CC BY
49
УДК 37.02
DOI 10.24147/2413-6182.2022.9(2).381-398
ISSN 2413-6182 eISSN 2658-4867
ЯЗЫКОВЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ И МЕДИАГРАМОТНОСТЬ:
ПЕРСПЕКТИВЫ ОБУЧЕНИЯ РУССКОМУ ЯЗЫКУ КАК ИНОСТРАННОМУ В ЭПОХУ ЦИФРОВИЗАЦИИ
С. Бахер1, Г. Хованитц2, В. Штадлер3
li2'3 Университет г. Инсбрука (Инсбрук, Австрия)
Аннотация: Анализ недавних публикаций предлагает либо мрачную, либо яркую перспективу преподавания русского языка как иностранного: в то время как одни работы рисуют темные процессы, меняющие облик человека в искусственный синтез с роботом, другие потворствуют мобильным технологиям проектов по обучению языку, превращая аналоговый класс в цифровое пространство с виртуальными учебными пособиями, где преподаватели - носители языка работают с инофонами поколения Z. Нет сомнений в том, что классы русского языка находятся на пути адаптации к использованию Интернета, социальных сетей и электронных учебников. В связи с вышесказанным важный вопрос заключается в том, каким способом можно поддерживать (будущих) учителей и учащихся в процессе цифровизации. Основной предпосылкой целенаправленного использования новых медиа на уроках является медиаграмотность как учителей, так и учащихся. Цель нашего исследования состоит в установлении того, как обучать изучающих русский язык медиаграмотности, лингвистическому поведению и как мотивировать их в новой динамической эре, когда в глобальном общении доминирует английский язык. В этом контексте мы предлагаем обратиться к достижениям интернет-исследований. Предметные науки и дидактика могут действовать совместно, чтобы указать на пересекающиеся процессы глобализации, противодействующей русификации в Рунете, которые подчеркивают важность владения русским языком. Результаты нашего исследования продемонстрируют, как через культурные особенности Рунета можно и подключиться к опыту обучающихся («язык падонков», мемы), и объяснить медиадидак-тические вопросы (контрпублика онлайн, fake news и т. д.).
Ключевые слова: медиатизация, цифровизация, преподавание русского языка как иностранного, культурные особенности, медиаграмотность.
Для цитирования:
Бахер С., Хованитц Г., Штадлер В. Языковые изменения и медиаграмот-ность: перспективы обучения русскому языку как иностранному в эпоху циф-ровизации // Коммуникативные исследования. 2022. Т. 9. № 2. С. 381-398. DOI: 10.24147/2413-6182.2022.9(2).381-398.
© С. Бахер, Г. Хованитц, В. Штадлер, 2022
Сведения об авторах:
1 Бахер Соня, доктор педагогических наук, преподаватель русского языка
2 Хованитц Гернот, кандидат филологических наук, доцент по славянской
литературе и культурологии
3 Штадлер Вольфгант, доктор филологических наук, профессор Контактная информация:
12'3 Почтовый адрес: А-6020, Austria, Innsbruck, Innrain, 52/IV
1 E-mail: sonja.bacher@uibk.ac.at
2 E-mail: gernot.howanitz@uibk.ac.at
3 E-mail: wolfgang.stadler@uibk.ac.at Дата поступления статьи: 15.12.2021 Дата рецензирования: 23.02.2022 Дата принятия в печать: 24.03.2022
Если человека нет в социальной сети, следовательно, он не существует
[Полонский 2018: 192]
Введение
Если изучить избранную литературу последних восьми лет об изменениях русского языка под влиянием Интернета, то создается впечатление, что исследователи разделяются на два лагеря [Blinova, Gorbunova 2020: 77]: Интернет либо оказывает «разрушительное воздействие» на русский язык и его носителей, либо делает русский язык «современным и актуальным». Так, если первая группа считает, что «великий и могучий» язык становится примитивным и представляет угрозу для речевой культуры и языковой безопасности учащихся, поскольку исчезает «полнота языка», то вторая группа превозносит «инновационный характер» интернет-языка и утверждает, что примат коммуникации и связанная с ним терпимость к вариативности языковых норм в Интернете могут быть даже продуктивны для педагогического дизайна.
В этом контексте следует отметить, что медиатизация затрагивает все виды коммуникации: (1] как межличностную, так и массовую; (2] как публичную, так и непубличную, - с формированием новых коммуникативных контекстов. Цифровая трансформация глубоко изменила сегодняшнюю Россию и ее язык, особенно в крупных городах. Русский язык является вторым по популярности языком в Сети после английского [Gritsenko, Wijermars, Kopotev 2021], несмотря на то, что некоторые авторы сетуют на состояние так называемого «суверенного Рунета», который, по их мнению, нуждается в подключении к глобальному Интернету, интеграции в
англоязычный контекст и освобождении от цензуры и русификации1, тогда как другие восхваляют «высокую интернет-активность русскоязычных пользователей и словоцентричность русской культуры» (см., напр.: [Мечковская 2019: 226]].
Нет сомнений в том, что особенно поколение Z, родившееся примерно на рубеже тысячелетий, является основным пользователем Интернета. Представленный график показывает, что 84 % молодых людей в России используют социальные сети часто, т. е. не реже одного раза в неделю, 78 % часто общаются с друзьями, 58 % часто используют их для учебы, образования и работы, а 64 % часто читают новости в Интернете и получают информацию оттуда.
■ никогда ^иногда (несколько раз в месяц) «часто (по крайней мере, раз в неделю] рие знаю не указано
0% 20% 40% 60% 00% 100%
социальны* сетей. таких как Faeebaok. insiagraim. Snapchat.
Twitter. Вконтакте. Одноклассники
общения с друзьями I родственниками через чат или Skype.
What5up. Viber, FacetimE, MessengEr...
