CC BY
2Научная статья / Original article
УДК 811.161.1 + 81'282.2 https://doi.org/10.34130/2306-8450-2022-3-58
Явления комплексного варьирования печорских и общерусских фразеологических единиц
Урманчеева Ирина Серафимовна
Сыктывкарский государственный университет имени Питирима Сорокина, Сыктывкар, Россия isurman@rambler.ru, http://orcid.org/0000-0001-6376-1059
Аннотация. В статье рассматриваются единичные случаи комплексного варьирования фразеологических единиц литературного языка и говоров Низовой Печоры, такие как фоне-тико-словообразовательное, фонетико-синтаксическое, морфолого-словообразовательное, морфолого-синтаксическое, лексико-словообразовательное, лексико-грамматическое, лекси-ко-синтаксическое, лексико-семантическое, квантитативно-морфологическое, квантитативно-лексическое, семантико-словообразовательное, семантико-квантитативное и другие. Отмечается и более сложное совмещение разных типов варьирования.
Ключевые слова: говоры Низовой (Нижней) Печоры, печорская фразеология, вариантность фразеологических единиц, явления комплексного варьирования
Для цитирования: Урманчеева И. С. Явления комплексного варьирования печорских и общерусских фразеологических единиц // Вестник Сыктывкарского университета. Серия гуманитарных наук. 2022. № 3. С. 58-71. https://doi.org/10.34130/ 2306-8450-20223-58.
Phenomena of complex variation of Pechora and all-Russian phraseological units
Irina S. Urmancheeva
Pitirim Sorokin Syktyvkar State University, Syktyvkar, Russia isurman@rambler.ru, http://orcid.org/0000-0001-6376-1059
Abstract. The article considers isolated cases of complex variation of phraseological units in the literary language and dialects of Low Pechora, such as phonetic-word formation, phonetic-syntactic, morphological-word formation, morphological-syntactic, lexico-word formation, lexico-grammatical, lexico-syntactic, lexico-semantic, quantitive-morphological and others. There is also a more complex combination of different types of variation.
Keywords: dialects of Low Pechora, Pechora phraseology, variation of phraseological units, phenomena of complex variation
For citation: Urmancheeva I. S. Phenomena of complex variation of Pechora and all-Russian phraseological units. Vestnik Syktyvkarskogo universiteta. Seriya gumanitarnykh nauk
© Урманчеева И. С., 2022
= Bulletin of Syktyvkar University. Humanities Series. 2022, 3: 58-71. (In Russ.). https://doi.org/10.34130/2306-8450-2022-3-58.
Введение. Вариантность фразеологических единиц (ФЕ), по мнению Г. Н. Хидировой, представляет собой естественную лабораторию языка, которая раскрывает перед исследователем различные семантические процессы, недоступные прямому наблюдению [Хидирова, 2000, с. 8].
Фразеологизмы одного говора относительно сочетаний других говоров и фразеологизмы отдельных говоров по отношению к общенародным оборотам считаются вариантами [Мокиенко, 1989, с. 23-24]. Для описания диалектных эквивалентов общерусских фразеологизмов успешно применяются разработанные классификации вариантов фразеологических оборотов (см., например: [Алексе-енко, Литвинникова, Белоусова, 2004; Ивашко, 1981; ФСРГНП и др.]). А. И. Молотков различает варьирование компонентов по форме (формальные варианты), по составу (лексические варианты) и варьирование компонентов по составу и по форме [Молотков, 1977, с. 69-86]. В. М. Мокиенко рассматривает формальное и лексическое варьирование [Мокиенко, 1989, с. 29-37]. Сходные классификации представлены в работах Е. И. Дибровой и В. П. Жукова, А. В. Жукова, которые выделяют фонетические, словообразовательные, лексические, морфологические (включая видовые) варианты; незначительные терминологические отличия касаются вариантов, которые В. П. Жуковым и А. В. Жуковым названы конструктивными, а Е. И. Дибровой - синтаксическими и количественными [Жуковы, 2006, с. 179-191; Диброва, 1979]. В. И. Зимин считает целесообразным разграничить семантические варианты (вариантность в плане содержания) и формально-структурные варианты (вариантность в плане выражения) [Зимин, 1972, с. 71]. С точки зрения возможности или невозможности замены компонентов А. В. Кунин выделил пять типов зависимости компонентов: константная зависимость компонентов (спать без задних ног), константно-вариантная (показывать зубы (когти)), константно-вариантно-переменная (брать под (свое) крылышко), константно-переменная (закрывать глаза на что-л., заметать следы чего-л.) и переменная зависимость компонентов (гнуть (ломать) спину (горб, хребет)) [Кунин, 1988, с. 100].
Проблема фразеологического варьирования рассматривается сквозь призму таких отношений, как вариант / инвариант, норма / отклонение от нормы, вариант / трансформация, узуальное / окказиональное и т. п. [Каменцева, 2010, с. 47].
Фразеологизмы говоров Низовой Печоры являются неотъемлемой частью национального языка, и некоторые из них могут быть интерпретированы как варианты общенародных оборотов. Основной пласт фразеологии печорских говоров составляют единицы, широко распространенные не только в печорских, но и в других севернорусских говорах и даже на иных территориях распространения русского языка - не только на Севере [ФСРГНП, 1, с. 4]. А. И. Молотков справедливо отмечает, что в состав фразеологизмов русского языка в целом попадают все без исключения языковые единицы, имеющие категориальные признаки фра-
зеологизма: фразеологизмы литературного языка и фразеологизмы, стоящие за пределами литературного языка, в том числе фразеологизмы народных говоров и диалектов [Молотков, 1977, с. 207]. Однако, по замечанию Л. А. Ивашко, отнесение устойчивого оборота к локальным (или региональным) осложняется тем, что, во-первых, фразеология лингвогеографическим методом почти не изучалась, во-вторых, в современных условиях происходит изменение диалектных систем под влиянием литературного языка и соседних говоров, особенно активно затрагивающее лексико-фразеологический уровень; вообще фразеологический состав диалектов, в связи с устной формой их существования, отличается исключительной мобильностью и разнообразием [Ивашко, 1981, с. 6].
