CC BY
53
Лукьянов С. А.
ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ДЕПАРТАМЕНТА ПОЛИЦИИ И ДЕПАРТАМЕНТА ДУХОВНЫХ ДЕЛ МВД РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ
I. ПРАВО
1. ТЕОРИЯ И ИСТОРИЯ ПРАВА И ГОСУДАРСТВА, ИСТОРИЯ УЧЕНИЙ О ПРАВЕ И ГОСУДАРСТВЕ
1.1. ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ДЕПАРТАМЕНТА ПОЛИЦИИ И ДЕПАРТАМЕНТА ДУХОВНЫХ
ДЕЛ МВД РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ ПО ОБЕСПЕЧЕНИЮ НАДЗОРА ЗА РЕЛИГИОЗНЫМИ
СЕКТАМИ ПОСЛЕ ВЕРОИСПОВЕДНОЙ РЕФОРМЫ НАЧАЛА XX В.
Лукьянов Сергей Александрович, профессор кафедры теории и истории государства и права, доктор юридических наук;
Место работы: Московский университет МВД России имени В.Я. Кикотя. Московский областной филиал.
luk1959@rambler.ru
Аннотация: В статье исследуются вопросы, связанные со взаимодействием Департамента полиции и Департамента духовных дел МВД Российской империи в осуществлении контроля и надзора за религиозными сектами в 1905-1914 гг.
Ключевые слова: свобода вероисповедания, веротерпимость, секты, баптисты, адвентисты
THE INTERACTION OF THE POLICE DEPARTMENT AND THE DEPARTMENT OF RELIGIOUS AFFAIRS OF THE RUSSIAN EMPIRE FOR THE SUPERVISION OF RELIGIOUS SECTS AFTER THE RELIGIOUS REFORMS OF THE EARLY 20TH CENTURY
Lukyanov Sergey A., Professor, Department of theory and history of State and law, doctor of legal sciences; Academic major
Work place: the Moscow regional branch of the Russian Interior Ministry named the Moscow University Kikotâ V. J.
luk1959@rambler.ru
Annotation: This article takes a look at issues related to the interaction of the Police Department and the Department of religious affairs of the Russian Empire in the implementation of the monitoring and oversight of religious sects in 1905-1914 Gg
Keywords: religious freedom, religious tolerance, sects, baptists, adventists
17 апреля 1905 г., в день православной Пасхи, был опубликован утвержденный императором Николаем II указ «Об укреплении начал веротерпимости». Первые четыре статьи указа снимали ряд ранее действовавших для «инославных» и «иноверных» исповеданий вероисповедных ограничений. Последующие положе-
ния указа были посвящены правовому положению русских старообрядцев и сектантов. Вводилась новая классификация старообрядчества и сектантства: «а) старообрядческие согласия; б) сектантство; в) последователи изуверных учений, самая принадлежность к коим наказуема в уголовном порядке». Старообрядцам и сектантам общин, разрешалось избирать духовных лиц и присваивать им наименования «наставников» или «настоятелей», создавать начальные школы с преподаванием в них своего учения, строить культовые сооружения и «распечатывать» ранее закрытые церкви и часовни [1].
Последовавший затем указ «О порядке образования и действия старообрядческих и сектантских общин и о правах и обязанностях входящих в состав общин последователей старообрядческих согласий и отделившихся от православия сектантов» от 17 октября 1906 г. предоставлял старообрядцам «свободное исповедание их веры и отправление обрядов по правилам веры». Почти аналогичные положения распространялись и на русских сектантов [2, с. 369- 391]. Русское старообрядчество окончательно приравнивалось к «ино-славным» христианским исповеданиям, поэтому с 1908 г. духовные дела старообрядцев перешли в ведение Департамента духовных дел иностранных исповеданий МВД империи. Структура Департамента претерпела определенные изменения, а сам Департамент в официальных документах стал именоваться Департаментом духовных дел. Но как старообрядчество, так и русское сектантство продолжало оставаться под наблюдением Департамента полиции, который осуществлял в отношении них контрольно-надзорные функции [13, 14, 15].
