CC BY
95
Ю.В. Щербинина
Взаимодействие ведущих стран НАТО с Ливией до и после вооруженного конфликта: Ценностный и экономический аспекты. (Реферативный обзор)
Ключевые слова: НАТО, Ливия, режим Каддафи, гражданская война, военное вмешательство.
Keywords: NATO, Libya, the Qaddafi regim, civilwar, military engagement.
В обзоре отражены мнения авторов, свидетельствующие о готовности ведущих стран НАТО к сотрудничеству с режимом М. Каддафи: США удалось нормализовать отношения на основе принудительной дипломатии и невмешательства во внутренние дела Ливии; крупные европейские страны (Британия, Франция, Италия) были озабочены проблемами энергоресурсов, терроризма, миграции, морской навигации и видели их решение в поддержании сотрудничества с Ливией, что только укрепляло ливийский режим.
Однако ценностный идеализм преодолел экономический прагматизм. Несмотря на нормализацию отношений ведущих стран НАТО с Ливией по экономическим и, отчасти, политическим причинам, в момент ослабления автократического режима определенная совокупность идеологических и практических интересов сподвигла ведущие страны Запада на вмешательство, приведшее к смене власти в Ливии.
Обзор состоит из трех основных частей: в первой части рассматриваются различные аспекты политико-экономических от-
ношений ведущих стран НАТО с Ливией до конфликта; во второй части описывается переломный момент в отношениях указанных стран и предлагается несколько точек зрения относительно причин международной военной акции; и наконец, в третьей части обзора рассматриваются последствия смены режима в Ливии и постконфликтные отношения Ливии со странами НАТО, а также роль ливийской операции для НАТО.
До конфликта
Среди работ, посвященных американо-ливийским отношениям, особняком стоят труды французского профессора международных отношений и международного менеджмента, директора центра геополитических исследований школы менеджмента в Марселе Я. Зубира. Еще в ранней его работе «Ливия во внешней политике США: От государства-изгоя до доброго друга?» (9, с. 3153) описывается история взаимоотношений Ливии и США от их ухудшения до нормализации и делается акцент на экономических, идеологических и внутриполитических факторах.
Во-первых, отмечает автор, ухудшение отношений двух стран произошло после национализации природных ресурсов, которую осуществил М. Каддафи в 1970 г. Контроль над природными ресурсами стал одной из причин беспокойства США.
Во-вторых, военно-политическое сближение с советским блоком было интерпретировано США как союзничество с Москвой, что еще более обострило американо-ливийские отношения. «Идеологические различия между США и Ливией были такими, что ливийский лидер всегда поддерживал те правительства и движения национального освобождения, которые были в черном списке Вашингтона» (9, с. 32).
В-третьих, заявляет Я. Зубир, «Ливия стала целью антитеррористической кампании США, которые, таким образом, смогли наконец найти обоснование для устранения режима М. Каддафи» (9, с. 33). По словам автора, после того как Ливия отказалась выдать двух своих граждан, виновных в совершении террористического акта - подрыве самолета над Локерби в 1988 г., который многие интерпретировали как возмездие Ливии за американские воздушные удары по городам Триполи и Бенгази в апреле 1986 г., США обви-
нили Ливию в пособничестве террористам и ввели экономические санкции в дополнение к санкциям, введенным ООН.
По мнению Я. Зубира, США намеренно провоцировали ливийского лидера на активные действия путем разрыва дипломатических и экономических отношений, введения эмбарго и запрета на передачу технологий. Важным теоретическим обоснованием такой политики против Ливии стала «доктрина государств-изгоев», разработанная генералом К. Пауэллом. Согласно данной концепции, новая угроза для США исходит от государств-изгоев (Ирака, Ливии, Судана, Сирии, Ирана), которые обладают важным военным потенциалом, угрожающим коллективной безопасности и противостоящим интересам США. Они спонсируют международный терроризм, стремятся к обладанию оружием массового поражения, ведут репрессивную политику внутри страны и нарушают права человека. По словам советника по национальной безопасности Энтони Лэйка, «государства-изгои - это непокорные государства "вне закона", которые не только предпочитают оставаться вне мирового сообщества, но также нападают на его базовые ценности. Эти государства управляются авторитарными лидерами, которые презирают участие населения в политическом процессе, так как это создает угрозу их правлению. Они разделяют "осадный менталитет", разрабатывают и осуществляют дорогостоящие военные программы для поддержания своего режима или продвижения целей за рубежом» (9, с. 34). Сдерживание влияния этих государств давлением, изоляцией, экономическими или дипломатическими средствами является целью Вашингтона.
Война в Персидском заливе, пишет Я. Зубир, придала дополнительный вес доктрине и сделала ее официальной, неоспоримой парадигмой. Однако деятельность США породила рост антиамериканизма в регионе, недоверие к США, которые в действительности не заботились о благополучии региона, и результатом явилось огромное количество жертв.
США надеялись, что их действия против Ливии приведут к свержению режима М. Каддафи, но они произвели обратный эффект - доктрина только усилила авторитет ливийского лидера. «В глазах своего народа и стран Третьего мира М. Каддафи стал жертвой американской внешней политики» (9, с. 38).
Тем не менее действующие санкции ООН и США резко ухудшили экономическую ситуацию в Ливии, и М. Каддафи был вынужден пойти на уступки и передать обвиняемых по делу Локерби, согласившись, однако, на разбирательство в суде в Нидерландах. М. Каддафи также взял ответственность за подрыв французского авиалайнера над Нигером в 1989 г. и согласился выплатить компенсацию семьям погибших.
