CC BY-NC-ND
39
Язык СМИ
УДК 070.41:004.55
DOI: 10.28995/2073-6355-2018-1-116-124
Е.Н. Басовская
Высокий негативизм как оценочное средство современного медиатекста
В статье рассматривается функционирование лексемы высокого стиля злодей в текстах изданий «Завтра», «Новая газета» и «Российская газета» 2017 г. Выявляется специфика использования слова публицистами и ее обусловленность идеологическими установками редакции. Автор подчеркивает экспрессивный потенциал высоких негативизмов, выступающих как средства прямой и косвенной отрицательной, а также иронической социальной оценки. Даются рекомендации, касающиеся отражения анализируемого слова в толковых словарях русского языка.
Ключевые слова: медиатекст, социальная оценочность, высокий стиль, негативизм, прагмема, патетика, ирония, газета «Завтра», «Новая газета», «Российская газета».
К числу постулатов современной медиалингвисти-ки относится сформулированное Г.Я. Солгаником положение о социальной оценочности как одной из главных особенностей и движущих сил эволюции языка публицистики1. В социальной оценке, отраженной в журналистском тексте, сливаются воедино два начала - коллективно-идеологическое (точка зрения власти, оппозиции, конкретной политической партии, иного общественного объединения) и индивидуально-психологическое (точка зрения публициста - конкретного человека со своей системой ценностей, принципами и вкусами). По справедливому замечанию Т.Г. Ашур-ковой, «система оценок... прежде всего находит свое выражение в публицистическом стиле, ибо именно здесь отправитель и получатель информации предстают как члены социума. Оценка, выраженная в языке газеты, позволяет проследить, какая система
© Басовская Е.Н., 2018
ценностей является оптимальной в определенный период времени»2. С поправкой на отсутствие единой идеологии в постсоветском обществе сегодня правильнее, наверное, говорить о нескольких преобладающих системах ценностей, находящих воплощение в дискурсе официальных проправительственных, оппозиционных и иных средств массовой информации.
Изучение такого сложного, многоуровневого явления, как социальная оценочность медиатекста, требует специального инструментария и понятийного аппарата. Сегодня рано говорить о том, что и то и другое существует, - скорее идет разработка подходов к исследованию социальной оценочности и приспособление к этой задаче развитых методов традиционной лингвистики и, в частности, стилистики текста.
В данной статье предлагается один из ракурсов рассмотрения социальной оценочности публицистического текста - анализируется использование слов негативной семантики, имеющих высокую стилистическую окраску, в качестве маркеров авторского отношения к предмету речи. Оригинальность этой методики определяется тем, что, хотя исследователи и признают способность высокого слова выражать отрицательную оценку3, этот лексический пласт чаще всего рассматривается как важный стилистический ресурс для передачи оценки положительной. На это указывает, в частности, В.Я. Голуб: «Существо высокой лексики обычно связывают с эмоциональной оценкой (иногда -только положительной, чаще - положительной и отрицатель-ной...)»4.
Следует подчеркнуть, что восприятие высокого слога прежде всего как идеальной формы для восхваления объекта речи имеет глубокие исторические корни. Так, в «Риторике» Н.Ф. Кошанско-го, созданной в первой половине XIX в., отмечалось: «Предметом возвышенного слога бывают высокие деяния, мысли и чувства: похвала герою, движение страстей, убеждение, преклонение на свою сторону, выражение восторга, удивления, любви к монарху, к Отечеству, ко благу людей и пр.»5
Однако лексикографический анализ позволяет обнаружить в современном русском языке как минимум десятки слов, имеющих высокую стилистическую окраску и предназначенных при этом для номинации предметов и явлений, оцениваемых негативно. Таковы, например, включенные в словарь С.И. Ожегова (под редакцией Н.Ю. Шведовой) лексемы разных частей речи: братоубийство, гонитель, осквернитель, проклятие, ярмо; бесславный, вопиющий, губительный, кровавый, постыдный; ввергнуть, обречь, попрать, тяготеть и другие (более 70 единиц)6.
