CC BY
50
#
21. Фроянов И. Я. Рабство и данничество у восточных славян ^1-Х вв.). - СПб., 1996.
22. Бибиков М. В. BYZANTINOROSSICA: Свод византийских свидетельств о Руси. Нарративные памятники. Т. II. - М., 2009.
23. Константин Багрянородный. Об управлении империей / Под ред. Г. Г. Литаврина, А. П. Новосельцева. Греч. текст, перевод, коммент. - М.,
1991.
24. Горский А. А. Русь в конце Х - начале XII века: территориально-политическая структура («земли» и «волости») // Отечественная история. -
1992. - № 4.
25. Фроянов И. Я. Древняя Русь: Опыт исследования истории социальной и политической борьбы. -М.; СПб., 1995.
26. Пресняков А. Е. Княжое право в древней Руси. Лекции по русской истории: Киевская Русь. -М., 1993.
27. Лебедев Г. С. Эпоха викингов в Северной Европе: Историко-археологические очерки. - Л., 1985.
28. Кирпичников А. Н, Дубов И. В., Лебедев Г. С. Русь и Варяги. (Русско-скандинавские отношения до-
монгольского времени) // Славяне и скандинавы. - М., 1986.
29. Петрухин В. Я. К проблеме формирования «Русской земли» в Среднем Поднепровье // Древнейшие государства на территории СССР. 1987 г. -М., 1989.
30. Мельникова Е. А., Петрухин В. Я. «Ряд» легенды о призвании варягов в контексте раннесред-невековой дипломатии // Древнейшие государства на территории СССР. 1990 г. - М., 1991.
31. Данилевский И. Н. Древняя Русь глазами современников и потомков (!Х-Х вв.). - М., 1998.
32. Кузьмин А. Г. Об истоках древнерусского права // Советское государство и право. - 1985. - № 2.
33. Кузьмин А. Г. Предисловие // Откуда есть пошла Русская земля. Века VI-X / Сост. предисл., введения к документам, коммент. А. Г. Кузьмина. - М., 1986. - Кн. 2.
34. Седов В. В. Древнерусская народность. - М., 1999.
35. Якубовский А. Ю. Ибн Мискавейх о походе Ру-сов на Берда в 332-943/4 г. // Византийский временник. - Л., 1926. - Т. 24.
ВЫБОРНАЯ ПРАКТИКА В ЕПАРХИАЛЬНОМ УПРАВЛЕНИИ В ХУ!-ХУ!! ВЕКАХ И ОСОБЕННОСТИ ЕЕ РЕАЛИЗАЦИИ В МОСКВЕ
ELECTIVE PRACTICE IN THE EPARCHIAL ADMINISTRATION IN THE 16-1 7th CENTURIES AND THE PECULIARITIES OF ITS REALIZATION IN MOSCOW
В. В. Маландин
Выборная традиция получила широкое распространение в управлении Русской православной церковью в ХУ1-ХУП веках. Она имела свои особенности в Москве, ставшей в этот период православным центром мирового значения.
Ключевые слова: Русская православная церковь, выборные традиции, церковное управление Москвы.
V. V. Malandin
The elective tradition was widely accepted in the administration of the Russian Orthodox Church in the 16-17th centuries. It had some distinctive features in Moscow which in that period had become an Orthodox centre of global importance.
Keywords: Russian Orthodox Church, elective traditions, Moscow church administration.
Со времени крещения Руси Русская православная церковь была тесно связана с государственной властью. На различных этапах развития российской государственности взаимодействие приобретало самые разнообразные формы, но никогда она не превращалась в государство в государстве, реализующее свои корпоративные интересы. Во многом это было обусловлено самой системой соборного управления на различных уровнях, не позволяющей выстроить иерархичную структуру, способную решать только узкосословные зада-
чи. Важной вехой в эволюции церковного управления стало закрепление основных принципов его функционирования на Стоглавом соборе в 1551 г. Стоглав как сборник канонического права был отменен только Московским собором 1666-1667 гг., а положения по организации управления действовали, по мнению некоторых ученых, до принятия Духовного регламента в 1720 г. [1, с. 250].
