CC BY
14
УДК 81'374 А. М. Бирюкова
соискатель кафедры лексикологии английского языка английского факультета МГЛУ; e-mail: hazybird@mail.ru
ЯЗЫКОВОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ СЕМИОТИЧЕСКОЙ ФУНКЦИИ ЧЛЕНОВ КАТЕГОРИИ «ПИТАНИЕ» В ХУДОЖЕСТВЕННОМ ТЕКСТЕ
В статье рассматриваются семиотические функции членов категории «Питание» в художественном тексте. Особое внимание уделяется взаимосвязи лингвистических, социолингвистических и семиотических аспектов в данном процессе.
Ключевые слова: категоризация; семиотика; социолингвистика; вербальный код; семиотическая маркированность.
Biryukova A. M.
Research Student, Department of English Lexicology, The Faculty of English, MSLU; e-mail: hazybird@mail.ru
LINGUISTIC REPRESENTATION OF THE SEMIOTIC FUNCTION OF NUTRITION TERMINOLOGY IN FICTION WORKS
The article is looking into the acute problem of investigating the semiotic function of members of the category "Nutrition" in fiction works. Special attention is paid to the interrelationship of linguistic, sociolinguistic and semiotic aspects of the given process.
Key words: categorization; semiotics; sociolinguistics; verbal code; semiotic marking.
В последние десятилетия значительно возрос интерес лингвистов к социолингвистике, изучающей язык в его социальном контексте. Как известно, основная задача данной лингвистической дисциплины состоит в исследовании тех особенностей языка, которые обусловлены его употреблением разными по социальному положению людьми, составляющими языковое сообщество. В этом смысле социолингвистические исследования отличаются от исследований, проводимых в русле «чистой» лингвистики, в которых в основном проясняются внутренняя структура языка и общие принципы порождения и восприятия речи. Авторы социолингвистических исследований исходят не из абстрактных представлений об идеальном носителе языка, а обычно пытаются сосредоточить внимание на особенностях его
конкретных носителей и учитывать весь спектр их социальных характеристик (таких, например, как возраст, пол, образование, профессия и т. д.).
Рассуждая о специфике социолингвистики, известный ученый Гюнтер Кресс подчеркивает, что для процесса коммуникации важен не только язык, но и другие аспекты лингвистического поведения, так как репрезентация (создание значения) происходит на всех уровнях и включает в себя много разных аспектов лингвистического поведения. Язык более не рассматривается как абстрактный феномен -он материален в прямом смысле этого слова. Например, изучаются различные явления хезитации (hesitation phenomena), чередование реплик в разговоре (turn taking in conversation), длительность высказывания (length of participation in an interaction) и т. д. [7].
Естественно, что со временем социолингвистика стала взаимодействовать с социосемиотикой, и язык стал рассматриваться как один из возможных кодов коммуникации, при этом подчеркивалось, что все они являются культурно и социально обусловленными. Причем в то время как язык является по своей сути «естественным» феноменом, в ходе коммуникации выбор кода (или набора кодов) зависит в основном от культурно обусловленных факторов коммуникации [там же].
Говоря о семиотических кодах, известный семиотик Д. Чандлер отмечает: «Общество зависит от существования знаковых систем, кодов. Изучая культуру того или иного общества, семиотики относят к знакам любые объекты или действия, которые имеют значение для членов данной культуры, пытаясь определить правила или условности кода, на которых основывается создание смыслов в данной культуре»1 [6, с. 148]. Некоторые семиотики полагают, что такие коды в определенном смысле аналогичны языку.
В этом смысле Д. Чандлер считает типичным следующее высказывание антрополога Э. Лича: «All the various non-verbal dimensions of culture, such as styles in cooking, village lay-out, architecture, furniture, food, cooking, music, physical gesture, postural attitudes and so on are organised in patterned sets so as to incorporate coded information in a manner analogous to the sounds and words and sentences of a natural language ... It is just as meaningful to talk about the grammatical rules which govern the wearing of clothes as it is to talk about the grammatical rules which govern speech utterances» [8, c. 10].
1 Здесь и далее перевод наш. - А. Б.
