CC BY
0
УДК 81'23 ББК 81
DOI 10.30982/2077-5911-2022-54-4-72-85
Обзорная статья
ЯЗЫК - ЭМОЦИИ - СОЗНАНИЕ - КУЛЬТУРА В ТЕОРИИ А. ДАМАСИО
Мягкова Елена Юрьевна
ФГБОУ ВО «Тверской государственный университет» Тверь, Россия
Аннотация
Автор рассматривает теоретические основания психолингвистических исследований, заложенные на первом семинаре по психолингвистике под руководством А.А. Леонтьева (1966 г.). Базой для этих исследований стала разработанная в психологии теория психики, учитывающая историческую природу психики и ее историческую обусловленность, а также активность живого организма по отношению к окружающей среде и единство физиологического и психологического. Краткий обзор новых направлений в исследованиях взаимосвязи эмоций и языка подводит к обоснованию необходимости поиска новых подходов к изучению этого феномена. Изложенные во второй части статьи основные положения теории чувств, разработанной нейробио-логом Антонио Дамасио, хорошо согласуются с этими принципами и объясняют роль чувств в возникновении и становлении сознания и самости, а также в формировании культуры.
Ключевые слова: единство физиологического и психологического, эмоции, чувства, личность, культура
Введение
Еще на первом семинаре по психолингвистике, состоявшемся в Москве летом 1966 года, А.А. Леонтьев, давая обоснование необходимости единой теоретической трактовки речевой деятельности, указывал, что такая теория должна исходить из трактовки психики, господствующей в советской психологической науке. В ее основе «лежат представления: а) о социальной природе психики человека, б) об ее исторической обусловленности, в) об активности организма по отношению к окружающей среде (теория деятельности), д) о единстве психологического и физиологического в функционировании высшей нервной системы (высшие психические функции как результат формирования определенных физиологических образований; физиологические особенности высшей нервной системы человека как продукт исторического развития его психики)» [Леонтьев А.А. 1966: 6] (выделено мною. - Е.М.). В таком контексте индивидуальный опыт человека понимается как «эволюция внутренней психофизиологической организации индивида» [Там же: 5]: именно из этого необходимо исходить при определении как тематики психолингвистических исследований, так и в плане развития психолингвистической теории.
В материалах семинара, как представляется, были в основном заложены основания дальнейших психолингвистических изысканий в обоих этих направлениях. Стоит также привести здесь еще несколько высказываний участников этого исторического собрания, поскольку до настоящего момента их точки зрения оказываются важными для разработки методологии психолингвистики, особенно в свете ее современного состояния (которое можно было бы охарактеризовать как «ожидание теоретического прорыва»), с одной стороны, и с учетом новой насущной проблематики как теоретических, так и прикладных исследований, с другой. Так, Г.П. Щедровицкий указывает на два основных подхода к анализу деятельности: культурно-исторический и индивидуально-психический и считает, что учет разных, соответственно, предметов изучения дает «возможность подойти к структурному анализу речевой деятельности и процессов коммуникации» [Щедровицкий 1966: 8]. С.Д. Кацнельсон критикует подход к процессу речеобразования как к реализации внутренних потенций, заложенных в системе языка: такая трактовка не учитывает, что речь является носителем «мыслительной информации»; при этом «процессы генерации мысли и формирования речи так тесно переплетаются между собой, что в своих решающих фазах они образуют единый процесс генерации мысли-речи» [Кацнельсон 1966: 12]. Он понимает мышление как процесс актуализации элементов сознания, протекающий в формах речи, а сознание - как совокупность знаний, накопленных и накапливаемых при содействии языка» [там же: 12]. В то время едва ли можно было говорить о «самостоятельной теории психолингвистики» [Дубровский и др. 1966], ещё не вышли «Основы теории речевой деятельности» [Основы... 1974], но это было начало. На этом же семинаре обсуждались вопросы различных методик исследования понимания текста [Фрумкина 1966], семантического анализа [Брудный 1966], значения слова [Клименко 1966].
Со времени первого семинара по психолингвистике прошло более полувека, психолингвистика прошла большой путь и многого достигла (см.: [Российская психолингвистика. 2021]). Требования современности определили появление новых направлений исследования, в частности, в качестве объекта психолингвистики рассматривается функциональная неграмотность [Функциональная. 2022], вызывающая тревогу у всех, кого волнует судьба человечества. С феноменом функциональной неграмотности тесно связаны проблемы общей грамотности и, особенно, грамотности чтения (см., например, [Мягкова 2018; 2020; 2022]), при этом «под грамотностью (функциональностью) чтения предлагается понимать способность ученика к осмыслению письменных текстов и их рефлексии, к использованию их содержания для достижения собственных целей» [Васильева http]. Вопросы функциональности чтения целесообразно рассматривать в связи с задачами исследования внутреннего метаязыка. С одной стороны, успешность / функциональность чтения (и в целом уровень владения языком) зависит от степени сформированное™ «системы» внутреннего метаязыка (его «системность» определяется тем, что всякая мысль есть «сопоставление мыслимых объектов друг с другом в каком-либо отношении» [Сеченов 2001: 214] (курсив оригинала. - Е.М.)). С другой стороны, результат чтения определяется также соответствием внутренних моделей нормам «внешнего» языка, в противном случае понимание невозможно. Еще один аспект проблемы функциональной неграмотности связан с нейропсихологией -учетом специфики организации работы мозга: если синаптические связи не используются, они дезактивируются. Как указывает В.А. Пищальникова, «.экспериментально доказано, что мозг человека не может эффективно функционировать, если у него в ран-
нем детстве не сформирована чисто человеческая способность к отложенному вознаграждению - важный механизм когнитивного контроля, позволяющего корректировать поведение в соответствии с целями и обстоятельствами. А если такого механизма нет, воспитать функционально грамотных людей невозможно» [Пищальникова 2022а: 34]. Кроме того, необходимость исследования проблем функциональной неграмотности делает актуальной дальнейшую разработку вопросов, связанных с пониманием текста (см., например, [Аверьянова, Щербакова 2002; Кружилина 2014, 2022]).
