CC BY
24
УДК 341.2
Д. Л. Цыбаков, Е. Г. Жихорев
ВЗАИМОВЛИЯНИЕ ИНФОРМАТИЗАЦИИ И МЕЖДУНАРОДНОГО ГУМАНИТАРНОГО ПРАВА В КОНТЕКСТЕ ЗАЩИТЫ НАЦИОНАЛЬНО-ГОСУДАРСТВЕННЫХ ИНТЕРЕСОВ СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ
В статье рассматриваются проблемы обеспечения национально-государственных интересов Российской Федерации в условиях постбиполярного мира и информатизации политики. Авторы определяют возможности международного гуманитарного права для защиты прав и свобод граждан в регионах войн и вооруженных конфликтов. Выявляются трансформации данной отрасли права, которые приводят к снижению возможности международного гуманитарного права эффективно исполнять свои функции. Делает-
ся вывод о взаимосвязи между процессом информатизации политики и снижением роли гуманитарного права в системе международных отношений. Предлагаются рекомендации по решению проблем применения гуманитарного права в качестве инструмента защиты национальных интересов России.
Ключевые слова: национально-государственные интересы, международное гуманитарное право, информатизация, национальная безопасность, отрасль права, вооруженный конфликт, права человека.
D. L. Tsybakov, E. G. Zhikhorev
THE MUTUAL INFLUENCE OF INFORMATION AND INTERNATIONAL HUMANITARIAN LAW IN THE CONTEXT OF PROTECTION OF NATIONAL
INTERESTS OF MODERN RUSSIA
The article considers the problems of ensuring national interests of the Russian Federation in the conditions of post-bipolar world and Informatization policy. The authors define the possibilities of international humanitarian law to protect the rights and freedoms of citizens in the regions of wars and armed conflicts. It identifies the transformation of this branch of law, which reduce the ability of the international humanitarian law to effectively discharge their functions. The conclusion about the relationship
between the process of Informatization policies and the reduced role of humanitarian law in the system of international relations. Offers recommendations for resolving the problems of application of humanitarian law as a tool of protection of national interests of Russia.
Key words: national interests, international humanitarian law, informatization, national security, the branch of law, armed conflict, human rights.
Несмотря на то, что понятие «национально-государственные интересы», традиционно пребывает в сфере внимания современной политико-правовой мысли, проблематика информационного обеспечения международного гуманитарного права как приоритета защиты интересов личности, общества и государства Российской Федерации по-прежнему остается весьма востребованной и актуальной.
Проблемы информационного обеспечения национальных интересов современной России в условиях постбиполярного мира постоянно модифицируются и нарастают. Информационно-коммуникационные технологии, выступая катализатором процессов глобализации, одновременно породили новые вызовы и угрозы глобальной и национальной безопасности, в то же время существенно повлияв на состояние между-
народного гуманитарного права. В этих условиях для России, взявшей курс на политическую модернизацию и самостоятельный прагматичный курс во внешней политике, недопустимо несовершенство и незавершенность нормативно-правовой базы обеспечения безопасности в информационной сфере, равно как и дисфункции политики национальной безопасности в целом.
Динамичные преобразования в современном обществе обуславливают необходимость их комплексного анализа и понимания со стороны российской науки, которая пока еще не выработала устойчивые теоретические позиции формирования правовых основ информационного обеспечения международного гуманитарного права. Процесс разработки и принятия нормативно-правовых актов, определяющих международные гуманитарное право войны, до настоящего времени носит противоречивый характер. Следует отметить, что их появление нередко вызвано неупорядоченным развитием информационного общества и его противоречиями. Поэтому правительства и законодатели принимают наднациональные правовые акты зачастую без всесторонней адаптации с национальными правовыми традициями.
Исследования влияния информационной революции на глобальную безопасность, международные отношения и гуманитарное право реализуются главным образом разрознено, в ограниченном теоретико-методологическом пространстве. По данной причине непрерывно развивающиеся процессы информатизации как предметные сферы политико-правовой мысли анализируются в узкоотраслевых рамках научных дисциплин. Отмеченные обстоятельства вызывают необходимость выбора и формирования межотраслевых комплексных подходов в научных исследованиях, посвященных правовому регулированию политики обеспечения национально-государственных интересов Российской Федерации.
