CC BY
363
УДК 7.03
Федосова Е.П. (ТГПУ им. Л.Н. Толстого) Тел.: (4872) 35-74-37; e-mail: phileo@tspu.tula.ru
ВЗГЛЯДЫ ЛЬВА ТОЛСТОГО НА ИСКУССТВО И НАУКУ
В статье показано, что тема «правильного и полезного» искусства по признанию самого Толстого, занимала его более 15 лет. Она стала плодом долгих раздумий, осмыслений «требующий многих и многих разъяснений и дополнений». Можно отметить, что схожие взгляды у Толстого были и к науке: он критиковал «искусство для искусства» так и «науку для науки».
Ключевые слова: Толстой, искусство, чистое искусство, наука, взгляды Л.Н. Толстого.
На протяжении всей своей литературной деятельности Л.Н. Толстой постоянно обращался к осмыслению вопроса о познании искусства, его сущности, огромной роли в единении всех людей. Еще в самом начале творчества он задумался над вопросами: для чего пишут люди? Какую роль в их жизни играют произведения искусства? Как в ранний период творчества, так и после Толстой не смог найти достаточно полного и удовлетворительного ответа на эти вопросы. Однако, неизменным оставалось твердое убеждение в том, что художники и писатели только тогда могут и должны создавать свои произведения, когда им есть что сказать людям о мире и о человеке, - и сказать нечто важное и существенное, такое, что способно было бы пробудить человеческое в человеке, сделать его духовно богаче, нравственно чище и благороднее.
«Искусство будущего будет, прежде всего, искусством всенародным», -утверждал Лев Николаевич [3, с. 376].
В многочисленных статьях, размышлениях, высказываниях, письмах и дневниковых записках великого писателя о литературе и искусстве отразились и сильные и слабые стороны его художественных, социально-философских и нравственных исканий. Взгляды Толстого на природу искусства, его роль в жизни людей развивались вместе с изменением основ его мировоззрения в целом. После духовного перелома, происшедшего на рубеже 70х и 80х годов XIX века, Толстой становится страстным защитником интересов стомиллионного крестьянского населения России. Эта ориентация на народные начала придавала огромную силу его художественным произведениям, публицистическим и эстетическим трактатам. Однако, не все в высказываниях Толстого по вопросам искусства оказалось справедливым с исторической точки зрения.
Противоречивость его суждений объяснялась, как считают некоторые исследователи, обострившимися противоречиями, складывающимися в самом крестьянстве.
Проблемам искусства он посвятил в эти годы специальные работы: трактат «Что такое искусство?» (1897-1898 гг.), статью «О Шекспире и о драме» (1903-1904 гг.), предисловие к роману Вильгельма фон Поленца «Крестьянин» (1901), предисловие к «Крестьянским рассказам» С. Т. Семенова (1894г.), несколько глав в трактате «Так что же нам делать?» (1893-1894 гг.) и другие.
О сложных вещах, в том числе и об искусстве, Лев Николаевич писал так, чтобы было понятно всем: и взрослым, и детям, и просвещенным, и неграмотным людям, и простым крестьянам, и представителям высшего светского общества. Для каждой из этих категорий населения у него есть свои материалы - яркие, образные, страстные, не оставляющие публику равнодушной.
В 1985 году в издательстве «Современник», сравнительно небольшим для того времени тиражом, 50 тысяч экземпляров, вышла книга Л.Н. Толстого «Что такое искусство?» - объемный сборник почти в 600 страниц. Здесь основные произведения Льва Николаевича, в которых он, как великий писатель мирового значения, обращается ко всему художественному и духовному опыту человечества. Стоит сказать, что в этой книге нет довольно необычной и редко упоминаемой работы «Детская мудрость». Здесь в 21 диалоге простым, понятным детям, языком Л.Н. Толстой коротко и ясно рассказывает о религии, войнах, отечестве, государстве, о доброте и вознаграждении за труд. Есть рассуждения об искусстве и науки. Изо всех диалогов выделяется живо описанная сценка в буфете, где случайно встретившиеся люди из народа: лакей, экономка, буфетный мужик - спорят об искусстве с двумя гимназистами шестого класса - Ниной и Сенечкой. Гимназисты рассказывают какие деньги получают солисты оперы, как музыкант застраховал свой ноготь на 25 тысяч, а танцовщица в Париже - ногу на 200 тысяч рублей. Люди с удивлением слушают и не могут понять, почему певица получает в год 50 тысяч за то, что «дурак горланит», а мужик, в поте лица работая в поле, и «сотни не добьется».
