CC BY
19
УДК 34 (091) (100) : 351.74 ББК 67.3
Куликов Михаил Вячеславович Kulikov Mikhail Viacheslavovich
старший преподаватель кафедры уголовно-исполнительного права и криминологии Кузбасского института ФСИН России кандидат философских наук.
Senior Lecturer of the Department of Criminal Executive Law and Criminology of the Kuzbass Institute of the Federal Penitentiary Service of Russia, PhD in Philosophy. E-mail: [email protected]
ВЗАИМОСВЯЗЬ ФИЛОСОФИИ УТИЛИТАРИЗМА И ТРАДИЦИИ УГОЛОВНОЙ ЮСТИЦИИ БРИТАНСКОЙ ИМПЕРИИ В ПЕРИОД ПЕРЕХОДА ОТ КАРАТЕЛЬНОЙ К ИСПРАВИТЕЛЬНОЙ МОДЕЛИ НАКАЗАНИЯ
Interconnection of philosophy of utilitarianism and criminal justice tradition of the British empire in the period of transition from punitive to the correctional model of punishment
В статье осуществлена попытка выявить взаимосвязь утилитарной философской теории с все более утверждающимся на рубеже XVШ-XIXвеков взглядом на исправление как цель принудительного воздействия со стороны государства, с переходом от практики телесных наказаний и смертной казни к лишению свободы как основному виду исполнения уголовного наказания, с началом формирования системы «социальных лифтов» в рамках тюремных учреждений Ирландии, а также альтернативными лишению свободы видами исполнения наказаний, зарождающимися в Англии.
Ключевые слова: утилитаризм, «принцип пользы», прогрессивная тюремная система, наказание, исправление.
В качестве уникального философского направления утилитаризм сложился в XVIII-XIX веках в работах британских мыслителей И. Бентама и Дж. С. Милля, которые создали уникальную моральную теорию, где связали мораль и нравственность с «принципом пользы», утилитарными следствиями каждого решения. В историю этики утилитаризм вошел как разновидность консеквенциалистских концепций морали, развивающих представление о смысле этической оценки, заключенной в будущем, в тех последствиях (англ. consequences), которые вытекают из этого поступка, а не в обращении к прошлому, не в оценке поступка как соответствия предзаданному в прошлом образцу - идеалу. Во многом утилитаризм выражает традиционный для британцев подход,
In the article the attempt of exposure of interconnection of utilitarian philosophical theory is carried out with opinion more becoming firmly established at the turn of XVIII-XIXof centuries on the reforming as aim of a states force influence, with a transition from practice ofcorporal punishments and death penalty to imprisonment as basic type of execution of criminal punishment, with beginning offorming of the «social elevators» system within the framework of Irelands prison establishments and also alternative to imprisonment of types ofexecution ofpunishments being arisen in England.
Keywords: utilitarianism, «benefitprinciple», progressive prison system, punishment, reforming.
укорененный в их следовании здравому смыслу, прагматизму, либерализму, номинализму, индивидуализму, и имеет не только умозрительно-теоретическое, но и практическое значение, воплотившееся во всех сферах жизни, в том числе в их государственном устройстве, праве и юстиции.
Утилитарная концепция Бентама связывает моральную теорию с его антропологическими воззрениями. Он полагает, что наша жизнь детерминирована двумя базовыми принципами: удовольствием и страданием. Смысл жизни, согласно философу, состоит в удовлетворении желаний, что дарит нам удовольствие. Этически правильным, а значит и полезным, является все то, что приводит к удовольствию. Традиционная критика утилитаризма вменяла
ему примитивность и низменность его положений, однако, это нельзя считать справедливым, потому что и удовольствие, и польза понимаются им предельно широко, не только как чувственные, но и как интеллектуальные или духовные наслаждения, не только как эгоистичная выгода, но прежде всего как нечто общественно-полезное, что называется в работах ученых общей суммой счастья всех людей, что Бентам охарактеризовал следующим образом: «сумма интересов отдельных членов и составляет интерес общества» [2, с. 57]. Такая трактовка десакрализирует общество, переводя смысл социального с трансцендентного на уровень общественного согласия и ценностей личности. Отсюда следует два направления утилитаризма как политической теории: как способ построения идеальной модели общества и как критерий оценки целесообразности, разумности общественного действия. Поставив общественную жизнь на строго научную основу благодаря принятию «максимы утилитаризма», социум должен выстроить систему распределения благ, наград и наказаний между его членами таким образом, чтобы обеспечить наибольшее счастье для наибольшего числа людей. Обратим внимание на значение «максимы утилитаризма» в деле воздаяния преступникам, которое, в отличие от деонто-логического подхода к наказанию, заключается не в поиске оптимального соотношения между тяжестью преступления и степенью наказания, а в разработке такого подхода к наказанию, который придавал бы ему общественный смысл и максимизировал счастье всех членов общества, в том числе и самого преступника. Как итог, кара должна перевоспитывать преступника и предупреждать совершение новых преступлений.
