ВЗАИМООТНОШЕНИЯ КООПЕРАЦИИ И ГОСУДАРСТВА: на примере рассмотрения жалобы латышского «культурного хозяйства» витебского уезда (1921–1923 годы) Текст научной статьи по специальности «История и археология»

»

ИСТОРИЯ

« «

УДК 94:334.73"1921/1923"(476.5)

ВЗАИМООТНОШЕНИЯ КООПЕРАЦИИ И ГОСУДАРСТВА: на примере рассмотрения жалобы латышского «культурного хозяйства» витебского уезда (1921-1923 годы)

Relations between cooperation and the state: on the example of consideration of the complaint of the Latvian "cultural economy"

of Viciebsk County (1921-1923)

Т. Буевич (Т. ВиуеуВД,

Государственный архив Витебской области г. Витебск, Беларусь

Статья посвящена одной из форм сельскохозяйственной производственной кооперации - маслодельным артелям, участниками которых являлись латыши Витебского уезда и губернии. Участие в таких артелях способствовало модернизации культурно-хозяйственной деятельности их членов и повышению качества произведённой сельхозпродукции. Государство стимулировало деятельность артелей и видело в них один из способов создания товарных фондов. Для этого на законодательном уровне им давались различные льготы, весьма существенные в условиях пореволюционного времени: члены артелей освобождались от реквизиции скота, других общественных повинностей, получали большие, в сравнении с другими крестьянами, наделы земли и др. Но на практике власти не всегда исполняли права членов артелей, а при решении спорных вопросов госструктуры могли в первую очередь руководствоваться идеологическими соображениями. В статье также описаны орудия латышского хутора Обухово («культурного хозяйства») семьи Юргенсон, которая принимала участие в деятельности маслодельной артели.

Ключевые слова: кооперация, латыши, Витебский уезд, льготы, идеология, хутор, Юргенсон.

~ 2 7 ~

The article is devoted to one of the forms of agricultural production cooperation - butter-making cooperatives, in which participants were the Latvians of Viciebsk district and the province. Participation in such cooperatives contributed to the modernization of the cultural and economic activities of their members and to improving the quality of agricultural products. The state encouraged the activities of artels and saw in them one of the ways to create commodity funds. To do this, they were granted various privileges at the legislative level, which were very significant in the conditions of the post-revolutionary period: members of the cooperatives were exempted from requisitioning livestock and other general civil duties, received large land allotments, in comparison with other peasants. However, in reality, the authorities did not always respect the rights of members of artels, and when resolving disputes, state structures could be guided primarily by ideological considerations. The article also describes the structure of the Latvian farm Abu-khova ("cultural economy") of the Jurgenson family, which took part in the activities of the butter factory.

Keywords: Cooperation, Latvians, Viciebsk County, benefits, ideology, farm, Jurgenson.

Кооперация в Российской империи после 1905 г. приняла форму добровольных объединений, созданных для совместной хозяйственной деятельности. По данным М.И. Туган-Барановского, одного из первых участников и историков российской кооперации ХХ века, к началу 1915 г. самыми многочисленными сельскохозяйственными кооперативами (артелями) являлись маслодельные: они составляли 27,14% (2 700 артелей) из 9 950 сельскохозяйственных обществ, товариществ, производственных артелей, учтённых в целом по России, и 81,82% из 3 300 собственно артелей [7, с. 370]. «Можно сказать, что маслодельная кооперация является у нас самой блестящей страницей всего нашего кооперативного движения. Быть может, это единственный у нас вид кооперативов, который достиг огромного экономического значения не поддержкой со стороны [государства], а на основе самодеятельности самого населения» [7, с. 395].

