII и XIII вв.
11 Ср. интерпретацию аналогичных форм в русско-церковнославянских рукописях: "Подобные формы отмечаются уже в рукописях XI в., флексия -ому в этих примерах выглядит странной для эпохи до перехода [е] в [о] [. . .] Это явно результат перестройки флексии и последующего стяжения" [Кузнецов ет аь. 2006: 241].
[Соболевский 1907/2004: 59-61]12, рассматриваемое явление отмечается в двух позициях: во-первых, в окончаниях дат. п. ед. и мн. ч. прилагательных и причастий типа -омоу и -омъ, которые сам А. И. Соболевский считал возможным объяснять аналогическим воздействием со стороны местоименного склонения или со стороны твёрдой именной основы, во-вторых, во втором от конца слоге перед слабым ъ. В книжных рукописях неновгородского происхождения, созданных до XIV в., случаи перехода ь > е в о отсутствуют, как отсутствуют примеры изменения е в о в абсолютном конце слова типа шедшо, ащо и т. п., фиксируемые в книжных памятниках неновгородского происхождения не ранее XIV в. [ibid.: 61].
В отличие от южнодревнерусских рукописей, к которым относится Учительное евангелие, и памятников северо-восточного происхождения, которым, в частности, принадлежит Слово Ипполита об антихристе [Гол ышенко 1969]13, в новгородских берестяных грамотах отражается иная картина перехода е в о. В северо-западном ареале это изменение было возможно в любой позиции уже в середине XII в.: "жо 847 (сер. XII), ажо 815 (3 четв. XII) [. . .] После других согласных: вроклъ 'заявилъ' 724 (1161-67 гг.) [. . .] Потру, тенота Ст. Р. 30 (XII2)" [Зализняк 2004: 69]. В книжных рукописях новгородско-псковского происхождения переход е в о отмечается с XIII в. [Соболевский 1907/2004: 61].
Судя по показаниям книжных памятников, созданных за пределами древненовгородского ареала, древнейший, морфологически необусловленный этап перехода е в о в южной и северо-восточной части восточнославянского ареала имел место прежде всего в позиции предпоследнего слога словоформы перед слабым ъ. Это позволяет рассматривать переход е в о в его начальной стадии как ауслаутный процесс, при котором утрата слоговости конечным гласным приводит к исчезновению слоговой границы, вследствие чего твёрдый согласный, предшествующий слабому конечному ъ, входит в состав предшествующего слога и вызывает "бемольную" аккомодацию гласного е и его переогласовку в ö. Данное объяснение позволяет отказаться от предположения о морфологической природе форм типа с8/щомъ, вългазъшомъ, в которых е изменяется в о в позиции перед ауслаутным ъ.
В свете сказанного следует ещё раз обратить внимание не только на упомянутые выше случаи употребления "нового га" в Учительном евангелии, в Бычковско-Синайской псалтири конца XI - начала XII в. и
12 В учебных и исследовательских работах, в которых затрагивается переход е в о, мне не удалось найти примеров, дополняющих материал А. И. Соболевского.
13 См. ещё раз примеры из рукописей и соответствующие комментарии: [Соболевский 1907/2004: 59-61].
в Суздальском змеевике начала XII в. [Гиппиус, Зализняк 1998], но и на форму стюденьць в той же псалтири [Кривко 2015: 63-67], а также на невозможные в южнославянских рукописях единичные случаи вокализации редуцированных в сильной позиции в сочетании с плавным в двух новгородских рукописях конца XI - начала XII в.: жестосерьдыимъ в служебной минее на сентябрь ок. 1095 г. и немлочьно 'немолчно' (dai-уптй?) в служебной минее на август [Тип. 125: 102 об.]14. Явления слоговой компенсации, межслогового взаимодействия и вокализации сильных редуцированных в сочетании с плавными позволяют датировать начало активной стадии падения редуцированных в древнерусском языке самым концом XI - началом XII века.
Решающим свидетельством в пользу лингвистической достоверности сделанных наблюдений являются выявленные А. А. Гиппиусом примеры вокализации редуцированных в сильной позиции при отсутствии примеров утраты слабых ъ, ь в записи Наслава в Мстиславовом евангелии 1103-1117 гг. [Гиппиус 2016]: химипетъ (от xu^sutg^, с вокализацией неэтимологического ь), лмдемъ, пришедъ, людемъ, честь [ibid.: 149-150]. Автор обращает внимание,
. . . что прояснение сильного ь происходит в записи Наслава на фоне последовательного сохранения редуцированных в слабой позиции [. . .] Хрестоматийным источником примеров [вокализации сильных редуцированных. — Р.К.] служит Добрилово евангелие 1164 г. Характерно, впрочем, что этот памятник одновременно свидетельствует о полной завершенности процесса в диалекте писца: последовательность, с которой он употребляет о и е в соответствии с сильными ъ и ь, приближается к 100% [. . .] Это заставляет относить начало прояснения сильных еров к значительно более раннему времени [Гиппиус 2016: 150].
Рассмотренный материал указывает на сосуществование в начале XII в. двух стратегий письма, которые по-разному воспринимали происходящие в восточнославянском ареале фонетические инновации, связанные с падением ъ, ь и с обусловленными этим процессом явлениями межслогового и внутрислогового взаимодействия. Архаичная орфография отдельных почерков Учительного евангелия и удревнение (начало XII в.) абсолютной датировки вокализации ъ, ь, а также связанных с падением еров явлений межслогового взаимодействия позволяет полагать, что в начале XII или даже в конце XI в. в южнодревнерусском ареале существовали идиомы с отражавшимся на письме переходом е в о в ауслауте перед слогом со слабым ъ. Тем самым получает обоснование суждение В. Кипарского (ср. также: [Шахматов 1915: 133-135]), который, опираясь
14 Подробно об обоих примерах см.: [Кривко 2015: 54-63].
на материалы А. И. Соболевского и на сравнительные славянские данные, датировал начало восточнославянского перехода е в о XI-XII вв. [KiPARSKY 1963: 109]15. В свете изложенного получает объяснение факт, что Учительное евангелие — единственная известная восточнославянская рукопись, в которой отражено этимологически корректное употребление большого юса, известное только в наиболее архаичных восточнославянских рукописях XI в. (не говоря о других графико-орфогра-
фических архаизмах), и такие инновации, как "новый те" и переход е в о.
