CC BY-NC-ND
19
Хроника
Ю. В. Норманская
Вторые традиционные чтения памяти С. А. Старостина (23 марта 2007 г., РГГУ)
23.03.2007 в Российском государственном гуманитарном университете в Центре компаративистики (Институт восточных культур) состоялись вторые чтения памяти Сергея Анатольевича Старостина. Доклады были по сравнительно-историческому языкознанию, тематике, в основном, интересовавшей Сергея Анатольевича.
Г.С.Старостин в докладе «Применение лексикостатистического метода для малоизученных языковых семей» предложил новый компьютерный метод установления родства языков. Алгоритм заключается в следующем. В двух языках идентифицируются слова из стословных списков с одинаковым значением и идентичным консонантным костяком.Таким образом, в этом алгоритме не учитывались неоднозначные соответствия в консонантизме между родственными языками. Однако, несмотря на это алгоритм дает достаточно правдоподобные результаты с точки зрения установления языкового родства. Это было продемонстрировано на материале стословных списков всех языковых семей Евразии. Древо языкового родства, полученное в результате применения к стословным спискам алгоритма, предложенного Г.С.Старостиным, весьма близко к традиционному. Этот метод кажется перспективным при анализе новых языковых семей Америки, Австралии, Новой Гвинеи.
Доклад А.В.Дыбо «Тюркизмы в венгерском: фонетика и классификация» был посвящен булгаризмам в венгерском языке. Как отметила А.В.Дыбо, чувашско-венгерские связи особенно подробно изучались учеными на протяжении более ста лет. Среди первых наиболее интересных работ в этом направлении можно назвать [В^е^ 1875]. Основополагающим трудом по изучению венгерских заимствований в чувашском языке является монография [Ь^еУ 1986], которая состоит из Предисловия и 9 глав.
Однако, несмотря на многолетнее изучение булгаризмов в чувашском языке, отражение булгарских гласных в венгерском языке имеет много неясных моментов. Например, в работе [Какик 1982] соответствия булгарских гласных в венгерском языке неоднозначны, например, древнетюркским (бул-гарским) словам с I в первом слоге в современном венгерском соответствует о или и, древнетюркскому й в первом слоге соответствуют й или I в древневенгерских письменных источниках. Ж. Какук не предлагает правила распределения этих рефлексов.
А.В.Дыбо, проанализировав полный корпус булгарских заимствований в венгерском, пришла к выводу, что их следует делить на пять слоев, а не на три, как было принято, выделяя следующие периоды заимствования: 1) древнейшие булгаризмы, 2) дунайские булгаризмы, 3)ранние кыпчакизмы (= кумано-печенежские), 4) поздние кыпчакизмы (= ногайские) 5) туркизмы. В результате полного этимологического анализа пратюркских слов, булгарские рефлексы которых были заимствованы в венгерский язык, А.В.Дыбо удалось значительно уточнить ряд тюркских праформ. Это позволило систематизировать рефлексы булгарских гласных в венгерских заимствований.
В своем докладе А.В.Дыбо подробно рассказала о рефлексах вокализма первого слога булгаризмов первых двух слоев заимствования в венгерском и славянских языках. Система отражения гласных выглядит следующим образом.
ПТю * а > Древнейшие булгаризмы в венгерском е; Дунайские булгаризмы в венгерском а; Булгаризмы в южно-славянском о; Булгаризмы в восточно-славянском о.
ПТю * а > Древнейшие булгаризмы в венгерском е; Булгаризмы в южно-славянском а.
ПТю * е. > Древнейшие булгаризмы в венгерском г; Дунайские булгаризмы в венгерском е/о; Булгаризмы в южно-славянском Л
ПТю *ё. > Древнейшие булгаризмы в венгерском й.
ПТю * I> Древнейшие булгаризмы в венгерском £ Дунайские булгаризмы в венгерском е/о; Булгаризмы в южно-славянском е/ ё; Булгаризмы в восточно-славянском ь.
ПТю *г > Древнейшие булгаризмы в венгерском а; Булгаризмы в южно-славянском а/ъ.
ПТю *й > Древнейшие булгаризмы в венгерском о; Булгаризмы в южно-славянском ъ; Булгаризмы в восточно-славянском и.
ПТю *й > Древнейшие булгаризмы в венгерском и.
ПТю * о > Древнейшие булгаризмы в венгерском о; Булгаризмы в южно-славянском о/и; Булгаризмы в восточно-славянском ь
ПТю *о > Древнейшие булгаризмы в венгерском й; Дунайские булгаризмы в венгерском е ; Булгаризмы в южно-славянском е.
ПТю *о > Древнейшие булгаризмы в венгерском о; Дунайские булгаризмы в венгерском а; Булгаризмы в южно-славянском о/у; Булгаризмы в восточно-славянском о.