Большинство членов подобных артелей принадлежало к крестьянству. Участие в артели способствовало модернизации их культурно-хозяйственной деятельности и повышению качества сельхозпродукции. Особенно эта форма была актуальна для зажиточных и средних по достатку крестьянских хозяйств, поскольку участие в ней помогало улучшить способы хозяйствования. Деятельность артели строилась следующим образом. Производство молока осуществлялось отдельным хозяином (членом артели) при помощи собственных средств производства, в том числе и коров. Но при этом продукция поступала на рынок от лица артели, следовательно, для поддержания её рентабельности

каждый член был обязан соответствовать высокому общеартельному показателю. Иными словами, члены артели были связаны круговой порукой, а процесс производства становился подконтрольным не только отдельному крестьянину-производителю, но всей артели. Поскольку качество продукции зависело от качества молока, то члены артели вынуждены были постоянно улучшать характеристики стада, внедрять инновационные способы его кормления, доения, а также хранения молока и т.п. Таким образом, участие в артельном производстве и, в особенности, в экономически успешном могло являться показателем высокого уровня организации индивидуального труда крестьянина и рентабельности его хозяйства.

Несмотря на рост российской кооперации вплоть до 1917 г. в России отсутствовало общекооперативное законодательство [5]. 1917-й год стал переломным в этом отношении. 20 марта 1917 г. Временное правительство приняло «Положение о кооперативных товариществах и их союзах» [6]. Согласно ему кооперативы могли создаваться гражданами на основе уставов и договоров без каких-либо дополнительных разрешений со стороны органов власти. Были определены основные принципы функционирования кооперативов. Несколько позже, 21 июня, было принято «Положение о регистрации товариществ, обществ и союзов», а 1 августа - «Положение о съездах представителей кооперативных учреждений». В результате кооперация наконец-то получила не только экономическое, но и юридическое признание, и должна была стать опорой Временного правительства в продовольственном деле [4].

Октябрьская революция (1917 г.) и первые послереволюционные годы не изменили отношения между государством и мелкой и средней производственной кооперацией. Советское руководство, как и Временное правительство, провозгласило кооперацию лучшим аппаратом «для осуществления государственных задач в области распределения и отчасти заготовок как продовольственных, так и прочих продуктов сельского хозяйства» [2]. Но при этом производственные кооперативы были лишены прав юридического лица: в январе 1920 г. вышел Декрет СНК «Об объединении всех видов кооперативных организаций» - и все виды кооперации были соединены в единый потребительский кооператив [2]. Примечательно, что производственные кооперативы в РСФСР в 1918 г. и до начала 1921 г. продолжали создаваться на основе Положения Временного правительства от 20 марта 1920 г. [9].

Латышские крестьянские хозяйства активно принимали участие в кооперировании. Например, маслодельная артель «Земкопис»1 (д. Ба-ровляны Храповичской волости Витебского уезда) организовалась 15 ноября 1919 г. [29, л. 13]. Обуховская артель Королевской волости Витебского уезда, в составе которой также были латыши, создана в декабре 1919 г. по предложению Союза кооперативных товариществ Витебского промышленного района. О латышском характере артели свидетельствуют данные о её членах: Пётр Михайлович Данцит, братья Бояр (национальность - латыш - для данной семьи установлена [30, л. 17] по документам Королевского волисполкома), Иван Карлович и Юлия Ивановна Юргенсон, Август Карлович Петерсон, Иван Петрович Мезит, Карл Петрович Янсон. Артель была создана для сдачи в лавки Витебского губернского продовольственного комитета (губ-продкома) двух пудов масла в год (с одной головы дойной коровы) по цене 2 400 рублей за пуд масла и по 10 рублей за фунт творога. Сдача продукции производилась раз в неделю. Уже в декабре 1919 г. артелью было сдано 13,5 фунтов коровьего масла [20, л. 6].

Советское государство, агитируя крестьян вступать в маслодельные артели, гарантировало освобождение их скота от всевозможных реквизиций, а также снабжение артельных хозяйств кормами по повышенным нормам. Последнее предполагало выделение членам артели дополнительной земли под производство кормов [20, л. 1]. Членам артелей предоставлялись и другие льготы, в частности, они освобождались от ряда повинностей, например, от подводной; губернские органы предоставляли ветеринаров в случаях болезни скота и др. [11, л. 69]. Эти льготы были заложены не только Декретами СНК РСФСР, но и документами местных властей. Таковыми являлись, например, постановление губпродкома от 18 февраля 1920 г., договор, заключённый 24 февраля 1920 г. между Витебским губернским союзом кооперативов (губсоюзом) и губпродкомом [11, л. 29; 8, л. 8]. Согласно им на одну корову члена артели полагалось 9 пудов2 зерна, 100 пудов сена и 90 пудов соломы и мякины3. Молодняку и телятам были установлены отдельные дополнительные нормы [8, л. 8]. Для получения корма членам

" 4

артелей выделяли не менее полутора десятин земли4 под сенокос, позволявшей получать требуемые объёмы кормов [8, л. 8об].