Язык и эмоции
Есть, однако, тематика, не исчезающая из языковедческих исследований самых разных направлений: это связь языка и эмоций. Количество работ, посвященных эмоциям в языке, постоянно растет (ср., например, обзоры в [Кремнева 2011; Мягкова 2000; 2020; Шаховский 2009] и др.). Тема взаимоотношений эмоций и языка - тема вечная, однако в последнее время можно наблюдать новые разнообразные направления исследований в этой области.
Так, популярным становится исследование эмоций в контексте «вынужденного» взаимодействии культур: Сара Ахмед, посвятившая свою книгу вопросам инкульту-рации и социализации иммигрантов, считает, что эмоции нельзя отделить от телесных ощущений, и показывает, как это можно подтвердить анализом текстов [Ahmed 2014: 22]; она исследует «фигуры речи», которые, по ее мнению, имеют первостепенное значение в формировании эмоционального настроя текста. В частности, показано, как эти «фигуры речи» «работают» в тексте и как эмоциональность текста оказывается одним из способов усиления его воздействия на аудиторию.
Начинает формироваться еще одно направление - эмоции в преподавании: несмотря на то, что роль и специфика проявления эмоциональных явлений в указанной сфере исследованы, по-видимому, значительно меньше, чем в других областях, этот аспект чаще всего упоминается как исключительно важный и заслуживающий большего внимания [Zembylas 2005: 465].
Весьма популярным в последние годы стало исследование эмоционального интеллекта: сам этот термин появился в научном обиходе в 1990 году [Fernandez-Berrocal, Extremera 2006]. В этой работе, которая содержит обзор теоретических и эмпирических исследований за первые 15 лет истории изучения эмоционального интеллекта, приводятся данные по количеству публикаций в этой сфере, а также указывается, что более 600 из них уже стали «хитами» и охватывают самые разные области, включая здравоохранение, кадровую политику, спортивную психологию, культурную психологию, различные виды экспертизы и пр. Эмоциональный интеллект подразумевает способность правильно воспринимать, оценивать и выражать эмоции (используя, в частности, средства языка), способность использовать и осознавать эмоции в мыслительной деятельности, а также способность контролировать и регулировать эмоции, обеспечивая эмоциональный и интеллектуальный рост [Mayer, Salovey 1997: 10]. В настоящее время разработаны модели эмоционального интеллекта [Mayer, Salovey 1997; Mayer, Caruso, Salovey 1999; Bar-On 2000], которые находят применение в разных прикладных областях. Четырехкомпонентная модель, предложенная в [Mayer, Salovey 1997] предполагает, что люди отличаются друг от друга по степени владения названными навыками, а эти различия, в свою очередь, проявляются (с определенными позитивными и/или негативными последствиями) дома, в школе, на работе и в общественных отношениях.
Интересные разработки имеются и в области взаимодействия человека с компьютером: в работе [Volkova 2010] рассматривается возможность применения системы смыслового анализа (SA) для повышения эмоциональности взаимодействия человек-компьютер.
Все чаще к проблеме эмоций обращаются при исследовании билингвизма и многоязычия. А. Павленко ставит своей целью показать, что связанные с эмоциями слова необходимо рассматривать как отдельный класс слов в ментальном лексиконе, так как они репрезентируются и обрабатываются не так, как абстрактные и конкретные слова. Кроме того, эмоциональные концепты могут варьироваться в зависимости от языка, и у билингвов могут отличаться от концептов, сформированных у монолингвов. Автор считает, что эмоциональность является важнейшей характеристикой лексикона билингвов, в котором разные языки и разные типы слов проявляют разные степени эмоциональности [Pavlenko 2008: 147]. А. Павленко различает два основных типа связанных с эмоциями слов: слова-эмоции (EMOTION WORDS непосредственно указывают на конкретные эмоциональные состояния, например, happy, angry) и эмоционально заряженные слова (EMOTION-LADEN WORDS выражают эмоции, например, loser, darling). В первую категорию не попадают связанные с эмоциями слова (EMOTION-RELATED WORDS, например, tears). Границы между этими категориями не являются жесткими: слова могут переходить из одной категории в другую (в зависимости от контекста/ситуации), а также могут приобретать эмоциональные характеристики в речи [Там же: 149] (ср. обсуждение классификаций эмоциональной лексики в [Мягкова 2000]). Обсуждению вопросов, затронутых в исследовании А. Павленко, посвящен специальный номер журнала "Bilingualism: Language and Cognition" (см., например, работы [Paradis 2008; Wierzbicka 2008] и др.). Как указывает М. Парадис, аффект играет важную роль в снижении барьера активации любой репрезентации [Paradis 2004]. И это означает, что с любыми изменениями (переходом в другой социальный статус, изменением образа жизни, переездом из города в сельскую местность или наоборот) концепты, стоящие за называющими эмоции словами, и эмоции, которыми могут быть "нагружены" слова, меняются, и носителю языка при этом даже не приходится осваивать иностранный язык [Paradis 2008: 183].
