Язык и речевая агрессия Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК

ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ

Л.Р. КОМАЛОВА

ЯЗЫК И РЕЧЕВАЯ АГРЕССИЯ

Аналитический обзор

МОСКВА 2015

ББК 81 К 63

Серия

«Теория и история языкознания»

Центр гуманитарных научно-информационных исследований

Отдел языкознания

Редакционная коллегия серии: Яковлева Э.Б. - д-р филол. наук (гл. ред. серии), Кузнецов А.М. - д-р филол. наук, Татаринов В.А. - д-р филол. наук, Трошина Н.Н. - канд. филол. наук, Нагорная А.В. - канд. филол. наук, Опарина Е.О. -канд. филол. наук, Раренко М.Б. - канд. филол. наук, Комалова Л.Р. - канд. филол. наук (отв. секр. серии)

Комалова Л.Р.

К 63 Язык и речевая агрессия: Аналит. обзор / РАН.

ИНИОН. Центр гуманит. науч.-информ. исслед. Отд. языкознания; Отв. ред. Яковлева Э.Б. - М., 2015. -(Сер.: Теория и история языкознания). - 75 с. - Биб-лиогр.: с. 67-74 (113 назв.). ISBN 978-5-248-00788-2

Рассматриваются современные отечественные научные исследования речевой агрессии на материале одно-, дву- и многоязычия. Представлены исследования письменной и устной речи, содержащей образцы речевой агрессии в межличностных контактах, в печатных и цифровых СМИ, художественной литературе. Описывается речевая агрессия в политическом и других видах публичного дискурса, гендерные особенности реализации речевой агрессии.

Для исследователей в области фундаментального и прикладного речеведения, психолингвистики, этно- и социолингвистики, межкультурной коммуникации.

Издано при поддержке Российского фонда содействия образованию и науке

ББК 81

ISBN 978-5-248-00788-2

© ИНИОН РАН, 2015 © Комалова Л.Р., 2015

СОДЕРЖАНИЕ

Глава 1. Методологические основы исследования феномена

«агрессия» .........................................................................................4

1.1. К вопросу о мультикомпонентной парадигме

при исследовании агрессии....................................................6

1.2. Толкование понятия «агрессия»...........................................12

Глава 2. Речь и агрессия: Пути и методы лингвистического

анализа.............................................................................................17

2.1. Средства вербальной реализации агрессии

в художественной литературе .............................................18

2.2. Вербальная экспликация агрессии в средствах массовой информации...........................................................................24

2.3. Речевая агрессия в публичном дискурсе ............................31

2.4. Речевая агрессия в интернет-коммуникации......................37

2.5. Экспериментальные исследования речевой агрессии .......47

Вместо заключения ...........................................................................60

Литература.........................................................................................67

Глава 1.

МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ИССЛЕДОВАНИЯ ФЕНОМЕНА «АГРЕССИЯ»

Целый ряд естественных и гуманитарных наук, объектом которых является человек, изучает феномен агрессии. К таким наукам по праву можно отнести философию, психологию, медицину, физиологию человека, нейробиологию, социологию, религию, этику, историю, культурологию. В это число также входят лингвистика и литературоведение.

Деструктивная сторона агрессии считается едва ли не самым трудно поддающимся контролю аспектом человеческого поведения. Агрессия проявляется на всех уровнях жизнедеятельности человека, начиная от межличностных конфликтов в семье и на работе и заканчивая кровопролитными войнами между государствами. В связи с этим агрессия как объект исследования нуждается в глубоком и детальном изучении не только при помощи психологических и социологических методов, фокусирующихся на негативных установках субъектов акта агрессии, мотивах и видах агрессии, но и, бесспорно, с позиций лингвистики в отношении исследования языковых средств вербализации состояния агрессии и речевых особенностей, индицирующих речевую агрессию, в целях преждевременной диагностики и предупреждения физической агрессии.

Существующие на данный момент отечественные и зарубежные исследования предоставляют богатый материал, на основе которого становится возможным сформировать системное представление о феномене «агрессия». Наряду с этим по-прежнему требуется проведение лингвистических исследований различной направленности для уточнения когнитивных механизмов вербали-

зации эмоционального состояния агрессии в акте коммуникации, вербальной репрезентации агрессивности как черты личности в речи коммуникантов, речевой агрессии как особого вида агрессии, в частности применительно к представителям различных лингво-культур в соответствии с их этнической спецификой, индивидуально-личностными особенностями, социальным статусом, полом и возрастом.

К сожалению, невозможно не отметить, что такие формы де-структивности, как агрессивное речевое поведение, превалирующее использование агрессивных речевых жанров в групповом общении молодежи в социальных сетях, снижение порога восприятия сцен насилия, демонстрируемых по ТВ и описываемых в печатных СМИ, акты насилия и коммуникативные конфликты характеризуют современное общество как общество агрессоров и жертв агрессии. Ведущие исследователи по всему миру на протяжении многих лет задаются вопросом о возможности своевременной диагностики мотивов агрессивного поведения людей, о механизмах регуляции агрессивности и о мерах предотвращения негативных последствий и / или контроля деструктивного поведения. Однако только в XX столетии данная проблема стала предметом систематического научного исследования. Тем не менее исследование феномена агрессии порождает больше вопросов, чем ответов.

В настоящем обзоре мы постарались обобщить результаты современных исследований вербальной реализации агрессии, полученные отечественными учеными-лингвистами. Основное внимание уделяется актуализации феномена агрессии на двух уровнях коммуникации (на уровне массовой и межличностной коммуникации) в двух плоскостях (в публичной и квазиинтимной сферах). Вербальная реализация агрессии в массовой коммуникации рассматривается на примере анализа художественной литературы и текстов СМИ. Речевая агрессия в группе анализируется применительно к интернет-дискурсу. Публичная реализация агрессии исследуется на материале политического дискурса. К материалам квазиинтимной коммуникации относятся данные, полученные в ходе экспериментальных исследований, в том числе на материале двуязычия.

1.1. К вопросу о мультикомпонентной парадигме при исследовании агрессии1

Агрессия как феномен входит в список наиболее значимых проблем современной фундаментальной и прикладной науки широкого спектра. Однако известно, что проблематика исследования агрессии изначально интересовала практиков и теоретиков таких гуманитарных областей научного знания, как философия, медицина и психиатрия. Особое место агрессия как объект исследования занимает в криминалистике. И несмотря на то что в собственно лингвистических исследованиях изучение состояния агрессии выделилось как особый объект исследования относительно недавно, фундаментальные науки всегда использовали устную и письменную форму речи как источник материала для интерпретации того или иного проявления состояния агрессии вовне, как инструмент изменений и как технологию трансформации деструктивно-сти в конструктивные формы поведения.

Следует указать на насущную необходимость оперирования фундаментальными и прикладными знаниями разнообразных научных направлений при диагностике и прогнозировании состояния агрессии. Отбор комплекса и сочетаемости применяемого инструментария зависит непосредственно от сложности и размерности предмета исследования и / или объекта изменений (сопровождения или коррекции, выражаясь психологическим языком). Поэтому в отношении исследования агрессии следует говорить не о симбио-тических (парных) науках, а о мультикомпонентных научных направлениях, к которым с полной уверенностью относится фундаментальное и прикладное речеведение2.

Первые описания форм и механизмов становления и развития агрессии представлены еще в мифах Древней Греции. Так, в мифе о Медузе Горгоне упоминается, что агрессивность данного существа проистекает из насильственного сексуального акта Посейдона по отношению к смертной девушке. А своим ужасающим внешним видом и смертоносной амуницией девушка обязана разгневанной богине Афине.

1 По материалам статьи: [Комалова, 2013 б].

2 Понятие «фундаментальное и прикладное речеведение» введено Р.К. Потаповой.

< . > Гость же в ответ: «Раз ты вопросил о достойном рассказа,

Дела причину тебе изложу. Красотою блистая,

Многих она женихов завидным была упованьем.

В ней же всего остального стократ прекраснее были

Волосы. Знал я людей, утверждавших, что видели сами.

Но говорят, что ее изнасиловал в храме Минервы

Царь зыбей. И Юпитера дщерь отвернулась, эгидой

Скрыв целомудренный лик. Чтоб грех не остался без кары,

В гидр ужасных она волоса обратила Горгоны.

Ныне, чтоб ужасом тем устрашать врагов оробевших,

Ею же созданных змей на груди своей носит богиня»

[Овидий, 1983: IV 794-801].

Из приведенного фрагмента оды становится ясно, что двойное насилие по отношению к смертной со стороны богов привело к тому, что она сама была вынуждена озлобиться и отвечать враждебностью на любые проявления внешнего мира. Злая молва добавила и закрепила «отрицательный» образ агрессивной Горгоны, стирая любое упоминание об изначальной оборонительной стороне агрессии.

Аристотель в трактате «О душе» пишет, что душевные состояния, в том числе и деструктивные, «представляют собой материализованные понятия» [Аристотель, 2002, с. 53-54]. Философ утверждает, что исследователь душевных состояний должен учитывать это и опираться не только на умозрительные предположения, но и на соматические данные. Выражаясь современным языком, еще в Древней Греции исследование агрессии было делом междисциплинарного характера.

В апофтегмах Антисфена упоминается, что «палачи благочестивее тиранов», потому что «палачи убивают преступников, а тираны - невинных людей» [Антология кинизма, 1984, с. 113]. Перекладывая данное суждение на современные классификации агрессии, можно сказать, что философ вводит различие между инструментальной агрессией палачей, которая реализуется как возложенная на них извне общественно одобряемая функция, и порицаемым индивидуально мотивированным агрессивным поведением тиранов, проявляющимся как устойчивая черта личности и в данном случае имеющим деструктивные последствия.

Современное общество рассматривает агрессию как один из видов деструктивности1, имеющий в своей основе мотив разрушения, причинения ущерба себе и / либо другому существу. При этом агрессия может проявляться как состояние в ответ на вызовы внешнего мира и носить временный ситуативно обусловленный характер, а также может проявляться как устойчивая характеристика, врожденная патология или составной признак заболевания.

Так, в перечне исследовательских диагностических критериев (ИДК), основанном на главе V (Р) Международной классификации болезней-10 (МКБ-10) и глоссарии «Клинические описания и диагностические указания» (КОДУ), подробно изложены специфические критерии диагнозов, используемых работниками психиатрического здравоохранения. Согласно данному перечню, агрессия / агрессивность как диагностический критерий входит в состав наборов критериев для широкого круга диагнозов, а именно [Психические расстройства и расстройства поведения, 1998]:

• органическое кататоническое расстройство (Б06.1 ИДК);

• органическое расстройство личности (Б07.0 ИДК);

• острая интоксикация, обусловленная употреблением алкоголя (Б10.0 ИДК);

• патологическая алкогольная интоксикация (Б10.07 ИДК);

• острая интоксикация, обусловленная употреблением седа-тивных или снотворных средств (Б13.0 ИДК);

• острая интоксикация, обусловленная употреблением кокаина (Б 14.0 ИДК);

• острая интоксикация, обусловленная употреблением других стимуляторов, включая кофеин (Б15.0 ИДК);

• острая интоксикация, обусловленная употреблением летучих растворителей (Б18.0 ИДК);

• шизофреническое расстройство (Б21 ИДК);

• тяжелая реакция на острый стресс (Б43.02 ИДК);

• расстройство адаптации с преобладанием нарушения поведения (Б43.24 ИДК);

• диссоциальное расстройство личности (Б60.2 ИДК);

• хроническое изменение личности после переживания катастрофы (Б62.0 ИДК);

• реактивное расстройство привязанности детского возраста (Б94.1 ИДК).

1 Понятие «человеческая деструктивность» введено Э. Фроммом в: [Фромм, 2004].

Отметим, что критерий «агрессивность» сопутствует практически всем психическим патологиям из вышепредставленного списка, вызванным воздействием психотропных веществ, к которым относятся алкоголь, наркотики и препараты, действующие на центральную нервную систему.

Наука психология - одна из наиболее оснащенных в исследовании причин и последствий актуализации агрессии человека. Различные психологические школы по-разному истолковывают агрессию, но основной посыл остается единым: агрессивное поведение представляет определенную угрозу причинения вреда живому существу, подобные угрозы возможно (пусть частично, не полностью, с определенной долей вероятности) прогнозировать, предупреждать и корректировать.

Последователь психоаналитической школы Э. Фромм [Фромм, 2004] утверждает, что «злокачественная агрессия» приводит всегда к негативным разрушительным последствиям, в то время как «доброкачественная агрессия» выполняет защитную функцию. К «доброкачественной» агрессии исследователь причисляет непреднамеренную агрессию, игровую агрессию, агрессию ради самоутверждения, оборонительную агрессию, инструментальную агрессию, агрессию как сопротивление, нарциссизм, агрессию как дихотомическую пару конформизма.

Исследователь классифицирует «злокачественные» виды агрессивной личности следующим образом: садизм, мазохизм, некрофилия. Э. Фромм описывает исторические фигуры и приводит примеры из собственного опыта психиатрической работы, когда субъект сознательно или бессознательно выбирает или создает такие жизненные ситуации, социальные роли, социальные статусы, которые дают ему возможность реализовывать деструктивный тип личности.

Таким образом Э. Фромм закрепляет различие между ситуативно требуемым агрессивным поведением человека и агрессивностью как устойчивой чертой характера. В терминах психиатрии опасность для социума и для самого индивида представляет патологическое агрессивное поведение, закрепленное в устойчивых чертах личности и проявляющееся стереотипно в любых видах провоцирующих ситуаций.

В работах этолога К. Лоренца описывается «доброкачественная агрессия» на примере наблюдений за актами агрессии в животном мире, а в работах Р. Мэя данный тип агрессии описывается применительно к отношениям между людьми. Авторы утвер-

ждают, что агрессия выполняет важную функцию. В первом случае - функцию выживания и развития вида; во втором - функцию развития полноценной личности и установления здоровых отношений.

К. Лоренц [Лоренц, 2009] отмечает, что животные не проявляют агрессию ради причинения вреда, напротив, каждый вид агрессии имеет свою функцию и особое значение. Исследователь различает следующие виды агрессии:

• травля - демонстрация неопытной молодежи того, как выглядит враг;

• оборонительная агрессия - критическая реакция, когда у существа нет возможности убежать и ему приходится сражаться;

• ритуализированная агрессия - направление межвидовой агрессии в безопасное русло в виде отыгрывания однозначного ритуала;

• рыцарское / турнирное поведение - поведенческая аналогия человеческой морали.

Нейрофизиологи ищут корни агрессии в нарушениях метаболизма функций серотониновых рецепторов и рассматривают состояние агрессии как результат выведения мозга из «состояния подвижного равновесия» в сторону стимулирования участков мозга, тормозящих агрессию. К причинам (или факторам), нарушающим равновесие, нейрофизиологи относят либо электрические раздражители (в случае экспериментальных исследований), либо выведение из строя тормозящих центров мозга (врожденное или приобретенное), либо мозговые заболевания [Фромм, 2004, с. 122].

Социально-ориентированные направления исследований объясняют, что агрессивные модели поведения формируются у человека в процессе социализации через наблюдение соответствующего способа действий и социальное подкрепление.

Основными источниками формирования агрессивного поведения в данном случае выступают [Бэрон, Ричардсон, 2001, с. 93-125]:

• семейная среда (проявления агрессии дома, наличие / отсутствие агрессии во взаимоотношениях между братьями и сестрами, параметры семейного руководства - контроль и постоянство в предъявляемых требованиях и методах дисциплинарного воздействия);

• общение со сверстниками (агрессивные игры в детском саду, агрессивность одноклассников в школе);

• обращение к массмедиа (невольные свидетели насилия могут испытывать эффект снятия запретов, утрату эмоциональной восприимчивости к агрессии и чужой боли, обостренное ощущение угрозы).

К доминирующим факторам, провоцирующим агрессивное поведение взрослых индивидов, социальные психологи относят [Бэрон, Ричардсон, 2001, с. 125-225]:

• социальные детерминанты (наличие ситуации фрустрации; выбор агрессии как ответной реакции на вербальное и физическое нападение, действия, спровоцированные СМИ);

• индивидуальные детерминанты (враждебные установки и система ценностей; ассоциирование реальной ситуации с воображаемым конфликтом; приходящие в противоречие гендерные различия и социальные роли коммуникантов, различия в расе; боязнь общественного неодобрения; раздражительность; предвзятость атрибуций враждебности; локус контроля);

• внешние детерминанты (жара, шум, загрязненность воздуха).

Авторы отмечают, что при определении субъекта агрессии

следует различать психопатологические проявления агрессивности и такую категорию агрессоров, как «экстремисты». К «экстремистам» в данном случае относят мужчин и женщин, проявляющих агрессию: либо крайне часто (лица со сниженным самоконтролем); либо в крайних формах (лица с завышенным самоконтролем) [Бэ-рон, Ричардсон, 2001, с. 225].

Современные отечественные лингвисты, разрабатывающие проблематику исследования агрессии, опираются на работы таких классиков, как А.Р. Лурия, Л.С. Выготский, А.А. Леонтьев, Р. О. Якобсон, А.М. Шахнарович, С.М. Эрвин-Трип, Р.К. Потапова, А.Д. Швейцер, Ю.А. Сорокин, И.Н. Горелов и т.д. Понятие «агрессия» в их работах применяется в следующих значениях:

• наступательное доминирующее речевое поведение;

• дискомфортное общение;

• речевой акт, заменяющий агрессивное физическое действие;

• вторжение в когнитивное речевое пространство адресата;

• коммуникативный дисбаланс;

• разрушение гармоничного строя коммуникации;

• вербализованное эмоциональное реагирование и т. д.

Эмпирическим материалом лингвистических исследований

выступают письменные тексты художественных и публицистических произведений, устные выступления и письменные обращения политических деятелей, письменный публичный дискурс в сети Интернет.

1.2. Толкование понятия «агрессия»

Практически каждое исследование феномена агрессии начинается с разграничения синонимичных понятий и разработки операционального определения понятия «агрессия».

В свое время известный американский психолог Л. Берковиц [Berkowitz, 1981] обратил внимание на сложность однозначного определения понятия «агрессия» в силу того, что в языке это понятие подразумевает большое разнообразие действий.

В быту термином «агрессия» обозначают «напористое, доминирующее, атакующее и вредоносное поведение, объединяя такие различные по форме и результатам акты поведения, как злые шутки, сплетни, враждебные фантазии, деструктивные формы поведения, вплоть до убийств и самоубийств» [Ениколопов, Кузнецова, Чудова, 2014, с. 7]. Когда люди характеризуют кого-то как агрессивного, они могут сказать, что он обычно оскорбляет других, или что он часто недружелюбен, или что он пытается делать все по-своему, или что он твердо отстаивает свои убеждения.

В настоящее время предложено немало научных специальных толкований понятия «агрессия», но ни одно из них не может называться универсальным.

Согласно определению, предложенному А. Бассом [Buss, 1961], который занимался экспериментальным исследованием агрессии, агрессия - это любое поведение, содержащее угрозу или наносящее ущерб другим.