По мнению Я. Зубира, это был первый шаг на пути к нормализации отношений. Также о сдвиге в американо-ливийских отношениях, по словам Я. Зубира, свидетельствовало заявление заместителя помощника государственного секретаря Рональда E. Неймана. Р.Е. Нейман дал положительную оценку Ливии и заявил о том, что Ливия сделала важные шаги в борьбе с терроризмом, в частности закрыла тренировочный лагерь Абу Нидаля, приняла визовые ограничения для предотвращения проникновения террористов в Ливию, выступила против исламских экстремистов (9, с. 44). В итоге в феврале 2000 г. правительство США разрешило представителям четырех нефтяных компаний вновь начать исследование нефтяных месторождений в Ливии, которые пришлось оставить в 1980-х годах.
Процесс нормализации отношений набирал обороты, и в начале 2000 г. М. Олбрайт признала неэффективность доктрины «государств-изгоев» (которая укрепила власть лидеров, снизила значение международных санкций) и подтвердила факт того, что доктрина использовалась США для оправдания наращивания вооруженных сил. По словам М. Олбрайт, теперь необходимо говорить не о «государствах-изгоях», а о «государствах, вызывающих озабоченность» (9, с. 45). Тем не менее, заключает Я. Зубир, несмотря на определенные успехи в процессе нормализации отношений, США до сентября 2004 г. сохраняли режим односторонних экономических санкций против Ливии.
Продолжая анализ процесса нормализации американо-ливийских отношений в своей работе 2011 г. «США и Ливия: Пределы принудительной дипломатии» (10, с. 275-297), Я. Зубир вводит новое понятие для обозначения способа взаимодействия двух стран, а именно «принудительная дипломатия», или, иными словами, силовое убеждение, основанное на угрозе наказания. Автор утверждает, что применение «принудительной дипломатии», в основном в виде санкций, повлияло на поведение Ливии: в декабре 138
2003 г. она отказалась от оружия массового уничтожения и стала ключевым союзником США в борьбе с терроризмом. В июне 2004 г. Соединенные Штаты открыли свое представительство в Триполи -первое американское дипломатическое присутствие в стране с 1972 г. Ливия открыла свое представительство в Вашингтоне. В мае 2006 г. Соединенные Штаты объявили о решении обновить свое дипломатическое присутствие на уровне послов, и по состоянию на 31 мая 2006 г. были восстановлены полные дипломатические отношения двух государств.
В конечном итоге, пишет Я. Зубир, М. Каддафи удалось перестроить внешнюю политику страны, оставляя нетронутой внутреннюю структуру власти. «США вознаградили ливийский режим за изменение его поведения на региональном и международном уровнях невмешательством во внутренние дела Ливии» (10, с. 288).
Нормализация отношений с Ливией подтвердила подход, согласно которому демократия - необязательное условие налаживания отношений с автократическими режимами Ближнего Востока и Северной Африки. Когда вопрос смены режима снимается с повестки дня, экономические санкции могут быть эффективным компонентом стратегии «принудительной дипломатии», если они налагаются на многосторонней основе и поддерживаются в течение долгого времени. Таким образом, заключает Я. Зубир, «США показали, что поддерживают демократические движения только тогда, когда у них не остается никакого другого выбора, и смена режима становится неизбежной» (10, с. 288).
Совсем в ином ключе выстраивались отношения Ливии с ведущими европейскими государствами. Об этом, в частности, пишет профессор факультета политических и международных исследований Кембриджского университета Ж. Жоффе в своей работе «Ливия и ЕС: Общие интересы?» (2, с. 233-249).
Ливия, по словам автора, оставалась проблемой для европейских государств со времени Великой революции 1 сентября 1969 г., так как, с одной стороны, Европе необходим был доступ к запасам ресурсов Ливии, с другой - европейские государства не могли поддерживать режим антиимпериализма и радикализма М. Каддафи.
Несмотря на ухудшение американо-ливийских отношений, наложение односторонних санкций США против Ливии, всеобъемлющих санкций ООН на ливийскую нефтяную промышлен-
ность и авиаперевозки в 1993 г. (связанных с делом Локерби), экспорт нефти из страны не прекращался. Торговля энергоресурсами с Европой продолжалась на протяжении всего периода применения санкций. Такие отношения Ливии с европейскими государствами, по словам автора, обеспечивались природой их общих интересов. В частности, Ливия имела «тесные отношения» с Францией, которая была заинтересована в контрактах на поставку оружия. Еще в 1974 г. между государствами было подписано соглашение, по которому Ливия в обмен на гарантированные поставки нефти получала от Франции техническую помощь и финансовое сотрудничество. Несмотря на то что между странами существовали политические разногласия (недовольство Ливии французскими поставками оружия в Израиль, Египет, военным вмешательством Франции в Западную Сахару, Чад и Заир), на экономическом сотрудничестве это не отразилось.
В то же время Великобритания была заинтересована в нефтегазовых контрактах в Западной Ливии. И хотя до начала 2000-х годов британо-ливийские отношения были особенно омрачены двумя инцидентами: убийством ливийскими демонстрантами британского полицейского, офицера Ивоны Флетчер и взрывом пассажирского самолета над Локерби ливийскими террористами (и последовавшим за ним длительным процессом судебного разбирательства), тем не менее проблемы безопасности и экономические предпосылки дали толчок к «обновлению» отношений между Ливией и Великобританией. На встрече с премьер-министром Великобритании Т. Блэром в 2004 г. М. Каддафи заявил о готовности присоединиться к совместной борьбе европейских государств против терроризма. В том же году англо-голландский нефтяной гигант «Шелл» заключил сделку с правительством Ливии на сумму 550 млн. евро о предоставлении права на разработку газовых месторождений на Ливийском побережье.
Далее Ж. Жоффе упоминает Германию и Швейцарию, которые проявляли заинтересованность в ливийской нефти и ливийских компаниях, имеющих доли нефтеперерабатывающих заводов и распределительных сетей в обеих странах, а также называет Италию основным торговым партнером и должником Ливии (2, с. 238).
