CC BY
83
29. ЦАОДМ. Ф. 3. Оп. 1. Д. 46. Л. 148.
30. Там же.
31. Там же. Л. 149.
32. Там же.
33. Там же.
34. Там же. Л. 150.
35. Там же. Л. 151.
36. ЦАОДМ. Ф. 3. Оп. 1. Д. 46. Л. 152.
37. Интернационал, 1917. 23 июня (6июля).
38. ГАИО. Ф. 166. Оп. 2. Д. 1. Л. 51; Голос народа. 1917. 24 июня.
39. ЦДНИ КО. Ф. 383. Оп. 1. Д. 2. Л. 49; Оп. 2. Д. 127. Л. 19; ТЦДНИ. Ф. 114. Оп. 1.Д. 15. Л. 46,47; Голос народа. 1917. 20 июля; Козлов П.И., Резвый И.И. Указ. соч. С. 86.
40. ГАИО. Ф. 31. Оп. 1. Д. 14. Л. 24 (об.).
41. ГАВО. Ф. 14. Оп. 1. Д. 3 а. Л. 44.
42. ЦДНИЯО. Ф. 394. Оп. 1. Д. 29. Л. 7-7 (об.).
43. РГАСПИ. Ф.60. Оп. !. Д. 17.Л. 11, 12, 13.
44. ЦДНИ ЯО. Ф. 394. Оп. 1. Д. 33. Л. 38 (об.), 39 (об.).
45. Там же. Д. 39 (об.).
46. Известия Иваново-Вознесенского Совета рабочих и солдатских депутатов. 1917. 5 июля.
47. Там же.
48. Груздев П.Н. Указ. соч. С. 52, 53.
49. Цит по: 10 лет Советов в Рязанской губернии. Рязань. 1927.С. 50.
50. Северный рабочий. 1917.4июля.
51. Цит.по: Зеленский М., Яблоков А. Указ. соч. С. 39.
52. ГАКО. Ф. 31. Оп. 1. Д. 14. Л. 24.
53. Там же.
54. Там же.
55 ЦДНИЯО. Ф. 394. Оп. 1.Д. 37. Л. 18.
56. Суханов H.H. Записки о революции. М. 1991. Т.2. С. 59.
57. Там же.
АННИН Анатолий Геннадьевич, кандидат исторических наук, доцент, заместитель председателя комитета по взаимодействию с органами федеральной государственной власти и органами местного самоуправления.
Дата поступления статьи в редакцию: 29.05.06 г. © Аннин А.Г.
УДК 061 213 947(5711) Т. В. МАМОНТОВА
Омский государственный технический университет
ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ОРГАНОВ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВЛАСТИ И МЕСТНОГО САМОУПРАВЛЕНИЯ С МОЛОДЕЖНЫМИ ОБЩЕСТВЕННЫМИ ОРГАНИЗАЦИЯМИ В ЗАПАДНОЙ СИБИРИ В 1991-2005 гг.
В статье предпринята попытка объективной оценки отношений органов государственной власти и местного самоуправления с молодёжными общественными организациями в Западной Сибири в период с 1991 по 2005 гг. Автором проанализировано федеральное и региональное законодательство по указанному вопросу, обозначены основные экономические и неэкономические формы взаимодействия и выявлена степень их эффективности. Материалы могут быть использованы для разработки научных основ государственной молодёжной политики в регионе, в дальнейших научных исследованиях в области истории общественных молодёжных организаций Западной Сибири, кроме того - при преподавании курса новейшей отечественной истории в ВУЗах.
Участие в деятельности молодежных общественных организаций ускоряет процесс социализации молодого человека, преобразования социального опыта в установки, ценности, ориентации, облегчает усвоение социальных норм и ролей, способствует его самовыражению и самореализации. Но для активной деятельности молодежным организациям необходима помощь со стороны государства.
