CC BY
75вопросы НАЦИОНАЛИЗМА 2018 № 1 (3 1)
Эдег Борисович неменский
в.н.с. РИСИ, н.с. ИСл РАН, nemenski@gmail.com
ВтОрАЯ ХОЛОДНАЯ ВОЙНА КАК
ЦЕННОСТНЫЙ конфликт
Аннотация: Статья посвящена анализу различных мнений и оценок по существу т.н. «Новой холодной войны», вновь начавшейся между Западом и Россией. Особое внимание уделено разработке на Западе понятия «гибридных военных действий». Аргументируется взгляд на эту войну в первую очередь как на конфликт ценностей.
Ключевые слова: Холодная война, гибридная война, ценностный конфликт, Запад, Россия, глобализм, антиглобализм, консерватизм.
Abstract: The paper proposes the analysis of various opinions and basic evaluations on the topic of the so-called "New Cold War" between the West and Russia. Particular attention is paid to the notion of "hybrid warfare" developed in the West. The article views this New Cold War as a primarily conflict of values.
Keywords: Cold War, Hybrid wars, Conflict of values, The West, Russia, Glohalism, Anti-globalism, Conservatism.
Выражение «Вторая холодная война» всё чаще звучит и в нашей, и в западной прессе. И споры о том, есть ли она на самом деле, идут всё острее. Министр иностранных дел Великобритании Борис Джонсон на пасхальном банкете у мэра Лондона в конце марта 2018 г. прочёл речь, которой явно постарался придать значение новой фултонской речи Черчилля. Он говорил о «злонамеренных и подрывных действиях российского государства», об «изнуряющих потоках российской лжи, дезинформации и межконтинентального баллистического вранья», о «параноидальных представлениях правителей России» и призывал весь мир сплотиться перед российской угрозой1. А бывший заместитель
_ 1 Foreign Secretary's Mansion House speech
26 at the Lord Mayor's Easter Banquet 2018 // _ GOV.UK, 29.03.2018. URL: https://www.gov.
госсекретаря США Строуб Тэлботт, занимавшийся вопросами России и постсоветского пространства в администрации Билла Клинтона, в своем выступлении в Институте Брукингса в Вашингтоне заявил, что «мы уже находимся глубоко в том, что можно называть "холодная война 2.0", и конца ей не видно»2.
Однако там же, на Западе, нередко говорят прямо обратное — что никакой
uk/government/speeches/foreign-secretarys-lord-mayors-easter-banquet-speech-at-mansion-house-wednesday-28-march (дата обращения: 15.11.2018).
2 Гальперович Д. В Москве и Вашингтоне заговорили о «холодной войне 2.0» и «Карибском кризисе» // Голос Америки, 05.04.2018. URL: https://www.golos-ameriki. ru/ a/ us-experts-talk-about-new-cold-war-and-caribbean-crisis/4332918.html (дата обращения: 15.11.2018).
холодной войны нет и быть не может. и главный аргумент здесь — то, что теперь нет противостояния идеологий. Так, Яков Шапиро, директор по аналитике издания «Geopolitical Futures», возглавляемого Джорджем фридманом, изложив в своей статье все аргументы, очень чётко заявил: «Всё это означает, что мы не находимся на пороге Второй холодной войны. идеология мертва»3. Во влиятельном американском издании «The National Interest» вышла специальная статья, автор которой попытался доказать, что нынешний дипломатический кризис не является новой Холодной войной, потому что «отсутствует ключевой ингредиент — конкуренция идеологий»: «Путинизм — не философия. Это просто традиционный авторитарный национализм»4. Собственно, к этому и пытаются свести смысл противостояния основные западные СМИ и политики: это борьба авторитаризма с демократией, бесправия с правовой системой. Тот же Тэлботт в упомянутом выступлении заявил, что Россия «уже более десяти лет назад вернулась к автократической системе управления» и потому стремится «ослабить западные демократии».
Даже вполне очевидные перемены, свидетельствующие о переходе мира от однополярной к многополярной системе, описываются в том же ключе. На Западе пытаются представить, что конфликт заключается лишь в нежелании ряда сильных государств (в первую очередь России и Китая) считаться с мировым лидерством США, что ос-
3 Shapiro J.L. Ideology Is Dead // Geopolitical Futures, 04.04.2018. URL: https:// geopoliticalfutures.com/ideology-is-dead/ (дата обращения: 15.11.2018).
4 Bandow D. The West Should Avoid Starting a New Cold War with Russia // The National Interest, 02.04.2018. URL: https:// nationalinterest.org/blog/the-skeptics/the-west-should-avoid-starting-new-cold-war-russia-25185 (дата обращения: 15.11.2018).
новано на их нежелании воспринимать западные ценности демократии.
Однако за этой попыткой затушевать реальные причины противостояния, лишить его идейной основы, свести всё к деятельности рассерженных варварских тиранов скрывается слабость Запада, которую нам стоило бы замечать. Проблема в том, что открыто заявленное идейное противостояние западу очень невыгодно, даже опасно, так как сторонников «незападной» точки зрения в этом противостоянии среди самих жителей запада может оказаться слишком много, может даже — большинство.
Холодная война действительно идёт, и она ещё серьёзнее предыдущей. Прежняя война шла между двумя западными же идеологиями — либерализмом и коммунизмом, у которых общего было больше, чем различий. Тот же материализм, прогрессизм, глобализм, евроцентризм. С идеологической точки зрения это было не такое уж страшное противостояние, драматизм ему придавала геополитика и цивилизационная идентичность — то есть то, из-за чего эта война велась на самом деле не столько против коммунизма, сколько против России.
