CC BY
59
УРОВНИ ЯЗЫКА
ЛЕКСИКОЛОГИЯ. ЛЕКСИКОГРАФИЯ. ФРАЗЕОЛОГИЯ. ОНОМАСТИКА
2019.04.013. Е.П. ПОПОВА. ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ОБЩЕУПОТРЕБИТЕЛЬНОГО И ЮРИДИЧЕСКОГО ЯЗЫКОВ: История, современность и перспективы.
Ключевые слова: юридическая терминология; специальная лексика; юрислингвистика; детерминологизация текста.
Аннотация. Юридическая терминология более, чем какая-либо другая, подвержена изменениям под давлением экстралингвистических факторов, поскольку она является отражением постоянно изменяющихся общественных отношений. Этот факт обусловлен основной функцией правовой лексики - обслуживать отношения государства и граждан практически в каждой области жизни: торговой, частной, военной, медицинской и т.д. Таким образом, юридическая терминология не используется исключительно в профессиональных кругах, а ее широкое употребление в бытовой сфере далеко за пределами юридических документов приводит к взаимопроникновению естественного и юридического языков. В данной работе предпринимается попытка проследить историю взаимоотношений общеупотребительной и правовой лексики, выявить глубину такого взаимодействия на современном этапе и определить возможные перспективы его развития.
Введение
Дискуссии о соотношении терминологии, специальной и общеупотребительной лексики ведутся на страницах научной литературы несколько десятилетий, тем не менее статус терминологичес-
ких и специальных единиц, их функция и место в словарном составе языка в целом остаются спорными. Исследования, проводимые в области юридической лингвистики, вносят существенный вклад в общую полемику о взаимоотношении естественного и юридического языков, дополняют и упорядочивают уже полученные знания о лексемах с правовой семантикой. Юрислингвистика является новой отраслью социальных и лингвистических исследований, научные интересы которой располагаются на границе изучения языка и права. Специалисты данной области применяют как традиционные, так и новые методы и инструменты к изучению материалов юридических коммуникаций, лингвистической экспертизы, юридического письма, языковой политики и юридического образования. Одним из разделов этой новой научной дисциплины является терминологическое, переводческое и лексикографическое обеспечение юридической деятельности.
Особое внимание уделяется вопросам взаимоотношения общеупотребительной и юридической лексики (см., например, работы В.И. Иконниковой [Иконникова, 2009], Н.Д. Голева [Голев, 2000, с. 8-40], И И. Чироновой [Чиронова, 2007], С П. Хижняка [Хижняк, 1997]). Результаты исследований приводят к выводам о широкой распространенности юридической терминологии за пределами профессиональной среды, жанровом многообразии текстов правовой направленности и о взаимовлиянии источников права и языка, которым они изложены.
На данном этапе исследователи выделяют два аспекта взаимодействия специальной и общеупотребительной лексики: 1) естественный язык является объектом правового регулирования; 2) естественный язык является средством реализации правовой деятельности и субстратом выражения ее результатов, и, следовательно, составляет юридический текст [Голев, 2000, с. 8-40].
Такая взаимозависимость естественного и юридического языков неизбежно приводит к проникновению лексем с правовой семантикой в обыденную жизнь и появлению текстов различной степени юридизации:
1. Максимально терминологизированных текстов: они являются результатом правотворческой деятельности и последующей лингвистической экспертизы, в ходе которой отслеживаются при-
оритет терминов и периферийный статус общеупотребительной лексики.
2. Текстов средней степени терминологизации, т.е. текстов для нужд служебной переписки, связанной с правоприменением. Такие тексты не исключают частое обращение к общеупотребительной лексике.
3. Текстов юридического предназначения, имеющих степень терминологизации ниже средней и отражающих обыденные представления языковой личности о юридическом языке.
4. Текстов минимальной степени терминологизации и созданных вне юридического функционирования [Голев, 2000, с. 8-40].
Различия в степени терминологизации текстов правовой направленности говорят о том, что взаимодействие современного общеупотребительного и юридического языков неоднородно и зависит от жанра текста. Обзор исторических памятников английской юридической литературы также позволяет делать выводы о нестабильном соотношении общих, специальных и терминологических языковых единиц на разных этапах их эволюции и ставит вопрос о месте правовой лексики в языке в целом.