Законодательные основы взаимодействия органов государственной власти с молодежными общественными организациями стали формироваться с принятием закона СССР от 9 октября 1990 г. «Об общественных объединениях» и Закона СССР «Об общих началах государственной молодежной политики в СССР» от 16.04.1991 г.[1,2] Российское законо-
творчество берет свое начало с Указа Президента РФ от 16.09.1992 года № 1075 «О первоочередных мерах в области государственной молодежной политики» и постановления Верховного Совета РФ от 3 июня 1993 г. «Основные направления государственной молодежной политики в Российской Федерации», где определялось, что государственная молодежная политика, в частности, направлена на развитие молодежных объединений, движений, инициатив. Указом Президента РФ от 15 сентября 1994 г. № 1922 была утверждена Федеральная целевая программа «Молодежь России». В отдельную подпрограмму была выделена - «Создание условий для эффективной реализации потенциала молодежи в процессе социально-экономических преобразований в стране.
Поддержка детских, молодежных и студенческих общественных объединений».
Закон «Об общественных объединениях» от 19 мая 1995 г. хотя и определил формы поддержки общественных объединений, [3] все-таки основным правовым актом, регулирующим взаимодействие органов государственной власти и молодежных объединений, стал Федеральный закон от 28.06.1995 № 98-ФЗ «О государственной поддержке молодежных и детских общественных объединений». В законе было дано определение государственной поддержки молодежных и детских объединений и обозначены следующие направления и формы поддеРжки: информационное обеспечение и подготовка кадров, предоставление льгот, выполнение государственного заказа молодежными объединениями, федеральные и межрегиональные программы государственной поддержки, государственная поддержка проектов (программ), выделение субсидий. Стоит заметить, расходы на финансирование проектов (программ) молодежных объединений из средств федерального бюджета и внебюджетных фондов РФ не должны были превышать половины общей суммы расходов, необходимых для реализации проекта (программы). Выделение субсидий могло производиться всего 1 раз в год в объеме, пропорциональном числу членов объединения с учетом итогов его деятельности в предыдущем году и приоритетности планируемых для реализации проектов. [4] На основе федерального законодательства с учетом социальных, экономических, культурных и других особенностей субъектов РФ и стратегии их развития, формировалось и региональное законодательство. В Омской области одними из первых не только в Западной Сибири, но и в стране в 1996 г. были приняты Законы «О государственной молодежной политике в Омской области», и «О поддержке детских и молодежных общественных объединений в Омской области». Несколько позже 6 февраля 1997 г. был принят Закон «О молодежной политике в Тюменской области», а 6 апреля 1998г. - «О государственной поддержке молодежных и детских общественных объединений в Алтайском крае», в 2000 г. — «О государственной молодежной политике в Томской области» и «О государственной молодежной политике в Томской области», в 2004 г. — «О молодежной политике в Новосибирской области». В указанных законах в качестве одного их направлений молодежной политики былавыделена поддержка деятельности детских и молодежных общественных объединений и обозначены основные формы государственной поддержки, аналогичные тем, что были прописаны в федеральном законе от 28.06.1995 г. Помощь законодательно закреплялась и на уровне местного самоуправления. Например, в г. Омске действовало Положение главы городского самоуправления «О муниципальной поддержке детских и молодежных общественных объединений, действующих на территории г. Омска»,
