CC BY
18Взаимосвязь музыкальных и гастрономических традиций в культуре народов мира: компаративные аспекты
Interconnection between Musical and Gastronomic Traditions in Culture of Peoples of the World: Comparative Aspects
ОВЧИННИКОВА Юлия Сергеевна
кандидат культурологии, доцеит кафедры сравнительного изучения национальных литератур и культур, Факультет иностранных языков и регионоведения,
МГУ имени Ломоносова; тел.: (499) 734 00 70, e-mail: julia.barkova@gmail.com
Статья посвящена компаративному изучению взаимосвязей музыки и традиций питания в культуре народов мира. Рассматриваются следующие аспекты: музыкальное сопровождение процесса добывания пищи как обеспечение удачи в промысле и как установление баланса между человеком и природой; музыкальные инструменты как творческое преобразование продуктов питания и столовых приборов; синкретизм обонятельно-вкусового, музыкально-слухового и образно-эмоционального восприятия человека в обрядах жизненного и календарного циклов; культура питания как пространство бытования этнорепрезентативных музыкальных традиций; традиционные блюда и напитки сквозь призму песенного творчества.
Ключевые слова: традиционная музыка народов мира, этнические музыкальные инструменты, традиционная культура, традиции питания.
The article focuses on comparative study of interconnection between musical and gastronomic traditions in culture of peoples of the world. The following aspects are regarded: musical instruments as creative transformation of food
stuff and tableware; musical support of the food obtaining process for achieving luck in hunting and for maintaining the balance between man and nature; syncretism of oflactive, gustatory, oral, imaginative and emotional perception in ritual practices; food culture as a space for living of ethnic representative musical traditions; traditional dishes and drinks in the light of song texts.
Keywords: traditional music of peoples of the world, ethnic musical instruments, traditional culture, food tradition.
Пища - важнейшая культурная составляющая человеческого бытия, отражающая единство и взаимосвязь духовного и материального, психического и физического, видимого и сущего, раскрывающая этноспецифиче-ские особенности взаимодействия человека и мира природы. Сравнительное изучение культур выявляет тесную взаимосвязь гастрономических традиций с музыкальными; неслучайно Платон сравнивал музыку с пищей духовной, которая столь же необходима человеку, как пища материальная: «Главнейшая пища не заключается ли в музыке, так как ритм и гармония особенно внедряются в душу, весьма сильно трогают ее и делают благопристойною, если кто питается правильно, а когда нет, - выходит противное?» [10, с. 172-173]. Процесс добывания, приготовления и потребления еды в традиционных обществах имел сакральный смысл, мифологическую подоплеку, обрядовое музыкальное сопровождение и ярко выраженный звуковой код. Обозначим особенности взаимодействия музыкальных практик и традиций питания у разных народов в виде смысловых блоков.
1. Музыкальное творчество и музыкальные инструменты как средство сопровождения процесса добывания пищи и как установление баланса между человеком и природой. Якутский айаан (манок на изюбра) и алтайский абыргы (манок на марала) для представителей традиционных общин служили средством звукового сопровождения охоты. Слушание сказаний под аккомпанемент музыкальных инструментов у народов Сибири входило в обряд предохотничьих приготовлений. Согласно представлениям коренного населения Саяно-Алтая, «духи-хозяева гор и лесов любят слушать героические сказания, сказки и игру на музыкальных инструментах. Заслушавшись, дух-хозяин забывает о своем скоте. Звери, оказавшись без надзора, разбегаются по тайге, и охотники бьют их, получая богатую добычу. Или же дух-хозяин горы-тайги сам распускает свой скот и посылает его охотнику в награду за его игру и рассказывание сказок...Часто артели, отправляющиеся на охоту, старались взять с собой сказителя. Обыч-
но сказитель наделялся той же долей, из охотничьей добычи, что сами охотники» [11, с. 296]. Музыкальная магия служила средством выражения благодарности животным, отдающим свою жизнь для поддержания жизни человека, способом установления баланса между человеком и природой. Согласно представлениям индейцев, «дичь сама соглашается "отдаться" охотнику, поэтому следует "испросить прощения" у нее за отнятую жизнь. Особенно пронзительно это выражено в алеутской песне, дошедшей из XIX века и содержащей самооправдание охотника перед добытым китом:
Свет небесный отнял - поразил я,
Свет небесный - нужно было - поразил я.
Свет небесный отнял - поразил я.
Свет небесный - очень нужно - поразил я»
[2, с. 81-82].
