CC BY
37
12. Сулимов, В. С. Светское школьное образование Тобольской губернии конца XIX — начала XX вв. [Текст] : дис. ...канд. истор. наук : 07.00.02 / Вадим Сергеевич Сулимов. — Тобольск, 2006. - С. 58-61.
13. О состоянии церковных школ Тобольской епархии за 1891/92 уч. г. // Тобольские епархиальные ведомости. — 1893. — № 15—16. — С. 299.
14. Гизей, Ю. Ю. Церковно-приходская школа Западной Сибири конца XIX — начала XX вв. [Текст] : дис. .канд. истор. наук : 07.00.02 / Гизей Юлия Юрьевна. — Кемерово, 2004. — С. 159—160.
15. ГАКО. Ф. И — 201. Оп. 1. Д. 27. Л. 24 — 24 — об.
16. ГАКО. Ф. И — 201. Оп. 1. Д. 33. Л. 17.
17. ГАКО. Ф. И — 201. Оп. 1. Д. 48. Л. 7 — 7 — об.
18. ГАКО. Ф. И—117. Оп. 1. Д. 13. Л. 46 — 47 — об.
19. ГАКО. Ф. И — 201. Оп. 1. Д. 65. Л. 134 — об.
20. ГАКО. Ф. И — 201. Оп. 1. Д. 49. Л. 20 — 20 — об.
21. ГАКО. Ф. И — 33. Оп. 1. Д. 21. Л. 27.
22. ГАКО. Ф. И— 173. Оп. 1. Д. 1. Л. 73.
23. ГАКО. Ф. И — 201. Оп. 1. Д. 52. Л. 337.
24. ГАКО. Ф. И — 33. Оп. 1. Д. 21. Л. 30 — об.
25. ГАКО. Ф. И — 201. Оп. 1. Д. 36. Л. 410.
26. ГАКО. Ф. И — 31. Оп. 1. Д. 58. Л. 73.
27. ГАКО. Ф. И — 34. Оп. 1. Д. 83. Л. 14.
28. ГАКО. Ф. Р — 2382. Оп. 1. Д. 11. Л. 11.
29. Зубков, И. В. Учительская интеллигенция России в конце XIX — начале XX вв. [Текст] : дис. .канд. истор. наук : 07.00.02 / Игорь Владимирович Зубков. — Москва, 2007. — С. 142.
30. ГАКО. Ф. И — 33. Оп. 1. Д. 29. Л. 44.
31. ГАКО. Ф. И — 76. Оп. 1. Д. 59. Л. 11.
32. ГАКО. Ф. И— 173. Оп. 1. Д. 7. Л. 300 — об.
33. ГУ ГАОПДКО. Ф. 5857. Оп. 1. Д. 44. Л. 47.
НЕУПОКОЕВ Игорь Валентинович, кандидат исторических наук, старший преподаватель кафедры социально-гуманитарных дисциплин.
Адрес для переписки: e-mail: [email protected]
Статья поступила в редакцию 09.03.2010 г.
© И. В. Неупокоев
УДК 625.1.002 (57) (09) С. Б. СУТУРИН
Филиал ФГ ОУ ВПО «Сибирский федеральный университет» в г. Усть-Илимске
ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ХОЗЯЙСТВЕННОГО МЕХАНИЗМА С ОХРАНОЙ ОКРУЖАЮЩЕЙ СРЕДЫ: ИСТОРИЧЕСКИЙ ОПЫТ И ПРОБЛЕМЫ АНГАРОЕНИСЕЙСКОГО РЕГИОНА (1960-1990 гг.)
В статье рассматриваются вопросы экополитики советского государства в период активного индустриального освоения Восточной Сибири. Показываются специфика размещения и развития производительных сил, создания крупных промышленных узлов в рамках формирования Ангаро-Енисейских ТПК, влияние этих процессов на окружающую среду, социально-экономические последствия хозяйствования в северных районах региона. Дается анализ общественного сознания и социальной психологии кадров управления, проводится параллель между прошлым опытом и современным состоянием проблемы. Ключевые слова: экополитика, экология, охрана окружающей среды, хозяйственный механизм, санитарно-защитные зоны, экологически вредное производство.