учебы,образования, работы
чтения новостей I получения информации онлайн
Использование Интернета подростками и молодыми взрослыми (Russland-Analysen: Mediennutzung von Jugendlichen und jungen Erwachsenen (im Alter von 14 bis 29 Jahren). 2020. URL: https://www.laender-analysen.de/russland-analysen/388/mediennutzung-jugendlicher/)
Помимо использования социальных сетей в свободное время, цифровое поколение Z сталкивается с процессами медиатизации и дигитали-зации в учебе. Не только российская система образования в XXI в., но и системы во всем мире находятся в состоянии перехода от привычного стандарта к новому, включающему мультимедиа и как ресурс, и как фактор повышения эффективности медиаобразования. В связи с этим возникает вопрос, как работать преподавателю русского языка как иностранного (РКИ) с учащимися этого поколения, учитывая их запросы и привычки поиска и восприятия информации. Какие когнитивные, поведенческие и аудиовизуальные особенности следует привлекать в процессе обучения, какие темы и форматы обучения им предлагать, какие современные средства обучения использовать в целом и какие методические акценты расставлять в будущем при работе с новым медиаязыком (new media language, см.: [Lunde 2014]), или «медиалектом» [Полонский 2018], в аудитории иностранного языка?
1 См., напр.: Голубицкий С. Лет зем спик фром зей хартс // Новая газета. 2021. 14 июня. URL: https://novayagazeta.ru/articles/2021/06/14/let-zem-spik-from-zei-kharts.
В п 8Л
в 16 78
11 30 58
Е я»ш 64
Именно на эти вопросы мы хотим ответить в настоящей статье. Сначала мы обсудим процессы медиатизации в российской культуре и обществе, а затем рассмотрим связанные с ними некоторые языковые изменения. На следующем этапе мы касаемся понятия медиакомпетентности и излагаем медиадидактические вопросы. В заключительном разделе мы объединяем вышеупомянутые перспективы и посвящаем себя цифровым перспективам обучения РКИ.
Процессы медиатизации
По мнению Ф. Кротца [Krotz 2015], медиатизация - это кросс-культурный и кросс-исторический прерывистый и интерактивный процесс, который необходимо критически исследовать как тематически, так и исторически и теоретически осмыслить. Этот процесс может идти в разных направлениях, и трансформация повседневной жизни и социальных отношений, общества и культуры в контексте постоянно меняющихся медиа предполагает изменение коммуникативного действия и «облика человеческой жизнедеятельности» [Бегалинов, Бегалинова 2018: 512]. Н.И. Клу-шина, также подчеркивая социальное явление, понимает медиатизацию как «распространение влияния медиа на важнейшие области социальной жизни и обратный процесс вовлечения в информационную сферу различных сторон общественной деятельности, т. е. создание зон пересечения медиа и социальных феноменов» [Клушина 2014: 69].
Очевидно, что электронные СМИ оказывают значительное влияние на психологическое развитие детей и молодежи, формируя их как в позитивном, так и в негативном ключе [Shushara et al. 2020; Bulganova 2020]. Д. Булганова устанавливает связь между ценностями, которые представляют СМИ, и ценностями, в которые верит общество. Кроме того, сформировались новые коммуникативные контексты и контенты.
В связи с этим возникает несколько последствий медиатизации для российского общества. В течение долгого времени Рунет служил «контрпубликой» [Warner 2002] для оппозиционного политического контента, и государственные органы в определенной степени терпимо относились к этой функции. Демонстрации против правительства, например, организовывались в основном через социальные сети в ходе протестов на Манежной площади в Москве в 2010-2011 гг., что повторилось в Киеве (Ев-ромайдан 2013 г.] и Беларуси (протесты против провозглашения Лукашенко себя избранным президентом, продолжающиеся с августа 2020 г.]. Временные отключения мобильной телефонной сети, черные списки нежелательных сайтов и законы, подготавливающие правовую базу для полного отключения Рунета от Интернета, серьезно ограничивают сетевые свободы. Кроме того, государственные СМИ и правительственные организации всё чаще используют онлайн-медиа для позиционирования своего контента или для вмешательства в дискурс западных СМИ. В этом
контексте особые споры вызывает деятельность петербургского Института интернет-исследований [Dawson, Innes 2019; Kriel, Pavliuc 2019; Калинина 2019; Калинин 2019].
Новые возможности СМИ также позволяют маргинальным группам стать более заметными и привлечь внимание к своим проблемам [Hartblay, Klepikova 2021]. Эта функция становится особенно важной, поскольку государственные органы противодействуют этим усилиям «в оффлайне» и, например, преследуют активистов ЛГБТК+ по закону о пропаганде нетрадиционных сексуальных отношений [Glenn 2020]. Впоследствии это приводит к тому, что протестные движения выходят из реального пространства в виртуальное. Но даже здесь ситуация становится всё более шаткой, так как, например, российские государственные органы призывают к цензуре хэштегов, связанных с ЛГБТК+, в TikTok и Instagram [Glenn 2021: 144].
Наивное понимание Интернета как «машины демократизации» уже давно неуместно. Сегодня ситуацию в Рунете определяют, казалось бы, непреодолимые разногласия между официальным дискурсом и неофициальными, оппозиционными акторами, которые в основном усиливаются со стороны государства. С этим политическим развитием неразрывно связано возвращение к национальным ценностям, которое противостоит глобализации, доминирующей в Сети, с попыткой русификации (закон о «суверенном интернете»1]. Эти тенденции вызывают тревогу, что делает еще более важным поддержание диалога и взаимодействие с русским языком и в целом с русской культурой, особенно будучи иностранцем и не пользователем целевого языка. Таким образом, медиатизация может привести к возвращению к взаимному обмену и диалогу, которыми издавна славился Интернет.
Языковые и речевые изменения
Как уже упоминалось выше, изменения затрагивают все слои психосоциального пространства и все сферы языка и речи, от использования эмоциональной и нестандартной лексики, например феминитивов типа авторка, докторка, редакторка (ср.: [Andreevskikh, Muravyeva 2021: 212]], до отклонений от грамматических правил, упрощений, сокращений (инет, комп; оч, кста, канеш; Мб в пт встретимся?] и индивидуальных форм написания (так называемый «язык падонков»: какдила, красавчег, превед, нравицца]. Основой изменений в информационных и развлекательных медиа являются цифровые технологии, которые часть системного явления глобализации [Yatsenko, Starovoytova 2020]. Поскольку языковые проблемы всегда были предметом дебатов в России, их классифицируют либо как языковые потрясения, либо как инновации, предпринимались попыт-
1 Имеется в виду Федеральный закон от 1 мая 2019 г. № 90-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон "О связи" и Федеральный закон "Об информации, информационных технологиях и о защите информации"».
