CC BY
64
МЕЖДУНАРОДНАЯ ПОЛИТИКА: ИСТОРИЯ И СОВРЕМЕННОСТЬ
ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ПОЛИТИЧЕСКИХ ПОЛИЦИЙ АВСТРО-ВЕНГРИИ, ФРАНЦИИ И РОССИИ
ЧАРЛЬЗ А. РУУД
Департамент истории Университет Западного Онтарио Лондон, Канада, N6A 5С2
Статья профессора Ч. Рууда на английском языке под названием «Crosscurrents of French, Austrian, and Russian Security Policing, 1750-1900» была впервые опубликована в книге «The Cultural Gradient: The Transmission of Ideas in Europe, 1789-1991» eds. Catherine Evtuhov and Stephen Kotkin, Rowman and Littlefield Publishers, Lanham, 2003, 131-44) Книга посвящена памяти профессора Мартина Малиа, который был ведущим специалистом по русской истории в Калифорнийском университете в Беркли. Все авторы книги - бывшие студенты, коллеги и соавторы профессора Малиа. Данная статья была переведена на русский язык студенткой кафедры политических наук Т. Игнаточкиной.
В XVIII-XIX вв. угроза государственной безопасности, вызванная активностью революционного движения во всем мире, а также широкое распространение печатного слова заставили руководителей полицейских служб во всей Европе систематизировать разнообразные методы своей тайной работы и превратить их в настоящую полицейскую науку. Хотя эта попытка почти не нашла отражение в серьезных научных трудах по современной истории Европы, главы всех правительств, независимо от их политических взглядов, с редким единодушием делали ключевыми политическими фигурами руководителей органов государственной безопасности, которые брали на вооружение методы, разработанные их коллегами в других странах.
В результате в период между 1750 и 1900 гг. в деятельности секретных полиций отмечается много общего, и это связано прежде всего с тем, что европейские правительства впервые столкнулись с противником, который одновременно владел мечом и пером. Жозеф Фуше во Франции, Антон Перген в Австрии, Петр Рачковский в России были среди тех магистров шпионской науки, которые внедрили в своих организациях новые методы обеспечения государственной безопасности. Политическая полиция стала неотъемлемым инструментом европейских правительств, применявшимся под эгидой всех политических режимов - авторитарных, демократических и реформаторских. Россия, которую многие считали самой авторитарной страной в Европе, тоже заимствовала, обычно, с опозданием, европейский опыт в сфере деятельности политической полиции.
Родоначальником европейской тайной полиции был министр полиции Франции с 1759 по 1774 гг. Габриэль де Сартин (Он изменил свое настоящее имя Сартин, получив дворянство). В последние одиннадцать лет своей полицейской деятельности он также наблюдал за книгопечатанием, будучи главным цензором Франции. Он лично знал
многих выдающихся писателей Просвещения, среди которых был драматург Бомарше, ставший одним из самых ценных секретных агентов Сартина. (Мапсегоп, 1977, р. 79)
Другим был Дени Дидро, старый школьный товарищ Сартина, который пристального наблюдал за его издательской деятельностью. В то же время Сартин интересовался мнением Дидро по поводу ряда рукописей, и, как считает Дидро, побудил его написать больше пьес. Когда Французская Энциклопедия Дидро была опубликована, Сартин помог облегчить ее продажу в провинции и за границей, хотя в самом Париже она была запрещена. (Wilson, 1972, рр.503-504) Среди новшеств, которые произвели глубокое впечатление на глав других государств, была сеть осведомителей, созданная Сартином за пределами Франции. Прусский король Фридрих II (1740-1786) направил руководителя берлинской полиции изучать полицейское дело во Франции и распорядился применить в Пруссии наиболее эффективное из французского опыта. Австрийская императрица Мария Терезия также воспользовалась рекомендациями Сартина для реформирования своей полиции (Emerson, 1968, р. 6 -8).
Вскоре после восшествия на престол, сын и наследник Марии Терезии Иосиф II (1780-1790) обратился к австрийскому дипломату Иоганну Антону графое фон Пержену, с предложением продолжить реформу политической полиции. Пержен развернул свою деятельность в Европе, организовав подразделения тайной полиции (с секретными приказами и инструкциями, известными только должностным лицам) и негласно использовал обычную полицию для установления всеохватывающей политической слежки (Emerson, 1968, р.10). Тайная и обычная полиция совместно осуществляли надзор за чиновниками, лицами, предположительно или открыто враждебными короне, и следили за общественным мнением - о состоянии последнего требовались достоверные сведения. Высокопоставленные чиновники, в первую очередь наместники провинций, также должны были собирать конфиденциальные сведения и сообщать о них центральной полиции - таким образом они становились продолжением полицейской системы.
Для поддержания своей системы Пержен ввел регистрацию всего населения Австрийской Империи, включая иностранцев (раньше такая практика применялась лишь в Вене). И регистрация и надзор были необходимы, - говорил Пержен, чтобы “обеспечить внутренний мир, безопасность и благоденствие” и иметь возможность выявлять при помощи “тайного розыска любого рода опасные тенденции еще до того, как они созреют”. В то время как реформистский бюрократический аппарат Иосифа II распространял во владениях Габсбургов более функциональное, рациональное и просвещенное правление, австрийская политическая полиция приобретала все возрастающую власть в контроле за населением.