В период с 1991 по 2005 гг. в Западной Сибири законодательство по взаимодействию органов государственной власти и местного самоуправления с молодежными общественными организация-ми имело ряд недостатков. Во-первых, недостаточная разработанность в некоторых областях законодательных основ поддержки и взаимодействия — только в Омской области и Алтайском крае действовали отдельные законы о государственной поддержке молодежных и детских общественных объединений, а в Тюменской, Кемеровской, Томской и Ново-
сибирской областях вопросам государственной поддержки молодежных объединений были отведены лишь отдельные разделы в законах о государственной молодежной политике. Во-вторых, фрагментарная, частичная поддержка деятельности объединений — в Томской и Новосибирской областях объем финансовой поддержки не должен был превышать 50 % планируемых расходов,[5.6] в Омской области - 25 %.[7, с. 43] К претендентам на получение поддержки предъявлялся ряд строгих требований. Так, в Тюменской области возможность пользоваться государственной поддержкой имели молодежные объединения, насчитывающие не менее 30 человек, [8] в Омской области - не менее 50 человек, либо представленный проект предусматривал предоставление социальных услуг не менее чем 50 детям и (и \и) молодым гражданам;(9] в Кемеровской области - не менее 100 человек;[10] в Алтайском крае - не »;енее 300 членов (участников) и иметь районные и городские отделения, либо заявленный объединением для финансирования проект, предусматривать предоставление социальных услуг не менее чем для 300 граждан.] 11) Кроме того, в Кемеровской, Новосибирской областях и в Алтайском крае необходимо было, чтобы объединение действовало не менее года со дня государственной регистрации, а в Омской области — всего не менее шести месяцев, в Тюменской области — не менее года с момента создания. В-третьих, несовершенство системы проверки и контроля взятых обязательств. В-четвертых, отсутствие нормативно закрепленных критериев оценки эффективности деятельности молодежных общественных объединений, за исключением финансового отчета объединения об использовании бюджетных средств.
В. Западной Сибири органы по делам молодежи при горисполкомах и областных Советах народных депутатов стали создаваться в 1990-1991 гг. Важно, что молодежная политика в период с 1991 по 2005 гг. являлась достаточно новой сферой в административном управлении, где не было ус тоявшейся системы отношений как в здравоохранении, народном образовании, культуре. Поэтому очень много зависело от субъективных факторов, то есть от понимания местным руководством необходимости иметь специальное подразделение в составе администрации для решения молодежных проблем. Перечень названий административных молодежных структур говорит о различиях в их статусе и значимости. Наиболее распространенными структурами являлись отделы по делам молодежи, но, кроме них, существовали административные подразделения с более высоким статусом — комитеты по делам молодежи, реже - Управление по молодежной политике, например, при администрации г. Омска. В указанных службах, как правило, были определены специалисты, курирующие деятельность детских и молодежных объединений, организующие с ними взаимодействие. Зеленин А.А, выделил 3 группы причин недостаточной активности молодежных административных структур Кемеровской области: во-первых, отсутствие необходимого нормативного обеспечения, недостаточное финансирование молодежных мероприятий, слабая материальная база; во-вторых, недостаточный уровень компетентности, практической и теоретической подготовки руководителей и сотрудников .молодежных структур, отсутствие у них опыта работы, нехватка кадров; в-третьих, непонимание и невнимание руководства местных администраций к молодежным пробле-
мам.[12, с. 19] На наш взгляд, аналогичными причинами объяснялась малая эффективность деятельности служб по делам молодежи в указанный период во всех других областях Западной Сибири.