1 Фермер (латыш. Zemkopis).

2 Пуд - устаревшая единица измерения массы русской системы мер. С 1899 г. один пуд был равен 16,3804964 кг. Отменена в 1925 г. с введением в СССР единой метрической системы.

3 Мякина - отходы, получающиеся при молотьбе хозяйственных растений.

4 Десятина - старая русская единица земельной площади. «Казённая» десятина равна 109,25 соток или 1,09 га. Отменена в 1925 г. с введением в СССР единой метрической системы.

Поставляемая артелью продукция в 1921 г. оплачивалась за счёт средств, выделяемых губпродкомом. В то же время в архивных документах обнаружено, например, заявление членов 2-й Обуховской артели с просьбой о том, чтобы оплату производили не деньгами, а наиболее ходовыми товарами, что в условиях гиперинфляции было весьма разумным [20, л. 38].

В мае 1921 г. вышел Декрет СНК РСФСР «О руководящих указаниях органам власти в отношении мелкой и кустарной промышленности и кустарной, сельскохозяйственной кооперации» [3]. Его появление было обусловлено внедрением «новой экономической политики» (нэп). Местным органам власти предписывалось принять все необходимые меры к свободному развитию кустарной и мелкой промышленности, в том числе и сельскохозяйственной кооперации. Для производственных кооперативов (артелей) было восстановлено право юридического лица. На уровне губерний предусматривалось явочное образование кооперативов, добровольное вступление в них членов и свободное избрание правлений. Началось активное восстановление ранее действовавших кооперативов, а также создание новых. К маю 1921 г. в Витебской губернии были перерегистрированы 43 молочные и маслодельные артели [17]. Крестьянские хозяйства, которые входили в состав артелей, иногда называли «культурными» хозяйствами (культхозами).

Среди перерегистрированных в мае 1921 г. молочных и маслодельных артелей не менее 27 носили либо ярко выраженный национальный латышский характер, либо включали в свой состав крестьян-латышей [9]. Все латышские национальные артели, созданные к 1921 г., располагались на территории Витебского уезда, основная их масса приходилась на Высочанскую, Лиозненскую и Королевскую волости. При этом артели, например, Лиозненской волости были исключительно латышские. Общее количество членов варьировалось от 6 до 23 человек; общее количество скота - от 21 до 52 голов. О национальном характере артелей говорили их наименования: «Видземе»1 объединяла крестьян Велеш-ковской, Королевской и Лиозненской волостей [12; 18; 25], «Латвийская II» - Лиозненской волости [15], «Балтийская» («Балтия») - Лиозненской волости [24, л.14; 19; 29]. В селе Уно Лиозненской волости создали артель под название «Картыба» [28]. По всей видимости, она также была латышской, а название происходило от латышского слова «кшИЬа» («порядок, последовательность, ход»). С названием «Латвия» действовало целых две артели [11, л.28]: в Лиозненской волости (в селе Матушёво) [27] и в Высочанской волости (станция Выдрея) [14; 23].

1 Историческая область в центральной Латвии (латыш. Vidzeme).

~ 31 ~

Другие молочные и маслодельные артели хоть и не носили ярко выраженной латышской окраски, но большинство культхозов, входивших в их состав, были именно латышскими. Таковыми являлись, например, 1-я и 2-я Обуховские артели (название получили по наименованию деревни - Обухово) Королевской волости [16; 20; 22; 23].

Неразбериха первых послереволюционных лет приводила к тому, что нередко земли членов артелей захватывались соседями, производилась запашка клеверных участков; осуществлялась реквизиция подвод, семенного и кормового материала [10, л. 18-19; 24, л. 29]. И государство не всегда отстаивало интересы артельщиков. Например, у членов артели «Картыба» государственные структуры и воинские формирования в 1921 г. реквизировали 4 молочные коровы, 3 нетели, а также все корма [11, л. 29, 33]. Не изменилась ситуация и после мая 1921 г. В частности, это касается выделения земли членам артелей для содержания скота. Обнаружены свидетельства того, что, например, Королевский волисполком изначально не выдерживал норму земельных наделов для «культурных» хозяйств [20, л. 29].