Исследуемый период охватывает время наиболее интенсивного развития производительных сил Ангаро-Енисейского региона: формирование крупнейшего в мире гидроэнергетического центра с вовлечением в орбиту активного хозяйственного освоения Иркутской области и Красноярского края. Строительство мощных ГЭС (Братской, Усть-Илимской, Саяно-Шушенской, Богучанской) и энергоемких промышленных комплексов, создание лесохимической индустрии и предприятий цветной металлургии, новой структуры машиностроения и всемерное развитие сырьевой базы. Это далеко не полный перечень основных направлений директив, исходивших от ЦК
правящей партии и советского правительства [1]. Реализация крупномасштабных проектов требовала обеспечения увязки вопросов развития производительных сил с охраной окружающей среды. На протяжении трех десятилетий этот вопрос неоднократно поднимался на разных уровнях партийно-советского руководства. В 60-е годы, например, только в Иркутской области функционировали 38 постоянных депутатских комиссий при городских и районных исполкомах Советов [2, с. 436]. Их деятельность была направлена на разработку природоохранных мер и осуществление контроля по соблюдению санитарных норм на предприятиях, строительству очистных
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №1 (95) 2011 ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №1 (95) 2011
сооружений и другое. В то же время все решения, начиная с верхних эшелонов партийно-государственной структуры и заканчивая местными органами власти и управления, носили в основном формальный и обобщенный характер. Более того, при выборе стратегии и тактики формирования новых индустриальных центров экологический критерий оказывался на одном из последних мест, а то и вообще не брался во внимание. Важнейшие принимаемые народнохозяйственные решения не всегда носили научно обоснованный характер, что сказалось на неблагоприятных последствиях человеческого вмешательства в природную среду. Сюда можно отнести: значительное сокращение земельных, лесных, минеральных и водных ресурсов; неудовлетворительное санитарное и гидробиологическое состояние искусственно созданных водохранилищ; резко отрицательный режим воздушного бассейна; заметное сокращение объема наличной питьевой воды; и т. д. Не до конца продуманное сооружение каскада мощных гидроузлов на Ангаре привело к серьезным нарушениям природного комплекса. Г рубейшие ошибки в планировании и финансировании, практические недоработки при создании Братского и Усть-Илимского водохранилищ повлекли за собой затопление миллионов кубометров древесины, ухудшение гидрохимического состава воды, нарушение экологического режима водохранилищ, ограничение их рекреационных возможностей. Аналогичная ситуация имела место в ходе строительства и Саяно-Шушенской ГЭС.
При проектировании отраслевой и территориальной структуры будущих промышленных узлов местные условия тщательно не изучались, не давалось и соответствующей оценки последствиям принимаемых решений. Так, в ходе создания Братского про-музла в городской черте разместились гигантский комплекс лесохимической промышленности и алюминиевый завод, которые ежегодно выбрасывали в атмосферу более 170 тыс. тонн загрязняющих веществ [3]. В 1990 г. в Братске насчитывалось более 600 источников вредных выбросов [4, с. 172]. И, несмотря на то, что основные загрязнители воздушной среды и водоемов (БЛПК и БрАЗ) постоянно осуществляли мероприятия по очистке выбросов в атмосферу, существенного оздоровления воздушной среды так и не произошло. Как и раньше, ежедневный сброс промышленных стоков в Вихоревку, а через нее в Ангару исчисляется тоннами. На долю ТПО «Братский ЛПК» в 80-е годы приходилось более 85 % от всех загрязненных стоков; только в 1988 г. за нарушение водного Кодекса РСФСР инспектирующими органами к данному предприятию было предъявлено 24 иска на 3,2 млн рублей [5]. В Красноярске же, крупнейшем индустриальном центре Восточной Сибири, концентрация вредных веществ в воздухе в зоне действия предприятий превышала санитарные нормы от 6 до 50 раз. Резкое возрастание объемов промышленного водопотребления негативно отразилось сразу на двух жизненно важных аспектах развития региона: с одной стороны, увеличение сброса неочищенных вод в речные и иные водоемы; с другой — сокращение количества необходимой питьевой воды. В 1981 г. более 46 % имеющейся воды в Красноярском крае шло на производственные нужды, в то время как ее не хватало даже для нужд населения [6, с. 112, 114].
