CC BY
66
нятия закона «Димы Яковлева» и акта «Магнитского» можно сделать некоторые выводы о лингвокультурологических особенностях двух национальных языковых личностей. Для обеих лин-гвокультур характерна двойственная оценка власти внутри своей страны. Но если для русских основным компонентом власти являются фигуры президента и его приближенных (что получает свое отражение в богатом словотворчестве, а также употреблении в избыточном количестве эмоционально-окрашенной лексики), то для немцев наряду с фигурой президента, как составляющей концепта власть, немаловажную роль играет другая часть - это закон. Т.е. в связи с этим, можно утверждать, что в
Библиографический список
сознании русской языковой личности, продуцирующей текст, власть - это явление персонифицированное, связанное с конкретными личностями, а в сознании немецкой языковой личности наблюдаются субъектно-объектные отношения, находящиеся в равной степени зависимости друг от друга.
Нужно отметить, что данное исследование представляется перспективным, поскольку для всестороннего изучения особенностей национальной языковой личности в лингвокультурологическом аспекте необходимо рассмотрение предлагаемых комментариев с выделением дополнительных знаковых концептов и семантических полей.
1. Маслова, В.А. Лингвокультурология: учеб. пособие для студ. высш. учеб, заведений. - М., 2002.
2. Воробьев, В.В. Лингвокультурология. - М., 1997.
3. Караулов, Ю.Н. Русский язык и языковая личность. - М., 1987.
4. Степанов, Ю.С. Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследования. - М., 1997.
Bibliography
1. Maslova, V.A. Lingvokuljturologiya: ucheb. posobie dlya stud. vihssh. ucheb, zavedeniyj. - M., 2002.
2. Vorobjev, V.V. Lingvokuljturologiya. - M., 1997.
3. Karaulov, Yu.N. Russkiyj yazihk i yazihkovaya lichnostj. - M., 1987.
4. Stepanov, Yu.S. Konstantih. Slovarj russkoyj kuljturih. Opiht issledovaniya. - M., 1997.
Статья поступила в редакцию 02.07.13
УДК 81'42
Zybina N.P. THE PHENOMENON OF AGNONIM IN THE LEXICON LANGUAGE PERSONALITY: AN EXPERIMENTAL STADY. This article presents theoretical basis for the phenomenon agnonim, determine the degree of activity agnonimic set phrases in the lexicon of ordinary native speakers, formulated and described the factors that determine the degree of agnonim phraseological units. The basis of the study data is taken linguistic experiment.
Key words: lingvopersonologiya, linguistic identity, semantization, agnonim, personotekst.
Н.П. Зыби на, магистр филол. наук, Кемеровский гос. университет, г. Кемерово, E-mail: zybina.89@mail.ru
ЯВЛЕНИЕ АГНОНИМИИ В ЛЕКСИКОНЕ ЯЗЫКОВОЙ ЛИЧНОСТИ: ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ
В статье представлено теоретическое обоснование явления агнонимии, определена степень агнонимичес-кой активности фразеологических оборотов в лексиконе рядовых носителей языка, сформулированы и описаны факторы, определяющие степень агнонимии фразеологических единиц. За основу в исследовании взяты данные лингвистического эксперимента.
Ключевые слова: лингвоперсонология, языковая личность, семантизация, агнонимия, персонотекст.
Проблема агнонимии - крайне спорный вопрос. Во-первых, что относить к агнонимии: то, что человек знал, но забыл, или имеет представление о значении языковой единицы. Во-вторых, как зафиксировать данное явление, имеет ли оно какие-либо свойства и признаки. Рассматривая проблему агнонимии, Г.М. Мандрикова относит данное явление к числу «категорий, которая обусловливает недостаточность (лакунарность) ментально-лингвального комплекса языковой личности» [1].
А.П. Василенко обращает внимание на явление фразеологической агнонимии. Фразеологический агноним, с точки зрения А.П. Василенко, - «устойчивая единица, в структуре которой присутствует компонент неизвестного, непонятного или малопонятного происхождения для большинства носителей языка. Это переходное состояние фразеологизма между полнофункциональным в языке и утратившим в языке свою фразеологич-ность» [2].