В противоположность антропоцентричной этике Канта, указывающей на природу морали как проистекающей из разума субъекта, утилитаризм предполагает, что нравственные принципы и принцип полезности как базовый из них должны стать основой организации всего общества и его институтов. Организация социума должна быть такой, чтобы в ней выражалась установка на достижение «наибольшего счастья для наибольшего числа людей», или в развернутой форме: «величайшее счастье всех тех, о чьем интересе идет дело, истинной и должной целью человеческого действия»,
целью «во всех отношениях желательной», а также «целью человеческого действия во всех положениях, и особенно в положении должностного лица или собрания должностных лиц, пользующихся правительственной властью» [2, с. 9]. В истории философии принцип полезности впервые появился в XVIII веке в работах Хатчесона, Беккария, Пристли, Гельвеция, но именно Бентам взял его за основу построения теории морали в качестве центрального этико-нормативного начала, распространяющегося на все сферы общества и выступающего базовым критерием оценки всякого поступка.
Бентам берет принцип полезности за основу назначения наказания, образуя своего рода «нравственную арифметику», калькулирующую пользу и вред кары: 1) ущерб, который влечет наказание, должен превышать выгоды от преступления; 2) длительность наказания обратно пропорциональна его возмездию; 3) в случае совокупности преступлений самое суровое наказание должно следовать за более тяжкое преступление, чтобы преступник имел резон остановиться на менее тяжком; 4) суд должен назначать наказания, чтобы предотвращать совершение новых преступлений; 5) система наказаний должна сочетать их различные виды. Отсюда следуют такие свойства системы наказаний, как разнообразие их видов, адекватное отношение между преступлением и наказанием, четкая взаимосвязь между преступлением и наказанием, специфический механизм исполнения каждого наказания, недопустимость излишнего страдания, исправительное воздействие (которое все же нецелесообразно рассматривать как возможность отмены наказания) [2]. В дальнейшем эти принципы были реализованы в практике исполнения наказаний прогрессивной тюремной системы Ирландии и в организации деятельности каторжных поселений под руководством Макконочи.
Впоследствии свое развитие утилитаризм получил в учении Милля. В ответ на критику узкоэгоистичного понимания пользы Милль разъясняет, что польза, действительно, заключается в счастье, однако, не стоит понимать под ним счастье отдельного человека от какой-либо выгоды, но как счастье гармоничного общественного устройства. Взяв благо общества за высший принцип нравственности, мыс-
литель отмечает, что, обнаружив в своем разуме этот принцип, человек движется в направлении обеспечения своего частного блага, что сближает утилитаризм с идеологией либерализма в его утверждении всеобщего равенства, достоинства и независимости личности, счастье каждой из которой и образует счастье всего общества.
Конечно, утилитаризм как объяснение индивидуального морального опыта и этика, выстроенная на калькуляции пользы, представляются весьма нежизнеспособным явлением, но, если мы распространим их на область общественных отношений и, прежде всего, на практику воздаяния (наказания) или распределения, то нам стоит согласиться со всей серьезностью и значимостью утилитаристского проекта. Так, Бентам был знаком с темой воздаяния за преступления напрямую, поскольку занимался и реальной юридической практикой. Он понимал, что карательная функция государства является малоэффективной или бесполезной и даже вредной, если целью преступления было удовлетворение естественных потребностей человека по причине невозможности их удовлетворения иным образом. Это означает, что автор переносит акцент в разговоре о борьбе с преступностью с уровня личности преступника на уровень всего общества, указывая на необходимость его реформирования в направлении к максимизации общего блага и гармонизации общественных отношений.
