CC BY
36
ЯСНОСТЬ БЕССМЕРТИЯ: ПОЭЗИЯ И ПРОЗА В.В. НАБОКОВА
В статье “Ясность бессмертия” А.Битов писал: “Читайте же стихи Набокова, если вам непременно хочется знать, кто был этот человек <...> Вы увидите Набокова и плачущим, и молящимся” (1, с .18). Между тем существует расхожее мнение, утвердившееся в “набоковедении”, будто это писатель “холодного блеска”, безразлично относящийся к России; его обвиняют в “демонстрации писательской техники” и в аморализме, в бездуховности и холодности (2, с.48).
Основные ценности набоковского художественного мира вопреки суждениям ряда “набоковедов” сконцентрированы в его стихах, посвященных России. Это детство, юность, семья, родители, природа, изгнание и, конечно же, Россия. “Само слово “Россия” Набоков назвал “сладостным”. Россия вместе с ним и в старости, и в страданиях; она и цветет голубым цветком, и звенит зарницами, и смеется; это высокое небо, летние сумерки и весенние поцелуи” (2, с.49).
Стихотворения “Русь” (1918), “Россия” (1919), “Панихида” (1920), “Родина” (1921), “Видение” (1924), “К Родине” (1924), “К России” (1928) и многие другие свидетельствуют о тоске поэта по утраченной родине, о его неизлечимой болезни ностальгии, хотя он и следует тютчевскому призыву: “Молчи, скрывайся и таи / И чувства, и мечты свои”. Именно у Тютчева учился Набоков “целомудрию печали”, но когда “молчанье любви безнадежной” становится невыносимым, он публикует под вымышленным именем Василия Шишкова в 1939 г. стихотворение “К России”.
“Шишков-Набоков не отказывается от России, он умоляет ее отказаться от него, не сниться ему, не жить в нем”, - писала об этом стихотворении Зинаида Шаховская (цит. по: 2, с.51). Эта набоковская
мольба явилась плодом глубочайшего отчаяния, когда в конце 30-х годов стало ясно, что окончательное возвращение на родину невозможно, Набоков, однако, не отрекается от России. Строки, которыми начинается это стихотворение (“Отвяжись, я тебя умоляю.”), свидетельствуют, что поэт пытается убедить себя в том, что он сам обойдется без России, но эта попытка оказывается самообманом.
Чувствуя себя беспомощным “сиротой бездомным” среди большого и огромного мира, задыхаясь в безвоздушном пространстве чужбины, отказываясь в стихотворении “К России” (1939) “от всяческих снов”, Набоков готов “жить без имени”, остаться безымянным, сменить настоящее имя на вымышленное, затаиться под псевдонимом (2, с.53).
Одно из наиболее любимых слов Набокова - “сон”; это своеобразная “любовь-ненависть”, причем как бы ни были непредсказуемы и разнообразны эти сны, в них неизменно находится место для России. Сны о родной стране становятся своеобразным полноправным вариантом всякой яви. Стихотворение В.Набокова “К России” (1939) является потрясающим человеческим документом, произведением огромной эмоциональной насыщенности и силы воздействия (2,с.56).
Взаимоотношения автора и героя в набоковской прозе выходят за рамки определений классического литературоведения. У Набокова эти отношения варьируются “от полного отстранения до стремления слиться в единой точке” (3. с.36). Так, герой романа “Машенька” Лев Глебович Ганин отстраняется и от других героев, и от мира, в котором он живет. Этот прием отстранения позволяет набоковскому герою занять положение “над другими” и дает ему возможность посмотреть “на других” со стороны.
В романе “Машенька” “альтер эго” героя и автора - Подтягин, что позволяет писателю создать два ценностных, равноправных центра, вокруг которых и строится весь окружающий мир, “вся архитектоника произведения” (3. с.37). Создается ситуация параллельных миров и определенная иерархия героев по убывающей: Машенька, Ганин, Подтягин, остальные герои. Упомянутая иерархия предполагает и различную трактовку образа России. Россия Машеньки одновременно реальна и мифологична; Россия Ганина связана с прощанием с детством, с первой любовью; Россия Подтягина - это Россия, которая “пахнет концом мира”, Россия большинства эмигрантов (3, с.38).
Наделяя героев фактами своей биографии, Набоков моделирует собственный индивидуальный путь. Так, в “Даре” этот путь просматривается в образе Ф.К.Годунова-Чердынцева. В “Защите
Лужина” главный герой также наделен фактами биографии автора. Возникает “двунаправленный диалог автора с героем через других героев” (3, с.39). По Бахтину, автор, вживаясь в героя, становится “другим” по отношению к самому себе и, следовательно, становится самостоятельным героем.
Благодаря использованию такого двунаправленного повествования, т. е. введению неличного повествователя и собирательного образа “другого” в тексте (что позволяет автору напрямую общаться с героем), достигается двоякий эффект. Во-первых, автор проводит незримую дистанцию между собой и героем, а во-вторых, автор ограничивает героя со всех сторон, создает его законченный образ.
В “Защите Лужина” вначале дистанция между автором и героем увеличивается, но затем эта дистанция сводится до нулевой отметки, происходит сублимация автора в текст: “Но никакого Александра Ивановича не было” (цит. по: 3, с.41). Последнее указывает на то, что герой романа - не больше, чем фантазия автора. “Иными словами: Лужин - другой в самом авторе” (там же).
Завершает цикл русских произведений Набокова роман “Дар”. Именно этот роман не только подводит итог русскому периоду творчества писателя, но и намечает дальнейший его путь. “Дар” является романом-ключом ко всем ранее написанным произведениям и сосредоточивает в себе все жанры: от стихотворений и романов до рецензии, эссе, литературоведческого исследования и даже литературной биографии.
Поскольку “Дар” представляет собой автобиографию Годунова-Чердынцева, действие сосредоточивается в настоящем и как бы останавливается. “Годунов-Чердынцев поднимается до уровня автора того произведения, в котором сам же является героем. Бытие Годунова-Чердынцева - бытие на границе текста и антитекста” (3, с.44). Игра в “другого” позволяет создать Годунову-Чердынцеву мир инобытия, фантазии. Игра в “другого” позволяет Набокову в этом романе спрятать авторскую позицию и запутать читателя.
Если в прозе XIX в. существовала однонаправленная связь автора с героем через посредство субъекта речи, т.е. повествователя, то в литературе ХХ в. возникает возможность потенциального противостояния героя и автора благодаря “вненаходимости” автора по отношению к герою. Герой в романе ХХ в. самостоятелен, а автор полностью растворим в тексте, в произведении. Автор и герой, не будучи носителями различных идей, как это было в романах XIX в., создают как
бы “треугольник, вписанный в круг”, поскольку одним из углов этого треугольника является повествователь.
Такая организация произведений, когда автор, герой и повествователь как бы находятся на границе текста и антитекста, пребывая всегда в моменте настоящего, делает возможным игру автора с героем и героя с автором, “освобождает автора от необходимости подавлять волю героя”, позволяет использовать игру и на уровне языка, т.е. игру слов (3, с.48).
Список литературы
1. Битов А. Ясность бессмертия // Набоков В.В. Круг. - Л., 1990. - С. 18.
2. Малофеев П.Н. Стихотворение В.Набокова “К России” (1939): Опыт прочтения //
Литература русского зарубежья. - Тюмень, 1998. - С. 48-56.
3. Филатов И. Категория “другого” в романах В.Набокова (“Машенька”, “Защита Лужина”,
“Дар”) // Там же. - С. 35-48.
И. Л.Галинская
