Взгляд Л. П. Карсавина на Россию и его участие в евразийском движении Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

УДК 101.9

ВЗГЛЯД Л.П. КАРСАВИНА НА РОССИЮ И ЕГО УЧАСТИЕ В ЕВРАЗИЙСКОМ ДВИЖЕНИИ

© 2013 г. Н.В. Янковская

Янковская Нина Владимировна -аспирант,

кафедра истории философии,

факультет философии и культурологии,

Южный федеральный университет,

пр. М. Нагибина, 13, г. Ростов-на-Дону, 344038.

E-mail: [email protected].

Yankovskaya Nina Vladimirovna -Post-Graduate,

Department of the History of Philosophy, Faculty Philosophy and Cultural Studies, Southern Federal University, M. Nagibina Ave., 13, Rostov-on-Don, 344038. E-mail: [email protected].

Рассматривается актуальная проблема России XX в., а также взгляды на дальнейшее развитие России выдающегося русского философа XX в. Л.П. Карсавина. Показаны, с его точки зрения, особенности характера русского народа, отношение к христианской культуре. Анализируются причины, по которым большевистская революция предопределила участие философа в евразийском движении.

Ключевые слова: судьба России, будущее России, большевистская революция, евразийское движение, христианская культура.

The author considers the urgent problem of Russia in the XXth century, and the views on the further development of Russia of the outstanding Russian philosopher of the XX century L.P. Karsavin. Features of the character of Russian people, the attitude towards the Christian culture are shown from his point of view. The reasons for which the Bolshevik Revolution predetermined participation of the philosopher in the Eurasian movement are analyzed.

Keywords: destiny of Russia, future of Russia, Bolshevik Revolution, Eurasian movement, Christian culture.

В настоящее время тема судьбы России широко освещается как в научной, так и в философской литературе. Представители различных наук стремятся дать оценку происходящему в российском обществе, провести его сравнительную характеристику с мировыми процессами и, конечно, наметить перспективы развития.

Интерес к будущему свойствен каждому человеку. Проблема России и ее судьбы волновала многих русских философов XX в. Что такое Россия, каково ее предназначение в мире, какое место она занимает во всемирном процессе? Эти вопросы ставили перед собой и перед обществом известные русские деятели культуры, науки, философы. Однако решались они по-разному, в зависимости от идеологической и мировоззренческой ориентации каждого, его понимания места и роли России во всемирной истории.

В этом контексте рассмотрим взгляды выдающегося русского философа XX в. Л.П. Карсавина. По теме России он писал немного и коротко, зато емко, весомо и значимо. Работ, специально посвященных России, у Карсавина мало. Среди них «Восток, Запад и русская идея» [1].

В ней он пишет о месте Востока, Запада в мировом целом и о русской идее, месте русского народа в мировой истории. Но в большей степени его привлекает субъект русской культуры.

Русский народ - многоединый субъект. Он велик уже тем, что еще совершит и что уже совершил, тем, что уже актуализировал в себе: государственность, духовную культуру, церковь, науку, искусство. Карсавин отмечает, что многие, кто писал о русском народе, часто допускали весьма серьезные ошибки -они брали те или иные особенности его, диалектически раскрывали их, мысленно усовершенствовали, а затем переносили как идеал в будущее. А это совершенно неправильно, ведь у русского народа есть как достоинства, так и недостатки и притом весьма немалые.

Ради идеала он готов отказаться от всего, пожертвовать всем. Возлагает надежды, что все само собой образуется, сам же и пальцем двинуть не хочет. При избытке энергии лихорадочно старается все переделать, отсюда -отсутствие быта, безалаберность и неряшливость жизни. Русский человек идет от крайности в крайность - или лень, или переизбыток энергии, который приводит, например, к безграничному бунту. Наряду с этим ему свойственно ощущение святости и божественности всего сущего. Он не любит вмешиваться в течение жизни, предпочитая мудро выжидать. Все признает, иногда отказываясь от самого себя. Отсюда особая восприимчивость его ко всему.