Наиболее показательным в этом отношении может являться «Дело по рассмотрению жалобы граждан хутора Обухово Королевской волости Витебского уезда о землепользовании», в котором отложились сведения о жизни хутора, принадлежавшего крестьянской семье Юрген-сон, являвшихся к 1921 г. членами 2-й Обуховской артели [8].

Документы, отложившиеся в этом деле, интересны не только с точки зрения отношения государства к наиболее «крепким» крестьянским хозяйствам. С его помощью можно восстановить облик «культурного» латышского хуторского хозяйства Витебского уезда начала 1920-х гг.

Среди документов Дела имеется акт земельной комиссии земельного управления исполнительного комитета Витебского губернского Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов (губзе-муправления), составленный по результатам обследования хутора (фольварка) Обухово [8, л. 13]. К моменту начала спора истцу Ивану Карловичу Юргенсону было 20 лет. В акте отмечено, что до революции хутор полностью принадлежал ему же, но, пожалуй, следует считать, что хутор принадлежал семье Юргенсон. В какой-то момент на хуторе поселилась ещё и старшая сестра Ольга (по мужу Брикман) со своей семьёй и свекровью. Глава семьи Брикманов, Иван Иванович, являлся уроженцем Наудитенской волости Добеленского уезда Курляндской губернии, которая с 1918 г. отошла к Латвийской Республике. Возможно, именно этот факт явился причиной переезда Брикманов к родне

в Витебский уезд. Но после мобилизации Ивана Ивановича Брикмана в Красную Армию хутор остался закреплённым только за семьей Юр-генсон, которая насчитывала к 1921 г. четыре человека: мать Юлия Юргенсон (50 лет) и трое её детей - Иван, Николай (15 лет) и Анна (28 лет). О замужней сестре Ольге Брикман в документах не упоминалось.

В 1921 г. хутор Обухово состоял из усадьбы, огорода и сада, под которые было отведено 3 десятины. В хуторской усадьбе располагались жилой дом (6 х 4 сажени1), баня (3 х 3 сажени), амбар2 (4 х 3 сажени), хлев (10 х 4 сажени), два овина, один из которых (6 х 4 сажени) использовался только по прямому назначению, а второй (5 х 4 сажени) сочетал в себе функции склада для соломы; сенной сарай для сушки и хранения сена (5 х 4 сажени), ледник [8, л. 13, 20]. В 1921 г. у Юрген-сонов имелось одна лошадь с жеребёнком, по пять коров и овец, один телёнок, две свиньи. Была пасека (4 улья). Семья обладала пароконным (парной запряжки) и одноконным плугами, двумя баронами (пружинной и простой), сеялкой, косилкой, конными граблями, молотилкой с чугунным приводом, веялкой, соломорезкой, а также многочисленным мелким сельхозинвентарем. Для производства масла и молока имелись сепаратор и маслобойка [8, л. 20].

Общее количество земли, занимаемой хутором до 1919 г., составляло 38 десятин. Семья активно осушала заболоченные места и вводила их в сельскохозяйственный оборот, тем самым расширяя свои пахотные земли [8, л. 20, 60]. В землеустроительном проекте было указано, что до 1919 г. на хуторе было 20,8 десятин пахотной земли и 10,2 сенокосной [8, л. 34]. Также на землях хутора 5 десятин занимали река, овраги, грунтовая дорога и кустарник [8, л. 20]. На поля систематически вносили удобрения. Высевался лён.

Мобилизация Ивана Брикмана в 1919 г., вероятно, спровоцировала «обрезку» земли от хутора для малоземельных крестьян деревни Филип-пово, граничившей с хутором с юга. Об этом говорит тот факт, что по возвращении на хутор после демобилизации Брикман просил восстановить принадлежавшие ему до ухода в армию земельные наделы [8, л. 28]. Кроме того, в удостоверениях, выданных малоземельным соседям Юр-генсонов, и землеустроительном проекте хутора от 05 декабря 1921 г.