В 1790 г. Леопольд II (1790-92) почти полностью упразднил министерство полиции и агентурную сеть. Передав большую часть полицейских полномочий провинциям, он повелел, чтобы главной заботой для исполнителей законов стали общее благо и личная безопасность подданных. Но после внезапной кончины Леопольда II в 1792 г., и с началом войны с Французской республикой, его наследник, Франц И, повелел Пержену восстановить министерство полиции вместе с подразделением политического розыска, и их главной заботой стали антимонархические тайные общества, которые насаждали французские республиканцы. Ко времени отставки Пержена в 1802 г. характерной чертой австрийской политической полиции стала ненасытная жажда информации, что привело к развитию шпионажа внутри страны и по всей Европе.
Тайная полиция в Австрийских владениях достигла пика своего могущества в правление императора Франца II благодаря назначению в 1816 г. министром полиции графа Иосифа Седлнитски. Во многом это произошло потому, что он действовал рука об руку с князем Клеменсом Меттернихом, министром иностранных дел и канцлером, вплоть до революции 1848 г., лишившей его власти. Седлнитски руководил полицией, хотя Меттерних имел в своем распоряжении “службу внешней разведки, которая снабжала его ...донесениями из главных европейских столиц и академических кругов
Германии и Италии, пополняя досье, которые составлялись агентами Седлнитски в самой империи”. (Palmer, 1972, р.225)
В марте 1824 г. Метгерних распорядился, чтобы Седлнитски делился сведениями с полицейскими службами иностранных государств в целях совместной борьбы с опасностью, которую представляли тайные революционные общества. В то же время тайные австрийские агенты были разбросаны по всей Италии и Германии, где было мощное национально-освободительное движение против империи.
Австрийская тайная полиция, управляемая штабом из 12 человек в самом Министерстве полиции, взялась за расширение сети агентов и осведомителей, которая включала провинциальную полицию, наместников провинций и дистриктов, а также специальные комиссариаты, учрежденных в горячих точках. От пограничной стражи поступали сведения о лицах, пересекавших границу. Политическая полиция скрытно руководила цензорами, проверявшими газеты, книги, произведения искусства, театры, а также перлюстрировала корреспонденцию в почтовых отделениях в поиске политической информации.
Во Франции ловкий якобинец, цареубийца из третьего сословия, Жозеф Фуше, проявил себя новатором в работе французской секретной службы. С июля 1799 г. он возглавлял министерство полиции при Директории, остался на этом посту при первом консуле Наполеоне до сентября 1802 г., занимал эту должность с июля 1804 г. по июнь 1810 г., а также в период с марта 1815г. до июня 1815г. - во время знаменитых “Ста дней”. Наконец, после реставрации династии Бурбонов при короле Людовике он XVIII снова был министром полиции с июля по сентябрь 1819 г.
В начале своей карьеры он был комиссаром Комитета Общественного Спасения, созданного в апреле 1793 г. для управления революционной Французской Республикой. Когда глава Комитета Робеспьер вознамерился избавиться от Фуше, он не предвидел контратаку со стороны последнего. Между тем Фуше, собрав группу противников Робеспьера, позаботился о его аресте с последующим судом и казнью на гильотине вместе с соратниками.
Когда генерал Наполеон Бонапарт вернулся из Египетского похода, Фуше организовал тайный заговор против власти, пришедшей на смену революционерам, то есть Директории, которой служил в качестве министра полиции и таким образом расчистил путь для государственного переворота, совершенного Наполеоном 18-ого Брюмера (Stead, 1983, р. 43). При Наполеоне Фуше остался министром полиции.
Никто не сделал больше, чем Фуше для установления и обеспечения власти Наполеона, однако Наполеон, не имея полного доверия к Фуше, передал часть полицейских полномочий другим должностным лицам и службам, действуя в соответствии f классической формулой “разделяй и властвуй”. Наполеон начал формировать корпус жандармов как подразделение регулярной полиции еще в бытность Первым Консулом и повысил ранг корпуса при Империи, когда часть жандармов даже использовалась в качестве секретных агентов в штатской одежде (Stead, 1983, pp. 70-71).
Фуше как-то заметил, что политическая полиция стала неотъемлемой частью правительственного механизма в Европе, независимо от формы правления. “Задача высшей полиции (полиции безопасности), - писал Фуше, - огромная в любом случае -работает ли она в рамках представительной власти или же она действует на благо правительства централизованного, аристократического, диктаторского или деспотического”. (Stead, 1983, р.41) Быть полезным своему шефу являлось первостепенной задачей для Фуше; именно поэтому он начал составлять для Наполеона ежедневные бюллетени о положении дел в стране, основанные на донесениях, поступавших к руководителю “surete” - подразделения службы политической безопасности министерства полиции “от секретных агентов и осведомителей, постоянных и временных, служащих и частных лиц, мужчин и женщин из различных слоев общества”. (Forssell,_1928, pp. 148-152) Подобно своим австрийским коллегам, Фуше запрашивал огромное количество сведений и, весьма вероятно, не успевал их прочитать.
