CC BY
139
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
УДК 929 ББК 85.14
И. В. НАУМАН
ВЫСШЕЕ ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ ХУДОЖНИКА: ДУХОВНО-ЭСТЕТИЧЕСКИЕ СУЖДЕНИЯ Н.В. ГОГОЛЯ О ЖИВОПИСИ НА ПРИМЕРЕ ТВОРЧЕСТВА А.А. ИВАНОВА
Ключевые слова: живопись, высшее предназначение, искусство, духовность, эстетические взгляды. Выявлены духовные и эстетические воззрения Н.В. Гоголя на живопись. Рассмотрена глава XXII книги «Выбранные места из переписки с друзьями». На примере работы над картиной художника А. А. Иванова «Явление Христа народу» писатель определил главное назначение человека, чья жизнь неразрывно связана с искусством. Сопоставлены важные духовные вехи двух творцов: живописца и мастера слова.
I. NAUMAN
THE HIGHEST PURPOSE OF THE ARTIST: SPIRITUAL-AESTHETIC JUDGMENTS OF GOGOL'S ABOUT PAINTING FOR EXAMPLE, WORKS OF A.A. IVANOV
Key words: painting, destination, art, spirituality, aesthetic views.
The article reveals the spiritual and aesthetic views of Gogol at the painting. We consider the chapter of the book «Selected Passages ...». On the example of the picture Alexander Ivanov «The Appearance of Christ to the people», the writer identified the main purpose of a man whose life is inextricably linked with art. The article compares important spiritual milestones of two artists: the painter and master of words.
Как известно, Н.В. Гоголь был дружен с А.А. Ивановым, жившим с 1830 г. в Италии и работавшим над картиной «Явление Христа народу». Вместе с В.А. Жуковским и А.О. Смирновой Гоголь проявлял заботу о художнике, находившемся в весьма стеснённых обстоятельствах. Когда в марте 1846 г. Академия художеств отказалась ходатайствовать о назначении А.А. Иванову денежного содержания, Гоголь решил выступить с письмом, которое позднее опубликовал в книге «Выбранные места из переписки с друзьями». Хотя подзаголовок гласил, что это письмо к М.Ю. Виельгорскому, в сущности, Гоголь обращался с призывом о помощи ко всему русскому обществу, особенно к тем людям, от которых зависело материальное положение художника. Статья Николая Васильевича возымела своё действие, и А.А. Иванову была оказана денежная помощь.
Прочитав книгу Гоголя, художник отметил, что в ней есть «превосходные места», но статья «Исторический живописец Иванов» [6. С. 58-61] ему не понравилась: «Жаль, однако ж, что он там написал обо мне и Иордане: эти места неверны» [2. С. 381]. Как отметил М.В. Алпатов, Иванову не понравилось гоголевское замечание, что художник ведёт жизнь истинно монашескую. Александр Андреевич не желал понять этот эпитет (впоследствии применённый и А.И. Герценом) в переносном смысле, как выражение «самоотверженности художника» [1. C. 187]. Если Гоголь «был недоволен опубликованием его живописного портрета из-за чрезмерного прозаизма», то Иванов, наоборот, был недоволен тем, что в литературный портрет, написанный с него Николаем Васильевичем, вкрались отступления от правды.
Автор «Выбранных мест...» восхищался непостижимой судьбой мастера. По мнению писателя, картина, над которой Иванов трудился, - явление небывалое, в создании которой необходимо принять участие всем, чтобы дать художнику средства закончить свою работу и тот не умер бы над ней с голоду в буквальном смысле этого слова [3. С. 69]. Радуясь выделению материальной поддержки человеку, работающему над таким колоссальным делом, которого не затевал до того времени никто, Гоголь отмечал, что восемь лет работы над
картиной не пропали даром. Одних этюдов, приготовленных им для картины, набралось на целый зал, что может составить отдельную выставку. Необыкновенна и величина самой картины, равной которой ещё не было. Она, по мнению Гоголя, была больше картины Брюллова «Последний день Помпеи», требовала слишком много времени для работы, особенно при тех малых денежных средствах, которые не давали ему возможности иметь несколько моделей, и притом таких, каких бы он хотел. В процессе работы над этой картиной совершилось, по словам критика, воспитание собственно художника как в рукотворном деле искусства, так и в мыслях, направляющих искусство к законному и высшему назначению.