ки ответить на такие изменения с помощью нормативных актов, политических предписаний или программ культивирования.
Несмотря на главенство устности в социальных сетях и в компьютерно-опосредованной коммуникации, исследования обращают внимание на роль письменной речи и визуальной коммуникации (ср.: [Berdicevskis 2014]]. Более широкое использование письменной речи в компьютерно-опосредованной коммуникации помогает инновациям говорящего / пишущего легко распространяться в письменной, но не так сильно в устной речи. Существует «стремление к тому, чтобы письменные слова имитировали речь» [Berdicevskis 2014: 110]. На то, что письменные тексты в современном обществе становятся всё более визуальными, уже намекал Н. Фэрк-ло [Fairclough 1995]. Эта растущая визуализация наблюдается не только в современном мультимодальном сочетании текстового и визуального материала, но и на микроуровне, в структуре слова, фразы, предложения, комментария или пунктуации, и все эти особенности используются в цифровых контекстах. Визуальный канал отделяется от слухового: письмо становится таким же естественным, как и разговорный язык, а не просто записью речи [Berdicevskis 2014: 114].
В письменных средствах массовой информации находим инновационные структуры, новые стратегии производства письменной речи, новое смыслообразование, новую графологию и, в целом, изменения в дискурсе [Иссерс 2021]. Использование языка стало более разнообразным; И. Лун-де [Lunde 2014], например, анализирует форму, стиль и риторику метаязыка СМИ, фокусируясь на отдельных видеороликах YouTube, которые она называет «партисипативные спектакли» (ср. также: [Androutsopoulos 2013: 50]. Она фокусируется на том, как понимание, взгляды и мнения по лингвистическим вопросам артикулируются и обсуждаются в текстовых онлайн-комментариях, чтобы охарактеризовать форму и стиль русского метаязыка и описать речевое взаимодействие [Lunde 2014: 142]. И. Лунде делает вывод, что использование языка приобрело высокую степень игривости, саморефлексивное и часто ироничное отношение - сдвиг от информативного к перформативному (ср.: [Lunde 2014: 153]]. Она также утверждает, что этот перформативный метаязык, пожалуй, имеет общие черты во всех культурах и языках [Lunde 2014: 154].
Молодежь как активный юзер цифровых медиа стала наиболее уязвимой демографической группой для проникновения глобализации [Yatsenko, Starovoytova 2020: 212]. Уроки русского языка могут быть использованы для указания на манипулятивное влияние, некритический плюрализм и отсутствие ценностей в Сети, где «определенные жанры и типы взаимодействия доминируют в конкретных сетях» [Roesen, Zvereva 2014: 77]. В то же время язык можно использовать для того, чтобы показать учащимся, что культурные ценности формируются через языковой выбор. Знакомство с русскоговорящим человеком в Сети может означать
«построение динамической модели адресата»1, а не только «демонстрацию себя друг другу» (displaying oneself to each other, см.: [Roesen, Zvereva 2014: 79]].
Хорошо говорить по-русски, по словам М. Бергельсон, значит избегать «лингвистических ошибок, [которые] плохо воспринимаются», так как «чувствуешь, что произошло что-то неправильное»2. Учитывая это, Интернет представляется опасным пространством для изучающих РКИ: визуальная коммуникация, смайлики, множество индивидуальных новых орфографий, причудливые грамматические отклонения, нестандартный разговорный язык, и никто не редактирует стандартную норму. Предложения типа: Ты в инстике посмотри, я репостнул, лайкнуть не забудь! -вполне допускаются, и этот сетевой жаргон переносится из виртуального мира в реальную, повседневную жизнь. Но это означает, что на занятиях нужно осмелиться оставить традиционные методы преподавания и повысить осведомленность в процессе поиска молодыми людьми своей идентичности. Работа с медиаязыком - это не столько вопрос разрушения или творчества, а скорее способ, помогающий избежать разрыва поколений между преподавателями и учащимися, чему способствовало бы исключение интернет-языка из образовательной системы [Blinova, Gorbunova 2020: 79]. Подобно тому, как на уроках русского языка разумно использовать как литературный язык, так и разговорную речь, представляется целесообразным знакомить учащихся с особенностями русского интернет-сленга, не опасаясь, что это приведет к тотальной безграмотности молодого поколения.
Медиаграмотность и медиадидактические вопросы
Овладение основами медиаграмотности и информационной безопасности входит в базовый уровень личностных и профессиональных компетенций всех участников образовательного процесса [Кузьмина 2014: 203].
В связи с этим возникает вопрос, что именно понимается под понятием «медиаграмотность» и какие навыки и умения охватываются «основами медиаграмотности» (см., напр.: [Eickelmann et al. 2019]]. До сих пор в научном контексте не существует единого определения понятия «медиа-грамотность» [Grunewald 2017: 245]. В научно-методической литературе встречаются самые различные термины, например «компьютерная компетентность», «компьютерная грамотность», «медиаграмотность», «медиа-компетентность», media information literacy, media literacies и др. Согласно Э.Г. Азимову, компьютерная грамотность включает в себя «понимание основ информатики и значения информационных технологий в жизни общества» [Азимов 2012: 328]. А.В. Фeдоров отмечает, что «медиакомпетент-
1 Kazakova Yu. Understanding Russian Communication: Online and in Private // HSE University: official site. 8 Oct. 2015. URL: https://www.hse.ru/en/news/162253191.html.
2 Ibid.
ность», или «медиаграмотность», состоит из множества различных навыков и умений, которые следует развивать у каждого гражданина, чтобы тот мог справиться с разнородными требованиями современного цифрового общества [Федоров 2010: 25-26]. Ссылаясь на компьютерную компетентность преподавателей РКИ, И.Ю. Низовая подчеркивает, что преподаватели, между прочим, должны уметь активно и целесообразно использовать цифровые средства коммуникации, электронные словари и энциклопедии, информационно-поисковые системы и сервисы Интернета для размещения видео-, фото- и аудиофайлов [Низовая 2012: 140].