Он требовал докладов от префектов и начальников всех департамента, а также пользовался источниками информации во всех иностранных посольствах, аккредитованных в Париже. В число множества обязанностей Фуше входил контроль за паспортной системой, содержание тюрем, а также руководство, хотя и не в полном объеме, жандармерией. Фуше предотвращал появление пред судом “нежелательных элементов”, чтобы они не могли использовать открытые заседания для изложения своих взглядов или раскрытия сведений, которые лучше было бы хранить в тайне. Вместо этого, Фуше использовал свои чрезвычайные полномочия для высылки таких людей из Парижа.
Как руководитель цензуры, министр полиции контролировал прессу, которую он считал главной виновницей Французской революции. Фуше придерживался мнения, что издательское дело - особенно издание газет - одно из основ общественного порядка и в качестве такового является заботой полиции. Он предупреждал о “ранее неизвестном прессе общественного мнения”. Традиционные ограничения, такие как религия, более не держат в повиновении общество, получившее доступ к прессе. (Squire, 1968, рр.30-39) Фуше наставлял издателей во время периодических встреч с ними и даже редактировал и исправлял авторские рукописи. А в это время его цензоры выискивали в печатных изданиях слова и выражения, которые могли быть восприняты как вызов власти Наполеона.
Фуше, подобно Пержену, сам собирал сведения, беседуя с политическими деятелями всех оттенков, особенно с якобинцами слева и аристократами и монархистами справа. Среди предостережений, адресованных тем, кого он считал опасными, были слова, обращенные к военному министру графу Бернадоту: “Если вы окажетесь во главе заговора против Наполеона, ваша голова слетит с плеч. Я даю вам слово, и я его сдержу”. (Stead, 1983, р.42)
Воззрения Фуше нашли отражение в “Конституции” 28 Плювиоза 8-го года (17 февраля 1800 г.). Эта “Конституция” превратила Францию в централизованное бюрократическое государство, составной частью которого являлась полиция. За весь XIX в. ни революции, ни смены правительств не смогли поколебать эту иерархически организованную административную систему. (Payne, 1966, pp. 8-9)
Фуше закончил свою карьеру службой Бурбонам; он играл ключевую роль в реставрации династии в лице Людовика XVIII. Самые влиятельные аристократы верили, что только Фуше, якобинец и цареубийца, мог “спасти страну”. (Cole, 1971, р. 289)
К середине века вопреки развитию демократии, а может и благодаря ей, органы политической полиции сохранили свой особый статус. Например, агенты полиции пользовались судебной неприкосновенностью, если они действовали во имя национальной безопасности - практика, поддержанная в 1849 г. судебным экспертом Александром Вивьеном, который, выступая перед депутатами Национального Собрания Франции, говорил: “При представительном правлении бывают обстоятельства, когда в случае крайней общественной необходимости, министры прибегают к мерам, нарушающим права человека... Сделав их подвластными общей юстиции, мы парализовали бы усилия, направленные на обеспечение общественных интересов, и создали бы в государстве новый центр власти, который угрожал бы всем остальным. Способы, которыми действует “surete general” (служба государственной безопасности), находятся вне сферы судебной юрисдикции, даже если при этом могут быть ущемлены права человека” (Payne, 1966, р.11). Вивьен совершенно ясно выразил точку зрения, распространенную не только во Франции, но и на всем континенте, о том особом месте, которое занимает политическая полиция в любом государстве, даже в демократическом.
Луи Наполеон, получивший власть в результате избрания президентом Франции в 1848 г., утверждал, что общественные интересы являются его собственными интересами, однако использовал существовавшую полицейскую систему для государственного переворота 2 декабря 1851 г., который привел к установлению Второй империи. Полицейские разжигали страх перед социалистической опасностью, производили аресты, совершали покушения, закрывали газеты. В свою очередь, руководство полиции манипулировало плебисцитом 1852 г. Однако к 1868 г. никакие усилия полиции не могли
остановить нарастающего общественного недовольства, которое вскоре было подогрето франко-прусской войной. Империя рухнула в результате народного восстания 4 сентября 1870 г.
С установлением Третьей республики, пришедшей на смену Второй империи, политическая полиция оказалась в введении Министра внутренних дел, но при непосредственном подчинении Дирекции общей безопасности (Surete Generale) Номенклатура изменилась, но система, установившаяся в начале XIX века, продолжала существовать.
В России система политического сыска, сложившаяся при Петре I в начале XVIII века, оказалась недееспособной столетия спустя, когда отзвуки Французской революции побудили русское правительство перенять кое-что из тех методов, которые практиковались в Париже. Поскольку общественное мнение стало силой, угрожавшей традиционному образу правления, руководители ведомства государственной безопасности также ввели новые правила для печати.
