CC BY
13
ПРАВО И ЭТИКА
БО!: 10.17212/2075-0862-2022-14.1.2-291-303 УДК 342.9
ВЗАИМОСВЯЗЬ МЕЖДУ ПРОЗРАЧНОСТЬЮ И АДМИНИСТРАТИВНОЙ
ОТВЕТСТВЕННОСТЬЮ В СРАВНИТЕЛЬНОМ ПРАВЕ
Винченцо Де Фалько,
доктор права, профессор,
заведующий кафедрой сравнительного публичного права
Университета региона Кампания имени Луиджи Ванвителли,
Италия, Кампания, Казетта, Санта Мария Капуя Ветере, виа Мадзокки, 68
Аннотация
В статье в сравнении рассмотрена взаимосвязь между законодательным оформлением административной ответственности и принятием или непринятием этического и юридического принципа прозрачности власти, понимаемого как свободный доступ к информации. Обосновывается универсальность права на информацию. Переход законодательства различных стран от принципа секретности любой информации, находящейся в распоряжении государственных органов, к принципу прозрачности, рассматриваемому как свобода поиска, получения и распространения информации, показан в динамике, как проходящий несколько этапов. Рассмотрены различные модели административной ответственности, принятые в различных юрисдикциях, в основном в европейских странах, в сравнении с американской моделью; показано их взаимовлияние. Большое внимание уделено необходимости правильного применения принципа прозрачности. Отмечается, что декларации, лежащие в основе новых правил, принятых в последнее время, не могут дать реальных инновационных эффектов, если реформы не сопровождаются изменениями организационных структур и дополнительными финансовыми вложениями. В то же время на полноту перехода от режима секретности к принципу прозрачности определяющим образом влияют сложившиеся в разных странах правовые традиции.
Библиографическое описание для цитирования:
Де Фалько В. Взаимосвязь между прозрачностью и административной ответственностью в сравнительном праве // Идеи и идеалы. — 2022. — Т. 14, № 1, ч. 2. — С. 291-303. - БО!: 10.17212/2075-0862-2022-14.1.2-291-303.
Универсальность права на информацию
Для современного конституционализма характерна широкая свобода информации [1, р. 97, 98, 112, 113]. В отсутствие четко сформулированных конституционных правил важность права на информацию признается Верховными судами и конституционными трибуналами. Таким образом, это основное право существует в международном праве.
С точки зрения принципа прозрачности отношения между органами государственной власти и гражданами относительно свободного доступа к информации в процессе своей эволюции и трансформации проходят несколько этапов.
Первый этап основан на принципе секретности, который распространяется на действия, документы и информацию, находящиеся в распоряжении государственных органов [16, 25], и который по большей части является прямым следствием логики власти, выражением подчиненности отдельных лиц в отношении к осуществлению государственной власти. Вплоть до последнего времени секретность представляла собой общее правило, применяемое в отношениях между государством и обществом. В течение нескольких лет под влиянием международного давления и спонтанного развития основных прав этот способ интерпретации отношений между государством и обществом полностью изменился. Свобода поиска, получения и распространения информации была включена в свободу мысли1, и ограничения на ее использование могли быть введены только
для определенных вопросов и в соответствии с принципом обязательной
2
оговорки .
В настоящее время модель секретности является исключением из общего принципа свободы информации, и принцип прозрачности, видимо, получил широкое признание в мире [4, р. 31—33].
В этом эволюционном процессе, временные рамки которого охватывают период от утверждения принципа секретности до принятия принципа открытого правительства,, произошел переход от модели индивидуального доступа к информации, личного и квалифицированного, к административной прозрачности. В этих случаях государства не признают принцип общего доступа, а, скорее, признают возможность доступа к актам и документам, на которых основано административное действие, призванное повлечь за собой меру, которая могла бы нанести ущерб юридическому положению истца.
1 Статья 19 Всеобщей декларации прав человека.
2 Статья 10 Европейского суда по правам человека делает возможным введение ограничений только для законов и в той мере, в какой они необходимы для обеспечения национальной безопасности, территориальной целостности, предотвращения преступлений, здоровья и нравственности, репутации и прав других, а также беспристрастности судебной власти.