Более того, пишет Ж. Жоффе, Европа активно стремилась сделать Ливию членом Программы средиземноморского партнер-140
ства после снятия санкций ООН в 1999 г., заверяя, что больше нет нерешенных вопросов (в частности, дело Локерби). Однако на практическом уровне существовали проблемы, связанные с различным пониманием индивидуальной свободы, правовой системы и эффективного управления в Ливии (фактически речь шла о смене режима), поскольку Ливия, замечает Ж. Жоффе, это уникальный опыт «государства без государства»: экономика Ливии - смесь командной экономики и сущностного меркантилизма; политическая система - совокупность совершенно разных институтов, которые находятся в противоречии с европейской практикой; движение революционного комитета, с одной стороны, и роль основных племен в качестве опоры для режима - с другой.
Учитывая существующие разногласия, Еврокомиссия предложила Ливии присоединиться к Европейской политике соседства в качестве временной меры на пути к Евросредиземноморскому партнерству. Но Ливия отказалась участвовать формально в обеих программах.
Тем не менее Европа продолжала настаивать на необходимости переговоров по «рамочному соглашению», которые официально начались12-13 ноября 2008 г. Однако семь раундов переговоров, посвященных проблемам нелегальной миграции в ЕС, торговли и инвестиций, а также вопросам социальной дискриминации, привели к тому, что М. Каддафи потребовал финансовой поддержки в 5 млдр. евро каждый год, чтобы Ливия могла охранять свои границы эффективно, предотвращая поток нелегальных мигрантов в Европу. Этот запрос был отклонен европейскими переговорщиками, и Ливия отказалась подписать Конвенцию ООН о беженцах, защищающую права нелегальных мигрантов, вернувшихся из Европы (2, с. 242).
Таким образом, заключает Ж. Жоффе, энтузиазм, с которым европейские государства налаживали сотрудничество с Ливией, в большей степени был вызван стремлением установить контроль над «европейской периферией» с целью предотвращения внутренней миграции, обеспечить защиту от транснационального терроризма и свести к минимуму европейскую ксенофобию (2, с. 234). Это, по словам автора, отражало новую парадигму дипломатических отношений, согласно которой вопросы безопасности возобладали над вопросами взаимодействия. В то же время Ливия, являясь
одним из основных источников ресурсов для многих европейских государств, использовала эту энергозависимость в собственных целях, неоднократно прибегая к политическому «шантажу» в целях сотрудничества, развития торговых отношений с европейскими государствами, и требовала постоянных платежей за те инициативы, которые она на себя брала.
К примеру, политика «шантажа» использовалась ливийским руководством в отношении проблемы нелегальной миграции в Италии. Об этом свидетельствует попытка М. Каддафи использовать миграционные потоки в годы эмбарго на поставку оружия в Ливию для того, чтобы Италия взяла инициативу и убедила своих партнеров снять эмбарго (2, с. 245).
Далее, разбирая итало-ливийские отношения, Ж. Жоффе указывает на высокую степень зависимости, которая обусловлена рядом факторов: во-первых, Ливия является главным поставщиком топлива (98%) в Италию; во-вторых, Италия стала крупным должником Ливии (дефицит торгового баланса Италии с Ливией составил 12 млрд. евро на 2010 г.); в-третьих, между странами не решена до конца проблема колониального прошлого (Ливия - бывшая колония Италии) (2, с. 246).
Хотя между правительствами и был составлен и подписан Договор о дружбе, партнерстве и сотрудничестве в 2008 г., по которому Италия пообещала заплатить 5 млрд. долл. в течение 20-летнего периода, однако соглашение не было официально соглашением о компенсации за колониальное прошлое. Тем не менее итальянское правительство согласилось финансировать проекты в Ливии за счет итальянских компаний с предоставлением Ливией бесплатных земельных участков и необходимого сырья.
Уникальность итало-ливийских отношений подмечает и доктор исторических наук Миланского университета А. Варвелли, подробно анализируя отношения двух стран в своем труде «Италия и Ливия: Возобновление особых отношений» (7, с. 117-130). Ливия, по словам А. Варвелли, также «играет важную роль в безопасности Средиземноморского региона, поскольку в прошлом служила заслоном перед угрозой советской экспансии, а в настоящее время защищала от исламского фундаментализма».
Несмотря на проблему колониального прошлого, итало-ливийские отношения казались стабильными и позитивными.
«Италии нужна была нефть, а Ливии - Италия», - утверждает А. Варвелли. Однако тесные итало-ливийские связи вызывали бурную полемику как внутри Италии, так и за рубежом. М. Каддафи упрекали в ненадежности, полагая, что он не будет соблюдать соглашения, подписанные с Италией, обвиняли в несоблюдении прав человека и соглашений, касающихся возвращения иммигрантов (7, с. 121).
Тем не менее для итальянского правительства, пишет А. Вар-велли, Ливия была слишком важным партнером, чтобы поставить под угрозу стабильность отношений из-за контрпродуктивных комментариев по таким вопросам, как права человека, свобода выражения мнений, политика предоставления убежища и т.д. «Рим может похвастаться более тесными связями с Триполи, чем любая другая страна». Однако способность Италии оказывать давление на Ливию в области политических реформ и гражданских свобод всегда была очень ограничена. Итальянское правительство сознательно выбирало политику невмешательства. Тем не менее, заключает А. Варвелли, «сотрудничество между Ливией и Италией исторически способствовало стабильности ливийского режима. "Стабильность или демократия" - дилемма классическая. Италия всегда выбирала первое, способствуя больше, чем любая другая страна, укреплению режима М. Каддафи» (7, с. 130).
Дружба ливийского лидера с европейскими государствами, подкрепляемая контрактами на поставку нефти и газа, и потепление отношений с Америкой, казалось, противоречили основным принципам взаимодействия и сотрудничества передовых государств, контрастировали с нормативным характером их общей внешней политики и политики безопасности (2, с. 234). Тем не менее нормализация отношений и политико-экономическое сотрудничество постепенно интегрировали Ливию в мировое сообщество.
