CC BY
208
УДК 94(47). 084.8+323.215
НОВОЕ ПРОШЛОЕ • THE NEW PAST • №4 2020 DO! 10.18522/2500-3224-2020-4-222-231
ВТОРАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА В «ВОЙНАХ ПАМЯТИ»1
А.И. Миллер
Аннотация. Статья рассматривает структурные характеристики войн памяти вокруг Второй мировой войны, которые разворачиваются в Восточной Европе. Показаны механизмы вовлечения в это взаимодействие стран Запада, прежде всего старых членов ЕС. Обсуждается смена ценностных подходов к политике памяти в Европе - от космополитического к антагонистическому, а также возможность реализации агонистского подхода. Показана смена роли Западной Европы от адресата и арбитра к наблюдателю, и роль США как главного спонсора политики восточноевропейских государств. Показана смена рамок нарратива памяти о войне, от сфокусированного на Холокосте, к сфокусированному на начале войны и советско-германском пакте 1939 г., и, наконец, к сфокусированному на результатах войны. В статье анализируется влияние этих изменений на российскую политику памяти о войне как в выборе тематических акцентов, так и в выборе между антагонистской и агонистской модальностью международных взаимодействий в этой области.
Ключевые слова: Россия, Восточная Европа, политика памяти, Вторая мировая война, США, ЕС.
Миллер Алексей Ильич, доктор исторических наук, профессор факультета истории, научный руководитель Центра изучения культурной памяти и символической политики, Европейский университет в Санкт-Петербурге, 191187, Россия, г. Санкт-Петербург, ул. Гагаринская, 6/1, литера А, [email protected].
1 Статья подготовлена в рамках исследования, проводимого в Институте научной информации по общественным наукам РАН при финансовой поддержке Российского научного фонда, проект № 17-18-01589.
SECOND WORLD WAR IN THE "WARS OF MEMORY"
A.I. Miller
Abstract. The article analyzes structural characteristics of the memory wars around the Second World War in Eastern Europe. It discusses mechanisms of inclusion of the western countries into these interactions. The article also discusses the changes in value based approaches to memory politics - from cosmopolitan to antagonistic. It also looks at plausibility of agonistic approach to memory politics. Discussed is the change of roles of Western Europe from addressee and arbiter to the role of bystander, and the role of US as the main sponsor of the policy of east European countries. Also discussed is the change of frames of the narratives of memory of World War II? From the one focused on Holocaust to the one focused on the beginning of the war and the role of Soviet-German pact of 1939? And, finally to the narrative focused on the geopolitical consequences of the war. The article looks at the impact of these changes on Russian politics of memory about the war in the choice of thematic focus and in the choice between antagonistic and agonistic modalities of international interactions around these issues.
Keywords: Russia, Eastern Europe, memory politics, World War II, USA, European Union.
Miller Alexey I., Doctor of Science (History), Professor of the Faculty of the History, Scientific Head of the Center for the Study of Cultural Memory and Symbolic Policy, European University in St. Petersburg, Letter A, 6/1, Gagarin St., St. Petersburg, 191187, Russia, [email protected].
Тема Второй мировой войны является предметом интенсивного взаимодействия на международной арене. Как в Европе, так и в Азии эти взаимодействия все чаще приобретают характер ожесточенных противостояний, применительно к которым утвердилось понятие «войны памяти». В этой связи возникают два важных методологических вопроса.