В целом, взаимодействие органов государственной власти и органов местного самоуправления с общественными организациями в регионе в период с 1991 по 2005 гг. осуществлялось в экономических и неэкономических формах. Основными неэкономическими формами были общественные советы, оказание информационной помощи и др. Общественные советы из числа представителей НКО создавались при органах государственной власти по их решению. Такие структуры участвовали в выработке, экспертизе и внесении в органы власти проектов законодательных и нормативных актов по молодежной политике, координировали и оказывали содействие в реализации проектов и программ молодежных и детских объединений и др. Общественные советы в Западной Сибири существовали и в виде общественных палат, координационных советов и др. Подобные органы действовали в Омской, Кемеровской, Новосибирской, Томской, Тюменской областях и в Алтайском крае. Например, Общественный совет по молодежной политике при главе администрации Новосибирской области, Совет молодежных и детских организаций при Комитете по делам молодежи администрации г. Омска. Совет по молодежной политике при Главе Администрации Кемеровской области работал с января 1995 до конца 1996 гг., а Коллегия по молодежной политике была создана в 2001 г. В регионе менее распространены были такие организационные формы взаимодействия как независимые координационные советы. Эффективность различного рода общественных палат и советов была довольно низкой по нескольким причинам: несистематический и нерегулярный подход в организации деятельности таких структур; неучастие первых лиц администрации в их работе; недопущение представителей общественности на «кухню» местной администрации, где разрабатывались и принимались управленческие решения. [ 13, с. 71-72]
В 2000 г. в рамках международного проекта «Реформа системы социальной защиты на местном уровне» Центром поддержки НКО г. Томска было проведено аналитическое исследование взаимодействия органов местного самоуправления и НКО. Исследование обнаружило, что главной причиной проблем во взаимоотношениях властных структур и общественных объединений являлась слабая информированность друг о друге, а часто просто незнание друг друга. Это не только мешало сотрудничеству, но создавало благодатную почву для необоснованных разногласий между НКО и органами местной власти. [14, с. 45] В других областях региона также на уровне местной администрации система информационного обмена была не отрегулирована. Вместе с тем, Алтайской краевой общественной организации «Молодые журналисты Алтая», включающей отделение Агентства социальной информации, удалось наладить информационное сотрудничество с администрацией г. Барнаула и районными администрациями. Актуальная социально значимая информация о работе органов местного самоуправления и общественных организаций ежедневно распространялась в форме электронного бюллетеня среди городских и краевых СМИ и отправлялся в Москву, в Агентство социальной информации. Существовал и ряд проблем: с одной стороны,
не со всеми районными администрациями была налажена регулярная связь, с другой — не все общественные организации были готовы регулярно сотрудничать.[15, с. 136-139]
Ведущими экономическими формами взаимодействие органов государственной власти и органов местного самоуправления с общественными организациями являлись: совместная реализация социальных программ; формирование и размещение социального заказа; гранты (субсидии); субвенции; предоставление налоговых льгот; имущественная поддержка.
Возможность социального заказа была предусмотрена в федеральном законодательстве. Так, в ФЗ «Об общественных объединениях» (ст. 17) речь шла о целевом финансировании отдельных программ общественных объединений и социальном заказе, распределяемых на конкурсной основе, Социальному заказу была посвящена ст. 31 ФЗ «О некоммерческих организациях» [ 16] и ст. 18 ФЗ «О благотворительной деятельности и благотворительных организациях». [17] В некоторых населенных пунктах Западной Сибири были сделаны конкретные шаги в направлении правовой регламентации вопросов социального заказа. Например, В г. Тюмени с 1997 г. действовал областной закон «О социальном заказе в Тюменской области».[18] В Барнауле в 1997 г. было утверждено Положение «О муниципальном заказе в г. Барнауле». В Омске (с 1999 г.), Томске (с 1999 г.) действовали Положения о муниципальных социальных заказах для некоммерческих организаций. Идея муниципального заказа официально закреплялась в «Основных положениях молодежной политики в г. Кемерове» (от 28 февраля 1997 г.). Это позволяло снять с власти часть «нагрузки», связанной с социальной защитой населения, а общественные организации получали гарантированное финансирование из бюджетных источников в течение определенного времени.
Использование муниципального гранта как экономико-правовой конструкции, имеющей в качестве отправной финансовой позиции бюджет, стало возможным с внесением изменений и дополнений в п.1 ст. 78 Бюджетного кодекса РФ. Предоставление субсидий и субвенций, в том числе на выделение грантов и оказание материальной поддержки стало допускаться из федерального бюджета, из бюджетов субъектов РФ и из местных бюджетов. [19] В г. Омске 21 июля 1997 г. было принято Положение «О муниципальных грантах», предоставляемых администрацией г. Омска. В Тюменской области действовало «Временное положение о целевом финансировании общественно полезных программ (муниципальном гранте)». В июле 2002 г. городской Совет г. Новосибирска принял Положение «О целевом финансировании социально значимых проектов общественных объединений, некоммерческих организаций, органов территориального общественного самоуправления (о муниципальных грантах)». Кроме того, в Тюменской и Омской областях действовали Положения о целевом финансировании общественно полезных программ (областном гранте).