Специальный выпуск журнала Russian Journal of Linguistics (Вестник РУДН, серия: лингвистика) также посвящен проблемам взаимодействия языка и эмоций в дис-курсивно-прагматической перспективе. Авторы вступительной статьи отмечают, что в прошлом столетии лингвистика в основном занималась изучением референциальной функции языка и лингвистического кода как такового: язык рассматривался как абстрактный и логичный инструмент для работы с фактической информацией. Тот факт, что язык осложнен эмоциями и сильно зависит от эмоций, почти полностью игнорировался. Но к концу XX - началу XXI века представители основных направлений научных исследований стали приходить к мысли о том, что язык/дискурс - это нечто большее, чем код или некоторые грамматические, морфологические или фонологические правила [Alba-Juez, Larina 2018]. Таким образом, лингвистика совершила то, что теперь называется «эмоциональным поворотом» [Le Doux 2000]. Авторы статьи подчеркивают, что эмоции, безусловно, являются «важной составляющей любого типа общения и пронизывают все уровни языка и каждую систему дискурса» [Alba-Juez, Larina 2018]. Более того, как отмечают многие авторы, каждое слово может приобрести эмоциональный заряд в дискурсе [Мягкова 2000, Шаховский 2008].
Представления о соотношении биологического и психического
Представляется, однако, что дальнейшая разработка проблемы взаимоотношений языка и эмоций невозможна без учета современных достижений нейробиологии, которые во многом подтверждают психологические теории, лежащие в основе отечественной психолингвистики. При анализе специфики эмоциональных характеристик слова необходимо исходить из представлений о слове как единице индивидуального лексикона.
Обсуждая специфику функционирования слова как единицы индивидуального лексикона, А.А. Залевская указывает, что «пользование словом обеспечивается "выходом" на определенный сегмент индивидуального образа мира во всем богатстве его связей и отношений при обязательной "помеченности" в плане эмоционально-оценочных переживаний, что подразумевает наличие перцептивно-когнитивно-аффективной природы того, что лежит за словом у индивида, к тому же выступающего как личность, включенная в определенное естественное и социальное окружение» [Залевская 2010: 176]. При этом «в критические периоды жизни общества возникают особые условия, позволяющие выявлять специфику психологической структуры значения слова, прослеживать ее динамику, обнаруживать пути "вращивания" новых слов и значений в речевой обиход носителей языка» [Там же: 177]. Но в реальной жизни слова часто «на первый план выступает не денотативное значение слова, а увязываемые со словом "верования" и переживания, формирующие "поле" представлений и оценок, которое позволяет носителю языка успешно оперировать словом даже при отсутствии сформированного понятия. Такое поле должно поддаваться описанию и "измерению" с применением тех или иных экспериментальных процедур» [Залевская 1994: 12].
Если придерживаться такой точки зрения на слово и особенности его функционирования, особое значение приобретает понимание того, как овладевает языком ребенок. Л.И. Божович указывает, что «исследования аффективно-потребностной сферы ребенка <.. .> привели к выводу, что развитие этой сферы происходит принципиально по тем же самым законам, что и развитие познавательных процессов. Первоначально элементарные, непосредственные потребности ребенка, опосредуемые социально приобретаемым опытом, вступают в определенные связи и отношения с различными психическими функциями, в результате чего возникают совершенно особые психологические новообразования. В их состав входят и аффективные, и познавательные компоненты, что порождает специфичные только для них свойства. <...> К такого же рода новообразованиям, но еще более сложным, относятся, например, нравственные чувства, сознательно поставленные цели и намерения, убеждения, - словом, все высшие системные образования, которые характеризуют личность» [Божович 1988: 112]. Важно, что формирование эмоций связано с развитием потребностей (об этом говорил Л.С. Выготский в рамках культурно-исторической теории развития психики [Выготский 1983]), т.е. развитие потребностей и чувств - две стороны одного и того же процесса. Исследование Л.И. Божович «подтверждает мысль о том, что чувства, возникающие в процессе социального развития человеческих потребностей (нравственных, эстетических, интеллектуальных и пр.), представляют собой новые по своей психологической природе системные образования. По сравнению с элементарными ("натуральными") эмоциями они имеют качественно иное, опосредствованное строение, занимают иное место в структуре личности и выполняют иную функ-
цию в поведении, деятельности и психическом развитии человека. <...> Развитие аффективно-потребностной сферы проходит тот же путь культурно-исторического развития, что и познавательные процессы» [Божович 1988: 114]. Для Л.И. Божович самым интересным «была личность - человеческие страсти, аффекты, эмоции, чувства. И хотя ее теория личности построена преимущественно на других положениях культурно-исторической концепции, рискнем предположить, что "смыслообразую-щими" для нее были работы Л.С. Выготского по проблеме аффекта, которую, впрочем, сам он с проблемой личности непосредственно не связывал» [Прихожан, Толстых 1996: 68].