В то же время в историографии было высказано предположение, что проекты и приговоры Стоглавого собора не были осуществлены [2]. Однако анализ реальной прак-
Ф
тики, реализуемой в XVII в. в патриаршей области, свидетельствует о широком использовании предложенных механизмов церковного управления [3].
Стоглав предписывал избрать по всем городам старост - священников и десятских, которые должны были и в митрополии, и в архиепископиях, и в епископиях, каждый в своих пределах дозирать по всем церквям священников и дьяконов, чтобы «было у них все по священным правилам и по церковному уставу». Причем в Москве должно было быть семь поповских старост и семь соборов по царскому уложению. Кроме этого, согласно Стогла-ву, из «добрых и житием непорочных» священников избирались протопопы местных соборов, которые месте с архимандритами и игуменами надзирали и досматривали над поповскими старостами и десятскими [1, с. 278].
Все вместе они осуществляли контроль за духовенством десятины, проверяли жалованные, благословенные, ставленые грамоты, и если не было подписей или отметок об оплате пошлин и данных денег, взыскивали штрафы, отправляли виновных в различных нарушениях в Москву. При этом им разрешалось просить в помощь стрельцов, приставов и пушкарей у воевод, которые должны были оказывать всяческое содействие местным церковным властям [4, № 6, 11, 18, 19]. Помимо этого на них возлагалась обязанность сбора святительской дани и пошлин, которые собирали ранее в свою пользу десятильники и заезщики, приезжающие за данью, но теперь они поступали через поповских старост сразу в святительскую казну.
Местным духовным властям вменялось в обязанность не только участвовать в дозорах, проводимых по инициативе Москвы, но и обкладывать данью новоприбыльные церкви [5, л. 133, 265, 299, 324, 340, 350; 16, л. 124, 278]. Новые данные вносились ими в окладные книги, по которым собирались окладные доходы. Для каждой церкви устанавливался определенный размер дани, десятильни-чего налога и заезда. Из патриарших приказов по десятинам ежегодно рассылались грамоты ответственным за сбор денег лицам, подтверждающие их полномочия и конкретный порядок деятельности в наступающем году. Размер дани устанавливался в зависимости от количества дворов согласно дозорным книгам.
В современной историографии высказывается мнение, что в материалах Стоглава чувствуется рука митрополита Макария [6]. С 1526 по 1542 г. он был архиепископом Новгородским и Псковским и хорошо ориентировался в специфике управления Новгородской епархией. Именно по Новгороду сохранились сведения о практике причисления к Соборной церкви других церквей и учреждении при ней Собора из местного духовенства общей численностью до 100 человек и более. Архиепископ Новгородский Геннадий для обсуждения церковных вопросов приглашал не только архимандритов, игуменов, протопопа и братию собора св. Софии, но и старосту семи соборов Ивана с прочими старостами попами Ивановского собора, Богородского собора, Михайловского собора, Яковлевского собора, Васильевского собора и старостой четырех десятских, которые избирались местным духовенством [7, 545]. В
1"
Пскове первоначально было три собора, но с увеличением количества попов в 1453 г. возникает четвертый, 1466 г. -пятый, 1471 г. - шестой, а в 1544 г. упоминается уже семь соборов. Причем от них выделяют попов уезда (до этого они входили в соборы Пскова, что отличало его от Новгорода) и дают им особого поповского старосту [8, с. 14]. О реальном влиянии выборных лиц свидетельствуют события 1468-1470 гг., когда после отказа митрополита поставить особого владыку, священники пяти соборов и все священство Пскова объявили на вече о самоуправлении по Номоканону и избрали на вече двух священников для надзора за церковной жизнью [7, с. 38-39].
Выборы архиепископа на вече являлись отличительной чертой управления Новгородской епархией. Эта традиция была возобновлена в 1359 г. и прекратилась только после присоединения Новгородской земли к Москве. Основная причина подобной практики - наделение архиепископа светскими функциями управления, его активное участие в государственном управлении и использование Софийской казны для общественных нужд. При этом избирался он из архимандритов, игуменов, иеромонахов, чернцов, священников по жребию из трех кандидатур. Новгородский архиепископ приступал к исполнению обязанностей сразу после выборов, еще до рукоположения митрополитом [9, 228-230].