По мнению автора, об эффективности экономических форм взаимодействия государственных и муниципальных органов с молодежными объединениями свидетельствуют данные об источниках поступления денежных средств в молодежных организациях. В ходе опроса 265 руководителей общественных объединений Новосибирской город-
ской агломерации было установлено, что доля дотаций от городских органов власти и органов власти на уровне области и РФ в бюджете организаций составляла лишь около 19%и 13%, соответственно. [20, с. 129] Аналогичная ситуация была характерна и для других областей Западной Сибири. Так, по данным социологического исследования, проведенного в 2001 г. в рамках проекта «Усиление ресурсной базы НКО г. Томска и области» среди 221 некоммерческой организации, подавляющее большинство организаций указали в качестве самого значимого источника пополнения своего бюджета спонсорскую помощь, финансирование местных органов власти лишь на третьем месте. [21, с. 112-113] В 2002 г. Общественной палатой Омской области было проведено анкетирование 65 представителей общественных организаций. Муниципальное бюджетное и областное финансирование были указаны лишь как 7-й и 8-й по значимости источник поступления денежных средств, а федеральное финансирование — последний, 10-й, наименее весомый источник. [22, с. 12] Итак, плохо отработанная система областных и муниципальных грантов и государственного учасгш; в финансировании мероприятий, базировавшаяся на остаточном принципе, долгая и запутанная процедура предоставления программ и их одобрения экспертной комиссией сводила на нет желание части руководителей молодежных организаций пользоваться такой поддержкой. Многие организации предпочитали работать с частными спонсорами и благотворительными фондами. Были и другие источники поступления денежных средств. Например, крупнейшая скаутская организация в мире — Бойскауты Америки в рамках проекта «Сибирские инициативы» в течение 5 лет (с 1993 по 1998 гг.) финансировала деятельность Сибирской ассоциация скаутов. [23)
Таким образом, декларируемые в рамках государственной молодежной политики мероприятия могли иметь смысл, главным образом, как отработка социальных технологий, которые возможно успешно применять в условиях экономического подъема. В период же с 1991 по 2005 гг., в условиях глубокого социально-экономического кризиса, мероприятия по поддержке деятельности молодежных общественных организаций были мало эффективны, поскольку не были обеспечены необходимым объемом финансовых средств. Власть не видела в молодежных объединениях равноправных партнеров, и, как следствие, молодые люди практически не имели возможности влиять на формирование государственной молодежной политики. Взаимоотношения властных структур с молодежными организациями находились еще в стадии первоначального становления, поскольку структура органов по делам молодежи к концу рассматриваемого периода еще окончательно не сложилась и молодежные организации в финансовом, организационном плане были достаточно слабы. Как правило, взаимодействие носило разовый характер в рамках каких-либо совместных акций или совместной работы в профильных координационных советах.
Библиографический список
1.3ахонСССР от 09.10.1990г. N8 1708-1 «Обобщественных объединениях». Ст. 5.
2. Закон СССР от 16.04.1991 г. N9 2114-1 «Об общих началах государственной молодежной политики в СССР» Ст. 16.
3. Федеральный закон от 19.05.1995 г. N 82-ФЗ "Об общественных объединениях". Ст. 17.
4. Федеральный закон от 28.06.1995 № 98-ФЗ «О государственной поддержке молодежных и детских общественных объединений».
5. Закон Томской области от 14.06.2000 г. № 24-ОЭ «О государственной молодежной политике в Томской области».
6. Закон Новосибирской области от 12.07.2004 г. № 207-03 «О государственной молодежной политик^ в Новосибирской области».
