CC BY
126
няющим контролирующую роль». Также в документе были четко определены основные моменты участия демократических партий в политической жизни страны, а именно участие в работе органов государственной власти; в консультациях по вопросам курса и политики государства и выборов руководящих государственных деятелей; в управлении государственными делами, а также в выработке государственного курса, политики, законов и законоположений.
На официальном уровне вопрос о демократизации политической системы по западному образцу не ставится и вряд ли возникнет в обозримом будущем. Все демократические партии и Единый фронт самостоятельной политики не проводят и служат проводниками политики компартии в массы. Проблема демократизации политического строя ставится китайским руководством весьма своеобразно, то есть в соответствии с пониманием демократии с китайской спецификой. В этом понимании есть место учету материальных и отчасти социальных интересов населения, но нет места для его волеизъявления. Система политического участия граждан только начинает развиваться, но все же определенные изменения в этой сфере существуют. Важнейшим результатом этого процесса стало осознание действительных интересов большинства населения и политика реализации этих интересов на практике.
Литература
1. XI Всекитайский съезд Коммунистической партии Китая (документы). - Пекин, 1977.
2. Документы XIII Всекитайского съезда Коммунистической партии Китая. - Пекин, 1987.
3. Дэн Сяопин. Избранное (1975-1982 гг.) / Сяопин Дэн. -Пекин, 1985.
4. Мао Цзэдун. Избранные произведения / Цзэдун Мао. - Пекин, 1977.
5. Материалы VIII Всекитайского съезда КПК. - М.: Политиздат, 1956.
6. Степанова Г.А. Система многопартийного сотрудничества в КНР / Г.А. Степанова. - М.: ИДВ РАН, 1999.
7. Чжунго чжэнчжи фачжаньюй дуодан хэцзо чжиду (Политическое развитие Китая и система многопартийного сотрудничества). - Пекин, 1991
8. Чиркин В.Е. Основы государственного права КНР. -Сверловск, 1958 г.
9. http://chupanov.narod.ru/index.htm
Literature
1. XI congress of Communist party of China (documents). - Pekin, 1977.
2. Documents of the XIII congress of Communist party of China.
- Pekin, 1987.
3. Deng Xiaopin. The selected works (1975-1982) / Xiaopin Deng. - Pekin, 1985.
4. Mao Zedong. The selected products / Zedong Mao. - Pekin,
1977.
5. Materials of the VIII congress of Communist party of China. -М., 1956.
6. Stepanova G.A. System of multi-party cooperation in the Peoples Republic of China / G.A. Stepanova. - М.: IDV the Russian Academy of Science, 1999.
7. Zhongguo zhengzhi fazhan yu duodang hezuo zhidu (Political development of China and system multi-party cooperation). - Pekin, 1991
8. Chirkin V.E. Bas of state law of the Peoples Republic of China. - Sverdlovsk, 1958
9. http: // chupanov.narod.ru/index.htm
Сведения об авторах
Бальчиндоржиева Оюна Баировна - кандидат философских наук, старший преподаватель кафедры философии Бурятского государственного университета, г. Улан-Удэ, e-mail: baoyu2008@yandex.ru Data on authors
Balchindorzhieva Oyuna Bairovna - candidate of philosophy science, th senior teacher of philosophy chair of the Buryat state university, Ulan-Ude, e-mail: baoyu2008@yandex.ru
УДК 316.334.4 ББК 60.561.4
С.Е. Туркулец
ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ МИФА И ПРАВА: ГОРИЗОНТЫ ПРЕЕМСТВЕННОСТИ
В статье предпринята попытка комплексного анализа столь сложного социального феномена, как право, через актуализацию его тесной, в определенном смысле генетической, взаимосвязи с одной из первых мировоззренческих форм, успешно эксплуатируемых человечеством и поныне, - мифом. Автор обосновывает положение о том, что миф и право представляют собой способы конструирования моделей социальной реальности. В статье рассмотрены особенности каждого из таких способов моделирования человеческого бытия. Автор утверждает, что когда резервы этих форм духовного освоения и проектирования бытия не противоречат, а дополняют друг друга, они приобретают силу мощного и действенного фактора развития цивилизованных социальных отношений.
Ключевые слова: мир, право, мировоззрение, социальная реальность, социальные отношения, регулятор.
S.E. Turkulets
INTERACTION BETWEEN MYTH AND LAW: VISTAS OF SUCCESSION
The author attempts to make a comprehensive analysis of such complicated social phenomenon as law through actualization of its close, in a sense, genetic relationship with myth as one of the first Weltanschauung forms successfully employed by the humanity to date. The author argues that both myth and law are methods to construct models of social reality. Specific features of these existence modeling methods are analyzed. According to the author, when reserves of spiritual assimilation and design of the existence are complementary rather than contradictory to each other, they gain strength of a powerful and effective factor contributing to the development of civilized social relations.