Для более полного представления о важности поставленного вопроса в начале данной работы предпринимается попытка определения места правовой лексики в современном английском языке с опорой на данные тезаурусной лексикографии, а затем дается краткий экскурс в историю правовой лексики в соотнесении с историческими этапами права в целях наглядного сравнения.
Статус лексем с правовой семантикой
Стилистически нейтральная лексика является базовым компонентом современного английского языка. Она лишена экспрессивно-эмоциональной окраски и может быть использована в любом функциональном стиле, в том числе и в официально-деловом, используемом для коммуникации в официальной обстановке (в сфере делопроизводства, законодательства и административно-правовой деятельности). Этот стиль характерен для текстов документов (законов, приказов, постановлений и т.д.), т.е. текстов максимальной и средней степени терминологизации, в которых используется специальная юридическая лексика [Попова, 2017].
В составе специальной лексики, применение которой ограничено определенной областью знаний, выделяются, в частности, термины и профессионализмы. Дальнейшая дробная рубрикация приводит к различению в ее составе терминов, терминоидов, пред-терминов, квазитерминов, прототерминов и профессионализмов [Гринев-Гриневич, 2008].
В самых общих чертах термин определяется как специальная единица, номинирующая понятие определенной области познания или деятельности. Термин исполняет функции элемента теории, описывающей определенную специальную сферу человеческих знаний или деятельности. Таким образом, различаются термины категорий: общенаучные, общетехнические, межотраслевые и специальные. Каждый из них должен соответствовать ряду требований, так называемому «порогу терминологизации». Главным и общим из этих требований является тематическая специфичность употребления [Чиронова, 2007].
Если обратиться к ресурсам словаря «Oxford English Dictionary» (далее: OED), в частности к разделу Historical Thesaurus, можно наблюдать расположение английской специальной правовой лексики в составе корпуса современной общеупотребительной лексики. Лексические группы, содержащие правовую лексику, имеют сопряженные границы и даже области с лексическими группами из сферы морали, религии, достоинства, веры и совместно с ними входят в наиболее крупное объединение слов Society («Общество») [Oxford English dictionary online, 2019].
Такое объединение лексических единиц имеет как лингвистическую, так и социальную обусловленность, которая может быть выявлена при анализе взаимодействия социальных и языковых факторов на разных этапах становления корпуса английской правовой лексики.
Данные тезауруса Oxford English dictionary online (OED) об областях, включающих лексику с правовой семантикой, могут быть представлены графически с оговоркой о том, что границы между лексико-семантическими полями являются предельно условными и подвижными:
Рис. 1. Схематичное изображение таксономических отношений в группе Society («Общество»)
Такая условная иерархическая организация лексики позволяет выделять конкретные ассоциативные отношения, присущие определенной тематической сфере (например: court room «зал судебных заседаний» - trial «судебный процесс» - accused «обвиняемый» -judgment «решение суда»). Закрепление лексической единицы на определенном уровне отношений в тезаурусе дает возможность судить о смысле данного слова через призму семантических отношений, в которые это слово вступает (см., например: [Historical thesaurus of English, 2009; Longman collocations dictionary and thesaurus, 2013; Roget's thesaurus of English words and phrases, 2004]). В случае со специальной правовой лексикой, которая объединяет профессионализмы и терминологию, иерархические отношения построены по принципу подчинения специальных единиц общеупотребительным и не исключают взаимопроникновения ввиду прозрачности границ семантических полей. Кроме этого, семантические поля с доминантами punishment «наказание», law «закон», authority «власть», justice «правосудие» и т.д. включают в себя лексику с оценочной коннотацией, т.е. стилистически маркированные языковые единицы.
Причины взаимодействия общеупотребительной и правовой лексики
Для понимания причин взаимопроникновения общеупотребительной и правовой лексики, которое можно наблюдать в тезаурусах и юридических текстах, следует обратиться к истории этих
отношений, а именно к эволюции обыденного правового сознания, которая происходила в первую очередь под давлением экстралингвистических факторов. При исследовании состава корпуса правовой лексики на разных исторических этапах также становятся явными взаимоотношения религии, морали, общественных отношений и права.
Интенсивность влияния экстралингвистических факторов на разных этапах эволюции профессиональной английской юридической лексики можно проследить, обратившись к сводной периодизации истории права и истории английского языка (см. табл.) [Попова, 2017].