* * *
Древневосточнославянский список Учительного евангелия восходит к южнославянскому протографу юго-западнобалканского происхождения. Об этом свидетельствует неоднократно обсуждавшаяся флексия -ои (из -bjh) в местоименной адъективной форме им. п. ед. ч. м. р.: кротъкои члвколюбьць [HomConst 2012: 148b 6 (295)]. Анало-
гичные формы засвидетельствованы в церковнославянских рукописях древнезападноболгарского (македонского), древнесербского и средне-македонского происхождения [Пичхадзе 2010: 552] (см. также статью Э. Црвенковской [2016] в настоящем выпуске журнала), они известны также в восточнославянских рукописях, которые восходят к южнославянским оригиналам юго-западнобалканского происхождения. Современные реликты этих форм отмечены в серско-лагодинской группе южномакедонских и юго-восточномакедонских говоров, а также в примыкающих к ним славянских диалектах на территории северной Греции (к северу от Фессалоник) и Горы — области на стыке юго-запада Мето-хии, северо-востока Албании и северо-запада Македонии [Кривко 2015: 177-193; idem 2016а: 138 (литература, примеры)]. К южнославянскому протографу восходит палатализация з > ж в позиции перед палатальным въжлюбити [HomConst2012: 13d 5-6 (36)], ср. съблажнштъ [ApostEn 1965: 3б (19)], съблажна/м [ibid.]. Этот протограф был, по всей вероятности, кириллическим: восточнославянская рукопись не содержит глаголических букв [Veder 1999: 182; Schaeken 2003: 323]16. Примечательно,
15 Ср. отсутствие перехода в о такого е, которое восходит к ь, в польском языке ("отдельные случаи перехода [е] из [ь] в [о] вызваны аналогией (ср. wioska из v^bka)" [Бернштейн 2005: 279]) и нерегулярное изменение в о такого же е в лужицких языках. "Hieraus folgt, daß dieser Lautwandel [переход е в о] im Russischen noch lebendig und wirksam war, als das »starke« ь mit dem alten e zusammenfiel, während er im Polnischen lange vor diesem Zusammenfall zu wirken aufgehört hatte" [Kiparsky 1963: 108]. Начало морфологически необусловленного изменения е в о в лехитских языках датируется пралехитским периодом [Klemensiewicz 1982: 18, 23].
16 О кириллической литургической традиции охридско-преспанского региона, созданной в конце X в. при участии преславских книжников, см.: [Пентковский 2014: 59].
что в Азбучной молитве, которой открывается основной текст Учительного евангелия, на своей алфавитной позиции в акростихе использована буква % "зело"17, редкая в восточнославянской письменности в нечисловом значении до второго южнославянского влияния. Буква % Азбучной молитвы восходит в конечном итоге к её глаголическому архетипу, в котором несомненно находилась буква Ф (^), однако наличие в восточнославянской рукописи именно кириллической % свидетельствует о южнославянской кириллической, а не глаголической рукописи как ближайшем источнике восточнославянской части традиции [Кривко 2016а: 15, прим. 27].
Написание милостыню глаголю • и чистотА тплпси [HümConst2012: 128b 19 (255)] отражает южнославянскую мену юсов. Менее надёжна форма щедлще (из *sk%d-) [ibid.: 138d 11-12 (276)], в которой написание е в первом слоге, скорее всего, представляет собой антиципацию ще в последнем слоге, а не уникальный пример влияния южнославянского диалекта с деназализацией % в е. Рукопись Син. 262 отражает также восточнославянское звено традиции текста: об этом свидетельствуют написание всем,ж, мирю [HümConst 2012: 52b 15 (113)] — ср. [ibid.: свптъ мир,ж, 52b 3 (113)], дрьзнювъша [ibid.: 52с 9 (114)], — которое восходит к форме с большим юсом , , заменённым на ю, причём этот , был использован в этимологически некорректной позиции в качестве эквивалента оу (что само по себе возможно также в древнесербской традиции).
Грамматические особенности
Ещё прот. Александр Горский и К. И. Невоструев обращали внимание на многочисленные случаи аналогического воздействия существительных основы на *й-краткий на склонение *о-основы: "37. слппцеви, 81. наро-дови, 96. братови, и др." [Горский, Невоструев 1859: 429], сюда же относятся формы "члк ови 7с, гви 47а [. . .] крьстителеви 57d, нокви 59а, правьдникови 161с и пр." [Тюренкова 2015: 32]. Отмечено и обратное воздействие: "род. п. ед. ч. [. . .] сна (5с, 53а и пр.), форма местн. п. ед. ч. — как снп (4с, 4d, 5d), форма зв. п. ед. ч. — сне (2с) [. . .] чиноу 7а (дат. п. ед. ч.)" [ibid.]18. Неясно, в какой мере эти явления отражают собственно
17 ". . . the copyist did not neglect the difference between the two graphemes at the most crucial points: verse 2:8 begins with щтло and the next one with законъ" [Schaeken 2003: 323].
18 Ср. о третьем почерке: "Форма дат. п. [слова сынъ] встретилась нам 2 раза: 1 раз с исконным окончанием (сынови 54b) и 1 раз — с окончанием *о-склонения (сНоу 3а). Последний пример, как кажется, мог быть обусловлен контекстом, а именно — употреблением в составе устоявшейся церковной формулы в соседстве с существительными и прилагательными, «законно» имеющими флексию -оу: оцоу сНоу и прт/стоуоумоу дхоу 3а. В свободном контексте наблюдаем исконное
восточнославянские процессы: судя по многочисленным фиксациям флексий аналогического происхождения у существительных *й- и *о-основ в рукописях старославянского корпуса [Diels 1932: 156-158], перед нами — отражение праславянской инновации, которая в зависимости от семантики, происхождения и просодических особенностей слова могла по-разному реализоваться в разных регионах славянского ареала. Что касается формообразования прилагательных, то в литературе уже обращалось внимание на местоименную форму вин. п. ед. ч. ж. р. въ жизнь в^чьною 169а (337) [Кузнецов et al. 2006: 147], которая отражает синкретизм членных форм тв. п. ед. ч. ж. р. [ibid.: 96-98, 146148] праславянского происхождения и южнославянские параллели которой — в пределах старославянского корпуса — отмечены пока только в Клоцовом сборнике [Diels 1932: 195].
