CC BY
43
Социология и еоциалная работа Вестник Нижег®р®дск®г® университета им НИ. Лвбачеесккг®. Серия Социальные науки, 2010, № 4 (20), с. 16-124
УДК 316.356.2, 316.4.051
ВРЕМЕННЫЕ ИНВЕСТИЦИИ РОДИТЕЛЕЙ В ВОСПИТАНИЕ ДЕТЕЙ
© 2010 г. Т.Ю. Черкашина
Новосибирский госуниверситет;
Институт экономики и организации промышленного производства СО РАН
touch241@rambler.ru
Поступила в редакцию 18.10.2010
На данных социологических обследований показано, что за последние пятнадцать лет при стабильности временного вклада российских домохозяйств в воспитание детей увеличивается участие институциональных агентов в уходе за детьми и их воспитании. При этом разрыв между бедными и обеспеченными домохозяйствами в возможностях оплачивать институциональный уход и услуги дополнительного образования стал более значимым. Г ендерная асимметрия в уходе за детьми усиливается особенностями партнерских отношений в российских семьях: неродные родители, как правило, меньше участвуют в воспитании детей.
Ключевые слова: первичная социализация, домохозяйство, человеческий потенциал детей, инвестиции в человеческий потенциал детей, институциональные услуги, партнерские отношения.
Одним из результатов социализации выступает формирование человеческого потенциала детей - совокупности знаний, навыков, физических способностей и личных качеств, воплощенных в детях, способствующих их участию в дальнейших социальных взаимодействиях и обеспечивающих их личностное развитие. Вклад в человеческий потенциал начинается в семье, поэтому закономерен вопрос: какие ресурсы вовлекаются семьей в этот процесс? Такая постановка проблемы позволяет выбрать в качестве теоретической рамки исследования теорию человеческого капитала. Заимствование из экономического тезауруса «капитала» не только терминологическое, но и смысловое и связано с идеями инвестирования и отдачи. Соответственно, выделяют два основных направления в изучении человеческого капитала - оценки инвестиций и оценки отдачи от этих вложений, и первый более адекватен для анализа затрат при воспитании детей [1, с. 59-62].
Поведение семьи как «инвестора в человеческий капитал» становится предметом научных исследований, когда появляется возможность рассматривать репродуктивное поведение как результат индивидуального (или совместно партнеров) выбора. «При нынешнем уровне технологии контроля за рождаемостью и с учетом различных видов неопределенности, связанных с применением контрацептивных средств, детской смертностью, здоровьем родителей и их способностью к деторождению, а также при том уровне доходов, который родители предполагают иметь на протяжении жиз-
ненного цикла семьи, данные предпочтения ограничены родительскими ресурсами и альтернативными экономическими возможностями их использования. Как рациональные агенты, родители принимают решение о рождениях детей аналогично другим инвестиционным решениям» [2, с. 38].
Второй после рождения формой семейных инвестиций в человеческий капитал является воспитание детей. «Поскольку родители должны сокращать собственное потребление (включая свободное время), чтобы увеличить время и ресурсы, которые они тратят на уход за детьми, на их образование, подготовку и здоровье, то даже альтруистичным родителям приходится сталкиваться с дилеммой и выбирать между собственным потреблением и человеческим капиталом детей. Однако альтруистичные родители, которые намерены оставить наследство, могут избежать этой дилеммы, если не будут откладывать средства для наследства, а станут направлять их на финансирование вложений в детей» [3, с. 442].
Г осударство участвует в процессе инвестирования в человеческий капитал детей непосредственно через систему формального образования, компенсируя недовложения семьи или дополняя семейные инвестиции, а также опосредованно в той мере, в какой способно задавать социальные нормы: «Социальные нормы, чувство вины и другие подобные механизмы могут значительно смягчить недостаток инвестиций и защиты. Они способны заставить даже эгоистичных родителей инвестировать в детей и эгоистичных детей за-
ботиться о больных или бедных родителях. ... Нормы и другие незримые механизмы, несомненно, оказывают огромное влияние на отношения между членами семьи во многих обществах, хотя, по-видимому, и не работают столь же эффективно на обеспечение связи между поколениями, как оставляемое наследство» [3, с. 481].