1 Сажень («казённая») - устаревшая единица измерения длины русской системы мер ~ 213,36 см (~ 2,14 м). Отменена в 1925 г. с введением в СССР единой метрической системы.

2 Постройки крестьянского двора: амбар - холодное складское строение; хлев - крытый загон для крупных домашних животных; овин - хозяйственная постройка, в которой сушили снопы перед молотьбой; ледник - помещение (специально оборудованный погреб) для складирования скоропортящихся пищевых продуктов, в котором охлаждение производилось при помощи льда.

указывалось, что часть хуторских земель были нарезаны (отчуждены), начиная с 1919 г. для восьмерых «временных пользователей» [8, л. 31, 33]. Общий объём отчуждений земли Юргенсонов в 1919-1921 гг. составил 12,38 десятин земли, из них - 9,71 десятины пашни (46,7%) и 2,67 десятины сенокоса (26,2%) [8, л. 34, 52об.]. Но несмотря на трудности, семья продолжила расширение посевной площади. К 1921 г. вместе с клеверными полосами, у Юргенсонов стало 15 десятин пашни [8, л. 120]; луговой земли (сенокосной) - 7 десятин; под лесом, в зоне которого был организован выгон для скота, находилось 3 десятины.

Особенностью хутора семьи Юргенсон в 1919-1921 гг. стало то, что отчуждение земли создало чересполосицу. Именно это и вызвало в 1922 г. земельный спор между семьёй Юргенсон и другими крестьянами. Дело в том, что Юргенсоны вплоть до 1919 г. внедряли семипольную систему хозяйства или, по-другому, семипольный севооборот [8, л.10]. Использование такой системы характеризует хозяина как грамотного крестьянина, способного достичь одновременно высокой производительности земли и повышения её плодородия. Основу севооборота составляло чередование культур. Оно осуществлялось путём смены растений на частях поля, благодаря чему создавались лучшие условия для роста растений, почва освобождалась от болезнетворных организмов, эффективнее проходила борьба с сорными растениями. В результате урожайность культур была выше, чем при их бессменном возделывании.

Наличие чересполосицы не позволило Юргенсонам в 1919-1921 гг. осуществлять семипольный севооборот. На этом основании руководители Поддубьевского районного сельского Совета стали утверждать, что хутор не считается «культурным хозяйством» и семья подлежит наделению землёй на общих основаниях. При этом Совет утверждал, что Юргенсоны сдают часть своих земель в аренду соседям, что не разрешалось. Поэтому в 1921 г. «арендуемые» наделы Совет передал в постоянное пользование тем крестьянам, которые их возделывали [8, л. 25]. Сам факт наличия «временных пользователей» Юргенсон не отрицал, но и не подтверждал получения платы за аренду. Поэтому можно предположить, что возникшая чересполосица просто не была закреплена «на бумаге», что и вызвало разговоры об аренде. В своём заявлении Юргенсон указывал, что передел земли возник в силу того, что «временные пользователи» не удобряли землю, постоянно засевали её овсом и льном и в конечном итоге истощили её, после чего захотели сменить свои «истощённые» земли на его, Юргенсона, удобрённые и

возделанные культурным способом и, следовательно, более плодоносные [8, л. 26-27, 34об.].

Следует отметить, что при рассмотрении спора коллегия Витебского губземуправления 11 мая 1922 г. подтвердила интенсивный («культурный») статус хозяйства Юргенсонов, а следовательно норма выделения сельхозземли на члена семьи должна была бы составлять 5 десятин на трудоспособную единицу. В хозяйстве же на 1921 г. таковых было признано 3,35 при четырёх членах семьи [8, л. 21-22].

Кроме того, согласно заключению комиссии Королевского волис-полкома в семье Юргенсона на момент разбора дела имели место излишки земли по норме, установленной в этот момент советским законодательством. Это заключение Юргенсон оспаривал, приводя два основных аргумента. Во-первых, что с ним с 1921 г. вновь стала проживать семья Брикман вместе с демобилизованным главой семьи Иваном. Королевский райсовет разрешил вселить семью на хутор Обухово по заявлению матери Юргенсон. Вероятно, с этого года семья Брикман, которая помимо семейной пары включала уже двухлетнего сына и пятидесятилетнюю мать Брикман, постоянно поселилась на хуторе [8, л. 28].

