CC BY
10Философская мысль: традиции и современность
В статье отмечается принадлежность Н. А. Бердяева к экзистенциально ориентированному течению русской мысли, отстаивающему приоритет личностного начала над социальным. В то же время мыслитель выступал против социального атомизма, порождающего эгоизм, поскольку его идеал связан не с эгоистическим индивидуализмом, а с универсализмом. В работе акцентируется внимание на значении нравственного сознания, культурных и национальных традиций в развитии личности.
ВЗГЛЯДЫ Н. А. БЕРДЯЕВА НА ФОРМИРОВАНИЕ ЛИЧНОСТИ
Л. Е. ШАПОШНИКОВ,
доктор философских наук,
профессор, президент НГПУ им. К. Минина
shapnnspu@rambler.ru
In the article N. A. Berdyaev's belonging to existentially focused current of the Russian thought defending a priority of the personal beginning over social is noted. At the same time the thinker opposed the social atomism, generating egoism, because his ideal is connected not with egoistical individualism, and with a universalism. In the paper the attention is focused on the value of moral consciousness, cultural and national traditions in the personality's development.
Ключевые слова: индивидуализм, универсализм, традиция, личность, общество, государство, культура, творчество, ценность
Key words: individualism, universalism, tradition, personality, society, the state, culture, creativeness, value
В 2014 году в России будет отмечаться 140-летие со дня рождения Николая Александровича Бердяева (1874—1948), выдающегося русского философа и мыслителя. За долгую, богатую событиями жизнь его взгляды претерпели сложную эволюцию. Не принимая социа-
листическую революцию, установление тоталитарного режима, массовые репрессии в СССР, он в то же время переживал «судьбу русского народа как свою собственную судьбу». Понятна неудовлетворенность философа тем, что, несмотря на мировую известность и широчайшее при-
знание, все-таки есть «одна страна, в которой меня почти не знают, это моя родина» [3, с. 322]. Сейчас имя Н. А. Бердяева в России широко известно, изданы многие его работы, но пока сделаны только первые шаги в изучении его трудов, ведь одних книг им написано более сорока. Предстоит трудная, но благодарная работа по освоению идейного наследия выдающегося русского мыслителя, исследованию и изданию его трудов.
Н. А. Бердяев принадлежал к экзистенциально ориентированному течению русской мысли, которое исходило из примата личного начала над социальным. Он писал: «В иерархии духовных ценностей первое место принадлежит личности, второе место — обществу и лишь третье место— государству» [2, с. 175]. Само название «экзистенциализм» происходит от латинского exsistentia — существование. Речь идет, прежде всего, о существовании человека, смысле и ценностях человеческой жизни. Реабилитация личностного начала, защита суверенных прав на независимое существование человека становятся главными темами этого направления мысли.
Отсюда становится понятно, почему у Н. А. Бердяева многократно встречаются констатации «неразвитости личного начала в русской истории». В отличие от славянофилов, для которых отсутствие рыцарства в русском государстве было благом, для него это — горе. Именно этим объясняется то, что «личность не была у нас достаточно выработана, что закал характера не был у нас достаточно крепок. Слишком великой осталась в России власть первоначального коллективизма» [5, с. 134—135]. По мнению философа, эта власть выразилась в сохранении сельской общины, в «размытости» личной ответственности и личной инициативы, коллективизм консервировал старое и мешал утверждению нового, он был свидетельством «не нового, а старой нашей жизни, остатком первобытного натурализма». Вот почему у Н. А. Бердяева так много кри-
тических выступлений против «славянофильской архаизации отживших порядков». В этом мыслитель солидаризируется с западниками, но в целом он не разделяет их программу, поскольку «западничество совсем не признавало ценности национального» [4, с. 140].
