CC BY
20
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 11. ПРАВО. 2017. № 4
ю. А. леонова, аспирантка кафедры теории государства и права и политологии юридического факультета МГУ*
язык права в контексте информационной революции
В настоящей статье исследуется язык права, а также форма и содержание правовой нормы. Данные проблемы освещаются с позиций постмодернизма. Автор предлагает рассматривать норму права как средство передачи правовой информации, а также как явление, отражающее некоторые факты реальности. Исходя из того, что норма права существует и передается с помощью системы знаков, в рамках статьи исследуется проблема пробелов правового регулирования. В заключение делается вывод, что отсутствие знака не всегда означает возникновение пробела в законе.
Ключевые слова: право и знак, язык права, философия постмодерна, информация, социология права, пробел в законе.
The present article deals with legal language and content of legal norms and their form of expression. These problems are discussed in the light ofpostmodernity. The author proposes to consider legal norm as a mean of transfer of legal information and as a phenomenon, in which reality is reflected. On the basis that legal norm exists and is transferred by means of sign system, in the article is approached the problem of legal gaps. It is concluded that absence of sign doesn't result in gaps in statutory law.
Keywords: law and sign, legal language, postmodern philosophy, information, legal sociology, legal gap.
Понимание, что в мире существуют и относительные, и абсолютные истины, которые со временем все равно становятся относительными, влияет на сознание человека, на его восприятие реальности. После череды мировых войн и кризисов человечество осознало обратную сторону научного прогресса. Пережив несколько информационных революций, в настоящий момент социум вступает в новую экономическую и культурную эру, где особое место занимает информация1.
Процессы, происходящие на макро- и микроуровнях, вовлекают все сферы жизни общества. Право в этих условиях приобретает
1 Под информацией мы понимаем «то, что может быть переведено в цифровой код и передано от источника к получателю с помощью средства связи» (см.: Бард А., Зодерквист Я. №тократия: новая правящая элита и жизнь после капитализма. СПб., 2004. С. 80-90).
особое значение: с одной стороны, оно подвержено влиянию единого процесса социальной динамики, с другой — оно призвано регулировать и стабилизировать общество. Являясь неотъемлемой частью социальных процессов, право должно быть осмыслено во взаимосвязи с данными явлениями и тенденциями, в противном случае результаты исследования могут быть неприменимы на практике.
С развитием аналитической философии, появлением семиотики и иных наук, где язык является объектом познания, т. е. находится в его центре, знания, полученные в результате таких исследований, стали применяться в том числе и в юридической науке. Не вызывает сомнений, что знаковая форма выражения правовых норм — способ существования права в социальном смысле2. Как отмечает В. П. Руднева, «реальность есть не что иное, как знаковая система, состоящая из множества знаковых систем разного порядка» 3 , и мы, воспринимая реальность, пользуемся этой системой знаков4. Выраженная определенным образом норма права должна быть воспринята субъектом путем интерпретации системы знаков (языка). Американский юрист и публицист, сторонник правового реализма и социологии права Джозеф В. Бингейм говорил о том, что принципы и нормы не существуют отдельно от разума человека 5 . Их внешнее выражение состоит из знаков и символов, их значение существует только в сознании того человека, кто их создал, и в сознании человека, который интерпретировал эти знаки6. В связи с этим для эффективности действия нормы права субъект, транслирующий информацию (норму права), например, законодатель или правоприменительный орган, должен выразить мыслимую им идею таким образом, чтобы она, достигнув субъекта права, не изменила своего содержания и была приближена к первоначальной идее.
Правильно выразить норму права помогает особая форма выражения (стиль). Исследование особого стиля законодательных актов7, структуры нормативного языка является актуальным в настоя-
2 Честнов И. Л. Знаково-символическое бытие права после прагматического поворота // Знаково-символическое бытие права. 11-е Спиридоновские чтения: Междунар. науч.-теорет. конф. СПб., 2013. С. 60.
3 Руднев В. П. Прочь от реальности: Исследования по философии текста: Электронная библиотека Гумер: URL: http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Literat/Rud/01. php (дата доступа: 05.03.2017).
4 Там же.
5 Bingham J. W. Are there legal rules? // The nature of law. Reading in legal philosophy / Ed. by M. P. Golding. N. Y., P. 213-227.
6 Ibid.
7 Многие авторы отмечают, что для законодательства характерен свой особый стиль, использование определенного словарного запаса, терминов и конструкций (см., напр.: Язык закона / Под.ред. А. С. Пиголкина. М., 1990; Язык права. Иркутск, 1997).
