CC BY
131
ВРЕМЕНА ГОДА В ПОЭЗИИ Г. Р. ДЕРЖАВИНА
Г. Маслова
Аннотация. Статья посвящается исследованию семантики времен года в творчестве Г. Р. Державина, что позволяет показать как традиционное содержательное наполнение мифологем, связанных с восприятием календарных природных изменений, так и индивидуальную интерпретацию времен года одним из ведущих поэтов переходной эпохи рубежа XVIII-XIX вв. В результате выявляются особенности художественной картины мира Г. Р. Державина и его (философской жизненной концепции.
Ключевые слова: поэзия Державина, мифопоэтика времен года.
Summary. The article examines the semantics ofseasons in the works of Derzhavin which shows both the traditional content of mythemes associated with the perception of natural calendar changes and an individual interpretation of seasons by one of the leading poets of the transitional period of the turn, of the19th century. As a result, the author reveals the peculiarities of Derzhavin's world picture and his philosophical theory of life.
Keywords: poetry of Derzhavin, mythopoetics of seasons.
Названия времен года встречаются в заголовках нескольких стихотворений Державина, относящихся к разным жанрам: «Желание зимы» (1787), «Осень во время осады Очакова» (1788), «Возвращение Весны» (1797), «Весна» (1804), «Лето» (1804), «Осень» (1805), «Зима» (1805). Кроме того, времена года и разнообразные их приметы упоминаются и в других произведениях. Изображение времен года, безусловно, неотделимо от зарождающейся в последней трети XVIII в. пейзажной лирики, однако поэзия Державина, сохраняющая связь с предшествующей традицией, не отвергает и аллегорической функции природных образов, поэтому времена года нередко несут мифологическую нагрузку
Времена года - традиционные мифологемы, широко представленные в художественном сознании различных
эпох и народов. Ежегодно повторяющаяся смена времен года соотносится с идеей циклического времени, преобладавшей в языческом сознании. Универсалией является отождествление времен года с временем суток и с возрастами человеческой жизни. С временами года связаны также представления о мифологических эрах: златой век человечества неизменно соотносится с весенне-летним периодом годового цикла, а наступившая затем «порча» - с зимним сном-смертью [1, с. 614]. В христианскую эпоху мифология времен года наполняется новой семантикой: с холодной зимой и смертью ассоциируются долгие языческие времена, с цветущей весной - воскресение Христа, являющееся залогом будущего воскресения обратившегося в христианство человечества. Эпоха классицизма, творящая новые государственные мифы,
317
318
призванные поддерживать власть монарха, трансформирует традиционные мифологемы: прославляемое в торжественных одах царство правящего монарха есть не что иное как весенние и цветущие «золотые времена», принесшие благоденствие народу.
Расцвет творчества Державина приходится на 1780-1790-ые гг., когда происходит ломка классической картины мира, отмечаются серьезные изменения в поэтической системе, разрушаются традиционные жанры, осуществляется поиск художественных форм и средств для изображения нового мироощущения, а традиционные мифологемы наполняются новым содержанием.
Традиционное мифологическое содержание свойственно временам года в жанрах похвальной оды и анакреонтической лирики. Как указывает Т. Е. Абрамзон, уже в одической поэзии М. В. Ломоносова за временами года закрепилось четкое идеологическое содержание: «златые дни», наступившие в России с царствованием Петра I, протекают в одах «в вешней или летней неге. В одах Ломоносова весна златая связана по контрасту со строгими зимами России, благодаря чему мифологический образ весны и климатический образ зимы оказываются в одной временной и пространственной плоскости» [2, с. 15]. Подобный хронотоп заимствуется и Державиным, однако используется он не только для характеристики установленного царствующим монархом мира всеобщей гармонии и благоденствия, но и для создания образа Екатерины II. В оде «Благодарность Фелице» императрица сравнивается с весенней утренней зарей. Тот же образ повторяется в «Изображении Фелицы»: «Как утрення заря весення, так улыбалась бы она». Здесь же царство Екатерины предстает в виде
«младого летня дня», и вся ода насыщена идиллическими картинами, в которых ведущими становятся приметы весенне-летних теплых дней.
