CC BY
45
/Л/ МЕМ ОМАМ
ученый пользовался. Несмотря на множество отказов - их он переживал весьма болезненно, - ему хватало силы духа и какой-то невероятной одержимости для того, чтобы снова и снова браться за работу. Официальное признание А.П. Огурцова началось в годы перестройки: в 1988 г. ему удалось издать книгу «Дисциплинарная структура науки», а в 1990 г. Александр Павлович уже защитил докторскую диссертацию на ту же тему.
В 1988 г. А.П. Огурцов переходит в Институт философии, где работает до самых последних дней. Эти годы, безусловно, наиболее продуктивны для творчества ученого, что стало возможным и во многом благодаря его сподвижнице, жене и соавтору - Светлане Сергеевне Неретиной. Теперь все более заметное место в поистине безграничной сфере интересов Александра Павловича начинают занимать проблемы социальной истории и социальной философии науки. В этих областях он выступает в качестве автора и редактора многих статей и коллективных монографий. Создавалось впечатление, что он знал работы едва ли не всех тех, кто занимался в нашей стране этой проблематикой.
Александр Павлович принимал самое активное участие в таком фундаментальном проекте, как издание 4-томной «Новой философской энциклопедии», где он был ученым секретарем научно-редакционного совета. Эту работу он не оставлял даже тогда, когда оказался в больнице, где ему была сделана серьезная операция на сердце. Роль А.П. Огурцова в создании энциклопедии была отмечена Государственной премией РФ за 2003 г. Очень много сделал он и для подготовки другого фундаментального издания - «Энциклопедического словаря по эпистемологии», вышедшего в свет в 2012 г. В 2011 г. он реализовал, притом единолично, еще один фундаментальный проект, выпустив трехтомник «Философия науки: двадцатый век. Концепции и проблемы».
Нельзя не сказать и об особой роли Александра Павловича в создании и успешной деятель-
ности экспертного совета по социальным наукам Российского гуманитарного научного фонда. Этот фонд сыграл исключительную роль в спасении гуманитарного знания в нашей стране в самые тяжелые годы, и Александр Павлович с энтузиазмом включился в его работу с самого ее начала (1994 г.) и самоотверженно вел ее на протяжении многих лет.
Александр Павлович неоднократно оказывал профессиональную поддержку философам Дальнего Востока: выступал оппонентом на защите диссертаций, рецензировал монографии. И относился к этой работе очень внимательно и неформально.
А.П. Огурцов хранил в памяти невероятный объем знаний, относящихся к самым разным областям науки; при этом память его была устроена таким образом, что все находившиеся в ней знания были, что называется, в зоне оперативного доступа, он обладал даром извлекать их мгновенно. Вместе с тем свои знания ученый непрестанно пополнял и этому занятию - добыванию новых знаний - готов был отдавать всего себя без остатка. Сам процесс обретения новых знаний был для него подлинным счастьем.
Для нашей философии, нашей науки, для нашей страны Александр Павлович Огурцов сделал фантастически много. Память о нем будет столь же доброй и светлой, сколь доброй и светлой была его личность.
Ниже мы публикуем первый вариант текста, написанного А.П. Огурцовым для «круглого стола», посвященного 20-летию РГНФ «Перспективы российской науки как социального и культурного института» («Вопросы философии». 2014. №8). Александр Павлович не смог принять в нем участие. Последний вариант этого текста, написанный им по прочтении стенограммы, будет опубликован в журнале «Вопросы философии», 2014, №11. Он не успел завершить свою работу. Текст публикуется практически без правки.
126
ГУМАНИТАРНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ В ВОСТОЧНОЙ СИБИРИ И НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ • № 3 • 2014
ВЫСТУПЛЕНИЕ НА КРУГЛОМ СТОЛЕ
«ПЕРСПЕКТИВЫ РОССИЙСКОЙ НАУКИ
КАК СОЦИАЛЬНОГО И КУЛЬТУРНОГО ИНСТИТУТА»
А.П. Огурцов
Если выразить в одной фразе, как я оцениваю перспективы российской науки, то я бы сказал: «Перспективы радужные, настоящее темно». Можно согласиться с теми, кто считает, что российская наука находится в состоянии юмы. И вопрос в том, как она была приведена к этому состоянию, - то ли искусственно ради ее выживания, то ли в результате небрежения со стороны управленческих инстанций.