Следует указать, что в условиях постби-полярности одном из приоритетов реализации национально-государственных интересов России продолжает оставаться развитие норм международного гуманитарного права. Несомненно, в рамках данной научной статьи не представляется возможным всесторонне рассмотреть все актуальные вопросы его информационного обеспечения. Однако,
не вызывает сомнений, что приоритетной задачей научного сообщества является осмысление наиболее актуальных проблем совершенствование нормативно-правовой основы защиты национально-государственных интересов России в контексте развития современного международного законодательства о войне и вооруженных конфликтах, в качестве задач которого только начинает осознаваться потребность урегулирования проблем информационного противоборства.
Отметим, что международно-правовое запрещение различных проявлений вооруженного насилия до настоящего времени не привело к их предотвращению. Несомненно, что право вооруженных конфликтов в обозримом будущем будет являться основным регулятором контактов и связей, возникающих в период вооруженной борьбы как между государствами, так и между негосударственными акторами мировой политики. Таким образом, только дальнейшее совершенствование норм международного гуманитарного права, также всего остального комплекса международных и национальных норм, способствующих ограничению вооруженного противостояния, включая и его информационно-технологическую и информационно- психологическую составляющие, будет и дальше оставаться одним из приоритетов политики обеспечения национально-государственных интересов России в постбиполярном мире.
Постепенное восстановление роли нашей страны в качестве мировой державы, прагматичная и последовательная внешняя политика российского руководства обусловили необходимость защиты прав и свобод своих граждан и соотечественников в районах пер-манентых вооруженных конфликтов, расположенных в ближнем и дальнем зарубежье России.
Согласно действующей Стратегии национальной безопасности Россия должна закрепить за собой положение мировой державы. В Концепции внешней политики России 2013 г. подчеркивается осознание особой ответственности Российской Федерации за поддержание безопасности в мире исходя из исторически сложившейся роли нашей страны как уравновешивающего фактора в международных делах и в развитии мировой цивилизации [4].
Как в практическом, так и в теоретико-методологическом плане, сохраняется потребность в повышении результативности противодействия комплексу опасностей и угроз, возникающих в глобальном информационном пространстве. Прямое указание на противодействие контрпродуктивным последствиям информатизации современной политики содержится в действующей Военной доктрине России.
Являясь одним из лидеров мирового сообщества, будучи постоянным членом Совета Безопасности ООН и участвуя практически во всех межгосударственных международных организациях, Российская Федерация, помимо прочего, несет ответственность за поддержание правопорядка и стабильности в конфликтогенных регионах земного шара, имеет обязательства перед мировым сообществом по недопущению посягательств на законные интересы, жизнь, здоровье и имущество населения, проживающего в эпицентрах военно-политической напряженности. Помимо обеспечения защиты гражданского населения и некомбатантов в условиях военных действий, перед гуманитарным правом стоит задача ограничение масштабов вооруженного насилия, исключения из арсенала последнего наиболее антигуманных методов, приемов и средств.
Однако, эпоха постибиполярности, характеризуемая попытками США и их союзников добиться своей глобальной гегемонии, создает немало препятствий и проблем реализации международных правовых норм. Имея своей целью уменьшение вреда и ущерба, причиняемых вооруженным насилием, гуманитарное право после окончания «холодной войны» неоднократно подвергалась попыткам ревизии со стороны доминирующих акторов мировой политики.
Ситуация осложняется ввиду того, что международное гуманитарное право, пожалуй, как никакая иная отрасль юридической теории и практики, традиционно подвержена влиянию политических и идеологических факторов. В условиях постбиполярности их воздействие приобрело наиболее концентрированное выражение ввиду нарушения баланса сил в системе международных отношений. В начале 1990-х г.г. оказался устранен с арены мировой политики мощный противовес блоку атлантических держав в лице Советского Союза, что позволило
очередным претендентам на мировую гегемонию весьма свободно трактовать гуманитарные нормы, все больше превращая их в инструмент реализации своих геополитических амбиций.
