CC BY-NC-ND
61
История мировых цивилизаций в зеркале исторической науки
О.В. Саприкина
ВСПОМИНАЯ КОЛЛЕГУ И УЧИТЕЛЯ (некрологи В.И. Ламанскому как исторический источник)
Предметом исследования в статье являются некрологи известному слависту В.И. Ламанскому (1833-1914), составленные его коллегами-учеными историками и географами. В них не только анализируется творческий путь В.И. Ламанского и его роль в славяноведении, но и рассматриваются важнейшие аспекты истории и политического развития славянских народов накануне и в начале Первой мировой войны.
Ключевые слова: славянские народы, панславизм, славянофил, историософия, Владимир Иванович Ламанский, Россия, некролог.
В.И. Ламанский (1833-1914) - крупнейший российский историк, филолог и публицист, основатель Петербургской школы славистов. Он оказал существенное влияние на развитие науки и общественной мысли в России. Своими полемическими статьями в периодических изданиях: в журналах «Русская беседа», «Библиографические записки», «Отечественные записки», «Русская старина», Журнал министерства народного просвещения, «Живая старина»; в газетах «Голос», «День», «Новое время» и многих других; в специализированных научных и общественных изданиях1, - он возбуждал интерес к проблемам изучения славянской истории и филологии, к современному положению славянских народов. В.И. Ламанский стал активным организатором Славянского съезда в России в 1867 г., занимался приглашением и приемом славянских гостей. Во время Восточного кризиса 1875-1878 гг. он был активнейшим защитником независимости балканских славян в прессе и публицис-
© Саприкина О.В., 2012
О.В. Саприкина
тике и деятельным участником Санкт-Петербургского Славянского благотворительного общества. Все это в дополнение к его научным достижениям сделало Ламанского своеобразным арбитром по вопросам знаний о славянстве в Российской империи последней четверти XIX в.
Творчество исследователя такого масштаба породило обширную литературу о нем и его научных взглядах, которая сама по себе достойна стать предметом изучения. Славянофильские, порой панславистские убеждения Ламанского, его чрезмерный морализм наряду со стремлением к строго научному изучению источников по истории славянских народов способствовали формированию круга горячих сторонников и столь же рьяных противников его взглядов. Этим объясняется актуальность изучения реакции современников и ученых последующих эпох на научные и общественные концепции Ламанского.
После смерти ученого в 1914 г. вышла серия некрологов, посвященных его памяти. Авторами их были ученики и коллеги слависта. Содержание некрологов различно - от личных воспоминаний до научного анализа его трудов. Объединяет их одно - отсутствие формального отношения к личности и творчеству Ламанского.
Выдающийся российский географ В.П. Семенов-Тян-Шанский рассмотрел деятельность ученого как антропогеографа и полити-когеографа2. Он считал, что антропогеография - это наука, которая занимается изучением глубоких внутренних связей территории, ее вод, воздушного покрова и населяющих ее живых существ с человеком и является необходимым звеном, соединяющим физическую географию с экономической и политической. Для занятий ею требуется огромная эрудиция и ориентация в гуманитарных и естественных науках. Поэтому и на Западе, и в России, где существовала «искусственная разбивка наук по разным университетским факультетам», насчитывалось совсем немного исследователей, способных совершать антропо географические изучения. В. И. Ламанского же В.П. Семенов-Тян-Шанский назвал своим учителем в этой области3. (Ученые сотрудничали в Императорском Русском географическом обществе.) Заслуги Ламанского в качестве географа, по мнению автора некролога, не только чисто научные, но «прямо государственные. Так, как он думал с политико-географической точки зрения о мировом значении России и других великих и малых держав Старого Света, теперь, под влиянием последних событий (Первая мировая война. - О. С.), уже думает зачастую большинство русских граждан; многие из его выражений стали ходячими»4.
Вспоминая коллегу и учителя..
Антропогеографические построения В.П. Семенов-Тян-Шанс-кий нашел уже в магистерской диссертации Ламанского. Он увидел их в двух выводах:
1. Колонизация прежде всего есть понятие антропогеографи-ческое и потому не может быть рассматриваемо в искусственных политических границах, а только лишь в границах физико-географических.