Key words: the world, right, outlook, social reality, social attitudes, regulator.
Известно, что миф, являясь одним из наиболее ранних по своему историческому происхождению способов духовного освоения действительности, выполнял регулятивную функцию в обществе, очень образно формулируя представления о должном и запретном, задавая образцы социального поведения.
При этом активно эксплуатировался конструктивный потенциал страха, чтобы помочь человеку противостоять разнообразным искушениям и соблазнам. В.А. Бачинин, анализируя роль мифов в становлении правосознания, отмечает: «Социализирующая, воспитательная роль мифов в том и состояла, что они своим содержанием культивировали страх перед нарушением основополагающих запретов» [1].
Еще одной немаловажной социальной функцией мифа было конструирование моделей человеческого бытия. Здесь следует оговориться, что в отличие от других форм постижения мира миф в процессе социального проектирования «смотрит» не вперед - в будущее, а обращает свой взгляд к прошлому как образцу жизни человека.
Рассказ о событиях прошлого служит в мифе средством описания устройства мира, способом объяснения его нынешнего состояния. Мифические события оказываются «кирпичиками» мифической модели мира. Мифическое время («правремя», время до времени) и заполняющие его события, действия предков и богов являются сферой первопричин всего последующего, образцом для всех последующих действий. Важнейшая функция мифического времени и самого мифа - создание модели, примера, образца [2].
Мифологический тип знания является непосредственным, эмоционально-личностным, синкретичным. Посредством мифа человек относится к миру как к живому, «персональному Ты». Любой предмет, явление природы актуально или потенциально выступает как персонаж, с которым человеку приходится выстраивать определенный «космос взаимоотношений».
Воссоздавая миф в исторически-перманентных актах повествования, человек, как правило, не преследует сознательной цели познать мир. Мы не найдем здесь ни логически строгих и доказательных объяснений происходящего, ни однозначных и обоснованных предсказаний. В мифе воспроизводится таинственность и необъяснимость, двусмысленность и чудесность мира. Это свидетельствует о неисчерпаемости и богатстве мифологического познавательного содержания, способного сохраняться тысячелетиями. Практика трансляции мифа от поколения к поколению выражает также творческую мощь и живительную силу коллективного воображения народа-творца этих мифов. Миф в этом смысле служит своеобразным «когнитивным руководством», выполняет функцию «ментальной установки» в процессе целостного восприятия мира в той или иной культурной традиции. В нашем случае можно говорить о мифе как о способе конструирования различных форм социальной реальности.
Через мифологический этап развития мышления прошли (или еще проходят) все народы. В этом смысле миф универсален. Мифы всех народов обладают так называемыми «бродячими сюжетами», то есть их основные сюжетные линии и персонажи повторяются вне зависимости от времени, региона и культуры, в которой миф представлен. В любом из них мы также найдем единство познавательных и ценностных моментов. Миф разлагается, как только начинаются попытки упорядочить, систематизировать мифологическое знание, как только происходит размежевание между истиной, благом и красотой.
С другой стороны, некоторые исследователи говорят о собственной, хотя и весьма своеобразной логике мифа. Например, К. Леви-Стросс утверждает, что в мифическом мышлении присутствует своеобразная логика, которая не является ошибочной, примитивной, упрощенной. Логика мифа зависит от его символики и содержания, она также взыскательна и строга к мышлению, как и логика рационального позитивного мышления [3]. Другой зарубежный исследователь К. Хюбнер считает, что миф не менее рационален, чем наука. Это рациональность иного рода, и она может служить способом ориентации человека в мире [4].
Некоторые российские исследователи также считают, что мифологическое сознание можно оценивать как рациональное. Так, российский философ и культуролог Я.Э. Голосовкер считает, что в мифологическом знании (своеобразном когнитивном «мифологическом клубке»), «во всем этом смысловом хаосе, созданном веками, есть своя логика и законы этой логики...» [5]. Он называет такую логику
- энигмативной логикой (от греческого слова enigma
- загадка), или логикой чудесного. В таком случае логика мифа отождествляется с «алогикой», где не признаются основные законы и принципы логического мышления. Используя логику мифа, нельзя отличить истину от заблуждения, реальное от кажущегося и т.д.
Миф и мифотворчество как неотъемлемый элемент духовного развития присутствуют на всем протяжении когнитивной эволюции человека. Такие противоречивые особенности мифа, как, с одной стороны, относительная простота и образность содержания, этико-эмоциональная нагруженность,
синкретизм, конкретно-чувственная образность, стимуляция творческого воображения, фантазии, а с другой стороны, определенное упрощение действительности, инверсия духовной активности с реального мира на воображаемый, своеобразный духовный фатализм, проявляются и в современных мифах.