Среди последствий, способствующих подрыву государственного суверенитета, противоречащих нормам Вестфальской системы, в условиях глобализации исследователями указывались: изменение объекта международного взаимодействия в мировой политике, в качестве которых стали обозначаться вопросы внутренней политики, связанные с нарушением прав человека, а также формирование нового инструмента наднационального регулирования в виде так называемых «гуманитарных интервенций» [8, с. 586].
Показательно, что в случае дискредитации в мировом общественном мнении ревизионистских концепций, подрывающих основы международного законодательства регулирования войны, заинтересованные стороны стремятся восполнить их очередными вариациями и ангажированными политико-правовыми доктринами.
В качестве примера следует привести работу Международной комиссии по вопросам вмешательства и государственного суверенитета, которая была занята разработкой формулировок, позволяющих проводить «гуманитарные интервенции», невзирая на мнение и позицию национальных правительств. Итогом ее деятельности стал доклад «Ответственность по защите» («Обязанность защищать»), представленный в 2001 г. Организации Объединенных Наций и положивший начало новой концепции, санкционирующей вооруженное вмешательство во внутренние дела суверенных государств. В дальнейшем она стала рассматриваться как альтернатива распространенной в 1990-е гг. доктрине «гуманитарных интервенций».
При этом апологеты и вдохновители доктрины «Обязанности защищать» пытались превратить ее в универсальный инструмент воздействия на международную и внутреннюю политику государств планеты. Основанием для «коллективных действий» международного сообщества в отношении основных субъектов мировой политики, включая дипломатические, гуманитарные и военные средства, была названа неспособность национальных правительств пресечь четыре вида эксцессов: геноцид, военные
преступления, этнические чистки и преступления против человечности.
Концепция «обязанность защищать», будучи подвергнута оценке с точки зрения ее соответствия национально-государственным интересам России, убедительно доказывает свой ангажированный характер. Организация Объединенных Наций, приняв новую трактовку государственного суверенитета, не проявила объективного подхода. Намереваясь проводить военные операции на территории независимых государств, руководство ООН не озаботилось выработкой действенных механизмов противодействия произволу со стороны многочисленных военизированных формирований. Национальные правительства, подорвавшие свою легитимность в условиях гражданских войн и конфликтов, начинают испытывать массированное давление со стороны международных институтов.
Помимо перечисленных факторов, на эффективность развития и реализации международного гуманитарного права продолжают влиять проблемные аспекты, традиционно не находившие решения в рамках данной отрасли. Например, в ее рамках до настоящего времени не выработаны критерии отличия военнослужащих от гражданских лиц, а также от незаконных комбатантов. Действующей стороной вооруженных конфликтов в XXI столетии практически всегда выступают различные иррегулярные формирования - ополченцы, милиции, добровольцы, повстанцы, члены политических партий и общественных движений, представители частных военных и охранных кампаний. Во многих случая органы государственного управления, военного и гражданского, сотрудничают и взаимодействуют в добровольческими вооруженными объединениями, например, в деле противодействия международному терроризму.
Помимо них в конфликтных зонах активно действуют гражданские волонтеры и их организации, журналисты, правозащитники, выполняющие миссии гуманитарного характера. Вместе с тем нередки ситуации, когда гражданские активисты, представители масс-медиа или интернет-сообщества оказывают то или иное содействие регулярным армиям или милиционным формированиям. Грань между указанными группами некомбатантов весьма условна, ввиду чего очевидна необходимость
урегулирования статуса данных групп лиц, и закрепления четких положения их статуса в нормах международного права.
Особое значение имеет тот факт, что гуманитарное право, применяемое во время войн и вооруженных конфликтов, тесно переплетается с такой отраслью как институт защиты прав человека. С формальной точки зрения перед обеими отраслями стоят универсальные задачи, выражающееся защите человеческого достоинства как высшее ценности современной цивилизации. Вместе с тем, именно правозащитная деятельность уже давно превратилась в один из наиболее эффективных и действенных приемов вмешательства во внутренние дела национальных государств, средство подрыва их суверенитета и социально-политической стабильности. Оценки независимых экспертов убедительно доказывают, что наиболее известные из международных неправительственных организаций могут с большой долей условности быть отнесены к независимым субъектам деятельности по защите прав и свобод человека [9, с. 7].