Весенне-летние картины преобладают также в анакреонтике Державина. Любовь и весна - понятия, всегда сосуществующие друг с другом, недаром в песне «Рождение Любви» Любовь является в мир вместе с весной. Весна наделяется атрибутами Божества, несущего в мир свет и счастье, так же как и в стихотворении «Возвращение Весны», насыщенном не только мифологическими, но и яркими пластическими образами весеннего ликования природы. Весеннее пространство в этих стихах связано с ведущей мифологической составляющей одической поэзии Державина: с изображением императорской фамилии. Не только Екатерина II аллегорически предстает в образе весенней утренней зари. Стихотворение «Возвращение Весны» написано по случаю посещения Марии Федоровны, жены Павла I, Девичьего (Смольного) монастыря, а «Рождение Любви» - по случаю рождения великой княжны Марии Александровны. Мифопоэтическим смыслом наполняются времена года и в знаменитой «забавной» оде Державина, написанной в связи с рождением внука Екатерины Александра и включенной поэтом в сборник «Анакреонтических песен», - «На рождение в Севере порфирородного отрока». Суровая зима под воздействием чудного рождения «отрока», призванного стать российским монархом, преображается, вся природа обращается к весне. Даже удивительно конкретные и зримые картины весны в стихотворении «К Музе» (1797), которое, по мнению исследователя П. А. Гончарова, можно отнести с некоторыми оговорками к пейзажной
лирике [4, с. 73], также не имеют самостоятельного значения: написание этой анакреонтической песни связано с коронацией Павла I в апреле 1797 г. Таким образом, и эта картина весеннего великолепия природы соотнесена с традиционной мифологией, сложившейся в поэтике классицизма.
Тесная связь «весенних» стихотворений Державина с приветственными виршами в честь русских монархов отнюдь не умаляет достижений державинской живописной лиры, умеющей во всех красках воссоздать ликующую русскую природу, пробуждающуюся от зимнего сна. Важным достижением Державина становится, по точному замечанию Т. Е. Абрамзон, своеобразная «перекодировка» традиционной мифологемы «золотого века» [2, с. 43], так как поэт в анакреонтической лирике исключает из своего поля зрения политическую и социальную составляющую мифа, отказывается от монументальных картин с многочисленными перечислениями географических пространств и переносит свой поэтический взгляд на то, что действительно доступно зрению обычного человека: на подробности русского пейзажа. Жанры торжественной хвалебной и анакреонтической оды переплетаются, а аллегорические картины весны наполняются реальными деталями окружающей природы, что является важнейшим шагом русской поэзии переходного периода на пути создания собственно пейзажной лирики.
Традиционным для мифопоэтики анакреонтической любовной поэзии являются природные образы-эмблемы, указывающие на присутствие идиллического весенне-летнего хронотопа. Такие образы встречаются во многих текстах сборника «Анакреонтических песен» Державина. Не разрушает идил-
лию спокойной жизни вдали от светских бурь и традиционный зимний мороз, так как герой, сравнивающий себя с Анакреоном, надежно защищен от холода стенами уютной хижины и теплом, исходящим от домашнего очага: Посмейтесь, красоты российски, Что я в мороз, у камелька, Так вами, как певец Тиисский, Дерзнул себе искать венка [3, с. 374]. Идиллический топос становится ведущим в стихотворениях, прославляющих гармонию сельской жизни. В «Похвале сельской жизни» все времена года предстают желанными, несут радость пастуху, земледельцу и охотнику, так как свободный от чиновничьих дел сельский житель всегда получает ожидаемую награду за свои труды: осень приносит заслуженный весенне-летними трудами урожай, зима дает радость охоты и тепло домашнего уюта. Стихотворное послание «Евгению. Жизнь Званская» насыщено приметами весенне-летних дней: это и «разноперые птицы», и «пурпур в ягодах», и рог пастуха, и пение соловья или ласточки, и отдых в тени деревьев, и аромат свежескошенной травы. Несмотря на то, что описание природы Званки не является самостоятельной задачей автора послания и пейзаж здесь выступает лишь как неотъемлемая составная часть гармоничной сельской жизни, Державин проявляет необыкновенное мастерство поэта-лирика и живописца: окружающее лирического героя пространство наполнено яркими красками, чудесными звуками и запахами, и сама природа здесь уже не просто эмблема или аллегория, а одухотворенная реальность, способная вызвать эстетическое наслаждение и вдохновляющая поэта на сотворчество с Богом, который «не оставил Вселенную, как думают деисты, но постоянно причастен к де-
319
320
лам человека» [5, с. 270-271].