2. Для правильной оценки колонизационного движения необходимы не одни сухие, случайно зарегистрированные исторические факты, а еще ученый ряд антропогеографических соображений5.
В докторской диссертации Ламанского, по мнению Семенова-Тян-Шанского, встречаются уже большие географические обобщения.
Высший антропогеографический и политико-географический синтез был найден автором некролога в трактате «Три мира Азий-ско-Европейского материка»6. Семенов-Тян-Шанский разделил убеждения учителя и сделал акцент на футурологической стороне концепций Ламанского7, предрекавшего в будущем столкновение России, как лидера Среднего мира, с объединенной Германией, но не с миром Азии, «дряхлым и не объединимым по множеству географических и культурно-исторических причин»8.
Семенов-Тян-Шанский отметил проявление идеи Среднего мира в деятельности Ламанского через 9 лет после публикации знаменитого трактата в известной только некоторым специалистам программе этнографического отдела Русского музея императора Александра III, которая уже к 1915 г. представляла библиографическую редкость. Автор некролога очень высоко оценил этот проект ученого, так как по замыслу В.И. Ламанско-го этнографический отдел должен был представлять Россию не только в племенном разнообразии, но и в историческом единстве (в этом Семенов-Тян-Шанский видел принципиальную новизну), а поэтому в основу формирования коллекций были положены следующие принципы:
1) антропогеографический, то есть территориальный, от которого зависит весь уклад жизни человека;
2) политико-географический, который заключается в том, что центральное внимание в каждой отдельной части Российской империи отводится создателю русского государства - русскому племени (иначе - восточным славянам) и затем с беспристрастной научностью иллюстрируются его местные взаимные культурные отношения с прочими племенами данной части империи9.
О.В. Саприкина
Согласно этим идеям Ламанский поделил всю Россию на 13 частей. Так как ученый считал, что разграничение губерний проведено искусственно, территории некоторых из них не целиком входят в какую-либо из его областей России, то одна группа уездов отнесена к одному залу, другая - к иному. Ламанский распределил земли империи так: север европейской России, северо-запад, запад, юго-запад, средняя Россия, юг и юго-восток, Кавказ, среднее и частично нижнее Приволжье, Прикамье и Приуралье, Прикаспийский край, западная Сибирь и степной край, Средняя Азия, восточная Сибирь, Приамурский и Приморский край. Кроме того, отдельно должен быть зал, посвященный народам Среднего мира (главным образом - славянам), не входящим в состав России. В описании предметов, представленных в залах музея, должны быть использованы как русский, так и языки местных народов10.
Назвав Ламанского «главой русской этнографии», Семенов-Тян-Шанский отметил, что славист совмещал в себе одновременно все лучшее из гуманизма и из национализма: «В нем гуманизм никогда не противополагался национализму, а одно начало само собой непринужденно и неразрывно сочеталось с другим в высшую гармонию»11. Следует сказать, что автор некролога понимает национализм в его культурном аспекте.
Столь же высокую оценку деятельности В.И. Ламанского в Императорском Русском географическом обществе дал русский археолог и востоковед Н.И. Веселовский12.
Некролог своему учителю написал видный славист К.Я. Грот. Он считал, что ученый опередил свое время, работал во многом для будущих поколений, период деятельности которых наступил в 1914 г.: «Он, несомненно, принадлежит к тем избранным, редким людям, которых жизнь и деятельность представляют и знаменуют целую эпоху, которые, прокладывая трудами и умственным творчеством глубокие борозды на ниве культурного развития своего народа и обильно засевая эту ниву, не успевают, однако, пожать плоды своих усилий, которые обыкновенно остаются не оцененными и не признанными в настоящем, но сознательно готовят почву и работают для будущего своей Родины. <...> Современники редко умеют их понять: в широких кругах общества они слывут часто чуть ли не отсталыми, благодаря хотя бы своему особому интересу к национальной старине, фантастами, неисправимыми идеалистами-мечтателями, людьми не от мира сего (как это было с московскими славянофилами, к которым идейно примыкал Владимир Иванович), но в действительности они оказываются наиболее пе-
Вспоминая коллегу и учителя..
редовыми, дальновидными и яркими провозвестниками грядущего развития и судеб своего народа»13.