Подавляющее большинство международных правозащитных организаций финансируются фондами, прямо или косвенно связанными с властными институтами США и других западных государств, что и определяет реальное содержание их официально провозглашенной деятельности. Формально именуемые «независимыми» неправительственные организации действуют в тесной координации с государственными институтами, обеспечивая моральную, юридическую и информационно-пропагандистскую поддержку милитаристским акциям ведущих западных держав. В качестве примера можно привести и операции НАТО на Балканах, включая агрессию против Югославии, оккупацию Ирака, искусственное развязывание гражданских войн в Ливии, Сирии и Йемене.
Таким образом, именно международные организации, формально позиционирующие себя в качестве «неправительственных» и «правозащитных», нередко выступают в своей и субъектом и каналом взаимосвязи между информационной сферой и сферой гуманитарного права. Например, нередко резолюции и инициативы международных правозащитников, распространяемых в глобальном информационном пространстве, требовали применения не только дипломати-
ческого давления, но и мер военного характера в конфликтогенных регионах планеты [7]. Еще недавно приоритетом деятельности подобных акторов можно было бы назвать финансовое, методическое, информационное и пропагандистское обеспечение протестных акций «цветных революций», реализуемых по методе небезызвестного Дж. Шарпа.
Оценка последствий западного «гуманитарного» вмешательства, во внутренние дела Ливии, Сирии, Молдавии, Сербии, Черногории, Украины доказывает, что оно все чаще канализируется через информационное пространство. Очевидно, что круг задач, решаемых правозащитными организациями и фондами гораздо шире - вплоть до подготовки «групп влияния» и будущих коллаборационистов. Причем не только в фокусе их организации и идейной мотивации, но и в контексте формирования целых социальных слоев и общественных движений, способных выступить опорой будущих прозападных правящих режимов.
Достижения информатизации предоставляют для этого все новые возможности. Как подчеркивает российский политолог С. А. Мельков, в XXI столетии в защите нуждается массовое и индивидуальное сознание россиян, информационное пространство России [4, с. 94-97].
Причем только при условии заблаговременного и долговременного массированного воздействия на общественное сознание становится возможным применение сугубо технологических инструментов подрыва национально-государственных интересов той или иной страны Типичным примером можно назвать возникновение феномена так называемых «твиттеровых революций», в основе которого лежит использование социальных сетей для радикального изменения политической системы через спекуляции на потребностях в самовыражении пользователей сети Интернет [5, с. 5.].
Нельзя забывать, что арсенал средств и методов информационного воздействия на национально-государственные интересы, равно как и потенциал их информационного обеспечения весьма широк и многообразен. Показателен тот факт, что в большинстве ведущих мировых держав достаточно давно в составе военной организации или в системе обеспечения национальной безопасности созданы органы и структуры, ответственные
за ведение информационного противоборства с потенциальным противником.
В Соединенных Штатах Америки это Объединенная группа по операциям в глобальной сети и Объединенное командование структурных компонентов сетевых боевых действий, в Китайской Народной Республике - система информационного противоборства; во Франции - Национальное агентство безопасности информационных систем и Главное управление безопасности информационных систем, в ФРГ в структуре вооруженных сил сформировано подразделение информационных и компьютерных сетевых операций. В ряде европейских государств реализуется также концепция «экономической информационной войны», ведущейся наряду с военным информационным противоборством [2, с. 11-15].
Характерно, что в течение короткого времени в структуре организации НАТО создана система, формального предназначенная для обеспечения кибербезопасности [3, с. 109-113]. Сложность оценки подлинных намерений альянса в сфере информатизации обусловлена закрытостью механизмов принятия и реализации решений в данной сфере. Так Доктрина кибербезопасности НАТО не была опубликована и остается недоступна для проверки ее соответствия нормам международного гуманитарного права.