Манифест от 17 апреля 1905 г. дал толчок модернизации вероисповедной политики государства. Однако консервативные элементы в правительстве стремились затянуть кардинальное решение вопросов религиозной жизни и даже нейтрализовать последствия провозглашения принципов религиозной свободы. За весь период деятельности Государственной Думы второго и третьего созывов большинство вероисповедных законопроектов так и не было рассмотрено. Принятые Думой законопроекты были либо заблокированы Государственным Советом, либо не удостоились утверждения императором, тем самым не получив юридической силы. В IV Государственной Думе обсуждение вероисповедных законопроектов не состоялось, поскольку министр внутренних дел Н.А. Маклаков в декабре 1913 г. истребовал из Госдумы все ранее разработанные МВД законопроекты [10, с. 317318, 335]. МВД империи, первоначально разработавшее достаточно прогрессивные для того времени вероисповедные законопроекты, вернулось на консервативно-охранительные позиции по вероисповедным вопросам. Царскому правительству в вопросах свободы совести и вероисповедания не удалось пойти дальше продекларированных в 1905-1906 гг. обеща-
ний. Предпринятые в условиях нарастания революционных процессов изменения в вероисповедной политике носили частичный, фрагментарный характер, не предполагали системного подхода в решении назревших проблем в вероисповедной сфере.
Ликвидация указом от 17 апреля 1905 г. ограничений в части перехода из одного исповедания в другое привела к массовым «отпадениям» из православия в «инославие» и «иноверие». В течение только 1905 г. православие оставили 170 тысяч ранее крещеных в нем католиков и греко-униатов, 36 тысяч крещеных поволжских татар [8, с. 136]. По данным Департамента духовных дел,в 1905-1909 гг.из православия в другие исповедания перешло в общей сложности 308 758 человек: в католичество - 23 2705 человек, в лютеранство - 14 527, в магометанство - 49 759, в армяно-григорианское вероисповедание - 407, в иудаизм -409, в язычество - 150 [4, с. 8-9]. Начался процесс массового «отпадения» в старообрядчество, по данным Департамента духовных дел, в старообрядчество из православия на 1 января 1911 г. перешло 23 869 человек [31].
После ослабления религиозной цензуры в Россию хлынул поток сектантской литературы, издававшейся за рубежом. Сектантское (особенно баптистское) миссионерское движение активизировалось, начинают проводиться многочисленные сектантские съезды. В 1905-1906 гг. «штундистами» и «баптистами» было проведено 10 съездов в регионах империи, на которых приняты объединяющие программные документы и выработана тактика дальнейшей деятельности. По данным Департамента духовных дел за период с 1905 г. по 1911 г. к «баптистам» перешло 30 094 человека, из них 24 140 человек - из православия, а 5954 человека - из «инославных» исповеданий [32]. Четвертый миссионерский съезд Российской православной церкви, проведенный в Киеве в 1908 г., констатировал невозможность противостоять миссионерской пропаганде сектантов и пришел к выводу, что уже в 1907 г. численность сектантов в России составила 5 млн. человек, не считая старообрядцев [11, с. 197].
По данным же МВД на 1 января 1912 г. общее количество последователей различных сектантских течений в Российской империи составляло 393 565 человек. Сектантских общин, зарегистрированных в соответствии с указом от 17 октября 1906 г. насчитывалось 244. Количество их членов составляло 59 193 человека, то есть менее шестой части от общего числа зарегистрированных сектантов [5, с. 156-160].
МВД обратило внимание на то, что количество членов зарегистрированных сектантских общин было во много раз меньше общего количества зарегистрированных сектантов. Не все сектанты, как и старообрядцы, доверяли власти после многих лет преследований. В некоторых регионах империи «баптисты» и «евангельские христиане» избегали официальной регистрации общин, полагая, что эта процедура установлена с целью «уловить» их наставников (пресвитеров) и подчинить их властям [9, с. 251-252]. Таким образом, несмотря на предоставленные возможности легализации, религиозное подполье продолжало существовать в России. Разумеется, и за счет «изуверных» сект, например, «скопцов», официальная регистрация которых являлась невозможной.