- Ну, ты не понимаешь. Искусство - великое дело, - заявляет гимназист.
- А я думаю, пустяки одни, - отвечает ему буфетный мужик Павел, - с жиру дурашные деньги платят. Кабы деньги так, как нам, доставались горбом, этих бы плясунов да песенниц не было бы. А то им и вся цена - то грош.
- Что значит не образован, - возмущается Сеничка,- Для него и Бетховен, и Виардо, и Рафаэль - все вздор [4, с. 173-174].
Лев Николаевич выразил в этом диалоге, написанном в начале 1909 года, свое сформировавшееся отношение к роли и задачам искусства в обществе. Кратко и понятно. Более пространное, аргументированное размышление и откровения мы встречаем в других работах. Наиболее полный, обстоятельный, всесторонний, вобравший в себя многие предыдущие статьи и заметки стал трактат «Что такое искусство?» впервые напечатанный в журнале «Вопросы философии и психологии» в пятой книге за 1897 год с продолжением в первой книге 1898 года.
Публикация трактата вызвала ожесточенную полемику между различными литературно-общественными группировками. Передовые деятели
литературы и искусства сочувственно отнеслись к трактату. И.Е. Репин писал Толстому, что находтся «всецело под сильным впечатлением этого могучего труда». «Если можно не согласиться с некоторыми частностями, примерами, зато общая, главная постановка вопроса так глубока, неопровергаема, что даже весело делается, радость проникает...» [2, с. 16].
Наиболее горячим сторонником идей Толстого был В.В. Стасов. Книгу Толстого он называл «несравненной», «настоящим открытием Америки по части художества», считал, что «она водворяет новую эру в искусстве, потому что с необыкновенной глубиной и силой выполняет главную задачу художественных книг в наше время: разглядеть и выставить на всеобщий вид ту массу предрассудков и фальшивых мнений, которые долгими столетиями накопились над искусством и держат его в тяжелых цепях» [4, с. 373-374].
Решительно отстаивая основные положения писателя в полемике с реакционными и декадентскими критиками, Стасов вместе с тем не принимал религиозно-нравственных требований, которые Толстой предъявлял к искусству.
Прогрессивные представители западноевропейского искусства, такие как Б. Шоу, Р. Роллан, Э. Моод и другие присоединились к протесту Толстого против декадентского искусства.
Для любого вида искусства, как и науки, считал Лев Николаевич, нужны огромные деньги и напряженная работа многих людей. «Ведь хорошо было бы, если бы художники все свое дело делали сами, а то им всем нужна помощь рабочих не только для производства искусства, но и для их большею частью роскошного существования, и так или иначе, они получают ее или в виде платы от богатых людей, или в виде субсидий от правительства, которое даются им, как, например, у нас миллионами на театры, консерватории, академии. Деньги же эти собираются с народа, у которого продают для этого корову и который никогда не пользуется теми эстетическими наслаждениями, которые дает искусство» [3, с. 140].
Итак, искусство народ не понимает. И оно обходится этому народу слишком дорого. Развивая эту мысль, Лев Николаевич подчеркивал, что «весь наш мир загромождён произведениями, претендующими быть произведениями искусства, но отличающимися от ремесленных только тем, что они не только не на что не нужны, но часто прямо вредны» [3, с. 108].
Лев Николаевич разделяет искусство для народа и искусство для аристократии. «Для огромного большинства всего рабочего народа наше искусство, недоступно ему по своей дороговизне, чуждо ему еще и самому содержанию, передавая чувства людей, удаленных от свойственных всему большому человечеству, условий трудовой жизни. ТО, что составляет наслаждение для человека богатых классов, непонятно как наслаждение для рабочего человека и вызывает в нем никакого чувства или вызывает чувства, совершенно обратные тем, которые оно вызывает у человека праздного и пресыщенного. Так что для людей думающих и искренних не может быть никакого сомнения в том, что искусство высших классов и не может никогда сделаться искусством всего народа» [3, с. 184].