Но новая Холодная война опаснее. В ней идёт противостояние гораздо более принципиальное и глубокое. Западный проект, сформировавшийся после Второй мировой войны как альтернативная нацизму модель Нового мирового порядка, в настоящее время действительно претендует на весь мир. Глобальный либеральный порядок основан на этическом и религиозном индифферентизме, однако на деле сознательно направлен против христианских ценностей, да и вообще против ценностей традиционных религий. Идейную основу этой идеологии составляют отрицание и полная отмена любой позитивной идентичности — национальной, религиозной, политической, даже половой. На этой основе разрушается любая традиция, старые
27
28
ценности, семья. Атеизм приобрёл форму «диктатуры релятивизма», а на место традиции приходят новые квазирелигии — консьюмеризм, гендеризм и пр. Основанная на них политкоррект-ность стала жесточайшим правилом любого высказывания, а инакомыслие считается преступным и крайне опасным.
Более того, сфера ценностей стала рассматриваться на Западе как часть рынка, и к ней применяются рыночные понятия и стратегии. В упомянутой выше речи Борис Джонсон говорил, что британцы «экспортируют не только товары, но и идеи, ценности и даже манеру поведения», и при этом обозначил «сообщество наших идеалов» как «Глобальную Британию», а Лондон как «столицу мира». Только эти ценности уже не имеют ничего общего с историческими ценностями Западной Европы, наоборот, противостоят им. И, хуже того, они противостоят традиционным ценностям в любом уголке мира. И главной препоной в этом деле видится именно Россия.
Вряд ли можно сказать, что Россия сейчас является идейным лидером — скорее она по ряду причин назначена на эту роль. Но и отступать ей уже некуда. За то, что мы оказались в роли мирового оплота консерватизма, следует поблагодарить наших отечественных либералов. В России либерализм оказался столь плох, что негатив к нему почти всего общества стал императивом любой публичной политики, если только она направлена на получение общественной поддержки внутри страны. И этот опыт делает наш народ принципиальным противником и всех тех ценностей, которые с либералами ассоциируются. Противостояние им приобрело моральное содержание, и в этом плане оказалось схожим с настроениями огромного числа людей во всём мире. А жёсткий отказ Запада от вовлечения России в свои интеграционные проекты просто не оставил ей выбора. Создание своего центра силы,
отстаивание суверенитета и всестороннее препятствование западной глобализации — для России этот выбор безальтернативен.
В защите национального своеобразия и традиционных ценностей можно увидеть историческое свойство России. Создав многонародную империю, русские никогда не стремились силой навязывать другим свою религию и свой образ жизни. Эта черта, казавшаяся западным наблюдателем признаком варварства, в наше время приобретает особое международное значение. Средневековое народное «каждый в своей вере спасается» и «не ходи в чужой монастырь со своим уставом» оказалось в новых условиях самой опасной для Запада идеологией. А консервативный разворот, произошедший с нашими народами после десятков лет официального атеизма и оплёвывания дремучего эксплуататорского прошлого, делает Россию страной, наиболее готовой к сопротивлению «новым западным ценностям», причём на самом основном — широком общественном уровне.
Россия на переломе 80-х и 90-х гг. сдала на милость Запада всю полосу лимитрофных государств, половину древней Русской земли, отступила к границам многосотлетней давности и, казалось бы, стала совсем слаба. Но при современных военных технологиях территориальный вопрос уже не имеет того же значения, как во время Первой холодной войны. Тогда как внутренняя целостность и сила самосознания оказываются важнейшими факторами силы.
Для Запада такая Россия ещё страшнее, чем СССР. Она стала олицетворять те настроения, которые весьма популярны и на самом Западе, а для политических элит не менее опасны, чем ранее коммунисты. При этом поддержка таких идей в других частях света ещё гораздо выше и никак не связана с прямым влиянием Москвы — скорее она сама к ним при-
слушивается и находит прямые совпадения интересов. За Россией оказались силы, несопоставимо большие, чем она могла бы себе позволить за свой бюджет. Силы, фактически создаваемые самим западом, его агрессивной политикой.
И важнейшее средство противостояния им запад видит в информационной войне. Образ России стал в ней центральным, и вся традиция русофобской мысли оказалась вновь вос-требована5.
В новой Холодной войне нет места для диалога, запад принципиально от него отказывается. Для него недопустимо само обсуждение ценностных вопросов, открытое выражение сомнений в правильности либерального выбора. запад испытывает настоящий страх перед информацией из России, перед всем тем, что может нарушать идеологическую монолитность западного информационного поля и разрушать негативный образ России. Как говорит польский профессор Анна Разьны, до её соотечественников просто «не доходят сведения о современной России, которая спасает христиан в Сирии, противостоит новому мировому порядку и является гарантом мира на большой части земного шара». И уточняет: «Образ России, в которой христианство приобретает силу, входит в противоречие с её образом, который используется глобальными силами в политической борьбе»6. Информационный железный занавес вместе с валом дискредитационных
5 См.: Неменский О.Б. Русофобия как идеология // Вопросы национализма. 2013. №1(13). С. 26-65.
6 Wywiad konserwatyzm.pl z prof. Annq Razny na temat Giertycha, Ruchu Narodowego i wspölczesnej Rosji // Konserwatyzm.pl — Portal Mysli Konserwatywnej, 24.01. 2014. https:// konserwatyzm.pl/wywiad-konserwatyzm-pl-z-prof-anna-razny-na-temat-giertycha-ruchu-narodowego-i-wspolczesnej-rosji/ (дата обращения: 15.11.2018).
кампаний — самое простое и сильное средство новой Холодной войны.