МВД империи разрешало сложившиеся проблемы неоднократно проверенным на практике путем ведомственного нормативного регулирования, например,
установлением требования об обязательном представлении организаторами сектантских съездов ходатайств об их проведении и программ съездов. Съезды зачастую проводились не в местах компактного расселения сектантов, а в крупных городах, что провоцировало привлечение внимания к ним «посторонних лиц», приобретая «характер агитационных собраний, созываемых в целях искусственного оживления сектантского движения» и превращения съездов в «сплошную религиозную манифестацию вроде митингов». В речах ораторов на этих собраниях сообщалось об успехах миссионерской сектантской деятельности, о поддержке сектантского движения за рубежом, осуществлялось изложение догматических учений, то есть давался публичный урок катехизиса всем присутствующим, в том числе и посторонним [6, с. 196].
31 марта 1910 г. П.А. Столыпин направил губернаторам разработанные МВД «Правила о сектантских съездах». В них указывалось, что предметами докладов и «суждений» на съездах могут являться лишь вопросы, которые непосредственно затрагивают интересы данного вероучения. На каждом съезде в обязательном порядке должен присутствовать полицейский чиновник, обязанный осуществлять контроль за соблюдением программы съезда и «вообще за порядком». Иностранным подданным разрешалось участие в съездах, но запрещалось выступать в обсуждениях. В «Правилах» не содержалось запрета на доступ на съезды «посторонним лицам», «хотя Министерство и находило это присутствие посторонних вредным непорядком» [14, с. 196].
4 октября 1910 г. П.А. Столыпин утвердил разработанные Департаментом полиции и Департаментом духовных дел «Правила для устройства сектантами богослужебных и молитвенных собраний». Сектантам разрешалось проводить богослужебные и молитвенные собрания в сооруженных с «надлежащего дозволения» зданиях и помещениях «без особого каждый раз разрешения или заявления местной власти». Но от организаторов собрания требовалось письменное, за две-три недели, уведомление полиции о времени его проведения. На практике реализация этих правил вызывала недоразумения ввиду возможности их произвольного толкования как сектантами, так и представителями власти. В 1911 г. одна из общин баптистов Екатеринославской губернии обратилась в МВД с жалобой на воспрещение местной полиции совершения обряда водного крещения под открытым небом. Министерство в своем ответе разъяснило, что жалоба не может быть удовлетворена, поскольку совершение крещения под открытым небом не является обязательным элементом вероучения «евангельского христианства» [12, с. 499-500].
Руководство МВД считало российское сектантство в целом не представляющим серьезной угрозы государственному строю. Директор Департамента духовных дел Е.В. Менкин в письме директору Департамента полиции С.П. Белецкому от 31 июля 1913 г. указывал на «неустойчивость и недостаточную определенность учений русских сект по вопросам государственным и социальным»: «наше сектантство продолжает еще находиться в процессе формирования доктрин. Оно распадается на значительное число вероисповедных групп, с часто едва заметными между ними разграничительными линиями. У значительного числа сект система вероучений совершенно не разработана» [28].
Лукьянов С. А.
ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ДЕПАРТАМЕНТА ПОЛИЦИИ И ДЕПАРТАМЕНТА ДУХОВНЫХ ДЕЛ МВД РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ
Еще 20 октября 1908 г. сенатор А.А. Макаров дал указание Департаменту полиции продолжать наблюдение за деятельностью сектантов «только в революционном отношении», то есть лишь в тех случаях, когда в вероучении или действиях сектантов могут быть установлены политические мотивы [16]. Когда в сентябре 1909 г. начальник Харьковского ГЖУ дал указание установить негласное наблюдение за членами секты «штундистов», проживающих на хуторе Мацего-ровке Купанского уезда, Департамент полиции отменил это указание, разъяснив, что «разработка сведений об агитации, замечаемой со стороны сектантства, не входит в компетенцию жандармского надзора» [17]. В январе 1912 г. в Департамент полиции поступило сообщение от воронежского губернатора о том, что в имении Ржевском Богучаровского уезда губернии существует некая секта, члены которой ведут антиправительственную пропаганду среди местного населения. По указанию Департамента в имение были откомандированы два филера охранного отделения, установившие наружное наблюдение за лицами, проживающими в имении. По результатам наблюдения Департамент полиции направил в Департамент духовных дел и Синод уведомления о том, что в данном имении дворянином И.А. Беневским была создана «на коммунистических началах коммуна», члены которой являются лицами «крайних политических и религиозных воззрений»: «ницшеане», «свободные христиане», «толстовцы», «приверженцы теории о необходимости кормиться исключительно физическим трудом». Они действительно проводят собрания с местными крестьянами, на которых знакомят их с основами своих религиозных взглядов, но не представляют какой-либо угрозы в «политическом отношении». Департамент через начальника Воронежского ГЖУ лишь обязал местного пристава под «благовидными предлогами» регулярно посещать имение с целью обеспечения надзора за его обитателями [18]. В январе 1912 г. начальник Волынского ГЖУ сообщил в Департамент полиции о том, что его агент может «осветить» секту «Новая Израильская община», члены которой якобы ведут антиправительственную пропаганду. Департамент полиции пришел к выводу о нецелесообразности ее дальнейшей оперативной разработки: «Секта Новоизраильская община является чисто религиозной общиной и никаких противоправительственных целей не преследует, поэтому для жандармского надзора нет надобности заниматься обследованием ее деятельности, а ограничиться тем, что все поступающие в Управление сведения о названной секте сообщать губернатору» [19]. В июле 1912 г. в Царскосельском уезде Санкт-Петербургской губернии была «открыта» секта так называемых «финских прыгунов», члены которой якобы осуществляли пропаганду «панфинских идей». Проведенным жандармским дознанием было установлено, что членами секты действительно были лица финской национальности, «отпавшие» от лютеранской церкви. В секте культивировалось учение и обряды, схожие с русским «хлыстовством»: «радения», «многоженство», «свальный грех», но никаких политических идей лидеры секты не выдвигали и не пропагандировали. По указанию Департамента Санкт-Петербургское охранное отделение передало материалы дознания в уездную полицию для установления гласного надзора и с целью привлечении «замеченных в каких-либо изуверных или безнравственных прояв-
лениях» к ответственности, о чем уведомило Департамент духовных дел [20].
В случаях, создающих реальную угрозу государственной безопасности со стороны сектантов, меры к ограничению их влияния, безусловно, предпринимались. В марте 1912 г. Гельсингфорское охранное отделение, опираясь на информацию агента «Писного», констатировало значительное увеличение посещаемости собраний местной общины «методистов» «нижними чинами» гарнизона и боевых кораблей Балтийского флота «Цесаревич», «Слава», Рюрик», «Гремящий». Со слов агента, на собраниях общины проповедник не только рассматривал религиозные вопросы, но и давал оценку политическим событиям в стране. В частности он говорил, что в России существуют «такие учреждения, которые заставляют язык молчать». По указанию Департамента полиции были приняты меры к воспрепятствованию посещений солдатами и матросами собраний «методистов» [21].
Департамент полиции проявлял особо пристальное внимание к сектантским съездам. В архиве Особого отдела Департамента имеется обстоятельная аналитическая записка, составленная на основе сведений, полученных от агентов, внедренных на съезд Всероссийского Баптистского союза, проходивший в Москве в сентябре 1911 г. с участием 150 человек. В ней указывалось: «Баптизм совершенно незаметно вырос на ступень крупной организованной общественной силы. Его оценивать нужно не только с точки зрения церкви, но и с точки зрения политической. Пока баптисты усиленно на каждом шагу подчеркивают свою лояльность, но возможно, что с усилением их кадров они перейдут к более наступательной тактике... В левых кругах очень внимательно следят за развитием баптизма (как и вообще всего сектантства), оценивая с какой стороны религиозное движение может быть использовано в чисто политических целях» [22].