Однако инвестиционный аспект теории человеческого капитала на практике сталкивается с рядом теоретических и методических проблем, которые каждый исследователь должен решить для себя. Во-первых, инвестиции подразумевают целенаправленное поведение при некоторой степени уверенности в будущем результате и готовности идти на риски. Поэтому, чтобы охарактеризовать родительское поведение как инвестиционное, необходимо допустить наличие неявного межпоколенного контракта, по которому для родителей, перераспределяющих ограниченные ресурсы в пользу детей, будут существовать некоторые гарантии отдачи от этих вложений в будущем [4]. Во-вторых, необходимо определить, какие затраты следует считать инвестициями в человеческий капитал, а какие относить к потребительским расходам. В-третьих, большинство подсчетов инвестиций в человеческий капитал не учитывают затраты, не имеющие денежного эквивалента: труд по воспитанию детей в семье и собственный труд учащихся в ходе образовательного процесса. То есть, в-четвертых, в отличие от накопления традиционного капитала, производство человеческого капитала предполагает не только денежные средства, но и значительный вклад собственного труда тех, на кого направлены эти инвестиции. Отсюда следует, что при равных объемах финансовых инвестиций в результате могут сформироваться различные объемы человеческого капитала [1]. В-пятых, в отношении инвестиций при воспитании детей необходимо решить, какой возраст или время жизни принять за окончание расходов по воспитанию.
Доводами в пользу того, чтобы считать затраты на воспитание детей инвестициями, служат как наличие отдачи от образования (а именно образование рассматривается как основная форма таких инвестиций), так и тот факт, «что в структуре расходов общества они конкурируют не только с потреблением, но и с некоторыми видами инвестиций. Очевидно, что эти расходы снижают потребление родителей благодаря «эффекту воздержания». . Они также приводят к снижению сбережений, а значит, и ресурсов, используемых для прочих видов инвестирования» [5, с. 38]. Решение остальных проблем зачастую осуществляется исследовате-
лями исходя из собственных предпочтений и информационных возможностей. Так, Дж. Кендрик предлагает за период, в отношении которого рассматриваются расходы по воспитанию человека, принять время от рождения ребенка до достижения им трудоспособного возраста: «верхним возрастным пределом достаточно произвольно был избран возраст 14 лет, поскольку во время нашей работы над оценками официальная статистика США включала в показатель трудовых ресурсов людей от 14 лет и старше» [5, с. 39].
Несмотря на то что для Г. Беккера человеческий капитал включает преимущественно полученные знания, П. Бурдье трактует культурный капитал шире, чем образование, подразумевая под ним также особенности поведения и способности, вытекающие из условий социализации. Но и П. Бурдье, и Г. Беккер сходятся в том, что при невозможности непосредственного измерения культурного или человеческого капитала о нем можно судить по инвестициям в человеческий капитал. Причем эти инвестиции включают как экономические, прямые и косвенные (в виде потерянных за время обучения заработков), так и временные затраты. И «единственной общепринятой мерой объема полученного образования и подготовки служит число лет обучения, т.е. измеритель, полностью основывающийся на продолжительности затраченного времени» [3, с. 97]. П. Бурдье также отмечает, что, поскольку процесс инкорпорирования культурного капитала (воплощения в телесных формах) «влечет за собой усилия по освоению и ассимиляции, он требует затрат времени - непосредственно самого инвестора. . Отсюда следует, что наименее неточными измерениями культурного капитала являются те, которые в качестве стандарта избирают временную продолжительность приобретения искомых свойств» [6, с. 61].
То есть родительские инвестиции в детей выступают в виде экономических и временных затрат на воспитание детей, при этом экономические ресурсы могут быть использованы на оплату услуг по уходу за детьми и их обучению, предоставляемых другими субъектами, то есть денежные средства конвертируются во время данных субъектов.
Теоретический объект данного исследования - временные инвестиции родителей в человеческий потенциал детей. Предмет исследования - динамика временных инвестиций в детей, осуществленных российскими домохозяйствами, в том числе через привлечение других субъектов. Цель исследования - определить изменения с середины 1990-х до конца первого деся-
тилетия 2000-х гг. в масштабах и структуре инвестирования временных ресурсов домохозяйств в человеческий потенциал детей.