Высокая плотность промышленности в малых городах нового хозяйственного освоения и огромные размеры самих предприятий с экологически вредным производством нуждались в создании вокруг них санитарно-защитных зон (СЗЗ). Однако такие индуст-
риальные гиганты, как БЛПК и БрАЗ, вплоть до 1975 г. не имели даже проектов такой зоны. По данным НИИ гигиены труда и профзаболеваний зона выбросов Братского ЛПК по химическим показателям распространялась на 25 — 40 км, по биологическим — до 3 км, включая районы жилых массивов и отдыха [7, с. 200]. В то же время, из выделенных на создание в 10-й пятилетке СЗЗ Братского ЛПК почти 2-х млн рублей остались неосвоенными более 61 % этой суммы [6, с. 120]. Во второй половине 80-х гг. Г оскомгидромет ужесточил требования к размерам СЗЗ с учетом многих параметров рассеивания вредных веществ. В связи с этим было принято решение о расширении такой зоны для БрАЗа, но его осуществление растянулось на много лет работы по переселению жителей поселка Чекановский. При разработке генерального плана строительства г. Усть-Илимска Ленинградский НИИ градостроительства на рубеже 60 — 70-х гг. тоже сознательно уменьшил санитарно-защитную зону с предполагаемых сначала восьми километров до шести с целью так называемой «экономии средств» на сооружение коммуникаций [7, с. 200 — 201].
Еще более сложная экологическая ситуация сложилась в районе КАТЭКа: здесь, на сравнительно небольшой территории, оказались сконцентрированы огромные природные ресурсы и уже частично экономически освоенная, а потому густонаселенная зона. В период расцвета советской «гигантомании» Минэнерго СССР в погоне за уникальной мощностью своих ГРЭС заказало для них самые мощные котлы П-67, которые даже теоретически не могли работать в экологически чистом режиме. Ввод мощностей На-заровской и Березовской ГРЭС создал напряженную экологическую обстановку в санитарно-защитной и жилой зонах ряда городов (Назарово, Бородино, Шарыпово). Это проявлялось в выпадении «кислотных дождей», наносивших непоправимый урон сельскому хозяйству. Серьезную проблему здесь создавали также отработанные земли на разрезах и карьерах: в районах КАТЭКа было нарушено 8 тыс. га земельных угодий; на многих участках выработанное пространство достигало 80 метров. Ветровая и водная эрозия ежегодно увеличивали эту площадь, уничтожали черноземный слой, а Минуглепром СССР даже не приступал к рекультивации нарушенных земель [6, с. 113].
Стремительное развитие индустриального потенциала региона, рост новых городов и поселков шли вразрез с созданием необходимой социальной инфраструктуры, с решением социально-бытовых проблем, что также отрицательно сказывалось на экологической обстановке. В результате создания Братского водохранилища старые водоканализационные коммуникации Черемхово и Свирска подверглись затоплению, а начавшееся еще в 1961 г. строительство новой сети затянулось намного дольше, чем планировалось, и в 1966 г. они оказались перегруженными на 40 — 49 %. Иркутские же городские очистные сооружения в середине 60-х годов были перегружены на 144,4 %; это приводило к регулярным аварийным сбросам стоков, поступавших в Ангару без очистки. Причины проблемы крылись не только в слабом финансировании данных объектов, но и в нецелевом использовании выделяемых средств. В Иркутске, например, в 1960— 1980-е годы в среднем на строительстве и модернизации очистных сооружений осваивалось лишь от 45 до 61 % капиталовложений [8, с. 178], увеличивая с каждым годом загрязнение водоемов. В целом же, средства, выделяемые министерствами и ведомствами на природо-
охранные мероприятия в районах формирования промышленных узлов, выделялись довольно-таки солидные. Так, в Красноярском крае на эти цели за годы 9-й пятилетки было израсходовано 114,5 млн руб., а в 10-й пятилетке — 220,1 млн руб. Однако, из 108 природоохранных мероприятий, намеченных к реализации в 9-й пятилетке, были выполнены лишь на 46, а в 10-й — соответственно 178 и 82 [6, с. 119]. Таким образом, направляемые на природоохранные мероприятия капиталовложения радикально изменить экологическую обстановку не могли.