Однако нестабильность ливийского режима в 2011 г. продемонстрировала обратную сторону такой политики: ранее дружественные М. Каддафи государства отвернулись от него и помогли повстанцам уничтожить режим.
Переломный момент
Что же в действительности стало той движущей силой, которая заставила страны НАТО вмешаться во внутренний ливийский конфликт? «Скорее бессистемность, нежели стратегия», - отвечает на этот вопрос доктор политических наук, сотрудник Датского института международных исследований Х.Б.Л. Ларсен в аналитической записке «Ливия: После смены режима» (3, с. 1-4).
По словам автора, вмешательство было обусловлено не только международными соображениями, но в большей степени - внутренними факторами. К примеру, Франция первой признала Национальный переходный совет в качестве нового правительства Ливии. «Франция первая бомбила Ливию, потому что Н. Саркози был необходим успех в предстоящей президентской гонке 2012 г. Во Франции словно чувствовали, что правительство не выполнило свою историческую миссию во время "арабской весны" в Тунисе и ливийский случай должен был стать возвращением Франции в Северную Африку» (3, с. 1).
Британская мотивация, по словам Х.Б.Л. Ларсена, заключалась в «логике престижа». Для Великобритании, так же как и для Франции, было важно сохранить стратегические отношения с США (3, с. 2).
Официальной причиной американского участия в интервенции Х.Б.Л. Ларсен называет «желание избежать "новой Руанды"». По его мнению, «ливийский случай - это возможность оказать давление на авторитарный режим, используя воздушные атаки, таким образом, чтобы помочь позитивному развитию в регионе» (3, с. 1).
Свое видение ситуации предлагает профессор права Национального университета Сингапура С. Честерман в работе «Непрямое лидерство: Обязанность защищать, доктрина Обамы и гуманитарная интервенция после ливийского конфликта» (1). Он утверждает, что США решились на одобрение интервенции по двум причинам: во-первых, солдаты М. Каддафи могли убить тысячи людей в Ливии; во-вторых, ощущалось сильное внутреннее давление - госсекретарь Х. Клинтон, посол в ООН С. Райс и председатель национального СБ США С. Пауэр выступали за немедленную интервенцию.
В тексте статьи С. Честерман приводит речь Б. Обамы под заголовком «Доктрина»: «Америка не может использовать армию вез-
де, где случаются репрессии. Учитывая стоимость и риски интервенции, мы должны всегда сопоставлять наши интересы с необходимостью действий. В Ливии происходит насилие чудовищного масштаба. У нас есть возможность остановить это насилие: международный мандат, широкая коалиция, готовая к нам присоединиться, поддержка арабских стран и просьба о помощи от самого ливийского народа. У нас есть возможность остановить силы Каддафи, не высаживая американских солдат в Ливии» (1, с. 283).
По словам С. Честермана, такая прагматическая оценка индивидуального случая едва ли может быть описана как доктрина, она не выдерживает критики за пассивность и наивность. Однако поведение США на тот момент, учитывая, что авиаудары осуществлялись Францией, а оперативное командование НАТО было в руках канадского генерала, С. Честерман считает наиболее рациональным, поскольку целое десятилетие США осуществляли воинственное и неудачное прямое лидерство. Возможности и интересы США, по мнению С. Честермана, в настоящее время наиболее соотносимы с «косвенным лидерством» (1, с. 284).
Иная оценка дается в статье научного сотрудника Департамента военных исследований Королевского колледжа в Лондоне Дж. Майклза «НАТО после Ливии. Альянс в дрейфе» (4, с. 56-61). Дж. Майклз уверен, что «роль США в ливийском вопросе была ограничена, поскольку Б. Обама считал его первичной европейской проблемой. "Косвенная роль" США в ливийской операции (помощь США ограничилась решением вопросов подготовки, командования и снабжения), по словам автора, вовсе не означала потерю лидирующих позиций Соединенных Штатов в сфере глобального управления. Это также не следовало рассматривать как стремление европейских держав продемонстрировать свою мощь» (4, с. 57).
В конечном итоге, по замечанию Х.Б.Л. Ларсена, НАТО оказалась ответственной за военное вешательство в суверенное государство с официальной целью: «немедленно защитить гражданское население» (3, с. 2). По словам генерального секретаря НАТО А. Фог Расмуссена, «существовал риск того, что Ливия превратится в нестабильное государство, которое может быть питательной средой для экстремизма и терроризма, поэтому НАТО вмешалась в конфликт в Ливии, чтобы защитить людей, чтобы сохранить их
право на свободу и избежать нестабильности государства» (цит. по: 8, с. 595).
Более детально описывают ситуацию Я. Зубир и Э. Рожа1 в работе «Конец ливийской диктатуры: Неоднозначный переход» (11, с. 1267-1283), полагая, что, после того как «М. Каддафи применил военную силу, он потерял не только внутреннюю поддержку, но и признание иностранных держав. Франция начала поиск возможностей инициировать вмешательство для того, чтобы защитить ливийских гражданских лиц от режима. Британия и США поддержали Францию. Эти три державы заручились поддержкой Лиги арабских государств и 17 марта 2011 г. добились принятия СБ ООН резолюции 1973, опираясь на главу 7 Хартии ООН» (11, с. 1273).
Однако, продолжает Х.Б.Л. Ларсен, «НАТО быстро расширила спектр действий от защиты гражданского населения и установления бесполетной зоны до активной помощи в свержении М. Каддафи и его режима». Автор пишет, что подобный подход был одобрен не всеми: «Постоянные члены СБ ООН Китай и Россия воздержались при голосовании по Резолюции 1973, потому что не могли поддержать смену режима, воспринимая это как "плохой" международный прецедент для себя. Действия НАТО заставили, в частности, Россию критиковать Альянс за превышение полномочий по мандату ООН в попытке сменить ливийский режим» (3, с. 2).