В связи с растущей цифровизацией в области образования по поручению Совета Европы были разработаны общеевропейские модели медиа-грамотности как для преподавателей (DigCompEdu), так и для учащихся и образовательной организации (DigComp 2.1). В них на базе «умею-дескрип-торов» подробно описываются компетенции и навыки, которые педагоги и учащиеся должны приобрести в течение образовательного процесса. Вышеупомянутые модели основываются на пяти или шести различных сферах компетенций и от шести до восьми уровней владения цифровыми навыками (см. табл.). Как итог, учащиеся должны уметь находить нужную им информацию в Интернете и критически оценивать ее, самостоятельно создавать цифровые медиа при соблюдении авторских прав и собственной приватности и т. п. Педагогам, в свою очередь, необходимо приобрести навыки в разработке и переработке цифровых учебных материалов, в онлайн-оценке и в «цифровой методике», способствующей повышению степени автономии учащихся.
Общеевропейские модели медиаграмотности для педагогов и учащихся
DigCompEdu [Punie, Redecker 2017: 8-91 DigComp 2.1 [Carretero, Vuorikari, Punie 2017: 21]
Сферы компетенций
1) Professional engagement (профессиональное участие) 1) Information and data literacy (информационная грамотность и грамотность в области данных)
2) Digital resources (цифровые ресурсы) 2) Communication and collaboration (коммуникация и сотрудничество)
3) Teaching and Learning (преподавание и обучение) 3) Digital content creation (создание цифрового контента)
4) Assessment (оценка) 4) Safety (безопасность)
5) Empowering learners (расширение возможностей учащихся) 5) Problem solving (решение проблем)
6) Facilitating learners' digital competence (содействие цифровой компетентности обучающихся) -
Уровни владения
A1 (Awareness) - A2 (Exploration) - B1 (Integration) - B2 (Expertise) - C1 (Leadership) - C2 (Innovation) Foundation (1 & 2) - Intermediate (1 & 2) -Advanced (1 & 2) - Highly Specialised (1 & 2)
В 2018 г. была опубликована адаптированная и дополненная версия Общеевропейских компетенций владения иностранным языком [Council of Europe 2018: 92, 96-99]. На уровнях А1 и А2 внимание акцентируется на реактивном «использовании» цифровых средств и медиатекстов со стороны учащихся. На продвинутом этапе (В2] учащиеся, как правило, умеют активно и самостоятельно участвовать в онлайн-дискуссиях на изучаемом языке и устранять культурно обусловленные недоразумения [Council of Europe 2018: 96].
Из этого следует, что цифровая и межкультурная коммуникативная компетенции тесно между собой связаны. Именно поэтому существенно важно, чтобы преподаватели РКИ получили достаточную подготовку в самых различных сферах компетенций. В контексте медиаграмотности и межкультурного коммуникативного подхода к обучению РКИ педагогам прежде всего необходимо задуматься над вопросами: (1] имеют ли они сами достаточную подготовку? (2] как обучать будущих преподавателей РКИ в областях цифровой грамотности и межкультурной коммуникации? (3] как использовать цифровые технологии на уроках? [Бегалинов, Бега-линова 2018; Hubinova 2020].
Согласно результатам опроса, проведенного в 2019 г., среди учащихся и учителей РКИ в Германии, Австрии и Южном Тироле (Италия] цифровые средства (например, видео на YouTube, подкасты, авторские программы (как Кахут!], поисковые системы, онлайн-словари и энциклопедии] используются на уроках русского языка, в первую очередь, в целях развития навыков аудирования, повышения мотивации, расширения словарного запаса и развития межкультурных компетенции учащихся [Bacher 2021: 125, 127]. До пандемии коронавируса при обучении РКИ в немецкоязычных странах или школах почти никогда не применялись цифровые средства (например, коллаборативные текстовые редакторы, социальные сети, веб-квесты, блоги, чаты, форумы], требующие творческого и парти-сипативно-продуктивного подхода от учащихся [Bacher 2021: 125, 127]. В связи с этим результаты вышеупомянутого исследования показали, что значительная часть опрошенных учителей РКИ не получила достаточную подготовку в следующих сферах компетенций: (5] расширение возможностей учащихся и (6] содействие цифровой компетентности обучающихся [Bacher 2021: 132, 136-137]. Почти половина респондентов заметили, что не умеют самостоятельно создавать цифровые медиа, например веб-квес-ты, подкасты или видеозаписи. Кроме того, участники опроса остались недовольными как количеством, так и качеством существующих мероприятий по повышению квалификации в области медиаграмотности и Рунета [Bacher 2021: 137-138]. Из этого следует, что нужно значительно повысить уровень подготовки учителей РКИ в вышеупомянутых сферах компетенций и, таким образом, также их удовлетворенность полученным ими ме-диаобразованием. Точнее говоря, учителя РКИ должны уметь предостав-
лять ученикам разнообразные возможности для самостоятельной работы с цифровыми средствами и создания собственных медиапродуктов. По результатам проведенного опроса как педагоги, так и ученики нуждаются в дополнительной подготовке в сфере «безопасности (safety)» [Bacher 2021: 137-139], что следует учитывать при разработке новых учебных программ.
Во время пандемии использование цифровых средств на уроках РКИ бесспорно и по необходимости достигло пика. В это время несомненно сильно развивались цифровые навыки и умения всех участвующих в образовательном процессе. Эта тенденция должна и, по всей вероятности, будет продолжаться. Только таким образом можно удовлетворить потребности цифровизации.
Вместо резюме: Цифровые перспективы обучения РКИ
Преподавание через Интернет требует новых возможностей и подходов для улучшения коммуникации и наблюдения за реакцией учащихся1. Для того чтобы поддерживать интерес учащихся к русскому языку, необходимо использовать их предрасположенность к его медиалекту, поскольку 98 % австрийских подростков сегодня, которые станут студентами колледжей и университетов завтра, используют Интернет в основном как средство общения посредством обмена мгновенными текстовыми сообщениями. Немецкоговорящая молодежь знакома с новым «языковым ландшафтом» в своем L1, поэтому имеет смысл сталкивать их именно с такими же текстами на русском языке, которые приходят из чатов и форумов, из личных блогов и сайтов социальных сетей, с фото- и видеоплатформ, онлайн-игр, веб-сериалов, веб-квестов, подкастов и многих других как нелинейных, так и коротких текстов, таких как слоганы, хэштеги или мемы, и таким образом пробуждать и стимулировать их мотивацию к изучению русского языка. О.С. Иссерс и Е.Г. Малышева, среди прочих, указывали на необходимость соответствующей подготовки филологов и будущих преподавателей РКИ в контексте с проблемой «динамики языковых норм, языковых новаций, модных слов и актуальных процессов» развития русского языка [Иссерс, Малышева 2018: 279].