Не стоит забывать, что современность (XX-XXI вв.) порождает и так называемую «негативную мифологию». Примеры здесь более чем зловещи - фашистские и неофашистские мифы о превосходстве высшей расы. Нацистская тоталитарная идеология основывалась как раз на «мифических иррациональных посылках», принципиально разумом не поверяемых, таких, как «нордический характер», «арийский дух», «зов крови», и тому подобное.
Можно согласиться с современными исследователями, которые отмечают, что в отличие от архаичных современные мифы - это уже не способ преодоления незнания, а способ безболезненного погружения в незнание, т. е. они не способствуют преодолению человеческим логосом вселенского хаоса, а наоборот, обусловливают бесконечное погружение в этот хаос. Много здесь и обмана, и откровенного мошенничества.
В настоящее время в сфере социального познания происходит своеобразный процесс ремифологизации, все более активно и бурно ускоряющийся. Условием этого процесса является деформация (или даже потеря) социальных идеалов, неспособность прочих форм общественного сознания обеспечить мировоззренческую целостность человеческого сознания. Ремифологизация - это одна из форм экспансии обыденного сознания, которое в современных условиях начинает выполнять несвойственную ему функцию систематизации накопленного обществом когнитивного опыта познания окружающего мира. Источник ремифологизации - неудовлетворенная потребность в целостном восприятии мира. Современная ремифологизация - универсальный процесс, осуществляющийся во всех сферах общественного сознания. Однако, когда нет никакого другого способа разобраться в том, что представляет собой действительность и как можно овладеть ею, мифологическое сознание в определенных случаях может выполнять и позитивные функции [6].
Нынешние мифы - это своеобразная попытка обыденного сознания сориентироваться в условиях многочисленных изменений в сферах экономики, политики, культуры на фоне избытка и мозаичности информации. Если в условиях недостатка информации человек достраивал целостный образ окружающей действительности, то теперь же ее избыток порой вынуждает такой образ «выкраивать». В данной ситуации уместно сопоставление конструирования индивидуальным и общественным сознанием целостного образа действительности методом бриколла-жа, предложенным К. Леви-Строссом.
Современный миф зачастую возникает из определенной духовной потребности масс. Общество как бы «заполняет» мифическим содержанием «духовноидейный вакуум», образующийся в той или иной области социальной сферы в периоды трансформационных процессов и не дающий удовлетворительные ответы на насущные вопросы. Такие мифы могут носить и созидательный, и деструктивный характер, отражая состояние общественного сознания, его страхи, заблуждения, ожидания и надежды.
В зависимости от характера общественных настроений и желаний возникают мифы, носящие возвышенно-героический характер (мифологизирование событий и личностей прошлого), чудесно-
мистический с научно-сенсационным уклоном (мифы об НЛО), утешительный (святомученничество с воздаянием за страдание во имя благой цели), побудительно-созидательный (вера во всемогущество прогресса) и побудительно-разрушительный (достижение лучшего будущего путем полного разрушения и искоренения проклятого прошлого) [7].
Мифология в познании может выполнять функцию первичной систематизации, эмоциональнохудожественной обработки знания. Даже в научном познании на первичных стадиях формирования научной концепции, когда ученый, образно выражаясь, только «ловит носящиеся в воздухе идеи», элементы мифологического знания могут сыграть свою положительную роль.
Отечественные исследователи мифа склоняются к мысли, что «миф не является заблуждением разума, компенсаторной иллюзией или ложным объяснением, возникает не из недостатка опыта, ошибок языка в наделении значением или неполноты развития когнитивных способностей человека. Миф проявляет себя как эпифеномен мышления, возникая всякий раз, когда сознание направлено на объект, пытаясь осмыслить его. Мифологическим можно назвать сознание в условиях первой встречи с неизвестным, то есть сознание в состоянии удивления, возбуждения. Это всегда вопрошающее сознание. Поэтому на первых этапах познавательной деятельности сознание всегда мифологично. Таковым оно может оставаться и в современной науке, и в философии, и в искусстве, если сохраняет непосредственную способность удивляться миру, восхищаться увиденным и трепетать перед ним» [8].
Как уже отмечалось выше, миф не изжил себя, а модифицировался в новых социально-исторических условиях, обретя новую жизнь внутри разнообразных форм религии, нравственности и права.