Русский философ не принимает многие ценности западной цивилизации, он постоянно подчеркивает, что является противником буржуазности, ибо она гасит «жажду преображения мира и преображения своей жизни». В связи с этим он признается, что «всегда не любил буржуазный мир». Западноевропейские народы в ходе своей истории развивали личное начало, формировали активность человека в социальной сфере, но они извратили иерархию ценностей, заставив индивида служить «не Богу, а мамоне». Западный мир не смог удовлетворительно решить и проблему взаимоотношения личности и общества. Личностное начало вырождается в индивидуализм, люди начинают рассматриваться как отдельные атомы, а само общество сводится лишь к взаимодействию индивидуумов, тем самым человек отрывается «от всех органических исторических образований».
Поскольку человеческая природа может «суживаться и расширяться», то должна быть понятна динамика этого процесса. Индивидуализм, эгоистический утилитаризм делают человеческую природу «маловместительной и невосприимчивой к источникам творческой энергии». Напротив, когда личность входит в «иерархию онтологических реальностей», ее границы расширяются. Итак, индивидуализм не может создать условия для раскрытия духовного потенциала человека, так как его нельзя «мыслить вне общества». В связи с этим можно сделать вывод о том, что для понимания личности необ-
ходимо обращение к ее «жизни в обществе, в соборности».
Подобная трактовка отнюдь не означает, что мыслитель выступает против индивидуального своеобразия, наоборот, он убежден в «неповторимо-индивидуальной судьбе» каждого человека. Отсюда понятен его негативизм по отношению к учениям, обосновывающим примат коллектива над личностью. Если в индивидуализме «личность разлагается и распадается», то и в безрелигиозном коллективизме мы видим то же самое: он превращает общество в союз «безличных атомов». В таком коллективе происходит окончательная «гибель личности человеческой», она лишается в нем «подлинной реальности». Следовательно, ни индивидуализм, ни светский коллективизм не могут создать условий для полноценной духовной жизни личности.
Для преодоления этих негативных тенденций социальная сфера должна строиться по иерархическому принципу и взаимоотношения между людьми должны быть иерархическими. Иерархизм предполагает неравенство, деление на высших и низших, но это не должно пугать, так как только неравенство выступает «источником всякого творческого движения в мире». Неравенство предполагает дифференциацию, содержит многообразие, оно противоположно обезличиванию человека, его нивелированию. Поэтому «никакая личность в иерархии личностей не уничтожается и не губит никакой личности, но восполняет и обогащает» [5, с. 59]. Отсюда становится понятным, что полноценность индивида связана не с индивидуализмом и безликим коллективизмом, а с универсализмом. Отмечая специфику экзистенциальной философии, Н. А. Бердяев подчеркивает, что она есть «выражение моей личной судьбы», но в то же время «судьба моя должна выражать и судьбу мира и человека». Цель будет достижима не при пе-
Школа как социальный институт рассматривалась Н. А. Бердяевым в качестве средства «утверждения над человеком власти среды».
реходе «от индивидуального к общему», а лишь при условии раскрытия «универсального в индивидуальном» [2, с. 254].
Итак, предметом философии должно стать рассмотрение индивидуальных особенностей человека и вместе с тем — выделение «универсального» в каждой отдельной личности. В связи с этим становится понятно, что мыслитель в своих философских построениях не мог не затрагивать проблемы образования и воспитания, так как без их решения невозможно гармонизовать индивидуальные и универсальные начала.
Исходя из своего личного опыта Н. А. Бердяев отмечал, что в его жизни «не было ничего педагогического». Действительно, и учеба в кадетском корпусе, и занятия в университете не приносили удовлетворения, ибо, как вспоминает будущий философ, «учился я всегда посредственно и всегда чувствовал себя малоспособным учеником» [3, с. 20].
Одной из особенностей Н. А. Бердяева была его неспособность «пассивного усвоения знаний и их механического запоминания». Поэтому неслучайно он однажды получил по Закону Божьему единицу при двенадцатибалльной шкале оценок. В то же время юноша обнаруживал блестящие способности, когда «был в активном и творческом состоянии», когда «умственный процесс шел от него», то есть был личностно мотивирован. Мотивация особенно наглядно проявлялась при изучении истории и естествознания, поэтому именно эти дисциплины он знал «лучше других предметов». Наконец, с детства будущий философ владел немецким и французским языками, но их орфографию в полной мере изучить так и не смог, это же относилось и к русскому языку.