Л. Блум считает, что «сердцевину развития, которое приводит ребенка к языковому порогу на втором году жизни, представляет интеграция аффекта, познания и социальных связей с другими людьми. Дети овладевают языком прежде всего потому, что они пытаются установить межсубъектные отношения с другими личностями, чтобы разделять с ними свои чувствования и мысли» [Bloom 1993: 245] (выделено мною. - Е.М.). Усвоение слов изначально связано с эмоциональной жизнью ребенка, поскольку дети научаются языку для того, чтобы говорить о вещах, к которым относятся их чувства: о людях, объектах и событиях, составляющих причину и обстоятельства для возникновения эмоций. Но «выражение эмоций и усвоение слов требуют взаимодействия между познанием и аффектом, и результатом такого взаимодействия оказываются состояния нейтрального аффекта. Нейтральный аффект обеспечивает состояния внимания, необходимые для конструирования ментальных значений для планирования того, как говорить слова в актах выражения и для научения словам в актах интерпретации» [Там же: 263-264].
В теории А.Н. Леонтьева эмоции также занимали значительное место. Обсуждая проблемы, связанные с понятием образа мира, он писал: «Углубление познания требует снятия модальностей и состоит в таком снятии, поэтому наука не говорит языком модальностей, этот язык в ней изгоняется. В картину мира входят невидимые свойства предметов: а) амодальные - открываемые промышленностью, экспериментом, мышлением; б) "сверхчувственные" - функциональные свойства, качества, такие, как "стоимость", которые в субстрате объекта не содержатся. Они-то и представлены в значениях! Здесь особенно важно подчеркнуть, что природа значения <...> - во всей совокупности человеческой практики, которая в своих идеализированных формах входит в картину мира. Иначе это можно сказать так: знания, мышление не отделены от процесса формирования чувственного образа мира, а входят в него, прибавляясь к чувственности» [Леонтьев А.Н. 1983: 260-261].
С идеями Л.С. Выготского хорошо согласуются теории А.Р. Лурии, С.Л. Рубинштейна и других ученых. Так, А.Р. Лурия говорил о том, что никакой подтекст невозможно понять без совместной актуализации эмоционально-интуитивных компонентов познания и задействования формально-логических операций [Лурия 2006]. Необходимость учета взаимообусловленности и взаимодействия когнитивных и эмоциональных процессов подчеркивает Л.М. Веккер [Веккер 1998].
Теория А. Дамасио: чувства, сознание, язык, культура
Обоснование этой необходимости и объяснение такой взаимообусловленности предложены в теории А. Дамасио [Damasio 1994, 2003, 2018; Дамасио 2018]. Последняя из указанных книг переведена на русский язык и в последнее время широко обсуждается, в частности, в связи с теорией М. Тернера и Ж. Фоконье (см., например,
[Cánovas http]). Как указывает автор, гипотеза соматических маркеров, предложенная Дамасио, а также его теория чувств, с учетом сетевой модели концептуальной интеграции, могут сделать вклад в более цельное представление об эмоциях, соединяя тело, мозг, разум и культуру. С точки зрения Дамасио, значение создается посредством нейронных репрезентаций стимула, тела и себя (self). Можно утверждать, что сетевая модель мышления М. Тернера и Ж. Фоконье снимает напряжение между разграничением отдельных компонентов эмоции и объединением их в единый опыт (пониманием переживания как цельного опыта). Эмоционально значимые объекты приобретают аффективное значение в рамках сети концептуальной интеграции. В процессе интеграции решающий вклад создают соматические маркеры. Избирательное восприятие телесных чувств (ощущений), так же как внешнее восприятие и проприоцепция, являются частью процесса концептуализации и способствуют созданию значения. Эмоция и когниция, чувства и концептуальная интеграция неразрывно связаны. Значение аффективно по своей природе [Указ. соч.].
В теории Дамасио центральное место занимает понятие гомеостаза: это фундаментальное свойство жизни, которое управляет всеми функциями клеток, неважно обособлены они, являются ли частью тканей, органа или сложной системы. В одном из своих интервью А. Дамасио говорит: «Обычно, когда люди слышат слово "гоме-остаз", у них оно ассоциируется с балансом или равновесием. И это неправильно, потому что если бы наш организм находился в состоянии постоянного "равновесия", то был бы мёртв <...>. Равновесие - последнее к чему стремится природа» [Странный порядок... http]. Рассматривая историю гомеостаза и его современные теории, Дамасио подводит итог: гомеостаз нельзя рассматривать как способ поддержания status quo, наоборот, он является движителем эволюции, путем к созданию защищенного клеточного пространства, в котором совершают свою работу каталитические циклы - и (в буквальном смысле слова) оживают [Damasio 2018: 48-49].