Таблица
Сравнительная датировка периодов истории английского языка и английского права
№ История языка История права
1 До середины XI в. древнеанглийский период До середины XI в. Anglo-Saxon law - англосаксонское право
2 Середина XI -конец XV в. среднеанглийский период Середина XI -конец XV в. Norman feudalism (early common law) -ранненормандский период
3 Конец XV -начало XVII в. ранненовоанглий-ский период Конец XV -начало XIX в. Later medieval common law - выделение статутного права
4 Начало XVII в. -по настоящее время поздненовоанглий-ский период Начало XIX в. -по настоящее время Modern common law -современный период
Данная периодизация базируется на определенной общности датировок, но не является их отождествлением: язык и социум развиваются по разным законам, и взаимодействие языковых и исторических процессов проявляется лишь в плане лексики. Тем не менее социальная обусловленность внутриязыковых изменений особенно отчетливо проявляется в формировании правовой лексики (и, в дальнейшем, юридической терминосистемы) английского языка. Экстралингвистические данные исключительно важны при изучении англоязычной правовой лексики, референтная область которой отражает не только узкоправовые, но и общественные отношения в целом.
Согласно сводной периодизации, временные рамки древнеанглийского периода истории английского языка практически полностью совпадают с рамками англосаксонского периода истории права - целой эпохи в истории Англии от V в. до середины XI в. Важным историческим моментом, связанным с формированием правового пространства англосаксов, стало распространение христианства на территории древней Англии, которое было идеологической опорой для укрепления государственного строя.
Основной массив единиц, обслуживавших сферу права в древнеанглийский период, отражал бытовые представления (которые можно отнести к донаучному периоду истории науки). Такие лексемы находились в составе корпуса общеупотребительной лексики и были практически неотделимы от нее стилистически и функционально. Так, например, вышедшая из употребления лексема № (w^»закон, обычай, брак» отражала индивидуальное и общественное мышление в области права и могла рассматриваться в качестве ключевой при определении понятия англосаксонского права. Данная единица являлась одним из центральных элементов нескольких лексических объединений: faith «вера», lagu «закон», godnes «мораль», ealdor-dom «власть», wedlac «брак», и döm «судьба, указ, закон» [Oxford English dictionary online, 2019].
В течение некоторого периода времени в древнеанглийском языке исконное германское слово № (w) сосуществовало с восточ-носкандинавским lagu «закон». Начало контактов со скандинавами привело к заимствованию ряда слов, призванных обслуживать сферу регулирования взаимоотношений между народами. В результате исконные и заимствованные единицы приобретали своего рода специализацию употребления. Так, № (м>)стало означать «закон вообще» и, в частности, - «законы божеские», в то время как lagu в большинстве текстов имело значение, аналогичное современному law («человеческие законы»): Drihten, min God; ic h№fde geteohhod, and gy th№bbe, p№t ic scyle healdan pine № symle on minre heortan. (Oh Lord, my God, I am prepared ... that I should keep your law close to my heart) «Я желаю исполнить волю Твою, Боже мой, и закон Твой у меня в сердце» (перевод наш. - Попова Е.П.) [The Paris Psalter manuscript, psalm 39, 2018].
Поскольку общество руководствовалось обычаями - системой первичных мононорм (правил поведения) для упорядочения
хозяйственных, бытовых, семейных и религиозно-ритуальных отношений, - в отсутствие системных исследований в области права общеупотребительная лексика привлекалась для обозначения специальных социальных и правовых отношений.
В данный период обнаруживается присутствие лексики, детально номинирующей виды преступников и наказаний, что свидетельствует в пользу знакомства древнего народа с соответствующими времени судебными принципами адекватности и доказанности. Представления о процессах законотворчества и за-коноприменения определялись моральными и религиозными устоями общества. В такой системе право было практически неотделимо от норм религии и морали и базировалось на дихотомии «свой - чужой», что отражено в корпусе общеупотребительной многозначной лексики древнеанглийского периода: göd «подходящий, справедливый» - wrang «неподходящий, несправедливый»; efen «беспристрастный, справедливый, правдивый» - unefen «несправедливый»; maect «моральное полномочие, право» - miss «недостаток, ошибка, злой умысел» [Попова, 2017].