По утверждению Толстого, искусство должно не разъединять, а соединять людей, быть понятным без различных упрощений, украшательств и ухищрений, не быть нареченным, пошлым, потребительским, не развращать человека. Лев Николаевич призывает «... избавиться от заливающего нас грязного потока этого развратного, блудного искусства» [3, с. 265].
Размышляя о настоящем и поддельном искусстве, Толстой, следуя своим критериям оценки, негативно отзывается о многих известных прошлых и современных ему деятелях искусства.
«Только благодаря критикам, восхвалявшим в наше время грубые, дикие, часто бессмысленные для нас произведения древних греков: Софокла, Эврипида, Эсхила, в особенности Аристофана; или новых: Данте, Тасса, Мильтона, Шекспира; в живописи всего Рафаэля, всего Микеланджело с его нелепым «Страшным судом»; в музыке - всего Баха и всего Бетховена с его последним периодом, стали возможны в наше время Ибсены, Метерлинки, Верлены, Малларме, Пювис де Шваны, Клингкры, Беклины, Штуки, Шнейдеры. В музыке - Вагнеры, Листы, Берлиозы, Брамсы, Рихарды Штраусы и т. п., и вся та огромная масса ни на что ненужных подражателей этих подражателей»[3, с. 219].
Настоящее искусство, в отличие от поддельного, вредного для людей, по мнению Толстого, должно исходить из души человека и воздействовать на душу других, оно единично, неповторимо, не зависит от развития технических средств, позволяющих штамповать сотнями различные произведения. Искусство извращают не только критики, неумелые подражатели, последователи, ремесленники, дельцы от искусства, зарабатывающие на этом. Куда вреднее, по убеждению Толстого, школы, обучающие искусствам. «Как только искусство стало искусством не для всего народа, - писал Лев Николаевич, - а для класса богатых людей, так оно стало профессией, а как только оно стало профессией, так выработались приемы, обучающие этой профессии, и люди, избравшие профессию искусства, стали обучаться этим приемам и явились профессиональные школы: риторические классы или классы словесности в гимназиях, академии для живописи, консерватории для музыки, театральные училища для драматургического искусства. В этих школах обучают искусству. Но искусство есть передача другим людям особенного, испытанного художником чувства. Как не обучать этому в школах?... Одно чему может научить школа, это тому, чтобы передавать чувства, испытанные другими художниками, так как их передавали другие художники. Этому самому и учат в школах искусства, и обучение это не только не содействует распространению истинного искусства, но, напротив, распространяя подделки под искусство, более всего другого лишает людей способности понимать подлинное искусство» [3, с. 220-221].
Лев Николаевич подробно рассматривает основные черты и различия подлинного и поддельного искусства. К этой теме он будет обращаться неоднократно в своих статьях, письмах, дневниках, записях. И как итог он пишет, что люди «. не только не могут отличить истинное искусство от подделки под него, но всегда принимают за настоящее, прекрасное искусство
самое плохое и поддельное, а настоящего искусства не замечают, так как подделки всегда бывают более разукрашены, а настоящее искусство бывает скрытно» [3, с. 238].
В трактате «Что такое искусство?» Лев Николаевич Толстой шаг за шагом подробно, обстоятельно на конкретных примерах, сравнениях, противопоставлениях старается ответить на главный вопрос, вынесенный в название этой объемной работы. Он, в конце концов, приходит к выводу, что «искусство служит в наше время главной причиной развращения людей в важнейшем вопросе общественной жизни - в половых отношениях», «то, что называется искусством в нашем обществе, не только не содействует движению вперед человечества, но едва ли не более всего другого мешает осуществлению добра в нашей жизни». И, наконец, неожиданный призыв «. все усилия людей, желающих жить хорошо, должны быть на то, что уничтожит это искусство, потому что это есть одно из самых жестоких зол, удручающих наше человечество» [3, с. 261-262].