Такая постановка цели исследования отличается новизной. Российские социологи изучали дифференциацию в потреблении образовательных и воспитательных услуг домохозяйствами разного состава, территориального и экономического статусов. Сейчас же предполагается дать количественные оценки динамики временных инвестиций разных по составу и статусу домохозяйств в образование детей до 14 лет. Рассматриваемый период - с середины 1990-х до конца первого десятилетия 2000-х гг. - характеризуется множеством разномасштабных тенденций, которые сказываются на возможностях домохозяйств в потреблении образовательных и воспитательных услуг. В результате социально-экономических преобразований выкристаллизовались принципы современной социальной политики, среди которых: привлечение индивидов и домохозяйств в качестве
1
соплательщиков социальных услуг , рационализация расходования государственных средств, избавление предприятий от непрофильных активов и социальной инфраструктуры. Вот несколько цифр, отражающих реализацию данных принципов. В период 1995-
2007 гг. число детских дошкольных учреждений сократилось с 68.6 тыс. до 45.7 тыс., число дневных общеобразовательных учреждений - с 68.9 тыс. до 56.4 тыс. При этом если в 1995 г. на 100 мест в дошкольных учреждениях приходилось 83 воспитанника, то в 2007 г. - 105 [8]. Среди школ под сокращение попадали в первую очередь малокомплектные сельские школы: с 2000/2001 до 2008/2009 учебного года число государственных и муниципальных школ сократилось в целом на 19%, а в сельской местности - на 24% [9, с. 18-19]. По данным Российского мониторинга экономического положения и здоровья населения, в 1994 г. 18,4% детей из посещавших дошкольные учреждения ходили в ведомственные детские сады, в 2009 г. таковых стало 3,2%. Численность посещающих частные дошкольные учреждения выросла за это время с 0,3% до 1,6%. То есть государство и муниципалитеты стали практически единственными поставщиками институциональных услуг по воспитанию дошкольников в формате полного рабочего дня. Реализация в первое десятилетие 2000-х гг. приоритетных национальных проектов и новой демографической политики не противоречит названным принципам, однако создает предпосылки для некоторого увеличения нагрузки на детские дошкольные и
образовательные учреждения после 2010 г. [10, с. 76-77].
Необходимо также отметить, что с 2000-го по
2008 г. выросла женская занятость. Так, отношение численности занятых в экономике женщин трудоспособного возраста к численности всех женщин данной возрастной категории увеличилось за это время с 71,4% до 77,8% (максимальное значение за рассматриваемый период данного показателя было в 2007 г. - 78%). Для женщин пенсионного возраста уровень занятости вырос с 12% до 17,6% (рассчитано по [11, с. 31, 60]).
В исследовании предполагается зафиксировать проекцию обозначенных тенденций на микроуровень - поведение домохозяйств как «инвесторов» в человеческий потенциал детей. Данная задача решается с использованием двух информационных источников. Первый из них -Российский мониторинг экономического положения и здоровья населения (РМЭЗ) за 1994-2009 гг. Мониторинг проводится Центром народонаселения Университета Северной Каролины (США), Институтом социологии РАН и Институтом питания РАМН, а последние волны - при поддержке Г осударственного университета - Высшей школы экономики. Для построения выборки РМЭЗ использовалась модель многоступенчатой стратифицированной вероятностной выборки жилищ [12]. В нашем случае эмпирический объект исследования - дети до 14 лет, проживающие в частных домохозяйствах, однако информантами выступали родители детей.
Второй информационный источник - данные обследования населения «Межпоколенные отношения в современной российской семье», проведенного в октябре 2010 г. кафедрой общей социологии и социальной работы Нижегородского государственного университета им. Н.И. Лобачевского, руководитель - д.и.н., проф. З.Х. Сара-лиева. Выборка опроса включает представителей трех возрастных когорт: тех, кому в момент обследования было 15-17, 25-27 и 35-37 лет. Кроме этих анкерных индивидов при доступности опрашивали их партнеров. Массив, в котором респонденты отобраны строго с требованиями возрастных ограничений, составляет 964 объекта, из них 29,4% - представители самой старшей возрастной когорты, 43,2% - средней и 27,4% -респонденты 15-17 лет.
Временные затраты членов домохозяйств на уход за детьми и их воспитание
В теориях человеческого капитала время, затраченное на образование, выступает ключевым индикатором объема данного капитала. Отталкиваясь от этого тезиса, время взрослых, затра-
ченное на занятия с детьми, можно интерпретировать как другой - в дополнение к экономическим - ресурс инвестирования в детей, их социализацию. Вторая интерпретационная нагрузка для данного показателя вытекает из рассуждений Д. Коулмана: если «человеческий капитал родителей не дополнен социальным капиталом, воплощенным в семейных отношениях, то он не играет большой роли в образовательном уровне ребенка, вне зависимости от того, каковы размеры человеческого капитала родителей» [13, с. 132]. Полагаем, что одним из измерений семейных отношений в контексте нашего исследования выступает время, проведенное родителями с детьми.