щее время, однако это лишь формальная сторона данной проблемы. Стиль языка тесно взаимосвязан со смыслом, который в нем содержится. Л. А. Демина, анализируя теорию Фреге, указывает, что смысл есть «способ указания на предмет, знак — выражает смысл, а смысл "задает" предмет-значение» 8 . Следовательно, важным является не только факт отчуждения некоторой закодированной с помощью слов нормы права, но и заложенный в ней смысл.
Информация передается в форме слова, точнее, в форме совокупности слов, которые образуют текст9. Здесь возникает следующая проблема: частое использование одних и тех же слов (знаков) в разном контексте впоследствии делает неопределенным их содержание и затрудняет понимание передаваемого смысла. Одним из самых ярких примеров в данном случае является использование самого слова «право».
Н. А. Ашихманова относительно использования одних и тех же слов в разном контексте указывает, что «частое использование знака в дискурсе размывает, а то и вообще стирает разницу между означающим и означаемым». «Знак может "означать" что-либо, если он отличается от другого знака, который, в свою очередь, отличается от третьего и т. д. Таким образом, "значение" знака оказывается распыленным среди множества "означающих" и вырисовывается следующая концепция реальности: вместо определенной, четко очерченной структуры, состоящей из симметричных пар "означающих" и "означаемых", появляется, по образному выражению Т. Иглтона, бесконечная "паутина, по которой снуют означающие в вечной погоне за ускользающими означаемыми"»10.
Проецируя описанную выше проблему в область права, можно сделать вывод, что использование тех или иных слов в разных контекстах, существование разных определений одних и тех же терминов влечет путаницу и смысловую несогласованность11.
Слово в тексте закона может употребляться в общем значении, а может быть определено (задано) субъектом права. Например, в нормативных актах или договорах часто используют раздел «используемые термины и обозначения». Заданные таким способом определения, в отличие от слов, употребляемых в общем значении, не могут быть
8 Демина Л. А. Парадигмы смысла. М., 2005. С. 16.
9 Под текстом в данном случае мы понимаем «воплощенный в предметах физической реальности сигнал, передающий информацию от одного сознания к другому и поэтому не существующий вне воспринимающего его сознания» (см.: Руднев В. П. Указ. соч.).
10 Ашихманова Н. А. Трансформация ценностей в концептосфере постмодернизма. Волгоград, 2014. С. 65-66.
11 Проблему смысловой несогласованности обозначает Н. А. Власенко (см.: Вла-сенко Н. А. Избранное. М., 2015. С. 115-116).
многозначными12. Если следовать данной логике, законодатель, принимая норму права, каждый раз задает значение слова при условии, что определения унифицированы, и таким образом «определяет» реальность. По этой причине необходимо внимательно выверять текст нормативно-правовых актов, так как под средством такого определения слов наше поведение программируется определенным образом.
Проблема соответствия идеи и нормы права разрабатывалась А. С. Пиголкиным, который отмечал, что одним из требований языка закона является его максимальная точность 1 3, «т.е. достижение наибольшего соответствия между идеей, мыслью законодателя и воплощением этой мысли в законодательной формуле»14. Полагаем, что данная цепочка не должна ограничиваться воплощением мысли законодателя в норме, так как норма права воспринимается субъектами права и реализуется на практике в правомерном поведении. Важно не только то, каким образом норма права была выражена, но и то, будет ли она воплощена в реальном правоотношении. В связи с этим, вполне справедлива позиция И. Л. Честнова, который полагает, что «право — это не только система знаков, но и опосредуемые знаками действия людей»15.
Знак не существует оторвано от реальности. С одной стороны, вещи и явления — предпосылки знаков, с другой — знаки также могут выступать их предпосылками16. По нашему мнению, для того чтобы норма права была способной урегулировать отношения путем воплощения в реальном отношении, сама норма права должна правильно «зафиксировать» факты реальности в некоторой общей формуле, которая, выражаясь математическим языком, задала бы функцию стабильности (правоотношение). «Фиксирование» реальности означает законодательное признание того, что отношения входят в сферу правового регулирования и способствуют устойчивости социума.
Норма права должна формироваться из жизни и находить свою «фиксацию» в законодательстве или должна быть создана законода-
12 «...Значение дано, а понятие задано, ведь представление о понятии соотносится с логическими операциями мышления» (см.: Колесов В. В. Философия русского слова. СПб., 2002. С. 33).
13 См. также: Бойко А. И. Язык уголовного закона и его понимание: учеб.-науч. изд. Ростов н/Д, 2009. С. 46-47.