Мы мудро выжидаем, а выжидая, ленимся, пишет Карсавин в своей работе. Русские люди действительно ленивы, что соответствует потенциальности всей русской культуры. Пока все само собой образовывается, стремление к абсолютному является вялой мечтой, а вскоре оно и само теряется. Если же нет абсолютного, утрачивают всякий смысл нормы нравственности и права, ибо вне отношения к абсолютному для русского человека ничего нет. «Потеряв веру, он чувствует, что "все позволено", или старается убедить себя в этом превозмоганием последних граней, становится вороватым, пакостником, преступни-ком»[1, с. 323].Неполная пассивная самоотдача грозит полною потерею себя. Но если велики опасности, то велики и надежды, и в них надо верить, исходя из идеи всеединства. Только так мы поймем, что будущее в настоящем и что настоящее само по себе обладает непреходящей ценностью. Путь человечества к цели лежит через осуществление целей данной культуры и данного народа, а они осуществимы лишь через полное осуществление каждого его собственного, идеального задания во всякий и в данный момент бытия.

Карсавин считает доказанным фактом решающее влияние христианства в истории

России. Он задается вопросом, каковы же принципы и основания христианской культуры? И отвечает на него, что это - признание всего действительного абсолютно ценным и непреходящим. Христианская культура утверждает абсолютную ценность всякой личности - индивидуума, народа, человечества -и всех ее проявлений - нравственности, права, науки, искусства. Но абсолютною признается ценность действительности только в меру ее действительности - поскольку она существует, а не является ограниченностью и недостаточностью. Таким образом, христианская культура отнюдь не отрицает действительность и не содержит в себе принципиального отказа или ухода от мира. Но такова идеальная культура, взятая в отвлеченном ее понятии. Обратиться к русской культуре, значит противопоставить ее западной. Россия пережила острый период европеизации (эпоха Петра). Сам факт ее, ее характер и интенсивность национальны. Но не в европеизации смысл нашего исторического существования и не европейский идеал преподносится нам как наше будущее. Если было бы так, считает мыслитель, то мы были бы народом неисторическим и ни о какой-либо русской идее и не стоило бы говорить. Мы были, есть и будем народом русским и христианским. «Нет спору -препирательства о мировом призвании русского народа, о его вселенскости, смирении и исконном христианском чувстве весьма привлекательны» [1, с. 314]. Однако «недостаточность же православия в том, что оно только хранит, не раскрывая и не развивая потенций хранимого, что оно не действенно, пассивно» [1, с. 321]. Кроме того, в православном самосознании выявляется «неуверенность в ценности своего, так как оно не оправдано вселенски», православное самосознание не доверяет чужому, т. е. католическому и протестантскому, относится отрицательно ко всякому новшеству.

Задача православной, или русской культуры и универсальна, и индивидуально-национальна. Эта культура должна раскрыть хранимые ею с VIII в. потенции путем приятия себя, актуализированного культурой западной, и в этом смысл европеизации. Таким образом, православная культура стоит на распутье: или она осуществит вселенское, все-единое дело через освоение актуализированного Западом (европеизацию) и восполнение

воспринимаемого раскрытием того, что является собственным ее идеальным заданием, или она раскроет только свое, т.е. ограничено актуализирует всеединство, или останется на распутье в состоянии потенциальности.

В другой работе «Философия истории» [2] Карсавин также не обходит стороной тему России, хотя в качестве главного он рассматривает здесь вопросы истории, культуры, личности, понятие «развитие». Философ развивает идеи в отношении исторического бытия, считает, что цель исторического мышления - осмысление всего Космоса, всего сотворенного единства как единого развивающегося субъекта. Тем не менее тема России пронизывает его работу. И, рассматривая разные аспекты волнующих его вопросов, Карсавин возвращается к России или приводит примеры, также связанные с Россией, - «мне хотелось бы отметить аналогию с современным положением России, где, на мой взгляд, нарождается новая христианская культура» [2, с. 166]. Здесь же высказывается достаточно откровенное мнение о большевиках и его отношение к революции.

Карсавин приводит пример двух точек зрения историков, которые стараются познать и понять большевистскую революцию. Оба считают ее некоторой ценностью, бытием и благом России. Один оценивает большевизм отрицательно, другой - положительно. Так кто же прав, задается вопросом Карсавин? «Оба историка правы, а если и спорят друг с другом, так только в силу ограниченности каждого из них. Они ставят вопрос в общей форме: хорош или плох большевизм, нужно ли его одобрять или порицать, причем каждый видит только свое. А между тем в большевизме есть и тупой насильнический рационализм, объективно и абсолютно подлежащий отрицанию (осуждению), и морально-религиозный пафос, и воля к государственности, столь же объективно и абсолютно положительные» [2, с. 305].