Вообще школа как социальный институт рассматривалась Н. А. Бердяевым в качестве средства «утверждения над человеком власти среды». В самой человеческой жизни, в поведении индивида, по его мнению, различаются «духовные и
социальные элементы»; образование прежде всего ориентируется на эти последние, его задача — гармонизовать отношения между человеком и обществом. Именно подобными «утилитарно-педагогическими соображениями» и определяется деятельность школы. Н. А. Бердяев признает, что образование и наука не могут «существовать без профессоров и учителей хотя бы самых посредственных, без академий и университетов, иерархически организованных». Однако живут и развиваются эти сферы «гениями и талантами, открывателями новых путей, зачинателями и революционерами» [2, с. 83].
Подобное противопоставление институции и творчества, на наш взгляд, является неправомерным. Действительно, школа формирует определенную ценностную ориентацию, приобщает к базовым знаниям по основам наук и в этом плане «задает определенный стандарт поведения и восприятия мира». Однако без таких основополагающих для личности позиций творчество невозможно. И хотя философ все время подчеркивает, что творчество имеет опору в «свободном духе», в свободе от материальной среды, он вынужден признавать, что идеальные устремления реализуются в «предметном мире». Более того, рассматривая проблему творчества культуры, мыслитель приходит к выводу о том, что она «никогда не была и никогда не будет отвлеченно человеческой, она всегда конкретно-человеческая, то есть национальная, индивидуально-народная» [4, с. 95—96]. Но «конкретно-человеческие» черты приобрести вне социума невозможно, то есть в культурном творчестве присутствует социальность.
Заявляя об антагонизме социального и духовного начал, Н. А. Бердяев рассматривает социальную среду как «символ власти необходимости, могущества внешних обстоятельств». С его точки зрения, позитивизм и материализм, проповедуя решающее влияние социальной жизни, разлагающе действуют на личность,
поскольку «отрицают ее ответственность за свои поступки». Подобная критика верна по отношению к материалистической философии XVIII века, и Н. А. Бердяев был прав, утверждая, что у многих наших интеллигентов мысль остановилась «на стадии самого элементарного просветительства» [4, с. 87]. Для последнего был характерен взгляд на человека как на продукт обстоятельств, действия которых носят необратимый и обязательный характер. Отсюда понятен призыв мыслителя к преодолению учений, оправдывающих «восточную лень, слабоволие, безответственность»; необходимо приобщать людей к таким идеям, которые способствовали бы их «духовной работе» над формированием своей личности и народного сознания в целом.
По мнению Н. А. Бердяева, в этом процессе есть ряд принципиальных моментов, на которые необходимо обратить внимание. В российской традиции существуют антиномичные установки по отношению к научному мировоззрению. С одной стороны, к «науке» интеллигенция относится с «почтением и даже с идолопоклонством», с другой — «научность» у нее часто не отождествляется с истинностью. Более того, она не признавала «безусловность и независимость знания», а под «научным духом» всегда понимала прогрессивность и социальный радикализм. В результате подобные установки парализовали «любовь к истине» и почти уничтожили «интерес к истине». Отсюда понятно, почему многие сторонники «научного миросозерцания отстали от движения науки на полстолетия»: этим старым багажом они обслуживают свои политические и утилитарные интересы,
и их мало интересует «действительный прогресс мысли». Следовательно, органическое развитие духовной сферы предполагает необходимость признания «самостоятельного значения науки, философии, просвещения, университетов» [6, с. 13].
Интеллигентское сознание также отрицательно относится к религии, прежде всего к православию, видя в нем «противника прогресса и науки». Подобная позиция опирается на примитивизацию религиозного мировоззрения, к тому же взгляды народников и марксистов имели «больше общего с особой формой веры, чем с наукой» [6, с. 21]. Стремление «на место ложной поставить истинную веру» стало питательной средой интеллигентского неприятия христианской традиции.