Между печорскими и общерусскими фразеологизмами устанавливаются вариантные отношения, идентичные отношениям между ФЕ внутри одной системы: фонетические (ни слыху ни дыху, как наросне, как на долони), словообразовательные (не прокладая рук, на глазомер, дело не шутовое), морфологические (под пылом, под жаром; одно костьё; со своего горбу), синтаксические (в душе лежать; где день, где ночь - сутки прочь), лексические (языком вичкать, сквозь перстьё уходить, чучело заболотское, под копылом), конструктивные (губа не дура, язык не лопата - знают, что горько, что сладко; с лица воду не пить, а ума не купить; старый конь борозды не испортит, но и глубоко не вспашет), квантитативные (не сладкий мёд; законы как косилочное дышло: куда повернёшь, туда и вышло), семантические (зубы точить 'болтать, сплетничать', во все лопатки 'крупный, сильный, здоровый', на скорую руку 'на короткое время, ненадолго'). Перечисленные фразеологические варианты подробно описаны в статье автора «Диалектные варианты общерусских фразеологизмов в говорах Низовой Печоры» [Урманчеева, 2020], а также в других статьях автора: [Урманчеева, 2016, 2017, 2018 и др.]. Однако между общерусскими и печорскими фразеологическими единицами наблюдаются также разнообразные явления комплексного варьирования, которые основываются на возможности совмещения разных видов варьирования, в результате чего образуются комбинированные типы - смешанные варианты (см., например: [Гвоздарев, 1977; Хидирова, 2000, с. 9, 11; Давлетбаева, 2012, с. 92]). Анализу подобных примеров, не вписывающихся в рамки одного строго определенного типа варьирования, посвящена настоящая статья.
Методы исследования, теоретическая база. Печорские и общерусские фразеологические единицы в статье рассматриваются в сопоставительном ключе, то есть с использованием контрастивного, описательно-сопоставительного и таксономического методов. Анализ отдельных примеров потребовал применения методов дефиниционного, контекстного и компонентного анализа. Теоретической базой исследования послужили научные работы авторов, упомянутых выше: Е. И. Дибровой, В. П. Жукова, А. В. Жукова, В. М. Мокиенко, В. И. Зимина, А. В. Кунина, А. И. Молоткова, Ю. А. Гвоздарева, Г. Н. Хидировой, Д. Н. Давлетбае-вой и др.
Результаты исследования и их обсуждение.
Комплексное (фонетико-словообразовательное) варьирование затрагивает стилистически и экспрессивно маркированные компоненты фразеологизмов: дать дерка, дать тягаля (печор.) 'убежать' [ФСРГНП, 1, с. 198] - дать дёру, дать тягу 'пуститься наутек, стремительно, поспешно убегать' (общерус.) [ФСРЯ, с. 151]; в лежачку лежать 'тяжело болеть, проводя много времени в постели или не вставая вообще' [ФСРГНП, 1, с. 83] - лежать в лёжку 'сильно, тяжело болеть' [ФСРЛЯ, с. 339] - за счет употребления в них нерегулярных непродуктивных суффиксов -ал'-, -ачк- [ТССЕРЯ, с. 42, 76] и регулярного, продуктивного, ласкательно-уничижительного суффикса -к- [ТССЕРЯ, с. 238].
Фонетико-синтаксическое варьирование наблюдается в ФЕ с волками живёшь - по-волчьи будешь воить [ФСРГНП, 2, с. 253] - с волками жить - по-волчьи выть [СРПП, с. 279], первые части которых представляют собой обобщенно-личное и инфинитивное построения. В компоненте воить происходит выравнивание глагольной основы (ср. вою, воешь, воет), тем не менее «Словарь русских говоров Низовой Печоры» (СРГНП) слово воить не фиксирует, оно встречается в тверских, тульских, калужских говорах [СРНГ, 5, с. 31]. «Архангельский областной словарь» приводит три значения глагола воить: 'выть, завывать', 'плакать', 'причитать' [АОС, 5, с. 30, 138]. А поскольку по своим языковым особенностям говоры Низовой Печоры - это достаточно однородные говоры архангельского (поморского) типа [Ли, 1992, с. 18-21], можно предположить, что печорский фразеологизм сохранил лексическую единицу материнского (по отношению к вторичному, островному) архангельского говора.
Оборот хоть бы трынь-трава отличается от общерусского фразеологизма всё трын-трава не только фонетическими, но и синтаксическими особенностями: печорское выражение по модели соответствует регулярной конструкции с подчинительным уступительным союзом хоть, не имеющей в своём составе глагола и представленной в русском языке единичными примерами [Шанский, 1985, с. 83]; литературный оборот по структуре равен двусоставному предложению, хотя и лишён синтаксической самостоятельности, поскольку обычно употребляется в функции какого-либо члена предложения. Вариантность такого рода тоже можно признать фонетико-синтаксической.
Одновершинный оборот, состоящий из комбинации служебного и знаменательного слов, с концами в говорах Низовой Печоры может употребляться в общераспространенном варианте (ср.: «Ну, Вера ушла с концами», «Уехал Лёнька на заработки - да с концами» [ФСРГНП, 2, с. 256]). Но также встречаются морфологический и морфолого-словообразовательный варианты этого оборота, в которых субстантивный компонент имеет форму единственного числа и, реже, диминутивную форму с уменьшительно-ласкательным суффиксом: «Лопоть где-ли была така хороша, дак внук утащил да и с концом», «Чё уж возьмёт, так с концом», «Тут всё ездят, просят водицьки испить - и увезут с конецьком». Последний пример осложнен акцентологическим варьированием.