Однако, как пишет Дж. Майклз в работе «НАТО после Ливии. Альянс в дрейфе», даже если не все 28 членов НАТО участвовали в ливийской операции, внутри Альянса был определенный консенсус относительно миссии (4, с. 57).
В конечном итоге, заключает Х.Б.Л. Ларсен, НАТО столкнулась с дилеммой приоритета позиционирования себя либо как военного, либо как политического актора в рамках нового мирового порядка (3, с. 2).
После конфликта
В работе «Конец ливийской диктатуры: Неоднозначный переход» Я. Зубир и Э. Рожа пишут, что гражданская война в Ливии
1 Эрсебет Рожа - научный сотрудник Венгерского института международных отношений.
146
имела катастрофические гуманитарные, экономические и геополитические последствия (11, с. 1274). В результате соседствующие с Ливией страны испытали приток беженцев: возвращение малий-ских туарегов в Северное Мали привело к угрозе раскола страны; африканские рабочие бежали из Ливии во время конфликта в Чад и Нигер, создав риск голода; граждане ЕС, работавшие в Ливии, были эвакуированы посольством Венгрии, единственным дипломатическим представительством ЕС в Триполи, остававшимся открытым во время кризиса и войны; граждане Китая, Турции, Алжира и Египта лишились своего бизнеса в Ливии.
Большую озабоченность, по словам авторов, вызывает исчезновение огромного количества сложных видов вооружений из ливийских запасов вооружений, которое, возможно, оказалось в руках «Аль-Каиды». Это служит фактором нестабильности в Сахарском регионе и увеличивает нелегальную торговлю оружием и наркотиками, а также террористическую активность. Учитывая племенную структуру Ливии, отсутствие централизованной военной силы может угрожать не только политическому процессу, но и территориальной целостности страны. Стабильность правительства, полагают авторы, будет зависеть от его способности к торгу с племенами, в результате которого может быть достигнут национальный консенсус.
Хотя Я. Зубир и Э. Рожа пишут, что процесс демократического транзита в Ливии начался, однако авторы убеждены, что ливийское восстание не было демократической революцией. В действительности осуществлялась борьба племен за новую систему распределения власти, а «демонстрация мертвого тела Каддафи в Мисрате была иллюстрацией племенной мести» (11, с. 1271).
Тем не менее в Ливии осуществляются попытки мирного перехода к демократии. Об этом пишет директор редакции Международного института стратегических исследований в Лондоне А. Николл в своей работе «Выковать демократию из Ливийской Джамахирии» (5). Автор считает одним из серьезных достижений повстанцев Национального переходного совета разработку и публикацию проекта новой Конституции. По новой Конституции Ливия стала «независимым демократическим государством», в котором народ является источником государственной власти, и
объявляется равенство граждан перед законом. Проект уже получил широкое международное признание.
В новой Конституции, замечает А. Николл, нет даже упоминания об арабском характере Ливии, и это является явным разрывом не только с панарабской повесткой дня М. Каддафи, но и с более ранней Конституцией 1969 г., которая объявила арабское единство в качестве национальной идеи. По мнению Х.Б.Л. Ларсе-на, «процесс демократизации Ливии будет легче, чем в Ираке и Афганистане, потому что Запад поддержал существующую политическую силу в Ливии, а недостающую легитимность новая Ливия может восполнить более тесным взаимодействием с Лигой арабских государств и Африканским союзом» (5).
Однако, пишет А. Николл, «в то время как силы режима уже были изгнаны из Триполи», «британские официальные лица заявили, что воздушное патрулирование НАТО будет продолжаться для обеспечения бесполетной зоны над Ливией, чтобы предотвратить любые вспышки боевых действий» (5).
По мнению Х.Б.Л. Ларсена, «СБ ООН скептически относится к дальнейшей роли НАТО в Ливии, и НАТО сама выражает мало желания играть постоянную роль в Ливии». По словам автора, «ведущую роль в Ливии в постконфликтную фазу будет играть ЕС как "мягкая сила", поскольку он имеет значительный опыт размещения гражданских миссий по всему земному шару, а также может придать необходимую легитимность процессу ливийской демократизации под эгидой ООН. Международное сообщество верит, что ЕС не будет превышать полномочий по мандатам ООН, поскольку таких прецедентов еще не было. Вопрос лишь в том, полагает автор, до какой степени ЕС окажется вовлеченным в Ливию?» (3, с. 3).
Пока, отмечает А. Николл, международное сообщество четко выразило свое желание участвовать в реконструкции экономического будущего Ливии после Каддафи (5). СБ ООН удалось одобрить освобождение замороженных за границей иностранными правительствами ливийских активов для гуманитарных и других гражданских нужд. Несмотря на то что ухудшились показатели нефтяной промышленности Ливии и может потребоваться несколько месяцев, чтобы получить довоенный уровень производства в 1,6 баррелей в день, тем не менее иностранные нефтяные компа-
нии уже выстраиваются в очередь для переговоров с Национальным освободительным советом (5).
Об этом пишет Р. Шаби в своей статье «Страны НАТО горят желанием получить трофеи ливийской войны»1 (6). Она уверена, что «вклад каждого государства - члена НАТО, участвовавшего в ливийской операции, повлияет на то, сколько военной добычи государство получит в грядущий послевоенный период» (6). Более того, по мнению автора, «западные компании находятся в такой ситуации, когда есть возможность получать контракты на разведку и добычу нефти стоимостью в миллиарды долларов в рамках реконструкции. Помимо этого, остаются огромные нефтяные трофеи, которые еще нужно поделить». Р. Шаби в тексте работы цитирует ответ сотрудника «Arabian Gulf Oil Company» - крупнейшей неф-текомпании Ливии, контролируемой повстанцами, - на вопрос, с кем компания теперь собирается сотрудничать: «У нас нет проблем с итальянскими, французскими и британскими компаниями, но у нас могут быть некоторые политические разногласия с Россией, Китаем и Бразилией, поскольку эти страны не участвовали в операции НАТО в Ливии» (6).