В связи с этим К.Я. Грот указал на необходимость тщательного анализа и переиздания творческого наследия В.И. Ламанского.
Отметим, что в своих научных работах К.Я. Грот показал себя сторонником славянофилов, и некролог учителю написан им в духе этого направления. Он высоко оценил историко-философские построения Ламанского, назвав их совершенно оригинальными и глубокими.
Особую часть некролога К.Я. Грот посвятил педагогической деятельности В.И. Ламанского, которую наблюдал лично, являясь учеником последнего со студенческой скамьи. Грот охарактеризовал своего учителя следующим образом: «На университетской кафедре Владимир Иванович не был только авторитетным знатоком своего предмета и добросовестным лектором, читавшим своим слушателям все новые и основанные на новейших научных данных и выводах курсы: он был в лучшем и полном смысле профессор-учитель, всей душой отдававшийся делу руководства и всяческой поддержки своих молодых учеников и благотворно влиявший на них своим дружеским общением и обаянием своей личности. Наши взаимные связи и дружеское сближение не прекращались и не ослабевали и по оставлении университета. Самым притягательным местом соединения и общения оставались уютный, никогда не закрытый для учеников кабинет и гостеприимный дом В.И. Ламанского, его приснопамятные, незабвенные субботние собрания. Тут мы знакомились и сближались с все новыми, выходившими на славянскую ниву учениками и последователями Владимира Ивановича, такими же, как мы, верными "птенцами" его ученого гнезда»14. К.Я. Грот отметил, что, хотя на одном курсе студентов, занимавшихся у Ламанского, было немного, за несколько лет их набиралось достаточное количество, особенно в начале 80-х годов XIX в., когда Восточный кризис 1875-1878 гг. и русско-турецкая война усилили интерес к славянскому вопросу в русском обществе. Кроме проявления научного интереса, ученики Ламанского «стремились и практически послужить задачам славянского духовного сближения и взаимности», участвуя в деятельности Санкт-Петербургского Славянского благотворительного общества и комитета15.
Среди наиболее притягательных качеств В.И. Ламанского как педагога К.Я. Грот выделил умение сделать свой предмет - славяноведение - необыкновенно интересным и привлекательным широтой подхода к нему. Эту склонность Ламанского к обобще-
О.В. Саприкина
ниям, историко-философским построениям отмечали и другие исследователи его творчества, особенно А.Н. Пыпин - автор первых обобщающих трудов по истории славянских литератур, виднейший публицист своего времени, известный своими либеральными взглядами.
В заключение К.Я. Грот отметил настоятельную необходимость создания научной биографии своего учителя: «Такая биография, широко построенная, была бы историей целой интереснейшей и важной эпохи нашего культурного и национального развития»16.
От исследованного выше некролога во многом отлична статья украинского историка И.А. Линниченко «Патриарх русского славяноведения»17. Автор подчеркнул значение деятельности В.И. Ламанского как публициста, отметив, что большинство работ ученого, за исключением некоторых, носят более или менее выраженный публицистический характер: «Разнообразие интересов, обилие тем, по которым ему (Ламанскому. - О. С.) хотелось высказаться, широкая постановка вопросов, не давали ему времени сосредоточить своего исключительного внимания на отдельном научном вопросе и довести исследование до конца. Он начинал работу, интересную по теме, еще более интересную по постановке и изложению, и бросал ее часто на самом интересном месте, увлекшись новой, ставшей ему почему-нибудь ближе прежней, темой»18. Линниченко признал, что статьи Ламанского всегда интересны по оригинальности и смелости мысли, по способу изложения, а частично и по парадоксальности.
Наименее научной из работ Ламанского автор некролога назвал докторскую диссертацию «Об историческом изучении греко-славянского мира в Европе»19, считая ее частично историософией, продолжающей и развивающей мысли И.В. Киреевского, частично публицистикой, переходящей в исторический памфлет. Тем не менее Линниченко полагал, что именно это исследование является квинтэссенцией основных исторических воззрений Ламанского.
Автор некролога отнес ученого к правому крылу славянофильства, что представляется нам верным только относительно названной работы, но не многих других. Вряд ли по одному исследованию можно делать столь значительные выводы. Взгляды Ламанского автор некролога назвал более интересными по изложению, чем по содержанию, не отличающимися ни особенной глубиной, ни оригинальностью. Он предположил, что основные черты противоположности Востока и Запада гораздо глубже и интереснее развиты И.В. Киреевским, который, отметим, противопоставляет Западу только Русь, Ламанский же - все славянство20.