Это непрекращающееся движение проявляется и в становлении механизма эмоциональной сферы: на самом нижнем уровне организации гомеостаза находятся простые реакции (движение организма по направлению к объекту или от него, повышение или замедление активности и т.п.). Дамасио изображает «машину» го-меостаза в виде раскидистого дерева, ветви которого представляют разные уровни автоматической регуляции гомеостаза. Важно, что геном обеспечивает активность всех этих уровней еще при рождении (или вскоре после этого), и эти процессы не зависят от научения, хотя в течение жизни научение начинает играть значительную роль в том, когда и как эти процессы будут активированы. Роль процессов научения зависит от сложности реакции [Damasio 2003: 33-34]. Рис. 1 демонстрирует уровни автоматической регуляции гомеостаза - от самых простых к самым сложным.
Следующий этап формирования эмоциональной сферы - возникновение чувств, которые представляют собой следующий, более высокий уровень регуляции гоме-остаза. По сути, на этом уровне собственно эмоции тоже представлены на разных уровнях, причем эти «ярусы» организованы по тому же принципу: они не похожи на матрешку, потому что та их часть, которая больше по объему (см. рис. 2) является не просто увеличенной (включенной в ее состав) меньшей частью [Указ. соч.: 37-38.]
поведениеД;вя эе олью и довольствием; _
emotions-proper
pain and pleasure behaviors
иммунные ре базовые реф регул ироЕ
акции ексы
ание обме î веществ
immune responses basic reflexes metabolic regulation
Рис. 1. Уровни автоматического гомеостаза от простого к сложному [Damasio 2003: 32].
Как указывает Дамасио, природа не настолько аккуратна: здесь соблюдается гнездовой принцип. Каждая из регуляторных реакций, которые показаны на рисунке, не представляет собой уникальный, кардинально отличающийся от других процесс, но, скорее, «собирается» по необходимости для конкретной ситуации [Там же: 38].
Рис. 2. Чувства, которые поддерживают ещё один уровень регуляции гомеостаза: они являются ментальным выражением всех остальных уровней регуляции [Damasio 2003: 37].
Следующая ступень классификации касается высшего уровня -собственно эмоций. Дамасио считает, что удобнее всего распределить собственно эмоции по следующим трем уровням: фоновые эмоции, первичные эмоции и социальные эмоции [Там же: 43]. Эта классификация представлена на рис. 3.
social emotions primary emotions background emotions
drives and motivations
pain and pleasure behaviors
иммунные реакции базовые рефлексы регулирование обмена веществ
immttne responses basic reflexes metabolic regulation
Рис. 3. Три вида собственно эмоций. Здесь также соблюдается гнездовой принцип: например, социальные эмоции инкорпорируют реакции, являющиеся частью первичных и фоновых эмоций [Damasio 2003: 45].
Существенны аспектом теории Дамасио является рассмотрение работы мозга в активации эмоциональной сферы. Следует понимать, что даже в том случае, если возникающая эмоциональная реакция неосознаваема, она, тем не менее, означает результат оценки ситуации организмом. «Одним из важнейших аспектов истории развития человека является то, как большинство объектов, окружающих наш мозг, становятся способными запустить какую-то эмоциональную реакцию, которая может быть слабой или сильной, хорошей или плохой, и может возникать на сознательном или бессознательном уровне» ([Указ. соч.: 55]; ср. со схемой эмоциональной сферы в [Мягкова
Но все сказанное выше должно рассматриваться в контексте участия эмоциональных процессов в формировании культуры. В культурном развитии человека задействованы все его умственные способности, и в их числе А. Дамасио отдельно отмечает способность создавать образы, аффект и сознание - потому что невозможно представить себе «культурный разум», не обладающий ими [Damasio 2018: 165]. Он констатирует, что, к сожалению, аффект и сознание были несправедливо забыты в ходе рационалистической и когнитивной революции [Там же].
Возникновение и развитие человеческой культуры следует считать заслугой осознанных чувств и творческого интеллекта: если процессы, лежащие в основе того, что впоследствии стало осознаваться как боль, не были бы пережиты, они остались бы просто состояниями тела, каким-то обычным событием в работе организма. То же самое можно сказать и относительно радости, страха, печали и пр. Пережить - это значит почувствовать, то есть телесные изменения должны приобрести ментальное лицо, стать субъективными, а значит, осознаваемыми [Там же: 188]. «Чувства сфокусировали интеллект на определенных целях, расширили пределы его досягаемости и усовершенствовали его таким образом, что на свет появился культурный человеческий разум» [Там же: 191].
2010]).