Предмет картины, в представлении Гоголя, слишком значителен. Из евангельских мотивов взято самое трудное для художественного воспроизведения, до этого ещё не отображенное никем из живописцев, даже прежних богомольно-художественных веков, а именно - первое явление Христа народу. Картина изображает пустыню на берегу Иордана. На первом плане Иоанн Креститель, проповедующий и крестящий во имя Того, Которого ещё никто не видел из народа. Его обступает толпа выходящих из вод и готовых погрузиться в воды. В толпе этой стоят и будущие ученики самого Спасителя. Все устремляют взоры к пророку, как бы ловя из его уст каждое слово. На их лицах отражаются различные чувства. На одних - уже полная вера, на других - ещё сомнение, третьи - уже колеблются, четвёртые - понурили головы в сокрушении и покаянии. Среди них есть и те, кто пока безразличен к происходящему.
В это время вдали показывается Тот, во имя Которого уже совершилось крещение. И здесь, по мнению Гоголя, настоящая минута картины. Предтеча взят именно в тот миг, когда, указавши на Спасителя перстом, произносит: «Се агнец, вземляй грехи мира!» И вся толпа, не меняя выражений своих лиц, устремляется или глазами, или мыслью к Тому, на Кого указал пророк. Помимо прежних пробегают по всем лицам новые впечатления. Чудным светом озарились, в представлении Гоголя, лица избранных, тогда как другие стараются ещё войти в смысл непонятных слов, недоумевая, как может один взять на себя грехи всего мира, а третьи сомнительно качают головой, говоря: «От Назарета пророк не приходит». А Он, в небесном спокойствии и чудном отдалении, тихой и твёрдой поступью уже приближается к народу.
Есть люди, заключил критик, которые уверены, что великому художнику всё доступно. По их мнению, такому нетрудно изобразить в лицах весь этот ход обращения человека ко Христу. Но, по мысли Гоголя, художник верно может изобразить только то, что он прочувствовал и о чём в голове его уже сложилась полная идея, - иначе картина будет мёртвая, академическая. Иванов картину выстроил в строгом соответствии с замыслом. Вся композиционная часть, всё, что относится к строгому размещению лиц на полотне, выполнено в совершенстве. Сами лица получили своё типическое, согласно Евангелию, сходство. Вглядываясь в лица, отчётливо понимаешь, на какой земле происходило событие. Чтобы передать духовную сущность народа, по замечанию Гоголя, художник ездил повсюду, тщательно изучал для этого еврейские лица. Всё: от гармонического размещения цветов, одежды человека и до обдуманного её набрасывания на тело, изучено в такой степени, что всякая складка привлекает внимание знатока. Наконец, ландшафтная часть, вид всей живописной пустыни, окружающей людей, исполнен, по мнению Гоголя, так, что изумлялись сами пейзажные живописцы, живущие в Риме. Чтобы так правдоподобно изобразить местность, художник по нескольку месяцев проводил в «нездоровых» Понтий-ских болотах и пустынных местах Италии, перенёс в свои этюды все дикие за-
холустья, находившиеся вокруг Рима, изучил всякий камушек и древесный листик. И сам Гоголь, посетивший Палестину, давал художнику ценную информацию о земле, на которой происходили исторические события.
«Но где мог найти он образец для того, чтобы изобразить главное, составляющее задачу всей картины, - удивлялся Гоголь, - представить весь ход человеческого обращения ко Христу? Откуда он мог взять Его? Из головы? Создать воображением? Постигнуть мыслью? Нет, холодна для этого мысль и ничтожно воображение» [6. С. 60]. Художник искал модель повсюду. Старался на лицах тех людей, с какими встречался, уловить высокие душевные движения, оставался в церквях следить за молящимся человеком и не находил того, лицо которого могло бы хоть отдалённо быть похожим на лик Спасителя. И это было, по мнению Гоголя, предметом сильных душевных страданий художника и причиной того, что работа над картиной так надолго затянулась. Поиск продолжался до тех пор, пока в самом художнике не произошло истинное обращение ко Христу. Иванов, как думалось автору «Выбранных мест...», молил Бога о ниспослании ему такого полного обращения, лил слёзы в тишине, прося у Него же сил исполнить Им же внушённую мысль. А в это время художника упрекали в медлительности и торопили его [3. С. 71]. Живописец просил у Бога, чтобы огнём благодати испепелил в нём холодную чёрствость, которая присуща многим добрым и лучшим людям, и вдохновил бы его так изобразить это обращение, чтобы, взглянув на его картину, умилился не только христианин, но и человек другого вероисповедания. А художника в это время укоряли даже хорошо знавшие его люди, думая, что он просто ленится и что можно голодом и лишением всех средств к существованию заставить его закончить картину. Раздавались и такие возгласы: «Сам же виноват; пусть бы большая часть картины шла своим чередом, а в промежутках мог бы работать над малыми картинами, брать за них деньги и не умереть с голоду» [6. С. 59]. Эти люди, в представлении Гоголя, не знали, что художнику, у которого труд по воле Бога превратился в его душевное дело, уже нельзя заняться ничем другим [9]. В своей статье писатель просил устроить так, чтобы награда живописцу была выдана не за картину, а за самоотверженную и беспримерную любовь к искусству и чтобы это послужило уроком другим художникам: как нужно любить искусство. В этом вновь проявился дидактизм Гоголя, который искал среди людей, его окружавших, тех, кто служение искусству сделал орудием духовного подвига, духовного самосовершенствования.