Державин, как большинство поэтов конца XVIII - начала XIX вв., использовал сюжеты из мира природы с дидактической или онтологической целью. Так, ежегодная смена времен года является напоминанием о движении времени, о его скоротечности, о неотвратимости «осенних» лет жизни и смерти. Поэтому во многих стихотворениях звучат эпикурейские призывы наслаждаться жизнью, «доколь еще ненастье не помрачает красных дней» («Приглашение к обеду»). В «Сонете» поэт восхищается красотой юной девушки и предупреждает о быстром увядании молодости, проводя аналогию с годовой сменой времен года: «Любися в младости, доколе сердце страстно <...> Гуляй в садах весной,, а осенью ненастно» [3, с. 304].
Та же тема звучит в анакреонтической песне «К Эвтерпе», адресованной М. Л. Нарышкиной, дочери екатерининского вельможи Л. А. Нарышкина: Ты, поколь весна младая, Пой, пляши и восклицай <...> Время все переменяет: Птиц умолк весенних свист, Лето знойно пробегает, Трав зеленых вянет лист; Идет осень златовласа, Спелые несет плоды: Красно-желта ее ряса Превратится скоро в льды [3, с. 319-320].
Философские раздумья о жизни, смерти и бессмертии являются темой стихотворения «Надежда», где иллюстрацией к мыслям поэта о скоротечности человеческой жизни вновь становится годовой природный цикл: Я премены вижу света: Зрю зимы, весны дни, лета И осенних дней возврат; Стареют, юнеют роды,
Зрю всему свой круг, свой ряд... [там же, с. 279] .
С одной стороны, ежегодно повторяющаяся смена времен года может служить аналогией смены поколений, когда вековая жизнь человечества представляется в виде круга, как своеобразное повторение судеб. Однако такая концепция не характерна для христианского мировоззрения, поэтому Державин не столько проводит аналогии, сколько противопоставляет человеческую жизнь, направленную в бессмертие, цикличности природной жизни. Залогом будущей вечной жизни после земного суетного бытия и является Надежда, подаренная Богом человеку.
Тема соотнесения календарных природных изменений с жизнью человека широко распространяется в русской лирике в конце XVIII - начале XIX вв. М. Н. Муравьев в элегии «Бежит, друзья, бежит невозвратимо время...», вошедшей в рукописный сборник 1776 г., противопоставляет увядающую осеннюю природу, которой дано возродиться весной, жизни человека:
Проходит скоро год, да скоро
возвратится,
Увядший цвет теперь раскинется весной;
А смертный человек уж младостью не льстится,
Бел ставши сединой [6, с. 383].
Подобная параллель станет популярной в русской лирике: в XVIII в. ее повторит Н. М. Карамзин в знаменитом пейзажном стихотворении «Осень», а также Я. Б. Княжнин в «Воспоминаниях старика». Характерно то, что все поэты, обращающиеся, казалось бы, к одному и тому же образу, приходят к различным выводам, в соответствии со своим мироощущением. Я. Б. Княжнин, как и Державин в «Надежде», верит в
человеческой бессмертие, в то, что после смерти человек, не имеющий возможности в земной жизни вернуться к молодости, вновь увидит «майский день». М. Н. Муравьев находит удовольствие во всех возрастах, в том числе и в спокойной старости, если ее не омрачают воспоминания о совершенных в жизни пороках. Взгляд Н. М. Карамзина - наиболее безнадежный. Смертный человек, в отличие от Природы, способной к ежегодному весеннему возрождению, «вянет навеки».