14 Язык закона. С. 22. По нашему мнению, важно отметить, что «слово есть знак с его определением в отношении к идее и одновременно к вещи; предмет есть вещь с ее обозначением в отношении к знаку и к идее; сама же идея оборачивается понятием, как идеалом значение в отношении к знаку и к идее вещи в отношении к вещи» (см.: Колесов В. В. Указ. соч. С. 41).
15 Язык и логика закона и права: Муромцевские чтения: Материалы XIV Между-нар. науч. конф. Москва, 17 апреля 2014 г. / Под. ред. Н. И. Архиповой, С. В. Тимофеева. М., 2014. С. 17; Поляков А. В. Классическая и постклассическая методология развития юридической науки на современном этапе: Сб. науч. тр. Минск, 2012. С. 21.
16 Руднев В. П. Указ. соч.
телем, но в такой форме, чтобы норма была способной урегулировать и упорядочить отношения в обществе, т. е. быть приспособленной к ним. Следовательно, если существующая модель отношений в обществе нарушает порядок, то она не может быть воспринята как образец. Законодатель должен предписать собственную формулу, которая корректирует существующую модель.
При транслировании нормы права законодатель должен не только правильно «зафиксировать» реальность, но и придать данной реальности правильную словесную форму для того, чтобы ясно передать смысл. Только таким образом общественные отношения могут быть урегулированы и стабилизированы. Из изложенного выше следует, что словесно выраженную норму права можно рассматривать как: 1) средство передачи правовой информации от одного субъекта к другому, 2) способ отражения некоторых фактов реальности в праве.
С учетом вышеназванных аспектов, по нашему мнению, особенно актуален вопрос относительно точности и ясности языка закона17. Соблюдение данного правила со стороны законодателя, правоприменительных органов и иных субъектов, которые «транслируют» нормы права, способствовало бы приближению общества к состоянию правовой стабильности и стабильности общества в целом.
Поскольку в центре нашего исследования оказывается слово как знак, закономерно возникает вопрос: является ли отсутствие знака пробелом в законе?
Отсутствие законодательно закрепленной нормы не всегда влечет проблемы правового регулирования. Поскольку в настоящий момент действует презумпция «разрешено все, что не запрещено законом», необходимо отличать пробел в законе от свободы действия. Например, Третий Арбитражный апелляционный суд в рамках рассмотрения дела о банкротстве и отнесения требования кредитора к реестровому или текущему указал, что «...федеральный законодатель стремится к либерализации правовых норм, в том числе направленной на мирное урегулирование спорных правоотношений, а также создание для участников правоотношений возможности самостоятельными волевыми актами (не нарушающими публичного порядка,
17 Требование ясности и понятности языка закона отмечается не только в юридической литературе, но и некоторыми законодательными и судебными органами (см., напр.: Постановление Конституционного суда РФ от 8.04.2014 г. № 10-П «По делу о проверке конституционности положений пункта 6 статьи 2 и пункта 7 статьи 32 Федерального закона «О некоммерческих организациях", части шестой статьи 29 Федерального закона "Об общественных объединениях" и части 1 статьи 19.34 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях в связи с жалобами Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации, фонда "Костромской центр поддержки общественных инициатив", граждан Л. Г. Кузьминой, С. М. Сми-ренского и В. П. Юкечева» // СЗ РФ. 2014. № 16. Ст. 1921.
принципов гражданского права) заполнять пробелы в праве, урегулировать спорные правоотношения»18.
Еще в одном Постановлении Конституционного суда РФ было указано, что «закон, предоставляющий определенную свободу действий, сам по себе не является противоречащим требованиям ясности правовых норм при условии, что рамки этой свободы и способ ее использования указаны с достаточной точностью с учетом предоставления лицу адекватной защиты от произвольного вмешательства». Следовательно, само по себе отсутствие нормы права, как и нахождение спора в области правового регулирования, еще не означает, что законодатель допустил ошибку и не урегулировал данное отношение. Пока действия, которые совершают субъекты права не запрещены, находятся в согласии с действиями других субъектов, такое поведение допустимо и возможно в рамках законного интереса субъекта. Если же, действуя определенным образом, субъект права сталкивается с противоположным интересом, возникает конфликт и необходимость его разрешения.
Как уже было отмечено выше, человечество переживает информационную революцию. «Новая преобладающая информационная технология19 изменяет все, в том числе и язык. <...>. С изменением языка изменяется и образ мышления». А изменение мышления означает образование новых выражений, и реальность находит свое выражение в других предложениях20.
Если мы обратимся к словарю для определения понятия «пробел», мы найдем такое толкование, как «незаполненное место» или «неполнота». В современном восприятии пробел скорее ассоциируется с клавишей "space" на клавиатуре, т. е. как интервал между знаками (их отсутствие).