Современная зарубежная семиотика пытается определить коды и не выраженные словами правила и ограничения, которые лежат в основе создания и интерпретации значения внутри каждого кода. Для удобства исследования семиотики подразделяют коды на группы, и в настоящее время существует много разных таксономий кодов. Среди наиболее распространенных классификаций для нас представляет значительный интерес классификация Д. Чандлера, в которой он делит все коды на три группы: социальные (social codes), текстуальные (textual codes) и интерпретирующие (interpretive codes)1. В группе социальных кодов, наряду с вербальным языком (verbal language), телесными кодами (bodily codes) (внешность человека, выражение лица, взгляд, жесты и т. д.), поведенческими кодами (behavioural codes) (протоколы, ритуалы, игры, исполнение роли), Д. Чандлер выделяет товарные коды, или коды предметов потребления (commodity codes) (мода, одежда, легковые автомобили). При этом он поясняет: «Мы сообщаем (communicate) о типе своей социальной личности (social identity) посредством работы, которую мы выполняем, того, как мы говорим, через одежду, которую носим, нашу прическу, то, как и что мы едим, через домашнюю обстановку и вещи, которые нас в ней окружают, то, как мы проводим свободное время, то, как мы путешествуем, и т. д. Использование языка является ключевым маркером социальной личности» [6, c. 153].
Подчеркивая роль невербальных кодов в социальной дифференциации людей, Д. Чандлер отмечает: «Мы учимся читать мир (read the world) посредством кодов и конвенций, которые доминируют внутри отдельных социокультурных контекстов и ролей, исполняя которые мы социализируемся» [там же, c. 155]. Некоторые из этих кодов могут быть настолько широко распространены в рамках отдельного языкового сообщества и усваиваются детьми в таком раннем возрасте, что создается впечатление, что они не конструируются, а даны людям естественным путем ("naturally" given) [там же].
Одним из основополагающих вопросов для современной лингвистики является вопрос о необходимости изучения связи смысла вещей, т. е. их семиотической роли в жизни, с их языковым воплощением, впервые поставленный Е. С. Кубряковой. Другими словами, вопрос о том, как дополнительный семиотический смысл, который вещи нередко имеют в реальной жизни, представляется языком, как
1 Подробно о данной классификации см.: [6, c. 149-150].
он вербализуется. Для решения этой задачи ученым введены новые понятия «семиотически маркированной ситуации» и «семиотически маркированного объекта», распознавать которые нам помогает язык, отражая «семиотически маркированные ситуации и объекты и ... именно язык позволяет нам судить о том, что эти ситуации и объекты, действительно, семиотически маркированы» [2, с. 95]. И далее: «Роль языковых знаков во всех этих явлениях настолько велика, что о многих из них мы бы вообще не знали - доступ к ним осуществляется через их языковые описания, через их разъяснения, содержащиеся в языковых текстах и дискурсе (т. е. в актах коммуникации и фиксации их результатов в вербальной форме). О семиотически маркированных объектах и ситуациях мы тоже узнаем из соответствующих описаний.» [там же, с. 97].
Семиотический аспект чрезвычайно важен для нашего исследования, поскольку мы изучаем одну из категорий предметно-бытовой лексики - категорию «Питание», которая, наряду с категориями «Жилище» и «Одежда», и составляет данный слой лексики, представляющий безусловный интерес с семиотической точки зрения.
Несомненно, категории «Жилище» и «Одежда» несут большую семиотическую нагрузку, поскольку прагматические эффекты, связанные с использованием их членов в дискурсивной деятельности, далеко не ограничиваются только теми обычными последствиями, которые вызываются выбором того или иного наименования в речи или тексте и которые обусловливают характер самого акта семиозиса.
Безусловно, основным назначением одежды по-прежнему остается защита тела человека от негативного воздействия окружающей среды, а также выполнение эстетической функции, жилища - обеспечивать помещение для проживания, питания - утоление голода (или жажды). Но в то же время в современном мире функции одежды, жилища, питания гораздо шире и значительнее, поскольку выбор определенного дома для проживания, определенной одежды и даже определенного блюда или напитка может свидетельствовать о социальном статусе, происхождении, возрасте, образе жизни, материальном благополучии человека.
В связи с этим предметно-бытовая лексика интересна для анализа не только тем, что она называет вид жилища, где проживает человек, одежду, которую он носит, продукты, блюда и напитки, которые он потребляет, но и тем, что эта лексика может свидетельствовать о многом другом, непосредственно в тексте не указанном, но, тем не менее,
имплицируемом, и потому являющимся важной составной частью содержания этого текста. Другими словами, бытовая сфера жизни современного общества обладает явно выраженным семиотическим характером.
Лингвисты не без основания полагают, что, изучая функции отдельных членов, например, языковой категории «Питание», можно не только установить имплицируемые ими значения, но и попытаться выявить некие типичные ситуации или типичные контексты, связанные с упоминанием того или иного блюда, напитка, продукта питания и т. д. «Так, например, - пишет И. С. Миловидова, - упоминание в контексте таких блюд и напитков, как икра, шампанское, фуа-гра и т. д., традиционно ассоциируется с достатком и подразумевает принадлежность человека, заказывающего эти блюда и напитки, к высшему обществу или, по крайней мере, говорить о его материальном благополучии» [4, с. 141].