Во-вторых, Иван Юргенсон апеллировал к Декрету ВЦИК и СНК РСФСР от 27 мая 1920 г. «Об увеличении размера землепользования в трудовых хозяйствах», который установил, что в пользование крестьян, ведущих интенсивное земледельческое хозяйство (хозяйства с многопольными севооборотами, с промышленными культурами, как-то: лён, сахарная свёкла, табак и т.п., а также хозяйства, где произведено коренное улучшение земельных угодий), должно быть оставлено всё то количество земли, которое находится в их фактическом пользовании и обрабатывается без применения наёмного труда, хотя бы это количество земли было выше установленных для данного района норм наделения землёю [1].

Дело о возвращении семье Юргенсон участков, отчуждённых в 1919-1921 гг., было рассмотрено 11 мая 1922 г. на коллегии Витебского губземуправления. При решении спорного вопроса коллегия руководствовалась, прежде всего, общегосударственными подходами, согласно которым возврат земель, отведённых в 1918-1920 гг. малоземельным крестьянам «в силу цир[куляра] Центр[а] 1920 г. № 59 и постановления] ВЦИК от 23 марта 21 г. обратному изъятию не подлежит» [8, л. 64об.]. Поэтому жалобу Юргенсона оставили без удовлетворения. Причём рассмотрение жалобы создало для Юргенсонов дополнительные проблемы. Мало того, что отчуждённые 12,38 десятин

земли семье не вернули, но при этом постановили ликвидировать чересполосицу. Для этого волостной земельный отдел должен был ещё раз «перекроить» земли хутора и все ранее конфискованные участки вернуть Юргенсону, а взамен в южной части хутора, смежной с деревней Филиппово, для соседских малоземельных крестьян «отрезался» новый надел в размере 12,38 десятин. Иными словами, Юргенсонам отдали истощённые земли «временных пользователей» взамен плодородной пашни. На отчуждённой после 1922 г. земле крестьянам разрешили даже возводить постройки.

Апелляции Ивана Юргенсона ничего не дали. Не помогло и заступничество Главного управления землеустройства и мелиорации Наркомата земледелия РСФСР. Точку в споре поставило постановление Особой коллегии высшего контроля по земельным спорам от 17 апреля 1923 г., которое оставило в силе решение о реквизиции плодородных земель хутора Обухова в южной части хутора.

Таким образом, сельскохозяйственная кооперация и, в частности, молочные и маслодельные артели Витебской губернии, несмотря на все сложности революционного периода и первых послереволюционных лет, продолжали функционировать и осуществляли выпуск продукции. В артели входили наиболее развитые крестьянские хозяйства, занимавшиеся интенсивным земледелием и использовавшие прогрессивные способы животноводства. Кооперативные объединения (артели) рассматривались как основа государства в деле формирования товарных фондов и осуществления заготовок продуктов питания, в связи с чем им предоставлялись льготы как при выполнении общегосударственных повинностей, так и в вопросах наделения артельных хозяйств землёй и защиты их от реквизиции скота. Но рассматривая кооперацию как опору в решении продовольственного вопроса, государство не до конца выполняло свои обязательства и довольно часто отказывало артельщикам в обеспечении их льготами. В особенности это касается органов власти низового уровня. А история семьи Юргенсон -владельцев хутора Обухово Королевской волости Витебского уезда -показала, что при возникновении спорных вопросов в случаях, когда общегосударственная идеология шла в разрез с действующим законодательством, то учитывалась именно идеологическая составляющая. При этом её отрицательное влияние на производственный процесс в расчёт не бралось, и тем более никто не защищал права конкретного гражданина, которые голословно «гарантировало» ему советское законодательство.

Использованные источники:

1. Декрет ВЦИК, СНК РСФСР от 27.05.1920 «Об увеличении размера землепользования в трудовых хозяйствах» [Электронный ресурс] // «Сейчас.ги». - Режим доступа: https://www. lawmix.ru/sssr/18525. - Дата доступа: 25.05.2020.