Созыв местных соборов в Ростовской, Казанской, Вологодской епархиях во второй половине М-М1 вв. также предполагает наличие выборных лиц в церковном управлении, но наиболее ярко эта традиция проявилась в Новгороде и Пскове. Именно их прогосударственная направленность послужила для митрополита Макария основанием распространения выборного начала по всей митрополии.
Особое внимание было уделено Москве. В 1551 г. на посад за Неглинку и в Черторье (113 церквей, 120 попов и 73 дьякона) избрано три старосты, на Большой посад и за Яузу - два старосты (107 церквей, 108 попов, 70 дьяконов), одного старосту избрали в Старый город (42 церкви, 92 попа и 38 дьяконов) и в Новый город (39 попов и 27 дьяконов), и одного старосту за реку Москву (57 попов и дьяконов) [8, с. 261].
В отличие от Пскова на одного поповского старосту приходится разное количество церквей, попов и дьяконов, хотя общее количество поднадзорного духовенства, 624 человека, соответствует семи соборам (шесть по сто и седьмой - остаток). Скорее всего, ориентировались не на реальные потребности, а на религиозную символику числа «семь» по количеству признаваемых в православии первых Вселенских соборов.
В Стоглаве подробно прописаны обязанности митрополичьего тиуна, издавна собирающего пошлины на митрополичьем дворе с приезжающего в Москву духовенства за предоставление права наниматься во время пребывания в Москве служить обедни по московским церквям. В зависимости от срока пребывания взималась тиун-ская пошлина и выдавались «знамена» [4, 348-349].
Обязательным условием выдачи знамен стал досмотр у претендентов ставленых, отпускных и благословенных
9
грамот поповскими старостами. Все это привело к формированию Тиунской избы как самостоятельного учреждения системы церковного управления в Москве. В XVII в. финансирование строительства Тиунской избы и ее функционирования, в том числе закупка бумаги [10, л. 420; 11, л. 505], осуществлялось за счет доходов Патриаршего казенного приказа, куда поступали все собранные тиуном, поповскими старостами и подьячими Тиунской избы средства.
Тиун вместе с поповскими старостами ведали сбором пошлин с новопоставленных грамот, перехожих грамот, похоронных, пенных денег, явочных от обеден. Сбором же венечных пошлин занимались подьячие Тиунской избы. Тиунские сборы поступали ежемесячно за прошедший месяц, подьячего - после очередного «мясоеда» -поры многочисленных свадеб. В исключительных случаях, когда грамоты давались из Казенного приказа, пошлины с таких похоронных, перехожих, новоявленных и явочных от обеден взымались подьячими самого приказа [11, л. 504, 506, 551; 12, л. 663; 13, л. 625].
Должность тиуна как и деятельность поповских старост из Патриаршего Казенного приказа не оплачивалась, но ему могли выплатить премию за «учиненную прибыль» очень значительного размера - 50 рублей [14, л. 566].
Тиуны могли меняться через два года [10, л. 420, 427, 429; 11, л. 501, 529; 12, л. 639; 15, № 385] , а поповские старосты через каждые два месяца. В 1630-1632 гг. в течение года сменяются поповские старосты четырех церквей. В сентябре - октябре 1630 г. и в марте - апреле и сентябре -октябре 1631 г. были Клементьевские попы Сава и Федор, в ноябре - декабре 1630 г., январе - феврале и ноябре - декабре 1631 г. и январе 1632 г. - Егорьевские попы Аким и Денис, в мае - июне 1631г. - Воскресенский поп Давид и в июле - августе 1631г. - Ивановского девичьего монастыря поп Стефан [12, л. 666-669; 13, л. 643, 644]. С февраля 1632 г. сменяют друг друга Троицкий Иов, Григорьевский Трофим, Никольский Иван, Спасский Иван [13, л. 645, 647, 649].