В соответствии с правилами образования компаратива у прилагательных акцентной парадигмы Ъ с суффиксом -ък- образована форма сравнительной степени от прилагательного кротъкъ: кротки xepoq) [HomConst2012: 98a 19 (205)], чьто боудеть кроток сего (греч. нет) [ibid.: 120a 18-19 (239)]. Только такие формы засвидетельствованы в восточнославянских рукописях, содержащих переводные тексты как южно-, так и восточнославянского происхождения [Кузнецов et al. 2006: 320]. Напротив, памятники старославянского корпуса фиксируют только формы типа крот(ъ)чаи и только в древневосточноболгарской Супрасль-ской рукописи: "КРОТЪКЪ [. . .] КРОТЧАИ Supr. 383, 25, asg. f. КРОТ-ЧЪИША Supr. 484.8" [Diels 1932: 201], форма кротъчаи отмечена также в Изборнике 1073 г. [Кузнецов et al. 2006: 393], восходящем к древне-восточноболгарскому оригиналу, в рукописи 13 слов Григория Богослова и в Ефремовской Кормчей [ibid.: 394]. Как кажется, в отношении вариантов кротки — кротъчаи просматривается следующая тенденция: если для древневосточноболгарской Супрасльской рукописи и для восходящего к древневосточноболгарскому архетипу Изборника 1073 г. характерно употребление форм типа кротъчаи, то древние восточнославянские памятники, связанные с другими традициями, демонстрируют вариативность с заметным доминированием форм типа кротки. В отличие от вариантных форм компаратива кротки / кротъчаи, употребление форм сравнительной степени прилагательного лютъ соотнести с региональными традициями не удаётся. В Учительном евангелии находим хроми ■ и слкпи ■ доушею кже зкло люще ксть вркда тклесь нааго (xaXsnwTspov) [HomConst 2012: 114b 20 (227)]. В отличие от Учительного евангелия, Супрасльская рукопись фиксирует только лютк-,
окончание: не подобаешь послоуша/ти родитель то/же и оць сНви и мти дъщери 54b" [Тюренкова 2015: 32].
в соответствии с акцентной парадигмой b [Кузнецов et al. 2006: 321 (литература)], то же — в Изборнике 1073 г. Обе основы возможны в Словах Григория Богослова, только лющ— в Златоструе и в Беседах Григория Двоеслова [ibid.: 322]. Праславянскую инновацию — "обобщение суффиксального п в основах с исходом на шипящие и парные мягкие согласные" [ibid.: 287] — отражают компаративные формы кыш бо запо-впди бжджть лъжаишА сихъ • что бо лъж^к посптитг боллщааго • ли присптитг сжщаго въ тьмници • что льж^к стждены воды подати • что льжЪк [. . .] [HümConst 2012: 215a 10 (429)].
В области именного словообразования обращают на себя внимание отглагольные безаффиксные имена существительные со значением имени действия:
прослще отъпоуста грпховъ нашихъ [HümConst 2012: 77a 17-18 (163)];
217. казъ лицл (искажеше), 240. роугъ, но об. роуганьк [Горский, Невоструев 1859: 431]; 19. поимы творлахоу (обвиняли, тоже см. и 54. 89. 108.
169 об.) [ibid.: 432].
Этот способ словообразования свойствен древнейшей церковнославянской традиции Первого Болгарского царства, он описан на материале ранних оригинальных и переводных гимнографических текстов [Пич-хадзе 2009: 301] и сочинений Иоанна, экзарха Болгарского [Sadnik 1979/ 1991]. В младших версиях служебных миней безаффиксные существительные регулярно меняются на аффиксные образования [Пичхад-ЗЕ 2009: 301; ЙОВЧЕВА 2014: 126-127, 129, 133-134]19.
Здесь следует ещё раз обратить внимание на относительно редкую форму Instrumentalis qualitatis [Vecerka 1993: 119-120, 189 (природа явления, обоснование термина, примеры)] дпвош, которая засвидетельствована один раз в младшем списке (XV-XVI вв.) Учительного евангелия Тр. 103, в Слове о блудном сыне, которое восходит к архетипу сборника: приведпте телець [. . .] бывшг двою w двы [Спасова 2004: 344]. Instrumentalis qualitatis в лексикализованной форме дпвош (дпвою) многократно засвидетельствован в переводных гимнографических текстах древних редакций и текстах, связанных с кирилло-мефодиевской традицией [Кривко 2007: 243-247; idem 2011: 719]. Полагаем, что влиянием неизменяемой лексикализованной формы "творительного качества" (instrumentalis qualitatis) объясняется употребление формы дпвош (дпвою) в
19 Сами по себе безаффиксные образования не являются характерной приметой какой-либо одной региональной или временной традиции, в связи с чем мы находим такие формы, например, в среднеболгарском переводе гомилий аввы Дорофея: "посмпхъ, -а м (1) nai-yviov играчка, марионетка; прен. — забавление, шега, посмешище: икааннаго иного тьчил игбрптааше себе сьставлпжща и не имлща w кого заетжпленш. и импше его въ посмпхъ (naiyvLov) [. . .] (230а)" [Димитров 2010: 251].
предикативной функции20: раждакть дв а (вар. XIII и XIV вв.: дваш) и дквою пребываеть (т£кт&1 ^ napftsvo? kai ^svsi napftsvo?) [HomConst2012: 176b 18 (351)].
Упомянутая в последней цитате форма дкваш сама по себе является архаизмом, который традиционно рассматривался как древняя членная форма имени *deva (от *dojiti), свойственная древнейшей церковнославянской традиции и в качестве реликтовых форм фиксируемая в памятниках старорусского периода [Кривко 2011: 719-721 (литература)]. Кроме уже указанного примера, в Учительном евангелии отмечены ещё три случая её употребления: дкваш [HomConst 2012: 176a 9 (351), 176d 9-10 (352)], двал [ibid.: 180a 12 (359)].
Учительное евангелие содержит выразительный пример "релятивного атрибутивного сочетания" [Koch 2015] — конструкции, которая представляет собой "сложение предложно-именной" или, в нашем случае, именной "формы существительного с местоимением" [Кузнецов et al. 2006: 83]: видиши его [. . .] гла вкщающь евнглистыи (греч. нет, варианты XIII и XIV вв.: кв нглиста, куалиста) [HomConst 2012: 86b 9-10 (181)]. Форма евнглистыи представляет собой результат переосмысления исконной конструкции евангелистаи, в ходе которого именная генитивная флексия -а древнего сочетания была заменена адъективной номинативной флексией -ы, закономерной в позиции перед членным формантом (относительным местоимением) -и [Koch 2015: 125]. Аналогичные образования, отражающие исконную "недифференцирован-ность существительного и прилагательного", известны в других восточнославянских рукописях [Крысько 2015:27], содержащих церковнославянские переводы эпохи Первого Болгарского царства.