Для настоящего исследование выбрано одно из слов данного перечня - существительное «с общей отрицательной оценкой»7 - злодей. Прямое значение этого слова так толкуется словарем С.И. Ожегова и Н.Ю. Шведовой: «Человек, к<ото>рый совершает злодеяния или способен на них, преступник»8. Практически то же определение приведено в БАС: «Тот, кто совершает злодеяние, кто способен на него»9. Злодеяние, в свою очередь, интерпретируется как «тяжкое преступление»10, а преступление -как «общественно опасное действие, нарушающее закон и подлежащее уголовной ответственности»11. В данном случае толковый словарь ориентируется скорее на правовую терминологию, нежели на наивную картину мира, которую призван отражать.
Тексты средств массовой информации показывают, что в современной неюридической речи злодей осмысливается скорее как «очень плохой человек, совершающий поступки, недопустимые с нравственной точки зрения», чем как некто, не соблюдающий нормы уголовного права. Думается, злодей-преступник дрейфует сегодня в направлении профессионального жаргона работников правоохранительной системы12. В общелитературной речи существительное функционирует как слово, у которого оценочное значение «составляет. основное лексическое содержание»13 и может претендовать на статус прагмемы, в которой, по замечанию М.В. Петрушиной, «жестко склеены, связаны денотативное и сигнификативное значения, выступающие по отношению друг к другу как предмет и признак, создающие аналог оценочного суждения»14. Такие слова-суждения не могут не быть востребованы медиа-дискурсом, буквально пронизанным индивидуально-авторской и социальной оценочностью.
Для сравнительного анализа были выбраны материалы трех печатных изданий - «Российской газеты», «Новой газеты» и газеты «Завтра», опубликованные с января по июнь 2017 г. Сопоставимость источников обеспечивается тем, что это качественные общероссийские газеты с преобладанием социально-политической тематики. При этом редакционная политика существенно различается. «Российская газета», будучи официальным органом правительства РФ, в целом придерживается нейтралитета, но проводит тем не менее четкую прогосударственную линию. Два других издания открыто оппозиционны: «Новая газета» отражает либерально-прозападную точку зрения, «Завтра» - имперско-националистическую. Гипотеза исследования заключается в том, что употребление слова злодей авторами трех перечисленных изданий различается, а его специфика соответствует социальной оценочности, являющейся частью поддерживаемой каждой из редакций идеологии.
В процессе исследования методом сплошной выборки анализировались все материалы, опубликованные на сайтах изучаемых изданий в течение полугода. Количество вхождений существительного злодей в тексты источников существенно различается:
«Российская газета» - 32;
«Новая газета» - 14;
«Завтра» - 36.
При этом необходимо учесть, что «Российская газета» - ежедневное, «Новая газета» и «Завтра» - еженедельные издания. Следовательно, при совпадении абсолютных показателей «Российской газеты» и «Завтра» частотность использования слова во втором случае значительно выше.
В таблице представлены характерные для каждого из рассматриваемых изданий микроконтексты:
Согласованные и несогласованные определения
«Российская газета» белый, богатый, главный, какой-то, местный, омерзительный, роботизированный, ужасный, этот; из произведения.., из фильмов.., примитивного типа, с именем...