Поскольку по данным 1631 г. в Москве было всего 195 церквей, окладные доходы с которых поступали в Патриаршую казну, минуя поповских старост [12, л. 11-21], общее количество поповских старост также могло уменьшиться по сравнению с серединой XVI в.
Особенности статуса некоторых соборных церквей Москвы можно проследить на примере Успенского и Архангельского соборов на основе анализа сохранившегося комплекса актовых материалов конца XV-XVI вв.
Из вкладной грамоты 1486 г. Верейского и Белозерского князя Михаила Александровича следует, что с. Тата-ренки в Заячкове Малоярославского уезда передается протопопу и священникам Успенского собора на помин души, но при этом оговаривается право Великого князя забрать село, заплатив 60 рублей за помин души всего рода вкладчика [16, № 1].
В купчей 1568/69 г. фигурирует продажа села Введенского с деревнями «со всем тем, куда и топор, и соха, и коса ходили» в Верховском стане Бежецкого Верха княгиней Ульяной Овчининой - Оболенской (получила по завещанию мужа за приданое) в дом Успения Пречистой
Богородицы к соборной церкви без права выкупа. Причем взято было у протопопа Евстафия с братией 600 рублей, а 400 рублей оставлены на помин души. Купчая подписана за княгиню ее духовником богородским ключарем Харлампием Поликарповым сыном и заверена 5 послухами. Данная 1576/77 г. Ефросиньи Андреевны Замыцкой протопопу Успенского собора Григорию с братией на сельцо Сабле с деревнями Верховского стана Бежецкого Верха в Городецком уезде на помин души мужа без права отчуждения заверена 7 послухами и подписана духовником Никольским попом Гордеем. Специально оговорено, что этот вклад не может быть выкуплен родом, поскольку сельцо с деревнями было приобретено мужем, Никитой Константиновичем Замыцким, на деньги из приданого. Подпись зятя Федора Андреевича Оболенского подтверждает согласие на сделку. В той же роли видимо выступает в данном случае митрополичий дворецкий Федор Андреевич Замыцкой, родственник со стороны мужа. Таким образом, его упоминание не позволяет сделать вывод о контроле митрополита за процессом формирования земельных владений Успенского собора [16, № 3, 4].
По грамоте от 25 июля 1539 г. Иван IV жалует протопопа Гурия с братией и тех, кто будет протопопами Успенского собора назначением единого срока суда на Москве -Рождество Христово, и дает пристава - крестового дьяка Крячка Трифонова. Через три года в качестве пристава был дан певчий дьяк Ивашка Фомин. В дальнейшем жалованная тарханно-несудимая грамота от 24 декабря 1598 г. Бориса Годунова освобождала протопопа Успенского собора Ефимия с братией от всех налогов и повинностей с сел, деревень и пустошей. Кроме этого право суда над их населением предоставлялось протопопу с братией или «кому прикажут», а в случае жалоб на протопопа с братией и их приказчиков суд давал сам государь на Рождество Христово. Эта грамота с такими обширными правами была полностью подтверждена Лжедмитрием I 31 августа 1605 г., Василием Шуйским 27 июля 1606 г. протопопу Богдану с братией и Михаилом Федоровичем в 1614 г. протопопу Кондра-тию с братией. Только при патриархе Филарете она была переписана протопопу Кондратию с братией по новому Уложению 24 мая 1625 г. [16, № 2, 6].
Как следствие предоставляемых льгот - указная грамота от 21 ноября 1602 г. Бориса Годунова в Дмитров к губному старосте Давиду Сафонову с запрещением править с людей и крестьян сел и деревень Успенского собора губных целовальников, дьячка, тюремных и избных сторожей, палача, бирича поскольку тянут эти люди и крестьяне «судом, и оброком, и всеми пошлинами протопопу Ефимию с братией». Однако в части ямской повинности все тарханы были отменены уже в 1601г. Только 30 октября 1603 г. Борис Годунов в указной грамоте в Дмитров губному старосте Давыду Сафонову и городовому приказчику Даниле Тургеневу подтверждается освобождение от яма вотчин Успенского собора в Дмитровском уезде по челобитью протопопа Григория с братией [16, № 7, 9].