На основании циркуляра Департамента полиции от 31 июля 1913 г. начальниками жандармских управлений были представлены сведения о состоянии сектантства на вверенных территориях и высказаны соображения о степени его угрозы государственной безопасности и необходимости или ненадобности осуществления за сектантами агентурного наблюдения. Эти мнения достаточно разнились в зависимости от субъективного взгляда руководителей жандармских подразделений. Например, начальник Полтавского ГЖУ в своем донесении от 30 августа 1913 г. писал: «.сектантские общества должны быть обязательно включены в сферу внутреннего наблюдения органов, ведающих политическим розыском» [23]. Начальник Эстляндского ГЖУ в своем донесении от 3 сентября 1913 г. сообщал, что «.в агентурном наблюдении и обследовании . сект едва ли представляется надобность,. совершенно достаточно наблюдения со стороны полиции, обязанной иметь таковое за всеми обществами и принимать меры в случаях уклонения их в преступную сторону» [24]. Начальник Смоленского ГЖУ в аналогичном донесении высказывал мнение о том, что «борьба с сектантством вообще должна вестись только духовенством при помощи проповеди» [25]. Начальник Туркестанского районного охранного отделения 20 сентября 1913 года доносил, что в отношении сектантов «агентурного наблюдения в настоящее время, полагаю, надобности не встречается, ибо таковое вызвало бы непроизводительно большой расход, так как массовой пропаганды
сектантских вероучений в крае нет, а частичная своевременно обнаруживается местными административными властями» [26].
Поскольку на службе в Департаменте духовных дел состояли специалисты-религиоведы, Департаментом полиции регулярно запрашивались научно-аналитические материалы в отношении тех или иных религиозных объединений. Например, в 1911 г. Департамент духовных дел подготовил информационно-аналитическую записку «Современное состояние русского баптизма», в которой подробно разъяснялось баптистское учение, история его становления в России, сообщались последние статистические данные о баптистских общинах и их лидерах [27].
Осенью 1914 г. в России началась репрессивная кампания в отношении «баптистов» [33]. По всей стране местными гражданскими и военными властями начинают предприниматься ограничительные меры к сектантам [29]. В ряде городов были закрыты молитвенные дома «баптистов» и «адвентистов», обвиненных в пособничестве Германии [30]. 29 апреля 1915 г. Департамент духовных дел представил в Государственную Думу законопроект, согласно которому вопрос о переходе из «инославного» исповедания в сектантское вероучение не мог решаться без утверждения МВД, так как «разрастающаяся пропаганда» сектантов «получила распространение во всей империи, развивая германофильские и антимилитаристские тенденции» [34].
Границы веротерпимости были сужены и по отношению к лютеранам, поскольку этнические немцы составляли значительную часть прихожан Евангеличе-ско-лютеранской церкви в России [35]. По стране прокатилась волна стихийных и организованных «немецких» погромов, репрессий в отношении протестантского духовенства [7, с. 63; 36].
В ноябре 1916 г. Департаментом полиции совместно с Департаментом духовных дел был разработан и в декабре утвержден «Устав благочиния и безопасности». Содержание статей Устава и сама используемая терминология, не применявшаяся с 1905 г., ярко свидетельствовали, что в вопросах обеспечения права на свободу вероисповедания правительство не только не смогло сделать шага вперед, но и явно вернулось к отдельным положениям до вероисповедной реформы [3, с. 17].
Сужение границ веротерпимости в 1914-1916 гг. объяснялось не только специфическими условиями военного времени, но и продолжавшимся системным кризисом в сфере государственно-церковных и религиозных отношений. Этот кризис, в конечном счете, стал одним из факторов, повлиявшим на крушение российской монархической государственности.