Иванов в разговорах с ближними неоднократно упоминал о том, что статья Гоголя его тяготит. В 1856 г. он, например, говорил П.М. Ковалевскому: «Николай Васильевич сделал мне много вреда похвалами: после его слов я не вправе выставить свою картину <...> С меня слишком много спросится» [2. С. 231]. Очевидно, созданная Гоголем Иванову слава художника-монаха стала «невыносимой тягостью» для последнего. Примечательно, что ещё до знакомства с книгой Гоголя в «Мыслях, приходящих при чтении Библии» Александр Андреевич записал: «С тех пор, как я оставил непостижимого Бога, пропали совсем силы к работе: что стоило легкого взгляда, то теперь ужасный труд. - Слава, составленная им прежде, уже для меня невыносимая тягость. Чижов меня гнетёт, потому что я оставил Бога. <...> Да исплачу слезами опять силу Божию. Господи, Боже мой, помоги мне, снизойди в слезах моих ко мне» [4]. Действительно, Гоголь идеализировал художника. Но не много ли в художественной литературе отрицательных персонажей? Давно признанный факт, что мировая литература открывает сокровищницу отрицательного опыта человечества, опыта ошибок и заблуждений, и лишь искусство, обращённое к Богу, позволяет
приобщиться к положительному опыту, опыту добродетелей и святости. Поэтому писатель и показал прекрасный образ боговдохновенного художника, такого, какого современники не знали, но который для далёких потомков явился эталоном истинного художника-христианина. Для писателя, как представляется, это было важно.
Подводя некоторые итоги, можно сказать, что поздние эстетические воззрения Гоголя на живопись заключались в том, что она должна и призвана вскрыть в человеке прекрасные, светлые, добрые чувства, которые дремлют в каждом. Любой из видов искусств, будь то: скульптура, живопись, архитектура, музыка - всё должно помочь человеку заглянуть в свою «меркантильную душу» и увидеть другие, чистые, божественные начала. В своих «эстетических статья» Николай Васильевич морализировал, воспитывая своих соотечественников, но всё это происходило на фоне горячей, всепоглощающей и страстной любви к искусству, которое он любил с «непобедимой силой». Эта любовь привела Гоголя к созданию эстетической теории, доказывающей «полезность» искусства. По замечанию С.И. Машинского, «искусство осознавалось им как очень сильное орудие нравственного воспитания людей, способное отвратить их от зла, пошлости и мелочного практицизма, а также возбудить в них порыв к самосовершенствованию, к красоте, к идеалу» [9. С. 233].
Но в какой-то момент писатель понял, что ни живопись, ни искусство в целом не являются лекарством, способным вылечить духовно больное общество. И это открытие привело к потрясению его духовного мира. Нельзя не согласиться со словами Машинского, который, анализируя эстетические воззрения Гоголя, отмечал, что «рано возникшее в писателе ощущение трагической неустроенности жизни толкало его к раздумьям о причинах повсеместно торжествующей дисгармонии, вечного «раздора» между мечтой человека о счастье и невозможностью её осуществить. Гоголь страстно искал путей к гармонии земного существования и видел в художественном творчестве мощный рычаг к её достижению» [9. С. 240]. Так что же способно исцелить общество от бездуховности и направить его на путь спасения?