Менее ясна форма всшкъ безумъ сиць соуетьнъ (па? a^pwv toioöto? kai ^атаю?) [HomConst 2012: 167d (334)]. С одной стороны, структура адъективного образования безоумъ сопоставима с конструкциями типа бездъныи21 или безводаш [Koch 2015: 133-135], с тем отличием, что в безоумъ отсутствует членный формант -и. Форма безоумъ, сопоставимая с бездъныи и безводаш, отмечена в лексикографии:
20 Синтаксическая функция позволяет рассматривать форму дгавош (дгавою) только как творительный предикативный. В истории древней церковнославянской письменности творительный предикативный считается особенностью преславских текстов [Moser 1994], известен он, однако, и в гимнографических текстах древних редакций, где, впрочем, примеры его употребления ограничиваются формами дгавош и дгавицеш [Кривко 2007: 247].
21 "Das adj. бездъныи [. . .] entstand durch Umdeutung des Ausgangs -ая von бездъная, in dem -а- auf dem Ausgang *-a < *-o-ad des gen. sg. der Fortsetzung der uridg. o-Stämme beruht, zum Ausgang -ая des nom. sg. f. des det. adj. (Typ новая) " [koch 2015: 134].
Das Prager Wörterbuch erklärt ansonsten vergleichbares безоумъ in den kyrillo-methodianischen Übersetzungen zugerechnetem ммжь безоумъ Grig., Prov. 17, 18, gr. àv^p â^pwv, daher als Verderbnis von безоумль [. . .] Bildungen des Typs begegnen in der nachaksl. Überlieferung seit безбогъ in аште и не мьнить сл безъбмъ Greg. Naz. 10c 12f., gr. k&v Sok^ toïç àftéotç. Ihre Existenz in kyrillo-methodianischer Zeit ist daher nicht verläßlich auszuschließen [Koch 2015: 131].
С другой стороны, имена собственные типа Бездпдъ, Безуи, Безнтгъ и прилагательные типа безногий, безрукий, построенные по модели "без-+ корень + флексия", позволяют рассматривать происхождение формы безоумъ без допущения фазы без-ума-и.
С точки зрения глагольной морфологии рассматриваемая рукопись Учительного евангелия является одним из архаичных памятников древ-невосточнославянской письменности. Об этом свидетельствуют относительно многочисленные формы простого аориста и архаичные формы древнего сигматического аориста, перечисленные и опубликованные ранее [Кривко 2015: 203-204]22. К этим примерам относятся также выявленные М. Сплсовой [2004: 349] две формы простого аориста в русском списке Поучения о блудном сыне Тр. 103, приписываемого Константину Пресвитеру и не вошедшего в состав древнейшего списка Учительного евангелия: навыкъ дрьжати навыкъ [. . .] страдати. Пока не имеет объяснения редкая неизменяемая безличная глагольная форма бытоу (или бытм) [HomConst 2012: 43c, 43d, 61c; Тюренкова 2015: 39], которая употребляется в соответствии с греческим инфинитивом в составе конструкции infinitivus cum accusativo: да не мьнлть же ино чьто бытм — Iva oùv vo|iawai x.at,v0T0|tav sïvai 'чтобы они не думали, что это новшество' [ibid.: 43c (96)], тако и кже бытм бъ излагаю (3 л. мн. ч.) — 0ÜTW Kai то sïvai Qeov ¿KßaAAouai 'так они [еретики] отбрасывают и то,
22 См. наиболее полный свод примеров употребления простого аориста в восточнославянских памятниках: [Мольков 2017]: кроме Учительного евангелия, приводятся примеры из Ильиной книги, Путятиной минеи, Сказания церковного, Пандектов Антиоха, 13 слов Григория Богослова, Паренесиса Ефрема Сирина, Евгениевской псалтири, Изборника 1073 г., Чудовской псалтири, Архангельского евангелия, Погодинского евангелия XI в., Типографского евангелия (Тип. 1), Пантелеймонова евангелия конца XII в., апокрифического Никодимова евангелия, Полоцкого евангелия XII-XIII вв., Успенского сборника, Пролога, Хроники Георгия Амартола, Толстовской псалтири, Захарьинского паримийника ("всего более 230 форм"). Данные Г. А. Мольковл [2017] позволяют судить, что чаще всего простой аорист сохраняется в тех восточнославянских рукописях, которые восходят к древней юго-западнобалканской ("древнезападноболгарской") традиции. В связи с этим невозможно согласиться с утверждением, "че асигматичната аористна парадигма (извън 2/3 л. ед. ч.) е рядко срещана и нетипична за Учителното евангелие. А това още веднъж обвързва този паметник със Супрасълския сборник, в който има само 1 пример за прост аорист идъ" [Сллвовл 2015: 135]. Количество форм простого аориста в древневосточнославянском списке Учительного евангелия явно превышает таковое в древневосточноболгарской Супрасльской рукописи.
что такое Бог' [ibid.: 43d (96)], да препьрить послоушьнгка • нелицемгарна • смдью бытоу глемъихъ — t'va nsia^ tov акроат^ ysvsaftai töv xsyo^svwv 'чтобы ты согласился стать слушателем сказанного' [ibid.: 61c (132)]. Независимо от этимологической природы формы бытоу (или бытм), она, вне всякого сомнения, восходит к древнейшему языковому пласту церковнославянской традиции23.
Заключение
Древнейший список Учительного евангелия Константина Пресвитера содержит несколько языковых пластов, каждый из которых отражает разные этапы трансмиссии текста. К младшему пласту относятся древ-невосточнославянские фонетические инновации — "новый т" и переход е в о в предпоследнем слоге словоформы перед слогом со слабым редуцированным. При этом если для ранней датировки развития "нового т" имеется прецедент в виде аналогичных форм Бычковско-Синайской псалтири XI-XII вв., то переход е в о в других рукописях конца XI - начала (или первой трети) XII в. ещё не был зафиксирован, хотя В. Кипар-ский и считал возможным датировать начало восточнославянского изменения е в о рубежом XI-XII вв. В поддержку удревнения традиционной датировки этого фонетического процесса (в соответствии с позицией В. Кипарского) свидетельствуют, в частности, открытые А. А. Гиппиусом бесспорные случаи вокализации сильных редуцированных в записи Наслава к Мстиславову евангелию 1103-1117 гг., сопровождающиеся в той же записи абсолютно последовательным сохранением редуцированных в слабой позиции. Это служит ещё одним подтверждением ранее высказывавшейся точки зрения, что начальная фаза падения редуцированных состояла в утрате слабыми ъ, ь их слоговости, что могло приводить к развитию компенсационных явлений в предшествующем слоге — вокализации сильных ъ, ь и развитию "нового т" и о-напряжён-ного — и к смещению слоговой границы, способствовавшему аккомодации переднего гласного е предшествующему твёрдому согласному с последующим изменением этого е в о.