Другое определение агрессии, предложенное несколькими известными исследователями [Berkowitz, 1975, 1981; Feshbach, 1970], содержит следующее положение: чтобы те или иные действия были квалифицированы как агрессия, они должны включать в себя намерение обиды или оскорбления, а не просто приводить к таким последствиям.

Определение, данное Д. Зильманном [Zillmann, 1979], ограничивает употребление термина агрессия попыткой нанесения другим телесных или физических повреждений. В понимании исследователя, агрессия - это любая форма поведения, нацеленного на оскорбление или причинение вреда другому живому существу, не желающему подобного обращения.

В толковом словаре психиатрических терминов под агрессией понимается один из механизмов психологической защиты [Блейхер, 1995, с. 13].

К. Хорни и Г. Салливен понимают агрессию как приобретенное личное качество в результате воздействия условий внешней среды и рассматривают ее также как вид психологической защиты, направленный на преодоление чувства тревоги [Хорни, 1997].

По мнению С.Н. Ениколопова, Ю.М. Кузнецовой и Н.В. Чудовой, «в настоящее время все больше утверждается представление об агрессии как о мотивированных внешних действиях, нарушающих нормы и правила существования, наносящих вред, причиняющих боль и страдания людям» [Ениколопов, Кузнецова, Чудова, 2014, с. 11]. В связи с этим исследователи предлагают следующее определение: агрессия - это «целенаправленное деструктивное и наступательное поведение, нарушающее нормы и правила существования людей в обществе, наносящее вред объектам нападения (одушевленным или неодушевленным), причиняющее физический ущерб людям или вызывающее у них психологический дискомфорт (отрицательные переживания, состояния напряженности, страха, подавленности и др.)» [там же].

Проведя компонентный анализ семантической структуры терминоединицы «агрессия» на базе пяти дефиниций, М.Н. Черкасова формулирует следующее рабочее определение: агрессия - это «тип мотивированного субъектно-объектного антиобщественного поведения, направленный на причинение физического, психологического вреда или ущерба одушевленным или неодушевленным объектам нападения, представляемым в образе врага, включая и их уничтожение» [Черкасова, 2011, с. 19]. Автор подчеркивает, что если в XIX в. слово «агрессия» имело четко выраженную отрицательную окраску, то в ХХ-ХХ1 вв. оно приобретает положительные коннотации. Объясняется это тем, что в современных исследованиях объектом выступает не только деструктивная агрессия нападающего, но и оборонительная агрессия жертвы, которая вынуждена использовать агрессивное поведение для самозащиты. Таким образом, отмечает автор, происходит генерализация самого понятия «агрессия»: «под агрессией понимаются и "энергичность", и "инициативность", и "движение вперед", и "умение нападать" наряду с "умением защищаться"» [там же, с. 23].

Многие ученые разделяют понятия «агрессия» как специфической формы поведения и «агрессивность» как психического свойства личности.

Под агрессивностью в данном случае понимается склонность к причинению другим морального и физического ущерба. Такая склонность в той или иной мере встречается почти у всех

детей младшего возраста вследствие непроизвольности поведения и несформированности моральных норм. «В условиях "неправильного" воспитания эта особенность может закрепиться и как следствие перерасти в устойчивую черту поведения. Агрессивность маленького ребенка проистекает от неудовлетворения его потребностей <...>. В результате ребенок испытывает раздражение и гнев, которые проявляются вначале криком, а затем и непосредственно агрессивными действиями (даже годовалый ребенок, рассердившись на мать, может попытаться ее ударить)» [Узун, Боданов, 2002, с. 9-10].

Часто понятие «агрессивность» употребляется в значении ассертивность, т.е. форма поведения, рассчитанная на выражение чувства превосходства или самоуверенности (например, агрессивная торговая реклама).

Помимо этого в психологии разграничивают разные виды и формы агрессии, например [Чалдини, Кенрик, Нейберг, 2002, с. 54]:

• непрямая агрессия включает в себя попытку причинить вред другому человеку без явного конфликта лицом к лицу (например, распространение злобных сплетен);

• прямая агрессия - поведение, целью которго является причинение вреда «лицом к лицу»; она может быть либо физической (использование оружия, удары кулаками или ногами, толчки, щипки), либо вербальной - оскорбления, ругань или угрозы в адрес другого человека;

• враждебная агрессия выражается в причинении страдания другим людям;

• эмоциональная агрессия - это поведение, нацеленное на причинение вреда другому человеку, дающее выход злобным чувствам, выходящим из-под контроля;

• инструментальная агрессия - это причинение вреда другому человеку для достижения какой-либо неагрессивной цели (например, чтобы повысить свой статус).

А. Басс разработал наиболее развернутую классификацию агрессии [Buss, 1961], которая активно используется гуманитариями и сегодня. На основании трех параметров, которые характеризуют агрессивное поведение: а) физическая - вербальная агрессия, б) активная - пассивная агрессия; в) прямая - косвенная агрессия -исследователь выделил восемь видов агрессивного поведения:

1. Физическая агрессия (нападение) - использование физической силы против другого лица. Исключается лишь уничтожение неодушевленных предметов.

2. Вербальная агрессия - выражение негативных чувств как через форму (ссора, крик, визг и т.п.), так и через содержание вербальных ответов (угроза, проклятия, ругань и т. п.).

3. Косвенная агрессия - агрессия, которая окольным путем направлена на другое лицо (злобные сплетни, шутки), и агрессия без направленности (неупорядоченные взрывы ярости, проявляющиеся в крике, битье кулаками по столу, топании ногами и т.п., которые характеризуются неупорядоченностью).

4. Негативизм - оппозиционная форма поведения, направленная обычно против авторитетов или руководства. Это поведение в границах от пассивного сопротивления до активной борьбы, против устоявшихся традиций против требований, правил или законов.

5. Склонность к раздражению - готовность к проявлению негативных чувств при малейшем возбуждении (вспыльчивость, грубость, брюзжание, обидчивость, резкость).

6. Подозрительность - склонность к недоверию и осторожности по отношению к людям, основанные на убеждении в том, что окружающие намерены причинить вред.

7. Обида - проявление зависти и ненависти к окружающим, обусловленное чувством горечи, гнева, недовольства кем-то конкретным или всем миром за действительные или мнимые страдания.

8. Чувство вины или аутоагрессия - убеждение индивида в том, что он является плохим человеком, поступает нехорошо, вредно, злобно или бессовестно (наличие у него угрызений совести).

Ограничение психологических определений понятия «агрессия» состоит в общем характере трактовок. Рассматривается поведение вообще, вне учета индивидуально-личностных характеристик субъектов, не учитываются и параметры среды (как ситуативные, так и культурно-исторические).

В лингвистических исследованиях мы имеем дело с речевым поведением и с речевой реакцией на внешние стимулы. В связи с этим следует говорить о вербализации интероцептивных процессов (когнитивных, психических) и о речевой агрессии как о специфическом виде агрессивного поведения человека.

В первом случае вербализация агрессии - это процесс и / или способ словесного выражения человеком агрессивных эмоций, являющийся своеобразным «переводом» первичных слабоосозна-ваемых или неосознаваемых реакций во вторичные, представленные преимущественно устной речью [Жмуров, 2005].

Во втором случае речевая агрессия - это «интенциональное авторское действие, направленное на объект, заключенное в культурно-национальную специфику коммуникации и конструируемое определенным образом подобранными языковыми средствами (лексика, интонация, способ организации высказывания и т.д.). Целью данного действия является коммуникативное подчинение адресата, осуществление коммуникативного давления на него, стабилизация или коррекция ситуации в пользу адресанта с демонстрацией превосходства адресанта» [Черкасова, 2011, с. 33-34].

Также С.А. Колосов предлагает различать «агрессию в языке, которую следует понимать как наличие определенных лексических и грамматических средств для выражения агрессии, т.е. всего того, что может причинить какой-либо вред адресату или негативно отразиться на нем, и в дискурсе (собственно речевая агрессия), т. е. непосредственно использование указанных средств, а также специальных когнитивно-речевых механизмов и стратегий для достижения данной цели» [Колосов, 2008].

Глава 2.

РЕЧЬ И АГРЕССИЯ: ПУТИ И МЕТОДЫ ЛИНГВИСТИЧЕСКОГО АНАЛИЗА

Модели агрессивного поведения, существующие в обществе, закрепляются в языке и транслируются из поколения в поколение как опосредованно через тексты, так и напрямую посредством реализации и восприятия речевого поведения значимых индивидов.

Питательной средой для воспроизводства и трансляции общественно одобряемых и общественно порицаемых моделей агрессивного поведения, в том числе и речевого, являются тексты средств массовой информации (печатных и электронных версий газет, журналов, телепередач). Этому благоприятствуют такие особенности массовой коммуникации как:

• регулярность поступления информации и тиражирован-ность носителей информации;

• массовость охватываемой аудитории;

• ярко выраженная социальная ориентированность коммуникации;

• организованный, институциональный характер коммуникации;

• отсутствие непосредственной связи между коммуникатором и аудиторией в процессе общения;

• социальная значимость информации;

• многоканальность и возможность выбора коммуникативных средств, обеспечивающих вариативность, нормативность массовой коммуникации;

• однонаправленность информации и фиксирование коммуникативных ролей;

• «коллективный» характер коммуникатора и его публичная индивидуальность;

• массовость, публичность, социальная актуальность и периодичность сообщений.

Социальная значимость массовой коммуникации заключается в соответствии определенным социальным запросам и ожиданиям и в ее воздействующей функции. И если медийная среда характеризуется как более реактивная, отражающая актуальное состояние общественной жизни, то в текстах художественных произведений передается характер эпохи, ее наиболее устойчивые модели социального взаимодействия, которые также репрезентируют виды и формы агрессии, реализуемой в речи вербальными средствами. В связи с этим уместно говорить о художественных произведениях как о лингвокультурологических источниках воспроизводства моделей агрессивного поведения.

Труднее всего зафиксировать модели речевого поведения на уровне межличностного общения (как группового, так и парного). Это обусловливается интимным характером такой коммуникации, ее конфиденциальностью и трудностью систематичного наблюдения за коммуникантами. В связи с этим полезным представляется исследование речевой агрессии в интернет-коммуникации, так как последняя предоставляет условия для создания квазиинтимной среды общения и делает возможным непосредственное наблюдение за речевым поведением пользователей Сети, проявляющих агрессию. Общение в социальных сетях можно отнести к разновидности групповой коммуникации, осуществляемой по схеме «индивид ^ группа», «индивиды в группе».

Кроме того, такой тип публичного дискурса, как политический, позволяет отслеживать индивидуальный стиль субъекта в акте коммуникации в условиях, провоцирующих агрессию.

Рассмотрим подробнее каждый из упомянутых выше аспектов актуализации агрессии в языке и речи.

2.1. Средства вербальной реализации агрессии в художественной литературе

Во многом верно утверждение, что тексты художественной прозы являются хранилищем эмоционального опыта человечества в целом, и отражением стереотипных моделей поведения, свойственных конкретному обществу в конкретный исторический период. В этих моделях отражаются стереотипизированные представ-

ления носителей языка о вербальном и невербальном проявлении тех или иных эмоций в данной культуре, в том числе и негативных. «И несмотря на то что вербализация агрессии в художественных произведениях более нагружена, чем в живой коммуникации, анализ художественных произведений дает возможность вычленения "стилизованной" репрезентации представлений о том, как должна выражаться та или иная эмоция» [Покровская, 1998].

Так, Я. А. Покровская в попытке постижения системы миропонимания носителей английского и русского языков моделирует эмоциональные концепты триады враждебности (гнев, отвращение, презрение) и на этом основании определяет разницу в вербальном представлении эмоций в составе картины мира индивида.

Описание выражения эмоций, в том числе враждебности, осуществляется тремя способами:

1) через описание невербального выражения эмоций;

2) описание вербального выражения эмоций;

3) описание собственно эмоционального состояния.

При этом наиболее частотным признается лексическое описание эмоциональных кинем и просодем. Большинство агрессивных действий, описанных в проанализированных автором художественных произведениях, совершается в контексте эмоции гнева. Наиболее информативным источником выражения «агрессивных» эмоций человека в английском языке являются глаза, в русском -все лицо. В обоих языках доминирующим вербализованным мимическим компонентом гнева является покраснение лица. Отмечается, что мимический стереотип гнева в русском языке представлен более детально, чем в английском. В целом, оба языка обладают схожим набором параэмотивных средств и моделей, служащих для описания агрессивных состояний человека. При этом лексика, используемая для описания гнева, отвращения и презрения, - нейтральна по своей семантике, содержит идею об эмоциях и в определенных контекстах ситуативно эмотивна.

Важным представляется замечание автора о том, что «стереотипы описания эмоций в тексте отражают правила проявления этих эмоций в той или иной культуре. <...> В процессе прочтения художественных текстов человек накапливает знаниях об этих эмоциональных стереотипах, учится соотносить внешнее выражение эмоций с внутренним состоянием субъекта эмоции, вербали-зованно декодировать стереотипизированные описания эмоций и оценивать степень истинности проявления той или иной эмоции в контексте общения» [Покровская, 1998].

В диссертационном исследовании И.Б. Лазебной [Лазебная, 2007 а] предпринимается попытка моделирования вербального агрессивного поведения, основываясь на анализе диалогов, представленных в современной англоязычной художественной прозе. Автор обусловливает актуальность выбранной темы необходимостью исследования и описания этапов выражения агрессии в акте коммуникации как «единице, в которой диалектически связаны собственно языковое и внеязыковое, экстралингвистическое содержание, что, в свою очередь, дает представление о специфике функционирования этого речевого акта в процессе реальной коммуникации» [там же].

В качестве материала для исследования выбираются диалоги на английском языке, анализируемые по основанию «сохранение -разрушение человеческих отношений между персонажами» в процессе развертывания агрессивного поведения коммуникантов. Анализируются факторы и условия, расхождения в использовании языковых единиц, вербализующих агрессивные отношения, вызывающие сбои в общении, обусловленном разной степенью статусно-ролевых отношений коммуникантов.

Речевая агрессия в данном контексте понимается как самостоятельный тип речевого акта: «речевой акт агрессии, обусловленный высоким уровнем взаимодействия тонических и просодических характеристик высказывания, его лексико-семантическим наполнением, структурированием агрессивного высказывания в определенных синтаксических и сверхфразовых структурах, а также комплексом выразительных средств и стилистических приемов языка [там же].

И. Б. Лазебная определяет речевой акт агрессии как средство речевого воздействия говорящего на адресата, направленное на изменения в его (адресата) деятельной и эмоциональной сферах, путем апелляции к его чувству страха или опасениям [Лазебная, 2007 б]. При этом речевой акт агрессии является результатом комплексного взаимодействия средств различных сегментных и супра-сегментных уровней, таких как уровень просодики высказывания, лексический и синтаксический уровни языковой системы, а также уровень дискурса. Описанные средства определяют наличие друг друга и способствуют достижению максимального иллокутивного эффекта от вербализации агрессивной установки или определенного конфликтоустремленного эмоционального настроя [там же].

Данный тип речевого акта представляется близким с понятием «конфликтив», предложенным профессором Р.К. Потаповой и описанным в работе Л.Р. Комаловой «Лингвистический аспект кон-

фликтологической компетентности». Конфликтив понимается как «лингвистический коррелят социологического понятия "конфликт", являющийся смешанным типом речевого акта в конфликтной коммуникации и характеризующий факт открытого речевого столкновения сторон, в котором коммуниканты открыто заявляют о своих позициях, озвучивают свои интересы, предъявляют свое недовольство» [Комалова, 2009, с. 36].

Исследовательская работа А. Л. Ларионовой посвящена агрессии как одному из видов «эмоционального реагирования, цель которого заключается в намеренном оскорблении, причинении вреда адресату или выражении негативных эмоций в английском и русском» языках [Ларионова, 2009]. Автор анализирует ведущие лексикографические источники и выявляет, что каждый из компонентов агрессии как вида эмоционального реагирования (состоящий из мотива, цели, средств реализации цели, самого процесса реализации и результата) находит свое воплощение в словарном составе исследуемых языков. «Объединение лексем агрессивной семантики в группы основано на наличии в них общего компонента значения, который генерирует обозначенную им группу лексических единиц и называется семантическим генератором. Лексемы, структурирующие семантический генератор, идентифицируют его и обозначаются термином семантический идентификатор» [там же].

Согласно исследовательским данным, генератор1 гнева в английском языке представлен лексемами anger, annoyance, exasperation, frustration, irritation, outrage, rage, resentment, temper, wrath (десять единиц); в русском языке такими лексемами, как бешенство, гнев, досада, запальчивость, злоба, злость, исступление, негодование, недовольство, немилость, нерасположение, несочувствие, неудовольствие, озлобленность, опала, остервенение, раздражение, свирепость, ярость (19 единиц).

Генератор отвращения структурируется английскими лексемами aversion, disgust, loathing, repugnance (четыре единицы); такими русскими лексемами, как антипатия, брезгливость, гадливость, нелюбовь, ненависть, неприязнь, нерасположение, омерзение, отвращение (девять единиц).

Генератор презрения составляют английские лексемы abhorrence, animosity, contempt, distain, hate, hatred, loathing, scorn (во-

1 Под генератором эмоции автор подразумевает генеразирующее эмоцию понятие.

семь единиц); такие русские лексемы, как неуважение, презрение, пренебрежение (три единицы).

Выбрав в качестве основания для классификации критерий отнесенности к физическим / вербальным действиям, можно отметить, что физическая агрессия в художественном тексте вербализуется при помощи идентификаторов, в семантику которых входит значение средств реализации невербальных агрессивных актов, таких как названия оружия и его составных частей, оснащение армии, используемое в военных действиях (armory, cutlass, trigger; автомат, бомба, миномет), предметы / средства, применяемые с целью наказания (electric chair, gallows, noose, death warrant, prison, quod; виселица, петля, электрический стул, ордер, тюрьма).

К основным генераторам, обозначающим процесс агрессивных действий, относятся следующие:

- генератор убийства (assassinate, butchery, burn и др.; взорвать, губить, умертвить и др.);

- генератор преступных действий (assault, rape, robbery и др.; террор, убийство, фашизм и др.);

- генератор наказания (execute, fry, punish и др.; драть, карать, наказать и др.);

- генератор физических действий, осуществляемых посредством ударов (bash, fight, struggle и др.; дубасить, исстегать, лупить и др.);

- генератор действий, осуществляемых с использованием оружия (attack, level at, strike и др.; взорвать, зарубить, стрелять и др.);

- генератор разрушения (disaster, discredit, outburst и др.; взрыв, губительный, разрушительный и др.);

- генератор действий нанесения объекту вреда (battering, harm, mischief и др.; калечить, обидеть, пакостить и др.), причинения боли (bash, cripple, hit и др.; избить, травить, ушибить и др.), страданий (punish, smite, torment и др.; исстрадаться, мучиться, мытариться и др.) и другие категории генераторов.