Но нужно ли тогда искусство? Что останется, если уничтожить, искоренить это «зло»? Закрыть художественные школы и т.д.? Толстой уповает на народное искусство, которое в сотни раз усовершенствуется. «Оно усовершенствуется, - заявляе6т Лев Николаевич, - потому что все гениальные художники, теперь скрытые в народе, сделаются участниками искусства и дадут, не нуждаясь, как теперь, сложного технического обучения и имея образцы истинного искусства, новые образцы настоящего искусства, которые будут как всегда лучшею школой техники для художников. «искусство будущего», - продолжает Толстой, - не будет производиться профессиональными художниками, получающими за свое искусство вознаграждение и уже ничем другим не занимающиеся, как только своим искусством. Искусство будущего будет производиться всеми людьми из народа, которые будут заниматься им тогда, когда они будут чувствовать потребность в такой деятельности» [3, с. 267].
«Художник будущего будет жить обычной жизнью людей, зарабатывая свое существование каким-либо трудом». «Художник будущего не поймет даже, как может художник, главная радость которого состоит в наибольшем распространении своего произведении, отдавать свои произведения только за известную плату. До тех пор пока не будут высланы торговцы из храма, храм искусства не будет храмом, - считал Толстой, - искусство будущего изгонит их» [3, с. 268].
Трактат «Что такое искусство?», по признанию самого Толстого, тема, которая занимала его более 15 лет, плод долгих раздумий, осмыслений «требующий многих и многих разъяснений и дополнений». Лев Николаевич надеялся, что искусство рано или поздно сойдет с того ложного, по его мнению, пути, на котором оно стоит. Но для этого, подчеркивал он в том же трактате, «. нужно, чтобы другая столь же важная духовная человеческая деятельность - наука, в тесной зависимости от которой всегда находится искусство, - точно также как и искусство тоже сошла с того ложного пути, на котором она находится. Наука и искусство также тесно связанны между собой, как легкие и
сердце. Так что если один орган извращен, то и другой не может правильно действовать» [3, с. 271].
На время оставим трактат и вернемся к «Детской мудрости». Здесь среди прочих есть небольшой диалог о науке. Два гимназиста, видимо старших классов, реалист и классик, спорят и пытаются выяснить есть ли такие науки, от которых «людям лучше делается», «от которых жить хорошо»? «Таких нет, - утверждает реалист, - это всякий для себя делает» [4, с. 174].
Мнение «реалиста» - это мнение самого Льва Николаевича. К теме предназначения науки и ее влияния на развитие общества, улучшение жизни людей Лев Николаевич Толстой возвращался неоднократно. И как в оценке искусства, здесь он также непримирим, хотя и был свидетелем быстрого развития науки, как в России, так и за рубежом, внимательно следил за новинками, читал научные журналы. Некоторыми достижениями технической мысли он пользовался и сам, но всегда задумывался насколько то или иное изобретение - будь то фонограф, фотоаппарат, синематограф и т.п., полезно для простых людей, будет ли оно доступно им и востребовано. Или это просто очередная игрушка, развлечение, забава для праздных господ.
Толстой критикует как теорию искусства для искусства, так и похожую ей теорию науки для науки. Он опасается, что при современном жизнеустройстве, большая часть технических изобретений обращается не на пользу, а во вред человечеству.
«Мы очень радуемся и гордимся тем, что наша наука дает нам возможность воспользоваться энергией водопада и заставить эту силу работать на фабриках, или тому, что мы пробили тоннели в горах и т. п., - вроде бы утверждает Толстой и тут же находит другой аргумент, - но горе в том, что эту силу водопада мы заставляем работать не на пользу людей, а для обогащения капиталистов, производящих предметы обогащения или орудия человекоистребления. Тот же динамит, которым мы рвем горы, чтобы пробивать в них тоннели, мы употребляем для войны, от которой мы не только не хотим отказаться, но и которую считаем необходимой и к которой, не переставая, готовимся» [3, с. 274].