23 См. более подробно: "Три употреби бытоу се откриват и в Словото за Рождество Христово (Oratio XXXVIII, л. 147ß-162ß) от сборника с тринадесет слова на Григорий Богослов по най-ранния руски препис от XI в. [. . .] Словото съдържа редица морфосинтактични и лексикални архаизми, следва Кирило-Методиевата писмена практика и показва много ранна езикова кодификация на граница между деветото и десетото столетие [. . .] Десети пример с инфинитив бытоу е налице и в Устюжката кръмчая (руски препис от края на XIII в., РГБ, ф. 250, № 230) [. . .] Информация за тези «странни» инфинитивни форми липсва в [. . .] граматики [. . .] При това вероятно става въпрос за граматически архаизъм, свързан с ранна Кирило-Методиева писмена практика" [Славова 2015: 130-131 (см. там же примеры и параллели)].
Решающим фактором ранней датировки древнейшего восточнославянского списка Учительного евангелия являются его графико-орфо-графические архаизмы, описанные на материале первого и третьего почерков. Наиболее выразительным из них является регулярное "этимологически правильное" употребление большого юса третьим писцом, известное только в Новгородской псалтири, Туровском евангелии, Остромировом евангелии и рукописи 13 слов Григория Богослова, а также обозначение рефлексов сочетаний гласных с плавными и сочетания в соответствии с южнославянским, или, что в данном случае то же самое, раннедревнерусским книжным узусом не позднее начала XII в. В восточнославянской традиции не известны другие памятники, которые сочетали бы упомянутые фонетические инновации и графико-орфогра-фические архаизмы.
Судя по отсутствию глаголических букв и по единичному употреблению кириллической буквы ^ в соответствующем акрониме Азбучной молитвы, протограф древневосточнославянской рукописи был, скорее всего, кириллическим. Написания ю в соответствии с ожидаемым "этимологическим" оу свидетельствуют, на наш взгляд, о влиянии такого протографа, в котором на месте этого оу находились ш или м, употреблённые "этимологически некорректно", в соответствии с деназализацией р, и транслитерированные в ю.
В рукописи отмечено единичное написание, которое отражает смешение носовых гласных. В пользу юго-западнобалканского происхождения ближайшего к древнерусскому источнику южнославянского протографа свидетельствуют окончания членных адъективных форм на -ои. Обращает на себя внимание регулярное сохранение I ерепШейсит, свойственное как восточнославянской, так и древней юго-западнобалкан-ской традиции. Следов влияния древневосточноболгарского узуса в Учительном евангелии нет. Таким образом, восточнославянская традиция Учительного евангелия Константина Пресвитера восходит к кириллической традиции Западно-Болгарского царства Самуила конца X - начала XI века.
Архаизмы именной и глагольной морфологии свидетельствует об отсутствии последовательного редактирования Учительного евангелия как у южных славян, так и на Руси (древневосточноболгарская Супра-сльская рукопись, содержащая младшие, "преславские", редакции текстов, в отношении глагольной и рассмотренных особенностей именной морфологии "моложе" Учительного евангелия в его древневосточно-славянской версии) и восходят к авторскому тексту, который принадлежит к древнейшему пласту южнославянской церковной письменности Первого Болгарского царства. Грамматические архаизмы Учительного
евангелия согласуются со сделанными ранее наблюдениями о языке этого текста и тем самым свидетельствуют о его создании в юго-запад-нобалканском славянском ареале в одно время с древнейшими гимно-графическими текстами свт. Климента и Константина Пресвитера, что подтверждает принадлежность Учительного евангелия к обширному литургическому "корпусу Климента".
Библиография
Рукописи Син. 262
Государственный исторический музей (Москва), Синодальное собрание, № 262, Учительное евангелие Константина, кон. XI - нач. XII в.; критическое издание с данным списком в основе: [HomConst 2012]. Тип. 1
Российский государственный архив древних актов (Москва), ф. 381 (Тип.), № 1, Типографское евангелие, XII в. Тип. 125
Российский государственный архив древних актов (Москва), ф. 381 (Тип.), № 125, Служебная минея, XI-XII в. Тр. 103
Российская государственная библиотека (Москва), ф. 304/I (Главное собрание Троице-Сергиевой лавры), № 103, Учительное евангелие, XV-XVI вв.
Издания ApostEn 1965
Мирчев К., Кодов Х., изд., Енински апостол, София, 1965. HomConst 2012
ТиховА М., изд., Старобългарското Учително евангелие на Константин Преславски (= Monumenta linguae slavicae dialecti veteris, 58), Freiburg i. Br., 2012.
Литература
Бернштейн 2005
Бернштейн С. Б., Сравнительная грамматика славянских языков, 2-е изд., Москва, 2005. Бобрик 2011
Бобрик М. А., "Толковый Апостол в Великих Четьих Минеях: два списка — две редакции", в: А. М. МолдовАн, Е. А. Мишина, ред., Лингвистическое источниковедение и история русского языка 2010-2011, Москва, 2011, 52-102. Гиппиус 2016
Гиппиус А. А., "Химипетъ Мстиславова евангелия и падение редуцированных", Труды Института русского языка им. В. В. Виноградова, 9 (= История русского языка и культуры. Памяти Виктора Марковича Живова), 2016, 147-155.
Гиппиус, ЗАлизняк 1998
Гиппиус А. А., ЗАлизняк А. А., "О надписях на Суздальском змеевике", в: Балто-славянские исследования. 1997, Москва, 1998, 540-562.
ГолышЕнко 1969
ГолышЕНКО В. С., "Замечания к изданному тексту «Слова Ипполита»", в: Изучение русского языка и источниковедение. 1969, Москва, 1969, 80-92. Горский, Невоструев 1859
Горский А., Невоструев К., Описание славянских рукописей Московской Синодальной библиотеки, 2: Писания св. отцев, Москва, 1859.
Димитров 2010
Димитров К., Речник-индекс на словата на Авва Доротей (поръкопис 1054 от сбирката на М. П. Погодин), Велико Търново, 2010. Живов 2006
Живов В. М., Восточнославянское правописание XI-XIII века, Москва, 2006. --2017
Живов В. М., История языка русской письменности, 1, Москва, 2017. ЖиковА 2015
ЖиковА Ж. В., "Учително евангелие на Константин Преславски — предварителни лексикални наблюдения", в: А.-М. Тотоманова, Д. Атанасова, ред., Кирило-методиевски чтения 2015. Юбилеен сборник, София, 2015, 150-156. Зализняк 2004
Зализняк А. А., Древненовгородский диалект, 2-е изд., Москва, 2004. Иванова-Мирчева, Харалампиев 1999
Иванова-Мирчева Д., Харлампиев И., История на българския език, София, 1999. Йовчева 2014
Йовчева М., Старобългарският служебен миней, София, 2014. КМЭ, 1-4
Кирило-методиевска енциклопедия, 1-4, София, 1985-2003. КонЕски 1981
Конески Б., Исторща на македонскиот ]азик, Скощ'е, 1981. Кривко 2007
Кривко Р. Н., "Язык и текст древнейших славянских служебных Миней за август", in: H. Rothe, D. Christians, Hrsg., Liturgische Hymnen nach byzantinischem Ritus bei den Slaven in ältester Zeit. Beiträge einer internationalen Tagung Bonn, 7.-10. Juni 2005 (= Abhandlungen der Nordrhein-Westfälischen Akademie der Wissenschaften, 117; Patristica Slavica, 15), Paderborn, München, Wien, Zürich, 2007, 236-270.