Один из них связан с представлениями исследователей и мнемонических акторов о природе этих взаимодействий и о ценностной основе политического использования прошлого. В Западной Европе в последние десятилетия XX в. в общественной жизни утвердился подход к прошлому, который в современной литературе принято называть «космополитическим» [Bull, Hansen, 2016]. Он оформился именно в ходе дискуссий о событиях Второй мировой войны. В конце 1980-х и в 1990-е гг. все больше стран приходили к публичному признанию своей собственной ответственности за Холокост, который занял центральное и уникальное место в общеевропейском историческом нарративе [см.: Ассман, 2014; Radonic, 2017]. Этот подход к памяти предполагал, во-первых, преобладание «критического патриотизма», когда особое внимание уделяется неприглядным страницам национального прошлого, что делает невозможным нарратив, концентрирующийся на страданиях собственной нации. Во-вторых, он постулировал возможность создания общих наднациональных нарративов, плодом чего была популярность совместных, межнациональных учебников истории и других таких проектов. В основе «космополитического» подхода к памяти о войне и к памяти вообще лежало убеждение, что прошлое представляет собой «неполитическое» пространство, в котором законы «политической жизни» с ее неизбывной конфликтностью преодолеваются, что либерально-демо-кратическое гражданское общество само справится с проработкой прошлого, и политики не должны вмешиваться в эту сферу. В наиболее острой форме этот подход проявился в ходе известного «спора историков» в Западной Германии в 1980-е гг.
Принципиально иным был подход к прошлому, сформировавшийся в бывших социалистических странах и в ряде бывших республик СССР. Восточноевропейские страны, заявлявшие о стремлении в Европу, стремились (давайте заменим на: старались) продемонстрировать следование космополитическому канону как общеевропейской ценности. Однако в действительности подход посткоммунистических элит к политике памяти был принципиально иным [см.: Астров, 2011; Воронович, 2018]. Общественность, в особенности ее мобилизованная часть, в большинстве стран Восточной Европы была и остается вовсе не либерально-демократической, а, как правило, националистической. В центре восточноевропейских нарративов оказался не «критический патриотизм», а страдания собственной нации. В основе этого различия лежал иной подход к самой природе культурной памяти.
Можно сказать, что Стокгольмская декларация о коммеморации Холокоста 2000 г. стала высшей точкой развития «космополитического» дискурса европейской памяти и стоявшего за ним подхода к политическому использованию памяти, которая рассматривалась как раз в качестве сферы, где «политическое» должно быть преодолено [Stockholm Declaration]. Признаки разрушения «космополитического» консенсуса
ретроспективно можно различить уже тогда, на рубеже XX и XXI вв. Они проступили со всей очевидностью в 2004 г., в момент резкого расширения ЕС на восток. Включив сразу 10 новых членов, 8 из которых представляли посткоммунистические страны, ЕС одновременно потерял ключевой инструмент влияния на поведение их элит. В 2004 г. в Польше появились первые публикации, которые говорили об исторической политике («polityka historyczna») в принципиально ином ключе, чем подразумевалось творцами немецкого термина Geschichtspolitik [Polityka historyczna..., 2005; Cichocki, 2005; Kosiewski, 2006]. Историческая политика в новой интерпретации становилась, прежде всего, именно частью политики как таковой, и на внутренней, и на международной арене. В рамках такого подхода, который теперь принято называть «антагонистическим», политическое использование прошлого понимается не как поиск общего подхода, но как противостояние «нас» и «их». Целью такого взаимодействия становится утверждение «нашей» точки зрения как единственно возможной, маргинализация, подавление противника в сфере собственного политического контроля и на международной арене, победа, а не примирение. Ключевой темой восточноевропейских нарративов XX в. стало «сказание о двух тоталитаризмах», причинявших страдания «кровавым землям» [Semelin, 2013].
Сегодня понимание политического использования прошлого именно как сферы политического преобладает среди исследователей памяти [Feindt G. et al,, 2014]. Однако, далеко не все согласны с тем, что признание культурной памяти сферой политического непременно предполагает антагонистический характер взаимодействий по поводу политики памяти. Некоторые отстаивают точку зрения, что политическое взаимодействие может носить «агонистский» характер, то есть предполагать взаимоуважительный диалог о разногласиях, не с задачей преодолеть разногласия, но с задачей научиться с этими разногласиями жить без обостренной конфронтации [Bull, Hansen, 201 б].
Понимание этой проблематики поможет нам в анализе и интерпретации поведения различных акторов в войнах памяти вообще и вокруг Второй мировой войны, в частности.