Охотничьи обряды могут воспроизводить этиологические мифы, объясняющие происхождение той или иной практики. О появлении бизоньей пляски у блэкфутов рассказывает следующий сюжет. ...Во время охоты блэкфуты традиционно загоняли стадо бизонов на вершину утеса; когда бизоны прыгали вниз, их добивали у подножия. Одному племени не удалось заставить бизонов прыгать вниз со скалы, близилась зима, и всем грозил голод. Однажды утром девушка отправилась за водой и, увидев стадо бизонов, воскликнула: «О, если бы вы спрыгнули, я бы вышла замуж за одного из вас!». Большая часть стада спрыгнуло вниз и разбилось о скалы, а к девушке подошел последний уцелевший бизон и забрал ее с собой. Когда отец попытался вызволить свою дочь, бизоны его затоптали до смерти. Увидев, как подавлена горем девушка, бизон-вожак обратился к ней со словами: «Ты плачешь, а теперь подумай о нас, о наших женах и детях, все мы кинулись вниз с утеса ради тебя и твоих людей». Когда удалось найти один уцелевший позвонок отца, она спела магическую песню, в результате которой он ожил. Удивленные бизоны спросили: «Почему же вы для нас это не делаете, когда убиваете целые стада?». И тогда был заключен договор между племенем бизонов и племенем людей: бизоны научили их бизоньему танцу, который стал основным обрядом охотников на равнинах Америки [5, с. 82-86].
Символом справедливого взаимообмена между человеком и природой у восточных ханты является Медвежья церемония Пупи Кот (Медвежий дом) - синкретичное обрядовое действие, которому предшествует охота на
медведя, добровольно «отдающего себя» в руки человека. Убитого медведя приносят в дом, чествуют в течение 4-5 дней как почетного гостя песнями, танцами, фольклорной драмой, после чего Хозяина Леса провожают на его Небесную родину. Пупи Ар (песни медвежьей церемонии) рассказывают о происхождении Медведя и его спуске с Неба, о его жизни на земле и наказании, наложенном на медведя и человека за нарушение традиции. Как отмечает О.Э. Балалаева, церемония моделирует особый статус исполнителя сакральных песен и хозяина медведя, которые выступают в качестве медиаторов, осуществляющих контакт с духами. После исполнения сакральных песен хозяин медведя приносит платки и отрезы в качестве подарков почетному гостю, которые тот «уносит» в Верхний мир, чтобы разделить их между другими божествами. «От них, согласно священным текстам, он получает магическую силу, с которой возвращается на землю Хозяином леса, чтобы распределять добычу и пушнину» [1, с. 207]. Так символические связи между человеческим сообществом (общиной), медведем и трансцендентными силами актуализируют диалогическую природу церемонии, направленную на поддержание баланса с природой.
2. Вербалъно-музыкалъные обрядовые практики перед началом трапезы как средство очищения и благословения пищи. Молитвы, произнесенные нараспев во время приготовления еды и перед началом трапезы, представляют культурную универсалию. Помимо православных, католических, мусульманских молитв можно вспомнить иудейские молитвы перед приготовлением еды в честь Шаббата и во время его проведения. В ведической традиции прасад выступает как подношение божеству в виде пищи, которая потом передается верующим в качестве благословения. В «Бхагавад Гите» Кришна говорит, что если человек с любовью и преданностью предложит Ему вегетарианскую пищу, будь то листок, плод или вода, Он примет ее. Так обычная еда становится одухотворенной пищей, милостью Господа, а трапеза превращается в трансцендентный акт поклонения Богу и общения с ним.
Во время полевых исследований традиционной культуры телен-гитов селения Язула Улаганского района Республики Алтай в 2018 году мы зафиксировали, как во всех семьях селения перед приемом пищи произносится алкыш (древний жанр благопожеланий) с подношением огню: первая порция угощения сжигается в очаге посреди аила, например, конфеты (без бумажной обертки), оладья и др. Нами было зафиксировано три типа исполнения алкыша в живой обрядовой
ситуации: молча про себя, тихое бормотание голосом, в полный голос. У якутов (саха) на рубеже XX - XXI веков сохранной (даже в условиях города) остается практика алгыса - благопожелания и кормления огня перед началом трапезы. Во время встречи гостей может использоваться музыкальный инструмент джалбыр - обрядовый кнут из ивовой ветки, которая обвязывается белым конским волосом и украшается колокольчиками. Применяется этот инструмент для защиты от злых сил, так перед трапезой происходит очищение внутреннего пространства балагана и тех, кто в него входит.
