CC BY
107
«ДУША, ДУХОВНОСТЬ, ГАРМОНИЯ»
УДК 161
Н.В БЕЛОВА
ЯЗЫК И РЕАЛЬНОСТЬ: ОТ ПЛАТОНА ДО ВИТГЕНШТЕЙНА
В статье рассматривается важный философский аспект проблемы смысла и значения языковых выражений: связи знаков языка с объективной реальностью на материале историко-философских концепций.
Семиотика ( от греч. "semi" - знак) как учение о знаках первоначально представляла собой один из трёх разделов греческой медицины, поскольку диагноз в ней трактовался как знаковый процесс. Впоследствии способы выражения мысли в языке заинтересовали и философов (прежде всего, стоиков). Несмотря на описательный характер семиотических исследований, были поставлены проблемы, сохранившие актуальность до настоящего времени.
Так, "Кратил" Платона открывается спором о том, обозначают ли имена в соответствии с некоторыми естественными свойствами и наличествует ли внутреннее соответствие между знаками языка и обозначаемыми ими предметами, или имена обозначают В силу соглашения. "Для каждой из вещей имеется по природе правильность имени и ... имя - это вовсе не то, что какие-нибудь люди, условившись [это] так называть, называют, произнося при этом частицу своей собственной речи, но что от природы существует некая правильность имён, одна и та же для всех: и для эллинов, и для варваров" [1], - утверждает Кратил. Историческое развитие этой позиции приводит ко многим современным философским концепциям, скажем, К. Витгенштейну, картинной теории языка и проблеме связи языка с действительностью.
Особое значение в современной логике имеют исследования отологических допущений, связанных с интерпретацией знаковых систем и анализом смысла и значения знаков. Можно выделить два основных аспекта исследования: анализ понятия существования в научных теориях, таких как математика, логика и т.п., и вопросы смысла и значения выражений языка и выявления тех сущностей, к которым эти выражения относятся. Например, для выражения '^бесконечно удалённая точка", в силу смысла, денотатом выступает бесконечно удалённая точка Такого рода понятий в науке большое число: в область рассмотрения включаются идеальные сущности, вследствие чего эта область может бесконечно расширяться..
Утверждения науки опираются на предположение о том, что нечто существует, но не всегда в эмпирическом смысле. Например, представление о множестве как объекте математики, формируется на эмпирической основе и связано с принятием определённых онтологических допущений. Но в рамках математической теории понятие множества, независимо от способа задания, теряет первоначальный смысл.
В рамках философии и логики проблему связи языка с действительностью рассматривал Л. Витгенштейн. В своих ранних работах язык он трактовал как совокупность предложений, а реальность - как совокупность фактов в логическом пространстве; Связь между фактами и предложениями устанавливалась путём выяснения того, в каком отно-
шении "один факт (такой, как предложение) должен стоять к другому, чтобы быть символом другого факта" [2].
Дня атомарных и молекулярных предложений эта проблема решалась по-разному, причём основная роль для установления связи языка и реальности отводилась Витгенштейном элементарным предложениям. Последние есть логические образы фактов предложения высказывают нечто лишь постольку, поскольку представляют собой образы, "Предложение сообщает нам положение вещей, следовательно, оно существенно связано с этим положением вещей. И связь эта состоит в том, что оно является логическим образом этого положения вещей. Предложение высказывает нечто лишь постольку, поскольку оно есть образ" [3]. Предложение, в отличие от имени, не может быть соотносимо с обозначаемым (ситуацией) непосредственно, и только наличие общего в структурах предложения и факта делает возможной их связь. Это общее есть логическая форма атомарного предложения, совпадающая со структурой факта.
Особенностью теории языка раннего Витгенштейна является игнорирование носителя языка и его деятельности. Б. Рассел в предисловии к "Логико-фидрсофскому трактату" заметил, что Витгенштейн проводит аналогию языкового выражения с проекцией в геометрии, где геометрические фигуры могут проектироваться различными способами, но проективные свойства самой фигуры при этом остаются неизменными. Эти проективные свойства соответствуют тому общему, что есть у предложения и факта, если предложение утверждает некоторый факт.
Если Витгенштейн рассматривал атомарное предложение как символ, принципиально отличный от имени, то Г.Фреге трактует предложения как имена. Проблема связи знаков языка с действительностью решается посредством теории именования.
В теории именования понятие знака первично: это некоторый материальный предмет, с которым связываются понятия "смысл" и "денотат". Все знаки анализируются на базе принципа "FIDO", в соответствии с которым связь материального предмета и того, что им репрезентируется, задаётся семантически: сочетание знаков FIDO обозначает А", где "FIDO" обозначает "FTOO", а А - это знак какого-либо объекта. В сущности, здесь реализуется принцип предметности, который, как известно, ограничен в применении, поскольку не пригоден для некоторых видов знаков.