Согласно данным проведенного анализа, в русском и английском языках в сравнении с другими генераторами вербализации агрессии следующие генераторы получили наибольшее распространение:

- генератор гнева (berate, flare out at, unbraid и др.);

- оскорбления (abuse, coarse, trade insults и др.; надерзить, обидеть, оскорбить и др.);

- грубости (abuse, bog off, brush smb. off и др.; грубить, поругать);

- критики (bait, scarify, vituperative и др.; бранить, журить, хаять и др.);

- ссоры / ругани (brawl, feud, row и др.; браниться, разругаться, собачиться и др.);

- словесной атаки (go for, round on, turn upon и др.).

К результатам вербализации физической и речевой агрессии как разновидностей агрессии относятся генераторы виновности / наказания (damned, guilty, larcenous и др.; виноватый, обвиняемый, повинный), разрушения (kaput, rotten, trashed и др.; драный, истерзанный, колотый), страданий (bad, palid, torment и др.; болезненный, неизлечимый и др.), боли (pang, suffering, torture и др.; болезненный, неизлечимый и др.), жестокости (fight back, hit back, strike и др.), страха (frightened, nervous, terrified и др.; испуганный, нервный и др.), грусти / печали (abject, heavy-hearted, sorry и др.; грустный, подавленный, сокрушенный и др.).

В исследовании А.Г. Ишметова агрессивное вербальное общение на материале английской литературы также рассматривается как вид эмоционального реагирования, предполагающий конфликт его участников, реализуемый в модели дискомфортно-психологического общения [Ишметов, 2012, с. 240].

Выделяются составляющие агрессивного типа коммуникации (учитывая наличие соответствующего мотива и целенаправленности действий), постоянные и переменные признаки коммуникантов, которые в совокупности определяют выбор агрессивных стратегий и соответствующих языковых и речевых средств. Со ссылкой на А.Н. Баранова к числу постоянных признаков автор относит: биологический пол; возраст; место рождения; характер воспитания; степень образованности, профессиональную принадлежность говорящих. Эти признаки характеризуются устойчивостью проявления в любой ситуации общения. Переменные социальные роли (признаки) неоднократно меняются на протяжении всей жизни человека и складываются из позиции, которую человек занимает в обществе, функции этой позиции, а также нормативного образца поведения [там же, с. 241, цит. по: Баранов, 1992].

На основе анализа языкового материала по основанию занимаемых говорящими социальных и психологических ролей А. Г. Ишметов выделяет три группы агрессивных коммуникативных ситуаций [Ишметов, 2012, с. 242].

1. Адресант осуществляет роль вышестоящего, адресат -подчиненного, например:

- The Boss looked across the desk at me as I walked in, and said, «God damn it, so the bastard crawled out on me».

-1 didn't say anything. «I didn 't tell you to scare him to death, I just told you to scare him».

- «He wasn't scared», I said. [Уоррен, 1979, с. 323-325].

2. Адресант и адресат выполняют равнозначные роли, например:

- «Alan, it was murder. I killed him. You don't know what he had made me suffer...»

- «Murder! Good God, Dorian, is that what you have come to?..» [Wilde 2002, с. 227-228].

3. Адресант осуществляет роль подчиненного, адресат - вышестоящего, например:

- «Suppose he won't open up?»

- «He will,» the Boss said. «But if he won't you make him. What the hell do I pay you for?» [Уоррен, 1979, с. 55-56].

Отмечается, что осознание коммуникации как агрессивной связано с наличием в высказываниях говорящих оценочного компонента. При этом речевая агрессия не ограничивается употреблением грубых слов и жаргона, негативная оценка также слита с интенсивностью ее выражения, грубостью слов (лексический компонент), громкостью и резкостью голоса, интонацией [Головинская, 1993, с. 197-198]. Более того, навязывание адресантом своего коммуникативного поведения, неумение слушать также свидетельствуют об агрессивности речи данного субъекта [Ишметов, 2012, с. 243].

2.2. Вербальная экспликация агрессии в средствах массовой информации

Нельзя не согласиться с тем, что СМИ являются источником активного формирования представлений о том каким может / должно быть агрессивное поведение человека. Так, в рамках способствующей модели СМИ «помогают детям определить свое отношение к другим людям, способствуют образованию у них представлений о вероятном поведении других людей» [Ениколо-пов, Кузнецова, Чудова, 2014, с. 15]. В процессе зрительного и слухового восприятия сообщений СМИ «у подростков формируются представления о том, каким образом лучше всего решать проблемы между людьми» [там же]. В данном случае у реципиента, благодаря сообщениям СМИ, формируется установка, согласно

которой агрессия позволяет достичь желаемого, т.е. агрессивное поведение приносит пользу; агрессию проявляют герои, поэтому такое поведение одобряемо обществом; героев редко наказывают, значит, агрессивное поведение безопасно; и страдания жертвы часто остаются «за кадром», в связи с этим агрессия безобидна.

Помимо прочего, в текстах СМИ реализуется «модель национального языка», в которой представлен эмоциональный речевой компонент, в том числе и модели речевой агрессии. Медийный дискурс (тексты печатных СМИ, теле-, радио- и кинопродукция, материалы Интернета), в целом, изобилует агрессивными сценами насилия, жестокости, описаниями убийств, надругательств, унижений, демонстрации силы, военных действий, различного рода конфликтов. На этом фоне, как отмечает И.П. Лысакова, «В отечественных СМИ сегодня часто рекламируются агрессия и интоле-рантность, в массовом сознании абсолютизируется протест и нетерпимость как единственные способы достичь справедливости (разрушив до основния ценности сотрудничества и сосуществования своих и чужих)» [Лысакова, 2007, с. 5].

В соответствии с отношениями, устанавливаемыми между участниками коммуникативного события, выделяют несколько типов проявления речевой агрессии в текстах СМИ [Речевая агрессия.., 1997, с. 10]:

• автор своим материалом прямо призывает адресата к агрессивным действиям против предмета речи;

• автор своим представлением предмета речи вызывает или поддерживает в адресате агрессивное состояние;

• автор агрессивно описывает предмет речи и побуждает его совершить неагрессивное, но прямо или косвенно выгодное адресату действие.

Лингвистический анализ речевой агрессии в текстах массовой информации показывает, что при создании этих текстов используется широкий репертуар стилистических средств на всех языковых уровнях, но действительность в тексте отражается в разных формах [Черкасова, 2011, с. 34, цит. по: Симонов, Горбаневский, 2004], а именно:

1) открытая вербальная форма выражения агрессии (словесная форма);

2) скрытая вербальная форма, когда сведения выражены словесно, но не бросаются в глаза, а подаются как что-то уже известное;

3) пресуппозитивная (затекстовая) форма, когда информация о каких-то аспектах событий в тексте непосредственно не выражена и подразумевается, что участники речевого акта владеют этой информацией;

4) подтекстовая форма, когда информация не содержится в самом тексте, но легко «извлекается» из него читателем или слушателем.

Эффект воздействия усиливается и в силу того, что «у российского читателя отсутствует рефлексия на массмедийную продукцию, что оставляет широкие возможности для манипуляции» [Черкасова, 2011, с. 61, цит. по: Клушина, 2008, с. 10].

Е.В. Басовская [Басовская, 2004] на основании проведенного исследования речевой агрессии на материале интервью из российских оппозиционных газет и журналов утверждает, что описываемый феномен «может рассматриваться как достаточно эффективный, хотя и не всегда корректный журналистский прием» [там же, с. 262]. По словам исследователя, именно речевая агрессия на страницах печатных СМИ может быть отнесена к наступательной агрессии, как таковой, т.е. является намеренной. Так как «текстам печатных СМИ не свойственна спонтанность, вербальная (речевая. - Л. Р.) агрессия проявляется в репликах журналистов не под влиянием эмоционального порыва, а в соответствии с продуманной стратегией» [там же, с. 257]. Наиболее ярко, по мнению автора, данный феномен проявляется в текстах интервью.

Интересно, что исследователь обнаруживает речевую агрессию на страницах качественных журналов, стилистика которых в целом может быть охарактеризована как интеллигентно-сдержанная (нормы литературного языка практически не нарушаются; преобладает нейтральный стиль; широко используются книжные языковые средства). На этом фоне отдельные проявления речевой агрессии выделяются максимально ярко. Кроме того, на этом уровне «агрессивное речевое поведение журналистов не бывает стихийным и не обусловливается элементарной безграмотностью, незнанием норм литературного языка и речевого этикета. Напротив, наступательная стратегия избирается сознательно, гармония коммуникантов намеренно приносится в жертву публицистической выразительности» [там же, с. 257].

В свою очередь, интервью распадается на реплики «свои» и «чужие», и, следовательно, идея противостояния заложена в самой его природе. «Придирчиво-требовательный или ернический тон нередко избирается и для разговора с человеком, чей образ в це-

лом подается позитивно. Речевая агрессия оказывается в первую очередь не средством борьбы, а модным и чуть ли не универсальным риторическим приемом» [Басовская, 2004, с. 258-259].

На основе результатов анализа интервью Е.В. Басовская выделяет следующие маркеры речевой агрессии [там же, с. 260-262]:

• на лексическом уровне языка испоьзуются экспрессивные, часто грубые и жаргонные слова с преобладанием негативной оценочности, и когда журналист соглашается с собеседником, и когда возражает ему; в первом случае «жесткое» слово делает позицию интервьюируемого более категоричной, во втором - заставляет читателя усомниться в его правоте;

• на синтаксическом уровне используется уточняющий вопрос, который в действительности существенно видоизменяет исходное высказывание; подобные вопросы не противоречат тому, что говорит интервьюируемый, но звучат несколько более резко, чем его собственные высказывания; если рассуждения самого интервьюируемого выдержаны в спокойном, объективном тоне, то «уточняющие» реплики с союзом т.е. всякий раз усугубляют картину и, главное, делают подачу материала значительно более эмоциональной;

• с помощью стилистических средств происходит демонстрация агрессивного панибратства, уличение собеседника то в неискренности, то в амбициозности; также в этих целях используется вопрос, содержащий дискредитирующую аналогию;

• на графическом уровне наблюдается частотное использование кавычек, которое позволяет журналисту частично дистанцироваться от грубой лексики, переложив ответственность на собеседника; при этом подчеркивается доверительность беседы, читатель настраивается на панибратски-грубоватый тон;

• на текстовом уровне интервьюер использует тактику сгущения красок и обострения противоречий, тактику сталкивания позиций, ссылку на обезличенный источник информации, тактику очевидной гиперболизации реально существующих проблем.

Используемые журналистом средства речевой агрессии обеспечивают корреспонденту доминирующую позицию в диалоге, вызывают собеседника на прямой, эмоциональный, зачастую резкий разговор, привлекают и удерживают читательское внимание, активизируют аудиторию, заставляя каждого мысленно солидаризироваться с одним из «непримиримых противников» [там же, с. 263].

Более подробное описание лексико-семантических средств экспликации речевой агрессии в сообщениях российских печатных

СМИ находим в работе Е.А. Репиной. Исследователь утверждает, что «путем анализа лексики, используемой в тексте, можно диагностировать уровень его агрессивности, а также прогнозировать степень агрессивности, которую тот или иной текст может вызвать у слушателя или читателя» [Репина, 2000].

Как известно, под агрессивностью подразумеваются определенные устойчивые деструктивные характерологические особенности личности, а не его поведение как таковое. Поэтому автор справедливо отмечает, что не всегда речевая агрессия является прямым свидетельством агрессивности данного индивида. Однако агрессивный индивид склонен наиболее активно реагировать на раздражители, например провокативные тексты с агрессивно окрашенной лексикой и призывами к агрессии и насилию в разных его формах, что подтверждается экспериментальными данными (см., например: [Берковиц, 2001; Бэрон, Ричардсон, 2001]).

Проверяя эту гипотезу, автор выявляет, что тексты русскоязычных оппозиционных печатных СМИ политических партий оказывают определенное эмоциональное воздействие на реципиента. В процессе чтения этих текстов респонденты отмечают возникновение таких сильных негативных эмоциональных состояний, как тревога, необоснованное беспокойство, страх, ненависть, презрение, озлобленность, тоска, а также побуждение к действию, иногда даже к насилию и к мести, чувство беспомощности и ущербности (в легкой степени).

В результате проведенного анализа публицистические тексты оппозиционной прессы исследователь относит к агрессивному типу текстов и утверждает, что «в целом тексты агрессивного типа вводят людей в тревожное состояние. Человек, не осознавая конкретную причину, становится раздражительным, озлобленным. <...> Все стороны жизни в агрессивных текстах рассматриваются только относительно недостатков. <...> Они заставляют чувствовать себя обиженными, униженными и оскорбленными, но не беспомощными и ущербными. Наоборот, они призывают активно действовать, мстить» [Репина, 2000].

Согласно Е.А. Репиной, к числу диагностических маркеров агрессивности текста можно отнести следующие [там же]:

• употребление негативно окрашенной лексики, относящейся к семантическим категориям «низ» (например, снижение, деградация, ниже, понижение, упали, пасть, упаднический, понизиться, катиться вниз и др.), «тоска» (например, горький, безысходный, порочная власть, враждебный мир, беды и униже-

ния, крик о помощи, за все обиды и оскорбления, слезы льются потоком, рабство, нищета, унижение, угроза, предательский, преступления и др.), «смерть» (например, умереть, умирают, повышенная смертность, смертельная опасность, Россия или Смерть!, число умерших, похороны и др.), «голод» (например, не в силах прокормить, голодные и обездоленные, голодать, жить впроголодь, ниже прожиточного уровня, чем прокормить и др.);

• частотное обращение к физиологической стороне человеческого существования (например, попытка реставрации обернулась чудовищным геноцидом народа; четвертая часть российских семей существует ниже прожиточного минимума; разрушается семья; беззащитна женщина-мать; вновь, как после военного урагана, улицы полны беспризорными детьми);

• обращение ко всем типам репрезентативных систем (слух, зрение, осязание, вкус, обоняние);

• частотное употребление эмоционально негативно окрашенной лексики на фоне отсутствия поэтически окрашенной лексики, историзмов и заимствований;

• скудное использование стилистических приемов, в основном используются негативно окрашенные эпитеты, сравнения и гиперболы;

• синтаксис не разнообразный, частотны безличные конструкции, предложения в основном простые или сложносочиненные с одним или несколькими придаточными предложениями;

• графический уровень отличается разнообразием и частотным употреблением восклицательных и вопросительных знаков, тире, двоеточий, коротких абзацев;

• наличие значительного количества слов, соответствующих категории «чужой» (например, кое-кто, тот, этот, кто-нибудь и др., а также словоупотребления, связанные с вопросительными местоимениями);

• увеличение доли местоимений в общем объеме текста.

Таким образом, в текстах оппозиционных политических СМИ

заложен специфический механизм воздействия на реципиента: «начало текста достаточно агрессивное, злобное; характерна лексика, описывающая состояние безнадежности, тревоги, тоски, безысходности; затем постепенно происходит смена эмоционально-смысловой доминанты; по мере приближения к концу текст становится менее злобным, но более энергичным, активным» [там же].

Данные о воздействующей силе текстов неспециализированных СМИ, содержащих образцы речевой агрессии, находим в ра-

ботах Р.К. Потаповой и Л.Р. Комаловой. Исследователи утверждают, что тексты с высоким показателем общего количества лексем семантического поля «агрессия» нельзя автоматически относить к текстам, вызывающим ответное состояние агрессии у реципиента. Например, текст, информирующий о подробностях вооруженных действий вне авторской оценки. Авторами установлено, что наиболее ярко выраженными в отношении порождения у реципиента состояния, близкого к агрессии, являются следующие типы текстов [Потапова, Комалова, 2014 б, с. 604-605; Ро1ароуа, Коша1оуа, 2013, р. 229-230]:

• тексты, информирующие о фактах проявления различных видов агрессии (геополитические конфликты, криминальное поведение, насилие в семье, агрессивная экономическая деятельность) в сочетании с порицанием (в оценках автора текста) оборонительной агрессии и одобрением (в оценках автора текста) враждебной агрессии;

• тексты как инструмент усиления негативной установки, сообщающие о возможных формах физической агрессии по отношению к предмету сообщения в сочетании с порицанием враждебной агрессии и одобрением оборонительной агрессии (в основном, тексты агитационного и идеологического характера радикальных политических и общественных объединений, нелегально действующих группировок экстремистского характера);

• тексты, провоцирующие речевую агрессию в сочетании с порицанием, оборонительной и враждебной агрессией (к таким текстам относятся критические сообщения, в частности о непопулярных публичных фигурах, осуждающие их действия).

В информационной структуре письменных текстов русскоязычных печатных СМИ и Интернета, анализ которых выявляет значительное количество лексем семантического поля «агрессия», выделяются следующие логические компоненты:

• наличие образа врага в лице определенных публичных фигур;

• наличие имплицитно / эксплицитно противопоставленного положительного образа или отсутствие альтернативного оппонента (в данном случае проявление негативизма со стороны реципиента приводит к формированию у него квазиагрессивно-депрес-сивного состояния);

• создание контекста вседозволенности и безответственности;

• крайне резкие и односторонние подтверждения пагубного влияния действий оппонента на реципиента.

На опыте проведенного исследования Р.К. Потапова и Л. Р. Комалова отмечают, что подобное структурирование прослеживается также в письменных текстах иноязычных печатных СМИ (на английском, испанском и татарском языках), что позволяет выдвинуть гипотезу об универсальном характере структуры текстов, в содержании которых присутствуют многоуровневые семантические индикаторы эмоционального состояния агрессии.

2.3. Речевая агрессия в публичном дискурсе

Рассматривая публичную сферу функционирования агрессивного речевого поведения, многие авторы обращаются к лингвистическому анализу политического дискурса. По мнению исследователей, политический дискурс как никакой иной передает суть речевой агрессии. «Онтологическим свойством политического дискурса является агональность» [Шамне, Карякин, 2011, с. 205]. Прагматика политического дискурса заключается в получении власти над аудиторией в ходе политической борьбы. В связи с этим речевую агрессию в политическом дискурсе можно рассматривать как «интралингвальный аспект эколингвистики, традиционно связанный с культурой речи, стилистикой и риторикой» [там же, с. 204].

К одному из наиболее активно используемых политиками языковых средств актуализации речевой агрессии можно отнести политическую метафору, которая выступает в большей степени как способ «преобразования политической картины мира в сознании адресата» [Ряпосова, 2002]. Ключом, запускающим эти преобразования, служит, в том числе агрессивный прагматический потенциал метафорических моделей. Так, исследуя содержание и закономерности развертывания этих моделей на материале текстов более 1 тыс. русскоязычных газет за период предвыборной кампании 1999-2000 гг., А.Б. Ряпосова раскрывает значение агрессивного прагматического потенциала метафорических моделей и отмечает, что подобные модели обладают рядом специфических характеристик, а именно:

1) способностью оказывать эмоциональное воздействие на адресата (призывать к агрессивным действиям, провоцировать агрессивное состояние, агрессивно описывать предмет речи и т.д.);

2) способностью понижать политический статус, имидж характеризуемого метафорой объекта речи, умалять его значимость в глазах адресата;

3) способностью моделировать образ агрессивной, враждебной реальности.