В теории Дамасио сознание начинается как чувство, но чувство особенное. Конечно, оно не похоже на другие чувства: это не зрительный или звуковой образ, оно не связано с какой-то конкретной модальностью. Мы не видим его и не слышим. Оно не пахнет и не имеет вкуса. Но, тем не менее, это чувство: оно ощущается как некая модель, встроенная в невербальные знаки телесных состояний [Damasio 2000]. Язык, в свою очередь, обеспечивает способность с точностью переводить мысли в слова и предложения - и наоборот, слова в мысли. Он помогает быстро классифицировать знания и дает возможность выражать простыми словами воображаемые конструкты или абстракции [Там же]. Но язык не есть сознание. Сознание - «это состояние психики, дополненное процессами» [Дамасио 2018: 181].
Само понятие гомеостаза связывает человечество с ранними формами жизни, а человеческую культуру - с видами поведения одноклеточных организмов. Дамасио говорит, что мы часто думаем о человеческой культуре как продукте наших знаний и интеллекта, но следует считать, что культура глубоко «встроена» в чувства: они направляют, контролируют и опосредуют все человеческие начинания (включая искусство, философию, религиозные убеждения, системы морали, право и многое другое).
«Между телом и мозгом нет дистанции, если тело и мозг взаимодействуют и образуют единый организм, то чувство - это не восприятие состояния тела в обычном смысле. Здесь нарушается двойственность субъекта и объекта, воспринимающего и воспринимаемого: в этой части процесса вместо этого возникает единство. И чувство - ментальный аспект этого единства» [Damasio 2018: 126].
Заключение
Теория А. Дамасио объясняет многие трудности, возникающие в ходе исследования функционирования языка как достояния человека, и хорошо согласуется с современными психолингвистическими теориями (см., например, [Залевская 2014]). Такое видение роли чувств в функционировании сознания и языка хорошо согласуется и с определенными на первом семинаре по психолингвистике основаниями психолингвистических исследований и которые должны приниматься во внимание в самых разных аспектах изучения названных феноменов. Учитывая роль эмоциональных процессов в нашей жизни, можно перефразировать знаменитое шекспировское «Нет ничего ни хорошего, ни плохого, все это - результат наших чувств». И мы должны их учитывать при исследовании всех сторон жизни человека и функционирования его живого языка.
© Мягкова Е.Ю., 2022
Литература
Аверьянова В.А., Щербакова О.В. Между текстом и читателем: инструментарий для изучения понимания имплицитных смыслов вербальных текстов. Часть 1 // Вопросы психолингвистики. № 3(53). 2022. С. 42-61.
Божович Л.И. О культурно-исторической концепции Л.С. Выготского и ее значении для современных исследований психологии личности // Вопросы психологии. 1988. № 5. С. 108-116.
Брудный А.А. Экспериментальные методы семантического анализа // Семинар по психолингвистике (30 мая - 1 июня 1966 г.): тезисы докладов и сообщений. М., 1966 (факсимильное переиздание). С. 55-56.
Васильева О.Ю. Четверть россиян не владеют функциональным чтением. [Электронный ресурс.] URL: https://tass.ru/obschestvo/5413075?ysclid=l5xqkm0tbs 144159985 (дата обращения: 21.11.2022).
Веккер Л.М. Психика и реальность: единая теория психических процессов. М.: Смысл, 1998. 685 с.
Выготский Л.С. Собрание сочинений: В 6-ти т. Т. З. Проблемы развития психики / Под ред. А.М. Матюшкина. М.: Педагогика, 1983. 368 с.
Дамасио А. Так начинается «я». Мозг и возникновение сознания / Пер. с англ. И. Ющенко. М.: Карьера Персс, 2018. 384 с.
Дубровский В.Я., Непомнящий Н.И., Сазонов Б.В., Щедровицкий Г.П. О методе анализа задач и предмета психолингвистики // Семинар по психолингвистике (30 мая -1 июня 1966 г.): тезисы докладов и сообщений. М., 1966 (факсимильное переиздание). С. 24-26.
Залевская А.А. Вопросы выбора слов и заданий для экспериментального психолингвистического исследования // Слово и текст: актуальные проблемы психолингвистики. Тверь: Твер. гос. ун-т, 1994. С. 12-19.
Залевская А.А. Значение слова в зеркале психолингвистического портретирования // Вестник Тверского государственного университета. 2010. № 5. Серия: «Филология». Вып. 3. «Лингвистика и межкультурная коммуникация». С. 175-193.
Залевская А.А. Что там - за словом? Вопросы интерфейсной теории значения слова: монография. М.-Берлин: Директ-Медиа, 2014. 328 с.
Кацнельсон С.Д. Сознание - мышление - язык - речь // Семинар по психолингвистике (30 мая - 1 июня 1966 г.): тезисы докладов и сообщений. М., 1966 (факсимильное переиздание). С. 12-14.
Клименко А.П. Вопросы экспериментального изучения значений слов // Семинар по психолингвистике (30 мая - 1 июня 1966 г.): тезисы докладов и сообщений. М., 1966 (факсимильное переиздание). С. 65-67.
Кремнева А.В. Эмоциональная составляющая образа, стоящего за иностранным словом в лексиконе младшего школьника: монография. Курск: Юго-Зап. гос. ун-т, 2011. 207 с.