Г.Фреге считал, что предложениям, в составе которых встречаются термины, не имеющие реального предметного значения (т.н. "пустые" термины, фактический объем которых является пустым множеством), также нельзя приписать значение, т.е. нельзя оценить как истинные или ложные. Так, нельзя приписать истинностное значение высказыванию "Улисс был вынесен на берег глубоко спящим", поскольку Улисс является мифологическим персонажем. Высказывания такого типа не должны проникать в язык науки, поскольку в науке любые утверждения должны получать истинностную оценку.
В обыденной языковой практике речение о некотором объекте также содержит определённые пресуппозиции. Так, когда осуществляется суждение о Луне, предполагается, что имя "Луна" имеет референцию. Когда мы говорим "Луна", то не имеем в виду идею Луны, не удовлетворяемся только одним смыслом, но предполагаем отношение именования.
В работе "Основания арифметики" Г.Фреге, исследуя природу числа, обращается к способам выражения существования. В связи с этим он проводит различение понятий первого и более высокого порядка. Если понятия первого порядка относятся к предметам, то понятия второго порядка - к понятиям первого порядка. Понятие существования является понятием второго порядка.
В связи с вышесказанным вспомним критику И.Кантом онтологического доказательства бытия Бога, Принадлежащего Ансельму Кентерберийскому. По мнению Канта, понятие существования, в отличие от других предикатов, при присоединении к любому понятию о вещи, совершенно не меняет исходного понятия. Так, на понятие о ста талерах в кармане не влияет тот факт, лежат они в настоящий момент в кармане, или нет. Отсюда Кант сделал вывод о том, что существование не является свойством, которое, будучи присоединено к понятию вещи, изменяет его содержание. Это означает, что предикат существования является особенным предикатом, не равноценным другим предикатам, и что утверждения о существовании должны осуществляться непредикативно.
С точки зрения Фреге, использование онтологического аргумента доказательства бытия Бога должно быть признано некорректным: существование не может быть свойством Бога, поскольку, будучи свойством второго порядка, не может быть приложимо к объектам. В качестве послесловия к критике Ансельма, Фреге дает несколько определений понятия существования, пытаясь отделить свою позицию от позиции Канта. И действительно, он несколько отходит от положения Канта о том, что существование не может быть предикатом, поскольку предполагает, что существование может быть Выведено ив понятия. Также существование может быть составной частью понятия, хотя и понятия не первого, а более высокого порядка: "Неверно отрицать,что существование и единственность не могут быть сами компонентами понятия. Верно только то, что они не являются компонентами обычных понятий. Если мы, например, обобщим в одном понятии такие понятия, в объёме которых находится только один объект, то единственность будет составной частью характеристики этого нового понятия. К такого рода понятиям будет относиться понятие "Луна Земли", даже если бы им называлось не действительное небесное тело, обычно называемое указанным термином. Таким образом, можно включать одно понятие в другое, более высокого порядка"[4]. Если бы существование было свойством объектов, то оно было бы универсальным свойством, и предикация его была бы бессмысленной.
Требование непустоты универсума рассуждения и наличия в нём денотатов используемых имён в классической логике равносильно постулированию существования (в каком-либо смысле) каждого элемента данного множества. Квантор существования выражает синтаксически этот факт. Наличие в стандартной логике закона экзистенциального обобщения делает неправомерным употребление пустых терминов. Поэтому в стандартной логике имеется требование, в соответствии с которым универсум рассуждения должен быть не пуст, и каждый единичный термин должен иметь в качестве своего денотата некоторый объект из этого универсума. Если универсум представляет множество действительно существующих объектов, то утверждение ЗхА(х) говорит о действительном существовании. Так, если универсум рассуждения состоит из реально существующих преступников, то сингулярный термин "Синяя Борода" не появится в исчислении. В универсуме, включающем множество сказочных персонажей, термин "Синяя Борода" будет обозначать один объект из универсума, и квантор существования будет указывать на существование его в концептуальном смысле.
Кантовская традиция анализа выражения существования в языке получает своё дальнейшее развитие у Б.Рассела, допускавшего в язык науки только те имена, которые имеют экземплификацию в действительности. Реализуется принцип: "то, что не существует, не имеет свойств". Сужение индивидной области приводит к перестройке теории именования, главная проблема которой связана с истинностной оценкой высказываний, содержащих имена с пустой индивидной областью. Так, истинностная оценка утверждений
8
"Нынешний король Франций лыс" и "Нынешний король Франции не лыс" вступает в противоречие с законом исключённого третьего, поскольку истинность понимается как соответствие действительности.