Эмпирический анализ данных РМЭЗ временных затрат взрослых на воспитание детей сталкивается с ограничением: нельзя «привязать» затраты времени каждого взрослого к отдельному ребенку. Поэтому в большинстве случаев для точности анализа тенденций мы будем использовать суммарные временные затраты взрослых на воспитание детей и уход за ними в домохозяйствах с одним ребенком до 12 лет.
Естественно, что меньше всего временных затрат взрослых получают дети в семьях с одним из родителей (причем часть суммарных временных затрат обеспечивается ребенком старше 14 лет): в 2009 г. медианное значение совокупных ежедневных затрат времени взрослых на уход за ребенком и занятия с ним в таких семьях составило 227 минут. Немногим более - 263 минуты суммарно в день тратят на детей в семьях с одной супружеской парой. Наличие в домохозяйстве родственников старшего поколения (бабушек/дедушек или прабабушек/прадедушек) значительно увеличивает такие совокупные затраты времени (медианное значение - 340 минут в день в семьях с одним родителем и родственниками старшего поколения и 480 минут в семьях с супружеской парой и родственниками старшего поколения).
Ожидаемо сокращение совокупных затрат времени на ребенка по мере его взросления. Если единственный ребенок был не старше двух лет, то в 2009 г. медианное значение общих затрат времени взрослых на него составляло 574 минуты в день, на ребенка от трех до пяти лет -309 минут, на ребенка 6-7 лет, не посещающего школу, - 223 минуты, на школьника 6-11 лет -213 минут, а на школьника старше 12 лет - 180 минут.
Как об устойчивой в период наблюдений закономерности можно говорить лишь о том, что помощь родственников и институциональных агентов снижает суммарные временные затраты членов домохозяйства на занятия с детьми до 5
лет. При этом помощь, полученная от организаций, в большей мере снижает нагрузку на домохозяйство, чем помощь живущих отдельно родственников. Однако для когорты более старших детей по факту «внешнего» ухода за ними нельзя сказать что-то определенное про суммарное время взрослых членов домохозяйства, проведенное с детьми. То есть если для ранних детских возрастов внешний уход выполняет скорее компенсаторную роль, то по мере взросления ребенка помощь со стороны может быть как дополняющей, так и замещающей домашний уход, при этом возрастающая самостоятельность ребенка и, конечно же, занятость в школе сокращают совокупное время взрослых, проведенное с детьми.
Партнерство - один из наиболее значимых субинститутов семьи. И можно предположить, что в семьях, где оба родителя родные, партнеры будут в равной мере вносить вклад в присмотр и уход за ребенком. Соответственно, при биологическом родительстве только одного из партнеров вклад будет асимметричным. Данные обследования «Межпоколенные отношения в современной российской семье» позволяют проверить данную гипотезу на основе оценок одним из партнеров распределения общей нагрузки по уходу за детьми. В данном опросе 70,5% респондентов, имеющих детей, воспитывают их вместе со вторым биологическим родителем, для 23,8% - текущий партнер не является родителем детей респондента. В остальных случаях у партнеров есть как общие дети, так и дети одного из членов пары. В ситуации биологического родительства обоих партнеров 42,5% респондентов отметили равное участие каждого в воспитании детей, 44,8% отвели основную роль себе и 12,7% - партнеру (учитывая, что среди детных респондентов оказалось больше женщин, такой перекос ответов вполне нормален). Однако в семьях, в которых один из партнеров - неродной родитель, только 30,4% опрошенных говорят о равенстве партнеров по вкладу в воспитание детей, а 62,5% респондентов считают свой вклад преимущественным. Получается, что за дифференциацией домашней нагрузки в разных семьях стоит разделение детей на «наши» и «её/его». Биологическое родительство только одного из партнеров, как правило женщины, усугубляет гендерную асимметрию в воспитании детей.