«Новая газета» безжалостный, главный, злодейский, циничный, этот; из местного отделения ИГ
«Завтра» величайший, венценосный, главный, какой, инфернальный, неведомый, некий, новый, нонешний, одетый в дорогой костюм, опереточный, самовластительный, такой; на троне
Приложения
«Российская газета» эсесовец, Магнуссен, Модок (комиксы Marvel), Мэтьюс (сатирическое стихотворение сценариста Марка Гейтисса)
«Новая газета» Асад, кукловод Кудзе (аниме «Призрак в доспехах»)
«Завтра» атаманище, дитя, революционер, Ленин, Свердлов, Троцкий
Однородные члены с бессоюзием,
соединительными и разделительными союзами
«Российская гении и злодеи; злодей и маньяк; то гений управления, то
газета» злодей
«Новая газета» герои и злодеи; демоны, злодеи; злодей, вертопрах, врун; злодей, «животное», «мясник»
«Завтра» герой и злодей; душегубцы и злодеи; злодеи и враги России; «злодей», «деспот», «тиран», «антихрист»;«злодей», «сатанист»; «мумия», «псина», «злодей», «чудовище»; не варвары, не злодеи; террорист, убийца, злодей
Противопоставление (второй компонент антитезы)
«Российская газета» гений, герой
«Новая газета» герой
«Завтра» гений, герой, жертва, истинный Бог, праведник
Общим для всех изучаемых изданий оказывается употребление слова злодей в не зафиксированном толковыми словарями значении «центральный отрицательный персонаж художественного произведения, противостоящий герою». Оно характерно для дискурса кинематографической (в меньшей степени - литературной и театральной) критики, что подтверждается большим числом подобных вхождений (21) в тексты «Российской газеты». Именно этот персонаж регулярно обозначается авторами материалов всех трех изданий как главный злодей - можно говорить даже о начале процесса фразеологизации данного словосочетания, приобретающего особое значение, не выводимое полностью из значений компонентов.
Антитеза герой/злодей чаще всего возникает в публикациях, посвященных голливудскому кинематографу, и соответствует одному из его основных штампов, критически оцениваемых автором текста или его собеседником - интервьюируемым экспертом:
Если вы внимательно смотрите американские сериалы, то можете увидеть, как в каждой серии есть два-три момента, когда действие теряет логику. Например, Злодей наставляет на героя пистолет со словами: «Тебе конец». И - черное поле. То есть чернота секунд на 6. А потом - снова Злодей, повторяющий: «Тебе конец» (Р. Кубаев, кинорежиссер и кинодраматург. РГ. 10.01.2017).
В националистически ориентированной газете «Завтра» возникает даже второй уровень противопоставления: пара герой-злодей характеризует упрощенную западную, ее отсутствие - сложную и великую русскую литературу:
.ИДЕАЛИЗМ, законы жанра НЕ допускают, чтобы главных игроков было более, чем два: ГЕРОЙ и ЗЛОДЕЙ, Бэтмэн и Джокер, хорошие парни против плохих. Русская литература оттого и СТАЛА самой лучшей и глубокой в мире, что преодолела жанровость: где пара герой-злодей в Войне и Мире, в Анне Карениной, Вешних Водах? У Диккенса, первого западного романиста, инфернальный злодей всё же присутствует, и это невероятно упрощает сюжет. Диккенс - это детектив с социальным пафосом. А Достоевский? Какого уровня литература, когда присутствуют ВСЕ элементы жанра (интрига, расследование, иногда и убийство, и полиция), но НЕТ этой дихотомии (герой-злодей)» (З. 1.01.2017).
В подобных ситуациях слово злодей используется как косвенное средство социальной оценочности.
Многочисленны в текстах сопоставляемых изданий и случаи применения существительного злодей для прямой социальной оценки лиц и явлений. В наибольшей степени такая речевая тактика свойственна публицистам газеты «Завтра», в целом не избегающих высокого стиля и сопряженного с ним пафоса, в том числе -гнева и возмущения: «Нет сомнений, что величайший злодей решил взойти на мировой трон. А для этого нужно убрать из сознания людей Истинного Бога» (З. 12.05.2017).
Авторы блогов, публикуемых на сайте газеты «Завтра», проклинают злодеев - врагов России и русского народа, опираясь на литературную традицию, - цитируются, в частности, М.В. Ломоносов и А.С. Пушкин. Современная геополитическая ситуация оценивается с помощью цитаты из стихотворения И.А. Бунина:
Довольно слёз, что исторгал злодей Под этим стягом «равенства и счастья»! Довольно «площадных» вождей И мнимого народовластья! (З. 18.03.2017).
Попадая в микроконтекст, насыщенный лексическими и синтаксическими средствами высокого стиля, существительное злодей функционирует как классический высокий негативизм-патетизм, находящийся в одном ряду с такими лексемами, как недруг и палач (в переносном значении).