Не стоит думать, что взгляды основоположников утилитаризма остались абстрактной, отвлеченной от реальности теорией. На наш взгляд, утилитарная этика нашла свое выражение в сфере уголовной юстиции Британской империи XVШ-XIX веков. Рассмотрим эту связь подробнее.
Как и всякий институт, институт наказания в своем становлении отражает сложности и перипетии развития всякого общества, в котором через различные социальные эксперименты формировалась оптимальная система исполнения уголовных наказаний, происходил поиск идеальной меры карательного воздействия на преступника. История формирования британского уголовного правосудия и практики исполнения наказаний имела свою специфику. В силу своего островного расположения, пережив несколько захват-
нических вторжений, в Англии по большому счету не сформировалась крепкая региональная власть и сильное местное право, поэтому система юстиции основывалась на власти монарха, распространяющейся на все основные государственные функции, включая судебную и репрессивную. Переход от унаследованной от Средневековья карательной парадигмы воздаяния, сущностью которой являлось представление о наказании как устрашении, к исправительной парадигме произошел в эпоху Просвещения, когда критике подверглось теократическое учение о возмездии, а «устрашающая» составляющая наказания постепенно вытеснялась гуманистическим содержанием. В эту эпоху и начали появляться идеи об исправительном назначении наказания, обязанности общества вернуть в свои ряды исправившегося отступника.
Вслед за этими представлениями изменяются и взгляды на практики исполнения наказания. На место телесных, калечащих наказаний приходит новая практика, посягающая уже не на тело, но на свободу преступника, что Фуко иллюстрирует так: «Следует или вовсе не касаться тела, или касаться его как можно меньше, причем не ради самого тела. Возразят: тюрьма, лишение свободы, принудительные работы, каторга, запрет на проживание в определенных местах, высылка - занимавшие столь важное место в уголовно-правовых системах нового времени - являются "физическими" наказаниями; в отличие от взысканий, например, они воздействуют непосредственно на тело. Однако.. .тело служит теперь своего рода орудием или посредником: если на него воздействуют тюремным заключением или принудительным трудом, то единственно для того, чтобы лишить индивида свободы, которая считается его правом и собственностью. В соответствии с такой уголовно-исполнительной системой тело окружается целой системой принуждений и лишений, обязанностей и запретов. Физическое страдание, собственно телесная боль больше не являются составными элементами наказания. Перестав быть искусством причинения невыносимых страданий, наказание становится экономией "приостановленных" прав» [8, с. 18].
Новая концепция юстиции секуляризирует феномены права и наказания, перенося их сущность с аппарата установленной Богом ко-
ролевской власти к относительно независимой публичной судебной власти. Эта секуляризация приводит к преодолению сословных неравенств в области уголовной юстиции, к большему равенству при назначении наказания и большей степени независимости суда от вмешательства в его работу со стороны иных властных инстанций. Изменение во взглядах на сущность наказания в эту эпоху связано с именами Дж. Говарда, У. Палея, С. Ромильи, выступающих за гуманизацию возмездия, отмену телесных наказаний и смертной казни в пользу таких наказаний, как тюремное заключение, штраф, ссылки преступников на каторгу и поселение. Организация тюремного и исправительного дела обрела под собой и научную основу в рамках тюрьмоведения как корпуса знаний в сфере теории и практики тюремного заключения с целью исправления арестанта. В дальнейшем эти воззрения и знания выросли в практическое становление прогрессивной системы наказания в Ирландии.