Право всегда использовало нормативный потенциал мифа и, в частности, пафос устрашения, который наиболее ярко был выражен в архаических мифах. Отождествление божественной воли и высших законов, примеры жестоких последствий ослушания богов, содержащиеся в мифах, нормативно регулировали отношения в социуме. Поведение героев в мифах вполне может восприниматься как модель (образец) действий человека в тех или иных ситуациях. Здесь ключевым является аксиоматический аспект долженствования. Поступать следует только так и не иначе, потому что ты должен быть милосердным, добрым, справедливым и т.п. По этому поводу не следует размышлять, необходимо лишь повиноваться данным установкам. Ценности, воспеваемые героическими мифами, остаются значимыми и в праве.
Данные современных исследований позволяют констатировать, что различные компоненты мифа присутствуют во всех сферах общественной жизнедеятельности. Миф выступает как такая универсалия, которая охватывает все человеческое бытие -психику, нравственность, идеологию, политику, социальное поведение индивидов и масс. Развивая идею В.А. Бачинина о необходимости более глубокого изучения взаимодействия мифа и права, обратимся к некоторым аспектам такого взаимодействия.
1. Небезынтересным в данном направлении будет выявление нормативного содержания древних мифов и заключенных в них универсальных нормативно-ценностных структур, на основе которых начинают складываться законы и принципы писаного права.
Различные версии мифа интересны как познавательное отражение возможных вариантов упорядочения социально-политических отношений в разных обществах и государствах древности. Например, в древнем Китае, согласно мифу о божественном происхождении и характере земных порядков, вся власть непосредственно была сконцентрирована в особе верховного правителя Поднебесной. В Египте, Вавилоне, Индии встречается иная версия, по которой боги, являясь источником власти правителя, вместе с тем и сами продолжают оставаться вершителями земных дел и людских судеб. Схожие представления о происхождении царской власти и законов отражены и в греческой мифологии, в которой также говорится о первоначальном непосредственном правлении богов.
В соответствии с мифологическими воззрениями древних египтян правду, справедливость и правосудие олицетворяет богиня Маат. Судьи носили изображение этой богини, считались ее жрецами.
Право и закон на стадии мифологических представлений не выделялись в особую сферу норм и существовали в виде органичной части религиозномифологически одобряемого порядка общественной и государственной жизни. В законах этого времени тесно переплетались мифологические, религиозные, нравственные, социально-политические и иные моменты, а законодательство в целом возводилось к божественному первоисточнику [9].
2. Другим направлением изучения мифа и права является анализ нормативно-регулятивного воздействия архетипов, живущих в подсознании современного человека, на его правосознание. Красочной иллюстрацией такого воздействия может послужить дискуссия, развернувшаяся на страницах журнала «Российская юстиция» в 2001 г. после опубликования статьи московского адвоката А. Куприянова «Темные силы» как субъект преступления» (2001, №8). В своей статье А. Куприянов приводил примеры преступного воздействия на человека разного рода «темных сил» (колдовства, «бесовщины» и т.п.). Автор отмечал, что колдун действует путем специальных манипуляций и заклинаний, призывая себе на помощь «темные силы», которые в некоторых случаях якобы и выполняют «по заказу» различные поручения колдуна. Целью подобного «заказа» может являться причинение вреда третьему лицу, причем вреда материально выраженного: болезнь, смерть, ущерб собственности и т.п. Отвечая на поставленный себе же вопрос: почему российская правоохранительная система не замечает очевидные факты? -А. Куприянов уверенно заявляет: только ввиду материалистического миросозерцания своих сотрудников.
Далее, в качестве путей решения названных проблем московский адвокат указывает на необходимость принятия конкретных практических мер, в частности: запрет деятельности и рекламы так называемых народных целителей и представителей оккультных наук, в одежды которых, по его мнению, стали рядиться колдуны. Адвокат предложил откорректировать и законодательство, внеся существенные поправки в Уголовный кодекс РФ [10].
В полемику по данной весьма интересной проблеме вступил кандидат юридических наук, почетный работник прокуратуры Н. Китаев (г. Иркутск), который в ответной статье «Магия и право: мифы и действительность» (2001, №12) обстоятельно проанализировал сущность мистики как обязательного элемента мифологического и религиозного сознания. Отметив, что психологические корни мистических верований уходят в мифологическое сознание, оппонент говорит о невозможности переубедить субъекта, вставшего на позиции мифологического мировоззрения. Главную задачу он совершенно справедливо усматривает в анализе причин, приведших к размаху мифотворчества и увлечению мистическими верованиями, а в дальнейшем - в построении хорошо аргументированной программы устранения этих причин.
В развитие этой темы Н. Китаев рассуждает следующим образом: «Если наше обнищавшее население все чаще начинает обращаться за помощью к колдунам и «народным целителям», то это происходит прежде всего не потому, что мифологическое мировоззрение набирает силу. Главное в другом -лекарства стали многим не по карману из-за бессовестных действий фармакологических бизнесменов. И бороться тут надо не столько с колдунами, сколько с теми, кто наживает капиталы на людском горе» [11].