В свою очередь, Р. Шаби задается вопросом, почему раньше государства - члены НАТО не беспокоились о судьбе ливийского народа, живущего в условиях диктаторского режима М. Каддафи? Р. Шаби уверена, что «авторитарные лидеры открывали доступ к своим ресурсам западным странам в обмен на сохранение их диктаторских режимов и невмешательство во внутренние дела». «Однако когда появилась возможность получить доступ к ресурсам напрямую, - пишет Р. Шаби, - западные страны этим воспользовались» (6). Гуманитарная интервенция, по ее мнению, была лишь удобной зацепкой, а настоящей целью являлся доступ к активам и ресурсам.
И хотя в СМИ появилось большое количество схожих мнений о том, что Альянс провел идеальную операцию, по мнению Дж. Майклза, роль ливийской операции в дальнейшей деятельности Альянса незначительна. Несмотря на позитивные последствия, операция будет иметь ограниченное влияние на будущее развитие
1 Данная работа представляет определенный интерес как исторический источник. Без освещения точки зрения, представленной в данной статье, результаты обзора по выбранной теме были бы неполными. - Прим. реф.
НАТО (4, с. 58). Альянс сохранит роль активного глобального игрока, даже если его члены не всегда будут принимать активное участие в военных действиях.
В своей статье «НАТО после Ливии. Альянс в дрейфе» Дж. Майклз пишет, что «первоначально были различные предположения относительно того, будет ли ливийская операция последней миссией Альянса или же Альянс не только не исчезнет, но и активизирует свою деятельность с большей силой». В любом случае, отмечает Дж. Майклз, дискуссии относительно будущего НАТО свидетельствовали о том, что ливийская операция станет поворотным моментом для НАТО в негативном или позитивном ключе (4, с. 56).
Такая постановка вопроса была связана с тем, что вмешательство в ливийский конфликт противоречило одной из декларированных целей НАТО - «обеспечению сдерживания любой формы агрессии в отношении территории любого государства - члена НАТО или защиту от нее», поскольку в ситуации с Ливией было неясно, кому из стран - участниц НАТО мог угрожать режим М. Каддафи. В связи с этим Дж. Майклз делает некоторые важные замечания.
Во-первых, «участие НАТО в Ливии не было предопределено. Но НАТО была выбрана потому, что она могла обеспечить легитимность. К тому же она скорее выполняла вспомогательную роль, чем прибегала к чьей-то помощи» (4, с. 56).
Во-вторых, внутри Альянса был определенный консенсус относительно миссии, несмотря на то что не все 28 членов НАТО участвовали в ливийской операции. «Ни одна страна не угрожала отказать в политической поддержке, несмотря на то что миссия, начавшаяся как "оборонительная", превратилась в наступательную. Даже страны, не желающие участвовать - Турция, Польша, Германия, - не рискнули повторить дебаты, разрушившие солидарность Альянса в 2003 г. по поводу войны в Ираке» (4, с. 57).
В-третьих, ливийский случай стал первым примером «косвенного лидерства» США. То, что европейцы взяли инициативу в отношении управления главными операциями, является важным для понимания будущей расстановки сил. Однако, для того чтобы действовать независимо от США, европейским державам необходимо тратить больше средств на оборону или использовать их бо-150
лее эффективно. Но всегда легче в теории, чем на практике. Учитывая географическую близость Европы и существовавшую ранее инфраструктуру НАТО в Средиземноморье, ливийская операция не должна рассматриваться как случай демонстрации силы Европы (4, с. 60).
В-четвертых, Ливия подчеркнула важность партнерских отношений. Автор отмечает политическое и военное участие Катара, ОАЭ, Иордании и Швеции, несмотря на то что их роль была маргинальной на фоне общих усилий (4, с. 58).
Наиболее перспективными в данном списке выглядят отношения НАТО со Швецией. Хотя Швеция формально не является членом Альянса, однако она в течение длительного времени активно сотрудничает с ним. Ее участие в военной операции в Ливии наглядно продемонстрировало готовность действовать и вносить весомый вклад в деятельность Альянса. На практике Швеция уже с НАТО.
Доктор политических наук Стокгольмского университета Ш. Вагнсон в работе «Швеция и постливийская НАТО» (8, с. 585603) интересно рассуждает о том, какие проблемы стоят на пути НАТО-шведского сотрудничества и как ливийская операция сблизила Швецию с НАТО. Автор пишет, что НАТО-шведские отношения характеризуются значительным разрывом между реалистическим и преимущественно идеалистическим дискурсом. По мнению Ш. Вагнсон, НАТО представляет реалистичный тип отношений, согласно которому нормы и этика не должны играть существенную роль в сфере безопасности, не должно быть доверия к другим субъектам и акцент должен делаться на целях и защите статус-кво с опорой на такие методы, как сдерживание. Идеализм, напротив, означает веру в возможность постепенного мирного развития международного сообщества на основе долгосрочных преобразований с акцентом на гуманитарное право и гуманитарные интервенции (8, с. 587).
В основе шведской политики, отмечает Ш. Вагнсон, - защита демократии, прав человека, человеческого достоинства, гендерное равенство и др. И хотя Швеция признает необходимость обеспечения национальной безопасности и продвижения шведских интересов, однако категория «безопасность» не выделяется в дискурсе сама по себе, а скорее служит предпосылкой для достижения более
высоких идеалистических целей демократии, прав человека, верховенства закона, благополучия и справедливого, устойчивого развития. Швеция, по словам автора, является наиболее подходящим актором для объединения миссий по обеспечению безопасности в интересах долгосрочного развития.