Описание метафорической модели производится по следующим признакам: а) исходная понятийная область (сфера-источник); б) новая понятийная область (сфера-мишень); в) типовые для данной модели сценарии; г) относящиеся к данной модели фреймы и составляющие их типовые слоты; д) компонент, связывающий первичные и вторичные значения охватываемых данной моделью единиц.

Анализируя политический дискурс периода федеральных выборов, автор различает модели с наиболее сильным агрессивным прагматическим потенциалом (модели с исходными понятийными сферами «война», «преступность» и «животный мир»); и со средним агрессивным потенциалом (модели с исходными понятийными сферами «спорт», «болезнь», «секс»).

Среди метафорических моделей с наибольшим агрессивным прагматическим потенциалом основными для данного периода политических событий являются следующие модели [там же]:

«СОВРЕМЕННАЯ РОССИЙСКАЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ - это МИР ЖИВОТНЫХ»: активно используются зооморфизмы, объектом ме-тафоризации становятся субъекты политической деятельности, критической оценке подвергаются политические оппоненты, партии, существующая социально-политическая ситуация. Политическая деятельность и предвыборная борьба метафорически осмысляются и представляются как агрессивное поведение животных, жестокое обращение с ними.

«СОВРЕМЕННАЯ РОССИЙСКАЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ - это ВОЙНА»: политические действия характеризуются как физическая агрессия, формируется образ опасной, угрожающей политической действительности, навязываются негативные представления о невозможности плодотворного и мирного сотрудничества в области политики.

«СОВРЕМЕННАЯ РОССИЙСКАЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ - это МИР преступности»: данная метафорическая модель базируется на основе концептов из криминальной сферы, что вызывает у адресата эмоциональное состояние тревожности и недовольства существующим положением дел, стремление к кардинальным переменам политической ситуации в стране.

Основными видами развертывания агрессивной концептуальной метафоры являются:

1) наличие в тексте абсолютного большинства метафор, которые относятся к одной и той же модели с сильным агрессивным прагматическим потенциалом;

2) параллельное развертывание в тексте двух-трех моделей, каждая из которых характеризуется значительным агрессивным прагматическим потенциалом;

3) метафорические модели с агрессивным прагматическим потенциалом не занимают ведущего места в тексте.

Автор приходит к выводу, что политическая ситуация федеральных выборов в современной России представляется значимым фактором, который способствует активации метафорических моделей с агрессивным прагматическим потенциалом [там же].

Цель диссертационного исследования А. В. Карякина [Каря-кин, 2010] заключается в выявлении и описании коммуникативных стратегий и тактик, используемых для выражения речевой агрессии в немецкоязычных текстах политических интервью бундесканцлера ФРГ А. Меркель. Единицей анализа выступает реагирующая реплика немецкого политика.

Анализ материала показал, что базисными стратегиями речевой агрессии в немецкоязычных политических интервью являются следующие [Карякин, 2010, с. 8-10; Шамне, Карякин, 2011, с. 206-207]:

• стратегия дискредитации противника, реализуемая тактиками «анализ-минус», обвинения, безличного обвинения, упрека, констатации некомпетентности противника, признания чужого мнения или действий неправильными;

• стратегия повышения личного статуса, реализуемая тактиками «анализ-плюс», самопрезентации, неявной самопрезентации, провозглашения собственной правоты;

• стратегия ухода от ответа, реализующая пассивную прямую речевую агрессию с использованием тактик игнорирования вопроса, указания на неактуальность вопроса, тактик избегания комментирования, признания вопроса без последующего ответа на него, указания на общеизвестность ответа, тактик ответа вопросом на вопрос, апелляции к более компетентному источнику, тактик ухода от ответа посредством указания на неактуальность вопроса, ухода от ответа и требования прекратить коммуникацию, признания вопроса без последующего ответа на него, ухода от ответа на вопрос частного характера.

Стоит отметить, что описанные стратегии и тактики дают основание говорить о создании контрастного представления о собе-

седниках, когда на фоне негативного образа «противника» навязывается позитивный образ говорящего. Подтверждением данного замечания служит перечень доминирующих контрастных лексико-семантических единиц, выделенных А.В. Карякиным в исследуемом языковом материале, а именно [Карякин, 2010, с. 10-11]:

• для создания своего положительного образа путем непосредственного или опосредованного оценивания в немецкоязычных текстах политических интервью говорящий использует определения с такими значениями, как очевидный / убедительный, полученный / достигнутый, верный / уверенный, должным образом / по правилам, благоприятный / позитивный, важный / значимый / нужный, интенсивный, позитивный, умелый / компетентный, масштабный, надежный / тщательный, впервые, совместный / единый, а также определения с положительной оценочной окраской, например, richtig, überzeugt, wichtig, gut, profi, erfolgreich, bewusst, gelungen;

• для дискредитации противника в немецкоязычных текстах политических интервью говорящий в соответствии со своими установками выбирает определения с такими значениями, как прошлый / из прошлого, негативный, недостаточный, с трудом, непростой, отсутствующий, неправильный / неподходящий, недолжным образом, неблагоприятный, а также определения с отрицательной оценочной семантикой, например, falsch, schlecht, schwierig, kompliziert, fruchtlos, einseitig, kritisiert и др.

Исследователь заключает, что «репрезентация речевой агрессии в текстах интервью А. Меркель характеризуется высокой степенью имплицитности, несвойственной в целом немецкой низкоконтекстной лингвокультуре, что проявляется как в наибольшей релевантности тактик неявной самопрезентации и безличного обвинения, так и в выборе языковых средств, а именно - в отказе от эмоционально-экспрессивной, стилистически окрашенной лексики» [там же, с. 12].

Речевая агрессия в рамках проблемы оптимизации речевого общения рассматривается в исследовании Т. А. Воронцовой, которая анализирует устный публичный дискурс русскоязычных дискуссионных телепередач (высказывания, диалогические единства, диалоги как фрагменты коммуникативных актов, коммуникативные акты), в том числе и по политической тематике. Целью исследования является выявление на материале современного публичного дискурса, как на основе определенных коммуникативно-прагматических установок адресанта происходят нежелательные

для адресата изменения в различных сферах коммуникативного пространства [Воронцова, 2006].

По мнению исследователя, в ситуации межличностного общения речевая агрессия реализуется как вторжение в когнитивное речевое пространство адресата (объекта агрессии), которое возможно только при соблюдении следующих условий:

• многократность речевого воздействия через авторитетные источники информации (публичный дискурс);

• наличие соответствующей экстралингвистической поддержки;

• значимость концепта для социума;

• «расплывчатость» концепта, т. е. отсутствие конкретного содержания и жесткой структуры.

На примере процесса трансформации понятий «исламизм», «исламист» в «терроризм», «террорист» исследователь следующим образом описывает механизм реструктуризации нейтрального концепта: «Поводом для формирования новых объектов речевой агрессии в социуме (социумных объектов агрессии) служит важное событие, затрагивающее интересы всего общества, или социально-политическая ситуация, которая по тем или иным причинам не устраивает общество. В результате установления логической связи между негативными изменениями или событиями в жизни общества и тем объектом, который с той или иной степенью очевидности может быть признан причиной (виновником) существующего положения, появляется значительное количество негативных высказываний, где для обозначения таких объектов используется абстрактная номинация, которая могла бы соответствовать значительному количеству референтов. Выбор номинации, как правило, - результат совпадения экстралингвистических и интралингвистических факторов. Данная номинация начинает активно использоваться в контексте с негативной модальностью множеством адресантов во множестве различных дискурсов. В результате многократного длительного воздействия в коллективном когнитивном пространстве происходит реструктуризация концепта: содержание ядерной зоны концепта изменяется и одновременно негативизируется. Следствием этого процесса является изменение (в негативную сторону) социальной оценки всего концепта» [там же]. Такая трансформация концепта в общественном сознании ведет к созданию оппозиционного мышления и является источником скрытых или явных социальных конфликтов.

При обобщении данных, полученных в ходе исследования, становится очевидным, что агрессия в речи русскоязычных участников телепередач является «целенаправленным, мотивированным, преимущественно контролируемым речевым поведением, в основе которого лежит однонаправленное эмоциональное негати-визирующее речевое воздействие на адресата» [Воронцова, 2006].

Исследование В.В. Глебова и О.М. Родионовой продолжает анализ речевой агрессии на материале современного публичного дискурса. Авторы констатируют, что целевой установкой агрессивной коммуникации является «создание коммуникативной вертикали между коммуникантами, что ведет к прекращению коммуникации или к ее превращению в монологическое общение» [Глебов, Родионова, 2008].

Со ссылкой на В.К. Малькову [Малькова, 2005] авторы акцентируют внимание на том, что в публичной коммуникации дисбаланс как результат агрессивного речевого поведения призван обеспечить возможность речевого воздействия на массового адресата. Иными словами, в публичном дискурсе превалирует инструментальная агрессия.

Для реализации задачи создания коммуникативного дисбаланса в публичном дискурсе применяются следующие средства [Глебов, Родионова, 2008]:

• на грамматическом уровне использование таких глаголов аффективного воздействия, как удивляться, потрясаться, изумляться и соответствующих отглагольных прилагательных (например, Я в очередной раз потрясен, с каким азартом наше общество поддерживает демагогию...);

• на синтактико-стилистическом уровне отмечается использование просторечных фразеологизмов (например, лапшу на уши вешать; мозги компостировать), использование метафор, указывающих на отношения содержания высказывания к действительности (сказки, страшилки, фантастика);

• на прагматическом уровне происходит создание «кодового» конфликта, использование игры на понижение статуса (например, А вы решите для себя, вы военный или политик...), оценочного контраста (например, Вы грамотный экономист... а предлагаете... иллюзорный экономический план), негативной истинностной оценки предшествующего высказывания путем указания на умышленную ложь (например, Врёте! Это обман! Это полная чушь! Не лукавьте!), на абсурдность сообщения (полная ахинея; демагогия), указание на то, что реплика оппонента не соответствует жанру данного

дискурса (например, это лозунги; это балаган), оценки собственно лингвистических параметров высказывания (например, сказано неточно; неподходящий термин), обезличивания оппонента (например, Я хотел сказать вот этому известному господину... Тут наш достопочтимый представитель шоу-бизнеса говорит... Сидящие напротив и СПС, и «Яблоко» проиграют эти выборы...).

2.4. Речевая агрессия в интернет-коммуникации

Согласно отчету Morgan Stanley, интернет-аудитория России в 2010 г. составила 60 млн пользователей, или 42% населения страны. Согласно исследованию фонда «Общественное мнение», в 2010 г. 64% москвичей являлись пользователями Интернета. Тот факт, что в 2006 г. возникли социальные сети «ВКонтакте» и «Одноклассники», русскоязычная версия «Facebook» появилась в 2008 г. и что в настоящее время Россия занимает второе место после США по числу пользователей «Livejournal», свидетельствует о качественной трансформации такого свойства интернет-общения, как анонимность. «Если ранее анонимность в Интернете являлась принципиальной характеристикой сетевой жизни, то теперь она перестала быть "естественным" условием деятельности, опосредованной Интернетом, а превратилась в сознательно выбираемую позицию» [Ениколопов, Кузнецова, Чудова, 2014, с. 84]. При этом агрессивное поведение пользователей интернет-ресурсов для самих этих пользователей выступает как «санкционированное насилие».

Современное общество трудно представить без общения посредством интернет-сетей. Интересен тот факт, что в современном мире сетевые ресурсы общения в Интернете превращаются в институт социализации, который продлевает срок существования подростковых способов взаимодействия, в том числе агрессивного поведения, основанного на протесте.

Вопросам соотношения речевой агрессии в интернет-коммуникации российских школьников на страницах социальных сетей VKontakte, Odnoklassniki, sprashivai посвящена работа: [Евсеева, Кожеко, Лузгина, 2014]. Авторы стремятся выявить в речи школьников средства выражения агрессии.

В результате исследования выявлены наиболее популярные речевые жанры. В том числе к речевой агрессии отнесены так называемые инвективные речевые жанры (ИРЖ):

• оскорбления (ну ты и стерва оказалась; чмошница малолетняя!; овца тупая; ну и урод ты! моральный...х);

• угрозы (я сделаю все, чтоб вы не были вместе; это ты меня не беси лучше, а то в этом городе ты себе места не найдешь!!!!!!!!!!!!!!);

• насмешки (белые носки, с туфлями черными, это круто!);

• упрека (как можно так одеваться... извини, но это «слегка.» шлюховато).

Коммуникативная цель ИРЖ - «выбить собеседника из колеи, умышленно дискредитировать определенного человека, причинить ему моральный и эмоционально-психологический вред» [там же, с. 344]. При этом функционально инвективные характеристики в сетевом общении подростков (в возрасте 11-16 лет) могут выступать как средство понижения социального статуса адресата, патологического сквернословия, провоцировать речевую агрессию, так и использоваться с целью подбадривания и привлечения внимания.

Отмечается, что девушки и юноши пользуются относительно схожим набором средств выражения агрессии в речи. Однако юноши более склонны к «использованию угрозы в речи, обычно употребляя императив или указывая на конкретное действие, которое может быть совершено адресатом (например, избавь меня от своего излишне навязчивого внимания, потеряйся; я тебе потом голову так прищимлю , нечаянно чисто от души) [там же, с. 346]. В свою очередь, девушки более склонны использовать восклицательные и вопросительные знаки, эмотикон.

К непосредственно инвективной лексике, используемой коммуникантами в интернет-общении, авторы относят:

• слова, обозначающие антиобщественную социально осуждаемую деятельность (проститутка; ворье);

• лексику с ярко выраженной негативной окраской (враг народа; кучка ворья; банда);

• зоосемантические метафоры (курица; овца; собака драная);

• глаголы с осуждающим значением (поимели; обворовывают; припудрила);

• экспрессивно-негативную лексику, оценивающую чью-либо личность (стерва; моральные уроды; диградод; пустышка);

• эвфемизмы (нечаянно прищимет; ни куя; еще та штучка!).

1 Здесь и далее примеры приводятся в авторской редакции первоисточника. * Пример приводится в орфографии первоисточника.

Социальные сети предоставляют пользователям практически абсолютную свободу самовыражения, снимая ряд коммуникативных ограничений, предъявляемых в реальной коммуникации. Будучи средой социализации, социальные сети распространяют свое влияние и на нормы общения вне Интернета. В связи с этим актуальной становится задача разработки автоматизированных систем-фильтров, отслеживающих и нормирующих агрессивное речевое поведение в социальных сетях.

Так, в работе Н. Е. Масловой представлены результаты исследования особенностей вербальных средств экспликации агрессии в социальных сетях с целью выявления вербальных маркеров агрессии для создания автоматизированных систем обнаружения и пресечения случаев, переходящих рамки приличия [Маслова, 2014]. В качестве материала используется вербализация проявления агрессии русскоязычными пользователями в блогосфере по отношению к представителям власти. Автор рассматривает языковые уровни, на которых становится возможным отследить искомые маркеры.

К морфологическим инструментам относятся:

1) применение уже устоявшихся словообразовательных моделей с отрицательной окраской, например глагольные модели типа начиталась французских романов и теперь мечтает неизвестно о чем! и производные от них причастия типа обчитавшийся;

2) словотворчество, например, появляются такие слова, как толерастия, жидократия, толпоэлитаризм. Появившиеся в результате слова-гибриды содержат нейтральный компонент, который в зависимости от знака присоединяемого компонента приобретает либо положительную, либо отрицательную окраску. Подобные слова формально не нарушают правил этикета, что создает сложность в их обнаружении с помощью автоматизированных средств.

На лексическом уровне вербальными маркерами агрессии являются слова с фиксированной эмоциональной окраской (штампы, фразеологизмы, прозвища), слова-«хамелеоны» (полисеманты, названия национальностей) и слова, выражающие причинно-следственную связь. Автоматизация поиска слов с фиксированной эмоциональной окраской возможна при формулировке алгоритмов с применением семантических полей, но задача существенно осложняется в отношении прозвищ (Путин - Обещалкин; Ленин -коротышка, хромоножка, плешивый; Собянин - Пробянин Затор Стояныч, Оленевод, Собякин).

Словами-хамелеонами автор называет такие, «среди чьих значений лишь одно или несколько имеет негативную окраску (например, чайник)» [Маслова, 2014, с. 173]. Еще более сложный случай формализации отслеживания речевой агрессии представляют слова, указывающие на причинно-следственную связь (из-за него; виноват; причина; виновник; его заслуга; основоположник; родитель; отец; за это; из-за таких как они; положил конец; этим мы обязаны ему; спасибо ему). Автор отмечает, что они могут быть вербальными маркерами агрессии только при условии, что описываемые ими явления несут негативную окраску.

Маркерами в словах, описывающих национальности, является проявление таких стереотипов, как: еврей - жадный до денег и власти; немец - враг, шпион, предатель; американец - враг, шпион; таджик - гастарбайтер; кавказец - мафиози.

Синтаксический уровень обладает следующими инструментами вербальной экспликации агрессии:

• пунктуация (Ичего с ним все так гуманно поступают?!!! УЖАС!!!);

• обращение с уничижительным оттенком, нарушающим принцип равенства коммуникантов (Прийди и ответь за свои слова, щенок);

• риторический вопрос с сарказмом (Кому прибыль отдавать нужно было?, жидам?);

• в сложноподчиненных предложениях, когда слова, выражающие позицию говорящего, «по знаку» противоположны содержанию высказывания (к моему (великому) сожалению, демократия воцарилась; Ленин-злодей-гений, Я очень рад что взорвали памятник на Фин. вокзале);

• безличные однословные восклицательные предложения (Жуть. Ужас. Уроды! Жесть. Кошмар! Яору);

• местоимения «ваш / наш / свой» (а потом приходишь ты со своими глупыми идеями; пусть своему ребенку такую программу внушает, урод; этот твой друг меня раздражает).

Синтаксические маркеры могут быть использованы как вспомогательные, указывающие на потенциально возможное проявление речевой агрессии.

О речевой агрессии как проявлении социальной напряженности в интернет-комментариях рассказывается в работе Т. И. Стексо-вой. Как любая коммуникация, общение в среде Интернета требует соблюдения норм речевого взаимодействия как со стороны авторов размещенных материалов, так и со стороны читателей, которые

выражают свое мнение по поводу прочитанного. Электронные СМИ эту задачу решают путем публикации обращения, описывающего нормы речевого поведения, которые, как правило, не выполняются авторами комментариев. Ситуация усложняется «расширением состава комментирующих за счет малограмотных и малообразованных граждан» [Стексова, 2013, с. 78]. Более того, возможность остаться анонимным позволяет автору выразить то, что он бы скрыл при непосредственном общении.