Можно с разных сторон подходить к большевизму, пишет Карсавин. Но он остановился на том, что политика большевиков может быть единственным средством для сохранения русской государственности и культуры. Большевики были жестоки и беспощадны, но, может, благодаря только им не произошло истребления культурных слоев русского общества. Нуждаясь в насилии, переходили все

границы в идеологии и практике террора. Много во всем этом было бессмысленного, дикого и жестокого. Много вреда было в коммунистической «организации хозяйства». Но все это было наростом над действительностью, «прибавочным злом» и, в конце концов, прикрасами и частностями, скрывавшими под собой реальную, неизбежную необходимость» [2, с. 310].

Карсавин пишет, что народ понимает экономическую политику большевиков как нелепое насаждение ими социализма. Большевики спасали от голода только часть городского населения и правительственный аппарат - другая же часть населения умирала от голода. Осуществляемые меры вели к истреблению многих посредством голода, но если бы не было их, голод был бы сильнее. Необходимый для политики аппарат (матросы, красноармейцы, юнцы-революционеры) действовал очень плохо, так как состоял из неумелых людей.

Карсавин считал, что большевики удержали от полного развала Россию, но тем не менее нельзя полностью доверять большевизму, необходимо упорно искать верную стратегию развития государственности.

Он был уверен, что новый этап для дальнейшего развития просто необходим России, поэтому очень важно понять революцию не только снаружи, но и изнутри: ее специфику, задачи, пишет О.Б. Кравцова [3].

С.С. Хоружий считает, что именно социальные идеи Карсавина определили его отношение к русской революции и большевистскому строю. «В полном согласии с его теорией симфонической личности, широкий и массовый характер процессов, которые привели к власти большевиков и дали им удержать эту власть, был для него достаточным основанием к тому, чтобы признавать историческую оправданность нового строя и ждать от него благих плодов» [4, с. 78]. Карсавин придерживался христианской этики в оценке практики большевиков, не признавал и критиковал убийства и гонения. Он говорил, что большевики удержали от полного развала Россию, но необходимо дальнейшее развитие, движение вперед, поиски дальнейшего преодоления большевизма. Несомненно и то, что он возлагал надежды на возможность внутренней эволюции коммунистического режима, тем более, что это вполне отвечало принципам его собственной исторической методоло-

гии [3, с. 103]. В дальнейшем, пишет С.С. Хо-ружий, оно углублялось и развивалось и нашло свое выражение в сотрудничестве с евразийским движением.

Таким образом, Карсавин отчасти одобрял большевизм, принимая его как необходимость и наилучший выход из ситуации, об этом, кстати, он говорил и на допросе 8 августа 1949 г.: «...за весь период своей связи с евразийской организацией я действительно писал и печатал в ее изданиях, книгах и журналах статьи с резкой критикой и враждебными выпадами в адрес советской власти, коммунистической партии, ее руководителей, т.е. вел идеологическую борьбу против марксистко-ленинского мировоззрения, однако активных действий против Советского Союза, я имею в виду подрывную борьбу против СССР на собственной ее территории, я не вел и к свершившейся в 1917 году в России социалистической революции относился положительно» [4, с. 86]. «Поэтому совершенно логично то, что и в большевистской революции он не усматривал проявление некоего вселенского зла» [3, с. 103].

Взгляды Карсавина на большевиков предопределяют его участие в евразийском движении. Политические установки движения евразийцев, их ценности, идеалы базировались как на общефилософском, так и на историософском основании, пишет А. Игнатов. «Осуждая, как и другие эмигрантские течения, коммунистические идеи, евразийцы тем не менее готовы были принять некоторые, не предусмотренные большевиками последствия революции и уповать на будущее, которое не являлось бы прямой реставрацией докомму-нистического прошлого» [5, с. 49].