1. К сожалению, в нашей философской и социологической литературе о науке я чувствую забалтывание острых проблем, которые возникли перед пореформенной наукой в России. Нередко мы возвращаемся к тем схемам, которые уже не отвечают реалиям нынешнего дня: воспроизводим оппозицию между фундаментальной и прикладной наукой, не замечая, что эта аналитическая конструкция связана с определенными социально-историческими и культурными ситуациями в стране. Да и любое расчленение живой (пока!) целостности российской науки является аналитическим, т.е. нарушающим эту целостность и вносящим в нее параметры, ее возмущающие. Эти функционально-аналитические процедуры постижения науки онтологизируются, превращаясь тем самым в характеристику бытия самой науки и ее сегментов - в фундаментальную и прикладную науку. Независимо от того, мыслится ли эта функционально-аналитическая конструкция в традиционном ключе или в рамках программы «мыследеятельности» Московского методологического кружка, созданного в конце 50-х годов прошлого века Г.П. Щедровицким, эта оппозиция, как сегодня стало ясно, уже не соответствует многообразию научно-исследовательских организаций и объединений. Сразу же скажу, что эта оппозиция возникла давно: начиная с Платона фундаментальность связывалась с геометрией, все остальные виды знания определялись как приложения геометрического способа рассуждения. Даже механика, начиная с Архимеда и кончая Ньютоном, мыслилась как применение геометрического дискурса. Лишь после Ньютона в работах Даламбера, Эйлера и Лагранжа ситуация кардинально изменилась: математический анализ, родившийся благодаря деятельности Ньютона и Лейбница, стал основанием (фундаментом) мно-
гообразных систем знания, в т.ч. теории механизмов и машин, даже социально-теоретических моделей (равновесия различных сил, расчета их баланса и его нарушения и пр.). В наши дни сосуществуют два альтернативных, но равноправных вида дискурса -геометрический и аналитико-математический. Каждый из них эффективен. Однако возникает целый ряд головоломок, одну из которых сформулировал Ю. Вигнер - «непостижимой эффективности математики», другая представлена в построении многообразия геометрий (Н.И. Лобачевского, Б. Римана и др.) и их приложения в физических моделях ОТО. Стало ясно не только то, что соотношение фундаментальной и прикладной науки исторически изменчиво, но и то, что инновации формируются как в фундаментальных, так и в прикладных сегментах науки. Более того, в современных условиях инновационно насыщенными являются именно прикладные сегменты науки, те, что нередко называются «технона-укой». Из средства или инструмента познавательной деятельности она превращается в базис современных исследовательских разработок. Хочу обратить внимание на специфическую метафористичность этого функционально-аналитического расчленения: бросается в глаза его зависимость от строительного способа конструирования (техническое основание, экономический базис, надстройка, фундамент, приложения, прикладные и т.д.). Этому способу мысли и дискурса отдали дань не только К. Маркс, но и многие другие социальные мыслители первой половины XIX в. Альтернативными ему были различные варианты «органицизма» - от концепции Гёте об «архетипе», совершающем метаморфозы, до орга-ницистской школы в социологии. В этом противостоянии двух видов дискурса не трудно увидеть то, что в наши дни называется конструкционизмом и натурализмом. Их альтернативность со всей очевидностью стала ясной на рубеже XX и XXI вв.
2. В наши дни наиболее перспективным является популяционистский дискурс, использующий иные модели и методы, прежде всего номиналистические, не предполагающие какой-либо натурализации аналитических процедур. Думаю, что целесообразно расчленить проблему на ряд уровней и рассматривать
2014 • № 3 • ГУМАНИТАРНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ В ВОСТОЧНОЙ СИБИРИ И НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ
127
N MEMORIAM
их в определенном порядке в соответствии с их значимостью для науки и социальной системы.
Каковы же эти уровни функционирования научных исследований в стране, и каковы перспективы их интенсивного роста?