Морфолого-синтаксическая вариантность наблюдается в ФЕ, где порядок расположения компонентов играет ключевую роль: за слово словом 'постепенно
(разговориться, рассориться и т. п.)' [ФСРГНП, 1, с. 248] (ср. общерус. слово за слово 'постепенно, мало-помалу (разговориться, расспросить и т.п.)' [ФСРЯ, с. 403]).
Иной порядок слов наблюдается также в морфолого-синтаксическом варианте общерусской ФЕ ни краю ни конца 'не видно границ чего-либо' [ФСРГНП, 2, с. 113] (ср. общерус. ни конца ни края 'о чем-либо бесконечном, беспредельном' [ФСРЛЯ, с. 308]). В сочинительных конструкциях с отрицанием отмечается фиксированный порядок слов, который можно объяснить принципами фиксации центра, аксиологической организации, рангового превосходства [Лауфер, 1987, с. 171-173]. Однако порядок следования компонентов в некоторых идиомах трудно объяснить каким бы то ни было из известных принципов [Баранов, Добровольский, 2016, с. 41]. Обратный порядок следования компонентов в обороте ни краю ни конца в говорах Низовой Печоры свидетельствует о произвольности порядка следования компонентов сходной семантики: «Печора так разлилась -ни краю ни конца», «В Усть-Цильму ездили - дорога ни краю ни конца, и остановиться негде».
Лексико-словообразовательные отличия наблюдаются в оборотах свинину принести 'сделать кому-то какую-нибудь подлость' [ФСРГНП, 2, с. 273] и общерус. подкладывать / подложить свинью 'подстраивать втихомолку какую-нибудь неприятность, гадость и т.п.' [ФСРЯ, с. 307]. Сопоставление оборотов беспутая голова ногам спокоя не даёт (печор.) [ФСРГНП, 1, с. 42] и непутёвая голова ногам покоя не даёт / дурная голова ногам покоя не даёт (общерус.) [СРПП, с. 112] позволяет установить между ними вариантность словообразовательного и лекси-ко-словообразовательного типа.
Лексико-грамматическое варьирование, основанное на гиперо-гипонимических отношениях, наблюдается в печорской поговорке дочи не плачет - мати не разумеет [ФСРГНП, 1, с. 208] (ср. общерус. дитя не плачет, мать не разумеет [СРПП, с. 103]). В этом обороте сохранились архаичные словоформы мати, дочи, активно употребляющиеся в говорах Низовой Печоры, в том числе за пределами устойчивых выражений [Ли, 1992, с. 91]. Как известно, в древности слова мати, дъчи относились к особому типу склонения на согласный (*г), а впоследствии в результате полной редукции конечного гласного утратили флексию -и. Древние формы именительного падежа сохранились в говорах крайнего севера, северо-запада [Кузнецов, 1960, с. 95].
В результате несоответствия компонентов в ФЕ глухой пестерь (глухая пе-стя) 'глуховатый, глухой человек' [ФСРГНП, 1, с. 172] и глухая тетеря 'человек, потерявший слух' [ФСРЯ, с. 682] также возникает лексико-грамматическое варьирование. Литературный фразеологизм соотносится с зооморфным кодом культуры благодаря диалектизму тетеря (областное название тетерева) [РФИЭС, с. 690]. Печорская фразема, по всей видимости, реализует предметно-вещный код культуры, так как широкое по ареалу распространения, но все же диалектное слово пестерь означает 'корзина' [Даль, 3, с. 104]. «Словарь русских говоров Низовой Печоры» это слово не фиксирует. Этимологические образы двух сходных
по значению фразеологизмов оказываются весьма далекими. Общеизвестно, что литературная ФЕ возникла в результате наблюдений охотников за поведением тетеревов во время токования, т.е. брачного пения, привлекающего самок-тетерок, когда самцы не слышат ничего вокруг [РФИЭС, с. 690]. Диалектная ФЕ подобной эмпирической основы не имеет и, вероятно, является экспрессивным отпредметным наименованием лица при отсутствии логической связи между предметом утвари (пестерем) и плохо слышащим человеком: в общерусской языковой картине мира наименования предметов утвари, а также емкостей (тряпка, тюфяк, мешок, куль, бочка, кубышка) служат для пейоративного именования бесхарактерных, слабовольных и толстых, неуклюжих людей [Катермина, 2016, с. 190-191]. Не последнюю роль здесь, вероятно, играет паронимическое созвучие компонентов тетеря и пестерь.
Еще один пример лексико-грамматического варьирования наблюдается в оборотах одним ухом зашло, другим вышло 'кто-либо невнимательно слушает, что ему говорят' (печор.) [ФСРГНП, 2, с. 140] и в одно ухо влетело, в другое вылетело (общерус.) [СТРПП, с. 360].
Если при лексико-грамматическом варьировании эквивалентный лексический компонент диалектного фразеологизма употребляется в иной грамматической форме по сравнению с общерусским оборотом, это, как правило, влечет несовпадение лексико-грамматических характеристик ФЕ. Например, выражение насторожа уши 'очень внимательно' [ФСРГНП, 2, с. 72], в котором глагольный компонент используется в деепричастной форме, относится к адвербиальным фразеологизмам, в отличие от общерусского глагольного оборота навострить уши 'быстро реагируя на обстановку, приготовиться с напряжённым вниманием и интересом слушать' [ФСРЛЯ, с. 387]. Ср.: «Слушали насторожа уши» (д. Сте-пановская) и «Когда Дельвиг и все около него уселись, я навострил уши» (Панаев).