Ангаро-Енисейскому региону всегда принадлежали ведущие позиции в развитии лесного хозяйства, в размещении здесь основных в стране лесодобывающих и перерабатывающих предприятий (включая лесохимическую индустрию). В Приангарье, например , произрастают наиболее ценные и пользующиеся спросом на мировом рынке хвойные породы деревьев; она же обладает и самой высокой лесистостью (78 %) среди других субъектов не только в Восточной Сибири, но и по РФ [9, с. 111]. Такая концентрация лесных ресурсов выделяла ЛПК, как по объемам производства, так и по масштабам воздействия на природную среду, тем более что в процессе индустриализации лесные богатства рассматривались в основном с технократической точки зрения. Это приводило, с одной стороны, к резкому их сокращению (вплоть до варварской вырубки лесов), а с другой — к нарушению экологического равновесия. Анализ состояния рек Приангарья за 20 лет интенсивного освоения лесов (1957 —1976 гг.) показал уменьшение их водоносности; более 40 водоемов потеряли рыбохозяйственное значение; уловы рыбы в период 1968 — 1976 гг. сократились в 3 раза, а хариуса — почти в 70 раз [10, с. 432].
Отсутствие обязательной предварительной экспертизы оценки возможных негативных последствий реализации крупных народнохозяйственных и научно-технических программ и определения экономического ущерба от воздействия хозяйственной деятельности на окружающую среду позволяло министерствам и ведомствам безнаказанно вести расточительное природопользование. На территории Верхне-Ленского ТПК (зона БАМа), например, в 80-е гг. лесозаготовки вели свыше 20 министерств и ведомств, за которыми была закреплена четверть эксплуатационного фонда древесины [11], не говоря уже о «само-заготовителях» или «воруйлесе». Огромные потери леса связаны и с ускоренным строительством гидроэлектростанций. Только в Иркутской области в результате затопления из хозяйственного оборота выбыло около 5 тыс. кв. км лесов с ценнейшей ангарской сосной [10, с. 432]. Просчеты в планировании и управлении комплексным освоением территории Братско-Усть-Илимского ТПК не позволили решить еще одну «больную» проблему: обеспечение быстро растущего городского населения новых индустриальных центров продуктами питания в необходимых количестве и качестве (мясе, молоке, овощах и пр.). Потеря плодородных окультуренных земель оказалась ничем невосполнимой утратой. В пределах Братского района, например, затопленными оказались 20 тыс. га пашни, или 56 % ее площади, имевшейся в 1959 г.; а в результате создания Усть-Илим-ского водохранилища потеряно более 80 % знаменитой Илимской пашни, считавшейся «колыбелью» земледелия Приангарья [12].