Примечательно, что с российской стороны пока что чувствуется скорее удивление, непонимание остроты этого противостояния, и нередко выражаются надежды на то, что запад «одумается». Россия всё время надеется на диалог и ищет компромисса, и довольно часто старается продемонстрировать своё миролюбие, отступая по тем или иным вопросам и полагая, что тем самым разряжает ситуацию. Но на деле этот метод оказывается очень неэффективным — очевидно, из-за своей неадекватности. Наверное, осознание сущности и содержательного масштаба развернувшегося конфликта — это самая важная задача, которая сейчас стоит перед нашим обществом.
Впрочем, последние годы в России появляются и открытые заявления о консервативной международной миссии России. Центральное значение на западе в этом плане отводится формулировкам, прозвучавшим в обращении В.В. Путина федеральному Собранию 2013 года, в котором он сказал об «аморальном интернационале» людей, «лишённых культуры, уважения к традициям, как своим, так и чужим». Основной фрагмент, формулирующий эти установки, следующий: «Мы будем стремиться быть лидерами, защищая международное право, добиваясь уважения к национальному суверенитету, самостоятельности и самобытности народов. И это абсолютно объективно и объяснимо для такого государства, как Россия, с её великой историей и культурой, с многовековым опытом не так называемой толерантности, бесполой и бесплодной, а именно совместной, органичной жизни разных народов в рамках одного единого государства. Сегодня во многих странах пересматриваются нормы морали и нравственности, стираются национальные традиции и различия наций и культур. От общества теперь требуют не только здравого признания права
29
каждого на свободу совести, политических взглядов и частной жизни, но и обязательного признания равноценности, как это ни покажется странным, добра и зла, противоположных по смыслу понятий. Подобное разрушение традиционных ценностей "сверху" не только ведёт за собой негативные последствия для обществ, но и в корне антидемократично, поскольку проводится в жизнь исходя из абстрактных, отвлечённых идей, вопреки воле народного большинства, которое не принимает происходящей перемены и предлагаемой ревизии. И мы знаем, что в мире всё больше людей, поддерживающих нашу позицию по защите традиционных ценностей, которые тысячелетиями составляли духовную, нравственную основу цивилизации, каждого народа: ценностей традиционной семьи, подлинной человеческой жизни, в том числе и жизни религиозной, жизни не только материальной, но и духовной, ценностей гуманизма и разнообразия мира. Конечно, это консервативная позиция»7.
Таким образом, приписываемые на Западе России претензии на международное лидерство в защите традиционных ценностей (и, соответственно, противостояния современным западным ценностям) начинают облекаться в официальные заявления руководства страны. И касается это не только выступлений президента. Например, С.Н. Нарышкин, один из основных государственных деятелей России, в 2018 г. отметил, что «под предлогом торжества свободы по всему миру происходит насильственное размывание традиционных ценностей, таких как религия, нация, семья и даже половая принадлежность»8. Примечательно,
что при этом он упрекнул Запад в нежелании признавать происходящие в мире изменения, назвав США и их союзников «ретроградами, которые стремятся остановить или хотя бы затормозить объективную трансформацию глобального мироустройства». Таким образом, консервативный поворот становится частью происходящих во всём мире изменений, а современные западные ценности, как свойство отмирающей системы неолиберального глобализма, маркируются как устаревающие.
Однако это вовсе не тот консерватизм, который считается нормальным и на Западе. Нет, этот консерватизм носит антисистемный характер и закономерно воспринимается на Западе как угроза. Респектабельный консерватизм в ЕС в настоящее время приобрёл те же антихристианские и антитрадиционалистские свойства, что и неолиберализм, да и американский неоконсерватизм — совсем не партнёр российскому. Именно поэтому голоса о восстановлении конструктивных партнёрских отношений с Россией сейчас можно услышать на Западе только с маргинеса политической жизни — от политиков и организаций, которые характеризуются как «крайние». При этом надо отдавать себе отчёт в том, что для получения такого определения достаточно выступать против, например, однополых браков — уже это воспринимается как недопустимая в приличном обществе, а потому антисистемная «крайняя» позиция.
30
7 Послание Президента федеральному Собранию // Президент России, 12.12.2013. URL: http://www.kremlin.ru/events/president/ news/19825 (дата обращения: 15.11.2018).
8 Выступление Директора СВР России на
Международной московской конференции
Для того чтобы понять западный подход к противостоянию с Россией, стоит обратить внимание на экспертные доклады, специально посвящён-ные этой теме. Обыкновенно такие
по безопасности // Служба внешней разведки Российской федерации, 04.04.2018. URL: http://svr.gov.ru/smi/2018/pressreliz04042018. htm (дата обращения: 15.11.2018).
работы остаются непубличными, но всё же не всегда. Так, базирующийся в Венгрии международный Political Capital Institute (работает с 2001 г.) в 2017 году издал доклад «Вооружение культуры: традиционалистская программа Кремля и экспорт ценностей в Центральной Европе»9, над составлением которого трудился интернациональный коллектив экспертов. В этом исследовании проанализированы политические и идейные среды цен-тральноевропейских стран, которые могут быть подвержены «российской пропаганде». Представленный анализ является очень ценным материалом, дающим возможность увидеть логику поиска и определения российской «мягкой силы» и «агентов московского влияния», применяемую сейчас в Европе, а также понимание централь-ноевропейскими экспертами идеологической сущности противостояния между Россией и Западом.