Для Н. А. Бердяева очевидно, что сам научный прогресс, преодолевая односторонность просветительства, приходит к отрицанию «верховенства научного познания в духовной жизни». Но данный вывод направлен не против научного знания, ибо «наука может лишь выиграть от такого ограничения ее области». Русский философ был убежден, что интеллигенция может перейти к новому творческому сознанию лишь «на почве синтеза знания и веры» [6, с. 29]. Однако секулярные тенденции, возобладавшие в XX веке в развитых странах, не позволили в полном объеме реализовать эту программу.
Наконец, еще одно обстоятельство, характеризующее развитие русского этноса. Все дело в том, что народное сознание во многом еще не было «охвачено образованием», поэтому в нем «есть опасность, есть отвращение от путей познания». В силу невежества массы легко поддаются различным влияниям, принимая «на веру слова и категории, выработанные другими». Данная ситуация порождает «сознание преимущественно от-
рицательное», приводящее к радикализации населения, и тем самым оно перестает быть «созидательной силой в истории». Поэтому народной стихии должна быть противопоставлена «воля к культуре, к самодисциплине, к оформлению стихии мужественным сознанием» [4, с. 54].
Одной из важнейших проблем духовного развития является формирование нравственного сознания — как индивидуального, так и общества в целом. Наиболее активная часть социума (интеллигенция) выступала с программой привития массам любви «к уравнительной справедливости, к общественному добру, к народному благу» [6, с. 17]. Однако достижение этих целей видели не в органическом развитии общества, а «в революционной борьбе против государства и церкви». В результате появилась серьезная болезнь «русского нравственного сознания», выразившаяся в революционном аморализме, оправдывающем насилие, «нигилистическое отрицание святынь и ценностей». Эта «ложная мораль» проникла и в народные массы, которые ожидали чуда, призванного решить их проблемы и установить «Царство правды». При этом человеческая природа не преображалась, «она пребывала в рабстве у греха и дурных страстей и хотела достигнуть новой высшей жизни чисто внешними, материальными средствами» [1, с. 289]. Отсюда становится понятен вывод Н. А. Бердяева о том, что для развития нравственного сознания необходима новая «ориентировка жизни», идущая «изнутри всякого русского человека, всякой личности». Эту установку можно реализовать лишь при помощи реального, а не формального религиозного обращения, так как только для христианства возможна «вера в человека, в его творческую свободу и творческую мощь».
Одним из ярких проявлений формализации нравственного сознания в российском обществе является отсутствие в нем четких критериев, оценивающих поведение человека. В результате «появляется
власть слов, а не реальностей» и обесцениваются нравственные качества личности. При помощи фразеологии у нас «легко превращают людей глубоко идейных, с нравственным закалом характера чуть ли не в подлецов» и, напротив, людей, «лишенных всяких идей и всякого нравственного закала, высоко возносят». Поэтому России «нужна прежде всего радикальная моральная реформа», предусматривающая религиозное возрождение, и тогда в свете абсолютных ценностей будет решена «моральная задача — переход от фикций к реальностям, преодоление гипноза слов» [4, с. 224].
Отсутствие «нравственной и гражданской подготовки личности» проявилось в России в годы Первой мировой войны. В прошлой истории «живым источником» нравственного питания русского народа было почитание святых, однако в начале XX века оно «идет на убыль», как и в целом слабеет православная вера. Все это приводит к тому, что многие люди остались один на один со своими «непросветленными инстинктами».
В результате в дни «великих испытаний», определяющих судьбу Отечества, у части граждан начинают проявляться хищнические инстинкты, связанные со стремлением «к безобразной наживе и спекуляции». Подобное явление философ характеризует как «наш великий позор, темное пятно на национальной жизни, язву на теле России» [4, с. 79]. Необходимо радикально изменять уровень «гражданской честности русского человека», а для этого требуется воспитать у него ответственность за судьбу своей родины. И опять универсальным средством, которое сможет выполнить эту задачу, выступает для Н. А. Бердяева «имманентная религиозность», которую необходимо раскрыть в душе русского народа, в результате в его сознании появится понимание божественности «человеческой чести и честности. Тогда инстинкты творческие победят инстинкты хищнические» [4, с. 80].