Двадцатилетний период формирования экологического права завершился принятием в январе 1988 г. важнейшего постановления ЦК КПСС и СМ СССР «О коренной перестройке дела охраны природы в стране» [13],
заложившего основы проведения единой природоохранной политики в районах хозяйственного освоения. Вводилась вневедомственная экспертиза генеральных схем формирования промышленных узлов. Первые позитивные результаты не заставили себя ждать: после экспертизы проекта и нормативнотехнической документации было принято решение о нецелесообразности строительства 2-й очереди производства растворимой целлюлозы на Усть-Илим-ском ЛПК по соображениям экологической безопасности. Кардинально изменился и подход к решению экологических проблем: вместо «ликвидации загрязнения» приоритетным становится «предотвращение ущерба». Началась разработка долговременных экологических программ на разных уровнях. В рамках генеральной схемы развития и размещения производительных сил Иркутской области на период до 2005 года разрабатывалась целевая комплексная программа «Природа» (1988 г.), предусматривавшая организацию хозяйственного развития Приангарья в соответствии с достигнутым и планируемым уровнем развития производства, спецификой экологической ситуации конкретных районов. В этом плане заслуживает внимания проект «Концепция социальноэкономического развития г. Байкальска». Ее авторы исходили из необходимости сохранения уникальной экосистемы оз. Байкал и выбора варианта перепрофилирования ЦБК с учетом данного критерия. Особо выделялась идея превращения города в центр туризма и отдыха, создания «экополиса» на берегу всемирно известного озера, который мог бы стать ключевым звеном формирования и распространения нового экологического мышления [2, с. 437 — 438]. Однако потребовались еще два десятка лет и мировой экономический кризис, чтобы подойти к реальной возможности реализации перепрофилирования Байкальского ЦБК.
Несмотря на усиливающееся внимание к социальноэкологическим аспектам в проектных документах, попытки сопряжения состояния и взаимодействия окружающей среды и условий жизни населения, в них явно прослеживался укоренившийся в сознании стереотип, базировавшийся на приоритете экономических интересов. Немалую роль в этом играл низкий уровень экологической культуры у ряда хозяйственных руководителей, строителей и эксплуатационников, убеждение в своей «непогрешимости» и «бездонности» природных ресурсов Сибири. Да и сама сфера экологического законодательства была далека от совершенства. Иначе, как можно объяснить тот факт, что в 1989 г. в перечень городов с максимальным уровнем загрязнения попали не только «старые» индустриальные центры, но и «молодые» города, такие как Братск. Первое же место занял Норильск, где выбросы вредных веществ Норильского ГМК и других источников загрязнения составили в 1985 г. более 2,5 мл тонн [8, с. 183].
Определенный вклад в перестройку технократического мышления на экологическое внесли общественное движение в защиту окружающей среды и экологическое воспитание будущих специалистов. Еще в начале 70-х гг. по предложению ректора Иркутского госуниверситета Н. Ф. Лосева в вузах города стал вводиться в учебный процесс спецкурс «Охрана природы и рациональное использование ее ресурсов» [8, с. 185— 186]. В Красноярске с такой же инициативой выступил краевой совет ВООП (Всесоюзного общества охраны природы) [14]. Полученные студентами знания дополнялись практической деятельностью: изучением флоры и фауны; исследованием состояния
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №1 (95) 2011 ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №1 (95) 2011
атмосферы в промышленных зонах; экологическим просвещением населения; созданием добровольных дружин по охране природы; открытием Байкальского энтомологического заказника, и т. д. При Иркутском горкоме ВЛКСМ даже создан совет по охране природы во главе с профессором ИГУ Л. В. Поповым. На Всесоюзном конкурсе «За лучшую организацию научно-исследовательской работы» (1973 г.) высокую оценку получили исследования иркутских студентов и их рекомендации по рациональному использованию природных ресурсов зоны БАМа, по изучению последствий антропогенного воздействия на природу Байкала. Все это свидетельствовало о появлении поколения молодых специалистов с новым мировоззрением, обладающих более высокой экологической культурой, нежели их предшественники.
Обобщение исторического опыта в соотношении рационального природопользования и охраны окружающей среды с реальным функционированием хозяйственного механизма в Ангаро-Енисейском регионе, осмысление последствий промышленного освоения и развития этой территории позволяют сделать некоторые выводы. Задача перехода к устойчивому развитию страны и отдельных ее регионов с учетом социально-экологических критериев была поставлена, но в то же время приоритетной она не стала. Вступление в XXI век не ознаменовалось полным преодолением в экополитике старых стереотипов мышления и поведения как властей предержащих, так и хозяйственников-практиков. Более того, по отдельным позициям сегодня мы наблюдаем даже отход от тех позитивных достижений, полученных в период социально-политических и экономических трансформаций конца 80-х — середины 90-х гг. Одни только дебаты вокруг завершения строительства Богучанской ГЭС породили массу проблем и экологического, и социального характера. Переход к рыночной экономике, расширение хозяйственной самостоятельности как государственных, так и частных предприятий с их стремлением получать высокую прибыль или «поправить» свое финансовое положение, сопровождаются подчас попытками избежать лишних затрат на очистные сооружения; сокрытием или искажением фактов загрязнения окружающей среды; и т. д. Погоня за «золотым тельцом» затмевает все, порождает эгоизм и пренебрежение к общечеловеческим интересам и ценностям, угрожает не только природе, но и условиям жизни и здоровью людей.