Лексику древнеанглийского периода, обслуживавшую отношения между гражданами, можно признать, таким образом, общеупотребительной. При этом обзор данного лексического пласта указывает на способность отражать правовые начала в следующих областях:
1) отправление правосудия (demend «судья», folcgemöt «законодательный орган», aalfat «ордалия», gebannan «отдавать приказ о явке на судебное заседание» и т.д.);
2) церковное право (ж (w) «закон, обычай», cyricaewe «брак, признаваемый церковью», absolution «освобождение от ответственности, долгов, наказания», acuste «обвинять», almesse «дар, благотворительность, договор дарения» и т.д.);
3) брачные и наследственные отношения (faderenfeoh «собственность, передаваемая отцом дочери в день ее бракосочетания, приданое», awfast «связанный узами брака, женатый, замужем», wedlac «законный брак» и т.д.);
4) имущественные отношения (botlgestreön «богатство, собственность», ar «недвижимость», cwicfeoh «скот», aht «землевладение» и т.д.);
5) виды преступников и наказаний (ceapgyld «компенсация за краденое имущество», weregyld «компенсация за убийство», hwttian «снятие скальпа преступника», synsceapa «совершивший умышленное преступление», peodsceapa «совершающий преступление против общества, возмутитель порядка», s^peof «пират, грабитель на море» и т.д.) [Bosworth-Toller Anglo-Saxon dictionary, 2019].
Правовая лексика древнеанглийского периода также изобилует примерами метафоры и метонимии. Номинация правовых реалий на данном этапе происходила по ассоциации и с опорой на наивное (бытовое) представление о мире и выполняла номинативную, характеризующую, идентифицирующую или классифицирующую функцию: alms «имущество, полученное в дар» <alms «милостыня, благотворительность», lord «муж» <lord «господин, повелитель», house «заведение, место для ведения переговоров и приема посетителей» <house «дом», niman «красть» <niman «брать в руки». Метафора также служила источником полисемии слова: rechtwis «законный; правомерный» <rechtwis «правильный», play «использование оружия, упражнение с оружием» <play «забава; представление, спектакль».
Примеры метонимии особенно обширны в группе слов, указывающих на виды наказаний: limlrnw «наказание, при котором преступника намеренно калечили» <lim «конечность, часть тела» + lww «рана, увечье», heafodstocc «шест, на котором выставляли на всеобщее обозрение отрубленную голову преступника» <heafod «голова» + stocc «шест», hwttian «снять скальп преступника в качестве наказания» <hwt «шляпа»[Bosworth-TollerAnglo-Saxon Dictionary, 2019].
Ранненормандский период истории права - это второй период становления общего права (early common law). В отличие от такой научной дисциплины, как история языка, где границы между периодами крайне размыты, так как опираются на языковые изменения, история права определяет свои рамки довольно четко благодаря датам фактических событий в обществе. Так, ранненорманд-ским считается период от 1066 г. до установления династии Тюдоров в 1485 г. Его можно условно соотнести со среднеанглийским периодом в истории английского языка.
В Средние века на территории Англии происходит преодоление сопротивления местных обычаев и утверждение нового, едино-
го для всей страны государственного и судебного порядка путем проведения реформ. Создаются условия для номинации правовых понятий под влиянием новых тенденций в политике, церковных делах, торговле и семейном укладе. Вследствие замещения старых реалий новыми, принесенными нормандцами, изменяется и набор номинативных единиц, использовавшихся в правовой сфере. С середины среднеанглийского периода происходит унификация норм обычного права, вырабатывается единообразный способ подачи и рассмотрения жалоб, формируется начальная база для создания общего права. Происходит историческая смена бытовых понятий специальными и начинается процесс отбора и накопления лексики, способной максимально точно вербально обозначатьновые реалии. Таким образом, закладываются основы профессиональной лексики, которая постепенно вытесняет общеупотребительную лексику из сферы профессионального общения. Общеупотребительная лексика при этом оставалась источником правовой терминологии. Многозначные слова с конкурирующими (общим и специальным) значениями некоторое время могли функционировать в языке, постепенно приобретая специализацию (ср., напр.: mittimus «увольнение» > «предписание (приказ) суда о переводе в другой суд», monish «предостережение, обращение к разуму» > «вынесение судом предупреждения за проступок», legitime «законнорожденный (родители состоят в браке)» > «законный (не противоречит законодательству)», libel «трактат, научный труд» > «первое заявление истца, обвинение» > «клевета в письменной форме») и т.д. [Oxford English dictionary online, 2019].