Кружилина Т.В. Понимание текста детьми дошкольного возраста с учетом факторов социального окружения ребенка (экспериментальное исследование): Автореф. дис. ... канд. филол. наук. Тверь, 2014. 19 с.
Кружилина Т.В. Метаязыковая способность в онтогенезе в контексте функциональной неграмотности // Функциональная неграмотность как объект психолингвистики. Монография / Под ред. В.А. Пищальниковой. М.: «Р. Валент», 2022. С. 155-179.
Леонтьев А.А. О различии психологической основы психолингвистических исследований // Семинар по психолингвистике (30 мая - 1 июня 1966 г.): тезисы докладов и сообщений. М., 1966 (факсимильное переиздание). С. 5-6.
Леонтьев А.Н. Образ мира // Леонтьев А.Н. Избранные психологические произведения. В 2-х т. Т. II. М.: Педагогика, 1983. С. 251-261.
ЛурияА.Р. Лекции по общей психологии. СПб.: Питер, 2006. 320 с.
Мягкова Е.Ю. Эмоционально-чувственный компонент психологической структуры значения слова: монография. Курск: Изд-во КГУ 2000. 112 с.
Мягкова Е.Ю. Эмоциональная сфера человека и язык: подходы к исследованию // Язык, сознание, коммуникация: Сб. статей / Под ред. Н.В. Уфимцевой, В.В. Красных, А.И. Изотова. М.: МАКС Пресс, 2010. Вып. 40. С. 118-124.
Мягкова Е.Ю. Навык чтения и проблемы понимания текста // Языковое бытие человека и этноса: сборник научных трудов по материалам XV Березинских чтений (Москва, 25 мая 2018 г.) / под ред. В.А. Пищальниковой, Л.Р. Комаловой, Н.Н. Германовой. М.: ИНИОН РАН, 2018. Вып. 20. С. 83-94.
Мягкова Е.Ю. Беглое чтение и понимание текста как важнейшие условия формирования и развития когнитивных навыков современного человека // Язык для специальных целей: система, функции, среда: Сборник научных статей VIII Международной научно-практической конференции / Отв. ред. Е.Г. Баянкина. Курск: ЮЗГУ 2020. С. 310-316.
Мягкова Е.Ю. Путь к функциональной грамотности: внутренний метаязык, его специфика, функции и связь с навыками беглого чтения // Функциональная неграмотность как объект психолингвистики. Монография / Под ред. В.А. Пищальниковой. М.: «Р. Валент», 2022. С. 129-154.
Основы теории речевой деятельности: коллективная монография. М.: Наука, 1974. 367 с.
Пищальникова В.А. Функциональная неграмотность: аспекты психолингвистического исследования (по материалам круглого стола ХХ симпозиума по психолингвистике) // Вопросы психолингвистики. 2022. № 3 (53). С. 32-41.
Прихожан А.М., Толстых Н.Н. «Интересная психология»: Л.С. Выготский и Л.И. Божович // Вопросы психологии. 1996. № 5. С. 63-72.
Российская психолингвистика: итоги и перспективы (1966-2021): Коллективная монография / Научн. ред. И.А. Стернин, Н.В. Уфимцева, Е.Ю. Мягкова. М.: Институт языкознания-ММА, 2021. 626 с.
Сеченов И.М. Элементы мысли. СПб.: Питер, 2001. 416 с.
Странный порядок вещей: интервью с Антонио Дамасио. [Электронный ресурс.] URL: https://zen.yandex.ru/media/rearticle/strannyi-poriadok-vescei-interviu-s-antonio-damasio-5ac363c0fd96b1a448da9ab2 (дата обращения: 28.10.2022).
Фрумкина Р.М. Понимание текста в условиях ограниченного знания словаря // Семинар по психолингвистике (30 мая - 1 июня 1966 г.): тезисы докладов и сообщений. М., 1966 (факсимильное переиздание). С. 40.
Функциональная неграмотность как объект психолингвистики. Монография / Под ред. В.А. Пищальниковой. М.: «Р. Валент», 2022. 216 с.
Шаховский В.И. Лингвистическая теория эмоций. М.: Гнозис, 2008. 416 с.
Шаховский В.И. Язык и эмоции в аспекте лингвокультурологии: учеб. пособие по дисциплинам по выбору «Язык и эмоции» и «Лингвокультурология эмоций» для студ., магистрантов и асп. Ин-та иностр. яз. Волгогр. гос. пед. ун-та. Волгоград: Изд-во ВГПУ «Перемена», 2009. 170 с.
Щедровицкий Г.П. О возможных направлениях изучения «речевой деятельности» // Семинар по психолингвистике (30 мая - 1 июня 1966 г.): тезисы докладов и сообщений. М., 1966 (факсимильное переиздание). С. 7-8.
Ahmed Sara. The Cultural Politics of Emotion 2 ed-n. Edinburgh: Edinburgh University Press Ltd, 2014. 256 pp.
Alba-Juez Laura, Larina Tatiana. Language and emotion: Discourse-pragmatic perspectives // Russian Journal of Linguistics (Special issue: The Discourse of Emotion), 2018. № 22 (1). P. 9-37.