Император Александр I требовал подробной информации о планах своего противника врага - императора Наполеона. Побуждаемый своими советниками, среди которых были поклонники Фуше, Александр последовал примеру Франции в деле централизации полицейской службы, которая в 1812 г., за год до вторжения Наполеона в Россию, была подчинена одному учреждению - Министерству Полиции. Внутри этого Министерства существовала Особая Канцелярия из 13 чиновников, которые занимались политическим розыском. Император наделил агентов полномочиями следить за иностранцами в России и за русскими за рубежом, наблюдать за цензурой, а также заниматься всеми “делами, которые министр сочтет необходимым для представления на его рассмотрение и решение”. (Squire, 1968, р. 32) Александру не удалось, подобно Наполеону, организовать элитное подразделение секретной полиции, как это было предложено за три года до его смерти Бенкендорфом, гвардейским офицером, который служил в Париже и успел ознакомиться с системой Фуше. (Monas, 1961, pp. 93-4)
К концу своего царствования Александр не обращал особого внимания на доносы о “тайных обществах” в России и недовольстве в среде молодых дворян и офицеров. При восшествии не престол Николая I в декабре 1825 г. представители высшего дворянства -сословия, из которого обычно рекрутировались военные и гражданские чины, организовали восстание в Петербурге и потребовали конституцию. Когда декабристы не поддались на уговоры, взбешенный император приказал открыть артиллерийский огонь и мятежники были рассеяны, понеся потери. Расследование этого дела велось очень медленно и завершилось казнью через повешение пяти организаторов восстания. Такой исход нарушил непосредственную связь между царем и дворянством и настроил интеллигенцию, в основном выходцев из этого сословия, против самодержавия (Riasanovsky, 1976).
Николай I обратился к Бенкендорфу, поклоннику Фуше, с тем, чтобы тот подготовил рекомендации, касающиеся организации тайной политической полиции. Император был так доволен результатами, что сделал Бенкендорфа своим главным советником; последний сохранил за собой эту должность вплоть до смерти императора в 1844 г. Бенкендорф организовал Третье Отделение, одно из нескольких отделений Собственной Его Императорского Величества Канцелярии, созданной Николаем в 1826 г. в целях личного контроля над правительством. Одной из обязанностей Третьего Отделения, которые частично совпадали с обязанностями обычных министерств, было предоставление Императору “донесения о всех делах”. Сведения поставляла сеть осведомителей, а затем эти сведения анализировались в самом отделении узким кругом доверенных чиновников. Далее, по примеру Франции, на Третье отделение была возложена ответственность за русский аналог федеральной полиции - элитный корпус жандармов, набиравшихся из армейских офицеров. (По истории европейской жандармерии см.: Emsley, 1999).
Два года спустя, в 1828г., секретным указом император поручил Третьему отделению осуществлять цензуру и доносить о произведениях, “способствовавших распространению безверия или о тех, в коих чувствовалось уклонение автора от обязанностей верноподданного” (Lemke, 1909, р. 39) Агентам Бенкендорфа также было поручено
перехватывать и копировать почтовую корреспонденцию, служебного или личного характера. По его словам, эта практика перлюстрации была постоянной и осуществлялась по всей империи почтовыми служащими, “известными своей дотошностью и усердием.” (Russkaia Starina, 104(12)
Одним из наиболее способных подчиненных Бенкендорфа был фон Фок, также поклонник Фуше, который занимался изучением общественного мнения. Повторяя слова Фуше, он предупреждал о том. что печатное слово, столь сильно влияющее на общественное мнение, становится независимой силой в империи. (Squire, 1968, р. 39) Для формирования общественного мнения фон Фок предложил довольно действенную систему контроля над прессой в сочетании с использованием наемных писателей и журналистов для проведения в печати правительственной точки зрения (Russkaia Starina, 32 (1881), рр.550-551)
Бурный рост антиправительственных настроения был связан, по мнению большинства официальных лиц, с событиями в Европе, которые привели к Французской революции 1830 г., Польскому восстанию (1831-1832 гг.) и европейским революциям 1848 г.
Однако Николаю I никогда не приходилось сталкиваться с чем-либо подобным террористическому движению, терзавшему его сына Александра И. В конце 1870-х гг. его врагами были искусные и убежденные революционеры, которые долгое время по всем статьям превосходили политическую полицию. Первоначально Третье отделение не имело ни соответствующих знаний, ни сотрудников для раскрытия планов террористов. Скрупулезные в разработке своих планов, революционеры стремились совершить социальный и политический переворот, компенсирую свою малочисленность изобретением Альфреда Нобеля - динамитом. Они с готовностью жертвовали жизнями невинных людей и своими собственными в безостановочной охоте за Александром II, которого они открыто приговорили к смерти в конце 1879 г. К тому времени, революционеры и полиция следили друг за другом, используя секретных агентов.
В том же году революционеры, к примеру, были в курсе мер, предпринимаемых полицией против них благодаря своему агенту в Третьем Отделении, Н.В. Клеточникову, который имел доступ к самым секретным материалам отделения. По словам террориста Льва Тихомирова, Клеточников снабжал их не только именами и кличками, но и детальными портретами каждого агента, отлично описывая их в нескольких словах. (Tikhomirov, 1927, р. 136) Политическая полиция никогда раньше не сталкивалась с таким коварным врагом.
Становилось очевидным, что Третье отделение неспособно справиться с новой угрозой, и министр внутренних дел граф М.Т. Лорис-Меликов в 1880 г. ликвидировал Третье отделение, передав все дела и наиболее способных сотрудников, включая Клеточникова, новому Департаменту полиции на Фонтанке 16 в сердце Санкт-Петербурга. Еще одним ответом на вызов террористам стало увеличение числа полицейских учреждений, известных под общим названием Охранки, и создание в 1883 г. в Париже Заграничной Агентуры, в задачи которой входила координация операций в Европе против революционеров, бежавших за границу. С самого начала Охранка располагала огромной коллекцией личных досье, число которых к концу столетия достигло миллиона. “Так как основой любой службы безопасности является ее досье, -писал один из агентов, в картотеке Охранки “имелись досье почти на всех представителей интеллигенции, которые хоть раз в жизни задумывались о политике”. (Golos minuvshego, 9-10(1917), p. 267)
Заметное расширение сферы деятельности Охранки последовало после покушения на Александра II 14 марта 1881г., совершенного группой революционеров в составе 30 человек мужчин и женщин, членов партии Народной Воли. Они выслеживали императора на протяжении нескольких месяцев и совершили несколько покушений на его жизнь, прежде чем им удалось смертельно ранить его взрывом бомбы на улице Санкт-Петербурга.