7. Прядкина Е В. О помержке деятельности общественных организаций / Е. В. Прядкина // Молодежь города Омска. Ежегодный информационно-аналитический сборник управления молодежной политики администрации г, Омска. - Омск: Управление молодежной политики администрации г. Омска, 2001. - С. 42-43.
8. Закон Тюменской области jt 06.02.1997 г. № «О молодежной политике в Тюменской области».
9. Закон Омской области от 06.05.1996 г. № 51-03 «О поддержке детских и молодежных общественных объединений в Омской области».
10. Закон Кемеровской области от 25.10.2000 г. № 712 «Об общ.^х принципах осуществления молодежной политики в Кемеровской области».
11. Закон Алтайского края от 06.04.1998 г. № 19-ЗС «О государственной поддержке молодежных и детских общественных объединений в Алтайском крае».
12. Зеленин А.А.Опыт и проблемы реализации региональной молодежной политики в Кузбассе (вторая половина 80-х — 90-е гг.): Автореферат дис. ... канд. ист. наук / A.A. Зеленин. — Кемерово, 1999. - 26 с.
13. Мерсиянова И В. Власть и общественность: инновационные формы взаимодействия / И В. Мерсиянова; Отв. редактор С.П. Кобук. - Новосибирск: СибАГС, 2005. - 240 с.
14. Воронина Т.Д. Потенциал третьего сектора в решении социальных проблем городов/ Т.Д. Воронина // Решение социальных проблем городов: технологии взаимодействия органов местного самоуправления и негосударственных некоммерческих организаций: Сборник статей / Под ред. И.В. Мер-сияновой. — Новосибирск: ИДМИ, 2000. — С. 43-46.
15. Вольф Е Ю. Опыт информационного взаимодействия Алтайской краевой общественной организации «Молодые журналисты Алтая» с органами местного самоуправления по освещению проблем социальной сферы/ Е.Ю. Вольф // Решение социальных проблем городов: технологии взаимодействия органов местного самоуправления и негосударственных некоммерческих организаций: Сборник статей / Под ред. И В. Мерсияновой. - Новосибирск: ИДМИ, 2000. - С. 135139.
16. Федеральный закон от 12.01.1996 г. № 7-ФЗ «О некоммерческих организациях»
17. Федеральный закон от 11.08.1995 г. № 135-ФЭ «О благотворительной деятельности и благотворительных организациях».
18. Закон Тюменской области «О социальном заказе в Тюменской области». Принят областной думой 10 июля 1997 г.
19. Бюджетный кодекс РФ от 31.07.1998 г. № 145-ФЗ (п. 1 ст.78 в ред. Федерального закона от 05.08.2000 N 116-ФЗ)
20. Мерсиянова И.В. Реструктуризация общественных отношений в системе местного самоуправления / И.В. Мерсиянова // Органы местного самоуправления и негосударственные некоммерческие организации: технологии взаимодействия: Материалы второго семинара Ассоциации сибирских и дальневосточных городов «Взаимодействие органов местного самоуправления и организаций Третьего сектора» / Под ред. Мерсияновой И.В. - Новосибирск: ИДМИ, 1999. - С. 104-150.
21. Сергеев В.К., Шиманская H.A. Ресурсное обеспечение НКО Томской области / В.К. Сергеев, H.A. Шиманская // Место встречи: Справочник некоммерческих организаций Томской области. - Томск: СЦПОИ. 2001. - С. 110-123.
22. Социальная опора общества. Вклад омских общественных объединений в социальную сферу региона / Под общей
редакцией З.В. Тикуновой, В.А. Русановой. - Омск: ИПК «Литограф», 2002. — 80 с.
23. Информация о проекте «Сибирские инициативы» от 20.01.1999 г. // Текущий архив СибАС.
МАМОНТОВА Татьяна Владимировна, аспирантка.
Дата поступления статьи в редакцию: 21.06.06 г. © Мамонтова Т.В.