А.Г. Жукова и Г.М. Мандрикова одним из источников материала для изучения «фразеологической агнонимии предлагают рассматривать «дефектные» дефиниции, возникающие при интерпретации носителями языка тех или иных фразеологических единиц. Анализ таких дефиниций показывает, что интерпретация фразеологического значения носителями языка может быть «правильной» или «неправильной» в разной степени. А.Г. Жукова и Г.М. Мандрикова полагают, что это может быть связано и с тем, что агнонимичность фразеологических единиц для разных носителей языка неодинакова, она может быть более «сильной» или более «слабой», то есть данное понятие внутренне градуируется. В связи с этим представляется необходимым вве-
дение понятия степень агнонимичности фразеологических единиц. Очевидно, можно говорить о нулевой (правильные ответы), частичной и полной агнонимичности фразеологических единиц» [3].
В настоящее время, как справедливо отмечает В.Г. Костомаров, фразеологизмы вызывают у языковых личностей затруднения в восприятии, толковании, усвоении [4].
Обратимся в качестве примера, аргументирующего идею о том, что фразеологизмы не входят в активный лексический запас языковой личности, к исследованию, осуществляемому нами на материале фразеологизмов-агнонимов [5, с. 203]. Под агнонимом мы понимаем, вслед за учеными В. В. Морковкиным и А. В. Морковкиной, определенные единицы языка, знание о содержании которых отсутствует в сознании рядового носителя языка [6, с. 106].
В ходе работы в качестве первичных единиц были выбраны фразеологизмы-агнонимы; буриданов осел, тихой сапой, сума переметная, аки тать в нощи, авредовы веки, ветрами подшит, гог и магог, улыбка авгура, слава Гэрострата, два аякса, обсевок в поле, синь порох в глазу, гайка слаба, желтая опасность, набитый мамон [7]. Эксперимент проводился среди студентов КемГУ, КузГТУ, КемГСХИ.
На основе схемы реакций, представленной в книге
В.В. Морковкина и А.В Морковкиной, мы выделили положения для проверки агнонимичности фразеологизмов: 1. Совершенно не знаю, что значит выражение; 2. Имею представление о значении выражения; 3. Знаю, что обозначает выражение. Нами было проанализировано 178 реакций респондентов с точки зре-
ния знания/незнания словарного значения фразеологического выражения. Результаты эксперимента показали:
- 30,9% реакций респондентов были отрицательными (совершенно не знаю, что значит выражение):
- авредовы веки (употребляется в значении: человек, живущий чрезмерно долго, долгожитель) - какие-то глаза, что-то из древней Греции, отказались давать ответ;
- сума переметная (употребляется в значении: человек непостоянный (ненадежный товарищ) - не знаю; смайл, выражающий недоумение;
- 62,4% реакций, выражавших предположения о значении ФО (имею представление о том, что может обозначать выражение), являлись совершенно неверными:
- авредовы веки (употребляется в значении: человек живущий чрезмерно долго, долгожитель) - может быть «сонный», веки мифического героя, тяжелые веки, старые, умные веки, редкие веки, сон, предательство, ворота, сравнение, слепота, ячмень, прорицательные слова;
- сума переметная (употребляется в значении: человек непостоянный (ненадежный товарищ) - ненадежная, случайное богатство, нищий, кто больше даст, нестабильность, непостоянство, расстройство сознания, что-то, связанное с седлом, будущие перемены, математика, и т.п.;
По приведенным примерам видим, что совпадений реакций респондентов и словарных статей выражения не было, что свидетельствует о том, что выбранные нами фразеологизмы находятся на периферии активного словаря рядовой личности.
Согласно мнению исследователей (Н.А. Крюковой, А.И. Молоткова, В.П. Жукова, А.В. Жукова, Н.А. Павловой, Т.В. Алейниковой, Г.И. Михайловой), «слово, включенное в границы фразеологизма, можно считать компонентом фразеологической единицы только в том случае, если оно утрачивает какие-либо признаки слова и воспроизводится в составе фразеологизма» [8, с. 206].
Явление агнонимии, в нашем представлении, размывает границы фразеологизма, который, вследствие этого, утрачивает свою целостность, фразеологическая единица воспринимается рядовым носителем языка, исходя из значений составляющих ее слов.
Продолжая размышления по проблеме фразеологической агнонимии, мы поддерживаем идею степени градуальности аг-нонимии в области фразеологии. В нашем представлении агно-нимическая активность зависит от нескольких факторов:
1. Тип языковой личности. Индивидуальность языковых личностей проявляется через языковые способности, зависящие от опыта, представлений, знаний, психологических свойств.