Как утверждают авторы доклада, «гибридная война, которую Россия ведёт против Европы и Запада, особенно с начала украинского кризиса, — это борьба за умы и души людей. Россия не только пытается подорвать доверие к Европе и её институтам среди своих граждан, но также стремится предложить альтернативу». В этом мировоззрении «консервативные религиозные убеждения имеют приоритет над гражданскими нормами», что оправдывается «моральным превосходством Евразии над Западом». Исследование направлено на «изучение тонких каналов мягкой силы», то есть активности России и её агентов в области «экспорта ценностей» в Австрии, Чехии, Венгрии, Польше и Словакии. Авторы
9 The Weaponization of Culture: Kremlin's traditional agenda and the export of values to Central Europe: A study by Political Capital Institute. http://www.politicalcapital.hu/wp-content /uploads/PC_reactionary_values_ CEE_20160727.pdf P.1-71. (дата обращения: 15.11.2018).
пишут о превращении Россией своей культуры в оружие, что преследует «более общую цель, чем достижение краткосрочных геополитических задач: это борьба за идеологическую гегемонию против Запада»10.
«Русские ценности», распространяемые Россией, характеризуются в докладе в первую очередь как «консервативные» и «нелиберальные». Помимо общей традиционалистской повестки, даётся следующее их перечисление: это ценности 1) просемейные, 2) антифеминистические, 3) против абортов, 4) pro-life, 5) против ЛГБТ11. В другом месте авторы указывают, что целью России является «распространение консервативной "ценностной троицы" Нации, Семьи и Христианства».
Понятно, что нам в России трудно увидеть в политике Кремля осознанное стремление к утверждению в мире этих принципов. Россия — не национальное государство с весьма невысокой степенью христианизации населения (минимально воцерковлённых граждан, по разным оценкам, в ней насчитывается не более 20%). Но и авторы доклада также указывают на то, что поддержка этих ценностей носит для России скорее утилитарный характер в рамках якобы ведомой ею всемерной борьбы с Западом. Отмечается и расхождение этих ценностей с настроениями большинства россиян: «Интересно, что ценности, которые путинский режим подчеркивает и к экспорту которых стремится, не являются доминирующими ценностями в российском обществе. Оно в сравнении с другими народами не является ни сильно конформистским, ни традиционалистским, ни сильно связанным с темой безопасности»12. Тут важно, что для выявления тех сред, которые на Запа-
10 The Weaponization of Culture. P. 5.
11 ЛГБТ — аббревиатура LGBT (Lesbian + Gay + Bisexual + Transgender) обозначает сообщество сексуальных меньшинств.
12 The Weaponization of Culture. P. 20.
де могут быть податливы российской пропаганде, применяются именно эти критерии, то есть стремление к конформизму, традициям и безопасности.
В своих оценках современного международного положения авторы указывают на развитие условий, благоприятствующих московской пропаганде: «На европейском континенте возникла опасная ситуация, при которой российская идеологическая экспансия, тесно связанная с внешнеполитическими и геополитическими целями, одобрением нелиберальных и антизападных принципов, встречает растущую популярность среди крайне правых и крайне левых партий и нелиберальных движений. Прогрессирующее разочарование либерализмом, правами человека и демократическими идеалами обеспечивает благодатную почву для этого процесса»13.
Россия в своей борьбе с Западом использует, по мнению авторов доклада, несколько идейных сред. В первую очередь это все «традиционалистские панъевропейские сети», которые «помогают России в продвижении своей нелиберальной повестки дня»14. «Идейное влияние Кремля поддерживается глобальными ультраконсервативными силами: Русской Православной церковью, Римско-католической церковью, различными евангелическими движениями в Соединенных Штатах и тысячами неправительственных организаций, выступающих на основе идей про-лайф, за семью и против абортов, не говоря уже о большой сети крайне правых и, как ни странно, крайне левых организаций, работающих по сходной или перекрывающейся агенде»15. Таким образом, в «работе на Кремль» подозреваются все представители консервативных политических и интеллектуальных кругов. При этом уточняется, что, «хотя наличие
13 Там же. С. 6.
14 Там же. С. 9.
15 Там же. С. 7.
консервативных ценностей и не является доказательством влияния России, это явление может быть использовано Кремлём для достижения своих политических целей», так как «организации, которые стремятся сохранить традиционные ценности, рассматриваются в Кремле как продвигающие российские интересы».
Западные крайне правые движения по такой логике оказываются все так или иначе втянуты в российскую войну с Западом. Авторы указывают, что «заявления просемейного характера, про-лайф, о борьбе с абортами, антифеминистского плана и против ЛГБТ можно найти в националистических движениях и связанных с ними средствах массовой информации». Европейские крайне правые движения набирают обороты, а их идеология «в значительной степени совпадает с идеологией России», делая обе стороны «естественными союзниками»16. Указано, что Кремль занимается поддержкой «фундаментального традиционализма». В целом «все националистические организации (также и по левую сторону политического спектра) подвержены влиянию русских ценностей».
В числе организаций, распространяющих русские ценности, в докладе перечислены почти все основные национал-патриотические и национал-радикальные политические группы, действующие в странах Центральной Европы. За аксиому принимается наличие российской поддержки их деятельности. Причём указано, что «группой, наиболее подверженной пророссийским ценностям, являются молодые патриоты, которыми можно легко манипулировать». Все эти организации «восприимчивы к пророс-сийской информации и поэтому могут использоваться Кремлём в распространении нелиберальных ценностей... Заявления этих организаций имеют схожее содержание: они представля-
Там же. С. 19.
16
ют антизападную риторику и не согласны с демократической системой и принципами либерализма». «Кажется, что все ксенофобские, гомофобные и вообще антизападные, нелиберальные группы в Европе имеют своего союзника, и вместо того, чтобы подвергаться остракизму со стороны европейских политических и культурных сред, они могут и часто прибегают к возможности обращаться к России за поддержкой».