Услуги по уходу за детьми и их обучению: контуры общих тенденций
За последние пятнадцать лет наблюдается стабильная тенденция расширения участия не членов домохозяйства в уходе за детьми. Если в
-помощь родственников —помощь организации -помощь других лиц
Рис. 1. Число детей 0-14 лет (в %), в уходе за которыми обращались за помощью к родственникам, не живущим в домашнем хозяйстве, организациям и другим лицам, РМЭЗ, 1994-2009 гг.
1994 г. родственники, живущие отдельно, воспитатели яслей или детского сада, учителя из группы продленного дня, а также люди, не являющиеся родственниками, участвовали в уходе за каждым четвертым ребенком до 14 лет (26,6%), то в 2009 г. - почти за каждым третьим (31,5%). Эта тенденция складывается за счет более частого привлечения домохозяйствами родственников и обращения за институциональным уходом (рис. 1).
Наиболее очевидные изменения коснулись дошкольников: среди тех, кому меньше трех лет, - с 6,4 до 13,1 %, а среди тех, кому от трех до пяти лет, - с 37,3 до 52,1% выросла численность детей, уход за которыми обеспечивается институциональными агентами. В целом в условиях институционального ухода чаще находятся дошкольники старше трех лет, тогда как «внешние» родственники привлекаются для помощи в уходе за всеми категориями дошкольников.
В среднем продолжительность ежедневного пребывания, а также совокупного времени, проведенного ребенком в условиях институционального ухода в течение недели, стабильна в 1994-2009 гг. (рис. 2). Почти 80% детей, получающих такие услуги, имеют доступ к ним пять дней в неделю. Если ребенок посещает детский сад или ясли, обычно он проводит там 7,5-8,5 часа в день (в зависимости от возраста), однако ежедневное время, проведенное учащимися начальных классов в группах продленного дня, снизилось с пяти-шести часов до 2000 г. до 4,5 часа в последующий период. В целом можно говорить, что за 1994-2009 гг. не произошло кардинальных изменений во временной структуре предложения институциональных услуг по уходу за детьми.
Если ребенок проводит день под присмотром родственников, живущих не в домохозяйстве, то средняя продолжительность такого ухода до 2006 г. была больше, чем институционального. Но за половиной детей родственники присматривают не более двух дней в неделю, поэтому совокупное еженедельное время неформального ухода меньше, чем обеспечиваемое в формальных организациях (рис. 2). Однако с 2004 г. наблюдается стабильное сокращение времени, как ежедневного, так и еженедельного, в течение которого родственники оказывали помощь в уходе за ребенком. Эта тенденция обеспечивается преимущественно уменьшением продолжительности «родственного» ухода за детьми до пяти лет. Учитывая, что численность детей, за которыми «присматривали» родственники не из домохозяйства, за 1994-2009 гг. немного выросла, можно предположить, что именно этот вид помощи становится более гибким и вариативным, подстраиваемым под потребности как родителей, так и родственников, помогающих в воспитании детей.
Как следствие роста потребления институциональных услуг за пятнадцать лет выросла доля домохозяйств, оплачивающих услуги по уходу за детьми и их дополнительное образование, и число детей, уход за которыми оплачивается (рис. 3, 4). При этом детей - получателей платных услуг стало больше во всех возрастных группах дошкольников, тогда как в течение всего рассматриваемого периода уход только за 1-3% школьников до 11 лет и менее чем за 1% более старших школьников был платным. Переступив школьный порог вместе с детьми, родители начинают чаще платить не за уход, а за образование и его методическое обеспечение. Если в 1994 г. из детей, посещавших
900
800
700
600
500
400
300
1994
1995
1996
1998
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
-А—Помощь родственников, в среднем минут в день Ш Помощь не родственников, в среднем минут в день ■^“Помощь организаций, в среднем минут в неделю
♦—Помощь организаций, в среднем минут в день А— Помощь родственников, в среднем минут в неделю ■ Помощь не родственников, в среднем минут в неделю
Рис. 2. Средняя ежедневная и еженедельная продолжительность помощи в уходе за детьми, полученной из разных источников (в мин.)
Г 2500
2000
1500
1000
500
Рис. 3. Число детей 0-14 лет (в %), уход за которыми домашнее хозяйство оплачивало, РМЭЗ, 1994-2009 гг.
Рис. 4. Число домохозяйств с детьми 0-14 лет (в %), тративших за последние 30 дней деньги на содержание и оплату занятий детей в дошкольных учреждениях, школах, секциях, кружках, на оплату частных уроков, репетиторов, в том числе и на подарки педагогам, РМЭЗ, 1994-2009 гг.