Bar-On R. Emotional and social intelligence: insights from the emotional quotient inventory // R. Bar-On and J.D.A. Parker (eds.): Handbook of emotional intelligence. San Francisco: Jossey-Bass, 2000. P. 363-388.
Bloom L. The transition from infancy to language. Acquiring the power of expression. New York: Cambridge University Press, 1993. 350 p.
Cánovas C.P. Towards a theory of integrated emotions: Antonio Damasio and conceptual blending. [Электронный ресурс.] URL: www.neurohumanitiestudies.eu (дата обращения: 19.11.2022).
Damasio A.R. Descartes' error: emotion, reason, and the human brain. NY: Avon books, 1994. 313 p.
Damasio A.R. The feeling of what happens: body and emotion in the making of consciousness. NY: Mariner books, 2000. 400 pp.
Damasio A.R. Looking for Spinoza: joy, sorrow and the feeling brain. Orlando, Austin, NY, etc.: A Harvest book, Harcourt, Inc., 2003. 356 p.
Damasio A.R. The strange order of things. Life, feeling and the making of cultures. NY: Vintage books, 2018. 310 p.
Fernandez-Berrocal P., Extremera N. Emotional intelligence: A theoretical and empirical review of its first 15 years of history // Psicothema 2006. Vol. 18, supl. P. 7-12.
LeDoux J.E. Emotion circuits in the brain // Annu. Rev. Neurosci, 2000. № 23. P. 155184.
Mayer J.D., Caruso D.R., Salovey P. Emotional intelligence meets traditional standards for an intelligence // Intelligence, 1999, 27. P. 267-298.
Mayer J.D., Salovey P. What is emotional intelligence? // P. Salovey, D. Sluyter (eds.): Emotional development and emotional intelligence: educational applications. New York: Basic Books, 1997. P. 3-31.
Paradis M. A neurolinguistic theory of bilingualism. Amsterdam: John Benjamins, 2004. 293 p.
ParadisM. Bilingual effects are not unique, only more salient // Bilingualism: Language and Cognition 11 (2), 2008. P. 181-183.
Pavlenko Aneta. Emotion and emotion-laden words in the bilingual lexicon // Bilingualism: Language and Cognition 11 (2), 2008. P. 147-164.
Volkova E. PETaLS: Perception of Emotions in Text - a Linguistic Simulation: Master's Thesis in Computational Linguistics submitted to the Seminar für Sprachwissenschaft, Universität Tübingen. Tübingen, Germany, October 25, 2010. [Электронный ресурс.] URL: https://www.researchgate.net/publication/50402418_PETaLS_Perception_of_ Emotions_in_Text_a_Linguistic_Simulation (дата обращения: 19.11.2022).
Wierzbicka A. A conceptual basis for research into emotions and bilingualism // Bilingualism: Language and Cognition 11 (2), 2008. P. 193-195.
ZembylasM. Beyond teacher cognition and teacher beliefs: the value of the ethnography of emotions in teaching // International Journal of Qualitative Studies in Education, 2005. Vol. 18. No. 4, July-August. P. 465-487.
Сведения об авторе:
Мягкова Елена Юрьевна - доктор филологических наук, профессор кафедры теории языка, перевода и французской филологии ФГБОУ ВО ТвГУ Контактная информация: 170100, г. Тверь, ул. Желябова, 33 e-mail: Myagkova.EY@tversu.ru
Для цитирования:
Мягкова Е.Ю. Язык - эмоции - сознание - культура в теории А. Дамасио // Вопросы психолингвистики. № 4 (54). 2022. С. 72-85. doi: 10.30982/2077-5911-2022-54-4-72-85
UDC 81'23 Review article
LBC 81
DOI 10.30982/2077-5911-2022-54-4-72-85
LANGUAGE - EMOTION - CONSCIOUSNESS - CULTURE IN A. DAMASIO'S THEORY
Elena Yu. Myagkova
Tver State University Tver, Russia
Abstract
The author characterizes theoretical foundations of psycholinguistic research formulated at the 1st seminar of psycholinguistics. Psychological theory of mental events became the basis for such kind of research. It took into account the historical character of mentality, its historical dependence, the active character of living organism within its environment and the unity of its physiological and psychological aspects. A short review of new research in emotion/language interrelations is given. The second part is devoted to the theory of feeling by Antonio Damasio. The theory closely agrees with the principles mentioned above and explains the role of feelings in the origin and formation of consciousness, self and culture.
Keywords: unity of physiological and psychological aspects, emotion, feelings, self, culture
© Myagkova E.Yu., 2022
Bionotes:
Elena Yu. Myagkova - Professor, Doctor of Philology, Chair of Language Theory, Translation and French Philology, Tver State University. Contact information: 170100 Tver, ul. Zhelyabova, 33 e-mail: Myagkova.EY@tversu.ru
For citation:
Myagkova E.Yu. Language, emotion, consciousness, and culture in A. Damasio's theory // Journal of Psycholinguistics. 4(54). 2022. P. 72-85. Available from: doi: 10.30982/20775911-2022-54-4-72-85 (in Russian)