3. Этнические музыкальные инструменты как плод творческого преобразования продуктов питания и столовых приборов. В конструкции и структуре инструментов находят отражение специфические типы хозяйствования и традиционного природопользования. Якутские идиофоны муос тонсуур (ударяемые друг о друга рога оленя или барана), туйах тон-суурдар (копыта животных), сахсыыры (погремушки из рогов и копыт оленя; или из рогов коровы, внутрь которых помещались косточки от вишни); кырыымпа (якутский смычковый хордофон, созданный на основе охотничьего лука с мембраной из кожи налима); айаан (сигнальный аэрофон, использовавшийся во время охоты на изюбра) представляют продукты скотоводства, охоты, рыболовства, оленеводства и земледелия [10]. Хакасский чатхан - один из древнейших щипковых хордофонов вида дощечных цитр с резонаторным ящиком - изготавливается из местных пород кедра, лиственницы, сосны, пихгы. Коневодство и овцеводство оказали влияние на его структурные особенности: струны делали из конского волоса и бараньих кишок, а позднее стали использовать металлические нити, которые надставлялись веревками из скрученного конского хвоста, бараньих кишок и сухожилий (что придавало тембру чатхана мягкость и бархатистость). Характерной деталью инструмента являются передвижные подставки из альчиков (суставов передней ноги овцы), расположенных под каждой струной, с помощью которых регулируется высота струн [7].
Мексиканский идиофон чарраска представляет собой нижнюю челюсть коровы или осла, на которой исполняют традиционные ритмы, например, сон (палочкой проводят по зубам животного, получая трескучий звук). Символом музыкальной культуры стран Андского нагорья является чаранго - струнный хордофон, формой напоминающий маленькую гитару с пятью сдвоенными струнами; строй инструмента и приемы игры имеют ярко выраженную самобытность. Для коренного населения
Анд броненосцы традиционно служили объектом охоты. Мясо животного и по сей день готовят как на открытом огне (исп. - armadillo asado), так и в виде тушеного филе, освобождая от панцирных пластин. Панцирь броненосца традиционно служит в качестве задней стенки (нижней деки) корпуса чаранго. Одно из блюд галисийской кухни - «виейрас а ла гайега» (исп. - vieiras a la gallega), морские гребешки, запеченные в раковинах, из которых изготавливают идиофон с одноименным названием «виейрас». Этот инструмент девушки используют в качестве аккомпанемента к пению или к волыночной музыке: звук образуется за счет трения ребристыми сторонами раковин друг о друга и исполнения характерных ритмов - муньейра, альборада, пандейра и др.
Среди музыкальных инструментов нередко встречаются производные от столовых приборов. Один из ярких примеров - русские ложки. Известно, что били также по сковородам, тазам, печным заслонкам, самоварным трубам и кастрюлям, однако ложки, видимо, оказались самыми практичными и издающими широкую палитру разных ритмов. Якутский скрипичный хордофон кырыымпа бывает изготовлен в форме чороона (чаши для кумыса, священного напитка саха). Нигерийский барабан уду - глиняный кувшин с резонаторным отверстием в корпусе. Го -лос инструмента называют «голосом предков», который актуализируется через женское музицирование во время обрядовых церемоний. Особый интерес представляют «поющие чаши», использующиеся в буддийской практике во время молитв и медитаций. Продолжительный, наполненный обертонами звук образуется в результате медленного вождения деревянной палочкой по краям инструмента.