Второй важный вопрос - изменение рамок, с помощью которых формируются подходы к истории Второй мировой войны. В последние десятилетия XX в. в рамках космополитического подхода к политике памяти в Западной Европе в центре памятования Второй мировой войны стоял Холокост, как уникальное по своей природе и масштабам преступление, «преступление преступлений». В этом случае в центре внимания оказывалась ответственность разных сообществ за осуществление Холокоста, но также и роль тех сил, которые позволили остановить Холокост. Символом Холокоста в этом дискурсе был Аушвиц, и освобождение Аушвица Красной армией неизбежно тоже оказывалось в центре этой рамки.
В начале XXI в. Польша, Прибалтийские республики и, отчасти, Румыния, став членами ЕС, настойчиво продвигали альтернативный формат, в центре которого оказывался советско-германский пакт о ненападении 23 августа 1939 г. и его
секретный протокол. Это событие становилось символом сотрудничества двух тоталитаризмов, ему приписывалась роль «спускового крючка» войны. В центре внимания оказывалось страдание народов Восточной Европы. Тема Холокоста вытеснялась из центра рамки, что было весьма удобно для этих стран, в которых часть местного населения (а в Румынии и союзные нацистской Германии власти) активно участвовала в Холокосте. Роль Красной армии «перекодировалась» из спасителя в поработителя.
Следующий шаг в «сдвиге рамки» хорошо виден в декларации 7 мая 2020 г., которую подписали госсекретарь США Майкл Помпео и министры иностранных дел 9 восточноевропейских государств - членов НАТО [US along with 9 NATO...]. В декларации осуждались «попытки России фальсифицировать историю», лишь в первом абзаце упоминались события войны, а остальной документ был сосредоточен на оккупации Прибалтийских республик, и на том, что после войны те страны, которые «попали в неволю» к СССР оставались десятилетиями жертвами репрессий и идеологического контроля. Таким образом, декларация четко определяла новые параметры рамки - фокус с самой войны смещался на «послевоенную советскую оккупацию», которая сменила немецкую и которая закончилась лишь с присоединением этих стран к свободному миру.
Декларация закрепляла роль США как главного спонсора политики памяти, проводимой странами «молодой Европы». Принцип деления Европы на молодую и старую, предложенный Дональдом Рамсфелдом во время подготовки вторжения в Ирак, которому сопротивлялись Берлин и Париж, был еще раз реанимирован.
В связи с этими наблюдениями можно сформулировать два вопроса для дальнейшей дискуссии. Во-первых, какова структура взаимодействий в рамках войн памяти, которые с разной интенсивностью идут в Восточной Европе уже 30 лет. начавшись сразу с распадом СССР. Какую роль в этих взаимодействиях играют страны Запада? Очевидно, что до сих пор участники открытого противостояния, то есть страны Восточной Европы и Россия, обращались к Западу, и особенно Западной Европе, как главному зрителю и, отчасти, арбитру, который должен был вразумить новых членов ЕС, чья политика памяти находилась в вопиющем противоречии с политикой памяти «старого ЕС». С принятием резолюции Европарламента от 18 сентября 2019 г., в которой уже подавляющее большинство депутатов от всех стран ЕС солидаризовалось с подходом Польши и прибалтийских стран, эта ситуация обострилась, но еще не изменилась принципиально. [European Parliament resolution..., 2019].