В то же время нехватка средств в государственной казне заставляет правительство изымать деньги из цер-
$
ковной казны с обещанием возвратить их по мере поступления налоговых сборов в приказ Большого прихода. Так по приказу Василия Шуйского у ключарей Успенского собора Григория и Бориса взято данных по душе 267 рублей 20 алтын, 3 деньги и 30 рублей 2 алтына и 4 деньги жалованной руги, молебных и панихидных денег по отпи-си от 2 апреля 1609 г. [16, № 11]. Тесная связь с государственной властью объективно расширяла основные функции протопопов Успенского собора, не ограничивая их надзором за поповскими старостами, и в тоже время выводя их из непосредственного подчинении главе епархии в лице митрополита, а с 1589 года - патриарха.
Несколько меньшими льготами по сравнению с Успенским собором пользовался Архангельский собор. Уже в жалованной тарханно-несудимой грамоте Василия II 14561462 гг. протопопу Ивану с братией на село Климетинское в Суходоле их людей освобождали от пошлин и повинностей, и они были подсудны по всем делам кроме душегубства протопопу с попами или кому те прикажут. Однако совместный суд предполагал участие наряду с церковными людьми волостелий или их тиунов, то есть представителей местной администрации без участия центральных органов. Подтверждено это и Иваном III. Те же права распространены в жалованной тарханно-несудимой грамоте от 20 июля 1463 г. на сельца Инютинское и Козельское в Суходоле Боровском уезде. Но теперь к представителям местной администрации добавляются боровские наместники, а к протопопу с братией - их приказчики. Особо оговаривается подсудность последних великому князю. Такое положение первоначально сохраняется и при Иване Грозном. Указ от 8 октября 1546 г. подтверждает освобождение протопопа Семиона с братией от ямских служб, а жалованная грамота им же от 29 мая 1550 г. закрепляет передачу по духовной грамоте Дмитровского князя Юрия Ивановича, дяди Ивана IV, на помин души в Рузском уезде Юрьевой слободе села Коренево с деревнями и сельца Сокольниково с деревнями. В отличие от грамот Ивана III отсутствует освобождение от городового дела. Как и прежде, рузские наместники и волостели, а также их тиуны судят дела о душегубстве и участвуют в разборе дел между архангельскими людьми и городскими, волостными, наряду с протопопом с братией и их приказчиком. Подсудность протопопа царю и его дворецкому по приписке 17 мая 1551 г. заменена на подсудность протопопа Тимофея с братией митрополиту Мака-рию «по новому Соборному Уложению», что свидетельствует о реализации решений Стоглавого собора 1551 г. В дальнейшем она подтверждена только Василием Шуйским 4 февраля 1608 г. протопопу Дмитрию с братией, а 7 октября 1623 г. переписана по государеву уложению и отдана для спора протопопу Ивану с братией [16, № 12, 13, 19, 20]. Иван Грозный 4 августа 1564 г., пожаловав протопопу Евстафию с братией по душе брата углицкого князя Юрия Васильевича дворцовое село Андреновское с деревнями в Лисине Го-ренском стане Калужского уезда, подтвердил подсудность протопопа с братией царю и его дворецкому и несение повинностей по городовому делу по владениям в Рузском уезде в редакции мая 1550 г. В апреле 1569 г. в части владе-
1
ний в Боровском уезде грамота подтверждена протопопу Григорию с братией князем Владимиром Андреевичем, а 25 июля 1584 г. - в полном объеме - царем Федором Ивановичем протопопу Василию с братией. Новые пожалования поступили от Ивана Грозного протопопу с братией 7 апреля 1582 г. на дворцовое село Новое Завидово с деревнями, починками и займищами в Клинском уезде и дворцовое село Фролищево с деревнями, пустошами и сельцами в Юрьевском уезде в вечный поминок сына Ивана. В грамоте не освобождаются от несения повинностей только люди, приведенные из «вотчины царя и великого князя». Она подтверждена протопопу Василию с братией Федором Ивановичем 25 июня 1584 г. и протопопу Ивану с братией Михаилом Федоровичем 28 октября 1613 г. Только 7 октября 1623 г. грамота переписана по Государеву Уложению [16, № 21, 23].