4. Синкретизм обонятелъно-вкусового, музыкально-слухового и образно-эмоционального восприятия человека в обрядах календарного и жизненного циклов. Философское обоснование взаимосвязи разных видов восприятия у человека содержат древнекитайские тексты, раскрывающие принцип умеренности, «середины» для достижения внутреннего равновесия и гармоничного сочетания вкусо-цвето-слухо-вых ощущений. В Ли-Цзы сказано: «Человеку присущи качества земли и неба, в нем... сливаются дух и душа, смешиваются совершенные ци пяти стихий... Каждая из пяти стихий, четырех времен года, двенадцати лун сменяет другую и становится основой. Каждый из пяти звуков, шести и двенадцати аккордов сменяет другой и возвращается к ноте гун. Каждое из пяти вкусовых ощущений, шести вкусовых удовольствий и двенадцати
видов пищи сменяет другой и становится главным. Каждый из пяти цветов, шести узоров, двенадцати видов платья сменяет другой и становится главным. Итак, человек - средостение земли и неба, в нем крайность пяти стихий, он живет, ощущая вкус пищи, различая звуки и одеваясь в цветное» [6, с. 106]. Согласно китайской философии, музыка основывается на законах развития вселенной и обладает силой воздействия на людей и окружающий мир. Этим обусловлена пятисоставная символика, связывающая ступени звукоряда с религиозно-философскими представлениями. В цивилизации Древнего Китая пентатоника рассматривалась как отражение характерной для Юго-Восточной Азии и Дальнего Востока пятисоставной символики. Ступени пентатоники не только соответствуют определенным планетам, элементам природы, цветам, временам года, органам тела, частям света, этическим нормам и душевным состояниям, но и наделяются символическими характеристиками пищи: тон «гун» ассоциируется со сладким вкусом и просом; тон «шан» - с острым вкусом и коноплей; тон «цзюэ» - с кислым вкусом и пшеницей, тон «чжи» -с горьким вкусом и бобами; тон «юй» - с соленым вкусом и пшеном.
Синкретизм обонятельно-вкусового, музыкального и образно-эмоционального восприятия человека наблюдается на мексиканском Дне Мертвых, где носители традиции осуществляют связь миров благодаря взаимодействию целого ряда обрядовых элементов. Создание сакрального времени-пространства происходит через посещение кладбищ, установление домашних алтарей мертвых, которые являются иконографией иного мира мезоамериканской традиции. Через исполнение песнопений кантада дома перед алтарями и на кладбище актуализируется диалог с представителями иного мира (святыми, апостолами, душами умерших предков). Посредством приготовления и совместного принятия сакральной пищи, в качестве которой выступают сахарные черепа, шоколадные косточки, гробики, скелеты, хлеб мертвых и др., участники действа обретают опыт обрядового переживания смерти, осваивая на собственном опыте закон дуальности и целостности бытия [9, с. 81].
Специфический синтез вкусовых, музыкальных и образно-смысловых восприятий обрядового перехода на новый цикл наблюдается в якутском празднике Ысыах, знаменующем встречу лета. Несмотря на трансформацию традиционной культуры на протяжении XX века, до наших дней Ысыах сохранил свое ядро - встречу лета, обряд кумысопития, традиционные спортивные состязания, национальный круговой танец осуохай,
символизирующий создание нового мира [12]. Сегодня Ысыах начинается с обряда кропления огня кумысом (священным напитком, символом изобилия) и алгыса в сопровождении звуков хомуса. Окропление огня, земли и травы знаменуют очищение и обновление, за которыми следует угощение участников «белой благодатью» из чороона (деревянной чаши). В песнях осуохая воспроизводится тема первотворения, которая разворачивается согласно движению «космического» круга. В этом движении человек «пробуждается» вместе с Природой от зимнего сна и входит в новый мир.
Синкретизм вербальной, музыкальной, вкусовой, визуальной магии наблюдается в обрядах жизненного цикла разных народов. Все переходные моменты жизни (свадьба, похороны) сопровождаются определенным звуковым (свадебные песни, поминальные духовные стихи), пищевым (кутья на крестинах, похоронах, поминках) и цветовым кодом (в одежде). В качестве примера системного взаимодействия этих составляющих приведем обряд сватовства у теленгитов. Первыми в дом родителей невесты входят жених и невеста с ветвями можжевельника, украшенными обрядовый лентами дьялома, и обходят вокруг очага по солнцу. «Как родственники жениха пришли в дом..., отец жениха заходит... с тожуу-ром этим с рюмочкой, туда наливает и каждому, присаживаясь на колени, дает...» (Зап. от Айгуль Алексеевны Тарабашевой, 1989 г р. Соб. Ю. С. Овчинникова. 2019 г). В это время семья жениха поет куда кожон до тех пор, пока сидящий перед отцом родственник невесты не выпьет предложенную из тожуура (традиционного сосуда) араку (молочную водку). После обхода трех кругов отец жениха дарит тожуур отцу невесты:
Актажуурда аракы - На белом тожууре -
Ада - эненин- кундуди. Подарок для родителей.
Азырап алган баланы Своего ребенка, не жалея,
Кысканбастак берийзер... Отдайте нам...
(Зап. от Любови Тимофеевны Тендековой (Каравашевой), 1960 г. р. Соб. Ю. С. Овчинникова. 2019 г.)