В 2009 г. в своей статье в «Газете Выборчей» и в речи на Вестерплятте Председатель Правительства России В.В. Путин полемизировал с главными пунктами восточноевропейского нарратива Второй мировой войны, но все время подчеркивал открытость России к диалогу по поводу этих разногласий [Выступление Председателя Правительства Российской Федерации В.В. Путина..., 2009]. В той же тональности выступал и его партнер Председатель Совета министров Польши Дональд Туск [По итогам переговоров..., 2009]. В речи от 20 декабря 2019 г. президент В.В. Путин в
рассуждениях о польской политике памяти и роли Польши накануне войны говорил в духе антагонистического подхода - в крайне резких выражениях и без стремления вступить в диалог с поляками или прибалтийскими политиками. Однако и в этой речи, и в речи в Яд Вашем в январе 2019 г., и в статье, которую Путин опубликовал в июне 2020 г., он обращается к членам Совбеза ООН с приглашением к диалогу по этим вопросам [75 лет Великой Победы..., 2020]. Таким образом, в войнах памяти о Второй мировой войне, помимо двух сторон, вступивших в антагонистическое противоречие, всегда была третья сторона, на позицию которой и пытались воздействовать участники антагонистического противостояния.
При этом оказывается, что ведущие страны ЕС, в том числе и влиятельные политические силы в Германии, приняли тактику «молчания». Пока Путин не подверг в декабре 2019 г. резолюцию Европарламента резкой критике, ни один лидер ЕС ее не критиковал. В условиях постоянной деградации отношений России с коллективным Западом назревает ситуация, в которой приглашение к диалогу может на длительный период стать неактуальным. Наконец, мы видим раскол в позиции стран Западной Европы и США по этому вопросу, однако Западная Европа все больше переходит в этих взаимодействиях в режим «молчания». Множатся примеры того, как немецкие издания как по команде отказываются от публикаций, ставящих эту позицию под сомнение [см.: Rossoliriski-Liebe, 2020]. Актуальным становится вопрос о том, как изменится структура взаимодействия в войнах памяти, если тот «третий», к которому адресовались восточноевропейские участники, перестанет выполнять свою роль.
Ряд шагов во внутренней политике памяти о войне может быть понят лишь с учетом данного внешнеполитического контекста.
Прежде всего мы отчетливо видим мотив секьюритизации памяти. Ключевое событие празднований Дня Победы - Бессмертный полк - стал и площадкой борьбы с «врагами памяти». Хакерские атаки и провокации против Бессмертного полка России заняли важное место в информационной повестке вокруг празднования Дня Победы. На итоговой пресс-конференции организаторы подчеркивали скоор-динированность и масштаб атак, пришедшихся на 9 мая 2020 г. По озвученным данным, 64% серверов, участвовавших в DDOS-атаке, были расположены на территории европейских стран, 27% - на территории Северной Америки [Организаторы «Бессмертного полка онлайн»..., 2020]. Мотив «защиты памяти» от поругания и искажения со стороны враждебных сил заграницей и их пособников внутри страны активно эксплуатировался также и в контексте рекламы поправок к Конституции.
В нарративе юбилейного года акцентируются темы, которые являются прямой реакцией на враждебные России нарративы войны. Тема советской помощи населению освобожденных стран получила особый зал в музее Победы на Поклонной горе. Экспозиция подчеркивает, что «голодный, переживающий последствия оккупации СССР, спасал от болезней, кормил и помогал жителям стран, которые участвовали в войне на стороне захватчиков» [Экспозиция «Подвиг Народа»]. Там же появился зал, посвященный страданию русских под немецкой оккупацией.
Одним из центральных проектов Года памяти и славы стал проект «Без срока давности», который аккумулирует усилия многих ведомств и организаций с целью сохранить память о советских жертвах военных преступлений нацистов. Поисково-разведывательные работы в этом направлении начались именно в Новгородской области. Российская историческая политика теперь настойчиво мобилизует все доступные ресурсы, чтобы подчеркнуть статус жертвы нацизма и, конечно, роль нацистских коллаборантов. С 2019 г. рассекречены сотни материалов многих ведомств о ранее неизвестных или не получивших достаточной огласки преступлениях не только нацистов, но в первую очередь их пособников в Прибалтике и на Украине. В советское время эти факты убирались в тень, дабы не портить отношения в семье советских народов.
Тема страдания подчеркивается в кинематографической продукции - в 2020 г. должен был выйти на экраны не только в стране, но и за рубежом фильм «Страсти по Зое», само название которого говорит о его главном мотиве. Акцентирование тем и производство образов, призванных показать миру трагизм советского опыта страданий периода войны, должно вызывать у людей заграницей отторжение «сказания о двух тоталитаризмах».