Изучение истории быта английского общества показывает, что семиотический аспект играет в таких исследованиях немаловажную роль. Например, в Англии во времена Тюдоров контрасты в социальном положении были очевидны, и не только в сфере жилья и одежды, но и в сфере питания. Причем важно было не только, что есть, но и когда. Так, дворяне ели пшеничный хлеб, их слуги и бедные соседи -ржаной и ячменный, а во времена голода - хлеб из фасоли, гороха или овса. Дворянство традиционно обедало и ужинало раньше, чем купечество, земледельцы обедали ровно в полдень, а ужинали в 7 или 8 часов вечера. Бедные обедали и ужинали, когда у них была еда, и они имели такую возможность [5, с. 120].
Важно, что семиотически маркированную ситуацию понимает только наблюдатель, и поэтому никакие выводы о семиотической маркированности без него невозможны. В описаниях в качестве наблюдателя выступает автор и / или один из героев (отсюда важность их ремарок и комментариев). Естественно, что при чтении художественного произведения позиция наблюдателя переходит к читателю, т. е. тому, кто в данный момент совершает интерпретацию текста и вникает в суть уже не только чисто физического описания, но и в его смысл и должен перейти от материального факта к его семиотическому осмыслению [1, с. 244].
Приведем некоторые примеры, чтобы показать, какие конкретные семиотические функции могут выполнять в тексте описания приема
пищи при условии, что соответствующие отрывки текста содержат некие семиотические сигналы / маркеры, т. е. комментарии автора.
В романе Л. Вайсбергер «Дьявол носит Прада» описывается следующий эпизод, произошедший с главным редактором журнала мод «Подиум» Мириндой Пристли:
Однажды ресторан послал ей превосходное филе - они думали, что оно понравится ей больше, чем жестковатый бифштекс с кровью, но у нее чуть не случился сердечный приступ [10, с. 48].
И она велела резко отругать шеф-повара. По нашему мнению, еще один штрих к портрету этой властной, консервативной в быту и эгоистической особы.
В том же произведении подробно описывается обеденный перерыв сотрудниц журнала «Подиум», их меню, явно свидетельствующее об их желании еще больше похудеть и выглядеть как манекенщицы. Единственным исключением была главная героиня романа:
В самом дальнем углу обеденного зала, полускрытый стойкой с пряностями, которая очень напоминала витрину с косметикой, виднелся одинокий, неприкаянный столик секции супов. Причиной низкой популярности этого стола было то, что отвечающий за него повар единственный во всей столовой отказался прилагать какие-либо усилия к тому, чтобы снизить в своих блюдах процент жира, натрия и углеводов. Он просто не захотел этого делать. Следствием его отказа стало то, что возле его стола - единственного во всем огромном зале - никогда не бывало очереди. Пользуясь этим обстоятельством, я каждый день мчалась прямиком к нему. Облеченным властью администраторам «Элиас» потребовалась всего неделя, чтобы выяснить, что суп, кроме меня, никто не покупает, поэтому они сочли разумным урезать меню этой секции до одного блюда в день. Я страстно желала, чтобы сегодня им оказался томатный чеддер, но вместо этого у повара был наготове суп с моллюсками, и он не упустил случая громко похвастаться, что сливки самые жирные.
Миниатюрная кассирша взглянула сначала на суп, а потом на мои бедра. От ее взгляда у меня проснулась задремавшая было совесть. Я уже привыкла каждый раз перед выходом из дома досконально осматривать себя в зеркало и сейчас поклялась бы, что она смотрит на меня с тем же выражением, с каким я посмотрела бы на двухсоткилограммового толстяка, купившего себе восемь биг-маков, - чуть расширив глаза, словно спрашивая: «Неужели ты не можешь без этого обойтись?» Но я решительно отбросила параноидальные сомнения и напомнила себе,
что передо мной всего лишь кассир, а не профессиональный диетолог. И не редактор журнала мод.
- Сейчас не многие это покупают, - сказала она негромко, пробивая чек.
- Ну да, суп с моллюсками мало кто любит, - пробормотала я, терзая свою карточку и мысленно умоляя ее работать быстрее, как можно быстрее.
Она перестала набирать цифры, и ее узкие карие глаза поймали мой взгляд.
- Нет, я думаю, это оттого, что повар отказывается делать их более легкими. Вы хоть представляете себе, сколько там калорий? Как много жира в этой маленькой чашке супа? Да от одного только его запаха можно прибавить сразу пять кило!
«А ты не из тех, кто может позволять себе лишние пять кило», - ясно говорил ее взгляд.