Началом становления этой системы принято считать практику транспортации преступников, то есть их высылку за пределы метрополии в колонии на территории Америки и Австралии. Судьба каторжан решалась весьма прагматично, потому что земли колоний требовали рабочих рук, что дало государству возможность сдавать крепких каторжан для работ местным фермерам. Первоначально их статус мало чем отличался от положения рабов, однако в дальнейшем ситуация изменилась в лучшую сторону благодаря деятельности губернатора Австралии Артура Филиппа, обладавшего, по всей видимости, передовыми взглядами в вопросе обращения с каторжанами. Так, он запретил использование рабского труда заключенных, которые стали содержаться в специальных поселениях, руководство для стимулирования к пра-вопослушному поведению имело право дать каторжанам свободу проживания и работы вне поселений, на фермах в пределах установленных границ до конца срока заключения. Воспользоваться этим правом можно было или при отбытии некоторой части срока заключения, или заслужить через раскаяние в своем преступном поведении и добросовестный труд, за который им начислялось требуемое для перевода на свободное поселение количество положительных баллов. Эта
практика оказалась полезной, например, в своем отношении к труду арестант «знал, что ему не доверяли и потому старался устранить всякую тень недобросовестности в делах торговых; он из кожи лез, чтобы сделать больше, нежели от него ожидали. Никогда ни прежде, ни после, ссылка не оказывалась в такой изумительной степени исправительною, как в конце первой четверти XIX столетия» [5, с. 18].
Комендант поселения осужденных на острове Норфолк А. Макконочи разделил арестантов на три категории, отличающиеся друг от друга условиями содержания: 1) осужденные в первый раз; 2) впервые осужденные, допустившие нарушения дисциплины или отрицательно зарекомендовавшие себя во время их доставления в колонии, а также осужденные за преступления небольшой тяжести; 3) рецидивисты и впервые осужденные за тяжкие преступления. Положение арестанта в группе не было окончательным, его можно было изменить на иные условия заключения в случае положительного или отрицательного отношения к требованиям администрации. Условия жизни в этих группах различались уровнем разного рода льгот, режимных требований, состоянием бытовых условий. Программа работы с арестантом состояла из пяти этапов.
Первый этап предполагал тюремное заключение сроком не менее трех месяцев для осужденных первой категории, не менее шести месяцев для второй категории и не менее девяти месяцев для арестантов третьей категории. Срок пребывания на первом этапе для женщин рассчитывался независимо от категории, в которой они находились, и составлял не менее трех месяцев. На втором этапе предполагалось одиночное тюремное заключение ночью и труд в специальных рабочих бригадах днем. За хороший труд каторжанин получал шесть баллов в день и еще два мог заработать за образцовое поведение (для перевода из первого разряда во второй необходимо было набрать семьсот двадцать баллов). И напротив, в случае нарушения дисциплины и при плохих результатах труда с него снимали некоторое количество баллов, поэтому он оставался на данном этапе и дальше. По причине регулярного нарушения дисциплины или бойкотирования труда происходил переход в нижестоящий разряд. Третий этап предполагал проживание каторжан на установленной им
территории под надзором администрации. На четвертом этапе осужденные приобретали право жить на определенных условиях на той территории, которую выбирали сами, хотя и без права получения земельного надела в собственность. Перевод на завершающий пятый этап освобождал арестанта от заключения [6, с. 118].
Стоит отметить, что время пребывания каторжанина в состоянии изоляции определялось администрацией поселения, и это было еще одним действенным инструментом воздействия на арестанта, потому что негативное отношение заключенного к тюремному персоналу или труду, нежелание исправиться давало администрации возможность оставить арестанта на поселении.
Кроме тюремного надзора, система, выстроенная Макконочи, предполагала посттюремный надзор за освободившимися каторжанами, оставленными для отбывания ссылки, что было легко организовать по причине дислокации участков для ссылки на островах, окруженных морем. Позже данная модель была внедрена Макконочи в Англии во время его работы в должности коменданта тюрьмы в Бирмингеме, но как раз там организовать постпенитенциарный контроль за освободившимися из тюрьмы не удалось, поэтому результаты деятельности оказались не столь впечатляющими. Сам Макконочи так охарактеризовал цель своей деятельности: «Я пытался любым приемлемым способом вернуть к заключенным их человеческое самоуважение, направить их к исправлению и переосмыслению жестокости и аморальности преступления, посредством постепенного смягчения тягот наказания вернуть к ним пра-вопослушный образ жизни, и затем вызвать между осужденными и офицерами чувство взаимного уважения» [6, с. 52].