3. Изучение современных форм идеологического и политического мифотворчества как средства воздействия на общественное и индивидуальное правосознание - также весьма перспективное направление исследования мифа и права.
В исследовании И.А. Исаева, посвященном проблеме власти в контексте иррационального, дается обстоятельный анализ мифа как источника политики. Автор отмечает, что сочетание мифологического и политического всегда казалось несколько парадоксальным, но следы этого союза просматриваются на всем протяжении европейской политической истории. Если рассматривать миф не просто как нарратив или рассказ о событиях, а обратиться к его основополагающим аспектам, таким, как мифологическое время и пространство, цикличность и парадоксальность его логики, то для исследователя, указывает И.А. Исаев, открываются новые и весьма неожиданные перспективы: «при этом оказывается возможным перенос этих принципов и начал не только на сферу индивидуального и коллективного бессознательного, о чем постоянно напоминают мифологи психоаналитической ориентации, но также и на сферу политического ..., по своей структуре само политическое сознание почти совпадает с мифологическим, ведь всякая власть в своем стремлении к бесконечному расширению собственных пределов и возможностей стремится преодолеть то профанное пространство-время, которое разворачивается на его периферии» [12].
Исследователь убедительно доказывает, что власть, так же, как и миф, требует абсолютной веры в свою истинность и правоту, особо не утруждая себя поисками аргументов для ее подтверждения. Кроме того, квинтэссенция политики - властеотношение
- подобно мифу видит себя во времени, как только что родившийся феномен, сию минуту свершивший-
ся факт. Сходство между политикой и мифом обнаруживается также и в том, что и миф, и политика движутся усилиями своих субъектов: «исходной точкой такого процесса в обоих случаях является активность их собственных персонажей, мифологические герои и политические деятели проходят свой путь, выстраивая на нем собственные сюжеты и драматургию возложенного на них судьбой и обстоятельствами действа» [12].
Политика рождается из мифа посредством переноса небесных образцов на земную организацию жизни. Происходит творческое копирование космической картины мира применительно к социальным нуждам и потребностям человеческого общества. При этом мифическое событие, первособытие, как сон, остается в глубинах коллективной памяти и индивидуальной психики, фиксируется в ритуале и культе посредством символического языка.
И.А. Исаев далее отмечает, что в сфере политического значительно больше прагматизма, здесь миф используется в роли консолидирующего фактора, высшей ценности, политика рационально преобразует его в идеологию и инструмент для воспитания масс. Однако сущность мифического постоянно проглядывает из-за всех политических нагромождений. «Мифологические персонажи продолжают мелькать на политических подмостках, разыгрывая мифологические сюжеты в декорациях исторической обыденности. В политике всегда ощутима ностальгия по мифологическому масштабу, она завидует мощи властного воздействия, которое некогда было присуще мифу» [12].
В исследованиях ХХ в. миф был представлен как идеологическая конструкция, способная воздействовать на массовое сознание, аккумулировать коллективную волю, обращаясь к памяти, эмоциям, чувственно-образному восприятию индивидов. Обстоятельный социально-философский анализ современного мифотворчества, осуществленный в ходе диссертационного исследования Т.А. Балаболиной [7], позволил сделать автору весьма немаловажные в контексте данной работы замечания. В отличие от утопии, социальный миф не является исключительно «кабинетным» проектом. Он опирается на народную мифологию и является ее продуктом, умело используемым правящей элитой для достижения конкретной цели. Современное мифотворчество имеет ярко выраженный идеологический характер. Миф и идеология выступают как два диалектически взаимосвязанных компонента единого социально-
политического процесса. Автором было отмечено, что в условиях демократического общества технологии манипулятивного управления приобретают все большее значение. Усиливается воздействие профессиональных социальных элит, создающих специальные мифы, направленные на манипулирование массовым сознанием.
Представляется необходимым, однако, заметить, что созданные мифы существуют не только как средство манипуляции, но и продолжают существовать относительно самостоятельно, выполняя функции, о которых говорилось выше.