Лексико-синтаксическое варьирование, основанное на квазиантонимии фразеологических компонентов, наблюдается в оборотах дёшево, да мило [ФСРГНП, 1, с. 206] и дёшево и сердито 'вполне умеренно по цене и удовлетворительно по качеству' [ФСРЛЯ, с. 198]. Антонимия варьируемых компонентов - редкое явление. Противоположные по семантике компоненты мило и сердито не разрушают целостного фразеологического значения оборотов, но формируют это значение разными внутренними механизмами: печорская идиома основана на компромиссе, уступке (дешёвая вещь, но дорогая сердцу: ср. «Недорогой подарок, да к сердцу - дёшево, да мило»), общеупотребительный оборот алогичен, построен на эффекте обманутого ожидания. По мнению историков фразеологии, в выражении каламбурно обыграно слово сердитый, означавшее 'дорогой, высокого качества, требующий хорошей цены' [РФИЭС, с. 191]. Квазиантонимия компонентов мило и сердито обусловливает несоответствие синтаксических конструкций - противительной в печорском обороте и соединительной - в общерусском.
Идиоматичность фразеологических оборотов, при которой значение выражения всегда больше суммы значений, составляющих оборот компонентов, хо-
рошо прослеживается в лексико-семантических вариантах некуда голову приложить 'кто-либо остался в одиночестве' [ФСРГНП, 2, с. 105] и общерус. негде голову приклонить 'совсем нет пристанища, крова' [ФСРЛЯ, с. 524]. Локативные адвербиальные компоненты некуда и негде и глагольные компоненты приложить и приклонить должны способствовать формированию одинакового смысла, но совпадение наблюдается лишь в негативной семе 'отсутствие чего- / кого-либо', суммарное идиоматическое значение печорского выражения - 'одиночество', общерусского - 'обездоленность, отсутствие жилья' (ср. «Мне некуда голову приложить - ни дочери, ни сына» [ФСРГНП, 2, с. 105] и «...ему негде приклонить голову: его комнату, пока он странствовал, превратили в кухню» (Ажаев) [ФСРЛЯ, с. 524]).
Лексико-семантическая вариантность характеризует также обороты пушкой не пробьёшь (печор.) и пушкой не прошибёшь (общерус.). Печорский оборот имеет большее количество значений по сравнению с общераспространенным выражением и называет не только упрямого, несговорчивого человека («Ванька-то беда настырной, даже пушкой не пробьёшь»), но и несообразительного, туповатого («Не достучишься до его ума, пушкой не пробьёшь, бестолковый»), неразговорчивого, скрытного («У энтого лучше ничё и не спрашивать, он экий, его пушкой не пробьёшь»), а также тепло одетого («Чёйно так укутали ребёнка, пушкой не пробьёшь») [ФСРГНП, 2, с. 230]. Кроме того, печорский оборот может быть употреблен только по отношению к человеку, тогда как просторечный общерусский фразеологизм используется также при описании ситуации большого скопления людей (ср. «Народу - пушкой не прошибёшь! (Никитин) [ФСРЯ, с. 342]). Отметим также, что общерусский оборот из пушки не прошибёшь 'ничем не убедишь, никак не воздействуешь на кого-либо' [ФСРЛЯ, с. 543] вступает с печорской фраземой пушкой не пробьёшь в отношения не только лексико-семантической, но и морфологической вариантности.
Несоответствие компонентов сверчок и чугунок в пословицах каждый чугунок знай свой шесток [ФСРГНП, 1, с. 297] и всяк сверчок знай свой шесток [СРПП, с. 128] влечет множественные различия, определяющие лексико-семантическое варьирование. Первое несоответствие связано с тематическими кодами культуры: компонент чугунок в печорской пословице соотносится с предметно-вещным кодом культуры, компонент сверчок в литературной паремии - с зооморфным. Обиходно-бытовое слово чугунок логично вписывается в сценарий (скрипт) этимологического образа: предметы утвари могли храниться на шестке - широкой площадке между челом и топкой в русской печи [СОШ, с. 883]. У каждого предмета, очевидно, было свое место на шестке, в том числе и у чугунка. Энтомосемизм сверчок в этот сценарий не вполне вписывается. Употребление этого зооморфизма, вероятно, связано с тем, что сверчки и тараканы были типичными обитателями крестьянских изб, и их излюбленным местом была именно теплая русская печь. Но образная основа двух пословиц представляется совершенно разной: в печорском выражении подчеркнута необходимость все предметы держать на своих местах, а в общенародной пословице каждому
«сверчку» определяется свое место в социальной иерархии, т.е. своя «печь с шестком». Эта разница компонентов и образов, положенных в основу пословиц, неизбежно влечет семантические различия. Общеупотребительная пословица всяк сверчок знай свой шесток имеет значение 'знай свое место (говорится тому (или о том), кто ведет себя несоответственно своему положению, вмешивается не в свое дело)'[СРПП, с. 128]. Печорская пословица каждый чугунок знай свой шесток употребляется в двух значениях: 'в домашнем обиходе должен быть порядок' и 'каждый должен знать предел своих возможностей и умений' [ФСРГНП, 1, с. 297].
Лексико-семантическое варьирование наблюдается во фразеологизмах Мамай воевал 'большой беспорядок в доме' (печор.) [ФСРГНП, 1, с. 394] и как (будто) Мамай прошёл 'полнейший беспорядок, развал; страшное опустошение где-либо' (общерус.) [ФСРЛЯ, с. 360]. Глагольный компонент воевал в большей мере связан с семантикой беспорядка, чем опустошения, в отличие от компонента общерусского оборота прошёл. Общерусская компаративная конструкция как Мамай прошёл, существующая с XIV в. [РФИЭС, с. 415], противопоставлена печорскому обороту Мамай воевал, имеющему вид сложившейся метафоры. О завершении формирования фразеологического образа в печорских говорах свидетельствует и факт усечения антропного компонента Мамай в Май: «Вот внуки пришли тут, нашахардили, Май воевал», «У её всегда так-то - Май воевал».