Вспоминая коллегу и учителя..
Панславистские взгляды ученого представляются Линниченко недостаточно ясными, и это утверждение не лишено справедливости. Правда, еще один постулат автора некролога кажется нам несколько надуманным и, в свою очередь, публицистичным: «Умный человек и знаток истории славян, В.И. Ламанский, перечисляя общие всем славянам основы, культурные, духовные, бытовые, не мог не остановиться на целом ряде исторических наслоений, значительно видоизменивших эти старые основы, и, в конце концов, он нашел только одну общую всегда, и прежде, и теперь, черту у всех славянских племен - вражду к немцам»21. Это слишком упрощенная и ненаучная трактовка идей Ламанского. Следующий же вывод Линниченко не только справедлив, но и прошел проверку самой историей: «Мы имеем большие основания сомневаться в возможности близкого осуществления панславистических мечтаний В.И. Ламанского, даже после полной победы над Германией и после совершенного разгрома Австро-Венгрии. Несамостоятельные славянские племена, подчиненные пока Австрии, будут, несомненно, стремиться к политической самостоятельности»22.
Вполне справедливым является указание Линниченко на неправомерность тезиса Ламанского о невозможности культурного и политического возрождения народов «не русской Азии», что опровергалось историей Японии начала ХХ в. Завершая некролог, автор заключил: «Общественное значение покойного слависта следует оценивать не столько его историософическими воззрениями, сколько его личностью, его верой в высокое призвание славян под гегемонией Руси, в великое будущее которой он глубоко верил и свою веру умел передавать многочисленным ученикам и адептам. И большой заслугой Владимира Ивановича нужно признать то, что, будучи убежденным славянофилом, он был далек от шовинизма Леонтьевых и Данилевских. Он был гуманистом и в своих идеях, и в своей жизни. И я не знаю в настоящее время никого, кого бы сородичи славянофильства могли единогласием избрать на осиротевший стол старейшины русского славянофильства»23.
Как мы видим, отзыв Линниченко о Ламанском не лишен несколько парадоксального разброса мнений, что доказывает, какое разнообразие идей рождалось на основании исследования творчества слависта.
В некрологе «Памяти В.И. Ламанского»24, принадлежащем перу М.Г. Попруженко, специалиста по филологии и истории южных славян, также приводятся биографические данные, иллюстрирующие жизненный путь ученого, подчеркивается разноплановый
О.В. Саприкина
характер его трудов, отмечается, что главным мотивом всего его творчества была идея о необходимости изучения славянства в интересах русского самосознания. Попруженко, в отличие от Линниченко, высоко оценил докторскую диссертацию Ламанского, он отметил: «В.И. Ламанский своим прекрасным трудом с особой ясностью подтвердил правильность старинного положения, что изучать прошлое необходимо для предотвращения многих бед в будущем. В 1871 г. для будущего книга Ламанского давала много ценных указаний, и мы, свидетели событий 1914 г., конечно должны пожалеть, что эти указания своевременно не были с достаточным вниманием учтены»25. Попруженко вслед за Ламанским пришел к выводу о том, что: «Мы, русские, в прошлом не раз упускали благоприятные случаи с пользой для себя, с выгодами для нашего русского дела занять надлежащее положение в славянском мире, а вместе с тем не раз оказывали доверие немцам, совершенно забывая, что это исконный наш враг»26.
В отличие от предыдущего автора Попруженко сконцентрировал внимание именно на этой стороне даже не всех работ, а одного исследования Ламанского, ориентируясь на злободневность проблемы, что также не характеризует творчество слависта в полном объеме. Об остальных крупных трудах ученого сказано гораздо меньше.