т» «-> ^
В дальнейшем развитие прогрессивной системы было связано с работой председателя совета директоров тюрем для заключенных в Ирландии У. Крофтона в 1854-1862 годах (напомним, что Ирландия получила независимость от Великобритании в 1921 году, поэтому ее систему юстиции в указанный период можно рассматривать как часть общеимперской). Особенностью «ирландской прогрессивной системы» стало создание «переходных тюрем» с полусвободным режимом, в которых
был организован должный постпенитенциарный контроль. Срок заключения разделялся на ряд этапов. Первые девять месяцев арестант находился в одиночном заключении, его питание ограничивалось, он выполнял монотонную работу. Поведение арестанта влияло на срок его пребывания на этом этапе, который мог быть сокращен до восьми месяцев или, наоборот, продлен до года. Арестант состоял под надзором и выполнял общественные работы, а кроме того, должен был пройти обучение в пять классов.
«Переходная тюрьма» представляла собой учреждение, в котором отсутствовали ограждения, решетки на окнах, помещения для размещения арестантов не запирались на замок. В учреждении такого рода содержалось порядка 50-60 осужденных, которые трудились по 9 часов в день, получая за это плату. Над арестантами не было постоянного надзора, отсутствовали такие составляющие его внешнего облика, как короткая стрижка и ка-торжанская роба. Стимулом к привыканию жизни на воле являлись возможность работать за пределами тюрьмы без надзора, а также имеющаяся возможность найма арестантов для желающих после их освобождения. Исправительный эффект на арестантов оказывало организованное обучение в течение четырех часов в день и обязательное богослужение для духовно-религиозного возрождения личности арестованного. Положительное поведение и хорошие показатели в труде давали шанс на досрочное освобождение арестанта. В общем и целом, учитывая все вышеизложенные факты, можем согласиться с мыслью о том, что «переходные тюрьмы» представляли собой своего рода промежуточное звено между тюрьмой и обществом, позволяя осуществлять работу по исправлению арестанта более эффективно.
Также проводилась работа и по надзору за лицами, освобожденными из тюрьмы, который выполнялся силами полиции в сельской местности и инспекторами по контролю за досрочно освобожденными лицами как специальными должностными лицами в городе, задачами которых являлась обязанность надзирать за должным поведением освобожденных, оказывать им содействие в трудоустройстве, поиске жилья, восстановлении необходимых документов и т. п. Учитывая вышесказанное, можно
отметить, что постпенитенциарный контроль, практикуемый в ирландском тюремном ведомстве под председательством Крофтона, можно рассматривать как ранний пример института пробации при условно-досрочном освобождении.
Также прогрессивное значение имела работа Крофтона по развитию института тюремного попечительства. При каждой тюрьме действовало общество патроната, которое оказывало действенную помощь в постпенитенциарной адаптации значительной части освобожденных арестантов, что благоприятно влияло на снижение уровня рецидива преступлений. В 1877 году был учрежден центральный комитет этих обществ, выполняющий организующую роль их деятельности, а после принятия в 1877 году Общего закона о тюрьмах и Статутного кодекса тюремных правил в 1878 году прогрессивная тюремная система Ирландии была унифицирована, что дает нам возможность считать ее во многом мировым образцом исправительной модели наказания. Еще раз подчеркнем, что в этом, на наш взгляд, состоит заслуга и философов-утилитаристов, и прежде всего, Бентама, предложившего на строго научной основе проект по реформированию системы юстиции через формирование логично построенной системы наказаний, разработку механизма оценки и измерения репрессивного воздействия наказания и предложенную методику исправительного воздействия их на личность преступника. Предлагались и иные, альтернативные по отношению к тюремному заключению виды наказаний, что в совокупности образовывало единую и понятную систему мер наказаний.
Процесс формирования новой исправительной модели наказания не завершен и сейчас, но можно согласиться с мнением российского исследователя английского тюрьмоведе-ния П. В. Тепляшина, который отмечает, что «практика исполнения наказаний в Англии, бесспорно, и по настоящее время является общепризнанным эталоном мировых пенитенциарных реалий» [6, с. 8]. Англия стала родоначальницей прогрессивной системы исполнения наказания, новых форм исполнения наказаний, в том числе альтернативных тюремному заключению, а также целого ряда получивших широкое признание методик исправления осужденных, - все это свидетельствует о зна-
чимости британского интеллектуального вклада и практических наработок, которые достойны самого пристального внимания исследователей.