ПТю *о > Древнейшие булгаризмы в венгерском и; Дунайские булгаризмы в венгерском а; Булгаризмы в южно-славянском иа; Булгаризмы в восточно-славянском иа.
ПТю *а > Древнейшие булгаризмы в венгерском а; Дунайские булгаризмы в венгерском а; Булгаризмы в южно-славянском о; Булгаризмы в восточно-славянском о.
ПТю * а > Древнейшие булгаризмы в венгерском а; Булгариз-мы в южно-славянском а.
ПТю *а > Древнейшие булгаризмы в венгерском ¿; Дунайские булгаризмы в венгерском а; Булгаризмы в южно-славянском ь; Булгаризмы в восточно-славянском и
Доклад В.А.Дыбо «Порождение акцентных типов производных в убыхском « был посвящен акцентным типам в убых-ском языке. Он показал, что убыхская акцентная система идентична абхазской с двумя первичными акцентными типами имени. Убыхские корни и словообразовательные морфемы имеют постоянную акцентологическую маркировку + или —. В.А.Дыбо предложил акцентное правило для убыхского языка, по которому ударение ставится на последний плюс.
В докладе «О происхождении марийского спряжения» Ю.В.Норманская рассказала о происхождении двух типов спряжения (-е- и -а-) в марийском языке.
Она предположила, что финно-угорские *а-основы имели различную рефлексацию в качестве глаголов а- и е- спряжения в марийском языке в зависимости от места ударения в мокшанском диалекте мордовского языка.
В результате проведенного анализа оказалось, что в рефлексах финно-угорских *а-основ тип марийского спряжения зависит от места ударения и типа основы в мокшанском диалекте мордовского языка. В безударных мокшанских *а-основах-2 (е-) спряжение, в ударных - 1 (а-) спряжение. Мокшанское место ударения и тип основы были релевантны не только для прамордовского языка, но и для праволжского (если предполагать волжское единство, подробную библиографию по данному вопросу см. [Bereczki 1992, 1994]) или для финно-волжского (если волжское единство не принимается).
В докладе «К проблеме реконструкции прото-гойдель-ского МЛ990Б» Т.А.Михайлова сделала подробный анализ
этимологии прото-гойдельского слова *шадтдт-оз 'юный парень, девушка, ребенок'. Т.А.Михайлова подробно остановилась на проблемах, возникающих при попытках проэтимологи-зировать это слово внутри индоевропейских языков и сравнить с германским *тадКи- 'сын' или с греческим цакрод 'длинный, большой, высокий'. Однако, Т.А. Михайлова отмечает, что в праалтайском языке восстанавливается слово *тйк'о ( ~ - и) 'самец'. Т.А.Михайлова предположила две возможные гипотезы о связи кельского и алтайского слов. По ее мнению, нельзя исключить, что оба эти слова восходят к единому ностратическому слову, рефлексы которого сохранились лишь в алтайских и кельтских и, возможно, германских языках. С другой стороны, Т.А.Михайлова не исключает возможность попадания этого слова в кельтские и алтайские языки из некого иноязычного субстрата, который, гипотетически, мог быть распространен на территориях позднее заселенными кельтами и алтайцами.
В докладе А.Ю.Милитарева «Природное окружение и материальная культура афразийцев» был собран полный корпус афразийских терминов флоры, фауны и хозяйственных занятий. Материал, собранный А.Ю.Милитаревым, чрезвычайно интересен. Однако, он нуждается в дальнейшей тщательной филологической доработке, в частности, в уточнении семантической реконструкции восстанавливаемых афразийских пра-форм. Хотя, возможно, что несколько далекая семантика рефлексов одного и того же корня в дочерних семьях афразийских языков связана с древностью рассматриваемой семьи.
М. Васильев в докладе «Некоторые уточнения к методу глоттохронологии» рассказал о том, каким образом результаты исследований, накопленные в настоящее время в сравнительно-историческом языкознании, позволяют предпринять попытку получения основного уравнения глоттохронологии путём предварительного построения общего вида математической модели распада языков и последующей идентификации её параметров по совокупности исторически подтверждённых датирований их основных списков.
В своем докладе «Иранская лексика в ассирийских источниках» С.В.Кулланда подробно останавливался на описании ряда слов из западноиранских языков, которые, предположительно, могли быть заимствованы в скифский язык. С.В.Кулланда вслед за А.М.Лубоцким считает, что попытки отождествить скифские заимствования в западноиранских языках могут быть успешными лишь в том случае, если мы обнаруживаем в соответствующих словах характерные для скифского
фонологические черты. Соответственно вначале С.В.Кулланда предлагает устанавливать специфические скифские преобразования иранских фонем или кластеров, а затем искать в клинописных источниках слова или имена собственные, отражающие эти преобразования.