Более пристально остановился автор некролога лишь на последней крупной и неоконченной книге Ламанского «Славянское Житие Св. Кирилла как религиозно-эпическое произведение и как исторический источник». Попруженко отметил новое предположение, высказанное ученым: «Здесь мы имеем в совершенно новом освещении Хазарскую миссию Св. Константина (Кирилла) с очень усиленным подчеркиванием, что она была направлена к руссам, здесь же мы встречаем различного рода предположения о составе известных Паннонских житий Св. Кирилла и Мефодия и т. д. Эти и другие положения вызывают возражения, но они имеют значение, как указания, что многие коренные вопросы славянской культурной истории далеко еще не разрешены окончательно, но что в этой области возможны новые допущения, новые освещения»27. Теории Ламанского относительно данных вопросов носили славянофильский характер, и даже в некрологах не скрывается их спорность.
М.Г. Попруженко считал, что результаты Первой мировой войны могут оказаться решающими в вопросе достижения славянского единства, поэтому именно данную сторону идей слависта он подчеркнул в некрологе.
Вспоминая коллегу и учителя..
Сравнивая некрологи, посвященные В.И. Ламанскому и написанные И.А. Линниченко и М.Г. Попруженко, мы можем видеть, что богатое научное и публицистическое наследие слависта вызывало многочисленные и подчас противоречивые толкования, соответствующие политическим убеждениям их авторов.
От Императорской Академии Наук с некрологом В.И. Ламан-скому выступил А.А. Шахматов - языковед, текстолог, исследователь древнейших славянских литератур, историк культуры и организатор науки, сыгравший большую роль в развитии славистики в славянских странах28. Он посетовал на слишком короткое, всего 12-летнее, пребывание ученого в качестве действительного члена Академии, куда славист был избран в 1899 г. Однако вся научная деятельность Ламанского так или иначе была связана с Академией. Отметим, что автор некролога обошел все предложения об изменениях в Академии Наук для превращения ее в «истинно народную», которые были сделаны Ламанским в 60-90-е годы XIX в., сосредоточив внимание на других сторонах ученых и публицистических идей слависта.
Шахматов подчеркнул, что некоторые исследования, такие как «Государственные тайны Венеции», являются не только историческими работами, но и блестящими моральными трактатами. Но менее всего, по мнению автора, Ламанский был отвлеченным мыслителем или далеким от жизни моралистом. Он являлся ученым, талантливым деятелем в области просвещения и оригинальным политическим мыслителем: «Останавливаясь, в частности, на ошибочной политике насильственного насаждения русского языка между инородцами России, В.И. Ламанский резко осуждает ее, замечая, что "уважать Россию и русского царя тысячи, десятки, сотни тысяч инородцев наших давно привыкли, даже не зная русского языка. Любви и уважению еще скорее научит народная школа с языком родным". Политика насилия - и в особенности насилия над духовной совестью - была всегда глубоко противна В.И. Ламанскому»29.
Интересна дефиниция, проведенная Шахматовым в отношении Ламанского к различным славянским народам. Он отметил: «В.И. Ламанский не может отнестись с одинаковой любовью к славянам западным и южным. В последних он видит неизменных друзей своей Родины, связанных с ней общими испытаниями - вековой борьбой с тюрками, связанных с Россией единством интересов в будущем. Славяне западные для В.И. Ламанского представляются более чуждыми, далекими. Он искренний друг этнографической Польши, но он решительный противник Польши исторической,
О.В. Саприкина
ибо восстановление последней нарушило бы русское национальное единство. Полякам должна быть предоставлена полная свобода национального развития, а также возможность введения их языка во все отрасли общественной и политической жизни. С горячей симпатией относится В.И. Ламанский к чехам, восхищаясь их плодотворными усилиями, приведшими к восстановлению их застывшего национального развития; но ему претят ультракатолические симпатии старочешской партии и слишком настойчивое стремление чешских политических партий воскресить чешское королевство в прежних его правовых отношениях: напоминая чехам, что их королевство было неразрывной частью Германской империи, В.И. Ламанский надеется, что чехи обратят больше внимания на свои народные, этнографические интересы и откажутся от онемеченных северных окраин Чехии. Ему претит вражда хорватов к сербам, преследование сербов хорватами в Хорватии, Далмации, Боснии и Герцеговине, причем хорваты становятся орудиями в руках врагов славянского племени и собственной их национальности»30.