Постепенная централизация власти, отход от бытовых представлений о праве, судебная реформа и определение функционала правоведов создали условия для формирования особого языка, способного обслуживать новую профессиональную область. Тем не менее лексика, использовавшаяся в нормативных документах и на судебных процессах в среднеанглийский период, не может быть определена как терминологическая, поскольку ее употребление было бессистемным и юриспруденция представляла скорее совокупность практик, нежели теоретическую дисциплину.
Процесс оттачивания языка правоведов потребовал задействования всех доступных способов пополнения словаря - как внешних, так и внутренних: заимствования, деривации, словосложения и
изменения семантической структуры слова. По сравнению с древнеанглийским периодом происходит значительное увеличение объема лексических групп, отражавших правовые реалии этого периода [Попова, 2017].
В данный период семантические переносы (метафора и метонимия) способствуют удержанию общеупотребительной лексики в сфере права. Метафора по-прежнему остается источником полисемии слова: amys «проступок» < amys «ошибка», partynge «компань-онство, партнерские отношения» < partynge «разделение на мерные части».
Метафора широко использовалась также с целью эвфемиза-ции: в связи с общим утончением форм быта и формализацией правовых отношений эвфемизмы были призваны устранить просторечные слова из сферы правовой коммуникации: familarite «прелюбодеяние» < familarite «близкое знакомство», tomolefy «смягчать суровое наказание» < tomolefy «размягчать, задабривать», tostrik «казнить» < tostrik «нанести удар» [Oxford English dictionary online, 2019].
Не менее многочисленны примеры метафоризации, механизмы которой хорошо прослеживаются в композитах по типу бахув-рихи: euell-willi «желающий зла, злоумышленный» (букв. «корзина, полная зла») < euell «злой» + willi «корзина»), kynde-witted «здравомыслящий, мудрый» (букв. «с добрым умом») < kynde «добрый» + witted «ведающий, обладающий знаниями».
Третий период истории права продлился с 1485 до 1832 г. и был признан расцветом общего права (later medieval common law), которое, однако, было вынуждено пойти на компромисс с дополнительной правовой системой, нашедшей свое выражение в «нормах справедливости» (equity «справедливость»). Equity law (право справедливости) развивалось параллельно с общим правом как набор максим добропорядочности и непредвзятости, стоящих над законом и являющихся источником истины для общегражданских законов. Это - этап усиления ветви судебной власти, отделения церкви от судопроизводства и развития правовых научных теорий.
Конец XV - начало XVII в. также условно определяют границы ранненовоанглийского периода в истории английского языка. Формирование научно-теоретических основ потребовало выработки соответствующего профессионального словаря юристов (прото-
научный период). Созданы условия для вытеснения латинского и французского языков из судопроизводства и предпосылки для унификации текстов в нормативных документах, нормализации и стандартизация стиля, соблюдения точности и четкости формулировок. Ранненовоанглийский период можно охарактеризовать как рубежный между завершением процесса отбора прототерминов и началом формирования юридической терминологии. Общеупотребительная лексика оказывается вытесненной на периферию сферы профессионального общения юристов или принимает узкоспециальные значения, например: desert «покинуть, оставить в беде» (XII в.) > «дезертировать» (XV в.), precedent book «записная книжка» (XIII в.) > «сборник судебных прецедентов» (XVI в.) [Oxford English dictionary online, 2019].
Постепенная специализация лексики, обслуживавшей сферу правовой коммуникации, обусловила закрепление общеупотребительной лексики на периферии профессионального общения и в речи непрофессиональных участников правовых отношений.
Метафора и метонимия в данный период тем не менее оставались востребованными механизмами словопроизводства для нужд правовой сферы. Результатом их применения становились полисемия слова или распадение слова на омонимы. В зависимости от текстуального окружения слово могло быть признано общеупотребительной или специальной единицей, например: слово wyndefall «неожиданное (в том числе, неосновательное) приобретение» <wynde «ветер» + fall «падение») закрепилось в профессиональной речи юристов в качестве термина, указывающего на неожиданное обогащение или незаконное взимание дополнительных средств при оказании какой-либо услуги.
Реализация переосмысления денотата через призму оценочного, чувственного или образного представления происходила с использованием механизмов метонимии: head-worker «интеллектуал, работник умственного труда» < head «голова»+ worker «рабочий», head-wise «умный, образованный» < head «голова» + wise «мудрый», long-robeman «юрист» < long «длинный» + robe «мантия, широкая одежда» + man «человек».