3. Кассирер сравнивал антидемократических " харизматических", тоталитарных вождей с шаманами и заклинателями, гипнотизирующими людей несбыточными доктринами, паразитирующими на мифологических архетипах остаточного мифологического сознания. Во все критические моменты человеческой социальной жизни, - отмечал Э.Кассирер, -рациональные силы, сопротивляющиеся выходу на поверхность старых мифических концепций, не могут быть уверены в себе. В это время возвращаются мифы - они никогда не были по-настоящему подавлены, подчинены и лишь ждали своего часа, чтобы появиться из тени на свет. Потребность в вожде появляется только тогда, когда коллективное желание достигает максимальной силы и все надежды удовлетворения его обычными путями оказываются тщетными. В этом случае желание не только остро ощущается, но и персонифицируется, встает перед человеческим воображением в конкретной, пластичной и индивидуальной форме. Сила коллективного желания осуществляется в вожде. "Все социальные установления - закон, справедливость, конституция оказываются не имеющими никакой цены. Остается лишь мистическая сила и власть вождя, и воля его становится высшим законом" [13].
4. Еще одним немаловажным направлением изучения соотношения мифа и права можно назвать исследование логики и механизмов преобразования иррациональности мифологем в рациональное содержание нормативных моделей правомерного поведения.
Мифологемы как устойчивые сюжетно-
ценностные сочетания формируют тот или иной миф, например: «любовь сильнее разлуки», «успех зависит от усердия», «жизнь - череда несчастий», «Россия гибнет», «Россия возрождается» и т. д. В мифе должно быть как минимум две мифологемы: сущее и должное. Например, таков либеральный миф в наиболее общем виде: «жизнь в целом устроена справедливо» и «все зависит от нашего усердия». Отдельные мифологемы могут принадлежать разным мифам. Например, мифологема «Россия возрождается» может быть частью как либерального, так и националистического мифа, но это совершенно разные представления о возрождении и о России.
Ярко иллюстрирует преобразование мифологем в нормативную модель поведения современного человека следующая весьма оригинальная классификация современных социальных мифов [14]:
1) Либеральный миф, или миф достижений. Носители: телевизионная реклама, детективные романы и фильмы, включая «не-мыльные» сериалы. Мифологемы: незыблемость добра и зла; личные достижения, которые реализуются в виде таких ключевых понятий, как Личность (герой в основном действует и побеждает самостоятельно, иногда просто в одиночку); Свобода (герой действует по собственному разумению и побуждению как свободный человек); Любовь (герой - человек способный на сильные чувства); Верность (мужу, жене, семье, другу, команде, корпорации, родине); Законопослушание (есть рамки закона, которые не переходит даже самый лихой герой); Моральный императив (не бей
лежачего, помоги несчастному, откликнись на мольбу); Наказание зла (беззакония, неверности, отрицательного героя) и Торжество добра (закона, верности, положительного героя); Политкорректность (равенство полов и национальностей); Телесный канон (положительные герои, как правило, красивы и физически развиты, отрицательные - омерзительны).
2) Квази-либеральный миф, или миф Удачи. Носители: «мыльные оперы», любовные романы, развлекательные телепередачи с премиями, эстрадные шоу. Мифологемы: незыблемость добра и зла (почти как в предыдущем); удача. В этой разновидности либерального мифа присутствуют практически все ключевые понятия, перечисленные в предыдущем разделе, но главное - в другом: личность выступает не как активно действующий субъект, а как объект воздействия добрых и злых сил. Так, в любовных романах этого вида мифа женщина только ждет своего возлюбленного и блюдет себя (иногда долгими годами).
3) Деструктивный миф, или миф Судьбы. Носители: историческая и мистическая фантастика (Fantasy), триллеры («ужастики»), Action («убивал-ки»). Мифологемы: перевернутые понятия о добре и зле; злая судьба, рок, фатум. Этот миф кажется зеркальным отражением либерального мифа: Закон и мораль попираются насилием; Любовь примитивна, тесно связана с физическим насилием; Верность -только в отношении команды; Зло постоянно побеждает, поскольку на его стороне сила; Личность способна выстоять в этом мире только действуя вне морали, применяя насилие и обман.
4) Советский ностальгический миф, или миф Доброты. Носители: «старое кино», «ностальгические телепередачи» («Старая квартира», «Старый телевизор», «Старые песни», «В поисках утраченного» и т.п.), «семейные романы» и «сибириады» эпохи соцреализма. Мифологемы: сложный, но очень человечный, добрый мир; отказ от личных достижений во имя идеалов. Ключевые понятия и утверждения вступают в противоречие друг с другом, но тут же примиряются: Личность в принципе свободна, но должна подчиняться обстоятельствам, зато как хорошо жить ради великой цели; Любовь - величайшее счастье, но от нее приходится отказываться, зато хорошо уметь владеть своими чувствами; Верность слову, дружбе, любви - дело чести, но иногда приходится выбирать между другом и бригадой, между родиной и родителями и т.п. Ценности законности, политкорректности и окончательной победы добра над злом - те же, что и в либеральных мифах. Телесный канон практически отсутствует, поскольку «главное не внешность, а внутреннее содержание человека». В поздней советской мифологии возникла идея духовной высоты на фоне социального смирения.