В творчестве мыслителя много внимания уделено вопросам воспитательного потенциала культуры. По его мнению, в силу исторических обстоятельств, духовных традиций, природного и географического факторов, которые влияли на развитие русского народа, «вопрос об интенсивной культуре, предполагающей напряженную активность, еще не делался для него вопросом жизни и судьбы» [4, с. 66].
Важнейшей задачей культуры является сохранение и развитие национального самосознания, так как все творческое в ней несет на себе «печать национального гения». В то же время мыслитель подчеркивает, что нельзя противопоставлять «национальное и общечеловеческое в культуре», поскольку общечеловеческое значение приобретают именно «вершины национального творчества», и в этом смысле никакой абстрактной общечеловеческой культуры не существует.
Отказ от самобытной культуры, стремление преодолеть «национальный духовный тип» в действительности сопровождается угашением «целого мира ценностей и богатств». Политика Запада по отношению к нашему Отечеству заключалась, с одной стороны, в навязывании ему своих ценностей, а с другой — в стремлении «не допускать его в мировую ширь, препятствовать мировой роли России» [4, с. 130]. Ориентация лишь на Запад или, напротив, концентрация усилий на Востоке не отвечает интересам нашей страны. Для Н. А. Бердяева очевидно, что поскольку Россия «стоит в центре восточного и западного миров», то ее суть «может быть определена как Востоко-Запад». В силу этого она призвана «явить тип востоко-западной культуры, преодолеть односторонность западно-европейской культуры с ее позитивизмом и материализ-
мом, самодовольство ее ограниченных горизонтов» [4, с. 133].
Важнейшей темой при анализе русской культуры выступает для мыслителя вопрос об условиях сохранения ее самобытности. Он категорически не согласен с теми, кто смешивает самобытность с отсталостью, неразвитостью, «пассивностью русского духа». Более того, если культурное и национальное своеобразие связывать только с прикреплением к «отсталым материальным и элементарным материальным формам», то тем самым утверждается «неверие в духовную мощь русского народа».
Н. А. Бердяев соглашается со славянофилами, что есть коренные начала культуры и духовных традиций в целом, «определяющие физиономию народа». Но есть и внешняя сторона культуры, она связана с промышленным прогрессом и техническим применением изобретений, которые «легко усваиваются всеми народами». Поэтому, если Россия хочет сохранить статус великой державы и играть видную роль в истории, она обязана «вступить на путь материально-технического развития» [4, с. 240].
Еще одна проблема, связанная с отечественной культурой, на которую обращал внимание Н. А. Бердяев, — это ее чрезмерная централизация. Он справедливо отмечает, что «вся наша культурная жизнь стягивается к Петрограду и Москве». Подобная ситуация во многом объясняется тем, что провинциальную культуру «задавил бюрократизм», который «есть особая метафизика жизни, и она глубоко проникает в жизнь». Чиновничий формализм, ориентация на столицу, боязнь навлечь гнев вышестоящего начальства способствуют застою в духовной сфере, ибо «творчество национальных культур и типов жизни не терпит внешней, принудительной регламентации» [4, с. 98].
В результате получается, что культу-
Важнейшей темой при анализе русской культуры выступает для мыслителя вопрос об условиях сохранения ее самобытности.
ра «передовых кругов Петрограда и Москвы» и культура «глухих уголков русской провинции» принадлежат к разным историческим эпохам. Данное явление становится «опасным для будущего огромной страны», поскольку может привести к потере единства России и всему тому, к чему ведут невежество и бескультурье народной жизни. Для преодоления этих негативных тенденций Н. А. Бердяев предлагает «духовно-культурную децентрализацию» России. При этом важно найти «золотую середину», потому что ориентация только на провинцию приведет к примитивизации культурного творчества. Следовательно, должно начаться общенациональное пробуждение, идущее «изнутри русского человека», которое вызовет «духовно-культурный подъем самих недр русской народной жизни» [4, с. 72].