Можно утверждать, что к XVII в. речь юристов преимущественно состояла из прототерминов, которые еще не приобрели системных связей в профессиональной лексике ввиду отсутствия тео-
ретических научных исследований в области юриспруденции, но имели закрепленную область употребления в профессиональной сфере.
К XVIII в. на фоне сокращения прилива иноязычных заимствований нейтральная лексика становится одним из основных источников терминологии, что сохраняет нечеткой границу между юридическим терминологическим пластом и общеупотребительной лексикой (например, bluebag «портфель адвоката», который остается характерным символом работы современного барристера). Вероятно, со временем переосмысление bluebag положило начало широкому использованию brown bag meetings «переговоры в неформальной обстановке» [Oxford English dictionary online, 2019].
В правовой лексике этого периода также присутствуют но-минанты стихийно формирующихся и неоднозначно трактуемых понятий, не обладающих четкими признаками термина, которые получили название терминоидов. Например, к разряду терминои-дов можно отнести композит abdication address «документ, содержащий речь монарха, отрекающегося от престола», впервые зафиксированный в письменных источниках в 1701 г. С тех пор появилось еще несколько вариантов наименования данного документа: abdication bill, abdication speech и abdication notice.
Современный период истории англосаксонского права (modern common law) может быть соотнесен с поздненовоанглий-ским периодом истории английского языка. Этот этап ознаменован рядом реформ с конца XIX по конец XX в., которые были призваны произвести максимально возможное разделение и специализацию законодательной и судебной власти. Результатом стало не только фактическое процессуальное слияние права справедливости и общего права, но также доступ для простых граждан к системе правосудия в целом, который был прежде ограничен особыми процессуальными формами (формами иска), например: Debt «иск о взыскании долга», Detinue «иск о возвращении незаконно удерживаемого движимого имущества», Covenant «иск о договорных обязательствах», Special Assumpsit «иск об убытках из нарушения положительно выраженного обязательства», General Assumpsit «иск об убытках из неисполнения подразумеваемого обязательства», Trespass «иск о противоправном нарушении владения. Каждая форма иска требовала особого делопроизводства, в результате чего
обращение в суд prose - от своего лица, без адвоката, было абсолютно невозможным.
В судебной практике реформа означала отказ от процессуального словесного турнира, отшлифованного веками ораторского искусства, которое требовалось постигать десятилетиями. Из технического и формального анализа формулировок судебное рассмотрение дела превратилось в рациональное исследование сути дела, что открыло доступ к правосудию простым гражданам. Реформы, таким образом, проложили путь к упрощению и частичной деформализации делового стиля.
Правовая лексика современного этапа характеризуется сложившейся системой терминов, пополняемой преимущественно adhoc. Периферия профессиональной коммуникации представлена словами, называющими устаревающие реалии, единицами неправовой семантики, приобретающими в контексте специфические значения, и идиомами.
Детерминологизация юридического текста
Особый интерес в контексте современного состояния англоязычной юридической практики, а именно широкого использования правовых текстов с низким уровнем терминологизации, вызывает тенденция к своеобразной «детерминологизации» текста и к возврату к естественному языку. В среде юристов - носителей английского языка все чаще поднимается вопрос о неоправданной, с их точки зрения, перегруженности юридических документов сложными языковыми конструкциями. Присутствие дуплетов (lawful / legitimate «законный», career / profession «профессия», occupation / vocation «направление профессиональной деятельности»), идиом (onallfours «тождественный») и неясная пунктуация скорее препятствуют скорому разрешению правового вопроса, нежели способствуют ему (см., например, работы: [Haigh, 20l5; Wydick, 2005]).