К науке Толстой предъявляет еще более серьезные и строгие требования, чем к искусству, так как ждет от нее гораздо большего. Наука, считает он, должна давать готовые ответы: как воспитывать детей, как пользоваться землей, как ее возделывать, как предугадать и предотвратить различные болезни, бедствия, катастрофы, войны и т.д. Наука должна не только объяснять существующий порядок вещей в обществе, но и давать рекомендации по его улучшению, по созданию справедливых общественных отношений, чтобы облегчить жизнь простого человека. В действительности же, сожалеет философ, наука не занимается этим, а существующий порядок признает незыблемым и неизменным. Действительное же назначение науки, как был уверен Лев Николаевич, далеко не все понимали.
«Если же мы теперь умеем привить предохранительный дифтерит, найти х-лучами иголку в теле, - писал Толстой, - выправить горб, вылечить сифилис, делать удивительные операции и тому подобное, то этими приобретениями,
будь они даже неоспоримыми, мы не стали бы гордиться, если бы мы вполне понимали действительное назначение настоящей науки. Если бы хоть одна десятая от тех сил, которые тратятся теперь на предметы простого любопытства и практического применения, тратились на истинную науку, учреждающую жизнь людей, то у большей половины теперь больных людей не было бы тех болезней, от которых вылечивается крошечная часть в клиниках и больницах: не было бы, воспитанных на фабриках, худосочных горбатых детей, не было бы, как теперь, смертности 50% детей, не было бы вырождения целых поколений, не было бы проституции и не было бы сифилиса, не было бы убийства сотен тысяч на войнах, не было бы тех ужасов, безумия и страданий, которые теперешняя наука считает необходимым условием человеческой жизни. Мы так извратили понятие науки, - продолжает Лев Николаевич, - что людям нашего времени странно кажется упоминание о наших науках, которые сделали бы то, что бы не было смертности детей, не было проституции, сифилиса, не было бы вырождений целых поколений и массового убийства людей. Нам кажется, что наука только тогда наука, когда человек в лаборатории переливает из стеклянки в стеклянку жидкости, разлагает спектр, режет лягушек и морских свинок, разводит на особенном научном жаргоне смутные, самому ему полупонятные теологические, философские, исторические, юридические, политико-экономические, кружева условных фраз, имеющих целью показать, что то, что есть, что и должно быть» [3, с. 274-275].
«О современной науке» - так называется предисловие Л.Н. Толстого к статье Эдуарда Карпентера, которое было написано Львом Николаевичем по просьбе издательницы журнала «Северный вестник» Л.Я. Туревич. Толстой размышляет о том, что может ли наука через разъяснение вопросов низшего порядка объяснить проблемы высшего порядка, волнующих все человечество, можно ли их решить, как это повлияет на их распространение. Данный процесс при современном развитии науки и общества малоэффективен, и разъяснение, по оценке Толстого, «никогда не получится, и делается только то, что спускаясь в своих исследованиях все ниже и ниже от самых существенных вопросов к менее существенным, наука приходит, наконец, к области совершенно чуждой человеку, только соприкасающейся с ним. И на этой-то области останавливает свое внимание, оставляя все самые важные для человека вопросы без всякого разъяснения» [4, с. 179].
Наука изучает все, как утверждали во времена Толстого, особенно в последние годы его жизни, когда эта отрасль активно развивалась, появлялись новые виды и направления исследований. Но ведь всего слишком много и нельзя сразу изучать все это бесконечное количество предметов, считал Лев Николаевич, и сравнивал эту ситуацию с обычным фонарем: как фонарь не может освещать всего и освещает только то место, на которое он направлен, так и наука не может изучать всего, а неизбежно изучает только то, на что направленно ее внимание. Но людям надо жить и знать, как жить. И люди с давних времен узнавали это, обращаясь к советам пророков, мудрецов, учителей, проповедников, к истине, закрепленной в своих священных книгах, и законам, и правилам, выработанным в обществе, к народным традициям и
обычаям. Но сегодня, сетует Толстой, наука не только не учит жить, но и не может этого делать, занимаясь совсем другими, ненужными человеку вещами. Люди задают множество самых разных вопросов: жизненных, актуальных, насущных, земных. Они надеются услышать ответы мудрых ученых мужей, их советы, получить конкретную помощь. Но что говорит наука? «Она, - пишет Толстой, - с торжеством объявляет ему, сколько миллионов миль от Солнца до Земли, столько миллионов колебаний эфира в секунду для света, и сколько колебаний воздуха для звука; рассказывает о химическом составе Млечного пути, новом элементе - о таких как гелий, микроорганизмах и их испражнениях, о тех точках руки, в которых сосредотачивается электричество.