Таким образом, эта модель представляет собой прямое следствие принципа защиты от административных действий, который сформировался после Французской революции и который не мог бы быть реализован без возможности доступа к информации и документам, находящимся во владении государственных органов. Во Франции, Германии, Италии и Испании право на индивидуальный доступ к информации контекстуально подтверждалось вместе с эволюцией процессуальной модели административных действий и является естественным следствием расширения надзора и проверки административного судейства относительно превышения должностных полномочий. Переход от секретности административных действий к принципу прозрачности произошел в сочетании с усилением судебного контроля. В этом случае, как и во многих других, принцип открытого правительства подтвердил себя, что добавило возможность получить доступ к административным актам и документам, выходящим за рамки простого права на свободу информации [15, 26].
Элементы административной ответственности
Административная ответственность в сравнительном праве является одним из наиболее важных элементов для понимания эволюции отношений между государством и гражданским обществом. Диахронные наблюдения ясно показывают, что нынешняя широко распространенная модель в юрисдикциях является результатом прогрессирующего разрушения принципа суверенного иммунитета, а также права на информацию. Оба принципа связаны с кризисом традиционной концепции власти и развитием современного конституционализма [2, 7, 9, 19].
Публичные модели административной ответственности представляют собой адаптацию внедоговорной ответственности, вытекающей из частного права, основными элементами которой являются эффективность возмещения убытков, анализ субъективного элемента и случайные отношения между событием и действием или бездействием со стороны чиновников. Однако такая транспозиция гражданского права предполагает разные подходы в зависимости от влияния конкретной правовой традиции [21]. В Соединенном Королевстве общее право способствовало распространению стандартов частного права, в том числе в области отношений гражданского общества с государственной властью, в отличие от правовой системы Франции, где сложные вопросы приходилось решать в рамках особенностей административного права.
Таким образом, прогрессирующая эрозия принципа суверенного иммунитета добавляется к необходимости найти новый баланс между необходимостью обеспечения того, чтобы административные действия были эффективными, действенными и имели благоприятные экономические
последствия, и необходимостью защиты прав личности от действия и поведения государственных служащих с помощью элементов, которые могут сочетать ответственность частного права с типичными характеристиками публичных действий.
Характерные черты административной ответственности развивались по-разному в каждой юрисдикции. Во Франции в судебном решении, вынесенном Конфликтным судом в деле Бланко (Arrêt Blanco, 1873), ответственность государственных служащих была связана с выполнением государственной службы. В Бельгии, наоборот, судебная функция остается обязанностью судьи, а административная ответственность имеет характеристики, аналогичные внедоговорной ответственности в частном праве. Действия руководителей влекут за собой прямую ответственность в силу того, что руководитель полномочен представлять административный орган, в котором он работает, перед лицом общественности [24, р. 183]. Обвинение старших должностных лиц в последствиях недолжного поведения непосредственно перед административным органом исключается в случае противоправных действий, которые вместо этого подпадают в зону личной ответственности. Однако грубая халатность также влечет за собой ответственность. Действия сотрудников, не входящих в состав руководства, подпадают под косвенную административную ответственность, которая не зависит от того, насколько законны были эти действия [21, р. 132].
Даже в Италии государственные органы давно пользуются иммунитетом при выполнении своих государственных функций. Невероятно, но в конце XIX века итальянское правовое сознание всё еще утверждало, что идея ответственности государства несовместима с преследованием общественных интересов, и признавало ответственность только в отношении действий, представляющих истинные проявления iure privatorum (частное право) [9]. Эта ситуация изменилась благодаря теории органических взаимоотношений и идее о том, что государственная администрация должна нести прямую ответственность за небрежные и противоправные действия своих сотрудников в соответствии с новым способом восприятия отношений между человеком и государственной властью. Единственным исключением является незаконное поведение сотрудника, совершенное с целью преследования личных интересов, которое вызывает изменение органических отношений, что противоречит институциональной сфере административного органа.
Поворот к большей открытости был обеспечен, прежде всего, прецедентным правом, которое с течением времени установило параметры применения публичной модели внедоговорной ответственности в попытках определить, должно ли вменение ответственности администрации быть прямым или косвенным.