школу, платные образовательные услуги получали 4,3%, то в 2009 г. - 11,1%. При этом в 2001-2006 гг. эта доля доходила до 17-19%. Домохозяйства несли расходы на учебники 12,5% школьников в 1994 г. и 75% - в 2009 г. Как и в случае с оплатой обучения, численность учившихся по платным учебникам увеличивалась до 80-84% в 2003-2007 гг.
Инвестиции в детей: динамика значимости экономических факторов
Оценка экономических характеристик домохозяйств как факторов расходов на образование и воспитание детей позволяет ответить на вопрос, трансформируется ли экономическое неравенство в неравенство человеческого потенциала детей. Со всей определенностью можно сказать, что за рассматриваемый период экономический статус домохозяйства стал в большей мере определять расходы на обучение и воспитание детей, однако это касается преимущественно получения услуг. За пят-
надцать лет среди детей стало больше тех, для кого оплачивают дополнительные образовательные услуги или посещение дошкольных учреждений (см. табл.). Причем статистические различия между бедными и более обеспеченными домохозяйствами стали сильнее. В принципе, сам по себе факт, что имеющие больше экономических ресурсов платят за образование своих детей, не противоречит принципам справедливости, но можно предположить, что за платностью школьного образования стоит как более высокое качество образовательных услуг, так и их более широкий спектр. А в отношении дополнительного образования и воспитания дошкольников оплата непосредственно свидетельствует о факте получения таких услуг. Получается, что за пятнадцать лет возможностей конвертировать экономические ресурсы в человеческий потенциал детей стало больше у более обеспеченных домохозяйств.
Таблица
Численность детей из домохозяйств, которые тратили на содержание и оплату занятий детей в дошкольных учреждениях, школах, секциях, кружках, на оплату частных уроков, репетиторов
и т.п. в разных доходных группах (в %)
Наличие указанных расходов Душевой доход домохозяйства, в числе ПМ (прожиточный минимум) Всего
До 0.5 ПМ 0.5 ПМ-1 ПМ 1 ПМ-1.5 ПМ 1.5 ПМ-2 ПМ 2 ПМ-3 ПМ свыше 3 ПМ
1994
Да 17.0 29.4 37.9 42.0 40.1 44.0 33.0
Нет 83.0 70.6 61.8 58.0 59.9 56.0 66.9
Kendall's tau-c = -0.148 (уровень статистической значимости 0.000)
2009
Да 18.8 37.2 41.5 53.4 65.5 87.5 46.7
Нет 81.3 62.8 58.5 46.6 34.5 12.5 53.3
Kendall's tau-c = -0.334 (уровень статистической значимости 0.000)
Как показано выше, временные затраты домохозяйства на занятия с детьми напрямую коррелируют с составом домохозяйства: присутствие в домохозяйстве прародителей позволяет увеличивать совокупное время, проведенное с ребенком. Действительно, дети-дошкольники из таких домохозяйств реже получают институциональные услуги по уходу и воспитанию. И данная закономерность не только сохранилась, но стала более явной в 1994-
2009 гг. Но если обратиться к другому индикатору «инвестиционного» поведения родителей -оплате услуг дополнительного и дошкольного образования2, за это время взаимосвязь состава семьи и потребления данных услуг перестала фиксироваться как для городских, так и сельских домохозяйств. Такие изменения позволяют с высокой вероятностью предположить, что спрос на профессиональные образовательные услуги той или иной формы домохозяйства предъявляют независимо от возможностей семьи обеспечить уход и домашнее воспитание для ребенка. Можно предположить, что параллельно с ростом предложений образовательных и воспитательных услуг для детей всех возрастов формируются нормы родительского поведения, предполагающие все большее участие профессионалов в формировании человеческого потенциала детей.
Итак, тенденция последних пятнадцати лет -рост доли домохозяйств, несущих денежные расходы по уходу за детьми и их воспитанию и образованию, а также повышение институциональных услуг в общем объем услуг по уходу за детьми, оказанными субъектами, «внешними» по отношению к домохозяйствам. Одновременно помощь родственников, живущих отдельно, в воспитании детей становится более ситуативной и фрагментарной. Возможные объяснения данных тенденций могут быть как нор-
мативными - формируются нормы родительского поведения, предполагающие все большее участие профессионалов в формировании человеческого потенциала детей, так и ситуативными - растущее потребление институциональных услуг сопровождается ростом женской занятости как в трудоспособном, так и пенсионном возрасте, то есть потребление воспитательных и образовательных услуг для детей «освобождает» мать для рыночной занятости, а бабушки не всегда готовы прекратить свою занятость ради внуков. Но общая тенденция складывается из растущей дифференциации домохозяйств в платном потреблении институциональных услуг, обусловленной различиями в экономическом положении.