Подводя итог, отметим, что в начале XXI столетия выявляется взаимосвязь между количественным и качественным нарастанием реальных участников информационно-психологического противоборства и заметным снижением эффективности права войны и вооруженных конфликтов. Вызовы для международного гуманитарного права, источником которых является информатизация политики, по нашему мнению, могут формироваться в двух проекциях.
Во-первых, со стороны разработчиков гуманитарного права и международных правительственных и неправительственных организаций не отмечается последовательного стремления включить милитаристские информационно-психологические и кибер-о-перации в орбиту ответственности данной сферы юридической науки и практики.
Информационно-психологическое противостояние, в которое вовлечены как государственные, так и негосударственные акторы (наднациональные, транснациональные и
субнациональные) порождает новые формы милитаристской активности. По всему миру возникают «специальные силы информации», «информационные войска», криминальные и экстремистские интернет-сообщества сетевого характера. Ведение информационных операций в ряде государств признано одной из конвенциональных форм военных действий, а информационное пространство трактуется в доктринах в качестве специфического театра войны. Таким образом, для национально-государственных интересов, так же, как для прав и свобод граждан и социальных групп, возникает перспектива нанесения вреда и ущерба со стороны информационного воздействия военного типа. Однако, отмеченные обстоятельства до настоящего времени не нашли отражения в международном законодательстве, а субъекты, призванные выступать источником правовых инициатив в данной сфере, не проявляют должной активности.
Заслуживает поддержки мнение Е. В. Галкиной, согласно которому в современных условиях значительно возрастает роль гражданского общества в обеспечении безопасности и снижении социально-политических рисков [1, с. 157-159]. Видимо, именно неправительственным организациям - ассоциациям и объединениям юристов-международников, политологов, консультантам и экспертам, следует взять на себя инициативу по обращению в органы государственного управления по приведению норм международного гуманитарного права в соответствие с изменившейся военно-политической обстановкой в современном мире.
Во-вторых, акторы военно-политического гегемонизма благодаря достижениям информатизации обретают новые возможности для игнорирования норм гуманитарного права или даже его девальвации в общественном сознании. Заметную роль в ревизии права войны и военных конфликтов играют «гибридные» организации, правительственные и неправительственные, совмещающие возможности информационно-психологической
борьбы и правозащитной деятельности. Если в XX столетии войны воспринимались как искажения в развитии человеческой цивилизации, то современные информационные технологии превращают вооруженное вмешательство во внутренние дела национального государства в морально и юридически обоснованные акции. Отмеченная методология, безусловно, снижает критичность восприятия противоестественной сущности войны и милитаризма. Мировое общественное мнение приобщается к мысли о допустимости использования вооруженной силы для утверждения так называемых «демократических ценностей» в обход норм международного гуманитарного права.
Из изложенного выше становится очевидным, что национально-государственные интересы России требуют принятия комплекса мер по адаптации международного гуманитарного законодательства к последствиям информационной революции, существенно изменившим состояние единого пространства безопасности. Прежде всего, необходима фиксация наличия вызовов, порожденных информатизацией, гуманитарному праву в новой редакции Доктрины информационной безопасности Российской Федерации, разрабатываемой Советом Безопасности страны. Аналогичные меры могут быть предприняты в рамках деятельноьсти международных организаций безопасности, в которых участвует Россия - ОДКБ, ШОС и других. Приоритетом политики защиты национально-государственных интересов России должно стать обращение к зарубежным государствам по поводу заключения новых дополнительных протоколов к Женевским конвенциям 1949 года, например, о вопросах международного контроля за соблюдением норм международного гуманитарного права при проведении информационных операций вооруженных сил, методов и процедур предотвращения вооруженных конфликтов, источником которых могут выступать противоречия в информационном пространстве.
Литература
1. Галкина Е. В. О политических рисках гражданского общества в современной России // Теория и практика общественного развития. 2014 № 21. С. 157-159.
2. Гриняев С. Концепция ведения информационной войны в некоторых странах мира // «Зарубежное военное обозрение». 2002. №2. С. 11-15.
3. Казаковцев А. А. Нато и кибербезопасность // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 4. История. 2012. №2 (22). С. 109-113.