Террористы застигли врасплох Третье отделение, но правительство решило ответить новому врагу, сформировав корпус агентов, основываясь на старой идее, уже давно прижившейся в Европе - так называемой внутренней агентуре. Зачастую завербованные полицией из рядов самих революционеров, эти агенты входили в террористические и другие революционные организации, разоблачали их членов и раскрывали их планы. Им было запрещено участвовать в противозаконных действиях, но иногда у них не оставалось другого выхода, чтобы не быть разоблаченными (См.: Ruud, Stepanov, 1999, chapter 4) Российские власти боролись с революционерами у себя в стране способами, которые впервые были применены на практике самым известным французским детективом Франсуа Эженом Видоком, основателем Бригады Безопасности - переодетым в штатское подразделением криминального отдела Парижской полиции времен первой Империи. Видок, некогда сам бывший преступник, вербовал сыщиков из подонков общества и возвращал их в мир, который они хорошо знали, поручая им сбор сведений о преступлениях. Он требовал ежедневных отчетов от своих агентов и создал центр, где информация классифицировалась, систематизировалась и проверялась. (Edwards, 1977. История Видока очевидно повлияла на представление Д. Конрада о секретных агентах. См.: Введение к книге: Conrad, 1990)
Правительство Российской империи в 1880-х годах стало использовать мужчин и женщин, выходцев из революционных кругов, которые проникали в подпольные организации и доносили об их участниках и планах.
Доказав свою эффективность, особенно в борьбе с членами партии социалистов-революционеров, эти тайные агенты стали гордостью охранки. Революционеры приклеили им ярлык их “двойных агентов” или, еще хуже, “провокаторов”, подразумевая, что они умышленно вовлекали радикально настроенных людей в антиправительственные преступления с тем, чтобы получить повод для их ареста. (Bobrovskaya, n.d., p. 7)
Некоторые революционеры по просьбе или без всякой просьбы со стороны чинов Охранки сами шли в осведомители, других же заставляли или компрометировали. Один бывший студент, чьи мемуары были опубликованы в 1917г., свидетельствовал, что агент охранки втянул его в это дело, получив от него незначительные сведения об однокурсниках, после чего стал угрожать, что выдаст его как шпиона, если он не будет сообщать более подробных сведений. (Byloe, n.s., 27/28 (1924), pp. 225-37)
Эти сомнительные, и даже преступные методы, используемые Охранкой, привели к попыткам реформирования Российской секретной полиции изнутри.
В 1902 г., А.А. Лопухин, опытный юрист, служивший прокурором, принял предложение министра внутренних дел В.К. Плеве стать директором Департамента Полиции. Лопухин вспоминал, что он сомневался в своих способностях, “но принял эту должность потому, что министр указывал на необходимость целого ряда реформ”. Насколько он понял, мысли фон Плеве заключались в том, что “недостатки существующей системы розыска политического требовали упразднения охранных отделений, реформы полиции и передачи политических дел на рассмотрение суда”. Лопухин соглашался с Плеве и в 1910 г., оглядываясь назад, говорил: “полиции обойтись без агентуры совершенно невозможно. Для меня весь вопрос сводился к тем границам, в которых агентура может существовать и действовать” (Delo А.А. Lopukhina, 1910, p. 113). Будучи по своим взглядам в сущности либеральным юристом западного толка, Лопухин считал, что самодержавие может сохраниться только подчиняясь закону, он собирался ускорить эту историческую трансформацию, в корне меняя методы, которыми пользовалась агентура, чаще всего нарушавшая закон. Столкновение западного либерального мышления с традиционным для России уважением к Самодержавию создавало порождало напряженность в душе Лопухина и других государственных служащих, мысливших схожим образом. Западная юридическая мысль начала проникать в Россию еще в царствование Николая I, особенно ярко проявилась в ходе Судебной реформы 1864 г., сопровождавшейся развитием русской адвокатуры, в состав которой в конечном итоге
вошел Лопухин. (См.: Wortman, 1976) Он пытался, правда безуспешно, заставить Охранку подчиняться закону, но эта попытка только привела к краху его карьеры.
Высшие должностные лица в России, включая Плеве, пытались изменить Охранку, чтобы создать видимость того, будто она, как и все другие государственные учреждения, подчиняется закону и служит его укреплению. Так думал и Сергей Зубатов, новатор в области политического сыска и начальник Московского охранного отделения с начала 1890-х годов, с которым тесно сотрудничал Лопухин.