5. Культура питания как пространство для музыкального творчества и для бытования этнорепрезентативных музыкальных традиций. Так как пища в традиционной культуре представляет сакральный процесс перераспределения жизнетворной энергии в окружающем мире, национальная еда «освящена обычаем, ибо служит источником поддержания таинства жизни» [2, с. 81.]. Тра-
пеза в культурах разных народов создает особое пространство для музыкально-поэтического творчества с целью «возвращения» полученной энергии в мир и благодарности за гостеприимство хозяев. Специфическими жанрами песенного творчества отличались традиции гостеприимства. Осенне-зимние гостевания были характерны для разных субэтнических формирований татар, проживающих на территориях Пермского, Кунгурского, Осинского, Красноуфимского уездов Пермской губернии, а также в отдельных деревнях Лаишев-ского, Елабужского и других уездов Казанской губернии. У татар-кряшен Нижнекамского и Заинского районов Республики Татарстан обряд гостевания проходил в осеннее и зимнее время и приурочивался к престольным праздникам: Дмитров день, Кузьма-Демьян, Михайлов день. Песни звучали на всех этапах обряда: «При встрече гостей пелись гостевые (рэт ж;еру кейлэре), во время угощения гостей застольные (кара каршы кейлэре), уличные песни исполнялись при переходе в следующий дом (урам кейлэре)» [3, с. 150].
В русской и украинской традиции инструментальная музыка звучала во время застолий, в которых принимали участие как народные, так и профессиональные исполнители, например, скоморохи. Музыканты были на княжеских и боярских дворах, занимали почетные места на пирах [4, с. 34]. Гостевые и застольные песенные традиции широко распространены и по сей день у русских, чувашей, мари, удмуртов, грузин, ирландцев, итальянцев, испанцев и других народов как в сельской, так и в городской среде.
Яркие музыкальные феномены, ставшие символами этнокультурной идентификации народов во второй половины XX века, были рождены в пространстве заведений питания. Ирландские музыкальные вечера кейли с песнями и танцами, выйдя из контекста традиционной культуры, продолжили бытование в пространстве паба. Аргентинское танго, зародившееся в барах, кафе и ресторанах Буэнос-Айреса, португальское фаду, появившееся в тавернах Лиссабона, греческая городская песня рембетико, сформировавшаяся в пространстве текес (курилен) -во второй половине XX века стали звучать в лучших залах мира и завоевали популярность среди представителей разных стран. Сегодня эти этноспецифические музыкальные традиции создают неповторимый национальный и этнический колорит в туристических дестинациях. Так, музыкальное пространство греческих таверн, формируют ансамбли рембетико. Медленный мужской танец зейбекико исполняется сольно,
в то время как зрители садятся на корточках в круг, хлопают в ладоши, иногда бьют тарелки. В этом танце - сосредоточение греческого национального характера. Увидеть этот танец - значит, увидеть Грецию, выражающую в танце свою радость и боль, тоску и безграничное веселье.
6. Национальные блюда и напитки сквозь призму песенного творчества. В условиях встречи культур традиционная кухня становится средством национальной идентификации народов. У Р. Бернса символика традиционной пищи связывается с чертами национального характера (стихотворения «Джон Ячменное зерно», «Ода шотландскому пудингу хагтис»). В 1960-70 годах для сопровождения «Якобитских банкетов» (воспроизводящих эпоху английского короля Якова I) в замке Далхаузи Дж. Фаррер, Б. Маррэй и Фр. Рэнни написали песню, выражающую шотландский юмор:
How many legs has a haggis,
and how high can itfly
Has it got wings and such like things
tae shove it through the sky
I'd dearly love tae see it,
it's such a bonnie sicht
Countin' the legs o' a haggis
on a braw bricht moonlicht nicht.
Сколько ногу хаггиса? и насколько высоко он может летать? Есть ли у него крылья и тому подобное, Чтобы запускать его в небо? Я бы очень хотел увидеть это, такое красивое зрелище, И посчитать ножки хаггиса
На фоне яркой лунной ночи.
Блюда кубинской национальной кухни даюг название популярным песням. В видеоклипе песни «Треска» (El bacalao) Хулио Иглесиас прогуливается по улицам Гаваны и, обращаясь к девушке, раскрывает в песне особенности приготовления блюд из трески:
Mira como me gusta,
Como me gusta el bacalao, mira,
El bacalao con papas...
...El bacalao se cocina de diferentes
maneras...
Unos le ponen comino y otros le ponen canela,
Hasta un poquito de azúcar y un ramo de hierba buena,
Pero lo que a mi me gusta es tu sazon especial,
Pues como tu bacalao yo no he probado otro igual!