Список литературы:
1. ПСЗРИ. Собр. 3. Т. XXV. № 26125.
2. Законодательные акты переходного времени, 1904-1908 гг.: сборник законов, манифестов, указов Правительствующему Сенату, рескриптов и положений Комитета министров, относящихся к преобразованию государственного строя России, с приложением алфавитного предметного указателя. /Под ред. пр.-доц. Н.И.Лазаревского. - М.: Государственная публичная историческая библиотека России, 2010.
3. Устав благочиния и безопасности. СПб. 1916.
4. Сведения о лицах, отпавших за время с 17 апреля 1905 г. по 1 января 1909 г. от господствующей веры (сообщены Министерством внутренних дел) // Законопроекты по вопро-
сам, внесенным Министерством внутренних дел на рассмотрение Государственной Думы III созыва. СПб. 1912.
5. Амбарцумов И. В. Неправославные христианские исповедания в системе российской государственности ( конец XIX в. - июль 1914 г.) // Дисс. ... канд. ист. наук. Российский государственный педагогический университет имени А.И. Герцена. СПб. 2014.
6. Бердников И.С. Наши новые законы и законопроекты о свободе совести. М. 1914.
7. Герман А. Антинемецкие кампании. Немцы в России: энциклопедия. Т. I. М. 1999.
8. Грекулов Е.Ф. Православная инквизиция в России. М. 1964.
9. Савинский С.Н. История евангельских христиан-баптистов Украины, России, Белоруссии (1867-1917) / С.Н. Савинский - СПб.: Библия для всех. 1999.
10. Сафонов А.А. Свобода совести и модернизация вероисповедного законодательства в Российской империи в началеXX в. Монография. М. 2007.
11. Смолич И.К. Смолич И.К. История Русской Церкви. М. 1997.
12. Циркуляр МВД 15 декабря 1911 г., № 11320 // «Миссионерский Посох». СПб. 1911.
13. ГАРФ. Ф. 102. Оп. 1912. Д. 132.
14. ГАРФ. Ф. 102. Оп. 1913. Д. 85.
15. ГАРФ. Ф. 102. Оп. 1915. Д. 132.
16. ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 243. 1913. Д. 85-1. Л. 11.
17. ГАРФ. Ф.102. Оп.1912. Д. 132. Л. 5.
18. ГАРФ. Ф.102. Оп. 1912. Д.132. Л. 7-8, 35.
19. ГАРФ. Ф. 102. Оп. 1912. Д. 132. Л. 1-3, 6.
20. ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 1912. Д. 132. Л. 23-26.
21. ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 1912. Д. 132. Л. 17-19.
22. ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 243. 1913. Д. 85-1. Л. 22-27.
23. ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 243. 1913. Д. 85-1. Л. 100-101.
24. ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 243. 1913. Д. 85-1. Л. 104-105.
25. ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 243. 1913. Д. 85-1. Л. 147.
26. ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 243. 1913. Д. 85-1. Л. 148-150.
27. ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 243. 1913. Д. 85-1. Л. 42-53.
28. ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Д. 85. Л. 234.
29. ГАРФ. Ф. 102. Оп. 1915. Д. 132. Л. 9-об., 10.
30. ГАРФ. Ф. 564. Оп. 1. Д. 336. Л. 2-3.
31. РГИА. Ф. 1276. Оп. 2. Д. 597. Л. 390.
32. РГИА. Ф. 1276. Оп. 2. Д. 597. Л. 365.
33. РГИА. Ф. 854. Оп. 1. Д .71. Л. 7-об., 8.
34. РГИА. Ф. 821. Оп. 133. Д. 1015. Л. 79.
35. РГИА. Ф. 821. Оп. 150. Д. 360. Л. 117.
36. РГИА. Ф. 821. Оп. 150. Д. 357.