Зубатов начал свою полицейскую карьеру в студенческих кругах Санкт-Петербурга в 1880-х гг., сначала как осведомитель, а затем как штатный сотрудник столичного охранного отделения. Подобно умелому комиссионеру, он продвигал свою мысль о том, что Охранка должна овладеть организациями, которые появились в быстро развивающемся обществе. Детищем Зубатова, им задуманным и осуществленном, было общество фабрично-заводских рабочих, которое Охранка могла легко контролировать, чтобы быть уверенной, что рабочие не попали под влияние социал-демократов. (Schneidermann, 1976). Еще один необычный шаг - Зубатов привлек популярного православного священника отца Георгия Гапона для того, чтобы он влиял на рабочих в верноподданническом духе. В то время, когда Зубатов возглавлял Московское охранное отделения, оно являлось центром политического сыска и серьезным конкурентом Департамента полиции в Санкт-Петербурге.
В 1902г. Лопухин назначает Зубатова начальником особого отдела, руководившего операциями тайной полиции. Зубатовская школа политического сыска имела свои традиции, свой кодекс чести и организовала охранные отделения в 11 крупнейших городах Российской Империи, а также подготовила большой штат полицейских чинов, которые сохраняли верность идеям Зубатова даже после его отставки в 1903 г. Так же как и Фуше, он использовал “летучие отряды”, которые действовали в охваченных волнениями местностях.
Однако Лопухин и Зубатов споткнулись на невозможности предотвратить преступные действия секретных агентов полиции. Лучший и самый высокооплачиваемый секретный агент Евно Азеф (который был нанят Зубатовым), пройдя путь до руководителя боевой организации партии социалистов-революционеров, был одним из главных организаторов покушения на начальника Лопухина - министра внутренних дел Плеве. Лопухину стало известно о предательстве Азефа только после того, как он сам был смещен с поста начальника департамента полиции в 1905 г. Эта история закончилась в 1908 г разоблачением секретного агента Азефа его бывшим шефом, Лопухиным (Schleifman, 1987, р. 152-177).
Участие агентов Охранки в преступных действиях являлось результатом не только их конспиративного положения, но было вызвано также отсутствием в Российской империи централизованной и единой полицейской системы, чего пытался добиться Лорис-Меликов, когда основал Департамент полиции в 1880г. Традиционные для политической полиции секретность и разграничение сфер деятельности означали, что Лопухин, начальник департамента полиции, почти случайно и только после своей отставки узнал о нарушении Азефом полицейских правил и о том, что он занимает высокое положение в партии социалистов-революционеров. Лопухин пришел к выводу, что было невозможно заставить систему действовать в соответствии с законом. Самой большой проблемой России, считал он, было то, что Третье Отделение со времени своего основания Николаем I, могло делать что угодно для защиты монархии. В результате, многочисленные попытки реформировать секретную службу воспроизводили только различные ответвления все той же старой организации (A.A. Lopukhin, 1907, р. 13-15).
При премьер-министре Столыпине в 1908 г. правительство, попытавшись уравнять жандармов скорее с департаментом полиции, чем с Охранкой, только встретило препятствие в Государственной Думе (законодательном органе), поскольку это предложение весьма мало сдерживало секретную агентуру. Проект еще находился на рассмотрении, когда 1 сентября 1911 г. Столыпин был застрелен Дмитрием Богровым, секретным агентом, которого вплоть до этого самого момента так высоко ценил
начальник Киевского охранного отделения. Дальнейшие попытки реформировать полицию закончились с началом войны 1914 г.
Политическая полиция XIX века действовала по всей Европе. Фуше, Пержен, Метерних, Бенкендорф и Лопухин - все они верили, что у правительств, которые они представляют, есть враги как внутри страны, так и за рубежом, враги, чьи подрывные планы должны быть раскрыты и расстроены. Приведенные примеры показывают, что европейские государства широко использовали информаторов, секретных агентов, шпионов и пропагандистов, задачей которых являлось поддержание существующего политического режима, какую бы форму он не имел. Органы государственной безопасности учреждались и сохранялись во всех государствах, несмотря на смену режимов.
Совершенно очевидно, что взаимное влияние европейских органов безопасности привело к тому, что в 1883 г. русское правительством основало Заграничную агентуру -одно из секретных отделений Охранки, центр которого находился в Париже в посольстве России. Заграничная агентура вербовала французов и установила связи с Французской национальной полицией. Начальником агентуры стал П.И. Рачковский, также начавший свою карьеру как осведомитель, а затем ставший заметной фигурой в Парижском обществе. Привлекая к себе внимание в манере Фуше, он старался скрыть от посторонних глаз свою настоящую деятельность. Он играл на бирже, купил шикарную виллу в Сент Клауде и устраивал богатые обеды для представителей политической и правительственной элиты (Nikolaevsky, 1991, pp. 126-128)
Он раздавал щедрые чаевые, и метрдотели лучших ресторанов всегда держали самый удобный столик для “русского генерала”.
Среди талантливых агентов, которых Рачковский привлекал к службе у себя, были Анри Бинт - французский детектив, и Абрам Геккельман, который после того, как открыл Берлинское бюро агентуры стал пользоваться псевдонимом А.М. Гартинг. Также Рачковский нанял хорошо известного журналиста датского происхождения Жюля Хансена, который писал газетные статьи и пропагандистские трактаты, дискредитирующие убийц Александра II. Другим журналистам, писавшим для “Фигаро” и “Пти Паризьен”, Рачковский платил за процаристские статьи.