Рассел говорит о нарушении чувства реальности, "которое следует сохранять даже в наиболее абстрактных исследованиях. Логика ... должна позволять существование единорогу не больше, чем зоология, логика имеет дело с действительным миром и так же истинна, как и зоология, хотя более абстрактна и отражает его самые общие черты. Сильное чувство реальности необходимо при построении правильного анализа предложений о единорогах и золотых горах, круглых квадратах и других псевдообъектах. Подчиняясь чувству реальности, мы настаиваем на том, что в анализе предложений не может быть допущено ничего нереального" |5].
Р.Карнап, также занимавшийся проблемой выражения существования, предложил разделить вопрос о существовании объектов, обозначенных выражениями определённого языка, на вопрос о внутреннем и внешнем существовании объектов языковой системы. Вопрос о внутреннем существовании - это вопрос о существовании объектов определённого вида в каком-либо "языковом каркасе". Последний представляет, с точки зрения Кар-напа, формы выражения, которые должны употребляться в соответствии с определённой группой правил, т.е. определённую структуру.
Вопрос о внешнем существовании - это вопрос о существовании системы объектов в целом. При решении вопроса о допустимости языкового существования нереальных в эмпирическом смысле объектов следует исходить не из эмпирических предпосылок, а из следующих положений. Эмпирическим материалом логики является научное знание. Сам объект, логического анализа не имеет эмпирического существования, а только его предпосылку. В этом случае логика не выясняет, истинно знание или нет, а лишь анализирует структуру научного знания ("языковой каркас").
По-видимому, такой подход к вопросу о существовании объектов, не имеющих эк-земплификации в действительности, преобразуется в вопрос о том, может ли какой-нибудь термин быть элементом того или иного языкового каркаса. Анализ языка науки ограничивается кругом т.н. "внутренних" вопросов, на которые можно дать ответ, оставаясь в пределах правил данного языка. В указанных рамках нельзя ответить на вопросы об объективном существовании предметов, не зависимом от языка, что представляет естественную ограниченность логических методов и правил, позволяющих определить условия, при которых какие-либо термины или выражения осмыслены в языке, но не позволяющих выяснить, соответствует ли смыслам нечто в действительности.
Р. Карнап использовал указанную ограниченность для обоснования своей философской позиции, выражающейся в признании теоретической (читай: технической) бессмысленности "внешних" вопросов, о существовании сущностей, описываемых в языке науки. Объекты обозначения признаются в этой концепции как внеязыковые, но их система не существует без языкового каркаса. Таким образом, "пустота" термина выступает как свойство относительное, а не абсолютное. Постулирование какого-либо языкового каркаса одновременно является постулированием определённых объектов. Так, языковой каркас теологии постулирует Слово (логос), Царствие небесное, Страшный суд и другие, задаваемые при теоретическом построении языкового каркаса теологии и включаемые при этом в область интерпретации языка.
Принятие принципа разделения вопроса о существовании на внутренний и внешний приводит к принятию и разделению критерия истинности на внутренний и внешний. В конечном счёте вопрос об истинности отдельного высказывания сводится к вопросу о
9
допустимости его в принятом языковом каркасе. Эмпирическое бытие объектов утверждения перестаёт играть какую-либо роль, и принципиальным становится вопрос о совместимости терминов в рамках одного языкового каркаса. Существование же рассматривается в аспекте включения в систему, объектов по правилам языкового каркаса.
Если предметом анализа является эмпирический объект, то языковой каркас должен конструироваться как язык, истинность или ложность утверждений которого может быть проверена эмпирически, т.е. как фактовый языковой каркас. При рассмотрении объектов, имеющих абстрактный характер, в рамках каркаса логического характера, используется логический вывод. Ответ на вопрос р существовании вытекает из постулатов теории. Вопросы же, объявленные Карнапом "внешними" - такие, как, например, вопрос о реальности внешнего мира, не могут быть сформулированы ни в фактовой системе (так, что можно было проверить эмпирическими средствами), ни в логической (так, чтобы можно было решить логическими средствами).
Однако, трактуемые таким образом "внутренние" вопросы существования не имеют никакого отношения к вопросу об онтологических допущениях языка науки. Логическое существование не совпадает с эмпирическим, а онтологическое существование ка-кого-либо объекта не зависит от языковой системы объектов, "языкового каркаса", в который объект погружён.
Правомерность деления вопросов о существовании на "внутренние" и "внешние" с самого начала вызывала сомнения у многих авторов. Само такое разделение достаточно условно, поскольку "внешние" вопросы можно перевести во внутренние посредством использования одних и тех же переменных для любых категорий объектов (для физических объектов и для классов).
Перечень ссылок
1 Платон. Кратил, 383 а 4.
2.Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. - М., 1958. - С. 12.
3.Тамже.-С. 44-45.
4.Frege G. The foundation of arithmetics. - N.Y., 1950. - P. 65.
5.Russel B. Introduction to mathematical philosophy. - Lnd., -1919. - P. 19.