4. Концепция внешней политики Российской Федерации URL: http://www.mid.ru/bdomp/nsosndoc.nsf/e2f 289bea62097f9c325787a0034c255/c32577ca0017434944257b160051bf7f. (Дата обращения: 10.07.2016).
5. Мельков С. А. Какие ценности предстоит защищать России // Власть. 2015. № 2. C. 94-97.
6. Морозов Е. Сетевые иллюзии. Темная сторона свободы в Интернете. пер. с англ. И. Кригера. М.: АСТ: CORPUS. 2014. 527 с.
7. Попов О. Хьюман Райтс Вотч как политический инструмент либерально-космополитической элиты США URL: http://www.moskvam.ru/2004/08/popov.htm (Дата обращения: 10.07.2016).
8. Системная история международных отношений. 1918-2003. Т. 3. / oтв. редактор А.Д. Богатуров. М.: Научно-образовательный форум по международным отношениям. 2003. 720 с.
9. Стрекаловская Ю. А. Место международных неправительственных организаций в современной мировой политике // Многоуровневое управление в условиях централизации: вопросы политики и права: Сборник научных статей / под общей ред. проф. Н.П. Медведева. Вып. 9. М.: Издательский Дом МИСиС.-2010. С. 219-222.
References
1. Galkina E. V. O politicheskih riskah grazhdanskogo obshestva v sovremennoi Rossii (On political risk of civil society in modern Russia) // Teorija i praktika obshestvennogo razvitija (Theory and practice of social development). 2014. No. 21. P. 157-159. (In Russian).
2. Grinjaev S. Koncepcija vedenija informacionnoi voiny v nekotoryh stranah mira (Concept of information warfare in some parts of the world) // Zarubezhnoe voennoe obozrenie (Foreign military review). 2002. No. 2. P. 11-15. (In Russian).
3. Kazakovcev A. A. Nato i kiberbezopasnost' (NATO and cyber security) // Vestnik Volgogradskogo gosudarstvennogo universiteta. Series 4. History. (Bulletin of Volgograd state University). 2012. No. 2 (22). P. 109-113. (In Russian).
4. Koncepcija vneshnei politiki Rossiiskoi Federacii (Foreign policy concept of the RussianFederation) URL: http://www.mid.ru/bdomp/nsosndoc.nsf/e2f289bea62097f9c325787a0034c255/c32577ca0017434944257b160 051bf7f (Accessed: 10.07.2016). (In Russian).
5. The'kov S. A., Mel'kov S. A. Kakie cennosti predstoit zashishat' Rossii (What values will Russia have to defend) //Vlast'. 2015 No. 2. P. 94-97. (In Russian).
6. Morozov E. Setevye illyuzii. Temnaja storona svobody v Internete. per. s angl. I. Krigera. (Morozov E. The net delusion. The dark side of Internet freedom. transl. from English. I. Krieger). Moscow: AST: CORPUS. 2014. 527 p. (in Russian).
7. Popov O. H'yuman Raits Votch kak politicheskii instrument liberal'no-kosmopoliticheskoi yelity SSHA (Human rights watch as a political instrument of liberal cosmopolitan elite of the United States) URL: http://www. moskvam.ru/2004/08/popov.htm (Accessed: 07.05.2016). (In Russian).
8. Sistemnaja istorija mezhdunarodnyh otnoshenii. 1918-2003 (Systemic history of international relations. 1918-2003). Vol.3 / chief ed. A. D. Bogaturov. Moscow: Scientific and educational forum on international relations. 2003. 720 p. (In Russian).
9. Strekalovskaya Yu. A. Mesto mezhdunarodnykh nepravitel'stvennykh organizatsii v sovremennoi mirovoi politike (Place international non-governmental organizations in the modern world politics) // Mnogourovnevoe upravlenie v usloviyakh tsentralizatsii: voprosy politiki i prava (Multi-level governance in terms of centralization: Policy and Law: Sbornik nauchnykh statei) / ed by N. P. Medvedev. Vol. 9. Moscow: MISiS. 2010. P. 219-222. (In Russian).