О Господи! После того как все эти высокие и нечеловечески стройные красотки из «Подиума» так на меня глазели, мне едва удалось убедить себя, что для моего роста у меня вполне нормальный вес. И вот сейчас кассирша фактически открытым текстом заявляет, что мне следует похудеть [10, с. 75].
Интересный пример на соответствие «меню» возрасту человека находим в романе Э. О'Брайен «Деревенские девчонки»:
- Посолить тебе? - спросил Хикки, держа в пальцах щепотку соли и протягивая руку к моей тарелке.
- Нет, Хикки, не надо, - ответила я, решив сегодня есть без соли. Из чистой прихоти. Мне казалось, что есть без соли и сахара выглядит очень по-взрослому [9, с. 9].
Несомненно, подобные примеры можно встретить в художественной литературе на любом языке. Приведем лишь один пример из детектива популярной российской писательницы А. Марининой «Игра на чужом поле».
Местный авторитет Денисов хочет, чтобы сотрудница МВД Анастасия Каменская помогла ему разобраться с ситуацией, сложившейся в санатории. Готовясь к первой встрече с ней, он пытается всё предусмотреть, чтобы произвести на нее благоприятное впечатление. И одна из первых вещей, которая его заботит, - это правильно выбранное меню, которое он детально обсуждает со своим поваром Аланом:
Алан запустил пятерню в длинные густые волосы, потом забрал в горсть окладистую бороду, пожевал губами.
- Икру и красную рыбу отметаем. От ваших коронных бифштексов тоже придется отказаться.
- Карп в сметане? - неуверенно предложил Денисов.
- Если бы речь шла о вашем конкуренте, я бы согласился. Теперь мало кто умеет красиво есть рыбу и грамотно управляться с костями. Это нервирует гостя. Если вы собираетесь на что-то уговаривать, я бы не советовал подавать рыбу. Только, может быть, осетрину без костей.
- Годится, - кивнул Эдуард Петрович. - Еще есть предложения?
- Я хотел сказать насчет соленого. Может, у нее с почками проблемы и ей нельзя много жидкости, потому что лицо отекает. С другой стороны, она много курит, значит, должна испытывать жажду. Я думаю, надо подать побольше апельсинов, а еще лучше - грейпфруты. Они хорошо освежают. Почистить, аккуратно нарезать и подать со льдом. Обо всем остальном я позабочусь: овощи, напитки, кресла с высокой спинкой. Я все записал.
- Спасибо, Аланчик. Пропал бы я без тебя [3, с. 52].
На основе вышесказанного можно сделать вывод о том, что при изучении сути семиотической роли языковых единиц важно обращать особое внимание на рассуждения подобного рода, поскольку только из подобных описаний, из комментариев автора произведения по поводу поведения героев (в данном случае - по поводу их кулинарных пристрастий) мы можем узнать о смысле еды в ее вторичной семиотической функции, они служат своего рода сигналом для инференций (иногда довольно прямым, а иногда более тонким).
ССЫЛКИ НА ЛИТЕРАТУРУ
1. Бондарчук Г. Г. Когнитивно-семиотические основания развития категории предметных имен в английском языке (на материале английских наименований одежды): дис. ... д-ра филол. наук. - М., 2011. - 324 с.
2. Кубрякова Е. С. О семиотически маркированных объектах и семиотически маркированных ситуациях в языке // Концептуальное пространство в языке. - Тамбов : Изд-во ТГУ, 2005. - С. 95-101.
3. Маринина А. Игра на чужом поле. - М. : ЭКСМО, 2013. - 352 с.
4. Миловидова И. С. Семиотические функции английских наименований питания в дискурсе // Язык в действии: актуальные проблемы и методы исследования в англистике. - М. : МГЛУ, 2012. - С. 139-146. - (Вестн. Моск. гос. лингвист. ун-та; вып. 21 (654). Сер. Языкознание).
5. Briggs A. A Social History of England. - 3rd ed. - L. : Penguin Books, 1999. -402 p.
BecmHUK Mffiy. BbinycK 13 (752) / 2016
6. Chandler D. Semiotics. The Basics. - 2nd ed. - L. ; N. Y. : Routledge, 2007. -307 p.
7. Kress G. Sociolinguistics and social semiotics // The Routledge Companion to Semiotics and Linguistics /ed. by Pauk Coble. - L.-NY : Routledge, 2001. -P. 66-82.
8. Leach E. Culture and Communication: An Introduction to the Use of Structuralist Analysis in Social Anthropology. - Cambridge : Cambridge University Press, 1976. - 116 p.
9. O'Brien E. The Country Girls. - L. : Penguin Books Ltd., 1998. - 188 p.
10. Weisberger L. The Devil Wears Prada. - N. Y. : Anchor Books, 2003. - 432 c.