В качестве выводов можно отметить, что морально-этическая и правовая теории британского общества производны от социально-экономического и политического строя Британской империи, а именно таких его отличительных черт, как изолированное островное положение, религиозный плюрализм, индивидуализм, парламентаризм, господство рынка, номинализм, вера в здравый смысл. Возникнув в эпоху Просвещения, утилитаризм представлял собой особый, механистический взгляд на человека как существа, максимизирующего удовольствия и минимизирующего страдания. Из подобного представления вытекал и проект переустройства общества, в котором предполагалась реализация принципа «наибольшего счастья для наибольшего числа людей». Одним из элементов такого общества должен был стать механизм справедливого воздаяния за преступления, для разработки которого создается новый вид научного знания - тюрьмо-ведение. На протяжении XIX века в тюремной системе Британской империи все больше утверждалась исправительная модель исполнения наказания, что наиболее отчетливо проявилось в новом отношении к труду арестантов, принудительный характер которого вытесняется добровольным трудом как средством исправления в рамках прогрессивной тюремной системы. Рискнем предположить, что суть данной системы во многом носит все тот же утилитарный характер, который можно обнаружить во взаимной связи условий отбывания наказания и самого процесса исправления арестанта. Также в качестве достижения философов-утилитаристов, и прежде всего, Бентама можно рассматривать разработку строгой иерархии наказаний, единого критерия измерения их репрессивного воздействия и понятного механизма исправительного воздействия каждого из них.
Конечно же, все вышеизложенное не вскрывает всей полноты взаимообуславливаю-щего воздействия философии, политики, идеологии и права в британском обществе. Жизнь социума, его культура, в том числе перечисленные выше ее компоненты, не представляют собой нечто монолитное, а, напротив, вы-
ступают как нечто живое, во многом случайное, стихийное, изменчивое, тяжело фиксируемое в строгих терминах науки. Однако подобного рода работу не стоит считать бесполезной, потому что стремление обнаружить единство политико-правовых элементов с обще-
культурным или, как в данном исследовании, морально-этическим корпусом дает нам возможность прикоснуться к тому уникальному, что отличает всякую культуру, почувствовать их неповторимость, а значит, увеличить шансы человечества на поиск лучшей судьбы.
Литература
1 . Бажанов О. И. Прогрессивная система исполнения наказания. Мн., 1981.
2. Бентам И. Введение в основания нравственности и законодательства. М., 1998.
3. Куликов М. В. Утилитаризм как основа англо-американской традиции пенитенциарной теории: учебное пособие. Новокузнецк, 2014.
4. Милль Дж. С. О свободе. Антология мировой либеральной мысли (I половины ХХ века). М., 2000.
5. Спасович В. Учебник уголовного права. СПб., 1863. Т. I.
6. Тепляшин П. В. Истоки и развитие английского тюрьмоведения: монография. Красноярск, 2005.
7. Ткачевский Ю. М. Прогрессивная система исполнения уголовных наказаний. М., 1997.
8. Фуко М. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы / пер. с фр. В. Наумова; под ред. И. Борисовой. М., 1999.
Bibliography
1. Bazhanov O. I. Progressive system of execution of punishment. Minsk, 1981.
2. Bentham I. Introduction to the foundations of morality and legislation. Moscow, 1998.
3. Kulikov M. V. Utilitarianism as the basis of the Anglo-American tradition of penitentiary theory: textbook. Novokuznetsk, 2014.
4. Mill J. C. About freedom. Anthology of world liberal thought (I half of the twentieth century). Moscow, 2000.
5. Spasovich V. Textbook of criminal law. St. Petersburg, 1863. Vol. I.
6. Teplyashin P. V. Origins and development of English prison science: monograph. Krasnoyarsk, 2005.
7. Tkachevsky Yu. M. Progressive system of execution of criminal penalties. Moscow, 1997.
8. Foucault M. Oversee and punish. The birth of the prison / translated from French V. Nau-mov; ed. by I. Borisova. Moscow, 1999.