2. Субъективное восприятие языковых единиц. В зависимости от нескольких обстоятельств схема толкования фразеологического оборота будет дифференцироваться: во-первых, данное явление зависит от метаязыковых знаний, представлений, опыта, во-вторых, от социального статуса, возраста. Взрослое поколение, имеющее образование, без затруднений опре-
Библиографический список
делит значение фразеологического оборота, содержащего в своем составе устаревшие слова, у молодого поколения может возникнуть трудность при восприятии и семантизации выше предложенных фразеологических оборотов, но языковые личности данного статуса беспрепятственно определят значение устойчивых выражений, содержащих неологизмы.
3. Тип семантической слитности фразеологизмов. В ходе эксперимента нами определяется следующая зависимость: фразеологические сращения и единства возможно отнести к полной агнонимии, а фразеологические сочетания - к частичной агнонимии. Данная оппозиция, как представляется, зависит от вариационного потенциала функционирования: сращения и единства сложно расчленить на функциональные компоненты, поэтому интерпретации подвергаются фразеологизмы, взятые целиком; фразеологические сочетания, вследствие неустойчивости своей формы, подвергаются членению на компоненты, а именно, слова, находящиеся в составе этих фразеологических оборотов, грамматически и по смыслу соединяться с другими словами, при этом общее значение фразеологизма не изменяется. То есть фразеологические сочетания обладают большим семантическим потенциалом, таким образом, являются наиболее «узнаваемыми».
4. Происхождение слова, содержащегося во фразеологическом обороте:
- степень агнонимичности зависит, во-первых, от семантической ёмкости фразеологического оборота. Фразеологизмы, содержащие в своем составе многозначные слова, определенно относятся к более низкой степени агнонимии, по сравнению с фразеологизмами, содержащими немногозначные слова;
- во-вторых, степень агнонимии будет варьироваться в зависимости от того, исконная или заимствованная лексика в составе фразеологической единицы. Лексика исконного происхождения обладает большим интерпретационным потенциалом, то есть относится к более узнаваемой, в отличие от заимствованной;
- расслоение фразеологических оборотов по степени стилистической дифференциации также влияет на степень агнони-мической активности фразеологической единицы. В нашем представлении стилистически сниженная лексика, присутствующая в составе фразеологизма, будет наиболее узнаваемой, так как обычно она содержит в своем значении компонент с отрицательной коннотацией; стилистически высокая лексика не всеми языковыми личностями будет определяться безошибочно, так как для семантизации приведенных примеров от субъекта потребуется воспроизведение определенных знаний.
Таким образом, в рамках статьи мы представили определение агнонимии, сделали попытку определить степень агноними-ческой активности фразеологических оборотов в лексиконе рядовых носителей языка, попытались сформулировать и описать факторы, определяющие степень агнонимии фразеологических единиц.
1. Мандрикова, Г.М. Русская лексическая система в теоретическом и прикладном рассмотрении: категории агнонимии и таронимии: автореф. дис. ... д-ра филол. наук. - М., 2011.
2. Василенко, А.П. Аспекты семантики фразеологизмов (на материале русского и французского языков): автореф. дис. ... д-ра филол. наук. Орел, 2011.
3. Мандрикова, Г.М. Фразеологическая агнонимия: к постановке проблемы / Г.М. Мандрикова, А.Г. Жукова // Русский язык: исторические судьбы и современность: труды и мат-лы II Международного конгресса исследователей русского языка. - М., 2004.
4. Костомаров, В.Г. Язык и культура. Лингвострановедение в преподавании русского языка как иностранного / В.Г. Костомаров, Е.М. Верещагин. - М., 1976.
5. Мельник, Н.В. Стратегии семантизации фразеологизмов-агнонимов рядовыми носителями языка: лингвистический и лингвоперсонологический аспекты / Н.В. Мельник, Н.П. Зыбина // Вестник Кемеровского государственного университета. - Кемерово. - 2012. -№ 4(52).
6. Морковкин, В.В. Русские агнонимы (слова, которые мы не знаем) / В.В. Морковкин, А.В. Морковкина. - М., 1997.
7. Фразеологический словарь русского языка: свыше 4 тыс. словарных статей / Сост. Л.А. Войнова, В.П. Жуков, А.И. Молотков, А.И. Федоров; под ред. А.И. Молоткова. - М., 1978.