Авторы выражают удивление тем, что российское влияние не исчерпывается лишь крайне правой средой: «Как это ни парадоксально, но люди, которые в настоящее время участвуют в распространении русских ценностей, придерживаются как правых, так и левых взглядов». Странно, но радикальные левые группы, имеющие долгую историю международного сотрудничества, также разделяют некоторые ценности, которые «акцентирует российский режим (мир, самоопределение, авнотомность)»17. Таким образом, рисуется картина очень широкого политического поля пророссийской общественности: это «организации, основанные членами бывших коммунистических партий, организации крайне правых националистов, христианские общества и т.д.».
Положение России оценивается как уникальное, определяющее её в качестве мирового консервативного лидера: «Россия является единственным суверенным государством с непревзойденными возможностями среди всех развитых стран, принимающих непосредственное участие в глобальных традиционалистских сетях и стремящихся влиять на развитие прав человека в XXI веке во всём мире»18. В связи с этим авторы утверждают, что «на международной арене Россия определяет свою позицию как нравственного борца против западного
аморализма»19, и выражают убеждение, что российские спецслужбы занимаются подрывом и дискредитацией западных политических систем и их лидеров в Европе. Они даже вводят специальный термин «вестофобия», характеризующий сущность российских идеологических влияний. Переломным моментом, определившим российское лидерство в антизападном лагере, стало принятие в 2010 г. «закона о борьбе с гомосексуализмом»20: «После отвратительного закона против гей-пропаганды Россия действительно стала "чемпионом консервативных ценностей"»21.
Авторы с опаской пишут о растущем «идеологическом присутствии России» в Европе. «Экспорт идеологии» из России осуществляется через «артикуляцию ряда тем: суверенной демократии, защиты традиционных культур и т.д., что противостоит евро-американскому утверждению универсальных ценностей и стандартов»22. Для этого используется и понятие «Русский мир», привлекающее особое внимание экспертов. Оказывается, что оно «недавно было заново политизировано, чтобы прикрыть всё более агрессивную политическую деятельность привычными культурными понятиями». Концепция Русского мира «всё чаще используется в качестве идеологического оправдания воинственной внешней политики по защите русских, живущих за рубежом», а защита «Русского мира» является «предлогом для вмешательства в страны с русскими меньшинствами». Соответственно, «культурным оружием» объявляется всё, что этот мир составляет: «Православная религия (с Русской право-
17 Там же. С. 9.
18 Там же. С. 7.
19 Там же. С. 12.
20 Имеется в виду федеральный закон «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию» от 29.12.2010 №436-Ф3.
21 The Weaponization of Culture. P. 14.
22 Там же.
славной церковью как безусловным сторонником путинской России), русская культура и язык являются носителями нелиберальных систем ценностей и широко пропагандируются за рубежом»23. Таким образом, причина антизападного настроя России видится не просто в характере её нынешнего политического режима, а в глубинных свойствах русской культуры и религии. И понятно, что разрешить этот конфликт через смену режима невозможно — врагом воспринимается весь русский народ как носитель особого языка, культуры, исторической памяти и религиозных традиций.
В докладе также дано описание основных тем, через поднятие которых распространяются русские ценности и российское влияние. Первая тема — это «исторические антагонизмы». Вторая — «заявления, которые делаются национальными движениями: эти движения противостоят политическим элитам и капиталистической системе. Они выступают против НАТО и критикуют ЕС и Соединенные Штаты». Авторы доклада отмечают, что «эти организации используют ультрапатриотическую риторику, ориентируясь главным образом на исторические проблемы. По этой причине они податливы на те идеи, которые свойственны российским заявлениям об истории борьбы с Третьим рейхом и фашизмом. Эта риторика используется Кремлём для описания нынешней ситуации на украине». И третья тема — это «трансляция иного образа России и российской политики», то есть позитивная информация о России. Таким образом, все консервативные, крайне правые и нередко крайне левые организации, медиа и отдельные представители интеллигенции оказываются «оружием в руках Кремля» и его враждебной деятельности, а негатив о России становится нормой политкорректности.
В качестве рекомендации по борьбе с «российской пропагандой» авторы предлагают тактику "4R" (Reveal, React, Ridicule, Repeat) — выявить, отреагировать, осмеять, повторить. Выявлению подлежат в первую очередь «каналы российского экспорта ценностей», под реагированием понимается главным образом дискредитация «игроков нелиберального влияния» и их скрытых мотивов (предположительно коррупционных). Сами «устаревшие» ценности должны подвергаться осмеянию, причём всё это требуется делать не разово, а в качестве постоянного информационного фона (многократного повторения). Авторы даже вводят понятие «иммунизации общества» для его защиты от русских ценностей24.
Примечательно, что в качестве иллюстрации прямого влияния России приводятся и чисто культурные мероприятия, например, песенные фестивали. Они оказываются опасны тем, что транслируют иной образ России, разрушая основы западной политкор-ректности. «В целом эти мероприятия направлены на то, чтобы показать Россию как более дружелюбную страну, хотя это получается и с ограниченным успехом. Вызывает тревогу то, что политики и представители органов местного самоуправления позволяют России участвовать в организации подобных мероприятий», — пишет автор польской части доклада. Так, любая позитивная информация о России считается недопустимой пропагандой, и авторы требуют введения полного запрета на «обеление образа России».
Это очень точные наблюдения и хорошо продуманные формулировки: в новой Холодной войне сильнейшим оружием оказываются не ракеты, а образы, и образ России становится важнейшим полем борьбы. Любая не очерняющая Россию информация о
Там же. С. 18-19.
Там же. С. 10.
23
24
ней воспринимается как угрожающая западным ценностям, разрушающая всю идеологическую основу «универсального Запада». И напротив, любая негативная информация о России выступает в качестве оружия против внутренних «врагов» этой системы, представленных в консервативных, крайних правых и левых сегментах общественных настроений. Эта Холодная война, равно как и предыдущая, состоит для Запада в борьбе за контроль над сознанием своих граждан, а также в борьбе против «внутренних врагов», сомневающихся в истинности транслируемой картины мира.