Связь между прозрачностью и административной ответственностью
Одним из наиболее важных аспектов административной ответственности является прямой контроль за процедурами, проводимыми административными сотрудниками. Этот вопрос касается конкретного типа бюрократии в каждом государстве, понимания, что такое государственная служба, незаконное поведение и концепция преднамеренности, т. е. всех тех аспектов, которые не имеют большого значения в модели частного права.
Исторически английские судебные органы не привлекали к ответственности государственного служащего в случаях, когда его поведение не было добровольным, когда не было недобросовестности, и во всех случаях дискреционной деятельности. Иными словами, судья не анализировал, мог ли чиновник принять одно решение вместо другого, которое позволило бы избежать ущерба, поскольку компенсация за правонарушения в основном принималась только в том случае, если это была чисто исполнительная функция, и в случаях недобросовестности.
Во французской системе, наряду с обращением к Положениям о государственной службе, также анализировался субъективный элемент, поскольку государственный служащий мог нести ответственность за причиненный ущерб, если бы он мошенничал или допускал грубую халатность [14, 8. 36; 17, 8. 214]. В Германии подход аналогичный. Государственный служащий несет гражданскую ответственность за свои действия, но прямая ответственность государства за ущерб, причиненный его должностными лицами, предусмотрена в еще большей степени, за исключением права на возмещение ущерба административному органу, в котором они работают, в случаях проступка или грубой небрежности со стороны административного производства. В Соединенном Королевстве в соответствии с прецедентным правом анализируется степень усмотрения служащего и серьезность правонарушения в каждом конкретном случае; обычно административная ответственность исключается, если действие было законным [5]. Обычно администрация может нести ответственность за ущерб, за исключением любого возможного права на возмещение убытков.
В Италии, которая в отношении установления прямой ответственности государственных служащих в случаях мошенничества или грубой небрежности следовала французскому подходу, в течение многих лет проводилось очень мало тематических исследований, что было результатом работы принципа невозмещения ущерба за нарушение законных интересов.
Наличие мошенничества или вины является отличительным элементом модели частного права. Необходимо оценить, было ли причинение вреда вызвано умышленно, или оно было следствием неправильного по-
научный
/журнал
ведения чиновника. В юрисдикции Бельгии сразу же было принято пред-
варительное административное постановление, в котором делается попытка прояснить взаимосвязь между правом на компенсацию ущерба, находящимся в компетенции обычного судьи, и объявлением незаконных административных действий в рамках компетенции административного суда. Бельгийский подход эффективно разделяет полномочия, относящиеся к двум судебным функциям, и не учитывает предварительную отмену административного акта, необходимую для того, чтобы обычный судья мог вынести решение по запросу о компенсации.
Таким образом, установление незаконности мер, принятых администрацией, не включает халатное поведение, с которым автоматически связывается обязанность по выплате компенсации. Прецедентное право сравнивает проступок с действиями органов, участвующих в процедуре, с применяемыми правилами и возможной неопределенностью в толковании, чтобы оценить, нарушил ли административный орган общие процессуальные правила надлежащего администрирования, правильности, беспристрастности и добросовестности. По сути, незаконность предпринятых действий — это только презумпция вины, которая затем должна быть установлена путем анализа ясности и уникальности применяемого правила, обязательного характера полномочий или неспособности администрации рассмотреть участие реципиента в окончательном постановлении. Отсюда следует, что вина считается несуществующей, если поведение явилось следствием применения новой нормы, неопределенной формулировки прецедентного права в отношении толкования, или если противоправность является прямым следствием обратной силы отмены решения, принятого конституционным судом, и при условии, что вовлеченные лица своим бездействием или активным поведением не способствовали введению чиновника в заблуждение (см. [10, 13]).
Необходимость правильного применения принципа прозрачности
Невозможно проанализировать элементы административной ответственности без надлежащего применения принципа прозрачности.
Во многих случаях традиция секретности настолько укоренилась, что препятствует (или замедляет) полному утверждению права на доступ к информации. Даже сегодня в некоторых странах наблюдается тенденция к расширению дискреционных полномочий администраций в отношении применения исключительных случаев к принципу прозрачности. Распространены задержки в обработке запросов, широкое толкование положений, ограничивающих право доступа к информации; фиксируются сбои в выполнении процедур и постоянная инерция по отношению к сделанным
запросам. Фактически обеспечение полного утверждения принципа прозрачности, а также эффективное осуществление права на доступ к информации остаются фундаментальной проблемой ограничения административного усмотрения при определении публичных интересов в условиях секретности3.