--2011
Кривко Р. Н., "Перевод, парафраз и метр в древних славянских кондаках. II: Критика и реконструкция текстов", Revue des études slaves, 82/4, 2011, 715-744. --2014
Кривко Р. Н., "Лингвистические заметки к «Учительному евангелию» и «Сказанию церковному»", во: И. Велев, ред., Зборник на трудови од Мегународниот научен собир "Кирилометодиевската традици]а и македонско-руските духовни и културни врски" (Охрид, 3-4 октомври 2013), Скоще, 2014, 129-140.
--2015
Кривко Р. Н., Очерки языка древних церковнославянских рукописей, Москва, 2015. --2016 А
Кривко Р. Н., "Орфография рукописи как свидетель текстологической преемственности", Труды Института русского языка им. В. В. Виноградова, 9 (= История русского языка и культуры. Памяти Виктора Марковича Живова), 2016, 124-148.
--2016B
Кривко Р. Н., "[Рец. на:] Йовчева М., Старобългарският служебенминей, София, 2014", Wiener SlavistischesJahrbuch. Neue Folge, 4, 2016, 221-240. Крысько 2015
Крысько В. Б., "Основные особенности языка Ильиной книги", в: Ильина книга (XI в.): Исследования, указатели, Москва, 2015, 17-37. Кузнецов et al. 2006
Кузнецов А. М., Иорданиди С. И., Крысько В. Б., Прилагательные (= Историческая грамматика русского языка, 3), Москва, 2006. Мольков 2017
Мольков Г. А., "Простой аорист в древнерусской письменности", Русский язык в научном освещении, 1 (33), 2017 (в печати). Пентковский 2014
Пентковский А. М., "«Охрид на Руси»: древнерусские богослужебные книги как источник для реконструкции литургической традиции Охридско-Преспанского региона в X-XI столетиях", во: И. Велев, ред., Зборник на трудови од Мегународниот научен собир "Кирилометодиевската традици/а имакедонско-руските духовни и културни врски" (Охрид, 3-4 октомври2013), Скоще, 2014, 43-65. --2015
Пентковский А. М., "К истории славянского богослужения византийского обряда в начальный период (кон. IX - нач. X в.): Addenda et corrigenda", Богословские труды, 46, 2015, 117-146.
Пичхадзе 2009
Пичхадзе А. А., "О языковых особенностях славянских служебных миней", in: D. Christians, D. Stern, V. S. Tomelleri, Hrsg., Bibel, Liturgie und Frömmigkeit in der Slavia Byzantina. Festgabefür Hans Rothe zum 80. Geburtstag (= Studies on Language and Culture in Central and Eastern Europe, 3), München, Berlin, 2009, 297-308. --2010
Пичхадзе А. А., "[Рец.:] Triodion und Pentekostarion. . .", в: А. М. Молдован,
Ю. А. Кагарлицкий, ред., Лингвистическое источниковедение и история русского языка.
2006-2009, Москва, 2010, 546-553.
--2011
Пичхадзе А. А., Переводческая деятельность в домонгольской Руси: лингвистический аспект, Москва, 2011.
--2011-2012
Пичхадзе А. А., "Слав. етеръ: к вопросу о группировке древнеславянских памятников", Scrinium, 7-8 (= Ars Christiana. Im memoriam Michail F. Murianov (21.XI.1928-6.VI.1995), 2), 2011-2012, 219-236.
--2014
Пичхадзе А. А., "Термин вздвигъ в славянской письменности", в: И. Велев, ред., Кирилометодиевска традици/а и македонско-руските духовни и културни врски: зборник на трудови од мегународниот научен собир (организиран по повод 1150 години од Моравската миси]а и од словенската писменост), Охрид, 3-4 октомври 2013, Скощ'е, 2014, 163-172.
Славова 2015
Славова Т., "Някои наблюдения върху глаголната система в Учителното евангелие на Константин Преславски", в: А.-М. Тотоманова, Д. Атанасова, ред., Кирило-методиевски чтения 2015. Юбилеен сборник, София, 2015, 130-139.
360 I
Соболевский 1907/2004
Соболевский А. И., "Лекции по истории русского языка", в: idem, Труды по истории русского языка, предисл. и коммент. В. Б. Крысько, 1, Москва, 1-299 (вторая пагинация). Спасова 2004
Спасова М., "Руски препис от ранния превод на поучението за блудния син и проблемът за състава на Учително Евангелие на Константин Преславски", Славянский вестник, 2, 2004, 339-359. Тихова 1995
Тихова М., "За някои езикови особености в Учителното евангелие на Константин Преславски", в: Т. Тотев, отг. ред., 1100 години Велики Преслав, 2, Шумен, 1995, 313-333. --2004
Тихова М., "Учително евангелие на Константин Преславски и неговите преписи", в: Преславска книжовна школа, 7, Шумен, 2004, 123-155. Тюренкова 2015
Тюренкова М. А., "Языковая вариативность и текстологическая стратификация раннедревнерусской рукописи: древнейший список Учительного евангелия Константина, епископа Славянского" (Выпускная квалификационная работа, Москва, НИУ "Высшая школа экономики", 2015). Успенский 2002
Успенский Б. А., История русского литературного языка (XI-XVII вв.), Москва, 2002. Уханова 2012
Уханова Е. В., "Описание рукописи ГИМ, Син. 262", в: [HomConst2012: lvi-lxxvii]. Црвенковска 2016
Црвенковска Е., "Првобитниот словенски комплекс на богослужбени книги по византиски обред («корпусот на Климент») и формирааето на македонската редакцщ'а на црковнословенскиот", Slovene, 5/2, 2016, 198-230. Шахматов 1915
Шахматов А. А., Очерк древнейшего периода истории русского языка, Петроград, 1915.