Одним из примеров такого максимально терминологизиро-ванного и тяжелого для восприятия читателю, незнакомому с юридическими текстами, хотя и являющемуся субъектом данных правовых отношений, может служить отрывок из завещания:
«I give and bequeathto_of_the sum of_, to be
his absolutely and forever, if he be living ninety (90) days after my
death..., all of said rest, residue and remainder of my property which Imay own at the time of my death, real, personal and mixed, of whatsoever kind and nature and wheresoever situate, including al lproperty which I may acquire or to which I may become entitled after
the execution of this will, absolutely and forever, to_... in witnesss
whereof, I have hereunto set my hand and seal at_, this_day of
_» «Я отдаю и завещаю_из_сумму_, навсегда и в его полное распоряжение и, если он будет жить через девяносто (90) дней после моей смерти..., весь указанный остаток моего имущества, которым я могу владеть во время моей смерти, будь то личное, движимое и недвижимое имущество любого рода и характера, в любом месте, включая все имущество, которое я могу приобрести или на которое я могу получить право после исполнения этой воли, без исключений и навсегда... в подтверждение чего я собственноручно подписываю и скрепляю настоящий документ
своей печатью, в этот _ день» (перевод наш. - Попова Е.П.)»
(Heward 1990).
Новая тенденция в практике юристов - Plain English «простой язык» - основывается на том, что их деятельность обслуживает сферу правовых отношений в обществе, а значит, речь должна быть доступной максимальному количеству желающих участвовать в них. Такой подход избавляет современных участников правоотношений от прежних представлений о юридических документах как запутанных (иногда намеренно), сложно структурированных и максимально терминологизированных текстах.
Сторонники упрощения правовой коммуникации выдвигают новые требования к юридическому тексту:
1) четкость языковых конструкций;
2) краткость;
3) предпочтение активного залога пассивному (the company wil l hold a meeting «компания проведет собрание» vs the meeting will be held «собрание будет проведено»);
4) нацеленность на потребителя (необходимо учитывать, что текст могут читать непрофессионалы);
5) простота изложения (despite «несмотря на» vs not with standing the fact that «несмотря на то, что»);
6) использование специальных слов по мере необходимости, а не для красоты изложения;
7) предпочтение утвердительных конструкций отрицательным (reasonable «целесообразный» vs not unreasonable «не лишенный оснований»);
8) предпочтение английских слов латинским (method «метод, порядок работы» vs modusoperandi «метод, порядок работы»);
9) по возможности исключение омофонов из текста (principal «начальник, директор» vs principle «принцип; основа»);
10) объем абзаца должен определяться не положением на странице и ненеобходимостью соблюсти структурный и визуальный баланс частей текста, а законченностью мысли.
Первые примеры детерминологизации и деформализации юридических текстов наблюдались уже в середине XX в. (см. решения судьи Chief Judge Benjamin Cardozo по делу Palsgraf v Long Island Railroad Co., 248 N.Y. 339, 162 N.E. 99 (1928) и судьи Lord Denning по делу Beswick v Beswick (1967) UKHL 2 (1968), принявшие форму простого повествования о событиях, приведших граждан в суд). Лорд Деннинг (Lord Denning) был убежден, что как судья он обязан излагать свои постановления в доступной форме, поскольку если народ не будет понимать причины принятия тех или иных судебных решений, он также не будет понимать, что есть справедливо и правильно, а значит, не будет следовать принятым в суде решениям [Heward, 1990].
Судебные решения Судьи Кардозо (Chief Judge Benjamin Cardozo) отличаются простотой фраз, свободой от излишней формализации и экономией слов. Вместо despite the fact that the train was already moving «несмотря на тот факт, что поезд уже находился в движении» он пишет: though the train was already moving «хотя поезд уже двигался» (перевод наш. - Е.П. Попова). Во всех своих текстах судья старается избегать канцеляризмов (например: hereinbefore «выше в данном документе») и больших промежутков между подлежащим и сказуемым. Одной из характерных черт его текстов является краткость: в его самом коротком предложении шесть слов, а максимально длинном 27.
Если тенденция к применению «простого английского» в юридических текстах будет воспринята лингвоправовым сообществом, следует ожидать прилива общеупотребительной лексики в сугубо профессиональные тексты и выход последних из разряда максимальной степени терминологизации.
Заключение
Очевидно, что изучение истории английской правовой терминологии не может происходить в отрыве от истории англосаксонского права и истории английского языка. Такой комбинированный подход способствует выявлению причин соотношения общей и специальной лексики на каждом историческом этапе. По результатам таких исследований можно также утверждать, что содержание корпуса профессиональной правовой лексики зависит от уровня представлений общества о справедливости, адекватности и своевременности процессов отправления правосудия, роста теоретических знаний и систематизации отраслей права.