Официальный дискурс относительно Ливии также преимущественно идеалистический. В попытке обосновать вмешательство в Ливии генеральный секретарь НАТО А. Фог Расмуссен (с 2009 г.) заявил, что страны - участницы НАТО «формируют уникальное единство ценностей, индивидуальной свободы, демократии, прав человека и верховенства закона. Это универсальные принципы, которые подходят всем народам в мире, включая Северную Африку и Ближний Восток. Поэтому НАТО поддерживает справедливые надежды народов в регионе» (8, с. 594).
В свою очередь, международное сообщество должно участвовать в интересах ливийской демократии, прав человека, социального и экономического развития, надлежащего управления и верховенства закона. В связи с этим Швеция должна работать над реализацией резолюций Совета Безопасности ООН 1325, 1612, 1820 и 1888, сосредоточив внимание на положении женщин и детей в Ливии (8, с. 589). Комментируя шведское участие в Ливии, министр обороны Швеции (до 2012 г.) С. Толгфорс утверждал, что «Швеция помогает другим потому, что так делать правильно, и потому, что это укрепляет безопасность страны» (8, с. 590). Однако возвращает к реализму то, пишет Ш. Вагнсон, что в большинстве случаев кризисное управление по существу оформлено как средство для защиты собственной безопасности НАТО. НАТО остается в первую очередь «оборонительным Альянсом» (8, с. 593).
Таким образом, осмысливая итоги военной операции в Ливии, Ш. Вагнсон пришла к выводу, что НАТО, придерживающаяся реализма в своем официальном дискурсе, оказалась более идеалистичной, чем ранее. Этот парадигмальный сдвиг Альянса закладывает основы для дальнейшего НАТО-шведского сближения, поскольку шведское общественное мнение оказывает поддержку идеализму международного интервенционизма (8, с. 596). Шведы почитают интервенции, направленные на распространение демократии больше, чем любая другая европейская нация. Более того, шведы испытывают наибольший энтузиазм относительно ливий-152
ской операции и больше всего поддерживают идею оставить войска в Афганистане.
Однако еще рано говорить о новом сообществе безопасности, заключает Ш. Вагнсон, но если НАТО предоставит достаточные обоснования интервенциям со ссылками на гуманитарные ценности, как в Ливии, и примет более глобальную, космополитичную повестку дня, то это будет сочетаться со шведским идеализмом. Учитывая факт того, что Швеция сотрудничает с НАТО, в том числе и на практике, а практическая кооперация не всегда требует конвергенции дискурсов, можно также развивать «практическое» сотрудничество, отвергая идею общности интересов. На данном этапе наиболее реалистичной перспективой является «разделение бремени» миротворчества между НАТО и Швецией.
Учитывая наличие дискурсивного разрыва между Швецией и НАТО, подводит итог автор, «наиболее вероятно, что Швеция продолжит эффективное сотрудничество с НАТО в том случае, если Швеция будет определять свое место не как аутсайдер, а как составляющая часть трансатлантического сообщества безопасности» (8, с. 598).
Выводы
Выстраивая отношения с режимом М. Каддафи, США и Европа шли разными путями. США, первоначально опробовав против Ливии силовые приемы и методы идеологической борьбы, тем не менее выбрали более эффективный способ для достижения целей - стратегию «принудительной дипломатии», в рамках которой эффективным компонентом оказались экономические санкции. США удалось добиться отказа М. Каддафи от ядерной программы, содействия в борьбе против международного терроризма, а также согласия понести ответственность за преступления, в частности за взрывы самолетов над Локерби и Нигером.
Природа общих интересов Ливии и европейских стран диктовала иную систему взаимоотношений. Не только проблемы ресурсного обеспечения, но и вопросы контроля над европейской периферией с целью предотвращения внутренней миграции; проблемы защиты от транснационального терроризма и высокий уровень европейской ксенофобии являлись движущими силами ак-
тивного стремления европейских государств установить тесные отношения с Ливией.
В то же время М. Каддафи в сотрудничестве с Европой и США видел для себя исключительно политические перспективы. Путем уступок и переориентации внешней политики (отказ от ядерной программы, борьба против терроризма) он пытался сохранить стабильность своего режима, защищая, таким образом, его от вмешательства извне. Являясь одним из основных источников ресурсов для многих европейских государств, Ливия могла рассчитывать на партнерские отношения с Западом. Однако выстраивая отношения с европейскими государствами, М. Каддафи неоднократно прибегал к политическому «шантажу» в целях сотрудничества, развития торговых отношений и требовал постоянных платежей за те инициативы, которые на себя брал.
Начавшийся в феврале 2011 г. внутренний конфликт в Ливии (межплеменная война за распределение ресурсов и власти) и последующее вмешательство, согласно резолюции ООН, иностранных держав, ранее дружественных ливийскому лидеру, явились переломным моментом, приведшим к свержению режима и убийству М. Каддафи. Не было единой стратегии НАТО, скорее бессистемность и преследование личных интересов: успешная операция могла обусловить удачный исход выборов, могла стать возмездием за преступления, была нацелена на смену режима или же просто необходимо было защитить мирных жителей?
В любом случае, режим был свергнут, что позволило НАТО «позиционировать себя как военного или политического актора» в новом мировом порядке. Заметным последствием для НАТО стало обретение потенциально нового государства-члена. И хотя Швеция формально не в составе организации, тем не менее де-факто уже с Альянсом. Ливийская операция только подтвердила готовность Швеции вносить вклад в деятельность НАТО.
Хотя роль европейских государств (Франции, Великобритании) в ливийской операции была ведущей, это вряд ли будет иметь решающее значение для будущей деятельности НАТО. Тем более такое положение вещей, как отмечают аналитики, оказалось возможным лишь потому, что США посчитали ливийский вопрос первостепенной европейской проблемой и их «косвенное лидерство» в ливийском конфликте вовсе не служит показателем снижения
лидирующей роли Соединенных Штатов в сфере глобального управления.