Квантитативно-морфологическое варьирование наблюдается во фразеологизмах с неодинаковым числом компонентов, различающихся по грамматической форме: один конец с концом едва сводить 'с большим трудом жить на зарабатываемые деньги' (печор.) [ФСРГНП, 2, с. 137] - сводить концы с концами 'едва, с трудом справляться с нуждами, едва укладываться в сумму заработка, в смету расходов' (общерус.) [ФСРЛЯ, с. 602], в одну масть 'очень похожи' [ФСРГНП, 1, с. 93] - одной и той же масти 'одинаковый, сходный с кем-либо' [ФСРЛЯ, с. 362], ногами в гробу стоять 'болеть, быть близким к смерти' [ФСРГНП, 2, с. 123] - одной ногой в гробу 'о близкой смерти кого-либо' [ФСРЛЯ, с. 416]. Семантика близости к смерти в большей мере соответствует форме общерусского фразеологизма одной ногой в гробу, то есть человек еще жив, но уже близок к тому, чтобы умереть (одной ногой). Форма диалектного фразеологизма ногами в гробу стоять скорее подходит для описания уже свершившегося факта, что подтверждается вторым значением этого выражения 'умереть': «Уж допился до того, что ногами в гробу стоит, бат, уж неизвестно, где найдут его, утонул ли, замёрз ли». Квантитативно-морфологическое варьирование в этом случае осложняется семантическим.
Глагольно-пропозициональный просторечный фразеологизм небо с овчинку кажется / покажется в говорах Низовой Печоры может выступать в качестве именного квантитативно-фонетического (нёбо с овчинку) или квантитативно-лексического варианта (солнце с овчинку). Ср.: «Покажу тебе я нёбо с овчинку, дождёсся», «Ты чё лезешь? Вот я тебе устрою, увидишь солнце с овчинку, доде-рёсся!» [ФСРГНП, 2, с. 303].
Как уже упоминалось выше, вариантность фразеологических единиц в плане содержания ученые связывают с полисемией фразеологизмов, считая пределом вариантности фразеологизмов в этом плане омонимию. Но абсолютное формальное тождество при семантическом несоответствии встречается не всегда, возникает варьирование, осложненное семантическими сдвигами. Так, между печорскими и общерусскими идиомами гусь лапистый 'скупой, жадный человек' [ФСРГНП, 1, с. 193] - гусь лапчатый 'хитрый, ловкий человек; плут, пройдоха' [ФСРЯ, с. 114]; приподнять голову 'приободриться' [ФСРГНП, 2, с. 216] - поднять голову 'обретя уверенность в себе, своих силах, начинать действовать, активно проявлять себя' [ФСРЯ, с. 307] наблюдается семантико-словообразовательное варьирование.
Печорская компаративная конструкция как кость на камень 'яростно, с ненавистью, со злобой' [ФСРГНП, 1, с. 312] по форме сопоставима с литературным разговорным фразеологизмом нашла коса на камень 'столкнулись непримиримые стороны, различные взгляды, интересы, характеры' [ФСРЛЯ, с. 316], по структуре соответствующим предложению. Возникает варьирование семантико-синтаксического типа. Обе идиомы образованы по распространенной в народной речи модели: попал топор на сучок, наскочила кость на кость, наскочила подкова на булыжник, нашли зубы на зубы, на крепкий сук острый топор [ФРР, с. 325326]. «Фразеологический словарь русского литературного языка» А. И. Федорова фиксирует также ФЕ коса на камень, который может употребляться как компаративная конструкция: «Спокойствие и самоуверенность Вронского здесь, как коса на камень, наткнулись на холодную самоуверенность Алексея Александровича» (Толстой). Печорская ФЕ как кость на камень в таком случае является лексическим вариантом.
Расширение компонентного состава может сопровождаться незначительными семантическими сдвигами, такое варьирование можно квалифицировать как семантико-квантитативное. Например, общерусский разговорный фразеологизм ни конца ни края имеет обобщенное значение бесконечности, беспредельности, в то время как печорский оборот ни конца ни краю не знать характеризует человека, неуемного в своих действиях, занятиях, поведении, не способного установить границы (ср.: «Ну, Ваня, ты ни конца ни краю не знашь, пьёшь да пьёшь», «Ну чё ты ходишь ко мне, ни конца ни краю не знашь, иди к другим займоваться» [ФСРГНП, 2, с. 113]). Кроме того, компоненты края - краю отличаются вариантными окончаниями родительного падежа, что типично для устойчивых сочетаний [КРГ, с. 168].
В ряде случаев наблюдаются еще более сложные вариантные отношения. Например, печорская паремия не плюй в колодец - <ещё> пить придётся [ФСРГНП, 2, с. 91] отличается от общерусской пословицы не плюй в колодец, пригодится воды напиться [СРПП, с. 215] по квантитативным (отсутствие компонента воды), лексическим (придётся вместо пригодится) и словообразовательным (пить вместо напиться) параметрам. Такие несоответствия лишают послови-
цу эвфонической стройности в силу отсутствия ритмико-рифмической организации.
Фонетико-словообразовательная вариантность оборотов слухом не слыхивать (слухивать) (печор.) [ФСРГНП, 2, с. 294] и слыхом не слыхать (общерус.) [ФСРЛЯ, с. 631] осложняется тем, что печорская тавтологическая конструкция может употребляться в значении, отсутствующем у литературной идиомы, - 'не прислушиваться к чьим-то словам, не обращать на них внимания' («Нас-то слухом не слухиват»), в результате чего в дополнение к фонетико-словообразовательной вариантности развивается семантическая.