Семантическое наполнение современного пласта специальной лексики демонстрирует общую преемственность правового сознания носителей языка со времен древнеанглийского периода. Об этом свидетельствуют такие многочисленные сохранившиеся и активно используемые слова, как: law «закон», privilege «привилегия», right «право», wrong «вред», mail «рента», offer «оферта», sit «заседать», breach «нарушать», even «справедливый» и др. Все перечисленные лексические единицы были заимствованы из общеупотребительной лексики, что указывает на нее как основной источник юридической терминологии.
Теоретическая база и практический опыт современных англоговорящих юристов отражены в сложившейся юридической терминологии и обслуживаются еще более богатым корпусом профессиональной лексики. Специальная лексика на сегодняшний день развивается как за счет внешних источников (заимствования), так и внутренних ресурсов (деривация, аббревиация, конверсия и т.д.), а также черпает новые единицы из массива общеупотребительной лексики путем сужения или расширения семантики лексических единиц.
Список литературы
Голев Н.Д. Юридизация естественного языка как лингвистическая проблема // Юрислингвистика. - Барнаул: Алтай. гос. ун-т, 2002. - № 2: Русский язык в его естественном и юридическом бытии. - С. 8-41. - Режим доступа: http://siberia-expert.com/load/nomera_zhurnalov/1-1-0-5
Гринев-Гриневич С.В. Терминоведение: Учеб. пособие. - М.: Академия,
2008. - 304 с.
Иконникова В.И. Взаимодействие и взаимовлияние англоязычных правовых терминосистем: Принцип системности [Электрон. ресурс] // Вестн. ННГУ. -
2009. - № 6(2). - Режим доступа: https://cyberleninka.ru/article/n/vzaimodeystvie-i-vzaimovliyanie-angloyazychnyh-pravovyh-terminosistem-printsip-sistemnosti (Дата обращения 23.10.2018.)
Караулов Ю.Н. Лингвистическое конструирование и тезаурус литературного языка. - М.: Наука, 1981. - 367 с.
Попова Е.П. Становление английской юридической терминологии. - М.: Рос. гос. ун-т правосудия, 2017. - 132 c.
Хижняк С.П. Юридическая терминология: Формирование и состав. - Саратов: Сарат. гос. ун-т, 1997. - 137 с.
Чиронова И.И. Сопоставительный анализ юридических терминов в английском и русском языках: Возможности и перспективы // Вопр. филол. наук. -М., 2007. - № 6 (29). - С. 126-132.
Bosworth-Toller Anglo-Saxon dictionary [Электрон. ресурс]. - Mode of access: http://bosworth.ff.cuni.cz/ (Дата обращения 19.01.2019.)
Haigh R. Legal English. - 4th ed. - Abingdon: Routledge, 2015. - 360 p.
Heward E. Lord Denning: A biography by Heward Edmund. - L.: Weidenfeld & Nicolson, 1990. - 243 p.
Historical thesaurus of English / Kay Chr., Roberts J., Samuels M., Wothers-poon I. - Oxford: Oxford Univ. press, 2009. - 4, 448 p.
Longman collocations dictionary and thesaurus. - New ed. - L.: Pearson education limited, 2013. - 1472 p.
Oxford English dictionary online. [Электрон. ресурс]. - Mode of access: http://www.oed.com/view/th/class/173525 (Дата обращения 03.04.2019.)
The Paris Psalter manuscript, psalm 39: The Paris Prose / Edition of the Latin and English of the first fifty psalms in the Paris psalter prepared by Richard Stracke. [Электрон. ресурс]. - Mode of access: https://gallica.bnf.fr/ark:/12148/btv1b 10515446x/f1.image (Дата обращения:17.12.2018.)
Roget's thesaurus of English words and phrases. - 150 anniv. ed. - L.: Penguin, 2004. - 848 p.
Wydick R.C. Plain English for lawyers. - 5th ed. - Durham: Carolina acad. press, 2005. - 139 p.
2019.04.014. Е.О. ОПАРИНА. ИССЛЕДОВАНИЯ ФРАЗЕОЛОГИИ В КОГНИТИВНО-ДИСКУРСИВНОЙ ПАРАДИГМЕ. (Обзор).
Ключевые слова: фразеология русского и английского языков; паремиология; крылатые фразы; трансформация и вариантность фразеологизмов и паремий; дискурсы (политический, массмедиа, научный, религиозно-публицистический, юридический, интернет-