На примере весьма интересного разбора этимологии скифского слова/агпа- 'ритуальное охаивание предшественников' С.В.Кулланда иллюстрирует возможности применения этого метода. Традиционно считалось, что хварна (авестийское хшагэпаК)) - общеиранское понятие, но в отдельных языках начальный Хш- перешел в/-. А.М.Лубоцкий привел интересные лингвистические доводы в пользу вторичности авестийского хш-. Так, в сложных авестийских словах, где второй элемент начинается с жш-, первый после и и г, к заканчивается нав/в, например Ъи&^а/а 'хорошо спал'. Исключение, помимо трех сложных глаголов, представляют собой только сложные слова, вторым компонентом которых является слово хшагэпаК. Далее А.М.Лубоцкий предложил форму/агпа- сравнивать с древнеиндийским рйппая 'полнота, изобилие, процветание'. Он предположил, что форма/агпа- распространилась по иранскому миру из какого-то языка, в котором начальный р- перед гласными регулярно давал/-. На основании того, что такой переход из всех иранских языков зафиксирован только в сарматском и алано-осетинском, он сделал вывод, что такой переход был свойственен и восточноскифским диалектам, а слово/агпа- принесли в восточно-иранские области, где создавалась Авеста, и в Мидию в конце IX - начале VIII в. до н.э. скифы.
Однако, как показал в докладе С.В.Кулланда, эта теория не выдерживает критики с точки зрения фонетики скифского языка. Перехода р > / перед гласным в скифском не было и гораздо позже (ср. наименование скифских царей ПараАатаг, записанное Геродотом в V в. до н.э.). Более того, перехода р >/не было в эту эпоху и в раннесарматском (то есть, в том языке, чьей отличительной чертой он стал впоследствии). Поэтому возводить слово /агпа- к этимону с начальным *р- неправомерно. По мнению С.В.Кулланда, он все-таки восходит к корню с начальным хш-. С другой стороны, С.В.Кулланда принимает утверждение, что слово/агпа- распространилось из единого источника, поэтому он приходит к выводу, что лексема/агпа- в скифский язык вошла предположительно из мидийского языка. С.В.Кулланда отмечает, что нельзя строго доказать, что в мидийском, точнее в каком-то из иранских диалектов на территории Ирана, имел место переход Хш- >/-. Зато можно продемонстрировать,
что ни для какого другого дошедшего до нас древнеиранского языка такой переход не был характерен. В связи с этим надо полагать, что понятие «фарн» вошло в скифский язык во время пребывания его носителей в Передней Азии, что немаловажно в свете споров о генезисе скифской культуры.
В докладе «Долгие гласные в пракартвельском и пра-грузинско-занском» Я.Г.Тестелец обращается к проблеме долгих и кратких пракартвельских гласных в занском языке. Традиционно ([gamq'reli3e, mac'avariani 1965; Иллич-Свитыч 1966; Иллич-Свитыч 1971]) считали, что рефлексы долгих и кратких гласных в занском языке были очень близки. Я.Г.Тестелец предлагает новое правило распределения рефлексов долгих и кратких гласных. По этому правилу получается, что рефлексы долгого и краткого пракартвелького *e, *е принципиально различались. Пракартвельское *e > занское e, пракартвельское *е > занское а. Рефлексация пракартвельского *e > занское а встречается только в инлауте и ауслауте односложных слов.
В докладе «Класическая нахская лексика» О.А.Мудрак предлагает подборку греческих и латинских лексем, которые, по его мнению, заимствовались из кавказского языка нахского типа. Ряд этимологических сопоставлений О.А.Мудрака представляются весьма интересными, в частности, нахское *pfiidHer 'лягушка', возможно была заимствована в греческий язык, ср. греч. fia.ipax.og 'лягушка', [Frisk I, 226-227] отмечает, что это слово в греческом не имеет этимологии, как и большинство других названий лягушек, что по его мнению, вероятно, связано с табуизацией лягушек. Нах. *letHe 'зажечься, зажигать' - лат. laterna, которое также не имеет надежной индоевропейской этимологии. Однако, в ряде случаев О.А.Мудрак сближает с нахским языком греческие и латинские формы, имеющие хорошую индоевропейскую этимологию, например, нах. *nojve *nojve'корыто (деревянное), лодка, ясли' - греч. vavg 'корабль', скр. naus, ИЕ *nau-s; греч. v^(F)a, скр. navam, лат. nav-em, ИЕ *nau-m; [Frisk II, 280]. В этом случае, кажется, более естественно было бы объяснить сходство форм в нахском и греческом языке как случайное.