В свою очередь Федором Ивановичем протопопу Василию с братией уже в вечный поминок Ивана IV дано дворцовое село Отцы Святые с деревнями и пустошами в Горето-вом стане Московского уезда. В грамоте не предоставлены налоговые льготы, а наместники московские и волостели, а также их тиуны судят не только дела по душегубству, но и разбой с поличным. При этом правила совместного суда и подсудность протопопа с братией царю и его дворецкому сохраняются прежние. Грамота была переписана по государеву Уложению 7 октября 1623 г. [16, № 24].
Сохранившиеся источники позволяют сопоставить две наиболее полные жалованные грамоты: Бориса Годунова протопопу Дмитрию с братией от 20 июня 1601 г. и Лжедмитрия I тому же протопопу от 11 октября 1605 г. Они представляют собой своды всех ранее полученных грамот, но при этом в грамоте Бориса Годунова отсутствуют земли в Рузском уезде. По прежним грамотам они не освобождались от городового дела, и только Лжедмитрий распространил на них эту льготу, включив в свою грамоту. Душегубство и разбой переходят в судебную юрисдикцию протопопа с братией и приказчиков по обеим грамотам, их самих судят государевы бояре и дворецкий на один срок - Рождество Христово - беспошлинно. Кроме этого без ограничения срока протопопу с братией разрешается вывозить к себе бежавших из их сел и деревень крестьян. Василием Шуйским подтверждена грамота Бориса Годунова 7 января 1607г., а Михаилом Федоровичем - 28 октября 1613 г. 7 октября 1623 г. она переписана по новому Государеву Уложению.
Примечательно, что кроме пожалований на помин души перечисляются два села и пустошь (бывшая деревня) в Боровском уезде, купленные протопопом Григорием с братией. При покупке сельца Нефедовского в 1569/70 г., пожалованного владельцам вместо взятых в опричнину земель, особо оговорено, что если дети и внуки захотят выкупить вотчину, то при стоимости 26 рублей 20 алтын с гривной обязаны будут выплатить пятьдесят рублей. Та же ситуация сложилась при покупке деревни Олехово, данной взамен взятых в опричнину земель. При стоимости в 14 рублей необходимо будет вернуть 40 рублей [16, № 22, 22-А, 26, 27].
21
Право выкупа земель сохраняется и у Великого князя. Согласно вкладной грамоте Верейского и Белозерского князя Михаила Андреевича 1486 г. протопопу со священниками на село Якимовское Малоярославского уезда Великий Князь мог забрать село в случае надобности за 100 рублей [16, № 14]. Скорее всего, так и произошло, поскольку в дальнейших перечнях эти земли не встречаются.
С конца XVI в. начинается практика приписки к Архангельскому собору православных архиепископов, не имеющих епархий, продолжавшаяся и в XVII в. В 16651667 гг. в качестве Архангельского архиепископа упоминается бывший митрополит Венчатский Феодосий из Сербии, в 1667-1677 гг. - бывший епископ Сербославянский Иоаким, в 1678-1681 гг. - бывший епископ Коломенский и Каширский Иосиф [17, с. 614]. А первым архиепископом Архангельским в 1596-1597 гг. стал архиепископ Елассон-ский Арсений - грек, с 1588 г. проживающий при царском дворе. 15 ноября 1599 г. Борисом Годуновым ему была дана жалованная грамота на вотчины Архангельского собора - село Новое Завидово с деревнями, починками и займищами в Клинском уезде (дано Иваном IV по душе царевича Ивана), село Отцы Святые с деревнями и пустошами в Московском уезде (дано Федором Ивановичем по душе Ивана IV) и село Никитское с сельцами, с деревнями и пустошами в Боровском уезде (дано Борисом Годуновым по душе Федора Ивановича 5 марта 1599 г.). Всего было выделено «пашни и перелогу середние и худые земли 2.954 четверти, сена 3.458 копен, лесу 640 десятин, да лесу же бревенного и пороснягу, и кустарю 87 десятин. Да церковной пашни 24 четверти, сена 5 копен, лесу помен-ного 2 десятины» [16, № 24-А, 25]. В грамоте не оговаривается предоставление каких-либо налоговых и судебных льгот. В дальнейшем эти земли не упоминаются при перечислении владений Архангельского собора в грамотах Б. Годунова и Лжедмитрия. Они возвращаются Архангельскому собору только в 1615 г. Таким образом, царская власть оставляла за собой право вмешиваться в использование переданных из дворца вотчин, перераспределяя доходы с них в пользу конкретных лиц духовного звания по своему усмотрению.