В российской политике памяти о войне мы видим очевидный конфликт антагонистического и агонистского подходов. Секьюритизация памяти о войне нашла отражение не только в дискурсах и новых статьях конституции, но и в организационных мерах. По сообщению Следственного комитета, в его структуре создан отдел, «работа которого будет направлена не только на установление виновных в совершении преступлений в годы войны и реализацию таким образом принципа неотвратимости наказания, но и предотвращение искажения исторических фактов» [Бастрыкин создал специальный отдел..., 2020]. Очевидно, что такой подход находится в противоречии с неоднократно высказанным призывом президента Путина к открытому диалогу по спорным вопросам истории войны. В свете того, что было сказано выше о тенденциях в политическом использовании памяти о Второй мировой войне в международных отношениях, это противоречие является частью более общей картины, и не может быть разрешено лишь как вопрос внутренней политики.
ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА
Ассман А. Длинная тень прошлого: Мемориальная культура и историческая политика. М.: Новое литературное обозрение, 2014. 323 с.
Астров А. Историческая политика и «онтологическая озабоченность» малых цен-трально-европейских государств (на примере Эстонии) // Историческая политика в XXI веке / под. ред. А. Миллера и М. Липман. М.: Новое литературное обозрение, 2011. С. 184-215.
Бастрыкин создал специальный отдел для борьбы с фальсификацией истории. 10.09.2020 г. URL: https://www.rbc.ru/society/10/09/2020/5f5a49f89a79479246b62ea4 (дата обращения - 10 сентября 2020 г.).
Воронович А.А. Роль европейской политики памяти в государственной исторической политике Молдовы и Украины в 2000-х годах // Политическая наука. 2018. № 3. С. 167-189.
Выступление Председателя Правительства Российской Федерации В.В. Путина на церемонии, посвященной 70-ой годовщине начала Второй мировой войны. Гданьск, 1.09.2009 г. URL: https://poland.mid.ru/samye-vaznye-teksty/7asset_publisher/r4f7rO-Z8FqMD/coriterit/id/20801116 (дата обращения - 29 июня 2020 г.). Организаторы «Бессмертного полка онлайн» направят в СК данные провокаторов. 12.05.2020 г. URL: https://www.gazeta.ru/arrny/news/2020/05/12/14410759. shtml?fbclid=lwAR3_EU9ui8JVGhrFJh64WIJounjzAJ_NNvclTSSyWUSvPRdvAr8Bb1-8dN8 (дата обращения - 29 июня 2020 г.).
По итогам переговоров В.В. Путин и Председатель Совета Министров Республики Польша Д. Туск провели совместную пресс-конференцию. Гданьск, 1.09.2009 г. URL: http://archive.governrnent.ru/docs/4834/ (дата обращения - 29 июня 2020 г.).
Экспозиция «Подвиг Народа». URL: https://victorymuseum.ru/museum-complex/ glavnoe-zdanie-muzeya/ekspozitsiya-podvig-naroda/ (дата обращения - 29 июня 2020 г.).
75 лет Великой Победы: общая ответственность перед историей и будущим. 19.06.2020 г. URL: http://kremlin.ru/events/president/news/63527 (дата обращения -29 июня 2020 г.).
Bull А.С., Hansen Н. On agonistic memory // Memory Studies. 2016. Vol. 9(4). Pp. 390-404.
Cichocki M. Wtadza i pamit?c: о politycznej funkcji historii. Krakow: Osrodek Mysli Politycznej, 2005. 274 s.
European Parliament resolution of 19 September 2019 on the importance of European remembrance for the future of Europe. Страсбург, 19.09.2019 г. URL: https://www.europarl. europa.eu/doceo/document/TA-9-2019-0021jN.html?fbclid=lwAR1q6-9tA38UxemNC-V9 LUthYV9O0tl1LYoADhhhgHT0j43lnGhPgS7m48M (дата обращения - 29 июня 2020 г.). Feindt G. et al. Entangled memory: toward a third wave in memory studies // History and Theory. 2014. Vol. 53. № 1. Pp. 24-44.