1. Первый уровень - государственно-организационный. Наука как социально-институциональная система вплетена в многообразные сети коммуникаций с органами государства - управленческими, финансовыми, хозяйственными и пр. Распад советских институтов управления наукой привел к тому, что последнюю старались подчинить рыночным отношениям и ценностям, не создав предварительно ни механизмов, ни регуляторов, ни ценностных ориен-таций в научном сообществе. К этому добавьте резкое сокращение финансирования научных исследований и разработок, и вы поймете, что наука начиная с 90-х годов прошлого века была предоставлена самой себе и выживала с громадным трудом. Многие перспективные исследователи уехали за рубеж, другие ушли в бизнес, в банковское дело и пр. В качестве позитивного движения в эти годы назову создание научных фондов - РФФИ и РГНФ, благодаря деятельности которых научные исследования смогли самосохраниться в условиях, совсем не адекватных науке... Создан еще один фонд - Государственный научный. Очевидно, эта форма оценки перспективности исследований и способов их оценки со стороны научных экспертов оказалась признанной государством, поскольку все они финансируются из бюджета. Вместе с тем реформирование науки оказалось подчинено этатистской модели организации: три академии, как известно, были объединены в одну. Очевидно, расчет был на то, что такое объединение позволит объединить фундаментальную науку и ее прикладные отрасли - сельскохозяйственные и медицинские науки. Реформирование академии идет по пути построения единой монополии - глобальной корпорации, внутри которой существуют свои специфические ценности и свои механизмы управления. Для такого рода корпорации знания все остальные формы жизни представляют собой лишь ресурсы - финансовые, людские, информационные и т.д. Для нее средство, используемое для прибавления ее основного продукта, - знания во всех его формах: от теоретических исследований до практически значимых результатов. Помимо того, что создание такой корпорации знания не согласуется и не может согласоваться с принципами рыночной экономики, прежде всего с принципами конкуренции, обращу внимание и на то, что настаивание на разрыве между академическим сообществом первого эшелона (академиков и членов-корреспондентов) и остального научного сообщества (сотрудников различных академических институтов) может создать напряжение между различными группами научного
сообщества. Иными словами, можно трактовать современное реформирование академии как вариант той научной политики, как управляемый хаос, где ФАНО - это социально-государственный институт критического управления, а поставленные цели реформы могут привести либо к неуправляемому хаосу, либо к порядку, ранее не предполагавшемуся. Наука в своем множестве институтов и дифференцировавшегося сообщества представляет собой открытую, а не закрытую систему, управлять которой в «ручном режиме» невозможно. Это тип управления будет скорее чиновничьей манипуляцией, запаздывающим ответом на сугубо прагматические вызовы.
2. Конечно, нельзя не видеть того, что за последние десять лет был создан целый ряд организаций, функция которых - опосредовать связи и взаимодействия между различными институциями. Так, для того чтобы повысить скорость трансфера инноваций, были созданы и совершенствуются «лифты инноваций».
Известно, что в Казани существует один из первых технопарков. Даже в архитектуре научного центра в Сколково выражена идея «зон обмена» между специалистами различных профилей с тем, чтобы они могли обмениваться информацией, выявлять трудности в научном поиске, достигать консенсуса в исследовательских и организационных паттернах. Идея «зон обмена» была, как известно, выдвинута отечественным науковедом М.К. Петровым и воспринята П. Галисо-ном, превратившим ее в архитектурно-организационный проект. Кроме того, за прошедшие пятнадцать лет сформировались и с различной долей успешности функционируют центры трансфера технологий, инновационные бизнес-центры, бизнес-инкубаторы, биржи интеллектуальных продуктов. Короче говоря, задача формирования системы технологических и одновременно коммерческих организаций вокруг исследовательских лабораторий и институтов уже осознана и стала актуальной повесткой дня.
Основной изъян функционирования науки в советское, да и в настоящее время - фригидность промышленности к научно-исследовательским инновациям, разрыв между профессиональным сообществом, например, химиков и химиков-технологов.42 Этот разрыв между различными сообществами химиков сложился в России давно: в европейских странах он был преодолен в XVIII в., когда во времена Французской революции она нуждалась из-за блокады в селитре, в рудах и т.д. Именно Лавуазье - выдающийся химик, казненный санкюлотами, развернул предприимчивую деятельность по созданию различных мануфактур, значимых для победы Франции. В России же этот разрыв сохраняется <.>
42 Об этом см. статью А.Н. Родного в № 4 журнала «Социология науки и технологий» за 2013, С. 49.
128
гуманитарные исследования в восточной сибири и на дальнем востокЕ • № 3 • 2014