На этом фоне позицию Державина можно определить как жизнеутверждающую, что подтверждается также статистической картиной приоритета поэта при выборе изображаемого времени года. В целом отмечается значительное преобладание образов весенней и летней природы в поэзии Державина, что во многом соответствует авторской жизненной концепции, которая реализуется в метафоре жизни-пира. Как пишет С. С. Аверинцев, поэт «приглашает нас на пир своей поэзии, как хлебосольный, тороватый хозяин, - и сам, как гость, с изумлением, с нерастраченным детским восторгом, ни к чему не привыкая и не остывая, ни от чего не утомляясь, благодарно смотрит на щедроты бытия» [7, с. 125]. Праздничность, красочность, солнечный блеск, великолепие как отличительные черты держа-винского поэтического мира отмечены и Светланой Ельницкой в исследовании с символическим названием «"И на пре-славном этом пире..." (Тема еды-питья-пиров у Державина)» [8].
Картины осени и зимы в творчестве поэта, в соответствии с жизнеутверждающей концепцией бытия, не становятся поводом для мрачных мыслей о несправедливости мироустройства и беззащитности человека перед грозящей смер-
тью. Несмотря на то, что образы ужасающей смерти (в мифологическом контексте - хладной зимы) нередко встречаются в творчестве Державина, поэт всегда выходит на путь утверждения бессмертия души человека и разумности мироздания, освященного Богом.
Яркий образ русской осени воссоздан Державиным в знаменитом стихотворении «Осень во время осады Очакова». Рисуя картины поздней осени, сменяющейся зимним морозом, автор использует прием панорамного, всеобъемлющего охвата действительности. В поле зрения наблюдателя попадают самые разные объекты, в том числе и такие, которые никогда не интересовали поэта классической эпохи, пространство густо заполнено разнообразными явлениями природного мира, звуками, красками, животными, людьми и их повседневными занятиями: «стада толпятся птичьи, ковыл сребрится по степям», под ногами шумят «красно-желты листьи», слышны звуки охотничьих рогов и лай лисиц. В картину Осени вплетены мифологические образы, призванные отразить идею божественной тварности мира и божественной управляемости природ- 3'1 ными стихиями. Осень, закономерно наступающая из года в год, каждый раз творится заново: «седой Эол» спускает Борея «с цепей чугунных», и тот «сгущает туманы», гонит «стадами воздух синий», пускает дожди на землю.
Если мифологический образ Северного ветра изображается в сугубо античной традиции, то для изображения русской зимы Державину приходится использовать приемы русского фольклора. Зима - «седая чародейка, косматым машет рукавом». Пространство, в котором только что «толпились» птицы, животные, охотники и собирающие урожай крестьяне, становится вдруг пу-
322
стынным и безжизненным: «природы взор оцепенел», все вокруг замолчало, «по селам нимфы голосисты престали в хороводах петь», лишь голодные волки воют в белых от снежного пуха холодных пустынях. Примечательно, однако, что никогда в державинском художественном мире изображение холодной и пустынной Зимы не вызывает состояния угнетения: так же, как и при упоминании о смерти поэт находит возможности преодолеть свойственные человеку сомнения и поверить в вечную жизнь души в гармонии с Богом, всегда сохраняется вера в то, что вслед за зимой наступит весна, что человек способен преодолеть время и возвыситься над неустойчивым земным миром. Вспомним шуточную оду «На рождение в Севере порфирородного отрока», где Зима, предстающая в виде северного Борея, больше похожего на озорничающего Деда Мороза из русских сказок, уступает место блаженным весенним дням. Так и в «Осени во время осады Очакова» зима не ужасает русских воинов, идущих на штурм крепости. Поэт выражает веру в победу и прославляет «румяну осень», «радость мира», которая не воспринимается как предшественница зимы и смерти, а наоборот, является залогом непобедимости россов, ведь сами они - «в зиме рождённы под снегами», что будет отмечено в еще одном шедевре героико-патриотиче-ской лирики Державина - оде «На взятие Измаила».