Законы, как правило, разделяют исключения абсолютные и относительные. В первом случае администрация может отказать в доступе к документу на основании простого подтверждения того, что распространение документа может повлечь за собой ущерб общественным интересам, охраняемым нормами. Во втором случае дискреционное пространство, предоставленное государственным администрациям, становится фундаментальным, поскольку одно дело в целом полагать, что раскрытие информации может привести к проблеме национальной безопасности, и другое дело — конкретная демонстрация причин, по которым можно опасаться такого риска.
Во втором случае администрация, помимо проверки того, может ли распространение информации повлечь за собой ущерб общественным интересам, должна также установить, что невозможно достичь баланса между двумя противоречивыми требованиями: с одной стороны, секретности, а с другой стороны — прозрачности. При более внимательном поиске этого баланса потребуется расследование, когда тщательно изучаются поставленные на карту интересы, постоянные затраты, преимущества и недостатки — как государственные, так и частные, и т. д.4 Это проблема особенно остро ощущается в Австралии [8], где юридическое мышление ищет более точные критерии для ограничения администраций, слишком часто ограничивающих право доступа к информации на основании общественных интересов, которые слишком нечетко сформулированы [6], пренебрегая, таким образом, поиском баланса интересов, поставленных на карту.
Сильное влияние правовых традиций
Хотя две противоположные модели становятся всё ближе друг к другу, исторические традиции, в рамках которых они существовали, всё еще очень сильно ощущаются [11, 18]. Характерные черты определенного юридического опыта сохраняются, и многие из цитируемых законов не
3 В соответствии с нормами исключения, внесенные государствами, делятся на две категории. Первая касается таких вопросов, как оборона, военная система, международные связи, общественная безопасность и денежно-кредитная, финансовая и экономическая политика правительства. Вторая группа исключений включает информацию, касающуюся судебных процедур, проведения расследований, проверок и внутреннего процесса принятия решений.
4 В Финляндии и Швеции, как и в Германии, законодательство о свободе информации демонстрирует явное предпочтение абсолютных, а не относительных исключений. Во Франции, Италии и Испании режимы прозрачности, видимо, находятся между британской и скандинавско-германской моделями.
соответствуют американской модели [23], в соответствии с которой гражданин является обладателем общего права на доступ к источникам, а также к информации, актам и документам, находящимся в распоряжении государственной администрации, т. е. по сути являющимися общественным достоянием. Противоположные исключения со стороны американских агентств немногочисленны и всегда ссылаются на секретность или конкретные интересы. Таким образом, неотъемлемой характеристикой американской системы является прозрачность, которая обеспечивает право знать всю информацию, которая включена в документ и, в частности, в закон. Обязательство предоставлять данные значительно упрощает удовлетворение запросов на доступ к информации, что, однако, в других случаях требует привлечения должностных лиц для работы с соответствующими заявлениями.
Таким образом, предоставление информации представляет собой обычный инструмент для обеспечения прозрачности, за исключением случаев, когда необходимо сравнить заинтересованность в знании законов, на которых основаны те или иные административные действия, с другими государственными и частными интересами. Только в этих случаях администрации предоставляется дискреционное право принимать решение в отношении раскрытия данных по запросу заинтересованной стороны.
Правила, принятые в основных европейских странах, по всей видимости, не придерживаются этих условий [12]. Впрочем, иногда наблюдается практика, которая демонстрирует тенденцию к большей прозрачности. Так обстоит дело в Эстонии, которая после обретения независимости от советского режима активизировала процесс институциональных реформ, способствующих экономическому росту, используя политику прозрачности и борьбу с коррупцией как необходимые условия для гарантии иностранных инвестиций. Еще один случай — Словения, где с принятием закона о доступе к информации в 2003 году была введена концепция, основанная на американской модели, согласно которой информация, находящаяся в распоряжении органов государственного управления, должна считаться общественным достоянием. Даже Соединенное Королевство, которое опирается на традиции, полностью враждебные идее прозрачности, входит в число тех стран, которые всё больше интересуются этим принципом.