Посмотри, как мне нравится, Как мне нравится треска, посмотри, Треска с картошкой... ... Треску готовят
по-разному... Одни добавляют тмин,
другие гвоздику, И даже немного сахара
и лист мяты. Но та, что мне нравится, -с твоей особой приправой, такую, как твоя треска, я никогда не пробовал!
Среди песенного фольклора, посвященного алкогольным напиткам - коста-риканская песня «Из тростника делают гуаро» (De la caña se hace el guaro), перуанская «Сеньора Чичера» (Señora Chichera), продающая чичиту (местный слабоалкагольный напиток), ирландская народная песня «Виски во фляге» (Whiskey in the jar) и др. Все они могут стать предметом отдельного исследования.
Изучение различных аспектов взаимодействия музыкальных и гастрономических традиций в культуре народов мира позволяет сделать следующие выводы.
1. Вербально-музыкальный и обонятельно-вкусовой синкретизм актуализирует внутренние связи человека и мира природы, непрерывный круговорот энергии как средство поддержания жизни.
2. Взаимодействие музыкального и гастрономического аспектов культуры несет экологическую направленность традиций питания на всех этапах (от процесса добывания пищи, включая этапы приготовления, потребления и «возврата» энергии в виде музыкально-творческого продукта).
3. Взаимосвязь музыкального и гастрономического компонента традиционной культуры создает живое пространство для трансляции и развития нематериального культурного наследия (национальных блюд, рецептов, песен, традиций, мифологических сюжетов, ценностей и др.).
Исследование выполнено при поддержке Междисциплинарной научно-образовательной школы Московского университета «Сохранение мирового культурно-исторического наследия».
Список литературы
1. Балалаева О.Э. Технология, перформанс и сохранение культурного наследия, или Медвежий праздник и медиацентр юганских ханты: сибирский вариант // Вестник Томского государственного университета. Культурология и искусствоведение. 2019. №36. С. 204-209.
2. Ващенко A.B. Суд Париса: сравнительная мифология в культуре и цивилизации. М.: ФИЯР МГУ, 2008.
3. Камалова Э.Ф. Семейные обряды и праздники татар-кряшен Нижнекамского и Заинского районов Республики Татарстан // Фольклор и этнокультурная идентичность: Материалы IV Международной Школы молодых фольклористов / Сост. Н. Н. Глазунова. СПб.: РИИИ, 2014. С. 145-152.
4. Киндратюк Б. Письменные источники музыкально-инструментальной культуры Украины: страницы «Icropii украшсько1 лиератури» Михаила Грушевского // Вопросы инструментоведения. Вып. 11: сборник статей и материалов XI Международного инструментоведческого конгресса «Благодатовские чтения» (Санкт-Петербург, 23-25 октября 2017 г.). СПб.: РИИИ, 2017-2018. С. 34-38.
5. Кэмпбэлл, Дж. Пути к блаженству: мифология и трансформация личности. - М.: Открытый мир, 2006.
6. Ли-Цзи // Древнекитайская философия. Собрание текстов в 2 т. М.: Мысль, 1973. С. 99-140.
7. Овчинникова Ю. С. Сказанное слово сильнее богатства: особенности музыкально-поэтического творчества хакасов // Феномен творческой личности в культуре: Фатющенковские чтения. Материалы VI Международной конференции. М.: МГУ, 2014. С. 376-386.
8. Овчинникова Ю. С. Традиционные и современные формы визуальной репрезентации этнической идентичности в музыкальных инструментах саха // Известия Лаборатории древних технологий. 2019. № 15 (1). С. 79-93.
9. Овчинникова Ю. С. Традиция песнопений ла кантада в контексте празднования Дня мертвых в г. Наолинко (штат Веракрус, Мексика) // Традиционная культура: науч. альм. 2017. № 4. С. 74-83.
10. Платон. Государство / Пер., введ. и коммент. В.Н. Карпова. Изд. 3-е. М.: ЛИБРОКОМ, 2012.
11. Торушев Э.Г. Обряды, связанные с охотой и собирательством // Обрядность в традиционной культуре алтайцев. Горно-Алтайск: НИИ алтаистики им. С.С. Сузаракова, 2019. С. 283-303.
12. Яковлев А.И., Яковлева K.M. Традиционный якутский праздник Ысыах в современном культурном ландшафте // Общество: философия, история, культура. 2019. № 1 (57). С. 122-126.