Правоприменительная практика придерживается позиции, что полное или частичное отсутствие нормы права является пробелом в праве21. В некоторых решениях можно также найти следующий признак пробела: нахождение спора в сфере правового регулирования22.
18 Постановление Третьего арбитражного апелляционного суда от 12.10.2015 по делу № А33-22222/2013к16 (документ опубликован не был): Доступ из СПС «КонсультантПлюс».
1920 Информационная технология — процесс, использующий совокупность средств и методов сбора, обработки и передачи данных (первичной информации) для получения информации нового качества о состоянии объекта, процесса или явления (информационного продукта) (см.: Руднев В. П. Указ. соч.).
20 Бард А., Зодерквист Я. Указ. соч. С. 31.
21 В рамках настоящей статьи анализируются пробелы в законе, однако в судебной практике используется понятие «пробел в праве». В связи с этим мы считаем необходимым сохранить данную терминологию.
22 См., напр.: Постановление Семнадцатого арбитражного апелляционного суда РФ от 09.07.2007 г. № 17АП-4357/2007-АК по делу № А71-1290/2007-А19 (документ опубликован не был): Доступ из СПС «КонсультантПлюс».
«Конституционный Суд Российской Федерации неоднократно указывал на конституционное значение выявляемых в правовом регулировании пробелов, как снижающих уровень гарантий судебной защиты прав и свобод человека и гражданина (Постановление от 31.03.2015 № 6-П и др.), а также на то, что правовая неопределенность, возникающая вследствие такого пробела, могла бы быть не столь ощутимой, если бы законодательные положения были своевременно конкретизированы в соответствующем подзаконном акте (Постановление от 04.06.2015 № 13-П)»23. Таким образом, ссылаясь на конкретизацию нормы как способ заполнения пробела Конституционный суд РФ делает акцент на словесной форме выражения нормы.
Бесспорным является факт, что отсутствие знаков в словесной форме выражения нормы влечет пробел с технической точки зрения и затрудняет понимание, а также влечет неясность правового регулирования. Если бы любое отсутствие знака автоматически влекло пробел, это бы «парализовало» всю правовую систему и дестабилизировало общество.
Н. А. Власенко, исследуя правовую систему, рассматривает связи между элементами системы, а также говорит о существовании различных факторов, которые могут разрушать систему или стабилизировать ее24. Правовая система находится в постоянном движении: есть дестабилизирующие процессы, есть механизмы, способствующие стабилизации отношений в обществе. Отсутствие ясного и точного правового регулирования является дестабилизирующим фактором. Однако отсутствие в нормативном акте словесного выражения нормы может означать один из следующих вариантов: 1) отсутствие законодательно закрепленной нормы; 2) отсутствие механизма реализации нормы; 3) отсутствие некоторых знаков, в результате чего возникает затруднение в понимании смысла.
Отсутствие механизма правового регулирования, как и отсутствие законодательно закрепленного права, неминуемо влечет пробел. Но является ли пробелом ситуация, когда отсутствуют знаки, с помощью которых передается норма права?
Например, Федеральный Арбитражный суд Восточного округа рассматривал дело, в рамках которого решался следующий вопрос: входит ли в налогооблагаемую базу НДФЛ надбавка в размере 50% ежемесячного пожизненного содержания, выплачиваемая продолжающим работать мировым судьям? В законе не было прямого указания о невключении такой надбавки для исчисления налогов. Таким образом, отсутствие некоторых знаков повлекло неясность смысла
23 Решение Суда по интеллектуальным правам от 26 мая 2016 г. по делу № СИП-242/2015: Доступ из СПС «КонсультантПлюс».
24 Власенко Н. А. Указ. соч. С. 17-26.
нормы, передаваемой от законодателя к налоговым органам и мировым судьям.
При вынесении решения Суд применил системное толкование соответствующих норм налогового, трудового права и пенсионного законодательства. Кроме того, было указано, что «исходя из социально-экономического смысла единого социального налога, включение денежного содержания мировых судей в налоговую базу по единому социальному налогу противоречит названным выше нормативным актам, определяющим правовой статус мировых судей, и повлекло бы установление необоснованных различий в праве на социальную защиту, поскольку отсутствуют гарантии предоставления им соответствующего страхового обеспечения с учетом уплаченных сумм страховых взносов и увеличения тем самым получаемых пенсионных выплат»25.