Сопоставление печорского устойчивого выражения спать за убитую голову [ФСРГНП, 2, с. 305] с общерусской компаративной конструкцией спит как убитый [ФСРЛЯ, с. 696] позволяет установить квантитативную (ввиду большего количества компонентов), морфологическую и синтаксическую (печорский оборот не оформлен как сравнительная конструкция, адъективный компонент не субстантивируется) вариантность.
Характерный для диалекта переход из одного рода в другой наблюдается в печорском обороте вторая плетень забору [ФСРГНП, 1, с. 155], в котором слово плетень согласуется по женскому грамматическому роду, тогда как в исторических словарях оно фиксируется как существительное мужского рода (см., например: [СРЯ XI-XVИ, 15, с. 90]). По отношению к общерусской поговорке нашему забору двоюродный плетень [БСРП, с. 237] печорский оборот совмещает морфологическую (иной грамматический род слов-компонентов), лексическую (второй вместо двоюродный), квантитативную (отсутствие прономинального компонента нашему), конструктивную (иной порядок слов) вариантность.
Заключение. Сопоставление печорских фразеологизмов с общерусскими оборотами идентичной семантики или формы позволило выявить разнообразные типы комплексного варьирования: фонетико-словообразовательное, фонетико-синтаксическое, морфолого-словообразовательное, морфолого-синтаксическое, лексико-словообразовательное, лексико-грамматическое, лексико-
синтаксическое, лексико-семантическое, квантитативно-морфологическое, квантитативно-фонетическое, квантитативно-лексическое, семантико-словообразовательное, семантико-синтаксическое, семантико-квантитативное. При комплексном варьировании возможно совмещение разных типов фразеологической вариантности. В некоторых случаях печорские обороты вступают в сложные вариантные отношения с общерусскими фразеологизмами: обнаружены устойчивые выражения, совмещающие одновременно квантитативную, лексическую и словообразовательную вариантность (не плюй в колодец - <ещё> пить придётся и не плюй в колодец, пригодится воды напиться); фонетическую, словообразовательную и семантическую (слухом не слыхивать (слухивать) и слыхом не слыхать); квантитативную, морфологическую и синтаксическую (спать за убитую голову и спит как убитый) и даже морфологическую, лексическую, квантитативную и конструктивную (вторая плетень забору и нашему забору двоюродный плетень) и др.
Большая часть фразеологизмов, в которых наблюдаются явления комплексного варьирования, не содержит специфических диалектных особенностей. Тем не менее в ряде случаев наблюдается лексикализация архаических явлений или местных языковых черт. Например, в ФЕ слухом не слыхивать (слухивать) чередование [ы] // [у] в корнях слых- / слух- объясняется древним чередованием монофтонга *и с дифтонгом *ои (*и // *ои). Архаичные словоформы мати, дочи сохранились в печорской поговорке дочи не плачет - мати не разумеет. Диалектные фразеологизмы включают в свой состав компоненты, отличающиеся от идентичных слов общерусских оборотов в словообразовательном плане: дать дерка, дать тягаля, в лежачку лежать, беспутая голова ногам спокоя не даёт, гусь лапистый. Кроме того, в состав диалектных вариантов общерусских фразеологических единиц входят слова, отсутствующие в литературном языке, с разным ареалом распространения: глухой пестерь (глухая пестя), с волками живёшь - по-волчьи будешь воить.
При описании диалектной фразеологии нельзя исключать окказионально-речевой трансформации устойчивых сочетаний, особенно в оборотах с комплексным варьированием. Однако неоднократное употребление тех или иных фразеологических вариантов, подтвержденное лексикографическими данными, позволяет признать факт комбинированного варьирования печорских и общерусских оборотов. Подобное варьирование имеет случайный характер, не обнаруживает тенденции или закономерности и представлено, как правило, единичными случаями.
Список сокращений
АОС - Архангельский областной словарь / под ред. О. Г. Гецовой. М.: Изд-во МГУ; Наука, 1980-2017. Вып. 1-18.
БСРП - Мокиенко В. М., Никитина Т. Г. Большой словарь русских поговорок. М.: ЗАО «ОЛМА Медиа Групп», 2008. 784 с.
Даль - Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. М.: Русский язык, 1998.
ТССЕРЯ - Ефремова Т. Ф. Толковый словарь словообразовательных единиц русского языка. М.: АСТ: Астрель, 2005. 636, [4] с.
КРГ - Краткая русская грамматика / под ред. Н. Ю. Шведовой, В. В. Лопатина. М.: Русский язык, 1989. 639 с.
РФИЭС - Бирих А. К., Мокиенко В. М., Степанова Л. И. Русская фразеология. Исто-рико-этимологический словарь. СПбГУ; Межкаф. словарный каб. им. Б. А. Ларина; под ред. В. М. Мокиенко. 3-е изд., испр. и доп. М.: Астрель: АСТ: Хранитель, 2007. 926, [2] с.
СОШ - Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. М.: АЗЪ, 1995. 928 с.
СРГНП - Словарь русских говоров Низовой Печоры: в 2-х т. / под ред. Л. А. Иваш-ко. СПб.: Филологический ф-т СПбГУ, 2003.
СРНГ - Словарь русских народных говоров. М., Л. (СПб): Наука, 1965-2016. Вып. 1-49.
СРП 111 - Жуков В. П. Словарь русских пословиц и поговорок. М.: Русский язык, 2002. 544
СРЯ Х1-ХУ11 - Словарь русского языка Х1-ХУ11 вв. Вып. 15. М.: Наука, 1989. 288 с.