Diels 1932
Diels P., Altkirchenslavische Grammatik, Heidelberg, 1932. Gallucci 2000
Gallucci E., "Per un'edizione critica dell'Ucitel'noe Evangelie di Costantino di Preslav" (Tesi di dottorato, Roma 5 Maggio, 1-2, Roma, 2000).
--2001a
Gallucci E., "Учительное евангелие Константина Преславского (IX-X вв.) и последовательность воскресных евангельских чтений церковного года", Palaeobulgarica = Старобългаристика, 25/1, 2001, 3-20. --2001b
Gallucci E., "L'Ucitel'noe Evangelie di Costantino di Preslav (IX-X). Tradizione testuale, redazioni, fonti greche," Europa Orientalis, 20 (1), 2001, 49-138. --2004
Gallucci E., "La lingua di Costantino di Preslav. Ucitel'noe Evangelie: lingua e tecnica di traduzione," eSamizdat, 2 (2), 2004, 97-120.
KiPARSKY 1963
Kiparsky V., Russische historische Grammatik, 1, Heidelberg, 1963. Klemensiewicz 1982
Klemensiewicz Z., Historiajqzykapolskiego, Warszawa, 1982.
Koch 2015
Koch Ch., "Weitere Weiterungen des relativen Attributivkonnexes," in: К. Дидди, ред., nOATIZTQP. Scripta slavica Mario Capaldo dicata, Москва, Рим, 2015, 123-145. Moser 1994
Moser M., Der prädikative Instrumental: Aus der historischen Syntax des Nordostslavischen. Von den Anfängen bis zur petrinischen Epoche, Frankfurt a. M., 1994. Sadnik 1979/1991
Sadnik L., Gesammälte Aufsätze zur slavischen Lexik und Semantik (= Monumenta linguae slavicae dialecti veteris, 29), Freiburg i. Br., 1991. Schaeken 2003
Schaeken J., "On the Transmission of the Language of the Prologue to the Gospel Homiliary by Constantine of Preslav," in: W. Honselaar et al., eds., Time Flies. Festschrift for William Veder (= Pegasus Oost-Europese Studies, 2), Amsterdam, 2003, 317-328. Vecerka 1993
Vecerka R., Altkirchenslavische (Altbulgarische) Syntax, 2: Die innere Satzstruktur (= Monumenta linguae slavicae dialecti veteris, 24/27-2), Freiburg i. Br., 1993. Veder 1999
Veder W. R., Utrum in alterum abiturum erat? A Study of the Beginning of Text Transmission in Church Slavic, Bloomington (IN), 1999.
References
Bernstein S., Sravnitel'naia grammatika slavian-skikh iazykov, 2nd ed., Moscow, 2005.
Bobrik M. A., "Tolkovyi Apostol v Velikikh Chet'ikh Mineiakh: dva spiska — dve redaktsii," in: A. M. Moldovan, E. A. Mishina, eds., Lingvisticheskoe istochnikovedenie i istoriia russkogo iazyka 20102011, Moscow, 2011, 52-102.
Crvenkovska E., "The Primary Slavic Complex of Liturgical Books of the Byzantine Rite ("Clement's Corpus") and the Formation of the Macedonian Redaction of Church Slavonic," Slovene, 5/2, 2016, 198-230.
Diels P., Altkirchenslavische Grammatik, Heidelberg, 1932.
Dimitrov K., Rechnik-indeks na slovata na Avva Dorotei (po rukopis 1054 ot sbirkata na M. P. Pogo-din), Veliko Tarnovo, 2010.
Gallucci E., "The Lectionary of Constantine of Preslav (9th-10th C.) and the Order of the Sunday Gospel Readings of the Church Year," Palaeobulga-rica, 25/1, 2001, 3-20.
Gallucci E., "L'Ucitel'noe Evangelie di Costantino di Preslav (IX-X). Tradizione testuale, redazioni, fonti greche," Europa Orientais, 20 (1), 2001, 49-138.
Gallucci E., "La lingua di Costantino di Preslav. Ucitel'noe Evangelie: lingua e tecnica di traduzione," eSamizdat, 2 (2), 2004, 97-120.
Gippius A. A., "Khimipetu of the Mstislav Gospels and the /er-shift," Proceedings of the V. V. Vinogradov Russian Language Institute, 9, 2016, 147-155.
Gippius A. A., Zalizniak A. A., "O nadpisiakh na Suzdal'skom zmeevike," in: Balto-slavianskie issledo-vaniia. 1997, Moscow, 1998, 540-562.
Golyshenko V. S., "Zamechaniia k izdannomu tekstu 'Slova Ippolita'," in: Izuchenie russkogo iazyka i istochnikovedenie. 1969, Moscow, 1969, 80-92.
Ivanova-Mircheva D., Kharlampiev I., Istoriia na bülgarskiia ezik, Sofia, 1999.
Kiparsky V., Russische historische Grammatik, 1, Heidelberg, 1963.
Klemensiewicz Z., Historiajçzykapolskiego, War-szawa, 1982.
Koch Ch., "Weitere Weiterungen des relativen Attributivkonnexes," in: C. Diddi, ed., POLYISTOR. Scripta slavica Mario Capaldo dicata, Moscow, Roma, 2015, 123-145.
Koneski B., Istorija na makedonskiot jazik, Skopje, 1981.
Krivko R. N., "Iazyk i tekst drevneishikh slavian-skikh sluzhebnykh Minei za avgust," in: H. Rothe, D. Christians, Hrsg., Liturgische Hymnen nach byzantinischem Ritus bei den Slaven in ältester Zeit. Beiträge einer internationalen Tagung Bonn, 7.-10. Juni 2005, Paderborn, München, Wien, Zürich, 2007, 236-270.
Krivko R. N., "Translation, Paraphrase and Metrics in Old Church Slavonic Kontakia, II: Textual Critisism and Reconstruction," Revue des études slaves, 82/4, 2011, 715-743.
Krivko R. N., "Lingvisticheskie zametki k 'Uchi-tel'nomu evangeliiu' i 'Skazaniiu tserkovnomu'," in: I. Velev, ed., Zbornik na trudovi od Megunarodniot naucen sobir "Kirilometodievskata tradicija i make-donsko-ruskite duhovni i kulturni vrski" (Ohrid, 3-4 oktomvri 2013), Skopje, 2014, 129-140.
Krivko R. N., Ocherki iazyka drevnikh tserkov-noslavianskikh rukopisei, Moscow, 2015.
Krivko R. N., "Orthography of a Written Source as Witness of Textual Transmission," Proceedings of the V. V. Vinogradov Russian Language Institute, 9, 2016, 124-148.
Krivko R. N., "[Rev.:] Starobülgarskiiat sluzhe-ben minei by Mariya Yovcheva," Wiener Slavistisches Jahrbuch. Neue Folge, 4, 2016, 221-240.