Одним из центральных понятий, использованных в описанном докладе, является «гибридная война» («hybrid warfare»). В последнее время это словосочетание стало одним из самых часто используемых для описания современных международных отношений. Впервые оно появилось в военных документах и экспертных разработках в США и Великобритании совсем недавно — в начале XXI века. Автором концепции «гибридной войны» считается американский военный теоретик Фрэнк Г. Хоффман25. В монографии «Конфликт в XXI столетии. Появление гибридное войны» (2007 г.) Хофф-ман анализировал военную тактику ХАМАСа и Хизбаллы — организаций, имеющих сетевую структуру, основанную на социальных и религиозных связях. По утверждению Ф. Хоффмана, XXI век станет столетием гибридных войн.
Уже начиная с 2006 г. понятие «ги-
бридных угроз» стало использоваться в четырёхлетних американских обзорах по обороне, а в военных отчётах стали говорить о «гибридных врагах» в виде «гибридных вооружённых сил» и противостоящих им «операциях полного спектра». На официальном уровне в НАТО подняли вопрос о такого рода военных конфликтах в 2014 г. На саммите в Уэльсе верховный главнокомандующий ОВС НАТО в Европе генерал ф. Бридлав заявил о необходимости готовить Альянс к участию в гибридных войнах. Министр обороны США Эштон Картер сказал на брифинге в Пентагоне 20 августа 2015 г.: «Мы по-новому работаем с членами и нечленами НАТО, перестраиваясь на гибридную войну и задачи достижения влияния». А на саммите НАТО в Варшаве в 2016 г. гибридная война была признана важнейшей составляющей стратегии сдерживания России.
Понятие гибридной войны26 пред-
25 Наиболее ранняя теоретическая разработка по гибридной войне — статья Джеймса Мэттиса и Френка Хоффмана 2005 г., см.: Mattis J.M, Hoffman F. Future Warfare: The Rise of Hybrid Wars // Proceedings Magazine. Issue: November 2005 Vol. 132/11/1,233. URL: https://www.usni.org/magazines/proceedings /2005-11/future-warfare-rise-hybrid-wars
26 Наиболее полное определение «Гибридной войны» дано в предисловии «Military Balance 2015» — ежегодного издания Лондонского Международного института стратегических исследований: «Использование военных и невоенных инструментов в интегрированной кампании, направленной на достижение внезапности, захват инициативы и получение психологических преимуществ, используемых в дипломатических действиях; масштабные и стремительные информационные, электронные и кибероперации; прикрытие и сокрытие военных и разведывательных действий; в сочетании с экономическим давлением». Заместитель генсекретаря НАТО Александр Вершбоу в 2015 г. дал такое определение: «Гибридная война сочетает военную угрозу, скрытую интервенцию, тайную поставку оружия и систем вооружения, экономический шантаж, дипломатическое лицемерие и манипуляции в средствах массовой информации с прямой дезинформацией». См.: Vershbow A. ESDP and NATO: better cooperation in view of the new security challenges. Speech by NATO Deputy Secretary 35 General Ambassador Alexander Vershbow at
полагает комбинацию военных усилий с политическими, экономическими и информационными методами воздействия на противника. Таким образом, она интегрирует весь диапазон средств противоборства, хотя её стержнем считаются именно информационные технологии и пропаганда. Успех в такой войне — это захват контроля над сознанием населения противника, достигнутый без применения классического военного вторжения.
Согласно теоретическим разработкам, в гибридный вооружённый конфликт вовлекаются вместо регулярной армии спецслужбы и различные спецмиссии, наёмные и партизанские силы, частные военные кампании, террористические группы, несистемная оппозиция и НПО, то есть такая война предполагает активное скрытное сотрудничество государств с многочисленными негосударственными акторами.
Целью такой войны является десу-веренизация атакуемого государства, его неявное, но всеобъемлющее подчинение без оккупации и прямого силового воздействия. Государства стремятся снизить дух населения противника, дезориентировать его в политических и идеологических вопросах, оказать влияние на структуру его идентичности. Особенностью гибридных войн считается то, что их объектом становится простой обыватель, который обыкновенно просто не осведомлён в военном характере происходящих действий. Важнейшей задачей информационной войны является «символическое уничтожение» противника, что должно приводить к сильнейшим сдвигам в его мотивационной сфере. Таким образом, стержнем гибридной войны
the Interparliamentary Conference on CFSP/ CSDP, Riga, Latvia, 5 March 2015 // NATO, 05.03.2015. URL: http://www.nato.int/cps/en/ natohq/opinions_117919.htm (дата обращения 15.11.2018).
считаются информационные технологии и пропаганда.
Понятие гибридной войны не предполагает конкретного территориального приложения. В такой войне нападающая сторона достигает успеха, не прибегая к классическому военному вторжению. Более того, она отрицает свою причастность к конфликту, используются методы неявного вовлечения через агрессивное целенаправленное воздействие на социально-экономическое и политическое положение в стране противника. Так, развернувшаяся в последние годы «война санкций» — типичное проявление гибридной войны.
Концепция гибридной войны возникла как следствие изменения баланса военных и невоенных видов борьбы в современном мире. Было установлено, что невоенные способы достижения стратегических целей по своей эффективности нередко значительно превосходят военные средства. Кроме того, они дешевле: сдвиг акцента в западном военном планировании на гибридные операции связан и с тем, что проводить крупномасштабные военные операции странам НАТО становится всё сложнее из-за их высокой стоимости и большого политического риска из-за наличия в обществе сильных антивоенных настроений. Кроме того, современным войнам свойственны массовые жертвы среди гражданского населения, которые стали намного превосходить потери среди военных. Перевод военных действий в информационную сферу признаётся способом гуманизации конфликта.