Тем не менее конфликт породил огромные экономические, политические, геополитические, гуманитарные последствия внутри Ливии и обозначил остро стоящие перед ливийским народом проблемы демократического транзита. Ливия - страна, не имеющая традиций демократического правления, и это усложняет процесс становления демократического государства. И хотя международное сообщество активно участвует в реконструкции Ливии, однако эксперты связывают такую активность исключительно с переделом рынка ресурсов.
Сведения об авторах
Саймон Честерман - профессор права Национального университета Сингапура, PhD. Сферу его научных интересов составляют: международное право, концепции публичной власти, государственного строительства и постконфликтного восстановления.
Жорж Жоффе - профессор факультета политических и международных исследований Кембриджского университета, PhD. Он специализируется по Ближнему Востоку и Северной Африке. Исследует взаимоотношения между общинами мигрантов, занимается проблемами международного терроризма в Европе.
Хенрик Ларсен - доктор политических наук, сотрудник Датского института международных исследований. В сфере его научных интересов: расширение НАТО, стратегическое партнерство и продвижение демократических ценностей.
Джефри Майклз - доцент Департамента военных исследований Королевского колледжа в Лондоне, PhD. Он исследует политику национальной безопасности США и Великобритании, «антиповстанческую» теорию, военную историю.
Александр Николл - директор редакции Международного института стратегических исследований в Лондоне. Ранее он работал журналистом в финансовой газете «Times», редактором-консультантом ведущей деловой газеты «Бизнес стандарт» в Нью-Дели, редактором Новостей Великобритании, был корреспондентом в Гонконге, Лондоне, Париже, Тегеране и Нью-Йорке. Выпускник Оксфордского университета.
Рейчел Шаби - журналистка и писатель, корреспондент «Гар-диан» в Израиле, автор книги «Не враги: Израильские евреи из арабских стран».
Артуро Варвелли - доктор исторических наук Миланского университета. Сфера его научных интересов: итало-ливийские отношения, ливийская внутренняя и внешняя политика, внешняя политика Италии в Средиземноморском регионе.
Шарлот Вагнсон - доцент, доктор политических наук Стокгольмского университета. Сфера ее научных интересов: проблемы политической безопасности, глобальное управление.
Яхья Зубир - профессор международных отношений и международного менеджмента, директор Центра геополитических исследований школы менеджмента в Марселе, PhD. Сфера научных интересов: политология, международные отношения, права человека, сравнительная политология, конфликтология, ислам, африканистика, глобализация и политический экстремизм, радикализм, популизм.
Эрсебет Рожа - научный сотрудник Венгерского института международных отношений. В сфере его научных интересов: Ближний Восток, ислам в европейских странах, проблемы нераспространения ядерного оружия.
Список литературы
1. Chesterman S. Leading from behind: The Responsibility to protect, the Obama Doctrine, and humanitarian intervention after Libya // Ethics & international affairs. - 2011. - N 25. - P. 279-285. - Mode of access: http:// papers.ssrn.com/sol3/papers.cfm?abstract_id=1855843
2. Joffe G. Libya and the European Union: shared interests? // The Journal of North African studies. - 2011. - Vol. 16, Issue 2. - Р. 233-249. - Mode of access: http://www.tandfonline.com/doi/abs/10.1080/13629387.2011.531531
3. Larsen H.B.L. Libya: beyond regime change // Danish institute for international studies. Policy Brief. - 2011. - October. - 4 p. - Mode of access: http://www.isn.ethz.ch/isn/Digital-Library/Publications/Detail/?ots591= 0 c54 e3 b3-1 e9 c-be1 e-2 c24-a6 a8 c7060233&lng=en&id=133995
4. Michaels J.H. NATO after Libya // The RUSI journal. - 2011. - Vol. 156, Issue 6. - P. 56-61. - Mode of access: http://www.tandfonline.com/ doi/abs/10.1080/03071847.2011.642689
5. Nicoll A. Forging a democracy from Libya's Jamahiriya / / International institute for strategic studies. Strategic comments. - 2011. - Vol. 17, N 31. -P. 1-3. - Mode of access: https://www.iiss.org/publications/strategic-comments/buy-a-comment-now /?entryid9=60498
6. Shabi R. NATO Nations set to reap spoils of Libya war / / Aljazeera. - 2011. -25.08. - Mode of access: http://www.aljazeera.com/indepth/opinion/ 2011/08/201182511546451332.html
7. Varvelli A. Italy and Libya: renewing a special relationship / / The International spectator: Italian journal of international affairs. - 2010. - Vol. 45, Issue 3. - P. 117-130. - Mode of access: http://www.tandfonline.com/ doi/abs/10.1080/03932729.2010.504627
8. Wagnsson Ch. A security community in the making? Sweden and NATO post-Libya // European security. - 2011. - Vol. 20, Issue 4. - P. 585-603. -Mode of access: http://www.tandfonline.com/doi/abs/10.1080/09662839. 2011.633514
9. Zoubir Y.H. Libya in US foreign policy: From rogue state to good fellow? // Third World Quarterly. - 2002. - Vol. 23, Issue 1. - P. 31-53. - Mode of access: http://www.tandfonline.com/doi/abs/10.1080/01436590220108162
10. Zoubir Y.H. The United States and Libya: The limits of coercive diplomacy / / The Journal of North African studies. - 2011. - Vol. 16, Issue 2. - P. 275-297. -Mode of access: http://www.tandfonline.com/doi/abs/10.1080/13629387. 2011. 572623
11. Zoubir Y.H., Rozsa E.N. The end of the Libyan dictatorship: The uncertain transition // Third World Quarterly. - 2012. - Vol. 33, Issue 7. - P. 12671283. - Mode of access: http://www.tandfonline.com/doi/abs/10.1080/ 01436597.2012.691830