5) В настоящее время наблюдается тенденция к созданию нового национального мифа. Его наиболее заметными носителями сегодня являются: «Ворошиловский стрелок», «Сибирский цирюльник», «Менты», «Волкодав», публицистика Проханова, Лимонова, Невзорова. Мифологемы: трагическая судьба России; призыв к сильной личности (или ко-
манде). Основные ключевые слова: боец-одиночка, команда, Золотой век старой России и СССР, злая судьба России, злокозненные чужаки.
Мифологемы, представленные в современном мифотворчестве, своеобразно рационализируются и преобразуются в нормативные модели поведения, находя свое отражение в нормотворчестве российского государства.
5. Весьма перспективным в контексте данной работы представляется такое направление изучения мифа и права как обнаружение следов архаических мифологем в нормах и принципах современного права. На наш взгляд, наиболее показательным здесь может быть пример развития стран с мусульманской правовой системой. Воздействие религиозных догматов, берущих начало в мифологическом сознании, на политические доктрины и идеологические установки настолько сильно, что даже в условиях всеобщей демократизации и глобализации мировых процессов характер и содержание правовых норм и коренных принципов в странах мусульманской культуры весьма жестко ограничивается рамками основополагающих идей Корана, Сунны, Иджмы, Кияса.
Традиционно к числу особенностей мусульманского права, которое включает в себя не только юридические нормы, но и религиозные, нравственные регуляторы, обычаи относят сложность, большое своеобразие, необычность источников, структуры.
Норма права воспринимается как некое правило, адресованное всем мусульманам Аллахом, который открыл его человеку через своего пророка Мухаммеда. Поскольку право имеет божественное происхождение, то не подлежит изменению, но нуждается в разъяснении и толковании в целях практического применения. По своему содержанию нормы мусульманского права ничего не предписывают и ничего не запрещают, а представляют собой обязанность, долг совершать те или иные поступки. Так, мусульманское право определяет посты, которые мусульманин должен соблюдать; паломничества, которые необходимо совершать и т. п.
Судоустройство по мусульманскому праву отличается простотой, так как судья единолично рассматривает любые категории дел. Конечно, к судьям предъявляются высокие квалификационные требования, но в большей степени в отношении их религиозно-правовой подготовки [15].
Несмотря на то, что общей чертой правовых, религиозных и мифологических установок является их регулятивный характер, практическая реализация данной особенности зависит от конкретноисторических условий и когнитивного содержания тех или иных мировоззренческих форм.
Выделенные нами пять направлений исследования взаимосвязи мифа и права являются лишь своеобразными ориентирами в содержательном изучении поставленной проблемы, не ограничивая, а намечая дальнейшие горизонты творческого поиска.
Завершая анализ взаимодействия мифа и права, еще раз обратим внимание на то, что миф и сегодня продолжает существовать и оказывать свое влияние на различные сферы общественной жизни, в том числе на правовое сознание и на правовую реаль-
ность. Сквозь призму мифа требования права выглядят как повеления высшего Закона. Миф служит призмой, через которую человек воспринимает свое единичное «Я» не как автономную данность, а как частицу целого - миропорядка, подчиненного высшим законам, стоящим над всем сущим.
И миф, и право, каждый по-своему, представляют собой своеобразные формы моделирования человеческого бытия, насыщающие мотивационные механизмы общественного и индивидуального правосознания энергией уверенности в истинности и оправданности законопослушного поведения.
Когда резервы этих форм духовного освоения и проектирования бытия не противоречат, а дополняют друг друга, они приобретают силу мощного и действенного фактора развития цивилизованных социальных отношений.
Литература
1. Бачинин В. А. История философии и социологии права / В.А. Бачинин. - СПб.: Изд-во В. А. Михайлова, 2001. С.57.
2. Мелетинский Е.М. Общее понятие мифа и мифологии // Мифологический словарь / Под ред. Е.М. Мелетинского. - М.: Советская энциклопедия, 1991. - С. 653.
3. Леви-Стросс К. Структурная антропология / К. Леви-Стросс. - М., 1985. - С. 206-207.
4. Хюбнер К. Истина мифа / К. Хюбнер. - М., 1996.
5. Голосовкер Я.Э. Логика мифа / Я.Э. Голосовкер. - М., 1987. - С. 17.
6. Автономова Н.С. Миф: хаос и логос / Н.С. Автономова // Заблуждающийся разум?: Многообразие вненаучного знания - М., 1990. - С. 55.
7. Балаболина Т.А. Современное мифотворчество: социально-философский анализ / Т.А. Балаболина / Автореферат диссертации на соискание ученой степени к.филос.н. - Хабаровск, 2005.