Такое использование слова нехарактерно для дискурса «Российской газеты» и «Новой газеты». В первой из них злодей встречается в окружении других высоких языковых средств лишь в цитате из стихотворения М. Калинина - автора многочисленных произведений религиозной тематики:
Злодеи - ниц, уйти не смея вспять,
На вход в жилище глаз им не поднять. (РГ. 28.02.2017).
Это не означает, однако, что слово не употребляется в текстах «Российской газеты» в прямом значении, без иронических обертонов, характерных для авторского отношения к образу злодея кинематографического. Злодей реальный, то есть реально существовавший/существующий и действительно вызывающий ужас и негодование, в материалах газеты присутствует - но чаще всего журналист отражает в таких случая не собственную, а чужую точку зрения. Возможны даже ситуации «двойного отстранения»: в газете приводятся слова эксперта, который, в свою очередь, отталкивается от иной - по отношению к его собственной - точки зрения.
Так, в интервью «Российской газете» ректор РАНХиГС В.А. Мау говорит о социально-исторической оценке государственных деятелей: «Мы же знаем, что один и тот же политический персонаж может быть то гением управления, то злодеем, то опять гением. И я вовсе не о Сталине говорю. Эти слова вполне применимы и к Столыпину, и ко многим другим политикам» (РГ. 24.02.2017).
Но если для «Российской газеты» такое применение слова злодей - разовый речевой ход, не дополняемый какими-либо приемами, подчеркивающими разницу между взглядами говорящего и того, чью позицию он упоминает, то в «Новой газете» злодей как принадлежность чужой и чуждой картины мира встречается многократно. Так, комментируя выражение «доктрина Бжезинского», журналист пишет: «Мы имеем дело с отражением крупной фигуры в мутной воде нашего общественного мнения. Мнения, которое ищет демонов, злодеев и озабочено теми, кто хочет нанести вред России» (НГ. 27.05.2017). Образ злодея предстает здесь как принадлежность не принимаемой автором текста картины мира.
Закономерно поэтому появление слова злодей в материалах, содержащих отсылки к чужому высказыванию и, соответственно, глаголы говорения:
Создатели советского ядерного оружия - академики Юлий Хари-тон и Андрей Сахаров пришли к Брежневу. Леонид Ильич весело рассказал, что его отец считал тех, кто создает новые средства уничтожения людей, главными злодеями, и говорил: надо бы этих злодеев вывести на большую гору, чтобы все видели, и повесить (НГ. 3.01.2017); Путин делает неправильно, поддерживая «злодея Асада», это «плохо для России, для человечества, для всего мира», отметил президент США. Сирийского президента Трамп назвал «животным» и «мясником» (НГ. 13.04.2017).
Отстранение от иной точки зрения может подкрепляться специальными речевыми средствами, такими, как, например, частица «типа»:
По словам командующего войсками США в Афганистане Джона Николсона, бомбу МОАВ завезли давно, еще при Обаме, и вот нашлась и для нее работа: можно не тратиться на утилизацию, на вывоз в случае отвода войск, на хранение и техническое обслуживание изделия. Почти никто до конца не поверил Николсону, что это было чисто тактическое решение на местном уровне: типа для удобства истребления злодеев из местного отделения ИГ (15.04.2017).
«Отчуждение» образа злодея как приметы иного сознания в отдельных случаях сопровождается ироническим переосмыслением, поддерживаемым использованием кавычек: «Чаще всего инвестор либо выставляет неприбыльный медицинский бизнес на продажу (и попадает в руки к циничному «злодею»)» (20.01.2017).