8. Крюкова, Н.А. Взаимодействие фразеологической единицы со словами окружения // Когнитивные факторы взаимодействия фразеологии со смежными дисциплинами: сб. науч. трудов по итогам 3-й Международной науч. конф. - Белгород, 2013.
Bibliography
1. Mandrikova, G.M. Russkaya leksicheskaya sistema v teoreticheskom i prikladnom rassmotrenii: kategorii agnonimii i taronimii: avtoref. dis. ... d-ra filol. nauk. - M., 2011.
2. Vasilenko, A.P. Aspektih semantiki frazeologizmov (na materiale russkogo i francuzskogo yazihkov): avtoref. dis. ... d-ra filol. nauk. Orel, 2011.
3. Mandrikova, G.M. Frazeologicheskaya agnonimiya: k postanovke problemih / G.M. Mandrikova, A.G. Zhukova // Russkiyj yazihk: istoricheskie sudjbih i sovremennostj: trudih i mat-lih II Mezhdunarodnogo kongressa issledovateleyj russkogo yazihka. - M., 2004.
4. Kostomarov, V.G. Yazihk i kuljtura. Lingvostranovedenie v prepodavanii russkogo yazihka kak inostrannogo / V.G. Kostomarov, E.M. Verethagin. - M., 1976.
5. Meljnik, N.V. Strategii semantizacii frazeologizmov-agnonimov ryadovihmi nositelyami yazihka: lingvisticheskiyj i lingvopersonologicheskiyj
aspektih / N.V. Meljnik, N.P. Zihbina // Vestnik Kemerovskogo gosudarstvennogo universiteta. - Kemerovo. - 2012. - № 4(52).
6. Morkovkin, V.V. Russkie agnonimih (slova, kotorihe mih ne znaem) / V.V. Morkovkin, A.V. Morkovkina. - M., 1997.
7. Frazeologicheskiyj slovarj russkogo yazihka: svihshe 4 tihs. slovarnihkh stateyj / Sost. L.A. Voyjnova, V.P. Zhukov, A.I. Molotkov, A.I. Fedorov;
pod red. A.I. Molotkova. - M., 1978.
8. Kryukova, N.A. Vzaimodeyjstvie frazeologicheskoyj edinicih so slovami okruzheniya // Kognitivnihe faktorih vzaimodeyjstviya frazeologii so smezhnihmi disciplinami: sb. nauch. trudov po itogam 3-yj Mezhdunarodnoyj nauch. konf. - Belgorod, 2013.
Статья поступила в редакцию 02.07.13
УДК 82-21
Topchyan A.S. SHAKESPEARE'S HAMLET AND «REVENGE TRAGEDY». In Shakespeare’s time, the late Reneissance, among other traditional notions blood vengeance was also thoroughly reconsidered. The so-called 'revenge tragedy’ became an important genre in English theatre. This or that dramatic character, being faced with the obligation of avenging, dealt with it in a specific way, becoming a determined avenger, a tolerant stoic or a pious believer who relies on divine justice. Shakespeare totally transformed the genre: in Hamlet, vengeance has acquired a much deeper and contradictory meaning, and any one-sided characterization of the play’s protagonist would be unconvincing.
Key words: Renaissance, Greco-Roman and Christian conceptions of revenge, revenge tragedy, transformation of the genre in Hamlet.
А.С. Топчян, канд. филол. наук, ст.н.с. Института древних рукописей (Матенадарана) Еревана,
г. Ереван, E-mail: a.topchyan@matenadaran.am
«ГАМЛЕТ» ШЕКСПИРА И «ТРАГЕДИЯ МЕСТИ»
Во времена Шекспира, в эпоху позднего Возрожденья, наряду с другими традиционными понятиями была полностью переосмыслена также кровная месть. Так называемая «трагедия мести» стала важным жанром в английском театре. Разные драматические персонажи, оказавшись в ситуации, в которой они обязаны прибегнуть к мщению, ведут себя определенным образом, став либо последовательным мстителем, либо беспристрастным стоиком, либо же набожным верующим, который полагается на божественную справедливость. Шекспир полностью преобразовал этот жанр. В «Гамлете» месть приобрела намного более глубокое и противоречивое значение, и любая однозначная характеристика главного героя пьесы была бы неприемлемой.