Итак, Н. А. Бердяев не занимался вопросами образования и воспитания специально, однако его мысли о необходимости преодоления индивидуализма, ведущего к эгоизму, непреходящем значении каждого отдельного человека, утверждение самоценности знания, возможности синтеза религии и науки, оценка особенностей нравственного сознания в России, культурологические идеи и, прежде всего, отстаивание необходимости сохранения для русского народа самобытных начал непосредственно связаны с формированием и развитием личности. Более того, идеи мыслителя чрезвычайно актуальны: достаточно вспомнить его призывы к борьбе «с безобразной наживой» любой ценой или его рассуждения о необходимости децентрализации культуры, предупреждения об опасности для России отказа от самобытных духовных ценностей.
Конечно, в философском наследии Н. А. Бердяева много мифологизмов, антиномий, субъективизма, он сам часто сетовал, что «его плохо понимают». Но вместе с тем там есть определенная целостность, завершенность, пророческие прозрения, наконец, углубленность в из-
вечные философские темы. В. В. Зень-ковский отмечал, что «синтетическая сила построений Бердяева чрезвычайно велика, в каком-то музыкальном аккорде, не подавляя и не диссонируя один с другим, звучат в нем мотивы, которыми жило
русское сознание» [7, с. 133]. Пафос бер-дяевской философии — в призыве человека к поиску духовных ценностей, их неустанному созиданию, недовольству «наличным бытием», признанию непреходящего значения национальных традиций.
ЛИТЕРАТУРА _
1. Бердяев, Н. А. Духи русской революции / Н. А. Бердяев // Вехи. Из глубины. — М. : Правда, 1991. — С. 250—289.
2. Бердяев, Н. А. О назначении человека / Н. А. Бердяев. — М. : Республика, 1993. — 383 с.
3. Бердяев, Н. А. Самопознание (опыт философской автобиографии) / Н. А. Бердяев. — М. : Международные отношения, 1990. — 336 с.
4. Бердяев, Н. А. Судьба России. Опыты по психологии войны и национальности / Н. А. Бердяев. — М. : Г. А. Леман и С. И. Сахаров, 1918. — 240 с.
5. Бердяев, Н. А. Философия неравенства / Н. А. Бердяев. — М. : УМСЛ-Рге88, 19 90. — 195 с.
6. Бердяев, Н. А. Философская истина и интеллигентская правда / Н. А. Бердяев // Вехи : сборник статей о русской интеллигенции. — М. : Новости (АПН), 1990. — С. 11—30.
7. Зеньковский, В. В. Русские мыслители и Европа / В. В. Зеньковский. — М. : Республика, 1997. — 368 с.
Газета «Школа» приглашает к сотрудничеству
Нижегородским институтом развития образования при поддержке Министерства образования Нижегородской области с 1994 года издается газета «Школа». Выходит два раза в месяц. Целевая аудитория газеты — педагоги и руководящие работники системы образования Нижегородской области.
Основная цель издания — популяризация в педагогической среде региона современных научных достижений и представление лучших образцов передового педагогического опыта Нижегородской области. Концепция газеты предусматривает подбор тематического материала в каждый номер, включающего как научно-популярные статьи, интервью с учеными-педагогами российского и регионального уровней по ведущим направлениям развития российского образования, так и материалы учителей-практиков и руководителей образовательных организаций, обобщающие их опыт.
Если вы хотите представить опыт своей работы, рассказать об интересных событиях, происходящих в вашей образовательной организации, поделиться впечатлениями от того или иного мероприятия, участником которого вы стали, или просто предложить коллегам разговор на актуальную тему, то присылайте материалы для публикации на электронный адрес редакции: shkola1994@yandex.ru.
Требования к статьям размещены на сайте Нижегородского института развития образования www.niro.nnov.ru в разделе Периодические издания, в подразделе Газета «Школа». Дополнительную информацию можно получить по телефону 8 (831) 468-08-03.