Начинается осознанное понимание не просто христианской религии, а Православия, которое в нём всегда жило. Писателю 27 лет. У Гоголя постепенно складывается новая концепция жизни, а вслед за ней и новое понимание искусства. По словам Ю.И. Сохрякова, «подлинное искусство заключается не только в изображении жизни такой, какая она есть. Подлинное искусство пробуждает в человеке устремлённость к жизни, какой она должна быть. Правда жизни никогда не сводилась к смакованию негативных аспектов действительности, правда жизни всегда включает в себя понятие идеал» [10. С. 105]. Это понимал Гоголь и свои воззрения на роль искусства, на его место в жизни общества изложил в книге «Выбранные места из переписки с друзьями», в которую поместил статью «Исторический живописец Иванов». Книгу не приняли. Русское общество не было готово её принять, потому что общество в духовном плане далеко отстояло от понимания Гоголем роли искусства в общественной жизни. Он крайне тяжело пережил эту неудачу, но не мог отказаться от своего религиозного мировоззрения. Сознание трагической «неслитости» Церкви и культуры тяготило его. Как точно заметил В.В.Зеньковский, «Гоголь прожил всего 43 года, но за эти годы он не только обогатил русскую литературу гениальными созданиями, но и внёс в русскую жизнь ту тему, которая доныне является одной из центральных тем русских исканий, - о возврате культуры в лоно Церкви, о построении нового церковного мировоззрения - о "Православной культуре"» [8. С. 408]. Немаловажно и то, по словам И.А. Виноградова, что Го-
голь-мыслитель отчётливо понимал: «в эпоху разрушительного вторжения ремесленно-торгашеской европейской цивилизации в патриархальный быт России, в атмосфере псевдоэстетического и псевдоистинного, значение светского художника и светского искусства возрастает именно потому, что прежде всего на них, а не на традиционное пастырское поучение и народные обычаи ориентируется общество "нового", европейского типа. Свою задачу Гоголь как художник видит <...> в обращении через "светскую проповедь" оторвавшегося от церкви общества на истинный путь» [5. С. 366].
Гоголевская эстетика позднего периода была им переосмыслена с позиций православной христианской эстетики. Таким образом, искусство, по Гоголю, становится той «незримой лестницей», идя по которой, человек поднимается к Богу. Каждая ступень её - это ещё один шаг к нравственному совершенству, духовному очищению и, следовательно, вечному соединению с Творцом. Но этот путь не прост. Как точно отметил оптинский старец Нектарий, «есть и большое искусство - слово убивающее и воскресающее <...>, но путь к этому искусству лежит через личный подвиг человека - это путь жертвы, и один из многих тысяч доходит до цели» [7]. Такой путь, по убеждению Гоголя, выбрал художник А.А. Иванов, таким путем шёл и сам писатель.
Литература
1. Алпатов М.В. Александр Иванов. М.: Молодая гвардия, 1959. 294 с.
2. БоткинМ. Александр Андреевич Иванов, его жизнь и переписка. 1806-1858. СПб., 1880. 432 с.
3. Виноградов И.А. «Жизненное дело» Гоголя и его статья «Исторический живописец Иванов» // Публицистическое и литературно-критическое наследие Н.В. Гоголя: сб. материалов Всеросс. науч. конф. / под ред. И.П. Щеблыки-на; ПГПУ имени В.Г.Белинского. Пенза, 2009. 300 с.
4. Виноградов И.А. Явление картины - Гоголь и Александр Иванов [Электронный ресурс] // Наше наследие: сетевой журн. 2013. URL: http://www.nasledie-rus.ru/podshivka/5410.php (дата обращения: 13.10.2013).
5. Виноградов И.А. Гоголь - художник и мыслитель: христианские основы миросозерцания. К 150-летию со дня смерти Н.В. Гоголя. М.: Наследие, 2000. 449 с.
6. Гоголь Н.В. Выбранные места из переписки с друзьями. СПб., 1847. 287 с.
7. Житие оптинского старца Нектария [Электронный ресурс] // Оптина Пустынь: офиц. сайт Введенского Став-ропигиального мужского монастыря. 2014. URL: http://www.optina.ru/starets/nektariy_life_full (дата обращения: 28.05.2014).
8. Зеньковский В.В. История русской философии. Л.: Эго, 1991. 1028 с.
9. Машинский С.И. Художественный мир Гоголя. М.: Просвещение, 1979. 432 с.
10. Сохряков Ю.И. О духовно-нравственных началах русской классики // Духовный потенциал русской классической литературы: сб. науч. тр. / под ред. Ю.И. Сохрякова. М.: Русский мир, 2007. 357 с.
НАУМАН ИННА ВЛАДИМИРОВНА - кандидат филологических наук, доцент кафедры русского языка и литературы, Институт гуманитарного образования и информационных технологий, Россия, Москва (capital@igumo.ru).
NAUMAN INNA - candidate of philological sciences, assistant professor of Russian Language and Literature Chair, Institute for the Humanities and Information Technologies, Russia, Moscow.