Ключевые слова: Возрождение, античное и христианское понятие мести, трагедия мести, преобразование жанра в «Гамлете».
Общественной жизни и культуре эпохи Возрождения было свойственно сосуществование или же, скорее, единство и противоположность античных и христианских идей, представлений и ценностей. Причем иногда доминировало единство (например, в изобразительном искусстве, когда в живописных или скульптурных изображениях христианских святых определенно присутствовал греко-римский культ телесной красоты), иногда же, наоборот, несовместимость. Последняя наиболее ярко проявлялась в случае с таким древним и вечным понятием, как кровная месть, ибо «отношение Ахилла и Иисуса к мести диаметрально противоположно» [1, с. 25], и трудно представить какой-либо путь, ведущий к их примирению.
Представление о мести во времена Шекспира В елизаветинской Англии конца XVI века тема мести была актуальна на государственном уровне [ср. 2, с. 10-13]. В ответ на заговор, организованный католиками против королевы в 1583 г. («заговор Трокмортона» [Throckmorton Plot]), в октябре 1584 г. аристократы-протестанты, верные Елизавете I, несмотря на то, что среди них было множество набожных и консервативных людей, приняли антихристианский по существу закон о защите «королевской персоны» монарха. Этим документом, известным как «Обязательство союза» (Bond of Association), они обязывались «перед лицом Величия Всемогущего Бога» «преследовать вплоть до полного уничтожения» (pursue to utter extermination) всех тех лиц, кто бы посмел покуситься на жизнь королевы или претендовать на престол «через ее безвременную смерть» [3, с. 210]. Это означает, что каждый из них был готов лично отомстить любому заговорщику, вопреки христианскому восприятию мести, классическую формулировку которого находим в послании апостола Павла: «Не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу [Божию]. Ибо написано: Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь» (Рим. 12:19).
А кроме возможности закрывать глаза на эту заповедь в особых случаях, хотя суд над преступниками и их наказание считались прерогативой государства, могли быть обстоятельства, в которых закон не обеспечивал бы достойного воздаяния. Поэтому по молчаливому ли согласию или же открыто, иногда оп-
равдывалась также единоличная месть. Это наилучшим образом отражено в «Опытах» крупного философа и государственного деятеля того времени Фрэнсиса Бэкона, где сказано: «Самый приемлемый вид мести (the most tolerable sort of revenge) существует для тех преступлений, для наказания которых нет закона» (IV. «Of Revenge» / «О мести»). В «Гамлете» мы как раз видим ситуацию, отмеченную Бэконом: нет фактического закона, по которому принц мог бы наказать за убийство отца дядю, ставшего королем. Но проблема в том, как относится сам Гамлет к данному ему моральному праву на месть.
Тема мести в театре
Различные подходы к проблеме мести были животрепещущей и важной темой в елизаветинском театре. Жанр так называемой «трагедии мести» (revenge tragedy) был весьма распространенным, и до нас дошли некоторые его образцы. Тема эта была разработана еще в греко-римском театре. Несмотря на то, что в античном мире на протяжении веков «ахиллесова» концепция мести, то есть «кровь за кровь», считалась неоспоримой, с чисто человеческой и даже правовой точки зрения она оказывается проблематичной уже в самой классической трагедии мести V века, в «Орестее» (458 г. до н.э.) Эсхила. Бог Аполлон приказывает сыну убитого царя Аргоса и Микен Агамемнона Оресту убить мать Клитемнестру и ее любовника Эгисфа, от руки которых погиб Агамемнон. Мстительный сын убивает Эгис-фа без колебаний, но когда очередь доходит до Клитемнестры, Орест минуту сомневается и обращается к другу: «Пилад, что мне делать? Постыдиться ли убить мать?» / ПиЛ0бг|, ti брбстш; |Jr|T£p' а1бш6ш KTavsTv; («Хоефоры», стих 899). И только после того как Пилад напомнил, что таково желание Аполлона, Орест укрепляется духом и осуществляет беспощадное наказание. В конце концов совет старейшин Афин, Ареопаг, голосует за его оправдание, то есть состоится нечто подобное суду.
Одним из известных произведений на тему мести в дошек-спировской Англии была моралистическая пьеса (morality play) «Хорест» (Horestes, 1567) Джона Пикеринга. В этой обработке упомянутой древнегреческой истории присутствует олицетворе-