Новые правила не касаются этой темы, которая лежит в основе модели открытого доступа к информации и представляет собой условие эффективности. В большинстве случаев переход от режима строгой секретности к режиму свободного доступа к информации имел немедленные последствия, по крайней мере, со строго юридической точки зрения. Таким образом, легко предсказать, что декларации, лежащие в основе новых правил,
принятых в последнее время, не могли бы дать особых инновационных эффектов, если бы реформы не сопровождались изменениями организационных структур и дополнительными финансовыми вложениями.
Во многих странах неправильное применение принципа прозрачности является серьезным препятствием для полного утверждения административной ответственности. Новые правила часто не предусматривают особых санкций в случае нарушения принципа прозрачности. Вместо создания соответствующих организаций для работы с запросами законы о прозрачности возлагают ответственность за возможные неудачи непосредственно на должностных лиц, которым вменяется задача самоорганизации, чтобы избежать нарушения законов и возникновения ответственности. Очевидно, что при таком подходе остается только приписывать конкретным администраторам все сбои, которые неизбежно возникают в административном аппарате.
Литература
1. Ackerman J.M., Sandoval-Ballesteros I.E. The Global Explosion of Freedom of Information Laws // Administrative Law Review. - 2006. - Vol. 58. - P. 97-98, 112-113.
2. Angeletti A. Responsabilità della pubblica amministrazione in diritto compara-to // Digesto. Delle Discipline Pubblicistiche. - Torino, 1997. - Vol. 13. - P. 223.
3. Anthony G. Public Authority Liability and Access to Justice in United Kingdom Law: The Impact of the ECHR // European Review of Public Law. - 2001. - Vol. 13. -P. 648-665.
4. Arena G. Il segreto amministrativo. Vol. 2. Profili teorici. - Padova: Cedam, 1984. - 276 p.
5. Arrowsmith S. Civil liability and public authorities. - Winteringham, South Hum-berside: Earlsgate Press, 1992. - 314 p.
6. Bannister J. Freedom of information: A new era with old tensions // Modern Administrative law in Australia / ed. by M. Groves. - Cambridge: Cambridge University Press, 2014. - P. 348-369.
7. Governmental liability: A comparative study / ed. by J. Bell, A.W Bradley. - London: United Kingdom National Committee of Comparative Law, 1998.
8. Bishop K. Openness in public administration: can the Government keep a secret? // Australian Journal of Administrative Law. - 1997. - Vol. 5. - P. 35-47.
9. Casetta E. Responsabilità civile della pubblica amministrazione // Enciclopedia Giuridica. - Roma, 1991. - Vol. 26.
10. Cornford T. The Negligence Liability of Public Authorities for omission // The Cambridge Law Journal. - 2019. - Vol. 78 (3). - P. 545-569.
11. Coronel S.S. Measuring Openness: A Survey of Transparency Ratings and The Prospects for a Global Index, 2012 // FreedomInfo. - 2012. - October 30. - URL: https://www.freedominfo.org/2012/10/measuring-openness-a-survey-of-transparen-cy-ratings-and-the-prospects-for-a-global-index/ (accessed: 21.02.2022).
12. De Falco V. Administrative Action and Procedures in Comparative Law. — The Hague, The Netherlands: Eleven International Publishing, 2018. — 263 p.
13. De Mot J., Faure M. The Liability of Public Authorities: an Economic Analysis II The Liability of public Authorities in Comparative Perspective | ed. by K. Oliphant. — Cambridge, 2016. - P. 587.
14. Debouy C. Le droit française de la responsabilité administrative: métamorphose ou permanence? || Droit de la responsabilité et des contracts. — Dalloz, 2000. — P. 36.
15. Florini A. The Right to Know: Transparency for an Open World. — New York: Columbia University Press, 2007. —368 p.
16. Haridakis P. Citizen Access and Government Secrecy || Saint Louis University Public Law Review. — 2006. — Vol. 25 (1). — P. 3—32.
17. Lepointe G. L'évolution de la responsabilité administrative dans la France du XIX siècle II Revue Historique de Droit Français et Etranger. — 1959. — Vol. 36. — P. 214—219.
18. Mcintosh T. FOI Laws: Counts vary Depending on Definitions || FreedomInfo. — 2011. — October 28. — URL: https:||www.freedominfo.org|2011|10|foi-laws-counts-vary-slightly-depending-on-definitions| (accessed: 21.02.2022).