- Но мне этого ничего не нужно, - говорит простой, разумный человек, -мне нужно знать, как жить.
- Мало ли что тебе нужно знать, - отвечает на это наука, - то, о чем ты спрашиваешь, относится к социологии. Прежде чем отвечать на вопросы социологические, мы должны еще раз решить вопросы зоологические, ботанические, физиологические, вообще - биологические; для решения же этих вопросов нужно прежде еще раз решить вопросы физические, потом химические, нужно еще согласиться, какой формы бесконечномалые атомы и каким образом невесомый и неупругий эфир передает движение.
И люди, преимущественно те, которые сидят на шее других и которым поэтому удобно ожидать, удовлетворяются такими ответами и сидят, хлопая глазами, ожидая обещанного; но простой и разумный рабочий человек, тот, на чьей шее сидят люди, занимающиеся наукой, все огромная масса людей, все человечество, не может удовлетворить такими ответами и, естественно, с недоумением, спрашивает:
- Да когда же это будет? Нам ждать некогда. Вы сами говорите, что все это вы узнаете через несколько поколений. А мы живем теперь: сегодня живы, а завтра умрем, и потому нам надо знать, как нам прожить ту жизнь, в которой мы теперь. Научите же нас.
- Глупый, необразованный человек, - отвечает на это наука, - он не понимает того, что наука служит не пользе, а науке. Наука изучает то, что подлежит изучению, и не может избирать предметов для изучения. Наука изучает все. Такого свойство науки.
И люди науки действительно уверены, что свойство заниматься пустяками, пренебрегая более существенным и важным, не их свойство, а свойство науки; но простой, разумный человек начинает подозревать, что свойство это принадлежит не науке, но людям, склонным заниматься пустяками, придавая этим пустякам важное значение» [4, с. 180-181].
Цель и смысл науки Лев Николаевич видит в изучении того, как должны жить люди и что необходимо сделать обществу, чтобы они жили лучше. И наука и искусство должны служить всему человечеству, быть доступны не только богатым, но и самым бедным, понятным и полезным и тем, и другим, и объединять людей, приносить им счастье и радость, облегчение, здоровье, хорошее настроение. Их силу Лев Николаевич знал и хорошо представлял, поэтому и выдвигал, ставил перед ними такие требования, такую планку.
До конца своих дней он обсуждал эти темы. Последние размышления о науке и искусстве мы встречаем в письмах и дневниках, записях в 1910 году, буквально за несколько недель до ухода из Ясной Поляны. И за все это время Лев Николаевич не изменил отношения к определению предназначения искусства и науки, их цели и задач, ответственности ученых и художников-творцов перед обществом и, особенно, простым народом. Это было актуально в его время, что свидетельствует о той, широкой поддержке мнений и статей Льва Николаевича передовыми людьми, как в России, так и за рубежом. Актуальны его оценки были и в последующие годы. Злободневные они и сегодня, и мы видим множество тому примеров и подтверждений.
Литература
1. Мелешко Е.Д. Христианская этика Л.Н. Толстого. М.: Наука, 2006. 309 с.
2. Репин И.Е. Переписка с Л.Н. Толстым и его семьей. М.: Искусство,1949. Т. 1. 146 с.
3. Толстой Л.Н. Что такое искусство? М: Современник, 1985. 594 с.
4. Толстовский листок. Вып. 11 / сост. В. Мороз. М: Фонд за выживание и развитие человечества, 2000. 376 с.
5. Толстой Л.Н. Юбилейный сборник. М.-Л.: Госиздат, 1928. 378 с.
Fedosova E.P.
LEO TOLSTOYS VIEWS ON ART AND SCIENCE The article shows that the topic of "right and good" art in recognition of the thickest, occupied him for more than 15 years. It was the fruit of long reflection, reflection requiring many explanations and additions". It may be noted that similar views have thick were and to science: he criticized the "art for art" and "science for science".
Keywords: Colon, art, net art, science, attitudes, LN. Tolstoy.