О потенциальных возможностях усиления позиций Русской православной церкви в XVII веке можно говорить только применительно к периодам придания патриарху статуса Великого Государя. При Филарете Никитиче Романове этот статус был обусловлен только положением отца Государя. В этих условиях закономерно сохранение выборных церковных институтов, так как и государственная власть продолжает опираться на выборные губные и земские органы [18, с. 45-56]. В Москве это выразилось во взаимодействии приказных и выборных начал в лице тиуна и поповских старост в рамках единой управленческой структуры.
Патриарх Никон, став Великим Государем, пытался реализовать идею построения православного царства по византийскому образцу авторитарными методами, не соответствующими традициям Русской православной церкви. Как следствие - усиление приказных элементов в цер-
ковном управлении в Москве, когда надзор за попами осуществляли патриаршие стрельцы [3, с. 127].
Решения Стоглавого собора 1551 г. оказали значительное воздействие на систему церковного управления Москвой, но с учетом особого положения столицы единого Русского государства. Целенаправленная политика Великих московских князей, начиная с Ивана Калиты, создала необходимые условия для развития Москвы как главного духовного центра Русской митрополии, а после падения Константинополя в 1453 году - православного центра мирового значения.
В то же время соборная практика управления в Русской православной церкви не позволяла выделить Москву как самостоятельную церковную структуру. Она относилась к епархии, управляемой митрополитом, а затем патриархом не как главой всей церкви, а как одним из епархиальных архиереев, первым среди равных, и должна была органично вписываться в целостную систему церковного управления данной территорией.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. Российское законодательство Х-ХХ веков. -Т. 2. - М.,1985. - С. 250, 278.
2. Голубинский Е. Е. История Российской церкви. - Т. 2. Ч. 2. - М., 1998. - С. 57.
3. Маландин В. В. Епархиальное управление в России XVII века на примере патриаршей области // Судьба России в современной историографии. Памяти А. Г. Кузьмина: сборник. - М., 2006. -С. 490-502.
4. Акты Сийского монастыря. Грамоты патриарха Филарета (1619-1633). - Архангельск, 1913.
5. РГАДА. - Ф. 235. - Оп. 2. - Д. 4.
6. Колесникова Е. А. Макарий и Филипп Колычев // Великие духовные пастыри России. - М., 1999. - С. 310.
7. Макарий. История Русской церкви. - Кн. 4. - Ч.
1. - М., 1996.
8. Макарий. История Русской церкви. - Кн. 4. - Ч.
2. - М., 1996.
9. Макарий. История Русской церкви. - Кн. 3. -М., 1996.
10. РГАДА. - Ф. 235. - Оп. 2. - Д. 1.
11. РГАДА. - Ф. 235. - Оп. 2. - Д. 5.
12. РГАДА. - Ф. 235. - Оп. 2. - Д. 6.
13. РГАДА. - Ф. 235. - Оп. 2. - Д. 7.
14. РГАДА. - Ф. 235. - Оп. 2. - Д. 3.
15. Акты юридические. - Спб., 1838. - № 385.
16. Акты Российского государства. Архивы Московских монастырей и соборов. XV - начало XVII вв. - М., 1998.
17. Макарий. История Русской церкви. - Кн. 7. -М., 1996.
18. Введенский Р. М., Маландин В. В., Колесникова Е. А. и др. История России XVII-XVШ вв. - М., 2008.