СТРПП - Зимин В. И. Словарь-тезаурус русских пословиц, поговорок и метких выражений. М.: АСТ-ПРЕСС КНИГА. 736 с.
ФРР - Мелерович А. М., Мокиенко В. М. Фразеологизмы в русской речи: словарь. М.: Русские словари: Астрель: АСТ, 2005. 853, [11] с.
ФСРГНП - Фразеологический словарь русских говоров Нижней Печоры: в 2 т. / сост. Н. А. Ставшина. СПб.: Наука, 2008. Т. 1. 416 с.; Т. 2. 420 с.
ФСРЛЯ - Федоров А. И. Фразеологический словарь русского литературного языка. М.: Астрель: АСТ, 2008. 878, [2] с.
ФСРЯ - Фразеологический словарь русского языка / под ред. А. И. Молоткова. 6-е изд., испр. и доп. М.: АСТ: Астрель, 2001. 512 с.
Список источников
1. Алексеенко, Литвинникова, Белоусова, 2004 - Алексеенко М. А., Литвинникова О. И., Белоусова Т. П. Человек в русской диалектной фразеологии: словарь. М.: ИТИ ТЕХНОЛОГИИ, 2004. 238 с.
2. Баранов, Добровольский, 2016 - Баранов А. Н., Добровольский Д. О. Ни два ни полтора: семантика неопределенности в русской идиоматике // Русский язык в научном освещении. 2016. № 2 (32). С. 32-45.
3. Гвоздарев, 1977 - Гвоздарев Ю. А. Основы русского фразообразования. Ростов н/Д: Изд-во Ростовского ун-та, 1977. 184 с.
4. Давлетбаева, 2012 - Давлетбаева Д. Н. Внутримодельная вариантность фразеологических единиц // Известия Волгоградского педагогического университета. 2012. № 2 (66). С. 90-93.
5. Диброва, 1979 - Диброва Е. И. Вариантность фразеологических единиц в современном русском языке. Ростов н/Д: Изд-во Рост. ун-та, 1979. 192 с.
6. Жуковы, 2006 - Жуков В. П., Жуков А. В. Русская фразеология. М.: Высшая школа, 2006. 408 с.
7. Зимин, 1972 - Зимин В. И. К вопросу о вариантности фразеологических единиц // Проблемы устойчивости и вариантности фразеологических единиц: материалы межвузовского симпозиума (1968). Тула: Тульск. гос. ун-т, 1972. С. 70-82.
8. Ивашко, 1981 - Ивашко Л. А. Очерки русской диалектной фразеологии. Л.: Изд-во ЛГУ, 1981. 110 с.
9. Каменцева, 2010 - Каменцева Т. В. О нормативном формоизменении фразеологической единицы // Вестник Югорского государственного университета. 2010. Вып. 2 (17). С. 47-49.
10. Катермина, 2016 - Катермина В. В. Номинации человека: национально-культурный аспект (на материале русского и английского языков): монография. М.: ФЛИНТА: Наука, 2016. 224 с.
11. Кузнецов, 1960 - Кузнецов П. С. Русская диалектология. М.: Учпедгиз, 1960. 184 с.
12. Кунин, 1988 - Кунин А. В. Асимметрия в сфере фразеологии // Вопросы языкознания. 1988. № 3. С. 98-107.
13. Лауфер, 1987 - Лауфер Н. И. Линеаризация компонентов сочинительной конструкции // Моделирование языковой деятельности в интеллектуальных системах / под ред. А. Е. Кибрика, А. С. Нариньяни. М.: Наука: Главная редакция физико-математической литературы, 1987. 198, [1] с. С. 167-176.
14. Ли, 1992 - Ли А. Д. Русские говоры Коми республики. Сыктывкар: Изд-во Коми пединститута, 1992. 106 с.
15. Мокиенко, 1989 - Мокиенко В. М. Славянская фразеология. М.: Высшая школа, 1989. 287 с.
16. Молотков, 1977 - Молотков А. И. Основы фразеологии русского языка. Л.: Наука, 1977. 239 с.
17. Урманчеева, 2016 - Урманчеева И. С. Лексическое варьирование печорских фразеологизмов в сопоставлении с общерусскими // Вестник Вятского государственного гуманитарного университета (Киров). 2016. № 4. С. 75-82.
18. Урманчеева, 2017 - Урманчеева И. С. Ритмико-рифмическая организация как проявление конструктивной вариантности печорских и общерусских фразеологизмов // Вестник Томского государственного университета. Филология. 2017. № 50. С. 125-134.
19. Урманчеева, 2018 - Урманчеева И. С. Расширенный компонентный состав как проявление конструктивной вариантности фразеологизмов (на примере печорских и общерусских оборотов) // Вестник НГУ. Серия: История, филология. 2018. Т. 17. № 9: Филология. С. 43-52.
20. Урманчеева, 2020 - Урманчеева И. С. Диалектные варианты общерусских фразеологизмов в говорах Низовой Печоры // Сибирский филологический журнал. 2020. № 4. С. 237-250.
21. Хидирова, 2000 - Хидирова Г. Н. Вариантность фразеологических единиц (на материале фразеологических словарей русского языка): автореф. дис. ... канд. филол. наук. Ташкент: Национальный университет Узбекистана им. Мирзо Улугбека, 2000. 22 с.
22. Шанский, 1985 - Шанский Н. М. Фразеология современного русского языка. М.: Высшая школа, 1985. 160 с.
References
1. Alekseenko, Litvinnikova, Belousova, 2004 - Alekseenko M. A., Litvinnikova O. I., Belousova T. P. Man in Russian dialect phraseology: a dictionary. Moscow: ITI TECHNOLOGIES, 2004. 238 p. (In Russ.).