Доклад С. А. Бурлак «Смерть модели, или откуда взялись ОПЯТА» посвящен анализу механизма осуществления языковых изменений. С.А. Старостин в книге [Старостин, Бурлак, 2005] назвал основную предпосылку языковых изменений -избыточность. С.А.Бурлак рассказывала об оборотной стороне избыточности - о недостаточности. По ее мнению, одной из предпосылок для языкового изменения является ситуация,
когда разные части прежнего правила встречаются с сильно различающейся частотностью (так что один из вариантов воспринимается как «обычный», а другой - как «особый»), и данных для выведения правила оказывается недостаточно. Если «особый» вариант встречается достаточно часто, чтобы быть твёрдо запомненным, возникает «лексическое исключение», если ещё реже - он вытесняется «обычным».
Этот тезис С.А.Бурлак проиллюстрировала несколькими примерами. В частности, она подробно остановилась на причинах возникновения нерегулярной модели множественного числа опята от слова опёнок. Слово опёнок, отмечает С.А.Бурлак, утратило связь со словом пень. Исходно о-пён-к-и значило «растущие вокруг пня», с той же приставкой о-, что в словах типа окрестность. Такая словообразовательная модель весьма редкая: большинство слов, образованных по этой модели огрызок, окурок, обрывок обозначают не «вокруг чего-то», а «нечто малоценное, что остаётся после действия, обозначенного корнем». Поэтому для носителей русского языка связь опенка с пнём не является очевидной. В сознании носителей лексема опёнок была разделена на пустой корень оп- и хорошо известный суффикс -ёнок, получая множественное число опята.
А. Козмин в докладе «Типологические параллели к индоевропейскому восьмисложнику», ссылаясь на работу [Иванов, Гамкрелидзе 1998], рассказал, что для праиндоевропейского языка восстанавливается восьмисложник. Поскольку наиболее архаичные стихотворные метры в отдельных индоевропейских традициях характеризуются постоянством числа слогов в пределах строки. Минимальная строка составляет последовательность слов, состоящую из 7 или 8 слогов со словесной цезурой по схеме 5//3, 4//4, 4//3. Конец строки характеризуется определенными отношениями кратких и долгих слогов, причем обычно предпоследний слог - краткий при долготе предшествующего ему слога. Такая ритмическая схема обнаруживается в древне-хеттском тексте, в частности в погребальных гимнах, в древнеиндийском, в «Ригведе», в архаическом греческом тексте, засвидетельствованном уже в микенских греческих текстах, в латинском сатурическом стихе, в самых архаических образцах славянского стиха, в литовских народных песнях.
Однако, отметил в докладе А.Козмин, восьмисложник присущ не только индоевропейским языкам. В [СИГТЯ2001] Э.Р.Тени-шев восстанавливает для пратюркского языка цезуру стиха 4/3, 4/4, 3/5, 5/3. Такая же система характерна и для пракартвель-ского (ср. [Иванов, Гамкрелидзе 1998]).
А.Козмин предположил, что поскольку восьмисложник является столь типичной ритмической системой стиха, с одной стороны, это повышает вероятность того, что такой размер реконструируется и для праиндоевропейского. С другой стороны, поскольку, восьмисложник вообще встречается в языках часто, он, по мнению А.Козмина, и в индоевропейских языках мог возникнуть независимо.
Литература
Гамкрелидзе Т.В., Иванов Вяч.Вс. Индоевропейский язык и индоевропейцы. Реконструкция и историко-типологический анализ праязыка и протокультуры. Часть. II.1. Благовещенск 1998.
Иллич-СвитычВ.М. Материалы к сравнительному словарю нострати-ческих языков // Этимология - 1965. М., 1967.
Иллич-Свитыч В.М. Опыт сравнения ностратических языков. М., 1971.
СИГТЯ 2001 - Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. Лексика. М., 2001.
Старостин С.А., Бурлак С.А. Сравнительно-историческое языкознание М., 2005.
Bereczki G. Grundzüge der tscheremissischen Sprachgeschichte I, II// Studia Uralo-altaica, 34, 35, 1992-1994.
Budenz J. Jelentes Vambery Ärmin magyar-török szoegyezeseiröl // Nyelvtudimänyi Közlemenyek 10, s. 67-135.
Frisk H. Griechisches etymologisches Wörterbuch. Heidelberg, 1954.
gamq'reli3e, mac'avariani 1965 - sonant'ta sist'ema da ablaut'i kartvelur enebsi. saerto-kartveluri st'rukt'uris t'ip'ologia. tb., 1965.
Ligeti Lajos A magyar nyelv török kapcsolatai a honfoglalas elött es az Ärpad-korban. Budapest, 1986.
Kakuk Z. The Hungarian Historical Etymological Dictionary and Chuvash Phonology // Chuvash Studies. Budapest, s. 83-95.