Далее Шахматов заметил, что Ламанский ясно сознавал «обездоленность» славян по сравнению с богатыми своей высокой культурой западноевропейскими народами, но как историк считал, что причины этого явления не в расовых свойствах славян, не в меньшей по сравнению с другими европейцами способности к культурному развитию, а в «сравнительной юности славян»31. Эти чисто славянофильские утверждения не вызывают возражений у автора некролога.
В заключение обзора научной деятельности Ламанского Шахматов сделал вывод о том, что труды ученого не могут быть строго разграничены по их содержанию на чисто научные и чисто политические, так как исторические исследования слависта носят отпечаток его политического мировоззрения.
Речь, произнесенная на годовом собрании Русского Библиографического общества историком-славистом Н.В. Ястребовым в память своего учителя В.И. Ламанского 3 апреля 1915 г., была позднее издана как некролог32. В нем приведены некоторые интересные факты биографии ученого, например история его ухода из Императорской Публичной библиотеки из-за неприятия особенностей поведения ее директора барона М.А. Корфа. Ястребов заметил по этому поводу: «Немецкий, специально остзейский характер барона Корфа, манера его обращения с людьми возмущали молодого Владимира Ивановича, всю свою жизнь боровшегося с отрицательными чертами немецкого народа - и в науке, и в международной политике, и во внутренней жизни России»33. Такая трактовка пред-
Вспоминая коллегу и учителя..
ставляется слишком обобщающей, так как, по признанию самого слависта, в библиотеке, где он работал в 1855-1857 гг., было много немцев, ставших его друзьями.
Ястребов отметил, что по складу своего ума и характера В.И. Ла-манский был создан не для казенной, чиновничьей службы при книгах, а для свободного изучения книжных и рукописных собраний, для составления собственного книжного собрания по любимой им науке - славяноведению, для создания своих собственных научных трудов, для активизации книжной производительности в России. Все эти задачи были выполнены ученым. Он был частым гостем книжных собраний как России, так и остальной Европы. Личная библиотека Ламанского, насчитывавшая более 10 тысяч книг по славяноведению, была им завещана Славянскому Семинарию Петроградского университета и перешла к нему. Размеры трудов, напечатанных исследователем, достигают 10 тысяч страниц. Не раз в своих публицистических статьях, таких как «Типографская библиотека в Москве» (1859), «Столетняя память М.В. Ломоносову» (18641865), вводной статье «От редактора» к журналу «Живая старина» (1890) Ламанский ратовал за развитие «литературы для народа» и русской самостоятельной и оригинальной научной литературы34.
Ястребов обратил внимание на то, что ученый неоднократно сетовал на отчужденность Академии Наук от просветительских нужд России и даже выступил с проектом создания в Москве «союза ученых обществ, вольной, без жалования, без чинов и орденов, без казенных квартир Академии Наук, которая должна продвинуть вперед познание России во всех отношениях»35. Отметил Ястребов заслуги Ламанского перед инородцами в России: «Борясь за идею о всемирно-историческом призвании русского языка, ученый всегда настаивал и на том, что необходимо давать жить и развиваться местным языкам, а добившись отмены воспрещения печатать литовские книги латиницей, способствовал развитию книжности у литовцев»36.
Отметим, что статья Н.В. Ястребова скорее описательна, чем аналитична, но она дает много информации о биографии В.И. Ла-манского и его роли в книжном деле России37.
В.И Ламанский ушел из жизни в критический момент истории - 19 ноября 1914 г., когда сбылись его предсказания: Германия и Австро-Венгрия развязали мировую войну. Россия вынужденно вступила в нее, чтобы оказать помощь Сербии и отстоять свои интересы на Балканах. Некрологи ученому наглядно демонстрируют, что точка зрения их авторов на историософские и общественные воззрения В.И Ламанского зависела от того, насколько они разде-
О.В. Саприкина
ляли концепции слависта, и от политической ситуации, определявшей отношения России со славянскими народами. Несмотря на то что в настоящей статье исследовался особый жанр - некрологи, в которых принято давать положительную характеристику ушедшему коллеге, они показывают существование как прославя-нофильских, так и противоположных им взглядов в российском общественном мнении в начале Первой мировой войны.
Примечания
1 Новый сборник статей по славяноведению. (Составленный и изданный учениками В.И. Ламанского при участии их учеников по случаю 50-летия его учено-литературной деятельности). СПб.: Типография министерства путей сообщения, 1905. С. XI-LVII.