Идеи евразийцев Карсавин не подвергает критике, даже видит в них много нового и интересного. Поэтому его роль в движении -роль философа, наставника, теоретика. В 1926 г. Карсавин официально выступает в качестве теоретика движения, а в Париже начинает руководить «евразийским семинаром», главные темы которого - Россия и Европа, смысл революции, будущее России, основы евразийства. Благодаря трудам Карсавина евразийство приобрело действительно философское обоснование. Теоретическое ядро составляла концепция всеединства Карсавина, к тому времени уже опубликованная в «Философии истории».

Отношение Карсавина к евразийству и власти было ясным - стремление убрать старое и привнести новое, духовно более привлекательное «Это - общий у Карсавина с первыми евразийцами пафос нового, влечение к новому: что Федор Степун назвал "футуризмом" евразийства» [цит. по: 6, с. 165]. Кроме того, Карсавина как историка привлекала историческая действительность. Поэтому в евразийской деятельности он постоянно искал новые примеры, идеи, важные в деятельности движения. И выступал за Россию и за историю России.

«Евразийством была разработана оригинальная историософская концепция, вносившая много нового в осмысление прошлого России и стремившаяся отразить сложность и своеобразие русской национально-государственной проблемы» [7, с. 115].

В евразийстве Карсавин играл важную роль, он - ведущий философ евразийства, теоретик, основатель теоретической и философской базы евразийства, философского обоснования движения. Евразийство дало возможность Карсавину применить культурно-исторические и социальные идеи к «социальному деланию», к жизни. При всем этом никакого вклада в концептуальное развитие его метафизики и учения о личности оно не внесло. Евразийство практически не оставило следов в его философском творчестве. И о нем специально он пишет только в брошюре «Церковь, личность и государство» [8].

Таким образом, с уверенностью можно сказать, что, хотя Карсавина обвиняли за антисоветскую направленность в философии, Россию он всегда любил, признавал относительно позитивной роль советской власти в ее истории, всегда хотел быть ближе к ней и посвящать ей свои труды. Карсавин писал, что есть у России недостатки, есть проблемы, он о них откровенно писал, но ведь он только констатировал факты, и в этом не было ничего надуманного. И очень верным является суждение, что «Карсавин, как и другие евразийцы, был решительным противником идеи "освобождения" России извне» [3, с. 104]. Он всегда был уверен в торжестве России.

В связи с этим актуальными и вполне применимыми в качестве руководства к действию и осмыслению прошлого и настоящего России

Поступила в редакцию

можно расценивать следующие мысли выдающегося русского мыслителя и патриота.

Это требование фактографически точного, нелицеприятного осмысления настоящего. Признание абсолютной ценности всех этапов прошлого России. Выделение в каждом этапе таких моментов, которые представляют собой ограниченность движения цели нации или непригодность средств. Признание того, что вне отношения к абсолютному для русского человека ничего нет. Это признание абсолютной ценности настоящего, в котором только одном содержится будущее, и именно поэтому все современники, особенно власть и элита, должны всецело подчинить свои мысли и действия к выработке средств движения к будущему: утверждение абсолютной ценности всякой личности - индивидуума, народа, человечества и всех ее проявлений - нравственности, права, науки, искусства.

Будем надеяться, что наши современники хотя бы частично воспользуются этими мыслями. Ведь говорил же Карсавин, что цели нации и человечества осуществимы только посредством полного осуществления каждым его собственного идеального задания в каждый данный момент бытия.

Литература

1. Карсавин Л.П. Восток, Запад и русская идея // Русская идея. М., 1992.

2. Карсавин Л.П. Философия истории. СПб., 1993.

3. Кравцова О.Б. Научные и метафизические основания философии истории Л.П. Карсавина: дис. ... канд. филос. наук. М., 2005.

4. Хоружий С.С. Карсавин, евразийство и ВКП: приложение «Из протокола допроса Л.П. Карсавина от 8 августа 1949 года» // Вопросы философии. 1992. № 2.

5. Игнатов А. Евразийство и поиск новой русской культурной идентичности // Вопросы философии. 1995. № 6.

6. Хоружий С.С. После перерыва. Пути русской философии. СПб., 1994.

7. Макаров В.Г. РахгоББюа. История евразийского движения и судьбы евразийцев // Вопросы философии. 2006. № 9.

8. Карсавин Л.П. Церковь, личность и государство // Карсавин Л.П. Малые сочинения. СПб., 1994.

8 июля 2013 г.