Гибридные военные действия имеют ещё целый ряд преимуществ по сравнению с традиционными, например, к ним не применимы нормы международного права, определяющие факт «агрессии», они не могут быть формально осуждены на уровне ООН. успех в гибридной войне — это захват контроля над сознанием населения противника, а не над его территорией.
С этим связан и межцивилизационный характер основных линий противостояния в современных войнах. При этом такие конфликты строятся на основе стратегии измора, благодаря чему приобретают затяжной и перманентный характер.
Теоретическая разработка методов гибридной войны связана и с анализом опыта участия США в Афганской войне, куда формально США вообще не были вовлечены, но реально воевали против СССР руками моджахедов. Самый классический пример гибридной войны — это операция против Югославии, в которой можно было видеть сочетание военного давления, экономических санкций, поддержки сепаратистов и мощной информационной и дипломатической кампании. Примерно то же потом было повторено в отношении Ливии и Сирии (а использование «белых касок» для организации ложных провокаций — типичный пример методов такой войны). Как гибридную войну можно рассматривать и отношения Запада с современным Ираном.
При этом чёткие критерии определения гибридных действий отсутствуют. Да и нет в них ничего нового — в методах ведения большинства войн, какие были в истории человечества, можно найти всё то, что подпадает под определение «гибридных». Несомненно, что никакой «революции в военном деле» за разработкой и принятием этого понятия нет. Как сказал однажды генеральный секретарь НАТО Й. Столтенберг: «Первая известная нам гибридная война была связана с троянским конём»27.
27 NATO Secretary General Jens Stoltenberg, "Zero-sum? Russia, Power Politics, and the Post War Era" // NATO, 20.03.2015. URL: http:// www.nato.int/cps/en/natohq/opinions_118347. htm (дата обращения 15.11.2018). См. также: Бартош А.А. Гибридная война: интерпретации и реальность // Независимое военное обозрение, 16.09.2016. URL: http://nvo.ng.ru/
Однако не столь важно, стоит ли за этим понятием какая-то действительно новая реальность. Важно то, что оно стало основой для теоретического переосмысления на Западе современных военных конфликтов, что значительно влияет на разработку военных стратегий, тактик, да и на всю сферу управления и координации различных государственных органов власти. Сейчас гибридная война — это глубоко разработанная концепция, внедрённая в военные документы США и НАТО. И да, это новая реальность: Альянс теперь занимается ещё и войнами в сфере культуры и массового сознания.
После воссоединения Крыма с Россией Москву вначале обвиняли в «недозволительном в современном мире грубом применении военной силы», но потом возникла идея, что крымская операция была тщательно спланированным и потому максимально современным актом гибридной войны. Желание большинства крымчан вернуться в Россию было расценено как результат проведения многолетней информационной кампании. С 2014 г. Россия определяется как «глобальный агрессор», использующий средства гибридной войны. Обвинения в адрес России в данном случае — вполне классическая часть военных операций: издревле для начала новой войны использовались заявления о мнимой агрессии противника.
Впрочем, Россия как раз заметно отстаёт от Запада в осмыслении нового понятия — у нас его изучение пока что только начинается. До сих пор нет специальных исследований по гибридной войне, хотя история всех военных операций США и их союзников за последние несколько десятков лет представляет для этого прекрасный материал, вполне доступный для обобщения и теоретических выводов. В российских официальных докумен-
concepts/2016-09-16/l_war.html (дата обращения: 15.11.2018).
тах военного содержания («Военная доктрина РФ», «Стратегия национальной безопасности РФ», «Концепция внешней политики Рф»), как и в документах стратегического планирования, понятие «гибридная война» вообще не употребляется. В российской военной науке оно считается имеющим пропагандистское, а не научное проис-хождение28.
При этом на Западе последние годы активно распространяется миф о том, что именно Россия является автором концепции гибридной войны, и именно она стала основным инициатором её использования. Эти перемены объясняются тем, что Россия больше не может содержать столь масштабные военные силы, какие были у Советского Союза, поэтому прибегает к гибридным действиям в качестве компенсации своей слабости. Такие обвинения в адрес России активно используются для оправдания наращивания военного присутствия НАТО и США близ её границ, проведения военных учений с открыто антироссийским подтекстом, а также для усиления давления на информационное пространство внутри западных обществ. Считается, что «глобальная гибридная агрессия» России имеет целью дестабилизацию западных стран, усиление основных линий противоречий между ними,
28 Однако сдвиги в пользу признания значения этого феномена всё же происходят. Так, например, в 2015 г. начальник Главного оперативного управления Генерального штаба ВС РФ генерал-полковник А.В. Карта-полов на заседании Академии военных наук сказал: «Можно констатировать, что линия фронта в современных военных конфликтах проходит, прежде всего, в общественном сознании и в голове каждого человека». См. также его статью: Картаполов А.В. Уроки военных конфликтов, перспективы развития средств и способов их ведения. Прямые и непрямые действия в современных международных конфликтах // Вестник Академии военных наук. 2015. №2(51). С. 26-36.
ослабление трансатлантической солидарности и препятствование интеграции с западом новых государств. Таким образом, все проявления кризиса глобалистского проекта объясняются негативным влиянием России. Даже столь яркое событие, как победа на президентских выборах в США антиглобалиста Дональда Трампа, было объяснено прямым вмешательством Москвы. Преодоление кризисных тенденций и спасение запада в этом контексте оказывается возможным только за счёт нейтрализации российского влияния, то есть политического устранения России как фактора международной политики.