Работа выполнена при поддержке РГНФ, грант № 10-03-00499а «Социализация детей в современной России: роли семейных и внесемейных институтов» и в рамках проекта «Межпоколенные отношения в современной российской семье», мероприятие 1.4. «Развитие внутри-российской мобильности научных и научнопедагогических кадров путем выполнения научных исследований молодыми учеными и преподавателями в научно-образовательных центрах» Федеральной целевой программы «Педагогические и научно-педагогические кадры России», Государственный контракт № 14.740.11.0449, руководитель проф. З.Х. Саралиева, Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского.
Примечания
1. По экспертным оценкам, в 2008 г. в общем объеме совокупных затрат на общее образование из всех источников (государственных, муниципальных, коммерческих и т.п.) расходы населения, включающие оплату подготовки к школе, оплату учебы в общеобразовательных учреждениях, дополнительных образовательных услуг и сопутствующие платежи, составляли 14,6% [7].
2. К сожалению, инструментарий РМЭЗ не позволяет разделить эти виды платежей. Информация о них фиксируется в одном вопросе.
Список литературы
1. Соболева И. Парадоксы измерения человеческого капитала // Вопросы экономики. 2009. № 9. С. 51-70.
2. Шульц Т. Ценность детей // THESIS: Мужчина, женщина, семья. 1994. № 6. С. 37-49.
3. Беккер Г.С. Семья и государство / Беккер Г.С. Человеческое поведение: Экономический подход. Избранные труды по экономической теории / Пер. с англ. Под ред. Р.И. Капелюшникова. М.: ГУ ВШЭ, 2003.
4. Kabeer N. Inter-generational contracts, demographic transitions and the «quantity-quality» tradeoff: parents, children and investing in the future // Journal of International Development. 2000. Vol. 12. P. 463-482.
5. Кендрик Дж. Совокупный капитал США и его формирование / [Пер. с англ.] Общ. ред. и предисл. чл.-корр. АН СССР А.И. Анчишкина. М.: Прогресс, 1978.
6. Бурдье П. Формы капитала// Экономическая социология. 2002. Т. 3. № 5. С. 60-74.
7. Титова Л., Синельникова О. Совокупные затраты на общее образование ежегодно растут // Народное образование. 2009. № 10. С. 25-33.
8. Основные показатели образования / Сайт Федеральной службы государственной статистики. URL:www.fsgs.ru (дата обращения 27.10.2010).
9. Ковалева Н., Озерова О. Общее образование в России: результаты мониторинга // Народное образование. 2009. № 6. С. 16-22.
10. Синявская О.В., Сухова А.С. Институциональные услуги по уходу за детьми: неравенство в доступе // Семья в центре социально-демографической политики. Сборник аналитических статей / Отв. ред. О.В. Синявская. М.: Независимый институт социальной политики, 2009. С. 73-96.
11. Труд и занятость в России. 2009. Стат. сб. / Росстат. М., 2009.
12. Сваффорд М.С., Косолапов М.С., Козырева П.М. Российский мониторинг экономического положения и здоровья населения (РМЭЗ): измерение
PARENT’S TIME INVESTMENTS IN EDUCATION OF CHILDREN T.Yu. Cherkashina
Sociological data show that for past fifteen years at stability temporary contribution of Russian households in the education of children participation in childcare and education of institutional agents have been increasing. In the same time the gap between poor and wealthy households in the abilities to pay for institutional care and services of additional education became more meaningful. Gender asymmetry in child care is enhanced by features of the partnership in Russian families: nonbiological parents are usually less involves in child care.
Keywords: primary socialization, household, human potential of children, investment in human potential of children, institutional services, partnerships.
благосостояния россиян в 90-е годы // Мир России. 1999. № 3. С. 153-172.
13. Коулман Д. Капитал социальный и человеческий // Общественные науки и современность. 2001. № 3. С. 121-139.