Несмотря на это сходство медиакоммуникации в отдельных языках, важно помнить, что она также является культурно-специфической, и повышенная активность пользователей в новых медиа сама по себе имеет большое значение для культурных коммуникаций [Roesen, Zvereva 2014: 82]. «Пользователи склонны группироваться в зависимости от социального происхождения, культуры и врожденного вкуса» [Roesen, Zvereva 2014: 83]. Социальная коммуникация на российских сайтах социальных сетей, например, стала напоминать сложную структуру российского общества как такового [Roesen, Zvereva 2014: 84]. В последнее время социаль-
1 Kazakova Yu. Op. cit.
ные сети зарекомендовали себя как новый канал коммуникации и новый ресурс для изучения широкого круга общественных вопросов [Gritsenko, Wijermars, Kopotev 2021: 8]. С точки зрения трансформационного изучения и преподавания языка, которое должно учитывать, в частности, использование неадаптированных аутентичных материалов, ознакомление с разговорной речью и интеграцию нестандартного языка, а также использование более широкого разнообразия жанров аудирования и чтения во всем спектре платформ социальных сетей [Leaver, Campbell 2020: 154], в то же время необходимо знать об изменениях в русских медиалектах, чтобы учащиеся могли «превратиться в лингвистически и бикультурно (или мультикультурно. - С. Б., Г. Х., В. Ш.) компетентных и самостоятельных пользователей языка» [Leaver, Campbell 2020: 158], которые также готовы взять на себя большую ответственность за свое обучение.
Однако, помимо лингвистических аспектов, на уроках русского языка следует учитывать и другие последствия медиатизации. Используя примеры из практики Рунета, можно обсудить вопросы о СМИ и их связи с политической властью, чтобы в идеале вызвать более интенсивные размышления учащихся о собственном потреблении СМИ.
Список литературы Азимов Э.Г. Информационно-коммуникационные технологии в преподавании русского языка как иностранного: методы, приемы, результаты. М.: Русский язык, 2012. 352 с. Бегалинов А.С., Бегалинова К.К. Межкультурная коммуникация в контексте циф-ровизации и медиатизации // Большая Евразия: развитие, безопасность, сотрудничество: ежегодник / отв. ред. В.И. Герасимов. М.: Ин-т науч. информации по обществ. наукам РАН, 2018. Вып. 1, ч. 2. С. 512-514. Иссерс О.С. Дискурсивные практики нашего времени. М.: URSS, 2021. 272 с. Иссерс О.С., Малышева Е.Г. Лингводидактический потенциал медийных образовательных проектов (на материале проекта «Лица современной русистики») // Cross-Cultural Studies: Education and Science. 2018. Т. 3. № III. С. 279-283.
Калинин О.В. Инструменты воздействия на общественное мнение в цифровой публичной дипломатии России // Научный форум: юриспруденция, история, социология, политология и философия. 2019. № 7 (31). С. 27-33. Калинина Л.В. Язык недоверия: Фейки, боты, тролли и другие // Семантика. Функционирование. Текст / отв. ред. Л.В. Калинина. Киров: Радуга-ПРЕСС, 2019. С. 139-149.
Клушина Н.И. Медиатизация современной культуры и русский национальный
стиль // Русская речь. 2014. № 1. С. 66-73. Кузьмина М. Модели реализации и развития медиаобразования в Кировской области (из опыта работы института развития образования Кировской области) // Медиаобразование как фактор оптимизации российского медиапро-странства. М., 2014. С. 202-207.
Мечковская Н.Б. Русский язык в постсоветское время: Что сокращает и что расширяет общение по-русски? // Russian language in the multilingual world / eds. A. Nikunlassi, E. Protassova. Helsinki: University of Helsinki, 2019. С. 226239. (Slavica Helsingiensia 52).
Низовая И.Ю. Профессиональная компетенция преподавателя русского языка как иностранного в области информационно-коммуникационных технологий // Вестник Воронежского государственного технического университета. 2012. Т. 8. № 10-1. С. 138-143.
Полонский А.В. Медиалект: Язык в контексте медийной культуры // Современный дискурс-анализ. 2018. № 3 (20), ч. 1. С. 188-197.
Федоров А.В. Словарь терминов по медиаобразованию, медиапедагогике, медиа-грамотности, медиакомпетентности. Таганрог: Изд-во Таганрог. гос. пед. ин-та, 2010. 64 с.
Andreevskikh O., Muravyeva M. Doing gender online // The Palgrave Handbook of Digital Russia Studies / eds. D. Gritsenko, M. Wijermars, M. Kopotev. Cham: Palgrave Macmillan, 2021. P. 205-219. DOI: 10.1007/978-3-030-42855-6_12.
Androutsopoulos J. Participatory culture and metalinguistic discourse: performing and negotiating German dialects on YouTube // Discourse 2.0: Language and New Media / eds. D. Tannen, A.M. Trester. Washington, DC: Georgetown University Press, 2013. P. 42-72.
Bacher S. Die Nutzung digital-elektronischer Medien im schulischen Russischunterricht. Eine Basisuntersuchung im deutschsprachigen Raum: Dissertation. 2021. 309 S.
Berdicevskis A. The written turn. How CMC actuates linguistic change in Russian // Digital Russia. The language, culture and politics of new media communication / eds. M.S. Gorham, I. Lunde, M. Paulsen. London: Routledge, 2014. P. 107-122.
Blinova O.A., Gorbunova Y.A. Assessment of the impact of the Internet language on the Russian language and the educational potential of digital hygiene practices // Proceedings of the International Scientific Conference "Digitalization of Education: History, Trends and Prospects" (DETP 2020). Atlantis Press, 2020. P. 7681. (Advances in Social Science, Education and Humanities Research, Vol. 437). DOI: 10.2991/assehr.k.200509.015.
Bulganová D. Values in the media and their impact on young people // Современный дискурс-анализ. 2020. № 2 (26), ч. 1. С. 81-87.