Рачковский поддерживал дружеские отношения с французской полицией, и он доказывал префекту полиции М. Фрагнону в 1887 г., что большинство русских революционеров, живущих в Париже и выступающих якобы от “имени народа” против царя, на самом деле вовсе не русские, а евреи, поляки и украинцы. Более того, они подражают европейским радикалам, которых, естественно, Фрагнон презирал (цит. по Zuckerman, 1973, р. 224-226). Затем, он убедил правительство наградить другого полицейского префекта М.Гронина и его главных помощников, чтобы побудить их снять “путы” с Заграничной агентуры и обеспечить “прямое (хотя и секретное) сотрудничество” со стороны французской полиции (GARF, 5802/2/267, sheet 5). Наличие агентурной сети под контролем Рачковского в Париже давало возможность П.Н. Дурново - товарищу министра внутренних дел, в ведении которого находилась Охранка, распорядиться в 1890 г., чтобы “ни один эмигрант (из Российской Империи) не мог покинуть Париж без нашего ведома” (GARF, 5802/1/207, sheet 30).
Агент Рачковского, Гаккельман, подобно Ландезену, в 1888 г. успешно проник в группу русских революционеров в Париже, представившись сыном богатого банкира из Варшавы, скучающим студентом Парижской сельскохозяйственной академии. Он жил на правом берегу Сены, носил безукоризненный свежий костюм, цилиндр и перчатки, благоухал одеколоном. (Katorga i ssylka, p. 128). Ландезен предупредил французскую полицию об экспериментах этой группы со взрывчатыми веществами, которое должно было использоваться для покушения на царя, и французская полиция арестовала восемь человек с чемоданами, полными материалами для изготовления бомбы. Последовали арест, суд и тюремное заключение, но французский адвокат эмигрантов разоблачил Ландезена в прессе, после чего тот покинул Париж. К 1900г. Ландезен был начальником агентуры в Берлине, жил под именем А.М. Гартинга и с разрешения немецкой полиции,
действовал как имперский секретный агент, живя в прекрасном доме. Позже он вернулся во Францию уже в качестве главы Заграничной агентуры, но был вынужден покинуть Париж снова, когда B.JI. Бурцев, профессиональный разоблачитель деятельности Охранки, раскрыл, что он был тем самым “Гартингом”, которого во Франции объявили в розыске за участие в изготовлении бомбы в 1890 г. (The London Daily News, 1909, July 7).
Эти разоблачения привели в ярость депутатов слева, и в результате Палата Депутатов запретила деятельность любых иностранных агентурных служб во Франции. Запрет, однако, не соблюдался, и преемник Гартинга В.И.Андреев, жандармский офицер, писал в Санкт-Петербург в 1909 г., что “абсолютно необходимо иметь штат сотрудников, пусть даже меньший по численности, исключив из состава штатных агентов слабых и подозрительных” (Agafonov, 1918, р. 102). В том же году Андреев докладывал, что французское правительство согласилось с тем, чтобы “наша Агентура продолжила свою работу совершенно свободно”, “но она должна принять немедленно все меры предосторожности, чтобы избежать публичных скандалов или нарушений прав граждан Франции” (GARF, 1723/2/34, sheet 231).
Таким образом, с Российским заграничной агентурой, вовсю действующей во Франции и пользовавшейся поддержкой Французской полиции и правительства, идеи Фуше, сделав полный круг, вернулись из России во Францию.
Изучение “взаимодействия и взаимного влияния политической полиции” включает три метода Мартина Малиа, свидетельствующие о том, что развитие России происходило в европейском контексте. Первый доказывает сходство в образе мыслей влиятельных лиц в Европе и России - то есть то, что они разделяли общие идеи. Второй -указывает на воздействие западной культуры на Восток вдоль так называемого “культурного градиента”. И третий - показывает, как общества и их институты в России и в Европе “конвергируются”, сближаются друг с другом (Malia, 1999, р. 10-14).
Этот анализ, применяя вышеназванные стандарты к службам государственной безопасности в Европе и России в XIX веке, помогает доказать, что Россия интеллектуально пересекается с Европой. Методы и их обоснование, которые в основном возникли в Европе в первой половине XIX века, во второй половине века были привнесены в Россию, как настоящий революционный переворот, и, хотя и являлись европейскими по происхождению, стали даже более изощренными и опасными при самодержавном режиме. Когда Заграничная агентура появилась в Париже, она встретила полное понимание.
Европейская и Российская системы государственной безопасности во многом пересекались. И та и другая занимали особое положение в системе государственных институтов, однако имелись отличия в том, как они наблюдали за гражданами посредством сети информаторов. Обе системы использовали специалистов для анализа полученных сведений и их обработки в пригодную для сравнения и удобную для доступа базу данных. Обе системы располагали корпусом секретных агентов для проникновения в революционные организации и слежки за революционерами, обе использовали цензоров и наемных журналистов для того, чтобы печать была максимально благожелательной к их правительствам. Эти секретные службы сохранили тайну своей собственной исторической миссии.