Таким образом, в рассмотренном случае в законодательстве возник технический пробел, выраженный в отсутствии знаков и, как следствие, ясной и понятной для субъектов нормы права. Возникшая неопределенность была ликвидирована судом путем толкования. Однако тех ресурсов, которые предоставляло законодательство, все-таки оказалось недостаточно для уяснения смысла нормы права, и были учтены «внешние» факторы при вынесении решения. В результате установления точного смысла правовой нормы с учетом реальности и корректировки знаковой формы выражения нормы было защищено субъективное право.
Рассматривая право как регулятор общественного поведения, мы говорим о том, что норма права содержит определенную модель поведения. Если законодательная норма отсутствует и, например, решение суда выносится на основании общих принципов, действующих для той или иной отрасли права, или путем толкования, это не дает нам новую модель правоотношения и новая норма не возникает. Если неясность нормы может быть устранена путем толкования или установления социально-экономического смысла, необходимого для последующего правильного применения модели, пробел не возникает. Следовательно, отсутствие знака хотя и приводит к проблемам в процессе реализации права, но не всегда означает возникновение пробела.
Являясь объектом нематериального мира, право находит свое выражение в словах и текстах. Для того чтобы информация, передаваемая с помощью языка, правильно воспринималась субъектом права, необходимо стремиться выражать нормы права четко и ясно.
Язык, как и общество, находится в постоянном изменении. В. П. Плосконосова отмечает, что «цивилизационные сдвиги конца
25 Определение ВАС РФ от 04.06.2008 № 7135/08 по делу № А19-10471/07-44 (документ опубликован не был): Доступ из СПС «КонсультантПлюс».
XX в. являются весьма противоречивыми и сопровождаются социально-культурным кризисом, характеризующимся дезинтеграцией ценностных систем общества и личности» 26. Новый культурный и экономический этап развития человечества задает свои условия жизни, к которым человек вынужден адаптироваться и приспосабливать к ним право. Осознание и осмысление этих процессов позволяет создать представление о реальности, и в том числе о современном праве, поэтому познание права должно быть взаимосвязано с осмыслением социальной реальности27.
Поскольку право — общественное явление, мы не можем его рассматривать как абстрактную модель вне социальных процессов. Право создано обществом и для общества, поэтому, с одной стороны, оно должно соответствовать тем обстоятельствам реального мира, в период которого существует28. С другой стороны, право является стабилизирующим фактором общества. Модели, содержащиеся в правовых нормах, «задают» общественные отношения, при соблюдении которых обеспечивается устойчивое функционирование социальной системы.
список литературы
1. Ашихманова Н. А. Трансформация ценностей в концептосфере постмодернизма. Волгоград, 2014.
2. Бард А., Зодерквист Я. №тократия. Новая правящая элита и жизнь. После капитализма. М., 2004.
3. Бойко А. И. Язык уголовного закона и его понимание: учебно-научное издание. Ростов н/Д, 2009.
4. Власенко Н. А. Избранное. М., 2015.
5. Демина Л. А. Парадигмы смысла. М., 2005.
6. Колесов В. В. Философия русского слова. СПб., 2002.
7. Муромцевские чтения: Материалы XIV Междунар. науч. конф. Москва, 17 апреля 2014 г. / Под. ред. Н. И. Архиповой, С. В. Тимофеева. М., 2014.
8. Советское законодательство: пути перестройки / Отв. ред. А. В. Мицкевич, А. С. Пиголкин. М., 1989.
9. Плосконосова В. П., Мироненко В. И., Тучина С. П. Социальные изменения: человек, правящая элита, общество / Под общ. ред. В. П. Плосконосовой. Омск, 2008.
26 Плосконосова В. П., Мироненко В. И., Тучина С. П. Социальные изменения: человек, правящая элита, общество / Под общ. ред. В. П. Плосконосовой. Омск, 2008. С. 129.
27 Под реальностью мы понимаем вещественное, ограниченное, определенное, наличное бытие, которое является противоположностью для неопределенного сущего (там же).
28 Подробнее см.: Советское законодательство: пути перестройки / Отв. ред. А. В. Мицкевич, А. С. Пиголкин. М., 1989. С. 70-71.
10. Поляков А. В. Классическая и постклассическая методология развития юридической науки на современном этапе: Сб. науч. тр. Минск, 2012.
11. Честнов И. Л. Знаково-символическое бытие права после прагматического поворота // Знаково-символическое бытие права. 11-е Спиридонов-ские чтения: Междунар. науч. теорет. конф. СПб., 2013.
12. Язык закона / Под.ред. А. С. Пиголкина. М., 1990.
13. Bingham J. W. Are there legal rules? // The nature of law. Reading in legal philosophy / Ed. by M. P. Golding. N. Y., 1966.