Carretero S., Vuorikari R., Punie Y. DigComp 2.1: The Digital Competence Framework for Citizens: With Eight Proficiency Levels and Examples of Use. Luxembourg: Publications Office of the European Union, 2017. 22 p. DOI: 10.2760/38842.
Council of Europe 2018 - Common European Framework of Reference for Languages: Learning, Teaching, Assessment. Companion Volume with New Descriptors / Council of Europe. 2018. 227 p. URL: https://rm.coe.int/cefr-companion-volume-with-new-descriptors-2018/1680787989.
Dawson A., Innes M. How Russia's internet research agency built its disinformation campaign // The Political Quarterly. 2019. Vol. 90, iss. 2. P. 245-256.
Eickelmann B., Bos W., Gerick J., Labusch A. Computer- und informationsbezogene Kompetenzen von Schülerinnen und Schülern der 8. Jahrgangsstufe in Deutsch-
land im zweiten internationalen Vergleich // ICILS 2018 #Deutschland. Computer- und informationsbezogene Kompetenzen von Schülerinnen und Schülern im zweiten internationalen Vergleich und Kompetenzen im Bereich Computational Thinking / Hrsg. B. Eickelmann, W. Bos, J. Gerick, F. Goldhammer, H. Schaumburg, K. Schwippert, M. Senkbeil, J. Vahrenhold. Münster; New York: Waxmann, 2019. S. 113-135.
Fairclough N. Critical discourse analysis. London: Longman, 1995. 265 p.
Glenn C. 'Я - ГЕЙ! (I am gay!)': Russian coming out video narratives on YouTube // Digital Icons. Studies in Russian, Eurasian and Central European New Media. 2021. No. 21. P. 131-147.
Glenn C. Мы He oшибкa (We Are Not an Error): Documentary Film and LGBT Activism Against the Russian Anti-"Gay Propaganda" Campaign // LGBTQ+ Activism in Central and Eastern Europe / eds. R. Buyantueva, M. Shevtsova. Cham: Palgrave Macmillan, 2020. P. 77-100. DOI: 10.1007/978-3-030-20401-3_4.
Gritsenko D., Wijermars M., Kopotev M. The Palgrave Handbook of Digital Russia Studies. Cham: Springer Nature, 2021. 612 p.
Grünewald A. Medienkompetenz // Metzler Lexikon Fremdsprachendidaktik: Ansätze, Methoden, Grundbegriffe / Hrsg. C. Surkamp. Stuttgart: J.B. Metzler, 2017. S. 245-246.
Hartblay C., Klepikova T. Bodyminds online: Digital mediated selves in online contexts // Digital Icons. Studies in Russian, Eurasian and Central European New Media. 2021. No. 21. P. 1-21.
Hubinova J. Language learning online - prioritised (case study) // Современный дискурс-анализ. 2020. № 2 (26), ч. 2. С. 32-43.
Kriel C., Pavliuc A. Reverse engineering Russian Internet Research Agency tactics through network analysis // Defence Strategic Communication. 2019. Vol. 6. P. 199-227. DOI: 10.30966/2018.RIGA.6.6.
Krotz F. Mediatisierung // Hepp A., Krotz F., Lingenberg S., Wimmer J. Handbuch Cultural Studies und Medienanalyse. Wiesbaden: Springer, 2015. S. 439-451. DOI: 10.1007/978-3-531-19021-1_45.
Leaver B.L., Campbell Ch. The shifting paradigm in Russian language pedagogy // The Art of Teaching Russian / eds. E. Dengub, I. Dubinina, J. Merrill. Georgetown University Press, 2020. P. 147-162. DOI: 10.2307/j.ctv18sqxnd.12.
Lunde I. On the performative character of computer-mediated metalanguage // Digital Russia. The language, culture and politics of new media communication / eds. M.S. Gorham, I. Lunde, M. Paulsen. London: Routledge, 2014. P. 141-155.
Punie, Redecker 2017 - Redecker C. European Framework for the Digital Competence of Educators: DigCompEdu / ed. Y. Punie. Luxembourg: Publications Office of the European Union, 2017. 93 p. DOI: 1010.2760/159770.
Roesen T., Zvereva V. Social network sites on the Runet: exploring social communication // Digital Russia. The language, culture and politics of new media communication / eds. M.S. Gorham, I. Lunde, M. Paulsen. London: Routledge, 2014. P. 72-87.
Shushara T.V., Ustinova Yu.D., Braslavskaya E.A., Lopashova Yu.A., Plitka V.I. Digital learning: Realities and perspectives of a new trend // SHS Web of Conferences. 2020. Vol. 79: International Scientific and Practical Conference "Theory and
Practice of Project Management in Education: Horizons and Risks". Art. 01004. DOI: 10.1051/shsconf/20207901004.
Warner M. Publics and counterpublics // Public Culture. 2002. Vol. 14, iss. 1. P. 49-90.
Yatsenko O.Y., Starovoytova I.E. Digitization and Problems of National Culture // Artificial Intelligence: Anthropogenic Nature vs. Social Origin, ISC Conference - Volgograd: 13th International Scientific and Practical Conference / eds. E.G. Pop-kova, B.S. Sergi. Cham: Springer, 2020. P. 210-214. DOI: 10.1007/978-3-030-39319-9_24.
References
Andreevskikh, O., Muravyeva, M. (2021), Doing gender online. Gritsenko, D., Wijer-mars, M., Kopotev, M. (eds.) The Palgrave Handbook of Digital Russia Studies, Cham, Palgrave Macmillan publ., pp. 205-219. DOI: 10.1007/978-3-030-42855-6_12.
Androutsopoulos, J. (2013), Participatory culture and metalinguistic discourse: performing and negotiating German dialects on YouTube. Tannen, D., Trester, A.M. (eds.)
Discourse 2.0: Language and New Media, Washington, DC, Georgetown University Press, pp. 42-72.
Azimov, E.G. (2012), Informatsionno-kommunikatsionnye tekhnologii v prepodavanii russkogo yazyka kak inostrannogo: metody, priemy, rezul'taty [Information and communication technologies in teaching Russian as a foreign language: methods, techniques, results], Moscow, Russkii yazyk publ., 352 p. (in Russian).
Bacher, S. (2021), Die Nutzung digital-elektronischer Medien im schulischen Russischunterricht. Eine Basisuntersuchung im deutschsprachigen Raum, Dissertation, 309 p. (in German).