В исследовании, проведенном на материале интернет-комментариев российского коммуникационного портала Mail.ru, демонстрирующих речевую агрессию, адресатами агрессии выступали следующие субъекты:

• журналисты, авторы комментируемого материала;

• герои комментируемого материала, политические деятели, чиновники (автор отмечает, тот факт, что комментаторы напрямую обращаются к героям вызвавших отклик публикаций: Как вы уже достали своими скидками... ПОДАВИТЕСЬ... Волки);

• интернет-коммуниканты - читатели, оставившие свой комментарий;

• представители иных социальных групп (по территориальному расположению, социальному статусу, национальному признаку и т. п.).

Анализ комментариев показал, что речевая агрессия проявляет оппозицию «свой - чужой»: «те, чье мнение совпадает с мнением комментатора, признаются "своими", тот же, чье мнение отлично от мнения комментатора, однозначно воспринимается как "чужой" и вызывает речевую агрессию» [там же, с. 78].

Автор задается вопросом о целевой составляющей вербализации агрессии и приходит к выводу о том, что многие интернет-комментаторы даже не осознают свою агрессивность. Несмотря на это, существуют люди, способные рефлексивно выразить свои переживания, не перенося агрессию на других субъектов, например: росстат - это та «контора», которая приводит меня лично в бешенство. Почему я эту контору написал с маленькой буквы - в знак полного неуважения к ней. За ее вранье [там же, с. 79].

Речевая агрессия в интернет-комментариях может вербально реализовываться различными способами, однако выделяются определенные предпочтения:

• использование ты-номинаций при обращении (Слышь ты, лаборант тульского заборостроительного ПТУ, лучше бы помал-

кивал) воспринимается как неуважительное, хамское и не остается незамеченным, при этом ты-комментарий маркирует адресата как «чужого»;

• при негативной номинации адресата - автора текста-стимула (Хотелось-бы узнать, чо за крендель написал за СЕРЫЙ город??!!), персонажа (чмошник этот Шепелев!!! Балобол, а не руководитель!) чаще всего используется оскорбительная, грубая лексика, жаргонные и просторечные слова, неологизмы (О народе бы подумал фантановод долбан-н-ый! ты фуфломет!!!);

• активное использование негативно окрашенной просторечной лексики (В чурекскую харчевню врезался какой-то приезжий отморозок и вот тебе уже событие для прессы) сопровождается уловками, позволяющими обойти автоматическую модерацию, когда авторы сообщений для внедрения нецензурной лексики модифицируют ее, удаляя, заменяя или добавляя те или иные графемы, используя знаки препинания, используют латиницу вместо кириллицы, например: звездец; ж па; а не хр... шарахаться; на) (рен; очередной долбоувЪ;

• коммуниканты активно используют оценочные высказывания (Это каким это нужно быть остолопом, чтобы все собрать в одну кучу и потом смачно размазать?); рассуждения с выявлением причинно-следственной связи описываемого события (Чур-кмены все ливневки асфальтом закатали. Вот вода и стоит на дороге); модальность долженствования (Рабочего пытать, пока не сдаст хозяина. А хозяина под расстрел. Раз 10 такое провернуть, больше никто не захочет бодяжить молочко). При этом «все рецепты комментирующего имеют деструктивный характер» [там же, с. 80]. Это приводит к активному использованию императивных жанров скрытой угрозы / предостережения (Скоро народ за вилы будет браться. Это гребанное правительство вообще стыд потеряло!); прямые призывы к активным действиям (Мэра в отставку; лишить прав пожизненно и свободы тоже). Чаще всего призывают к карательным мерам;

• в случае применения генерализации комментирующий может полностью отойти от темы текста-стимула и сообщать о своих проблемах или выражать свое состояние в целом (Как же я ненавижу это государство, и как же мне жалко эту страну).

Подобный агрессивный стиль комментирования второй волной порождает агрессию других коммуникантов. Общий негативный критический настрой комментариев, который, «с одной стороны, свидетельствует о наличии социальной напряженности в

России, об отсутствии толерантности, о возрастании межнациональной неприязни и, с другой стороны, влечет за собой трансформацию картины мира адресата, воздействует негативно на стратегии коммуникативного поведения, вызывает ответную речевую агрессию» [Стексова, 2013, с. 81].

В настоящее время в интернет-коммуникации широкое распространение получило такое явление, как троллинг1 и его разновидности. В некоторых интернет-сообществах такое агрессивное речевое поведение носит характер нормы.

Троллинг можно рассматривать как разновидность кибер-буллинга2 - запугивания в виртуальном пространстве. Следует упомянуть, что изначально термин trolling for newbies использовался в значении «тренировать новичков». «Популяризация слова "тролль" с негативной коннотацией произошла в 2011 году после ряда трагических случаев РИП3-троллинга» [Хуснуллина, 2014, с. 187-188], когда пользователь под псевдонимом «Anonymous» атаковал непристойными сообщениями мемориальные страницы умерших людей. Впоследствии, чтобы передать свою агрессивную направленность, пользователи стали называть себя троллями.

Речевой жанр троллинга со временем стали активно использовать не только в межличностной коммуникации, но и в политических и экономических целях для формирования общественного мнения или продвижения определенного представления о товаре или услуге. Для этого в виртуальном сообществе организуются споры с теми, кто выступает против, имитируя общественное отношение к происходящему.

В работе А. А. Шмакова [Шмаков, 2014] в центре внимания находится жанр троллинга, рассматриваемый с позиций девиантно-го типа коммуникации, протекающей в диалогических форматах интернет-коммуникации: интернет-форумах, блогах и социальных

1 Троллинг (от англ. trolling) - дословно «ловля рыбы на блесну».

2 Cyber bulling - виртуальный террор, получил свое название от англ. bull -«бык», с родственными значениями: «агрессивно нападать, бередить, задирать, придираться, провоцировать, донимать, терроризировать, травить». Это нападения с целью нанесения психологического вреда, которые осуществляются через электронную почту, сервисы мгновенных сообщений, в чатах, социальных сетях, на веб-сайтах, а также посредством мобильной связи. Такое многократно повторяемое агрессивное поведение базируется на дисбалансе власти (физической силы, социального статуса в группе).

3 Русская версия выражения, заключенного в аббревиатуре R.I.P. (Rest in peace), «Да упокоится с миром».

сетях. Под девиантной коммуникацией подразумевается поведение, «отклоняющееся от общепризнанных норм коммуникативного поведения, приводящее к нарушению этих норм и вызывающее необходимость соответствующего реагирования со стороны остальных участников коммуникативного акта» [Шмаков, 2014, с. 163].

А. А. Шмаков относит троллинг и соотносящиеся с ним тактики «флуд», «флейм» и «оффтоп»1 к девиантному коммуникативному поведению, реализуемому пользователями Интернета в виде размещения текстов провокативного характера. Целью такого поведения является нарушение процесса коммуникации и вызов реакции со стороны других коммуникантов. Как отмечает автор, нередки случаи создания сообществ, реализующих данную функцию как основную.

Тактика флуда характеризуется отправкой потока сообщений, не несущих какой-либо смысловой нагрузки применительно к тому контексту, в котором они помещаются. Мотивом подобного коммуникативного поведения выступает желание «оттянуть» внимание с инициального текста, сделать так, чтобы передаваемое сообщение или сообщения попали в фокус внимания всех участников обсуждения. Как только интерес к инициальному тексту пропал и переведен на флуд, поток пустых сообщений прекращается.

Тактика флейма направлена на разжигание спора между участниками коммуникации, изменение темы дискуссии, смещение внимания от темы к личности коммуникантов. Флейм является коммуникативной борьбой, в ходе которой определяются два основных участника, начинающих доказывать свое превосходство. Противники активно используют инвективную лексику, ненормативное словотворчество, невербальные средства (изображения, флеш-анимацию). При этом «текст инициального сообщения быстро теряет свою актуальность, внимание коммуникантов переносится на диалог и полилог, разворачивающиеся в комментариях» [там же, с. 169].

Тактика оффтопа представляет собой сознательное размещение сообщений, не соответствующих обсуждаемой тематике. Чаще всего данная тактика используется интернет-мошенниками и помимо нарушения принципа ситуативной уместности коммуникации представляет угрозу финансовой безопасности коммуникантов.

1 Флуд (от англ. flood) - наводнение; флейм (от англ. flame) - пламя; оффтоп (от англ. off topic) - вне темы.

Наряду с открыто конфронтационными тактиками троллинга существуют тактики, маскирующиеся под кооперативное коммуникативное поведение. Например, тактика эльфинга1, суть которой состоит в том, что провокационные сообщения выдаются как нарочито положительные отзывы. «Эльфы» призывают к пуристскому отношению к коммуникации в сети Интернет, которое само по себе выступает как конфликтогенный фактор.

Таким образом, «в процессе развертывания речевого акта в условиях девиантной коммуникации коммуникативный фокус перемешается с предмета обсуждения на характер обсуждения или личности коммуникантов, что соответствует основной стратегии девиантной коммуникации в диалогических форматах интернет-коммуникации - троллинга - провоцирование собеседника на конфликт и, как следствие, конечный разрыв / прекращение коммуникации» [Шмаков, 2014, с. 172].

Объектом исследования Н.М. Строителева и Н.А. Сабуровой [Строителев, Сабурова, с. 2014] является виртуальный дискурс в жанре флейма, предметом - провокационное речевое поведение в англоязычных ШС-чатах2, реализуемое в рамках коммуникативной роли тролля. Цель исследования - выявить дискурсивные характеристики провокационного речевого поведения.

Флейм тяготеет к фатическим речевым жанрам и имеет ярко выраженную саморепрезентативную функцию. «Чем больше участников вовлекается одновременно в процесс интернет-коммуникации, тем более велика вероятность возникновения флейма [Лутовинова, 2009, с. 242]. Именно поэтому чаще всего флейм обнаруживается в так называемых ГОС-чатах.

Одной из речевых стратегий в таких чатах является стратегия провокации. Провокационный дискурс в целом характеризует-

1 Эльфинг от англ. elf - эльф.

2 IRC (от англ. Internet Relay Chat - ретранслируемый интернет-чат) - протокол прикладного уровня для обмена сообщениями в режиме реального времени. Предоставляет возможность как группового, так и приватного общения. Для группового общения пользователь может отправить сообщение списку пользователей, при этом серверу отправляется список, сервер выделяет из него отдельных пользователей и отправляет копию сообщения каждому из них. Более эффективным является использование каналов. В этом случае сообщение отправляется непосредственно серверу, а сервер отправляет его всем пользователям в канале. Как при групповом, так и при приватном общении сообщения отправляются клиентам по кратчайшему пути и видимы только отправителю, получателю и входящим в кратчайший путь серверам.

ся как конфликтный. Основным признаком такого дискурса является вызов у адресата отрицательной эмоциональной реакции, вплоть до агрессии.

Исследователи отмечают, что «речевое поведение тролля -один из эмоциональных и оценочных типов воздействия, который соотносится с областью межличностных субъективно-эмоциональных отношений. Задача тролля - "зацепить" собеседника с помощью своеобразных речевых крючков» [Строителев, Сабурова, 2014, с. 176], ввести в заблуждение, вызвать сомнение в существующем положении дел, нарушить коммуникативные ожидания партнера, высказать конфронтационное мнение, игнорировать мнение собеседника, унизить и оскорбить партнера по коммуникации и его окружение.

В результате анализа более 1500 выдержек из англоязычных IRC-чатов авторам удалось классифицировать их по ряду речевых тактик [там же, с. 177-178]:

• высмеивание, например:

<Billy> Why're u so fat? / Почему ты такая жирная?1

<Marry> My bf says that I'm the most beautiful girl in the world, so shut up / Мой парень сказал, что я самая красивая девушка в мире, так что заткнись...

<Billy> Helen of Troy pulled Greece and Troy in the war, but u can't even pull in your stomach in your photo / Елена Прекрасная втянула Грецию и Трою в войну, а ты даже не способна втянуть свой живот на фотографии.

• пренебрежительность;

• приписывание негативных качеств;

• игнорирование фактов (тролль выбирает один из отрицательных фактов, игнорируя остальные, акцентирует внимание собеседника на этом факте, заставляя последнего терять самообладание);

• тотальное отрицание;

• обвинение оппонентов в троллинге, например: <reptile> Are u kidding me? «Вы издеваетесь?»

<AirMonk> Don't mind, reptile is just a typical fat troll who is

purposely writing using CapsLock / Не обращай внимания, reptile всего лишь типичный толстый тролль, нарочно пишет капслоком.

<reptile> I'm not a troll!! / Я не тролль!

<AirMonk> Yeap, we all believe u... / О, да, мы все тебе верим...

1 Здесь и далее перевод примеров речевых тактик Н.М. Строителева. Примеры приводятся по: [http:bash.org/7top]. (Дата обращения: 20.04.2014.)

<reptile> I. am. not. A. troll!!! /Я. не. тролль!!!

• шутки;

• двойная игра;

• апелляция к достоверным фактам (предполагает наличие дополнительных знаний по теме обсуждения у тролля, используется ход «конфронтационное мнение»);

• резкая смена поведения;

• требование доказательств;

• пауза в диалоге.

Понять, достигла ли речевая стратегия своей цели, можно по перлокутивному эффекту, который проявляется в ответной речевой реакции адресата на провокацию тролля, а именно: реакция партнера по коммуникации в виде ответного упрека, угрозы, предложения / требования прекратить разговор, уничижительной характеристики партнера свидетельствует о перлокутивном успехе троллинга.

Таким образом, отличительными чертами троллинга как про-вокативного речевого поведения в виртуальном дискурсе выступают следующие параметры [Строителев, Сабурова, 2014, с. 179]:

• троллинг осуществляется исключительно в виртуальных сообществах;

• он обладает механизмом быстрого возбуждения лавинообразной агрессии, мгновенно распространяющейся на большинство участников данного сообщества;

• у потенциальной жертвы отсутствует возможность физического или визуального контакта с инициатором конфликта;

• троллинг характеризует специфичный набор речевых стратегий и тактик.

2.5. Экспериментальные исследования речевой агрессии

Отличительной особенностью экспериментальных исследований является их антропологическая направленность. Экспериментатор задается целью проникнуть в суть человеческого поведения, сформировать когнитивные механизмы, запускающие агрессивное поведения человека, задать алгоритмы, тормозящие реализацию агрессии. Зачастую именно в процессе наблюдения за вербальными реакциями человека в экспериментальных условиях удается приблизиться к пониманию того, каковы агрессивные модели, характерные для носителей той или иной лингвокультуры, в зависимости от сочетания внешних условий среды, а также в зависимости от

индивидуально-личностных особенностей агрессора, жертвы агрессии, наблюдающего за актом агрессии.

Т.В. Базжина в поисках ответа на вопрос о том, как носитель русского языка ведет себя в аверсивных ситуациях, т. е. в ситуациях, которые провоцируют отвращение и антипатию, провела эксперимент [Базжина, 2004]. Группе респондентов (студентов в возрасте 19-22 года, в составе 23 женщин и шести мужчин) было предложено закончить стимульную фразу с открытым финалом: «Я публикую его записки из мести и надеюсь, что это будет ему неприятно. Однако пусть он знает, что я готов разделить с ним баснословный гонорар, который принесет мне эта публикация, но только с одним условием...» - и указать ключевые слова, которые позволили им закончить эту фразу именно так.

Анализ ответов указывает на то, что испытуемые оценивают интенцию говорящего как агрессивную, как желание причинить вред, сделать неприятно. Ответные реакции испытуемых на подобный стимул можно условно разделить на три группы:

1) будет по-моему - навязывание действия слабой стороне, вынуждение адресата действовать определенным образом (40,7% ответов): он признает, что моя месть удалась; пусть он укажет меня в своем завещании; он отдаст мне для публикации остальные свои записки и письма;

2) фрустратор должен исчезнуть из моей жизни (34,4%): я больше никогда его не увижу; он никогда больше не побеспокоит меня, не встанет у меня на пути; он должен немедленно по прочтении этого обращения уехать в Австралию и остаться там навсегда - стремление полностью устранить аверсивный стимул и не допустить переговоров;

3) мне за это ничего не будет (20%): пусть он не знает, кто я; он пообещает не публиковать мои личные дневники; он не подаст на меня в суд.

При этом в ответах всех испытуемых прослеживается принципиальная интенция: «пусть он действует мне во благо».

В следующем эксперименте по моделированию поведения в ситуациях фрустрации в «слабой» и «сильной» позициях отмечается, что при близких отношениях с фрустратором испытуемые, действуя из слабой позиции, реагируют на ситуацию речевыми стереотипами, что само по себе свидетельствует о владении нормами языкового общения, принятыми в данной лингвокультуре. Однако подобная конвенциональная реакция не оказывается продуктивной в экспериментальных условиях, так как резко расходит-

ся с психологическими конвенциями неагрессивного взаимодействия. Интересно и то, что из позиции сильной стороны испытуемые редко используют этикетные формулы обращения, требования оформляются четче и подаются жестче. Действуя из слабой позиции, испытуемые используют извинения, ссылки на вину третьей стороны. Логика действий подобных непродуктивных реакций такова: «если мне что-то нужно, то ты мне должен это сделать; если кому-то это нужно, я буду выяснять, действительно ли ему это нужно, а может, он без этого обойдется» [Базжина, 2004].

В ситуации, когда испытуемый не имеет возможности ответить фрустратору, на ситуацию он реагирует исключительно бранной лексикой, что является свидетельством того, что ситуация неразрешима и испытуемый коммуникативно разрешает ситуацию своего бессилия, констатируя собственную слабую позицию при помощи табуированной в данной культуре лексики. В той же ситуации, будучи в роли фрустратора, ответы испытуемых можно классифицировать по следующим группам:

1) ответы, содержащие квазипродуктивное разрешение ситуации (открою окно и извинюсь);

2) квазиизвинения (прости, дружок, я не хотела; ой-ой-ой, какая жалость);

3) самообвинения и самоизвинения (ах, вот дура. Бедный, надеюсь, я его не сильно обрызгала);

4) агрессивная констатация (ха-ха, ничего, со мной тоже случалось);

5) стратегия самосохранения (поеду побыстрее, чтобы заднее стекло осталось целым);

6) осознание себя потерпевшей стороной (ой, ну надо же, что-то мне сегодня не везет с лужами).

В исследовании А.В. Лысовой вербальная агрессия рассматривается как индикатор дезадаптивных отношений в семье и предпосылка для проявления физической агрессии. Семейный скандал рассматривается как активная форма вербальной агрессии, который чаще всего выражается посредством криков, оскорблений, угроз причинить физическую боль. Анализируются ответы 1600 носителей русского языка (5,5% населения России, 743 мужчины и 857 женщин в возрасте от 18 до 96 лет) на вопрос «Практически в каждой семье время от времени возникают недопонимания и конфликты. Бывают ли в Вашей семье ссоры, скандалы, и если да, то как часто7»

Автором было выявлено, что число семейных скандалов составляет примерно три в месяц, что выше уровня так называемого «обычного насилия» (common couple violence). Чаще всего ссорятся муж и жена / партнеры (42%) (чаще мужчины), реже дети и родителя (11%) (чаще женщины). Возрастной группой, наиболее подверженной семейным ссорам, оказалась группа молодежи в возрасте от 18 до 29 лет.