Так Зима вписывается в комплекс концептов, составляющих основу русского национального характера и русского образа жизни. Недаром именно при изображении Зимы Державин широко использует приемы и образы русского фольклора. Это мы видим не только на примере уже рассмотренных про-
изведений, но и в других текстах поэта. Так в шуточном стихотворении «Желание зимы», адресованном П. М. Захарьину, страстному любителю спиртного, зима предстает в образе русской барыни-кумы «в шубеночке атласной», лихо прогоняющей злую бабу Осень, залившую все улицы дождями:
В убранстве козырбацком, Со ямщиком-нахалом, На иноходце хватском, Под белым покрывалом Бореева кума
Катит в санях - Зима [3, с. 454]. Зимнее пространство становится определяющим и для характеристики самого Державина. В обращении к художнику «Тончию», пожелавшему нарисовать портрет знаменитого лирика своей эпохи, поэт просит изобразить его «в натуре самой грубой»: В жестокий мраз, с огнем души, В косматой шапке, скутав шубой; Чтоб шел, природой лишь водим, Против погод, волн, гор кремнистых, В знак, что рожден в странах я льдистых, Что был прапращур мой Брагим [там же, с. 392].
В 1804-1805 г. Державин создает серию стихотворений, в заглавие которых вынесены названия времен года. С нашей точки зрения, все четыре стихотворения можно рассматривать в качестве единого цикла: их объединяет общая тема, и все они представляют собой стихотворные послания, обращенные к друзьям и знакомым поэта. Изображенные в посланиях картины природы, соотнесенные с чувствами и размышлениями поэта, позволяют еще раз обозначить жизненную позицию Державина, которая не меняется на протяжении творческой эволюции поэта.
В «Весне», обращенной к Ф. П. Львову, звучит призыв не тратить время на грусть, вызванную служебными неприятностями, и радоваться каждому весеннему мгновению, которое можно провести с друзьями, так как жизнь изменчива. Мысли о переменчивости и непредсказуемости жизни сменяются дидактическими замечаниями о том, что сам род деятельности Львова - торговля - «первый к вреду, растлению шаг», и поэтому утешать человека должна личная честность, ведь «благалишь суть,: здоровье, забава, честность - все прочее прах» [3, с. 231]. Этим афоризмом завершается произведение.
Стихотворение «Лето» обращено к И. И. Дмитриеву. Автор, думая, что его знакомый проводит дни в своем Сызран-ском имении, описывает роскошную загородную летнюю природу с изобилием ароматов и красок, передает состояние счастья, довольства и неги, но главной задачей послания становится напоминание Дмитриеву о поэтическом труде и призыв к умеренности в наслаждениях, которым и завершается произведение.
В стихотворении «Осень» вновь звучат дидактические наставления. Подчеркивается, что душа А. С. Ярцо-ва, к которому обращено послание, не омрачена пороками, и поэтому он может наслаждаться дарами осени (здесь мы видим перекличку с посланием, адресованным Ф. П. Львову).
«Зима» композиционно отличается от предыдущих трех стихотворений. Послание адресовано П. Л. Вельяминову, но построено в виде диалога поэта с Музой. Как отмечает Я. К. Грот, «эта пьеса замечательна как в первый раз вырвавшееся у Державина сознание, что лучшая пора его поэзии уже миновалась невозвратно, что нет уже чистейших источников его творчества - ни благоговения к Фелице, ни любви, ни той дружбы,
которая прежде была так плодотворна для его таланта» [9, с. 527-528]. Картин зимней природы нет в произведении, но и здесь, как и в других «зимних» стихах, используются приемы русского фольклора для передачи настроения Поэта, удрученного наступлением «зимнего» периода жизни. Постепенно грусть преодолевается, Муза убеждает Поэта в том, что скучная Зима не вечна, ее назначение - готовить будущие плоды, которые не заставят себя долго ждать и расцветут с наступлением весны. В финале Поэт призывает Вельяминова, которому адресовано стихотворение, не поддаваться унынию, разогнать грусть в дружеской беседе и воспеть под звуки арфы чудесную русскую зиму: «Воспоем наш хлад прекрасной: / Дай Зиме здоровье, Бог!» [3, с. 236]. Таким образом, в цикле, который условно можно назвать «Временами года», обозначаются ведущие концептуальные основы державинского мировидения, являющиеся актуальными для всей художественной системы поэта.