Библиографический список
1. КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Т. 7— 14. — М. : Политиздат, 1972 — 1987.
2. Савчук, Н. В. Социальные аспекты экологической политики во второй половине ХХ в. / Н. В. Савчук // Иркутский историко-
экономический ежегодник. — Иркутск : Изд-во БГУЭП, 2008. — С. 435-438.
3. Красное Знамя. — 1988. — 5 апреля.
4. Букин, С. С. Экология и общественное сознание жителей современного города / С. С. Букин, А. А. Долголюк, Г. А. Цыкунов // Социальная сфера Сибири : тенденции и проблемы развития : сб. науч. тр. ; Институт истории СО АН РАН ; Под ред. С. С. Букина. — Новосибирск, 1992. — С. 170 — 188.
5. Гришин, А. Обзор состояния природной среды г. Братска за 1988 г. / А. Гришин // Красное Знамя. — 1989. — 16 марта.
6. Цыкунов, Г. А. Ангаро-Енисейские ТПК : проблемы и опыт (исторический аспект) / Г. А. Цыкунов ; Иркутский гос. ун-т. — Иркутск : ИГУ, 1991. — 176 с. — КВК 5-74-0328-9.
7. Кудряшова, А. Р. Социально-экономические последствия хозяйственного освоения севера Иркутской области / А. Р. Кудряшова // Среднее Приангарье в прошлом и настоящем : материалы региональной научно-практической конференции, посвященной 70-летию Иркутской области и 35-летию г. Усть-Илимска. Усть-Илимск. 18— 19 февраля 2008 г. — Иркутск : Оттиск, 2008. — С. 194 — 202.
8. Сутурин, С. Б. Исторический опыт и проблемы управления промышленностью в Восточной Сибири (1965—1990 гг.) / С. Б. Су-турин. — Красноярск : Сиб. федер. ун-т ; Усть-Илимский филиал, 2009. — 292 с. — КВК 978-5-7638-1337-1.
9. Винокуров, М. А. Экономика Иркутской области : В 2 т. Т. 1 / М. А. Винокуров, А. П. Суходолов ; Иркутская гос. экон. академия. — Иркутск : Изд-во ИГЭА ; Изд-во ОАО НПО «Облмашинформ», 1998. — 276 с. — КВК 5-7253-0227-Х.
10. Пашков, К. И. Некоторые особенности лесопользования и их влияние на окружающую среду в Байкальском регионе в 1950 — 1970 гг. / К. И. Пашков // Иркутский историко-экономический ежегодник. — Иркутск : Изд-во БГУЭП, 2008. — С. 431 —435.
11. Вольдейт, Г. Уроки Братска, которые необходимо извлечь, чтобы избежать ошибок при освоении новых районов Сибири и Дальнего Востока / Г. Вольдейт, В. Гуков, И. Широбоков // Социалистическая индустрия. — 1986. — 10 сентября.
12. Цыкунов, Г. Как живешь, ТПК? / Г. Цыкунов // ВосточноСибирская правда. — 1987. — 3 июня.
13. Правда. — 1988. — 17 января.
14. Красноярский рабочий. — 1972. — 13 января.
СУТУРИН Сергей Борисович, кандидат исторических наук, доцент, заведующий кафедрой социогумани-тарных дисциплин.
Адрес для переписки: e-mail: [email protected]
Статья поступила в редакцию 23.04.2010 г.
© С. Б. Сутурин