ЛИТЕРАТУРА
1. Agafonov V.K. Zagranichnaia okhrana. - Petrograd, 1918.
2. Bobrovskaya С. (Tsetsiliia Samoilovna Zelikson) Provocateurs 1 Have Known. - New York, n.d.
3. Cole H. The Unprincipled Patriot. - New York, 1971.
4. Conrad J. The Secret Agent: A Simple Tale. / Eds.: B. Harkness, S.W. Reid. - Cambridge, 1990
5. Delo A.A. Lopukhina v osobom prisutstvii Pravitel'stvuiushego Senata. - St. Petersburg, 1910.
6. Edwards S. The Vidocq Dossier: The Story of the World's First Detective. - Boston, 1977.
7. Emerson D. Mettemich and the Political Police: Security and Subversion in the Hapsburg Monarchy, 1815-1830.-TheHague, 1968.
8. Emsley С. Gendarmes and the State in Nineteenth Century Europe. - Oxford, 1999.
9. Forssell N. Fouche: The Man Napoleon Feared, tr. Anna Barwell. - New York, 1928 [reprint, 1970]
10. Lemke MX. Nikolaevskie zhandarmy i literature 1826-1855. - St. Petersburg, 1909.
11. Lopukhin A.A. Nastoiashchee i budushchee russkoi politsii. - Moscow, 1907.
12. Malia M. Russia Under Western Eyes: From the Bronze Horseman to the Lenin Mausoleum. - Cambridge, MA, 1999.
13. Manceron C. The Men of Liberty: Europe on the Eve of the French Revolution 1774-1778. - London, 1977.
14. Monas S. The Third Section: Police and Society in Russia under Nicholas I. - Cambridge, MA, 1961.
15. Nikolaevsky B. Istoriia odnogo predatelia: Terroristy and politicheskaia politsiia. - Moscow, 1991 [reprint of the 1980 edition],
16. Palmer A. Mettemich. - New York, 1972.
17. Payne H. The Police State of Louis Napoleon Bonaparte, 1851-1860. - Seattle, 1966.
18. Peterburgskoe obshchestvo pri vosshestvii na prestol Imperatora Nikolaia po doneseniiaem M.Ia. Focka -A.Kh. Benkendorfii. /Сотр.: P.M. Doragon. // Russkaia Starina, 32 (1881), p. 550-551.
19. Proekt g. A. Benkendorfa ob ustroistve vyshei politsii. II Russkaia Starina. 104 (1912)
20. Psikhologiia predatel'stva (Iz vospominanii 'sotrudnika') // Byloe, n.s., 27/28 (1924), 225-37.
21. Riasanovsky V. A Parting of Ways: Government and Educated Public in Russia, 1801-1855. - Oxford, 1976.
22. Ruud Ch., Stepanov S. Fontanka 16: The Tsars' Secret Police. - Montreal, 1999.
23. Schleifman N. Undercover Agents in the Russian Revolutionary Movement: The SR Party, 1902-1914. -New York, 1987.
24. Schneidermann J. Sergei Zubatov and Revolutionary Marxism: The Struggle for the Working Class in Tsarist Russia. - Ithaca, 1976.
25. Squire P. The Third Department: The Establishment and Practices of the Political in the Russia of Nicholas 1. - Cambridge, 1968.
26. State Historical Archive of the Russian Federation (GARF), Moscow
27. Stead Ph. The Police of France. - New York, 1983
28. Stepanov E. Iz zagranichnykh vospominanii starogo narodovol'tsa. // Katorga i ssylka. 24 (1926).
29. Tikhomirov L. Zagovorshchiki i politsiia. - Moscow, 1927.
30. Wilson. Diderot. - New York, 1972.
31. Wortman R. The Development of Russian Legal Consciousness. - Chicago; London, 1976.
32. Zhilinsky V.B. Organizatsiia v zhizni okhrannogo otdeleniia vo vremena tsarskoi vlasti. // Golos minuvshego, 9-10(1917)
33. Zuckerman F. The Russian Political Police at Home and Abroad (unpublished Ph.D. dissertation, Columbia University, 1973).
34. Донесения Андреева директору Департамента полиции, 4/17 июля 1909 - GARF, 1723/2/34, sheet 231.
35. Донесения Рачковского в Петербург - GARF, 5802/2/267, sheet 5.
36. Меморандум Дурново, 17 января 1890 - GARF, 5802/1/207, sheet 30.
CROSSCURRENTS OF FRENCH, AUSTRIAN,
AND RUSSIAN SECURITY POLICING
Charles A. Ruud
Department of History
' University of Western Ontario, London, Ontario, Canada, N6A 5C2
Threats to state security stirred by the cross-border activities of revolutionaries and the widening reach of the printed word caused police officials, Europe-wide, in the late eighteenth and nineteenth centuries, to attempt to systematize covert counter-measures into a science. Although that effort seldom figures prominently in general studies of modern Europe, heads of government all across the political spectrum consistently made important tacticians of their security chiefs, who just as consistently adopted methods that worked for their counterparts elsewhere. This study «Crosscurrents of French, Austrian, and Russian Security Policing, 1750-1900,» was published in «The Cultural Gradient: The Transmission of Ideas in Europe, 1789-1991,» (eds. Catherine Evtuhov and Stephen Kotkin, Rowman and Littlefield Publishers, Lanham, 2003). This book honors the scholarly work of Prof. Martin Malia, who was a leader in the development of Russian studies at the University of California in Berkeley. The authors are all students, colleagues and collaborators of Professor Malia.