Однако при более близком рассмотрении становится понятно, что дело здесь не в России, «мировом терроризме» или ещё каких-то других пугалах западных обществ. Основной смысл концепции гибридной войны состоит в том, что она распространяет военный образ мыслей на все сферы жизни общества. Любое произведение искусства, публичное выступление, социально значимый закон — теперь всё может быть признано актом военных действий. Обществу навязывается военная мораль и дисциплина во всём, особенно в сознании.
В гибридной войне «борьба с вечной российской агрессией» нужна в первую очередь как миф, через который управляют обществом. Победу в такой войне невозможно определить, так что она становится перманентной. зато создаётся атмосфера войны, которой очень многое можно оправдать. Гибридные войны, проводимые США и их союзниками, превратились в постоянную характеристику их существования.
Разрабатываемая на западе стратегия противостояния «гибридным угрозам» ведёт к становлению системы репрессий против инакомыслящих. Под запрет также попадает деятельность любых политических и гражданских организаций, а также СМИ, предста-
«Получение денег из-за рубежа на продвижение взглядов, угрожающих национальной безопасности» — это ведь и получение законного гонорара за открыто опубликованную статью.
В Германии общество озабочено выявлением нового типа внутренних врагов — т.н. «понимающих Путина» (Putinversteher) — слово, всё чаще заменяемое на «понимающих Россию». формулировка очень выразительная, так как де-факто она предполагает недопустимость не просто иного мнения, а именно понимания иного мнения — ведь за ним может последовать и изменение своего. «Не понимать Россию» становится императивом западных обществ, задающим нормы любого корректного высказывания о политике.
А в Дании осенью 2018 г. был подан законопроект о «поддержке мер по борьбе с операциями психологического воздействия, проводимыми иностранной разведкой». По нему датчанам грозит до 12 лет тюрьмы за попытку повлиять на общественное мнение, если высказывания не совпадают с официальной позицией прави-тельства29. Запад на бешеной скорости несётся к новой тоталитарной системе, которая по своей жёсткости может ещё превзойти классические образцы.
Произошла своего рода смена мест в холодных войнах. Когда-то СССР называли «осаждённой крепостью», теперь такой стремится стать Запад. При этом в Первой холодной войне противостояние Запада с СССР было вполне реальным, а в нынешней «гибридной войне» оно нужно в первую очередь как требующий обязательного признания миф, необходимый для сохранения стабильности западных обществ.
вители которых выражают альтернативные официально принятым мнения. Необязательно о России, ведь она в первую очередь описывается как ценностный враг — всё, что противоречит принятой политкорректности, расшатывает общественную лодку на пользу противника.
Западные юристы в настоящее время серьёзно заняты смысловым расширением понятия шпионажа. Прежние его рамки, предполагающие установление факта сотрудничества с иностранной разведкой, теперь считаются слишком узкими и не отвечающими современным реалиям. Так, например, в 2016 г. в Польше политика Матеуша Пискорского лишили свободы на том основании, что он «занимался продвижением политических целей России», предпринимая «попытки формировать общественное мнение». Таким образом обходится и прежде необходимый критерий выявления скрытого характера сбора информации. Казалось бы, влияние на общественное мнение — это часть работы любого политика, однако теперь вводится критерий соответствия этого влияния интересам «вражеского государства», как в Польше открыто обозначается Россия. И если в чём-либо будет найдено совпадение мнения политика с позициями России, то он может быть признан шпионом. То есть теперь любая деятельность, признанная каким-то образом «приносящей пользу интересам другого государства», может подпасть под определение шпионажа. СМИ, научные институты и т.д. — теперь это всё инструменты в ведении гибридной войны, а значит, оружие в руках противника.
На украине официально призывают доносить на «сторонников Русского мира» и «бытовых сепаратистов», которые высказывают в частных разговорах якобы непатриотические суждения. Под обвинение могут попадать и все те, кто за свои статьи или научные разработки получал деньги из России.
29 Росе Ф. Berlingske (Дания): 12 лет тюрьмы за «не то» мнение о России // InoSMI, 12.10.2018. URL: https://inosmi.ru/ politic/20181012/243446456.html (оригинал: https://www.berlingske.dk/kommentatorer/ meningskorridoren-skrumper) (дата обращения: 15.11.2018).
Победа не нужна (да её и невозможно было бы определить), но нужна атмосфера ведения войны, которой очень много можно оправдывать. Да и само понятие «гибридной войны» нужно скорее для того, чтобы не употреблять термина «холодная война», ведь само его употребление в отношении современных реалий ставит под сомнение идеологически очень важный тезис о победе Запада над Россией в той Холодной войне. Собственно, пытаясь приписать себе в ней победу, Запад и теоретизировал свой успех, разработав понятие и методы «гибридной войны», через приписывание которых России объясняется новая актуальность конфликта с нею.
Растущий страх перед Россией является оборотной стороной внутреннего противостояния в западных обществах в связи с кризисом современного глобалистского проекта
как с организационной, так и с идеологической точек зрения. При этом констатация кризиса не означает, что проект близок к завершению — нет, просто его прогресс вызывает всё больше противоречий и протестов, всё чаще приобретающих продуманные идейные формы, причём как на самом Западе, так и во всём мире. И чем больше будет накаляться это противостояние, тем сильнее и агрессивнее будет вестись новая Холодная война с Россией и с её чаще всего мнимыми влияниями.
На деле это война не между Россией и Западом, и вообще не между цивилизациями, а скорее между цивилизацией и постцивилизацией как глобальным проектом разрыва с любого рода традицией через утверждение «универсальных ценностей и стандартов». И именно это придаёт ей действительно мировой характер.