Так, мы видим, что в поэзии Державина представлены все времена года, в наибольшей степени - весна и лето, ко- 323 торые являются несомненным атрибутом идиллического топоса, соотносимого с мифологемой «золотого века». В ярких, солнечных весенне-летних пейзажах в полной мере проявляется уникальная художественная концепция Державина, воспринимающего жизнь как своеобразный праздник и приглашающего читателя разделить с ним этот пир, наслаждаясь каждым мгновением земного бытия. Комплекс осенних картин также вписывается в эту концепцию, так как осень «румяна», урожайна и одаривает рачительного хозяина заслуженными плодами, а радушный хозяин спешит поделиться ими со своими гостями. В отли-
ф
324
чие от предромантического мировиде-ния, ярко представленного в стихотворении Н. М. Карамзина «Осень», где осень воспринимается как предвестие вечной «хладной» смерти, державинская осень - это своеобразное продолжение лета. Русская природа весной, летом и осенью, изображенная Державиным в разнообразных красках, звуках, ароматных запахах, дуновениях теплого приятного ветра, - это действительно праздник, радующий глаз и ласкающий слух. Зима у Державина становится важной характеристикой русского национального характера и неотъемлемым атрибутом русской жизни, поэтому чаще всего картины зимней природы представлены в образах, заимствованных из русского фольклора. Зимнее пространство не является «враждебным» для поэта, рожденного «в странах льдистых», и для россов, «в зиме рожденных под снегами».
Картины природы не имеют в творчестве Державина самостоятельного значения. Все они, как правило, связаны с онтологической или дидактической задачей поэта-просветителя. Изменения в природе становятся поводом для размышлений о превратностях человеческой жизни, об изменчивости судьбы. Поэт призывает своих адресатов наслаждаться радостями земного бытия, пока судьба благосклонна и пока не поблекли яркие краски весенне-летней природы. Осенние дожди и грозы, зимний холод, нарушающие гармонию, напоминают о том, что жизнь земная не вечна, что все преходяще, однако Державин находит возможности преодолеть свойственные человеку сомнения и ужас перед смертью, поверить в бессмертие, в Божественность и разумность мироустройства, так как за зимой вновь наступят весенние и летние дни. Мотив напоминания о смерти, о превратности человеческой жизни
часто служит поводом для морально-этических наставлений, в которых Державин призывает беречь свою душу от развращающих пороков и неумеренных наслаждений, так как пресыщенная и омраченная пороками душа, не способна радоваться жизни и воспринимать окружающий мир как праздник, с естественной детской непосредственностью.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. Брагинская Н. В. Календарь // Мифы народов мира: Энциклопедия. В 2 т. -Т. 1. - М.: НИ «Большая Российская энциклопедия», 2000.
2. Абрамзон Т. Е. Поэтические мифологии XVIII века: Автореф. дис. ... д-ра филол. наук. - М., 2007.
3. Державин Г. Р. Стихотворения. - М.: Гослитиздат, 1958.
4. Гончаров П. А. Существо и назначение образов из мира природы в лирике Г. Р. Державина / / Творчество Г. Р. Державина. Специфика. Традиции. - Тамбов, 1993.
5. Крон А..-Л. «Евгению. Жизнь Званская» как метафизическое стихотворениен // Норвичские симпозиумы по русской литературе и культуре. - Т. 4. Гаврила Державин. 1743-1816. - Нортфилд, Вермонт, 1995.
6. Русская литература - век XVIII. Лирика / Сост., подгот. текстов и коммент. Н. Кочетковой, Е. Кукушкиной, К. Лаппо-Данилевского и др. - М.: Ху-дож. лит., 1990.
7. Аверинцев С. С. Поэзия Державина // Аверинцев С. С. Поэты. - М., 1996.
8. Ельницкая С. «И на преславном этом пире. » (Тема еды-питья-пиров у Державина) // Норвичские симпозиумы по русской литературе и культуре. -Т. 4. Гаврила Державин. 1743-1816. -Нортфилд, Вермонт, 1995. - С. 29-72.
9. Сочинения Державина с объяснительными примечаниями Я. К. Грота. В 9 т. - Т. II. - СПб., Изд-е Академии наук, 1865. ■