Таким образом, гипотеза исследования подтвердилась: каждое из рассмотренных изданий обладает своей спецификой в использовании прагмемы злодей. Националистически ориентированная газета «Завтра» в большей степени склонна к эксплуатации собственно высоких, негативно оценочных, патетических потенций слова. Злодей в ее текстах - прежде всего враг России. Стремящаяся к объективности «Российская газета» в целом воздерживается от использования слова злодей для оценки явлений общественно-политической реальности: данное лексическое средство воспринимается, видимо, авторами издания как слишком сильное и однозначное. Тем не менее оно активно применяется в дискурсе кинорецензий, где формируется новое устойчивое словосочетание с ироническим оттенком главный злодей. Либеральная «Новая газета» наиболее последовательно применяет существительное злодей в качестве маркера чужой, неприемлемой для автора публикации точки зрения. Слово является для публицистов данного издания ярким показателем упрощенной картины мира, в которой участники событий разделены на «хороших своих» и «плохих чужих».
Выполненный анализ свидетельствует о сохраняющейся сегодня активности лексических единиц высокого стиля в оценочном медиадискурсе и заставляет задуматься о необходимости учесть семантическое развитие таких слов при редактировании существующих и составлении новых толковых словарей русского языка. При их составлении именно использование медийных текстовых материалов способно обеспечить объективное отражение в лингвистических справочниках языковой эволюции начала XXI в.
Е.Н. Басовская Примечания
1 Солганик Г.Я. Публицистический стиль // Стилистический энциклопедический словарь русского языка / под ред. М.Н. Кожиной. М.: Флинта: Наука, 2003. С. 313.
2 Ашуркова Т.Г. Категория оценки в газетной публицистике советского и новейшего времени (на примере слов «новатор», «передовик», «ударник») // Язык и дискурс средств массовой информации в XXI веке / под ред. М.Н. Володиной. М.: Академический проект, 2011. С. 307.
3 Об этом см., напр.: Ялышева А.П. Лексика высокого стилистического слоя в современном немецком языке: Автореф. дис. ... д-ра филол. наук. М., 1992. С. 11, 15.
4 Голуб В.Я. Высокая лексика в современном русском литературном языке (по современным словарям и публицистике 60-70-х годов): Автореф. дис. ... канд. филол. наук. Воронеж, 1977. С. 5.
5 Кошанский Н.Ф. Риторика. М.: Издат. дом «Русская панорама», 2013. С. 101.
6 Ожегов С.И., Шведова НЮ. Толковый словарь русского языка: 80 000 слов и фразеологических выражений / Российская академия наук. Институт русского языка им. B.B. Виноградова. 4-е изд., доп. М.: ООО «А Темп», 2006.
7 Словом можно убить, словом можно спасти: Беседа с М.В. Горбаневским // Русская речь. 2003. № 3. С. 61.
8 Ожегов С.И., Шведова НЮ. Толковый словарь русского языка. С. 230.
9 Большой академический словарь русского языка: в 20 т. Т. 6. М.; СПб.: Наука. 2006. С. 745.
10 Ожегов С.И., Шведова НЮ. Толковый словарь русского языка. С. 230.
11 Там же. С. 585.
12 Жаргон юристов не отражен в специальном лингвистическом словаре, но представлен на большом числе сайтов в справочниках, составленных непрофессионалами. Злодей в них толкуется как «лицо, подозреваемое и обвиняемое в совершении практически любого преступления, предусмотренного УК РФ» или подобным образом. См., напр.: https://blog.pravo.ru/blog/etc/1606.html; http:// bvf.ru/forum/showthread.php?t=487995&page=56 (дата обращения: 06.02.2018).
13 Иванова Г.Ф. Оценка в ментальной сфере языка (Электронная версия) // Вестник СПбГУ. Серия 9. Филология. Востоковедение. Журналистика. 2007. № 3-II. Режим доступа: http://cyberleninka.ru/article/n/otsenka-v-mentalnoy-sfere-yazyka-1 (дата обращения: 11.06.2017).
14 Петрушина М.В. Семантико-прагматические функции высказываний с модальным значением неодобрения //Филологические науки. 2003. № 5. С. 61. Автор цитируемой статьи опирается на следующее издание: Эпштейн М.Н. Идеология и язык: Построение модели и осмысление дискурса // Вопросы языкознания. 1991. № 6. С. 19-33.