2. Baranov, Dobrovolsky, 2016 - Baranov A. N., Dobrovolsky D. O. Neither two nor one and a half: the semantics of uncertainty in Russian idiomatics. Russkiy yazyk v nauchnom os-veshchenii = Russian language in scientific coverage. 2016. No. 2 (32). Pp. 32-45. (In Russ.).
3. Gvozdarev, 1977 - Gvozdarev Yu. A. Fundamentals of Russian phrase formation. Rostov-on-Don: Publishing House of Rostov University, 1977. 184 p. (In Russ.).
4. Davletbaeva, 2012 - Davletbaeva D. N. Intra-model variance of phraseological units. Izvestiya Volgogradskogo pedagogicheskogo universiteta = Proceedings of the Volgograd Pedagogical University. 2012. No. 2 (66). Pp. 90-93. (In Russ.).
5. Dibrova, 1979 - Dibrova E. I. Variation of phraseological units in modern Russian. Rostov-on-Don: Publishing house Rost. un-ta, 1979. 192 p. (In Russ.).
6. Zhukovs, 2006 - Zhukov V. P., Zhukov A. V. Russian phraseology. Moscow: Higher school, 2006. 408 p. (In Russ.).
7. Zimin, 1972 - Zimin V. I. On the question of the variance of phraseological units. Problems of stability and variance of phraseological units: materials of the interuniversity symposium (1968). Tula: Tulsk. state un-t, 1972, pp. 70-82. (In Russ.).
8. Ivashko, 1981 - Ivashko L. A. Essays on Russian dialect phraseology. Leningrad: Publishing House of Leningrad State University, 1981. 110 p. (In Russ.).
9. Kamentseva, 2010 - Kamentseva T. V. On the normative form change of the phraseological unit. Vestnik Yugorskogo gosudarstvennogo universiteta = Bulletin of the Yugorsk State University. 2010. Issue. 2 (17). Pp. 47-49. (In Russ.).
10. Katermina, 2016 - Katermina V. V. Human nominations: national and cultural aspect (based on Russian and English languages): monograph. Moscow: FLINTA: Nauka, 2016. 224 p. (In Russ.).
11. Kuznetsov, 1960 - Kuznetsov P. S. Russian dialectology. Moscow: Uchpedgiz, 1960. 184 p. (In Russ.).
12. Kunin, 1988 - Kunin A. V. Asymmetry in the sphere of phraseology. Voprosy yazy-koznaniya = Topics in the study of language. 1988. No. 3. Pp. 98-107. (In Russ.).
13. Laufer, 1987 - Laufer N. I. Linearization of the components of a coordinative construction. Modeling of language activity in intelligent systems / ed. A. E. Kibrika, A. S. Narinyani. Moscow: Nauka: Main edition of physical and mathematical literature, 1987. 198, [1] p. pp. 167-176. (In Russ.).
14. Lee, 1992 - Lee A. D. Russian dialects of the Komi Republic. Syktyvkar: Publishing House of the Komi Pedagogical Institute, 1992. 106 p. (In Russ.).
15. Mokienko, 1989 - Mokienko V. M. Slavic phraseology. Moscow: Higher school, 1989. 287 p. (In Russ.).
16. Molotkov, 1977 - Molotkov A. I. Basic phraseology of the Russian language. Leningrad: Nauka, 1977. 239 p. (In Russ.).
17. Urmancheeva, 2016 - Urmancheeva I. S. Lexical variation of Pechora phraseological units in comparison with common Russian ones. Vestnik Vyatskogo gosudarstvennogo gumanitarnogo universiteta (Kirov) = Herald of Vyatka State University. 2016. No. 4. Pp. 75-82. (In Russ.).
18. Urmancheeva, 2017 - Urmancheeva I. S. Rhythmic-rhymic organization as a manifestation of the constructive variance of Pechora and all-Russian phraseological units. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Filologiya = Tomsk State University Journal. Philology. 2017. No. 50. Pp. 125-134. (In Russ.).
19. Urmancheeva, 2018 - Urmancheeva I. S. Expanded component composition as a manifestation of the constructive variance of phraseological units (on the example of Pechora and all-Russian turnovers. Vestnik NGU. Seriya: Istoriya, filologiya = Bulletin of NGU. Series: History, Philology. 2018. Vol. 17, No. 9: Philology. Pp. 43-52. (In Russ.).
20. Urmancheeva, 2020 - Urmancheeva I. S. Dialect variants of common Russian phraseological units in the dialects of the Nizovaya Pechora. Sibirskiy filologicheskiy zhurnal = Siberian Journal of Philology. 2020. No. 4. Pp. 237-250. (In Russ.).
21. Khidirova, 2000 - Khidirova G. N. Variation of phraseological units (on the basis of phraseological dictionaries of the Russian language): author. dis. ... cand. philol. Sciences. Tashkent: National University of Uzbekistan named after. Mirzo Ulugbek, 2000. 22 p. (In Russ.).
22. Shansky, 1985 - Shansky N. M. Phraseology of the modern Russian language. Moscow: Higher school, 1985. 160 p. (In Russ.).
Информация об авторе /Information aboi Урманчеева Ирина Серафимовна
кандидат филологических наук, доцент кафедры русской филологии
Сыктывкарский государственный университет имени Питирима Сорокина, 167001, Россия, Сыктывкар, Октябрьский пр., 55
the author
Irina S. Urmancheeva
Associate Professor of the Department of Russian Philology
Pitirim Sorokin Syktyvkar State University, 55, Oktyabrsky Prosp., Syktyvkar, 167000, Russia
Статья поступила в редакцию / The article was submitted 08.04.2022
Одобрена после рецензирования / Approved after reviewing 25.04.2022
Принята к публикации / Accepted for publication 28.09.2022