2 Семёнов-Тян-Шанский В.П. Владимир Иванович Ламанский как антропогеог-раф и политикогеограф // Живая старина. 1915. Вып. 1-2.
3 Там же. С. 1, 11.
4 Там же. С. 2.
5 Там же. С. 3.
6 Ламанский В.И. Три мира Азийско-Европейского материка. Пг., 1892; Пг., 1916.
7 Об историософской концепции В.И. Ламанского см.: Робинсон М.А. В.И. Ламанский и его историософский трактат «Три мира Азийско-Европейского материка» // Славянский альманах. М., 1997. С. 90-106; Лаптева Л.П. Ламанский Владимир Иванович (1833-1914) // Историки России: Биографии. М., 2001. С. 267-272; Саприкина О.В. Академик В.И. Ламанский: патриарх русского славяноведения // Новый исторический вестник: Избранное, 2000-2004. М.: РГГУ; Издательство С.С. Ипполитова, 2004. С. 60-84; Она же. Образ «славянской цивилизации» в российской исторической мысли на рубеже XIX-XX вв. // Модерн. Модернизм. Модернизация: По материалам конференции «Эпоха "модерн". Нормы и казусы в европейской культуре на рубеже XIX-XX вв. Россия, Австрия, Германия, Швейцария». М.: РГГУ, 2004. С. 60-84.
8 Семёнов-Тян-Шанский В.П. Указ. соч. С. 5.
9 Там же. С. 6, 7. Там же. С. 8, 9.
11 Там же. С. 11.
12 Веселовский Н.И. Деятельность В.И. Ламанского в Императорском Русском географическом обществе. Пг., 1915. 8 с. // Отдельный оттиск из журнала «Живая старина». 1915. Г. XXIV.
10
Вспоминая коллегу и учителя..
13 Грот К.Я. Владимир Иванович Ламанский // Исторический вестник. 1915. № 1. С. 209-210.
14 Там же. С. 219-220.
15 Там же. С. 221.
16 Там же. С. 229.
17 Линниченко И.А. Патриарх русского славяноведения: Владимир Иванович Ламанский // Голос минувшего. 1915. № 2. С. 244-253.
18 Там же. С. 244.
19 Ламанский В.И. Об историческом изучении греко-славянского мира в Европе. СПб., 1871.
20 Линниченко И.А. Указ. соч. С. 249.
21 Там же. С. 250.
22 Там же.
23 Там же. С. 252-253.
24 Попруженко М.Г. Памяти В.И. Ламанского // Записки Императорского Одесского общества истории и древностей. Одесса, 1915. Т. XXXII. С. 88-107.
25 Там же. С. 94-95.
26 Там же. С. 99.
27 Там же. С. 103. То же утверждение высказано в: Шахматов А.А. Владимир Иванович Ламанский: Некролог // Известия Императорской Академии Наук.
1914. № 16-18. Сер. VI. С. 1340-1341.
28 Шахматов А.А. Указ. соч. С. 1339-1352.
29 Там же. С. 1343-1345.
30 Там же. С. 1347-1348.
31 Там же. С. 1349.
32 Ястребов Н.В. Памяти Владимира Ивановича Ламанского как друга книги // Библиографический сборник. 1916. Т. 2. Вып. 1.
33 Там же. С. 3.
34 Там же. С. 4-6.
35 Там же. С. 6.
36 Там же. С. 6-7.
37 Другие некрологи В.И. Ламанскому см.: В.И. Ламанский: Некролог // Московские ведомости. 1914. № 241 (от 21 ноября 1914 г.). С. 4; Там же. № 271; Новое время. 1914. № 13899, 13901, 13908; Соболевский А.И. Некролог В.И. Ламанскому // Отчет о деятельности Общества Русского языка и словесности Имп. Академии наук, составленный академиком Н.А. Котляревским. Пг., 1914. С. 15-17; Ильинский Г. Академик В.И. Ламанский: Некролог // Византийское обозрение. Юрьев, 1915. Т. 1. Отдел II. С. 71-73; Лавров П.А. В.И. Ламанский: Некролог // Отчет о состоянии и деятельности Петербургского университета за 1914 г. Пг.,
1915. С. 11-48.