Важным моментом в подобного рода исследованиях становится упоминание того факта, что в самоотчетах респондентов речь идет не о частоте скандалов / ссор как таковых, а о восприятии респондентами того, что происходило в их семьях как скандал [Лысова, 2007, с. 135].

В работах Л. Р. Комаловой [Комалова, 2013 а; 2014 а; 2014 б] освещается экспериментальное исследование ответной речевой агрессии на материале русскоязычной письменной речи молодежи в условиях конфликта и фрустрации. Актуальность подобных исследований обусловливается потребностью в поиске механизмов нейтрализации деструктивных последствий агрессивного речевого поведения в обыденной жизни.

Различение агрессии инициативы и ответной агрессивной реакции расширяет область лингвистических изысканий относительно состояния агрессии, соотнося вербальные индикаторы агрессии с разработанными и подтвержденными в психологии и социологии классификациями видов и форм агрессии. Например, «прямая физическая агрессия соотносится с описанием в речи совершаемых физических действий деструктивного характера по отношению к другому субъекту; негативизм - с высказываниями оппозиционного содержания против авторитетов, руководства, устоявшихся традиций, требований, правил или законов; обида -со словесным проявлением зависти, недовольства и ненависти» и т.д. [Комалова, 2014 б, с. 189].

Целью проводимого эксперимента является выявление потенциала письменной речи в отношении диагностики прогнозирования развития агрессивного речевого поведения партнера. Исследуются три типичные ситуации статусно-ролевого общения: конфликт в родительской семье, конфликт в группе сверстников, конфликт в организационной среде.

В эксперименте принимали участие 50 носителей русского языка (43 женщины и 7 мужчин в возрасте 20-23 лет). Им было

предложено описать, как они будут реагировать на тексты-стимулы в моделируемых ситуациях. Каждая ситуация состояла из трех тактов. С каждым тактом психологическое фрустрирующее давление на испытуемого увеличивалось. Предварительно испытуемые прошли психологическое тестирование, в котором определялись свойственные им формы агрессивных реакций.

Статистическая обработка данных позволила зафиксировать следующую статистически достоверную закономерность: «зарождение (первое проявление речевой агрессии) -> развитие (усиление агрессивного ответа) -> пик (наибольшая концентрация агрессивных реакций в речи) -> спад (снижение уровня агрессивной реакции)» [Комалова, 2013, с. 192].

Корреляционный анализ результатов психологического тестирования и значений признаков вербальной реализации видов ответной агрессии в группах женщин и мужчин статистически подтвердил положительную корреляцию для группы мужчин по признаку «речевая агрессия» в ситуации конфликта между сверстниками и по признаку «раздражительность» в ситуации конфликта в семье. Для группы женщин статистически достоверная положительная корреляция подтвердилась по признакам «речевая агрессия», «косвенная агрессия», «подозрительность» в ситуации конфликта в организационной среде и по признаку «обида» в ситуации конфликта между сверстниками. Отрицательная корреляция статистически подтвердилась для группы женщин по признаку «негативизм» в ситуации конфликта между сверстниками.

Зафиксированное распределение признаков вербальной реализации ответной агрессии демонстрирует тенденцию к усилению сдерживающих механизмов в ситуациях социально-ролевой асимметрии применительно к ситуации в целом. При этом каждая ситуация характеризуется своим жанровым составом вербализованной ответной агрессии. Отмечаются различия в репертуаре речевой агрессии, характерном для групп женщин и мужчин. Перспективность подобных исследований обусловливается возможностью создания алгоритма автоматизированной фильтрации сообщений агрессивного содержания в потоке письменной спонтанной речи для различных аудиторий в среде Интернета.

В исследовании Л.М. Закоян сопоставляются способы выражения агрессии в русском и английском (американском варианте) языках на материале текстов печатных СМИ и художественной

литературы. Объектом данного исследования являются лексико-семантические особенности выражения речевой и неречевой агрессии.

Под речевой агрессией автором понимается «форма речевого поведения, нацеленного на оскорбление или преднамеренное причинение вреда человеку или группе людей, сопровождающаяся эмоциональным состоянием говорящего и применением инвектив-ной лексики» [Закоян, 2010]. Речевая агрессия препятствует гармоничному общению участников разговора и часто приводит к коммуникативному дисбалансу или нарушению норм этикета. Во многих случаях она становится первым шагом на пути к возникновению неречевой или физической агрессии [там же].

Неречевую агрессию автор определяет как вид эмоционального реагирования и воздействия, находящий свою реализацию в форме физических и других несловесных действий, нацеленных на причинение морального или физического вреда объекту агрессии или даже на уничтожение и лишение жизни другого человека или группы людей [там же].

Использование категории «вербализация неречевой агрессии» при анализе письменных текстов обосновывается тем, что случаи описания физической агрессии (статьи о совершении различных насильственных действий, когда идет детальное описание агрессивных актов, начиная от побоев и заканчивая совершением убийств) составляют значительный объем информационных сообщений современных СМИ в любой лингвокультуре.

На основе выборки из словарей, анализа языкового материала и опроса информантов Л.М. Закоян собирает разрозненные лексические единицы, выражающие состояние агрессии, в тематические группы, соотнося их (единицы) с типами агрессии, грамматической категорией и сферой употребления конкретной лексической единицы. В общем виде предлагаемая иерархия представлена в таблице 1 (в нашей редакции).

Таблица 1

Группа лексических единиц

семантического поля «аг )ессия»

Описание актов физической агрессии Речевая агрессия

Граммати-

ческая Глаголы Существительные Глаголы Существительные

категория

Что описывает • Физическое воздей- • Номинации • Словесное • Оскорбление

лексическая ствие на объект образа агрессора нападение • Угроза

единица (нанесение удара) • Агрессивное • Грубое • Порицание

• Отрицательное эмоциональное речевое (упрек, обвине-

воздействие на объект: состояние: поведение ние)

а) разрушительное а) название нега- • Угроза • Насмешка

воздействие с целью тивных эмоций, • Порицание (ирония, кол-

нанесения вреда, б) название • Насмешки кость)

б) лишение жизни процесса пребы-

живого существа вания субъекта в

• Агрессивное эмоцио- агрессивном

нальное состояние: эмоциональном

а) приведение в агрес- состоянии

сивное эмоциональное • Агрессивные

состояние, действия

б) становление агрес- • Номинации

сивного эмоциональ- средства (орудия)

ного состояния, агрессивных

в) пребывание субъек- действий

та в агрессивном

эмоциональном со-

стоянии

Руководствуясь представленной классификацией лексико-семантических единиц при анализе языкового материала на русском и английском языках, Л.М. Закоян приходит к следующим выводам [там же]:

• в языковом сознании носителей русского языка понятие речевой агрессии в СМИ почти всегда связано с понятием власти; наряду с этим американские СМИ стремятся стереотипизировать значение слова «aggressive» и зафиксировать смысл данного слова с позитивным значением в восприятии представителей американской лингвокультуры;

• в современной русскоязычной и англоязычной (США) художественной литературе для описания агрессивного состояния часто используется нецензурная лексика в речи персонажей;

• в современном английском языке по сравнению с русским не были выявлены группы глаголов словесного нападения и грубого речевого поведения;

• русскому языку и американскому варианту английского языка присущи все группы существительных неречевой / физической агрессии.

Целью исследования Н.С. Якимовой является выявление специфики концептуализации и выражения речевой агрессии в русской и американской лингвокультурах в ситуациях повседневной коммуникации.

Под речевой агрессией автор понимает «использование вербальных и паравербальных средств, противоречащих институа-нальным и ситуативным нормам коммуникации, с целью нанесения вреда или ущерба коммуникативной позиции и самооценки другого лица» [Якимова, 2012].

Ссылаясь на Д. Инфанте, к экстралингвистическому компоненту исследователь относит личностные, ситуационные и общественные факторы (табл. 2).

Таблица 2

Предпосылки агрессивного речевого поведения [там же]

(Психо)биологически обусловленные Социально обусловленные

1. Личностные факторы

- врожденная агрессивность; - социальный статус;

- темперамент; - общий уровень культуры;

- генетическая предрасположенность; - уровень речевой культуры;

- пол; - уровень образования;

- возраст - имеющийся социальный опыт;

- гендерный тип личности

- этническая принадлежность

2. Ситуационные факторы

- окружающая обстановка;

- поведение собеседника;

- физическое состояние коммуникантов;

- психическое состояние коммуникантов;

- социальная роль

3. Общественные факторы

- национальный менталитет (генетически - национальный менталитет (компоненты,

наследуемые компоненты) приобретенные в процессе воспитания);

- этнолингвокультурная норма;

- агрессивность общества (среды);

- влияние СМИ

Исследователь выделяет следующие тактики агрессивного коммуникативного поведения: возмущение, упрек, оскорбление, угроза, насмешка, колкость, демонстрация обиды, прерывание контакта, констатация некомпетентности, злопожелание / отсыл.

Анкетный опрос группы испытуемых (россияне / американцы, мужчины / женщины) выявил различия испытуемых по уровню агрессивности. Анализ данных, полученных с использованием методики стимульного текста, показал, что отрицательные воспоминания респондентов чаще всего связаны с человеком того же пола. Как у российских, так и у американских респондентов отрицательные воспоминания чаще всего связаны с мужчинами - у мужчин, с женщинами - у женщин [Якимова, 2012].

На основе обобщения данных, полученных в ходе речеси-туативного эксперимента с использованием ситуаций с открытым типом ответа, были сделаны следующие выводы [там же]:

• в коммуникативном поведении российских респондентов мужского пола для выражения агрессии чаще всего используются тактики возмущения, насмешки и угрозы, но не используется тактика злопожелания, тактики насмешки и констатации некомпетентности встречаются крайне редко;

• в коммуникативном поведении российских респондентов женского пола для выражения агрессии чаще всего используются тактики возмущения, упрека и колкости, тактики насмешки, констатации некомпетентности встречаются крайне редко;

• в коммуникативном поведении американских респондентов мужского пола для выражения агрессии чаще всего используются тактики возмущения, колкости и прерывания контакта, тактики оскорбления, демонстрации обиды и злопожелания не встречаются вообще;

• в коммуникативном поведении американских респондентов женского пола для выражения агрессии чаще всего используются тактики возмущения, упрека, колкости и прерывания контакта, тактики констатации некомпетентности и злопожелания не встречаются вообще.

На собственно лингвистическом уровне для россиян в целом характерно использование следующих вербальных маркеров агрессии [там же]:

1) на лексическом уровне:

- оценочные междометия и частицы;

- фамильярные обращения;

- разговорные выражения, просторечная лексика и лексика сниженного стиля;

- обидные номинации;

- преувеличения;

2) на синтаксическом уровне:

- неполные предложения;

- нераспространенные предложения с глаголом в повелительном наклонении;

3) на графическом уровне (отражение фонетического уровня в письменной речи):

- восклицательные знаки;

- многоточия в конце предложения;

- использование заглавных букв.

Репрезентантом речевой агрессии в коммуникативном поведении российских мужчин также является использование обращения «ты» в ситуациях, когда это недопустимо (в отношении лиц, старших по возрасту и по положению). Для российских женщин характерным репрезентантом речевой агрессии является использование лексики с положительной коннотацией, не соответствующей ситуации, для воплощения тактики колкости.

На собственно лингвистическом уровне для американцев в целом характерно использование следующих вербальных маркеров агрессии [Якимова, 2012]:

1) на лексическом уровне:

- разговорные выражения, просторечная лексика и лексика сниженного стиля;

- обидные номинации;

- фамильярные обращения;

- оценочные междометия и частицы, используемые для выражения насмешки;

2) на синтаксическом уровне:

- неполные предложения;

- использование в ситуациях неофициального общения сложных аналитических конструкций, характерных для официального стиля;

3) на графическом уровне (отражение фонетического уровня в письменной речи):

- сочетание восклицательных и вопросительных знаков;

- использование кавычек или авторских ремарок как способа передачи интонации.

Для американских женщин характерным репрезентантом речевой агрессии является использование оценочных наречий.

В исследовании Н.В. Вязигиной рассматриваются особенности проявления речевой агрессии мужчин и женщин на материале судебных лингвистических экспертиз по статье 130 Уголовного кодекса РФ «Оскорбление» [Вязигина, 2010].

Оскорбление, по мнению Ю.В. Щербининой, является одной из наиболее очевидных форм речевой агрессии (в ряду таких форм, как угроза, насмешка, порицание (упрек, обвинение), жалоба, сплетня) [Щербинина, 2006, с. 155]. При этом под оскорблением понимается «любое слово или выражение, содержащее обидную характеристику адресата. <...> Оскорбление реализует чаще всего явную и сильно выраженную вербальную (речевую - уточнение наше. - Л. Р.) агрессию, поскольку практически всегда оно воспринимается адресатом как однозначно негативное, обидное, унизительное, неприемлемое высказывание. Структурная схема оскорбления такова "Ты - Х"» [там же, с. 155-163].

В поисках критериев для разграничения агрессивности и агрессии по отношению к речевым проявлениям мужчин и женщин Н.В. Вязигина обращается к работе Е.П. Ильина «Пол и гендер», в которой отмечено, что существуют определенные различия в агрессивности мужчин и женщин, а также в том, в какой форме ими проявляется агрессия [Ильин, 2010, с. 227].

Так, исследователь утверждает, что [там же, с. 210-211, 228-229]:

• женщины склонны к агрессии не меньше мужчин, но более выраженные эмпатия, тревожность и чувство вины не позволяют им открыто проявлять агрессию там, где мужчины себя не сдерживают;

• женщинам свойственно больше сомневаться в своей правоте, но в случаях, когда они считают свои действия справедливыми, женщины не подавляют в себе проявления агрессии;

• женщинам в большей степени свойственна аутоагрессия (направленная на себя), а мужчинам - гетероагрессия (направленная на других);

• с обыденной точки зрения мужчины воспринимаются более агрессивными, чем женщины, а женщины - более конфликтными, подозрительными, обидчивыми и вспыльчивыми, чем мужчины;

• женщины более склонны к проявлению скрытых форм враждебности, выраженных в пренебрежительном обращении, игнорировании или обесценивании социального статуса объекта агрессии;

• считается, что женщины свободнее мужчин проявляют свою эмоциональность, причем с возрастом эта разница увеличивается за счет маскировки мужчинами своих эмоций в силу социальных норм и запретов;

• в мужских группах поддразнивание наблюдается чаще, чем в женских группах.

Перечисленные различия обусловливаются различиями в воспитании и усвоении представителями разного пола социальных норм: «то, что "прилично" женщине, "неприлично" для мужчин, и наоборот» [Ильин, 2010, с. 160-161].

Опираясь на описанные основания, Н.В. Вязигина анализирует вербальные репрезентанты агрессии мужчин и женщин на русскоязычном материале по трем составляющим:

1) субъект агрессии как представитель мужского или женского пола;

2) объект агрессии как представитель мужского или женского пола;

3) форма выражения агрессии.

В результате проведенного анализа конфликтных ситуаций и вербального выражения агрессии, имевшей место в данных ситуациях, исследователь приходит к следующим выводам об особенностях речевой агрессии по отношению к адресату своего или противоположного пола [Вязигина, 2010]:

1) ситуации, когда участники конфликта - лица разного пола, встречаются приблизительно в полтора раза реже, чем ситуации, в которых участники конфликта одного пола. Это свидетельствует о том, что в ситуации общения с лицом противоположного пола человек в большей степени контролирует свою речевую деятельность, чем при общении с лицом своего пола;

2) в ситуации, когда объектом речевой агрессии является женщина, в брани обязательно присутствует грубая актуализация пола адресата, содержащая оценку с позиции несоответствия ген-дерным нормам, принятым в обществе (например, словами типа шлюха; шалава, ребенок у тебя неизвестно от кого; грязная женщина, у тебя все дети от разных мужчин; проститутка; подстилка и т. п.), а также брань сексуального характера;

3) в ситуациях, когда оба участника конфликта женщины, в брани в негативном ключе репрезентируются особенности внешности адресата (мартышка; полумужичка; волосатая и т.п.);

4) в ситуациях, когда оба участника конфликта женщины, нередки случаи взаимного оскорбления как защитной реакции на предшествующее проявление агрессии;

5) в ситуациях, когда оба участника конфликта мужчины, объект агрессии номинируется говорящим либо с позиции несоответствия ожиданиям говорящего (трус; проходимец; аферист; мелкий человек), либо с позиции несоответствия гендерной норме гетеросексуальной ориентации (педераст; я тебя имел и т.п.);

6) норма ожиданий для мужчин, выраженная в показателях речевой агрессии, является более высокой, чем норма ожиданий для женщин;

7) мужчины, выражая агрессию по отношению к мужчине языковыми средствами, часто используют жаргонную лексику (салага; мусор; легавый; не прыгай кочетом и т.п.), что свидетельствует, о более частотном использовании жаргона мужчинами вообще, о стремлении вербально обособить гомогенные мужские группы с помощью использования жаргонных средств;

8) особую группу лексики, служащей для вербализации агрессии, составляют зоосемантические номинации типа коза, козел, мартышка, корова, кобыла, слизняк и т.п.; лексика данного типа в равной степени используется как по отношению к мужчинам, так и по отношению к женщинам; наиболее часто к зоонимам прибегают женщины, высказываясь в адрес женщин, и мужчины высказываясь в адрес мужчин; наиболее редкими являются ситуации, в которых мужчина использует зоонимы, высказываясь в адрес женщины, обычно в таких ситуациях используется слово сука.

ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ

Исследованием вербализации различных видов и форм агрессии занимаются многие отечественные лингвисты, решая широкий спектр теоретических и прикладных задач.

Агрессия в терминах лингвистов - это разрушение гармоничного строя коммуникации; наступательное доминирующее речевое поведение; вербализованное эмоциональное реагирование; дискомфортно-психологическое общение; речевой акт, заменяющий агрессивное физическое действие; нежелательное явление; вторжение в когнитивное речевое пространство адресата; коммуникативный дисбаланс.

Отметим, что отечественные лингвисты исследуют вербальную реализацию разных видов агрессии в основном на материале русской и английской лингвокультур. Детально представлено описание средств реализации агрессии на лексико-семантическом, грамматическом, синтактико-стилистическом и прагматическом уровнях языка.

Указанные ниже маркеры можно отнести к перечню критериев, позволяющих распознавать образцы речевой агрессии в потоке подготовленной и спонтанной речи носителей русского языка.