19. McMillan J.C. Jr. Government Liability and the Public Duty Doctrine || Villanova Law Review. — 1987. — Vol. 32, iss. 2. — P. 505. — URL: https:||digitalcommons.law. villanova.edu|vlr|vol32|iss2|5 (accessed: 22.02.2022).
20. PiñarMañas J.L. Seguridad, transparencia y protección de datos: el futuro de un necesario e incierto equilibrio. — Madrid: Fundación Alternativas, 2009. — S. 31—33.
21. Recchia G. Consonanze e dissonanze nel diritto pubblico comparato. — Padova: CEDAM, 2000. — 192 s.
22. Rocca J.L. Publicidad y Secreto en la Administración Pública || Revista de Derecho Público. — 2003. — N 4. — S. 24.
23. Stentella M. Trasparenza e anticorruzione: ma non chiamatelo FOIA! || FORUM PA. — 2013. — 23 Gennaio. — URL: https:||www.forumpa.it|riforma-pa|trasparenza-e-anticorruzione-ma-non-chiamatelo-foia| (accessed: 22.02.2022).
24. Suetens L.P. The law of Belgium 11 Governmental liability: A comparative study I ed. by J. Bell, A.W Bradley. — London: United Kingdom National Committee of Comparative Law, 1991.
25. Transparence et secret: Colloque pour le XXV anniversaire de la loi du 17 julliet 1978 sur l'accès aux documents administratifs. — Paris: Documentation française, 2003.
26. Zeno-Zencovich V. Freedom of Expression: A critical and comparative analysis. — Abingdon, UK: Routledge-Cavendish, 2008.
Статья поступила в редакцию 13.04.2021. Статья прошла рецензирование 06.05.2021.
Vincenzo De Falko. The Relationship between Transparency ideas and ideals DOI: 10.17212/2075-0862-2022-14.1.2-291-303
THE RELATIONSHIP BETWEEN TRANSPARENCY AND ADMINISTRATIVE LIABILITY IN COMPARATIVE LAW
De Falco, Vincenzo,
PhD in Law, Professor,
Head of the Departament of Comparative Public Law, Luigi Vanvitelli University of Campania, 68, via Mazzpcchi (Palazzo Melzi), Santa Maria Capua Vetere, 81055, Caserta, Campania, Italy
Abstract
The author considers the interrelationship between the legislative formalization of administrative responsibility and the acceptance or non-acceptance of the ethical and legal principle of transparency of power, understood as free access to information. The universality of the right to information is substantiated. The paper shows the transition of the legislation of various countries from the principle of secrecy of any information at the disposal of state bodies to the principle of transparency, considered as freedom of search, receipt and dissemination of information. This transition is shown in dynamics as going through several stages. The author considers various models of administrative responsibility adopted in various jurisdictions, mainly in European countries, in comparison with the American model. Their mutual influence is also taken into consideration. Much attention is paid to the need for the correct application of the principle of transparency. It is noted that the declarations underlying the new rules adopted recently cannot give real innovative effects if the reforms are not accompanied by changes in organizational structures and additional financial investments. At the same time, the completeness of the transition from the secrecy regime to the principle of transparency is determined by the legal traditions that have developed in different countries.
Keywords: administrative liability, the principle of transparency, the principle of secrecy of any information, comparative law, the right to information, legal tradition.
Bibliographic description for citation:
De Falco V The Relationship between Transparency and Administrative Liability in Comparative Law. Idei i idealy = Ideas and Ideals, 2022, vol. 14, iss. 1, pt. 2, pp. 291—303. DOI: 10.17212/2075-0862-2022-14.1.2-291-303.
References
1. Ackerman J.M., Sandoval-Ballesteros I.E. The Global Explosion of Freedom of Information Laws. Administrative Law Review, 2006, vol. 58, pp. 97—98, 112—113.
2. Angeletti A. Responsabilità della pubblica amministrazione in diritto comparator. Digesto. Delle Discipline Pubblicistiche. Torino, 1997, vol. 13, p. 223.
3. Anthony G. Public Authority Liability and Access to Justice in United Kingdom Law: The Impact of the ECHR. European Review of Public Law, 2001, vol. 13, pp. 648-665.