- С.16-18.
8. Борко Т.И. Эволюция мифа: на пути становления религиозного мировоззрения / Т.И. Борко / Автореферат диссертации на соискание ученой степени д.филос.н. - Томск, 2006. - С. 9-10.
9. История политических и правовых учений. Древний мир / Отв. редактор В.С. Нерсесянц. - М.: Наука, 1985. - С.7-9.
10. Куприянов А. «Темные силы» как субъект преступления / А. Куприянов // Российская юстиция. - 2001. - №8. - С. 7374.
11. Китаев Н. Магия и право: мифы и действительность / Н. Китаев // Российская юстиция. - 2001. - №12. - С.58.
12. Исаев И. А. Власть и закон в контексте иррационального / И.А. Исаев. - М.: Юристъ, 2006.- С.16.
13. Антология мифа / Автор-составитель Н. Г. Рузаева. М., 2000. - С. 30-31.
14. Драгунский Д.В. Социокультурный аспект. Социальная мифология // http:// www.2015.ru/1234997
15. Морозова Л.А. Теория государства и права / Л.А. Морозова. - М.: Юристъ, 2003. - С.246-247.
Literature
1. Bachinin V.A. History of Law Philosophy and Sociology / V.A. Bachinin. - St. Petersb.: Izdatelstvo Mikhailova V.A., 2001. - p. 57.
2. Meletinsky E.M. General Concept of Myth and Mythology // Mythological Dictionary / Edited by Meletinsky, E.M. - M: Sovet-skaya Entsiklopedia, 1991. - p. 653.
3. Levi-Strauss C. Structural Anthropology / C. Levi-Strauss. -M., 1985. - p.p. 206-207.
4. Huebner K. Truth of Myth / K. Huebner. - M., 1996.
5. Golosovker, Ya.E. Myth Logic / Ya.E. Golosovker. - M., 1987. - p. 17.
6. Avtonomova N.S. Myth: Chaos and Logos / N.S. Avtonomova // Erring Mind: Diversity of Nonscientific Knowledge. - M., 1990. - p. 55.
7. Balabolina T.A. Modern Myth Work: Social and Philosophic Analysis / T.A. Balabolina / Abstract of Thesis for Cand. Sci. degree in philosophy. - Khabarovsk, 2005. - p.p. 16-18.
8. Borko T.I. Myth Evolution: On the Way of Religious Becoming / T.I. Borko / Abstract of Thesis for PhD in philosophy. - Tomsk, 2006. - p.p. 9-10.
9. History of Political and Legal Thought. Ancient World / Edited by V.S. Nersesyants. - M., Nauka, 1985. - p.p. 7-9.
10. Kupriyanov A. ‘Shady Forces’ as Perpetrator of Crime / A. Kupriyanov // Rossiiskaya Yustitsia. - 2001. - No. 8. - p.p. 73-74.
11. Kitayev N. Magic and Law: Myths and Reality / N. Kitayev // Rossiiskaya Yustitsia. - 2001. - No. 12. - p. 58.
12. Isayev I.A. Rule and Law in the Context of the Irrational / I.A. Isayev // Vlast. - M.: Yurist, 2006. - p. 16.
13. Myth Anthology / Compiled by N.G. Ruzayeva. M., 2000. -p.p. 30-31.
14. Dragunsky D.V. Sociocultural Aspect. Social Mythology // http:// www.2015.ru/1234997.
15. Morozova L.A. Theory of State and Law / L.A. Morozova.
- M.: Yurist, 2003. - p.p. 246-247.
Сведения об авторах
Туркулец Светлана Евгеньевна - кандидат социологических наук, доцент, доцент кафедры «Уголовно-правовых дисциплин» Дальневосточного государственного университета путей сообщения, г. Хабаровск; e-mail: turswet@rambler.ru Data on authors
Turkulets, Svetlana Evgenievna - Candidate of Sociology, Associate Professor of the Chair of Criminal Law at the Far Eastern State Transportation University, Khabarovsk, e-mail: turswet@rambler.ru
УДК 342.7 ББК 67.400.32
Р.С. Буянтуева
СООТНОШЕНИЕ ПОЛИТИЧЕСКИХ ПРАВ И СВОБОД ЧЕЛОВЕКА И ГРАЖДАНИНА В СОВРЕМЕННОМ РОССИЙСКОМ ОБЩЕСТВЕ
В статье раскрываются права и свободы человека, политические права и свободы гражданина в современном российском обществе. Обеспеченность реализации политических прав и свобод граждан является критерием демократичности государства.
Ключевые слова: политические права, свобода, свобода личности, права и свободы человека, демократия, государство.