Kosiewski P. Famine i polityka zagraniczna. Warszawa: Fund. im. Stefana Batorego, 2006. 155 s.
Polityka historyczna: historycy - politycy - prasa / Ed. by L. Cichocka, A. Panecka. Warszawa: Muzeum Powstania Warszawskiego, 2005. 272 p.
Radonic L. Post-Communist invocation of Europe: Memorial museums' narratives and the europeanization of memory // National identities. 2017. Vol. 19. № 2. Pp. 269-288.
Rossoliriski-Liebe G. Der schwierige Umgang mit Kollaboration // L.I.S.A. Wissenschaftsportal. 17.09.2020 r. URL: https://lisa.gerda-henkel-stiftung.de/
der_schwierige_umgang_mit_kollaboratiori?riavJd=93648(fbclid=lwAR119nsed920eriR9 aRuGOahuohK5AfSpuKiOIK_PfJGmBff24mHkiYjr6VE (дата обращения - 18 сентября 2020 г.).
Semelin J. Dossier: A Decent and True Understanding of the Past. Timothy Snyder and his Critics // Books & Ideas. 14.02.2013 r. URL: https://booksandideas.net/Timothy-Snyder-and-his-Critics.html (дата обращения - 20 мая 2019 г.).
Stockholm Declaration // The International Holocaust Remembrance Alliance website. 2000. URL: https://www.holocaustremembrance.com/ Stockholm-declaration (дата обращения - 20 мая 2019 г.).
US along with 9 NATO friendly countries contested WWII history told by Russia. 08.05.2020 r. URL: https://www.dispatchnewsdesk.com/us-along-with-9-nato-friendly-countries-contested-wwii-history-told-by-russia/ (дата обращения - 29 июня 2020 г.).
REFERENCES
Assman A. Dlinnaya ten'proshlogo: Memorial'naya kul'tura i istoricheskaya politika [The Long Shadow of the Past: Memorial Culture and Historical Politics], M.: Novoye liter-aturnoye obozreniye, 2014. 323 p. (in Russian).
Astrov A. Istoricheskaya politika i "ontologicheskaya ozabochennost'" malykh tsen-tral'no-yevropeyskikh gosudarstv (na primere Estonii) [Historical politics and "ontological concern" of small Central European states (on the example of Estonia)], in Istoricheskaya politika vXXI veke [Historical politics in the XXI century] / pod. red. A. Millera i M. Lipman. M.: Novoye literaturnoye obozreniye, 2011. Pp. 184-215 (in Russian). Bastrykin sozdal spetsial'nyy otdel dlya bor'bys fal'sifikatsiyey istorii [Bastrykin created a special department to combat the falsification of history], 10.09.2020. Available at: https://www.rbc.ru/society/10/09/2020/5f5a49f89a79479246b62ea4 (accessed 10 September 2020).
Voronovich A.A. Rol' yevropeyskoy politiki pamyati v gosudarstvennoy istoricheskoy politike Moldovy i Ukrainy v 2000-kh godakh [The role of the European policy of memory in the state historical policy of Moldova and Ukraine in the 2000s], in Politicheskaya nauka. 2018. № 3. Pp. 167-189 (in Russian).
Vystupleniye Predsedatelya Pravitel'stva Rossiyskoy Federatsii V.V. Putina na tseremo-nii, posvyashchennoy 70-oy godovshchine nachala Vtoroy mirovoy voyny [Speech by the Chairman of the Government of the Russian Federation V.V. Putin at the ceremony dedicated to the 70th anniversary of the outbreak of World War II]. Gdan'sk, 1.09.2009. Available at: https://poland.mid.rU/samye-vaznye-teksty/-/asset_publisher/r4f7rOZ8FqMD/content/ id/20801116 (accessed 29 June 2020).