4. Arena G. Ilsegreto amministrativo. Vol. 2. Profili teorici. Padova, Cedam, 1984. 276 p.
5. Arrowsmith S. Civil liability and public authorities. Winteringham, South Humber-side, Earlsgate Press, 1992. 314 p.
6. Bannister J. Freedom of information: A new era with old tensions. Modern Administrative law in Australia. Ed. by M. Groves. Cambridge, Cambridge University Press, 2014, pp. 348-369.
7. Bell J., Bradley A.W, eds. Governmental liability: A comparative study. London, United Kingdom National Committee of Comparative Law, 1998.
8. Bishop K. Openness in public administration: can the Government keep a secret? Australian Journal of Administrative Law, 1997, vol. 5, pp. 35-47.
9. Casetta E. Responsabilità civile della pubblica amministrazione. Enciclopedia Gi-uridica. Roma, 1991, vol. 26.
10. Cornford T. The Negligence Liability of Public Authorities for omission. The Cambridge Law Journal, 2019, vol. 78 (3), pp. 545-569.
11. Coronel S.S. Measuring Openness: A Survey of Transparency Ratings and The Prospects for a Global Index, 2012. FreedomInfo, 2012, October 30. Available at https:// www.freedominfo.org/2012/10/measuring-openness-a-survey-of-transparency-rat-ings-and-the-prospects-for-a-global-index/ (accessed 21.02.2022).
12. De Falco V Administrative Action and Procedures in Comparative Law. The Hague, The Netherlands, Eleven International Publishing, 2018. 263 p.
13. De Mot J., Faure M. The Liability of Public Authorities: an Economic Analysis. The Liability of public Authorities in Comparative Perspective. Ed. by K. Oliphant. Cambridge, 2016, p. 587.
14. Debouy C. Le droit française de la responsabilité administrative: métamor-phoseoupermanence? Droit de la responsabilité et des contracts. Dalloz, 2000, p. 36.
15. Florini A. The Right to Know: Transparency for an Open World. New York, Columbia University Press, 2007. 368 p.
16. Haridakis P. Citizen Access and Government Secrecy. Saint Louis University Public Law Review, 2006, vol. 25 (1), pp. 3-32.
17. Lepointe G. L'évolution de la responsabilité administrative dans la France du XIX siècle. Revue Historique de Droit Français et Étranger, 1959, vol. 36, pp. 214-219.
18. McIntosh T. FOI Laws: Counts vary Depending on Definitions. FreedomInfo, 2011, October 28. Available at: https://www.freedominfo.org/2011/10/foi-laws-counts-vary-slightly-depending-on-definitions/ (accessed 21.02.2022).
19. McMillan J.C. Jr. Government Liability and the Public Duty Doctrine. Villanova Law Review, 1987, vol. 32, iss. 2, p. 505. Available at: https://digitalcommons.law.villano-va.edu/vlr/vol32/iss2/5 (accessed 22.02.2022).
20. Piñar Mañas J.L. Seguridad, transparencia y protección de datos: el futuro de un necesario e incierto equilibrio. Madrid, Fundación Alternativas, 2009, pp. 31—33.
21. Recchia G. Consonante e dissonance nel diritto pubblico comparato. Padova, CEDAM, 2000. 192 p.
22. Rocca J.L. Publicidad y Secretoen la AdministraciónPública. Revista de Derecho Público, 2003, no. 4, p. 24.
23. Stentella M. Trasparenza e anticorruzione: ma non chiamatelo FOIA! FORUM PA, 2013, 23 January. Available at: https://www.forumpa.it/riforma-pa/trasparenza-e-anticorruzione-ma-non-chiamatelo-foia/ (accessed: 22.02.2022).
24. Suetens L.P. The law of Belgium. Governmental liability: A comparative study. Ed. by J. Bell, A.W Bradley. London, United Kingdom National Committee of Comparative Law, 1991.
25. Transparence et secret: Colloque pour le XXV anniversaire de la loi du 17 julliet 1978 sur l'accès aux documents administratifs. Paris, Documentation française, 2003.
26. Zeno-Zencovich V Freedom of Expression: A critical and comparative analysis. Abingdon, UK, Routledge-Cavendish, 2008.
The article was received on 13.04.2021. The article was reviewed on 06.05.2021.