УДК 323.1(4)
И.М. МУСАЕВ
Российский государственный педагогический университет имени А.И. Герцена
ПОПУЛИСТСКИЙ НАЦИОНАЛИЗМ В ПОСТКОММУНИСТИЧЕСКОЙ ЕВРОПЕ
Статья посвящена исследованию популистского национализма в современной Европе. Попытка представить активизацию националистических сил в Центральной и Восточной Европе лишь как реакцию на социальные издержки периода системной трансформации, проявление «отсталости» посткоммунистических стран опровергается фактом резкого усиления популистских и националистических настроений и в Западной Европе. По мнению автора, сущность популистского национализма в его современном виде заключается в критике слабостей либеральной демократии, ее неспособности решить ряд ключевых социально-политических проблем. Соответственно, делается вывод о том, что именно он становится основой антиевропеизма, несущего в себе угрозу процессу европейской интеграции.
Последние два десятилетия ознаменовались в Восточной Европе резким усилением проявлений популистского национализма. Существуют два основных подхода к объяснению этого феномена. Первый из них базируется на модернистском понимании, в соответствии с которым речь идет о транзите полусовременных авторитарных режимов к современным, демократическим государствам (1). В этом объяснении радикальные реакции популистских движений на социальные издержки перехода приписываются так называемой «стадии порога», характеризующейся временным нарушением социального порядка, и ее последствиям. В периоды системных изменений, часто сопровождающихся хаотическими колебаниями во внутренней и внешней политики государства, трудно поддающимися прогнозированию социально-экономическими изменениями, возвращение к нелиберальному и реакционному поведению понятно, поскольку люди не уверены в своем социальном положении, сохранении благосостояния, в благоприятном будущем. Как подчеркивает Майкл Минкенберг, «общий анализ крайне правых движений и организаций в Центральной и Восточной Европе должен базироваться на концепции многомерного модернизацион-ного процесса, то есть трансформации авторитарных режимов в либеральные демократии, переходе от государственного социализма к капиталистической рыночной экономике, от индустриализма к постиндустриализму. Вытекающая из этого экономическая и политическая незащищенность, особенно не завершенный процесс демократизации и консолидации новых режимов создает для крайне правых весьма благоприятные возможности, которых они не обладают в существующих западных демократиях...» (2) Соответственно иррациональная форма поведения должна постепенно ослабевать по мере увеличивающейся институционализации современной демократической системы и интеграции в западные структуры. По мере этого и политический
радикализм будет снижаться до пределов нормальной демократической политики. Таким образом, в «стадии порога» популистские лидеры имеют возможность мобилизовать народа, опосредованно обращаясь к ностальгии по прошлому, единству и сплоченности народа (против злонамеренных внешних сил), однако восприимчивость народа к такому дискурсу однозначно уменьшается по мере формирования современного общества и укрепления правового государства.
В данном случае модернизация понимается как переход от закрытого, партикуляристского, недифференцированного и иерархического Gemeinschaft к открытому, универсалистскому, функционально дифференцированному, и индивидуалистическому Gesellschaft. При этом существует тенденция рассматривать любое сопротивление типичной западной модели демократического государства как отклонение или патологию. Для посткоммунистической ситуации делается предположение, что радикальные националистические движения, стремящиеся воспрепятствовать социальным изменениям и вернуться к прошлому, пойдут на спад по мере того, как патологическое поведение уменьшится с возрастанием уровня модернизированное™ общества, конечным результатом которого станет «нормальное» современное общество.
Вторая линия аргументации, которая получила широкое распространение в исследованиях возродившегося национализма и популизма в Восточной Европе носит историко-структурный характер (3). В соответствии с ней Западная Европа считается родиной «гражданского», «доброкачественного» и инклюзивного, объединяющего людей, проживающих в одной стране, национализма, тогда как Центральная и Восточная Европа связываются с рождением этнокультурного и эксклюзивного, разъединяющего граждан по признаку этнического происхождения, национализма. Соответственно, современные популистские и националистические