2. Декрет СНК РСФСР от 27.01.1920 «Об объединении всех видов кооперативных организаций» [Электронный ресурс] // Исторические материалы. - Режим доступа: http://istmat.info/ node/40929. - Дата доступа: 02.05.2020.

3. Декрет СНК РСФСР от 17.05.1921 «О руководящих указаниях органам власти в отношении мелкой и кустарной промышленности и кустарной сельскохозяйственной кооперации» [Электронный ресурс] // «Исторические материалы». - Режим доступа: http://istmat.info/node/ 46197. - Дата доступа: 25.04.2020.

4. Иванов, А. В. Революция 1917 г. и кооперация / А. В. Иванов // Известия высших учебных заведений. Поволжский регион. Гуманитарные науки. - 2010. - № 1 (13). - С. 32-39.

5. Корелин, А.П. Кооперация [Электронный ресурс] / А.П. Корелин // Россия 1913 год: Статистико-документальный справочник // Исторические материалы. - Режим доступа: http://istmat.info/node/209. - Дата доступа: 01.04.2020.

6. Постановление Временного правительства от 20 марта 1917 г. «О кооперативных товариществах и их союзах» (Собр. Узак. 1917 г. отд. , № 72, ст. 414) [Электронный ресурс] // Вики-тека. Режим доступа: https://ru.wikisource.org/wiki/Положение_О_кооперативных_товарище-ствах_и_их_союзах. - Дата доступа: 01.04.2020.

7. Туган-Барановский, М. И. Крестьянская кооперация в России [Электронный ресурс] / М.И. Туган-Барановский // Социальные основы кооперации / М. И. Туган-Барановский. -Москва, 1916. С.370-405 // ЕНИП - Электронная библиотека «Научное наследие России». - Режим доступа: http://books.e-heritage.ru/book/10073462. - Дата доступа: 01.04.2020.

8. Государственный архив Витебской области (ГАВО). Ф. 14 «Земельное управление исполнительного комитета Витебского губернского Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов (Витгубзу) и его комитеты». Оп. 1. Д. 1268.

9. ГАВО. Ф. 172 «Витебский губернский союз кооперативов (Витебский губсоюз)». Оп. 1. Д. 147, 148, 151, 152, 154, 155, 156, 185, 401, 404, 405, 407, 420, 423. Оп. 5. Д. 4, 13, 17; Ф. 2209 «Отдел кустарной промышленности Витебского губернского совета народного хозяйства (Витебский губкустпром)». Оп. 1. Д. 105, 131, 132, 135, 136, 147, 152, 153, 154, 157, 185, 188, 191, 194, 195. Дела о регистрации и работе маслодельных артелей.

10. ГАВО. Ф. 172. Оп. 1. Д. 156

11. ГАВО. Ф. 172. Оп. 1. Д. 180

12. ГАВО. Ф. 172. Оп. 1. Д. 402

13. ГАВО. Ф. 172. Оп. 1. Д. 413

14. ГАВО. Ф. 172. Оп. 1. Д. 414

15. ГАВО. Ф. 172. Оп. 1. Д. 415

16. ГАВО. Ф. 172. Оп. 1. Д. 418

17. ГАВО. Ф. 172. Оп. 1. Д. 436

18. ГАВО. Ф. 172. Оп. 5. Д. 1.

19. ГАВО. Ф. 172. Оп. 5. Д. 5.

20. ГАВО. Ф. 172. Оп. 5. Д. 13.

21. ГАВО. Ф. 2209. Оп. 1. Д. 60.

22. ГАВО. Ф. 2209. Оп. 1. Д. 85.

23. ГАВО. Ф. 2209. Оп. 1. Д. 86.

24. ГАВО. Ф. 2209. Оп. 1. Д. 103

25. ГАВО. Ф. 2209. Оп. 1. Д. 107

26. ГАВО. Ф. 2209. Оп. 1. Д. 126

27. ГАВО. Ф. 2209. Оп. 1. Д. 154

28. ГАВО. Ф. 2209. Оп. 1. Д. 149

29. ГАВО. Ф. 2209. Оп. 1. Д. 192

30. ГАВО. Ф. 2279 «Отдел управления исполнительного комитета Витебского уездного Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов (Отдел управления Витебского уис-полкома)». Оп. 1. Д. 60.