Первостепенной важностью в указании на агрессивные эмоции коммуникантов обладает лексика [Ларионова, 2009]. С помощью лексических средств, как правило, выражается активная, открытая речевая агрессия. Лексика русского языка может выражать негативную оценку сама по себе или под влиянием метафорического контекста [Ениколопов, Кузнецова, Чудова, 2014, с. 285]. На лексико-семантическом уровне маркерами агрессии в речи является (по данным: [Апресян, 2003; Жельвис, 2007; Клушина, 2008; Черкасова, 2011, с. 63-68; Ениколопов, Кузнецова, Чудова, 2014, с. 285, 307-309] и др.):

- наличие негативно окрашенных экспрессивных лексем, относящихся к семантическому полю «агрессия»: со значением разрушительных действий, отрицательных эмоциональных состояний и негативных оценок (взорвать, печальный, врезать, дать пощечину, обнаглевший, обидно и дико, с ума сойти, напугать, отнялась речь, пожирать, тихий ужас), со значением смерти (его не спасти, покончить с собой, смертельно больной, предсмертная записка, мертвый, похороны, труп, покойный, смертельный), со значением обмана / разоблачения (этого не скрыть, нечего скрывать, разоблачать, откровения, рассказать правду без прикрас и фальши, обнародовать правду);

- использование неологизмов, оценочность которых может быть связана как с мотивирующей базой (например, собственные имена лиц, слова с негативным денотатом и т. д.), так и со словообразовательными средствами (например, сиркированные суффиксы -щина, -ость, -ация, -изм, -ист, -ец, -оид, размерно-оценочные суффиксы, префиксы а-, без-, анти-, контр-, де-, квази-, псевдо-, -экс) (Мизулинщина оказалась весьма заразным явлением в российской реальности; В России набирает силу антипутинское молодежное движение);

- использование агрессивных сравнений и метафор (У «Спартака.» играть вышли 11 жирных котов);

- использование слов, содержащих только отрицательную характеристику для номинации, контекстуальное употребление которых может быть расценено как агрессивное или оскорбительное (дрянь, сволочь, мразь, фашист, шлюха, проститутка);

- использование ксенофобизмов, служащих для обозначения определенного этноса или являющихся маркерами религиозной принадлежности (чучмек, хач, хачик, даги, негр, цыгане и т.д.; нехристь, шахид, ваххабит);

- использование слов в переносных значениях с презрительной, уничижительной, бранной окраской (черный, чурка, чурбан, черножопый), часто в этом случае речь идет о зоосемантических метафорах с агрессивным компонентом (скотина, козел, гад, свинья);

- использование инвектив (бранных слов), обсценной (непристойной) и стилистически сниженной (разговорной, просторечной) лексики, кличек, дисфемизмов, словесных ярлыков при обращении к человеку, в адрес человека (фашистско-олигархическая клика ощущает неустойчивость своего положения; Ну не такие же вы, в конце концов, идио... пардон, фантазеры);

- использование жаргонных слов, часто уже ангажирующих агрессивный компонент и нередко имеющих негативную оценку, которая в «непривычном» для жаргонизмов окружении только усиливается в результате диссонанса с литературным контекстом, арготизмов (А на фига нам нужен такой фонд?; Калужский оппозиционер пообещал «замочить» Оргкомитет «Сочи-2014»);

- определенных идеологем и стереотипов, которые целенаправленно воздействуют на сознание адресата, в частности базовой идеологемы «образ врага»;

- использование эвфемизмов с агрессивной семантикой;

- использование безысключительной и усилительной лексики (вся, весь, просто, единственный, мгновенно, немедля, невероятно, сенсационный, нет равных, оружие века, самый);

- реализация национально-культурного «агрессивного» компонента значения слова;

- использование иноязычных слов, выполняющих или функцию «экспансии» русского языкового пространства (аутсорсинг, варрант, денонсация, консумация, куртуазный маньерист, маржа, ритейл, спрэд, эккаунтинг, энигматичный, эстимейт), или уничижительную функцию по отношению к адресату (когда адресант специально использует слова иноязычного происхождения, заведомо непонятные адресату, или же автор демонстрирует свое негативное, агрессивное, отношение к описываемому);

- повествование от первого лица и прямое обращение к читателю с призывами и риторическими вопросами, содержащими негативные установки по отношению к предмету повествования;

- использование просторечной лексики для создания эффекта близости с читателем;

- использование гиперболы для придания высказыванию агрессивного тона (куда ты запихал мой рюкзак?).

На грамматическом уровне индикаторами агрессии в речи является (по данным: [Апресян, 2003; Гречихин, 2008, с. 16; Черкасова, 2011, с. 71-72] и др.):

- использование глаголов повелительного наклонения;

- использование глаголов аффективного воздействия;

- использование перформативов (я спрашиваю, долго это будет продолжаться?);

- наличие суффиксов, привносящих в значение слов уничижительный, оскорбительный или снисходительный коннотатив-ный оттенок;

- употребление грамматической категории одного рода вместо другого (грамматическая метафоризация), в результате «эффект неприятия достигается противоречием между лексическим значением и грамматической формой»;

- транспозиции грамматического рода, сигнализирующая о наличии женских признаков у мужчины (баба, девчонка по отношению к мужчине);

- транспозиция числа и лексико-грамматических разрядов в грамматических окказионализмах при создании общего определенного аксиологического регистра;

- манифестация новой антропоморфной валентной связи, характерной для ненормативного (жаргонного) или разговорного словоупотребления.

К синтактико-стилистическим маркерам речевой агрессии относятся (по данным: [Ениколопов, Кузнецова, Чудова, 2014, с. 285] и др.):

- стилистически маркированные лексические формы, в частности диминутивы (Воришку, взломавшего магазин, задержали охранники; Пресловутые французские «мистральки»);

- использование концептуальной метафоры, метонимии, метафорического эпитета, сравнения, а также иронии и сарказма, выражающих агрессию;

- организация текста по принципу создания контраста;

- использование просторечных фразеологизмов;

- использование неполных, нераспространенных предложений;

- использование синтаксических повторов, отрицания;

- использование инвертированного порядка слов и эллиптических конструкций.

Прагматическими индикаторами агрессии в речи является (по данным: [Шейгал, 1999; Ениколопов, Кузнецова, Чудова, 2014, с. 286] и др.):

- использование стратегии понижения статуса объекта, описываемого в тексте;

- навешивание ярлыков, характеризующихся идеологизиро-ванностью, субъективностью и предубежденностью;

- переход на личности;

- умаление значимости (всякие, разные, какой-нибудь там);

- абсолютное доминантное положение адресанта по отношению к адресату;

- недоверие к оппоненту, сомнение в достоверности его слов (могут использоваться кавычки и лексические маркеры, такие как якобы, так называемый, пресловутый);

- дистанцирование с адресатом, создание чуждости (эти, они, и иже с ними, там, заморские, забугорные, заграничные);

- применение игры слов, каламбура, которые в косвенной форме выражают содержание непристойного характера, направленное на персонаж (Раша тудей, Раша сюдей; Мизулина запретила россиянам сосать);

- перегруженность текста негативной информацией, основная цель которой произвести впечатление на воображение реципиента;

- нарушение логики высказывания посредством сближения неоднородных, неоднопорядковых фактов / явлений; неправомерного противопоставления / генерализации / обобщения / включения одного понятия в другое как якобы видовое в родовое; представления субъективного суждения / мнения или оценки единственно возможными или общеизвестными; категорического утверждения без ограничения или конкретизации (Если женщина идет с опущенной головой - у нее есть любовник!).

К графическим маркерам речевой агрессии можно отнести следующие (по данным: [Черкасова, 2011, с. 59; Якивова, 2012] и др.):

- частотное использование восклицательного и вопросительного знаков;

- использование многоточия в конце (неполного) предложения, разбиение предложения многоточием;

- использование кавычек или авторских ремарок как способа передачи интонации;

- использование бранных слов, которые не публикуются полностью, сокращенных фраз;

- графическое выделение сегмента слова / буквы / словосочетания (шрифтовое: полужирный шрифт, курсив, стиль шрифта, капитализация, иноязычная графика (меИеджеЯ по персоналу)).

Активнее всего отечественные лингвисты изучают речевую агрессию в СМИ и Интернете.

Исследователи вербальной реализации агрессии в текстах средств массовой информации утверждают, что именно речевая агрессия на страницах печатных СМИ является эффективным приемом воздействия на массовое сознание и может быть отнесена к наступательному типу агрессии как таковой, т.е. является намеренной. Эффект воздействия реализуется за счет создания резкого контраста, когда отдельные проявления речевой агрессии макси-

мально ярко выделяются на фоне нейтрального стиля публикации. «Использование агрессивных высказываний в надлежащем контексте обеспечивает журналисту доминирующую позицию в диалоге с читателем и тем самым дает возможность насаждать определенные концепты и представления о реальной действительности и определенных субъектах» [Басовская, 2004, с. 257-262].

При этом анализ непосредственно языковых и речевых составляющих подобных публикаций дает возможность диагностировать и агрессивность автора текста, и провоцируемый у читателя на уровне восприятия потенциал агрессии, который в большей мере актуализируется у индивидов, склонных агрессивно реагировать на раздражители. Иными словами, специализированный анализ «агрессивных» текстов печатных СМИ позволяет выявлять эксплицируемые вербальные средства выражения агрессии и определять индивидуально-личностные относительно устойчивые черты характера автора текста.

Анализ агрессивного вербального поведения в произведениях художественной литературы свидетельствует об инструментальном характере агрессии для создания образа определенного персонажа в основном за счет оценочных и негативно окрашенных лексических единиц.

Наиболее ярко исследования речевой агрессии представлены на материале публичного политического дискурса. В данном случае также активно используется контраст как прием, когда на фоне негативного представления о противнике навязывается позитивный образ говорящего. Таким образом «формируется "черно-белое" оппозиционное мышление, которое является источником скрытых или явных социальных конфликтов. Целевая установка подобного дискурса состоит в создании коммуникативной вертикали между коммуникатами либо в прекращении коммуникации и превращении ее в монологическое общение» [Глебов, Родионова, 2008], что, в свою очередь, обеспечивает возможность максимального речевого воздействия на массового адресата. То есть речевая агрессия в данном случае является инструментальной, используемой для достижения иных, нежели нанесение вреда и ущерба, целей.

Сопоставительные исследования речевой агрессии на материале двуязычия позволяют описать речевые портреты представителей отдельных лингвокультур. В частности, существуют данные о специфике реализации речевой агрессии россиянами, американцами, немцами.

Экспериментальные данные подтверждают различия в уровне агрессивности представителей различных лингвокультур, а также различия слухового восприятия агрессивного речевого поведения представителями иноязычной культуры. Следует отметить существование определенной специфики в выборе мужчинами и женщинами тех или иных средств выражения речевой агрессии, использования речевой агрессии по отношению к оппоненту одного и другого пола.

Определенно то, что исследователи агрессии не останавливаются на констатации факта агрессивного поведения и особенностей его реализации в языке и речи. Конечной целью является разработка действенных механизмов снижения негативных последствий речевой агрессии, возможного предупреждения крайних форм агрессивного речевого поведения, которое может перерасти в физическую агрессию.

Этикетные формы вежливости традиционно относят к коммуникативным механизмам смягчения речевой агрессии. В силу того, что механизмы, сдерживающие проявление речевой агрессии (жесткая цензура и самоцензура, общественное мнение), в значительной степени утрачены в условиях общего культурного неблагополучия, «назрела необходимость в научной разработке новых механизмов, которые предотвратили бы распространение речевой агрессии и способствовали бы тем самым процессам гуманизации общества» [Морозова, 2010].

В зависимости от интенсивности агрессивных действий, условий коммуникации и возможностей говорящего используют различные стратегии смягчения речевой агрессии, такие как игнорирование, переключение внимания, проецирование положительных личностных качеств, тактическое сомнение и т. д. Однако вежливость и толерантность как основные коммуникативные механизмы смягчения речевой агрессии требуют учета важности и своевременности их применения: если в ситуациях делового общения данные механизмы полноправно могут применяться, то в прямой физической агрессии, разбое и криминальном поведении требуются жесткие механизмы защиты своих прав, в том числе формы оборонительной агрессии.

Следует подчеркнуть, что исследование языковой и речевой агрессии в условиях повседневной коммуникации является перспективным направлением и требует дальнейших разработок применительно к иным лингвокультурам.

Литература

1. Антология кинизма: Антисфен, Диоген, Кратет, Керкид, Дион / Нахов И.М.; отв. ред. Тахо-Годи А. А. - М.: Наука, 1984. - 400 с. - (Памятники философской мысли.)

2. Апресян В.Ю. Имплицитная агрессия в языке // Компьютерная лингвистика и интеллектуальные технологии: Труды международ. конф. «Диалог 2003». -М.: Наука, 2003. - С. 32-35.

3. Аристотель. О душе. - СПб.: Питер, 2002. - 224 с.

4. Базжина Т.В. Агрессия как маркер слабости позиции // Агрессия в языке и речи. - М.: Изд-во РГГУ, 2004. - С. 242-254.

5. Баранов А.Н. Иллокутивное вынуждение в структуре диалога // Вопросы языкознания. - М., 1992. - № 2. - С. 84-99.

6. Басовская Е.Н. Творцы черно-белой реальности: о вербальной агрессии в средствах массовой информации // Критика и семиотика. - М.: РГГУ, 2004. -Вып. 7. - С. 257-263.

7. Берковиц Л. Что такое агрессия? // Психология мотивации и эмоции / Под. ред. Ю.Б. Гиппенрейтер и М.В. Фаликман. - М.: ЧеРо, 2002. - С. 358-377.

8. Блейхер В. М. Толковый словарь психиатрических терминов / В. М. Блейхер, И.В. Крук; под ред. канд. мед. наук С.Н. Бокова. - Воронеж: НПО «МОДЭК», 1995. - 640 с.

9. Бэрон Р., Ричардсон Д. Агрессия. - СПб.: Питер, 2001. - 352 с.

10. Воронцова Т. А. Речевая агрессия: вторжение в коммуникативное пространство. - Ижевск; Челябинск: Удмуртский гос. ун-т, 2006. - 250 с.

11. Вязигина Н. В. Особенности проявления вербальной агрессии у мужчин и женщин (на материале судебных лингвистических экспертиз по ст. 130 УК РФ «Оскорбление») // Конференция «Юрислингвистика: судебная лингвистическая экспертиза, лингвоконфликтология, юридико-лингвистическая герменевтика», 2010. - Режим доступа: http://konference.siberia-expert.com/publ/ (1ок1а(1_ s_obsuzhdeniem_na_sajte/vjazigina_n_v_quot_osobennosti_projav1enija_verba1noj_ agressii_u_muzhchin_i_zhenshhin_quot/2-1-0-26 (Дата обращения 15.09.2012 г.)

12. Глебов В.В., Родионова О.М. Особенности речевой агрессии, 2008. - [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.rost-prof.ru/union/partners/ rudn/artic1es/agr.htm1 (Дата обращения 15.09.2012 г.)

13. Головинская М.Я. Семантика глаголов речи с точки зрения теории речевых актов // Русский язык в его функционировании: Коммуникативно-прагматический аспект. - М.: Наука, 1993. - С. 158-217.

14. Гречихин М.В. Современный русский медиадискурс: язык интолерантности: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. - Белгород, 2008. - 22 с.

15. Дасько А. А. Агрессия: штрихи к языковой картине мира // Агрессия в языке и речи. - М.: Изд-во РГГУ, 2004. - С. 194-204.

16. Диагностика состояния агрессии (опросник Басса-Дарки) // Диагностика эмоционально-нравственного развития / Ред. и сост. Дерманова И.Б. - СПб., 2002. - С. 80-84.

17. Евсеева И.В., Кожеко А.В., Лузгина Т.А. Речевая агрессия и вежливость в интернет-коммуникации школьников // Современные проблемы науки и образования. - М., 2014. - № 1. - С. 343-350.

18. Ениколопов С.Н., Кузнецова Ю.М., Чудова Н.В. Агрессия в обыденной жизни. - М.: Политическая энциклопедия, 2014. - 493 с.

19. Жельвис В.И. Инвектива // Антология речевых жанров: повседневная коммуникация. - М.: Лабиринт, 2007. - 320 с. - С. 187-192.

20. Жмуров Д.В. Насилие (агрессия) и литература. - Иркутск: АСПринт, 2005. - 252 с.

21. Жмуров Д.В. Словарь терминов агрессии. - Режим доступа: http://vocabulum.ru/ (Дата обращения: 07.06.2015 г.)

22. Закоян Л.М. Выражение агрессии в современном русском и английском языках: на материале американского национального варианта: Дисс... канд. филол. наук. - М.: Рос. ун-т дружбы народов, 2010. - 300 с.

23. Ильин Е.П. Пол и гендер. - СПб.: Питер, 2010. - 688 с.

24. Ишметов А.Г. Примеры агрессивного вербального и невербального общения на материале английской литературы // Молодой ученый. - Казань, 2012. -№ 3. - С. 240-243.

25. Карякин А.В. Стратагемно-тактические способы реализации речевой агрессии в политическом дискурсе: на материале немецкого языка: Дисс. канд. филол. наук. - Волгоград:: Волгогр. гос. ун-т, 2010. - 163 с.

26. Клушина Н.И. Стилистика публицистического текста. - М.: МедиаМир, 2008. - 244 с.

27. Колосов С. А. Конструирование социальной ненависти в дискурсе: Дисс. ... канд. филол. наук. - Тверь, 2004. - 156 с.

28. Колосов С.А. Агрессия в языке и дискурсе // Вестник ТвГУ. Серия: Филология. - Тверь, 2008. - № 14. - С. 198-208. - Режим доступа: Ы1р://ергМ8. 1^егеи.т/1125Жйр://ергМ8.1^егеи.т/1125/1/%В0%9А%В0%ВЕ%В00/оВВ% В0%ВЕ%В1%81%В0%ВЕ%В0%В2.ра£ (Дата обращения 12.04.2013 г.)

29. Комалова Л. Р. Вербальная реализация ответной агрессии в ситуации конфликта и фрустрации // Проблемы языка: Сб. научных статей по материалам Второй конференции-школы «Проблемы языка: взгляд молодых ученых». -М.: Институт языкознания РАН, 2013 а. - С. 187-198.

30. Комалова Л. Р. Восприятие негативных эмоциональных состояний по слуховому каналу (на материале многоязычия) // Вестник МГЛУ. Серия 1. Филология. - Минск: Минск. гос. лингв. ун-т, 2012. - № 3(58). - С. 5-17.

31. Комалова Л.Р. Интернет-коммуникация с элементами речевой агрессии: (Сводный реферат) // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Серия 6: Языкознание. Реферативный журнал / РАН. ИНИОН. Центр гуманит. науч.-информ. исслед. Отд. языкознания. - М., 2015 а. - № 1. - С. 122-129.

32. Комалова Л.Р. Лингвистический аспект конфликтологической компетентности: Дис. канд. филол. наук. - М., 2009. - 378 с.

33. Комалова Л.Р. Межличностный конфликт как катализатор вербальной агрессии // Научный вестник Воронеж. гос. архитект.-строит. ун-та. Сер. Современные лингвистические и методико-дидактические исследования. - Воронеж, 2015 б. - Вып. 2 (26). - С. 58-69.

34. Комалова Л.Р. Мультикомпонентная парадигма исследования состояния «агрессия» // Междисциплинарный подход в теоретической и прикладной лингвистике. - М.: ИПК МГЛУ «Рема», 2013 б. - (Вестн. Моск. гос. лингвист. ун-та; Вып. 13 (673). Сер. Языкознание). - С. 75-85.