Organizatory "Bessmertnogo polka onlayn" napravyat v SKdannyye provoka-torov [The organizers of the "Immortal Regiment Online" will send the data of the provocateurs to the Investigative Committee of Russia], 12.05.2020. Available at: https://www.gazeta.rU/army/news/2020/05/12/14410759.
shtml?fbclid=lwAR3_EU9ui8JVGhrFJh64WIJounjzAJ_NNvclTSSyWUSvPRdvAr8Bb1-8dN8 (accessed 29 June 2020).
Po itogam peregovorov V. V. Putin i Predsedatel' Soveta Ministrov Respuhliki Pol'sha D. Tusk proveli sovmestnuyu press-konferentsiyu [Following the talks, V.V. Putin and Chairman of the Council of Ministers of the Republic of Poland D. Tusk held a joint press conference], Gdan'sk, 1.09.2009. Available at: http://archive.government.ru/docs/4834/ (accessed 29 June 2020).
Ekspozitsiya "Podvig Naroda" [Exposition "Feat of the People], Available at: http://kremlin. ru/events/president/news/63527 (accessed 29 June 2020). 75 years of the Great Victory: shared responsibility to history and the future. 19.06.2020. Available at: http://kremlin.ru/events/president/news/63527 (accessed 29 June 2020). Bull A.C., Hansen H. On agonistic memory, in Memory Studies. 2016. Vol. 9(4). Pp. 390-404.
Cichocki M. Wfadza i pami$c: o politycznej funkcji historii [Power and Memory: About the Political Function of History], Krakow: Osrodek Mysli Politycznej, 2005. 274 s. (in Poland). European Parliament resolution of 19 September 2019 on the importance of European remembrance for the future of Europe. Strasburg, 19.09.2019. Available at: https:// www.europarl.europa.eu/doceo/document/TA-9-2019-0021 _EN.html?fbclid=lwAR1 q6-9tA38UxemNC-V9LUthYV9O0tl1LYoADhhhgHT0j43lnGhPgS7m48M (accessed 29 June 2020).
Feindt G. et al. Entangled memory: toward a third wave in memory studies, in History and Theory. 2014. Vol. 53. № 1. Pp. 24-44.
Kosiewski P. Famine ipolityka zagraniczna [Memory and foreign policy], Warszawa: Fund, im. Stefana Batorego, 2006.155 s. (in Poland).
Polityka historyczna: historycy - politycy - prasa / Ed. by L. Cichocka, A. Panecka. Warszawa: Muzeum Powstania Warszawskiego, 2005. 272 p.
Radonic L. Post-Communist invocation of Europe: Memorial museums' narratives and the europeanization of memory, in National identities. 2017. Vol. 19. № 2. Pp. 269-288. Rossoliriski-Liebe G. Der schwierige Umgang mit Kollaboration, in L.I.S.A. Wissenschaftsportal. 17.09.2020. Available at: https://lisa.gerda-henkel-stiftung.de/der_ schwierige_umgang_mit_kollaboration?nav_id=9364&fbclid=lwAR119nsed920enR9aRu-GOahuohK5AfSpuKiOIK_PfJGmBff24mHkiYjr6VE (accessed 18 September 2020).
Semelin J. Dossier: A Decent and True Understanding of the Past. Timothy Snyder and his Critics, in Books & Ideas. 14.02.2013. Available at: https://booksandideas.net/Tirnothy-Snyder-and-his-Critics.html (accessed 20 May 2019).
Stockholm Declaration, in The International Holocaust Remembrance Alliance website. 2000. Available at: https://www.holocaustremembrance.com/ Stockholm-declaration (accessed 20 May 2019).
US along with 9 NATO friendly countries contested WWII history told by Russia. 08.05.2020. Available at: https://www.dispatchnewsdesk.com/us-along-with-9-nato-friendly-countries-contested-wwii-history-told-by-russia/ (accessed 29 June 2020).