Begalinov, A.S., Begalinova, K.K. (2018), Mezhkul'turnaya kommunikatsiya v kontek-ste tsifrovizatsii i mediatizatsii [Intercultural communication in the context of digitalization and mediatization]. Gerasimov, V.I. (ed.) Bol'shaya Evraziya: razvi-tie, bezopasnost', sotrudnichestvo [Greater Eurasia: development, security, cooperation], annual, Iss. 1, pt. 2, Moscow, Institute of Scientific Information for Social Sciences of the Russian Academy of Sciences publ., pp. 512-514. (in Russian).
Berdicevskis, A. (2014), The written turn. How CMC actuates linguistic change in Russian. Gorham, M.S., Lunde, I., Paulsen, M. (eds.) Digital Russia. The language, culture and politics of new media communication, London, Routledge publ., pp. 107-122.
Blinova, O.A., Gorbunova, Y.A. (2020), Assessment of the impact of the Internet language on the Russian language and the educational potential of digital hygiene practices. Proceedings of the International Scientific Conference "Digitalization of Education: History, Trends and Prospects" (DETP 2020), Advances in Social Science, Education and Humanities Research, Vol. 437, Atlantis Press, pp. 7681. DOI: 10.2991/assehr.k.200509.015.
Bulganová, D. (2020), Values in the media and their impact on young people. Sovre-mennyi diskurs-analiz, No. 2 (20), pt. 1, pp. 81-87.
Carretero, S., Vuorikari, R., Punie, Y. (2017), DigComp 2.1: The Digital Competence Framework for Citizens, With Eight Proficiency Levels and Examples of Use, Luxembourg, Publications Office of the European Union, 22 p. DOI: 10.2760/38842.
Council of Europe (2018), Common European Framework of Reference for Languages: Learning, Teaching, Assessment. Companion Volume with New Descriptors, 227 p., available at: https://rm.coe.int/cefr-companion-volume-with-new-descrip-tors-2018/1680787989.
Dawson, A., Innes, M. (2019). How Russia's internet research agency built its disinformation campaign. The Political Quarterly, Vol. 90, iss. 2, pp. 245-256.
Eickelmann, B., Bos, W., Gerick, J., Labusch, A. (2019), Computer- und informationsbezogene Kompetenzen von Schülerinnen und Schülern der 8. Jahrgangsstufe in Deutschland im zweiten internationalen Vergleich. Eickelmann, B., Bos, W., Gerick, J., Goldhammer, F., Schaumburg, H., Schwippert, K., Senkbeil, M., Vahrenhold, J. (eds.) ICILS 2018 #Deutschland. Computer- und informationsbe-zogene Kompetenzen von Schülerinnen und Schülern im zweiten internationalen Vergleich und Kompetenzen im Bereich Computational Thinking, Münster, New York, Waxmann publ., pp. 113-135. (in German).
Fairclough, N. (1995), Critical discourse analysis, London, Longman publ., 265 p.
Fedorov, A. (2010), Media Education Dictionary: Media Education, Media Literacy, Media Studies, Media Competence, Taganrog, Taganrog State Pedagogical Institute publ., 64 p. (in Russian).
Glenn, C. (2021), 'Я - ГЕЙ! (I am gay!)': Russian coming out video narratives on YouTube. Digital Icons, Studies in Russian, Eurasian and Central European New Media, No. 21, pp. 131-147.
Glenn, C. (2020), Mbi н oimtfka (We Are Not an Error): Documentary Film and LGBT Activism Against the Russian Anti-"Gay Propaganda" Campaign. Buyan-tueva, R., Shevtsova, M. (eds.) LGBTQ+ Activism in Central and Eastern Europe, Cham, Palgrave Macmillan publ., pp. 77-100. DOI: 10.1007/978-3-030-20401-3_4.
Gritsenko, D., Wijermars, M., Kopotev, M. (2021), The Palgrave Handbook of Digital Russia Studies, Cham, Springer Nature publ., 612 p.
Grünewald, A. (2017), Medienkompetenz. Surkamp, C. (ed.) Metzler Lexikon Fremdsprachendidaktik: Ansätze, Methoden, Grundbegriffe, Stuttgart, J.B. Metzler publ., pp. 245-246. (in German).
Hartblay, C., Klepikova, T. (2021), Bodyminds online: Digital mediated selves in online contexts. Digital Icons, Studies in Russian, Eurasian and Central European New Media, No. 21, pp. 1-21.
Hubinova, J. (2020), Language learning online - prioritised (case study). Sovremennyi diskurs-analiz, No. 2 (20), pt. 2, pp. 32-43.
Issers, O.S. (2021), Diskursivnye praktiki nashego vremeni [Discursive practices of our time], Moscow, URSS publ., 272 p. (in Russian).
Issers, O.S., Malysheva, E.G. (2018), Lingvodidakticheskii potentsial mediinykh obra-zovatel'nykh proektov (na materiale proekta «Litsa sovremennoi rusistiki») [Lin-guodidactic potential of media educational projects (based on the material of the project "Faces of Modern Russian Studies")]. Cross-Cultural Studies: Education and Science, Vol. 3, no. III, pp. 279-283. (in Russian).
Kalinin, O. (2019), The tools of Russian public digital diplomacy for influence on public opinion. Nauchnyi forum: yurisprudentsiya, istoriya, sotsiologiya, politolo-giya ifilosofiya, No. 7 (31), pp. 27-33. (in Russian).
Kalinina, L.V. (2019), Yazyk nedoveriya: Feiki, boty, trolli i drugie [The language of distrust: Fakes, bots, trolls and others]. Kalinina, L.V. (ed.) Semantika. Funktsio-nirovanie. Tekst [Semantics. Functioning. Text], Kirov, Raduga-PRESS publ., pp. 139-149. (in Russian).
Klushina, N.I. (2014), Mediatizatsiya sovremennoi kul'tury i russkii natsional'nyi stil' [Mediatization of modern culture and Russian national style]. Russian Speech, No. 1, pp. 66-73. (in Russian).
Kriel, C., Pavliuc, A. (2019), Reverse engineering Russian Internet Research Agency tactics through network analysis. Defence Strategic Communication, Vol. 6, pp. 199-227. DOI: 10.30966/2018.RIGA.6.6.