35. Комалова Л.Р. Репертуар вербальной реализации ответной агрессии в ситуациях статусно-ролевой асимметрии // Актуальные проблемы литературного перевода. - М.: ФГБОУ ВПО МГЛУ, 2014 а. - (Вестн. Моск. гос. лингвист. ун-та; Вып. 9 (695). Сер. Языкознание). - С. 104-116.

36. Комалова Л.Р. Стереотипные модели речевой агрессии русскоязычной молодежи // Одеський лшгвктичний вюник: зб. наук. праць / [Гол. ред. Н.В. Петлюченко]; Нацюнальний ушверситет «Одеська юридична академш». - Одеса: Фешкс, 2014 б. - Вип. 2. - С. 46-58.

37. Комалова Л.Р. Эмоционально-окрашенный дискурс в политике // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Серия 6: Языкознание. Реферативный журнал / РАН. ИНИОН. Центр гуманит. науч.-информ. исслед. Отд. языкознания.. - М., 2015 в. - № 1. - С. 129-137.

38. Комалова Л.Р., Сергеев С.С. Повседневные коммуникативные театральные техники в конфликтной ситуации // Фонетика и фонология дискурса. - М.: ИПК МГЛУ «Рема», 2010. - (Вестн. Моск. гос. лингвист. ун-та; вып. 1 (580). Сер. Языкознание). - С. 241-254.

39. Лазебная И.Б. Особенности выражения речевой агрессии в современном английском языке: Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. - Белгород, 2007 а. - 24 с.

40. Лазебная И.Б. Способы выражения речевой агрессии в английском языке // Вестник Челябинского государственного педагогического ун-та, 2007 б. -№ 8. - С. 242-266.

41. Ларионова А.С. Лексико-семантические и стилистические способы выражения агрессии в художественном тексте (на материале художественных произведений английских и русских писателей XIX-XX веков): Автореф. дисс. канд. филол. наук. - М.: Моск. гос. обл. ун-т, 2009. - 25 с.

42. Лоренц К. Агрессия (так называемое зло) / Пер. с нем. Г. Швейник. - М.: Римис, 2009. - 352 с.

43. Лутовинова О.В. Лингвокультурологические характеристики виртуального дискурса: Монография. - Волгоград: Изд-во ВГПУ «Перемена», 2009. - 477 с.

44. Лысакова И.П. Язык современной русской прессы: социолингвистический аспект // Язык массовой и межличностной коммуникации: кол. монография / Ред. Я.Н. Засурский, Н.И. Клушина, В.В. Славкин, Г.Я. Солганик. - М.: МедиаМир, 2007. - С. 40-54.

45. Лысова А.В. Вербальная агрессия в семье: факторы риска и модели объяснения // Социология: 4 М. - М.: ФГБУН ИС РАН, 2007. - Т. 25. - С. 118-141.

46. Малькова В.К. Не допускается разжигание межнациональной розни: Книга об этнической журналистике. Из опыта анализа российской прессы. - М.: Academia, 2005. - 228 с.

47. Маслова Н.Е. Особенности вербальных средств экспликации агрессии в социальных сетях // Современное речеведение - агрегация междисциплинарных знаний. - М.: ИПК МГЛУ «Рема», 2014. - С. 171-178.

48. Морозова Е.В. Речевая агрессия и стратегии ее смягчения // Международная интернет-конференция «Аргументативная риторика в практике политиче-

ского, делового и административно-правового общения», 2010. - Режим доступа: http://iconf.vgi.volsu.ru/index.php?option=com_content&view=article& 1а=80:2010-04-30-07-05-16^^=40:2010-04-28-10-48-29&Itemid=55 (Дата обращения 15.12.2011 г.)

49. Овидий Публий Назон. Любовные элегии. Метаморфозы. Скорбные элегии / Пер. с латинск. С. В. Шервинского. - М.: Художественная литература, 1983. - 384 с.

50. Покровская Я. А. Отражение в языке агрессивных состояний человека (на материале англо- и русскоязычных художественных текстов): Дисс. . канд. филол. наук. - Волгоград, 1998. - 188 с.

51. Потапова Р.К. Социально-сетевой дискурс как объект междисциплинарного исследования // Материалы Второй международ. научн. конф. «Дискурс как социальная деятельность: приоритеты и перспективы». - М.: МГЛУ, 2014. -С. 20-22.

52. Потапова Р.К., Комалова Л.Р. Авторское свидетельство № 2015620110 о государственной регистрации базы данных «Аннотированная база данных англоязычных письменных текстов цифровых СМИ, содержащая вербальные репрезентанты концепта "агрессия"», зарегистрировано в Реестре баз данных 23 января 2015 г. - 2015 а.

53. Потапова Р.К., Комалова Л.Р. Авторское свидетельство № 2015620111 о государственной регистрации базы данных «Аннотированная база данных русскоязычных письменных текстов цифровых СМИ, содержащая вербальные репрезентанты концепта "агрессия"», зарегистрировано в Реестре баз данных 23 января 2015 г. - 2015 б.

54. Потапова Р.К., Комалова Л.Р. База данных русскоязычных текстов, содержащих единицы семантического поля «агрессия» // Семиотическая гетерогенность межкультурной коммуникации. Часть 1. - М.: ФГБОУ ВПО МГЛУ, 2014 а. - (Вестн. Моск. гос. лингвист. ун-та; вып. 19 (705). Сер. Языкознание). - С. 112-121.

55. Потапова Р. К., Комалова Л. Р. Вербальная структура коммуникативного акта агрессии: Тематический толковый словарь / РАН. ИНИОН. Центр гуманит. науч.-информ. исслед. Отд. языкознания. - М., [2015 в]. - Вып. 1. - 146 с. -(Сер.: Теория и история языкознания).

56. Потапова Р.К., Комалова Л.Р. Гендерная специфика слухового восприятия контента, содержащего образцы вербальной агрессии // Человек ощущающий: Перцепция в современном гуманитарном знании: Материалы Международной междисциплинарной научной конференции / Отв. ред. Э.Б. Яковлева, Н.Н. Трошина, А.В. Нагорная, Л.Р. Комалова. - М.: изд-во ФГБУН ИНИОН РАН, 2015 г. - С. 108-111.

57. Потапова Р.К., Комалова Л.Р. Информационная структура письменного текста, содержащего индикаторы состояния агрессии // Логический анализ языка. Информационная структура текстов разных жанров и эпох / Отв. ред. Н.Д. Арутюнова. - М.: Гнозис, 2014 б. - С. 598-606.

58. Потапова Р.К., Комалова Л.Р. Лингвокогнитивное исследование состояния «агрессия» в межъязыковой и межкультурной коммуникации: письменный текст // Семиотическая гетерогенность языковой коммуникации: Теория и

практика. Часть 2. - М.: ИПК МГЛУ «Рема», 2013. - (Вестн. Моск. гос. лингвист. ун-та; вып. 15(675). Сер. Языкознание). - С. 164-175.

59. Потапова Р.К., Комалова Л.Р. О возможности распознавания слухового образа, ассоциируемого реципиентами с состоянием агрессии // Современное речеведение - агрегация междисциплинарных знаний. - М.: ИПК МГЛУ «Рема», 2014 в. - (Вестн. Моск. гос. лингвист. ун-та; вып. 13 (699). Сер. Языкознание). - С. 202-214.

60. Потапова Р.К., Комалова Л.Р. Формирование аннотированных баз данных семантического поля «агрессия» (на материале русскоязычных и англоязычных электронных интернет-источников) // Писменото наследство и информацион-ните технологии: Материали от V Международна науч. конф. «Письменное наследие и информационные технологии - E1'Manuscript-2014» / Отг. ред.

B.А. Баранов, В Желязкова, А.М. Лаврентьев. - София; Ижевск, 2014 г. -

C. 68-72.

61. Потапова Р.К., Потапов В.В. Восприятие эмоционального поведения иноязычных и инокультурных коммуникантов // Фонетика и нефонетика: К 70-летию Сандро В. Кодзасова. - М.: Языки славянских культур, 2008. - С. 602-616.

62. Потапова Р. К., Потапов В. В. Речевая коммуникация: От звука к высказыванию. - М.: Языки славянских культур, 2012. - 464 с.

63. Потапова Р.К., Потапов В.В. Язык, речь, личность. - М.: Языки славянской культуры, 2006. - 496 с.

64. Потапова Р. К., Потапов В. В., Комалова Л. Р. Авторское свидетельство № 2011620785 о государственной регистрации базы данных «Устно-речевая база данных "конфликт - консенсус" на материале многоязычия», зарегистрировано в Реестре баз данных 25 октября 2011 г. - 2011.

65. Психические расстройства и расстройства поведения (Б00 - Б99). (Класс V МКБ-10, адаптированный для использования в Российской Федерации) / Под общ. ред. Б. А. Казаковцева, В. Б. Голланда. - М.: Минздрав России, 1998. - 512 с.

66. Репина Е.А. Агрессивный текст как тип текста, 2000. - Режим доступа: http://www.texto1ogy.ru/artic1e.aspx?aId=102 (Дата обращения 15.09.2012 г.)

67. Речевая агрессия и гуманизация общения в средствах массовой информации. - Екатеринбург: Изд-во Урал. гос. ун-та, 1997. - 120 с.

68. Ряпосова А.Б. Метафорические модели с агрессивным прагматическим потенциалом в политическом нарративе «российские федеральные выборы (19992000 гг.)»: Автореф. дисс. ... филол. наук. - Екатеринбург, 2002. - 24 с.

69. Сергеев С.С. 2014.04.008. Экспериментальное исследование речи на материале многоязыкового дискурса: (Сводный реферат) // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Сер. 6, Языкознание: РЖ / РАН. ИНИОН. Центр гуманит. науч.-информ. исслед. Отд. языкознания. - М., 2014. - № 4. - 220 с.

70. Симонов А.К., Горбаневский М.В. и др. Понятие чести, достоинства и деловой репутации: Спорные тексты СМИ и проблемы их анализа и оценки юристами и лингвистами. - Изд. 2-е, перераб. и доп. / Под ред. А.К. Симонова и М.В. Горбаневского. - М.: Медея, 2004, - 328 с.

71. Стексова Т.И. Речевая агрессия в интернет-комментариях как проявление социальной напряженности // Политическая лингвистика. - Екатеринбург, 2013. - № 3. - С. 77-81.

72. Строителев Н.М., Сабурова Н.А. Дискурсивные характеристики провокационного речевого поведения в англоязычных IRC-чатах // Филологические науки. Вопросы теории и практики. - Тамбов: Грамота, 2014. - № 6-1 (36). - С. 175-180.

73. Узун В.И., Боданов Ю.Ф. Энциклопедия дома и семьи. - М: Olma Media Group, 2002 - 670 с.

74. Уоррен Р.П. Вся королевская рать: (Роман на английском языке). - М.: Прогресс, 1979. - 448 с.

75. Федорова Я. Л. Прямое выражение агрессии в речевом общении // Агрессия в языке и речи: сб. научн. статей / Сост. и отв. ред. И. А. Шаронов. - М.: РГГУ, 2004. - 285 с. - С. 219-232.

76. Формановская Н. И. Вежливость и толерантность как коммуникативные механизмы снижения речевой агрессии // Агрессия в языке и речи. - М.: Изд-во РГГУ, 2004. - С. 207-218.

77. Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности / Пер. с англ. Э. М. Телятникова, Т.В. Панфилова. - М.: АСТ, 2004. - 635 с.

78. Халеева И.И. Гендер как интрига познания // Гендер как интрига познания: Сб. статей. - М.: Рудомино, 2000. - С. 9-18.

79. Хорни К. Наши внутренние конфликты. Конструктивная теория невроза. -СПб.: Лань, 1997. - 240 с.

80. Хруненкова А.В. Антиэтикетные формы речевого поведения в интолерантных ситуациях общения // Изв. Рос. гос. пед. ун-та им. А.И. Герцена. - СПб., 2008. -№ 82-1. - С. 381-387.

81. Хуснуллина Ю.А. Синтагматический анализ компьютерных инноваций сетевого общения // Филологические науки. Вопросы теории и практики. -Тамбов: Грамота, 2014. - № 5-1 (35). - С. 187-191.

82. Чалдини Р., Кенрик Д., Нейберг С. Агрессия / Социальная психология. Пойми других чтобы понять себя! - СПб.: Прайм-Еврознак, 2002. - 256 с.

83. Черкасова М.Н. Речевые формы агрессии в текстах СМИ: монография. -Ростов н/Д: Рост. гос. ун-т путей сообщения, 2011. - 123 с.

84. Шамне Н.Л., Карякин А.В. Речевая агрессия как нарушение экологичности политического дискурса // Вестн. Волгогр. гос. ун-та. Сер. 2, Языкознание. -Волгоград, 2011. - № 1(13). - С. 204-208.

85. Шейгал Е.И. Семиотика политического дискурса: Монография. - Волгоград: Ин-т языкознания РАН; Волгоград. Гос. пед. ун-т; Перемена, 2000. - 368 с.

86. Шмаков А. А. Специфика бытия текста в девиантной коммуникации в диалогических форматах интернет-коммуникации // Филология и человек. - Барнаул: ФГБОУ ВПО Алтай. гос. ун-т, 2014. - № 2. - С. 161-173.

87. Щербинина Ю.В. Вербальная агрессия. - М.: Едиториал УРСС, 2006. - 360 с.

88. Якимова Н.С. Средства выражения вербальной агрессии в контексте экспериментального изучения лингвокультур: Дисс. канд. филол. наук. - Кемерово: Кемер. гос. ун-т, 2012. - 252 с.

89. Bandura A. Aggression, a social learning Analysis. - Englewood Cliffs, NJ: Prentice-Hall, 1973.

90. Bandura A. Social learning and personality development. - NY: Holt, Rinehart, and Winston, 1963.

91. Bandura A., Ross D., Ross S.A. Transmission of aggression through imitation of aggressive models // Journal of Abnormal and Social Psychology, 1961. - N 63. -P. 575-582.

92. Baron R.A. Human aggression. - N.Y.: Plenum, 1977. - 236 p.

93. Berkowitz L. A survey of social psychology. - N.Y.: Holt, Rinehart & Winston, 1975.

94. Berkowitz L. Aggression: A social psychological analysis. - NY: Mac Graw-Hill, 1962.

95. Berkowitz L. Aggression: Its causes, consequences and control. - N.Y.: Mc Graw-Hill, 1993. - 204 p.

96. Berkowitz L. The concept of aggression // Multidisciplinary approaches to aggression research. - Amsterdam; N.Y.; Oxford: Elsevier, North Holland, 1981. - P. 3-15.

97. Berkowitz L. The Frustration-Aggression hypothesis revisited // Roots of Aggression. - NY: Atherton press, 1969. - P. 1-28.

98. Buss A.H. The psychology of aggression. - NY: Willy, 1961.

99. Dollard J., Doob L.W., Miller N.E., Mowrer O.H., Sears R.R. Frustration and aggression. - N. Haven, Conn.: Yale univ. press, 1939. - 516 p.

100. Feshbach S. Aggression // Carmichael's manual of child psychology. - NY: Wiley, 1970. - P. 159-259.

101. Feshbach S. Reality and fantasy in filmed violence // Television and social behavior. - Washington: U.S. Dep. of health, education and welfare, 1972. - Vol. 2. -P. 318-345.

102. Feshbach S. The function of aggression and the regulation of aggressive drive // Psychological review. - 1964. - N 4. - P. 257-272.

103. Komalova L.R. Interpersonal conflict as catalyst of verbal aggression // Научный Вестник ВГАСУ. Сер. Современные лингвистические и методико-дидактические исследования. - Воронеж, [2015]. - Вып. 17. - С. 45-55.

104. Perry D.G., Perry L.C., Rasmussen P. Cognitive social learning mediators of aggression // Child development. - Malden MA: John Wiley & Sons, Incorporated, 1986. - Vol. 57. - P. 700-711.

105. Potapova R.K., Komalova L.R. Auditory-perceptual recognition of the emotional state of aggression // SPECOM 2015 / Ed. by A. Ronzhin, R. Potapova, N. Fakotakis. - Athens, LNAI 9319, 2015. - P. 81-87.

106. Potapova R.K., Komalova L.R. Lingua-Cognitive Survey of the Semantic Field «Aggression» in Multicultural Communication: Typed Text // M. Zelezny et al. (Eds.): SPECOM 2013, LNAI 8113. - Springer International Publishing Switzerland, 2013. - P. 227-232.

107. Potapova R.K., Komalova L.R. On Principles of annotated databases of the Semantic Field «Aggression» // Ronzhin A., Potapova R., Delic V. (Eds.): SPECOM 2014, LNAI 8773. - Springer International Publishing Switzerland, 2014. -P. 322-328.

108. Potapova R.K., Komalova L.R. Speech portrait of communicators in the framework of «conflict - consensus» (Речевой портрет коммуникантов в условиях «конфликта - консенсуса») // The 14 th International conference «Speech and Computer» (SPECOM'2011). Proceedings. - Moscow; Kazan, 2011. - P. 43-51.

109. Potapova R.K., Komalova L.R., Bobrov N.V. Acoustic markers of emotional state «aggression» // SPECOM 2015 / Ed. by A. Ronzhin, R. Potapova, N. Fakotakis. -Athens, LNAI 9319, 2015. - P. 49-56.

110. Potapova R.K., Potapov V.V. Kommunikative Sprechtätigkeit: Rußland u. Deutschland im Vergleich. - Köln; Weimar; Wien: Böhlau Verlag, 2011. - 320 S.

111. Wilde O. The picture of Dorian Gray. - M.: MeHegxep, 2002. - 304 c.

112. Zillmann D. Hostility and aggression. - Hillsdale, NJ: Lawrence Erlbaum Asso-cates, 1979.

113. Zillmann D. Transfer of excitation in emotional behavior // Social psychology. -N.Y.: Guildford press, 1983. - P. 215-240.

Л.Р. Комалова ЯЗЫК И РЕЧЕВАЯ АГРЕССИЯ Аналитический обзор

Дизайнер (художник) И. А. Михеев Компьютерная верстка Н.В. Афанасьева Технический редактор Л. А. Можаева Корректор О.П. Дормидонтова

Гигиеническое заключение № 77.99.6.953. П. 5008.8.99 от 23.08.1999 г. Подписано к печати 8 / X - 2015 г. Формат 60x84/16 Бум. офсетная № 1. Печать офсетная Свободная цена Усл. печ. л. 4,7 Уч.-изд. л. 4,3 Тираж 300 экз. Заказ № 107

Институт научной информации по общественным наукам РАН,

Нахимовский проспект, д. 51/21, Москва, В-418, ГСП-7, 117 997 Отдел маркетинга и распространения информационных изданий Тел.: +7 (499) 12045-14 E-mail: inion @bk.ru

E-mail: [email protected] (по вопросам распространения изданий)

Отпечатано в ИНИОН РАН Нахимовский проспект, д. 51/21 Москва, В-418, ГСП-7, 117997 042(02)9