Krysko V. B., "Osnovnye osobennosti iazyka Il'inoi knigi," in: 1lina kniga (XI v.): Issledovaniia, ukazateli, Moscow, 2015, 17-37.
Kuznecovs A. M., Iordanidi S. I., Krysko V. B., Prilagatel'nye (= Istoricheskaia grammatika russko-go iazyka, 3), Moscow, 2006.
Mirchev K., Kodov Hr., Eninskiapostol, Sofia, 1965.
Molkov G. A., "The Root Aorist in Old Russian Monuments," Russkij jazyk v nauchnom osveshchenii (Russian Language and Linguistic Theory), 1 (33), 2017 (forthcoming).
Moser M., Der prädikative Instrumental: Aus der historischen Syntax des Nordostslavischen. Von den Anfängen bis zurpetrinischen Epoche, Frankfurt a. M., 1994.
Pentkovskiy A. M., "'Okhrid na Rusi': drevne-russkie bogosluzhebnye knigi kak istochnik dlia re-konstruktsii liturgicheskoi traditsii okhridsko-pre-spanskogo regiona v X-XI stoletiiakh," in: Zbornik na trudovi od Megunarodniot naucen sobir"Kirilometodievskata tradicija i makedonsko-ruskite duhovni i kulturni vrski", Skopje, 2014, 43-65.
Pentkovskiy A. M., "On the History of the Slavonic Worship of the Byzantine Rite in the Initial Period (Late 9th-Early 10th c.): Addenda et corrigenda," Bogoslovskie trudy, 46, 2015, 117-146.
Pichkhadze A. A., "O iazykovykh osobennostiakh slavianskikh sluzhebnykh minei," in: D. Christians, D. Stern, V. S. Tomelleri, Hrsg., Bibel, Liturgie und Frömmigkeit in der Slavia Byzantina. Festgabe für Hans Rothe zum 80. Geburtstag, München, Berlin, 2009, 297-308.
Pichkhadze A. A., "[Rev.:] Triodion und Pen-tekostarion. . .", in: A. M. Moldovan, Yu. A. Ka-garlitskiy, eds., Lingvisticheskoe istochnikovedenie i istoriia russkogo iazyka. 2006-2009, Moscow, 2010, 546-553.
Pichkhadze A. A., Perevodcheskaia deiatel'nost v domongol'skoi rusi. Lingvisticheskii aspekt, Moscow, 2011.
Pichkhadze A. A., "Slav. Eterü: Towards a Linguistic Classification of Old Church Slavonic Written Sources," Scrinium, 7-8 (= Ars Christiana. Im me-moriam Michail F. Murianov (21.XI.1928-6.VI.1995), 2), 2011-2012, 219-236.
Pichkhadze A. A., "Termin vüzdvigü v slavian-skoi pis'mennosti," in: Zbornik na trudovi od Megunarodniot naucen sobir "Kirilometodievskata tradicija i makedonsko-ruskite duhovni i kulturni vrski", Skopje, 2014, 163-171.
Sadnik L., Gesammälte Aufsätze zur slavischen Lexik und Semantik (= Monumenta linguae slavicae dialecti veteris, 29), Freiburg i. Br., 1991.
Schaeken J., "On the Transmission of the Language of the Prologue to the Gospel Homiliary by Constantine of Preslav," in: W. Honselaar et al., eds., Time Flies. Festschriftfor William Veder (= Pegasus Oost-Europese Studies, 2), Amsterdam, 2003, 317-328.
Slavova T., "Niakoi nabliudeniia vürkhu glagol-nata sistema v Uchitelnoto evangelie na Konstantin Preslavski," in: A.-M. Totomanova, D. Atanasova, eds., Kirilo-metodievski chteniia 2015. lubileen sbor-nik, Sofia, 2015, 130-139.
Spasova M., "Ruski prepis ot ranniia prevod na pouchenieto za bludniia sin i problemüt za süstava na Uchitelno Evangelie na Konstantin Preslavski," Slavianskii vestnik, 2, 2004, 339-359.
Tikhova M., "Za niakoi ezikovi osobenosti v Uchitelnoto evangelie na Konstantin Preslavski," in: T. Totev, ed., 1100 godini Veliki Preslav, 2, Shumen, 1995, 313-333.
Tikhova M., "Uchitelno evangelie na Konstantin Preslavski i negovite prepisi," in: Preslavska knizhov-na shkola, 7, Shumen, 2004, 123-155.
Tikhova M., Starobülgarskoto Uchitelno evangelie na Konstantin Preslavski (= Monumenta linguae slavicae dialecti veteris, 58), Freiburg i. Br., 2012.
Ukhanova E. V., "Opisanie rukopisi GIM, Sin. 262," in: M. Tikhova, ed., Starobülgarskoto Uchitelno evangelie na Konstantin Preslavski (= Monumenta linguae slavicae dialecti veteris, 58), Freiburg i. Br., 2012, lvi-lxxvii.
Uspenskij B. A., Istoriia russkogo literaturnogo iazyka (Xl-XVll vv.), Moscow, 2002.
Vecerka R., Altkirchenslavische (Altbulgarische) Syntax, 2: Die innere Satzstruktur (= Monumenta linguae slavicae dialecti veteris, 24/27-2), Freiburg i. Br., 1993.
Veder W. R., Utrum in alterum abiturum erat? A Study of the Beginning of Text Transmission in Church Slavic, Bloomington (IN), 1999.
Yovcheva M., Starobülgarskiiat sluzheben minei, Sofia, 2014.
Zalizniak A. A., Drevnenovgorodskii dialekt, 2nd ed., Moscow, 2004.
Zhikova Zh. V., "Uchitelno evangelie na Konstantin Preslavski — predvaritelni leksikalni nabliu-deniia," in: A.-M. Totomanova, D. Atanasova, eds., Kirilo-metodievski chteniia 2015. lubileen sbornik, Sofia, 2015, 150-156.
Zhivov V. M., Vostochnoslavianskoe pravopisanie Xl-Xlll veka, Moscow, 2006.
Zhivov V. M., lstoriia iazyka russkoipis'mennosti, 1, Moscow, 2017.
Acknowledgements
HSE Academic Fund Program, 2016-2017, Project No. 16-01-0092
Subsidy for the State Support of the National Research University "Higher School of Economics"
Роман Николаевич Кривко, канд. филол. наук
Национальный исследовательский университет "Высшая школа экономики",
доцент Школы лингвистики Факультета гуманитарных наук
105066 Москва, ул. Старая Басманная, 21/4
Россия/Russia
Received November 7, 2016