Krotz, F. (2015), Mediatisierung. Hepp, A., Krotz, F., Lingenberg, S., Wimmer, J. Handbuch Cultural Studies und Medienanalyse, Wiesbaden, Springer publ., pp. 439-451. DOI: 10.1007/978-3-531-19021-1_45. (in German).
Kuz'mina, M. (2014), Modeli realizatsii i razvitiya mediaobrazovaniya v Kirovskoi oblasti (iz opyta raboty instituta razvitiya obrazovaniya Kirovskoi oblasti) [Models of implementation and development of media education in the Kirov region (from the experience of the Institute of Education Development of the Kirov region)]. Mediaobrazovanie kak faktor optimizatsii rossiiskogo mediaprostranstva [Media Education as a factor of optimization of the Russian media space], Moscow, pp. 202-207. (in Russian).
Leaver, B.L., Campbell, Ch. (2020), The shifting paradigm in Russian language pedagogy. Dengub, E., Dubinina, I., Merrill, J. (eds.) The Art of Teaching Russian, Georgetown University Press, pp. 147-162. DOI: 10.2307/j.ctv18sqxnd.12.
Lunde, I. (2014), On the performative character of computer-mediated metalanguage. Gorham, M.S., Lunde, I., Paulsen, M. (eds.) Digital Russia. The language, culture and politics of new media communication, London, Routledge publ., pp. 141-155.
Mechkovskaya, N.B. (2019), Russkii yazyk v postsovetskoe vremya: Chto sokrash-chaet i chto rasshiryaet obshchenie po-russki? [Russian language in the postSoviet period: What reduces and what expands communication in Russian?]. Nikunlassi, A., Protassova, E. (eds.) Russian language in the multilingual world, Slavica Helsingiensia 52, Helsinki, University of Helsinki publ., pp. 226-239. (in Russian).
Nizovaja, I.Ju. (2012), Professional competence of teacher [sic] of Russian as a foreign language in the field of computer technologies. Bulletin of Voronezh State Technical University, Vol. 8, no. 10-1, pp. 138-143. (in Russian).
Polonskiy, A.V. (2018), Medialect: language in the context of media culture. Sovre-mennyi diskurs-analiz, No. 3 (20), pt. 1, pp. 188-197. (in Russian).
Punie, Y. (ed.), Redecker, C. (2017), European Framework for the Digital Competence of Educators: DigCompEdu, Luxembourg, Publications Office of the European Union, 93 p. DOI: 1010.2760/159770.
Roesen, T., Zvereva, V. (2014), Social network sites on the Runet: exploring social communication. Gorham, M.S., Lunde, I., Paulsen, M. (eds.) Digital Russia. The language, culture and politics of new media communication, London, Routledge publ., pp. 72-87.
Shushara, T.V., Ustinova, Yu.D., Braslavskaya, E.A., Lopashova, Yu.A., Plitka, V.I. (2020), Digital learning: Realities and perspectives of a new trend. SHS Web of
Conferences, Vol. 79: International Scientific and Practical Conference "Theory and Practice of Project Management in Education: Horizons and Risks", art. 01004. DOI: 10.1051/shsconf/20207901004.
Warner, M. (2002), Publics and counterpublics. Public Culture, Vol. 14, iss. 1, pp. 49-90.
Yatsenko, O.Y., Starovoytova, I.E. (2020), Digitization and Problems of National Culture. Popkova, E.G., Sergi, B.S. (eds.) Artificial Intelligence: Anthropogenic Nature vs. Social Origin, ISC Conference - Volgograd: 13th International Scientific and Practical Conference, Cham, Springer publ., pp. 210-214. DOI: 10.1007/978-3-030-39319-9 24.
LANGUAGE CHANGE AND MEDIA LITERACY: PERSPECTIVES ON RUSSIAN AS A FOREIGN LANGUAGE TEACHING
IN THE DIGITAL AGE
S. Bacher1, G. Howanitz2, W. Stadler3
1,2,3 University of Innsbruck (Innsbruck, Austria)
Abstract: An analysis of recent publications offers either a bleak or a bright perspective on Russian as a foreign language teaching: While some authors paint a dark future changing the face of humans into an artificial synthesis with a robot, others indulge in mobile technologies of language learning projects, transforming the analogue classroom into a digital space with virtual learning tools where native-speaker teachers work with foreign language learners from generation Z. There is no doubt that Russian language classrooms are adapting to the use of the Internet, social media and e-textbooks. In view of the above, an important question is how to support (future) teachers and learners in the digitalisation process. A basic prerequisite for the purposeful use of new media in the classroom is media literacy for both teachers and students. The aim of our research is how to teach Russian language learners media literacy, linguistic behaviour, and how to motivate them in a new dynamic era where English dominates global communication. In this context, we refer to the achievements of Internet research. Subject sciences and language pedagogy can work together to point out the overlapping processes of a globalised Internet, on the one hand, and a Russian-speaking Runet, on the other hand - processes which emphasise the importance of the knowledge of the Russian language. The results of our study demonstrate how the cultural characteristics of the Runet can help teachers to connect to the learners' experience and to explain media-didactic issues at the same time (online counterpublics, "fake news", etc.).
Key words: mediatisation, digitalisation, Russian as a foreign language teaching, cultural features, media literacy.
For citation:
Bacher, S., Howanitz, G., Stadler, W. (2022), Language change and media literacy: perspectives on Russian as a foreign language teaching in the digital age. Communication Studies (Russia), Vol. 9, no. 2, pp. 381-398. DOI: 10.24147/2413-6182.2022.9(2).381-398. (in Russian).
About the authors:
1 Bacher, Sonja, PhD, Russian language teacher, senior lecturer
2 Howanitz, Gernot, PhD, Lecturer in Slavic Literature and Cultural Studies
3 Stadler, Wolfgang, PhD, Professor in Russian Linguistics and Russian Language Pedagogy
Corresponding authors:
12'3 Postal address: 52/IV, Innrain, Innsbruck, A-6020, Austria
1 E-mail: sonja.bacher@uibk.ac.at
2 E-mail: gernot.howanitz@uibk.ac.at
3 E-mail: wolfgang.stadler@uibk.ac.at Received: December 15, 2021
Revised: February 23, 2022 Accepted: March 24, 2022
